ГЛАВА 6
Проснулся я одним «рывком».
Бывает так, что человек во сне резко дергает рукой или ногой и сам от этого движения мгновенно просыпается. Вот так случилось и со мной.
Только я головой дернул.
Вздрогнул, открыл глаза, перед глазами все белое.
Пару раз моргнул, и белое оказалось стеной.
В организме никакого дискомфорта не наблюдалось. Я лежал на кровати, все еще в походной одежде Генри Холдена, только без ботинок. Впрочем, ботинки обнаружились рядом.
Сама комната была небольшой, полностью белой и без окна. Дверь была покрашена такой же белой краской, как и стены, поэтому при первичном обзоре помещения найти ее не удалось.
Я сел на кровати и натянул ботинки. Заглянул под кровать. Рюкзака, свернутого спального мешка, пистолета и прочих моих вещей там не оказалось. Почему-то это меня не удивило.
Я прошелся по комнате. Тело слушалось безо всяких проблем, равновесия я не терял, с координацией движений тоже все было нормально. Нигде ничего не болело. Как же меня тогда вырубили? Или это был солнечный удар? У нас с Холденом одновременно?
Ну, допустим, я еще могу поверить, что солнечный удар мог быть у меня. У изнеженного городской жизнью парня, чей организм давно ослаблен алкоголем и никотином. Но чтобы от банальной жары свалился тренированный британский разведчик? Нонсенс.
Быть такого не может.
Дверь была очень плотно подогнана к коробке, в зазоры даже мизинец просунуть не удалось. Ручка с внутренней стороны отсутствовала.
Я толкнул дверь, она не поддалась. Потянуть ее на себя не было никакой возможности.
Пришлось остановиться на мысли о том, что дверь заперта. Я сел на кровать и похлопал себя по карманам. Дико хотелось курить, но сигарет с собой не было. Карманы вообще оказались пусты.
Ну и где я? Непохоже это место на больницу захудалой латиноамериканской страны.
И вообще не так часто мне встречались комнаты без окон.
Сумасшедший дом? А почему я тогда в своей одежде? Или здесь принято оставлять пациентам те шмотки, в которых они прибыли?
В любом случае непонятно, как я переместился из джунглей в сумасшедший дом.
Хм… Если это сумасшедший дом, то были ли вообще джунгли?
А одежда… Ну мало ли какие теперь в дурдомах пижамы…
Ага, и халаты у врачей странные. Или парень, который навестил меня примерно через час после моего пробуждения, совсем не врач.
На вид ему было лет сорок, и одет он был в некое подобие военной формы. Только я такой формы раньше никогда не видел.
На поясе висела кобура, из которой торчала странного вида хреновина. То ли электрошокер, то ли фаллоимитатор. Наверное, все-таки это был шокер. Кто бы стал таскать фаллоимитатор в кобуре?
Дверь открылась без единого звука. Открылась она, как я и догадывался, наружу. Только не вбок, как положено открываться любой уважающей себя двери, а вверх, как у спорткара. Очень своеобразное архитектурное решение.
— Меня зовут доктор Полсон. — Он смерил меня взглядом и положил руку на хреновину в кобуре. — Вы американец?
У доктора Полсона был неплохой английский. Но едва уловимый акцент говорил о том, что английский для него не является родным языком.
— Нет, — сказал я.
— Англичанин?
— Русский.
— Но тоже разведчик?
— Нет, просто мимо проходил.
— Смешно, — сказал доктор Полсон, даже не улыбнувшись.
Могу его понять — это была не самая лучшая моя шутка.
— А вы кто? — спросил я.
— Добрый плантатор.
— Тоже смешно, — сказал я. Или все-таки в местных джунглях оказалась перевалочная база Медельинского наркокартеля? А что, интересная версия. Тут до границы с Мексикой недалеко. А там и США рядом… — Но это все еще Белиз?
— Белиз, — сказал доктор Полсон. — Как себя чувствуете?
— Нормально.
— Это хорошо.
Два шага назад вывели его из комнаты, и дверь плавно опустилась на свое место. Славно поговорили.
Сложно сказать, сколько времени я провел в одиночестве. Часов не было, окна, чтобы наблюдать за сменой дня и ночи, тоже, свет мне не выключали.
В конце концов мне стало скучно, и я лег спать.
Проснулся от того, что меня трясли за плечо. Трясущий оказался не доктором Полсоном. Это был мужик примерно того же возраста и в такой же одежде, но выглядел он раза в два мощнее, чем субтильный доктор.
Не знаю почему, но я решил, что он военный.
Представляться он не стал.
— Сядьте, — сказал он.
Я сел. Почему бы не сесть, если человек просит? Вежливость еще никогда никому не вредила.
Мужик устроился на стуле посреди комнаты. Стул он, видимо, с собой принес, потому что до его визита единственным предметом мебели в комнате была моя кровать.
В руках у мужика был включенный КПК неизвестной мне модели. Не иначе технологическая новинка.
— Ваше имя?
— Алексей Каменский. А ваше?
— Возраст? — Мой вопрос он проигнорировал. Уж не захватили ли меня сотрудники еще какой-нибудь спецслужбы? И какая страна постаралась?
— Двадцать три.
— Год рождения?
— А сами вы посчитать не можете?
Он вздохнул.
Я отметил, что у этого парня точно такая же кобура, как у доктора Полсона. И торчит из нее очень похожая хреновина.
— ФСБ?
— Нет.
— ГРУ?
— Нет.
— А что тогда?
— Журналист. Безработный. — Я решил, что честность — лучшая политика. Потому что не мог сообразить, как мне выгоднее врать.
— Что безработный журналист делал вместе с агентом «Интеллидженс сервис»?
— Совершал променад по джунглям? — попытался угадать я.
Значит, Холден раскололся. Странно. Я думал, он покрепче. Профессионал все-таки.
— Холден сказал, что вы — русский агент.
— Я его обманул.
— Может быть, вы пытаетесь обмануть меня?
— А смысл?
Он нахмурился.
— Как по-вашему, где вы сейчас находитесь?
— Понятия не имею, — признался я.
— И вы не русский агент?
— Я русский. Но не агент.
Он вздохнул, выключил КПК и сунул его в нагрудный карман. Его правая рука отточенным профессиональным движением скользнула вниз, и уже через миг похожая на фаллос хреновина покинула кобуру и оказалась направлена на меня. При этом все остальное тело оставалось неподвижным, и у меня сложилось впечатление, что правая рука этого типа живет своей собственной жизнью.
— Э-э-э… может, еще поговорим? — предложил я.
И тут меня снова «выключило».
Очнулся я в кресле. Тревожным был тот факт, что я к этому креслу оказался привязан. Причем намертво. Руки и ноги были зафиксированы так плотно, что я мог шевелить только кончиками пальцев.
Головой тоже не покрутишь.
Хотелось надеяться, что это не электрический стул, но именно такая ассоциация пришла мне на ум первой.
Помещение было немногим больше, чем первое, но его выгодно отличало наличие мебели. Одна стена была полностью занята аппаратурой непонятного назначения. Еще в поле зрения имелись доктор Полсон и второй мужик. Тот, который меня вырубил.
— Как себя чувствуете? — поинтересовался Полсон.
— Все еще нормально, — сказал я. — Но чувствую, что это ненадолго.
— Не волнуйтесь, — сказал доктор Полсон. — Ничего непоправимого с вами не произойдет.
— Что вы со мной делаете?
— Пока еще ничего, — сказал Полсон. — И то, что мы с вами сделаем, это для вашего же блага.
Кажется, я уже упоминал о моем отношении к людям, которые делают что-то для моего блага. Особенно интересно, что обычно такие люди предпочитают не спрашивать моего согласия на предпринимаемые ими действия.
Как правило, в таких ситуациях блага получает кто-то другой. А на мою голову сыплются неприятности.
В данном случае на мою голову надели устрашающего вида железный шлем, что еще больше усилило ассоциации с казнью на электрическом стуле.
Но леденящего ужаса я почему-то не испытывал. Наверное, потому, что ситуация была слишком абсурдной, и разум (ну или то, что у меня вместо него, ибо, как показывает практика, человеком разумным может называться далеко не каждый индивид) не воспринимал происходящее всерьез.
— Больно будет? — поинтересовался я.
— Скорее, будет немного неприятно, — сказал Полсон.
— И насколько неприятно?
— Заткнись, — сказал мне второй чувак.
— А то что? — спросил я. — Электричество подключите?
Чувак занес было руку, явно собираясь отвесить мне пару оплеух. Бить привязанного к стулу человека — это же так просто. И так благородно…
Я рефлекторно зажмурился.
— Не стоит, майор, — сказал Полсон. — Настройки собьете.
Майор опустил руку. Ага, значит, он таки военный. Осталось только определить, какой армии.
Полсон впился взглядом в большой плоский монитор, по которому бежали замысловатые графики. Отстучав пару команд на клавиатуре, Полсон перевел глаза на меня.
— Приготовьтесь, — сказал он. — Сейчас будет неприятно.
— Вот уж спа… — но закончить благодарственную речь мне не удалось, так как Полсон нажал еще какую-то кнопку и мне стало неприятно.
Не больно, а именно неприятно. Но очень-очень неприятно.
Такое ощущение, что мне в черепную коробку запустили миллион муравьев, лапки которых подкованы железом. И весь этот миллион муравьев своими шестью миллионами лапок бегал по поверхности моего мозга, вызывая неутолимый зуд, от которого не избавиться простым почесыванием.
В реальном времени это длилось недолго. Секунд двадцать, а может быть, тридцать.
Но субъективно эти секунды разделились на вечность.
Потом Полсон нажал на кнопку, и все кончилось.
— … — сказал я. — Чтоб вас обоих приподняло, хлопнуло, сплющило, размазало, а потом еще раз приподняло и так и оставило.
Полсон нахмурился.
Я сообразил, что выругался по-русски, так что полного смысла пожелания он мог и не уловить. Однако, судя по сосредоточенности его лица, его заботило вовсе не непонятное ругательство.
— Ты путешествовал по лесу, заблудился и долго не мог найти дорогу к людям, — сказал майор. — У тебя кончились еда и питье, ты умирал от жажды и потерял сознание, когда тебя нашли индейские охотники. Они и принесли тебя сюда. Ты должен быть им благодарен за то, что они не оставили тебя умирать в лесу. Они не очень любят белых. Сейчас ты находишься на плантации, принадлежащей нам, и скоро мы отправим тебя в город на вертолете.
Полсон покачал головой.
— Точно, — сказал я. — Именно так все и было, майор.
Теперь пришла его очередь хмурить лоб.
— Ты что, все помнишь? — спросил он.
— Ага, — сказал я. — На меня эти ваши джедайские штучки не действуют. И еще ты ладонью по воздуху провести забыл.
Мне всегда говорили, что язык мой — враг мой, и большая часть неприятностей происходит со мной именно потому, что я не способен держать своего врага за зубами.
Еще мне говорили, что у меня дурацкое чувство юмора, мозг амебы и чувство такта, как у медведя-гризли, проснувшегося с большого похмелья. В общем, мне про меня много чего говорили…
— Что происходит? — спросил майор у Полсона.
— Процедура не подействовала.
— Я вижу, что она не подействовала, — сказал майор. — Я спрашиваю почему.
Полсон пожал плечами.
И что самое удивительное, разговаривали они уже не по-английски.
Это была смесь английского, испанского, французского, немецкого и, как ни странно, русского. Я не могу похвастаться совершенным знанием всех этих языков, тем более что и говорили они именно на смеси и с весьма странной грамматикой, однако в целом суть диалога была мне понятна.
— Раньше такие случаи были? — спросил майор.
— Нет, — сказал Полсон. — Никогда. Даже на стадии экспериментов процедура… — следующего слова я не понял, — не давала ни одного сбоя.
— Наше оборудование в порядке?
— Да.
— Тогда, может быть, стоит повторить?
— А смысл?
— Чтобы удостовериться.
Полсон вздохнул, коротко и ясно дав оценку предложению майора. Тем не менее он снова щелкнул клавишами на выносной клавиатуре, и миллион подкованных муравьев вернулись в мою черепную коробку.
— …! — Теперь уж я не стал сдерживаться.
Процедура показалась мне еще неприятнее, чем в первый раз, и длилась она существенно дольше.
Разговаривать после окончания процедуры они со мной не стали. Полсон посмотрел на монитор и отрицательно покачал головой.
— Не вижу здесь большой проблемы, — сказал майор. — Одним навсегда исчезнувшим в джунглях больше, одним меньше… Ну не вернется он в город, и что это изменит? Большего шума, чем есть, мы уже не создадим.
— О чем вы говорите, майор?
— О физическом устранении, — сказал майор. — Джунгли все спишут.
— Вы предлагаете нам его убить?
— Да.
— Эй, — сказал я. — А как же гуманизм, человеколюбие и все такое? Может, сначала по-хорошему попробуем договориться?
— Коровье дерьмо, — по-английски выругался майор. — Он что, нас понимает?
— Попробуйте говорить на суахили, — сказал я. — Тогда вас точно никто не поймет. В этой части света как минимум.
Вот не надо было мне этого говорить. Майор расстроился, снова вытащил свою хреновину из кобуры, и меня опять вырубило.
Когда сознание вернулось ко мне в очередной раз, я лежал в кровати, что было хорошо. Уж по крайней мере лучше, чем на электрическом стуле. Или в морге.
Только на этот раз я был к этой кровати привязан, что не прибавляло мне оптимизма.
Интересно, что за фигня тут происходит? На заговор спецслужб это уже не похоже. На перевалочную базу Медельинского или любого другого наркокартеля тоже.
У прежних версий оказался слишком мелкий масштаб.
Фигня, которая творилась со мной, носила явно большие размеры.
К правой руке был прикреплен какой-то датчик, но аппаратура в комнате по-прежнему отсутствовала. Blue tooth штуковина, посылающая данные куда-то еще.
Работала она неплохо, и за моим состоянием явно кто-то следил, потому что уже через пять минут после моего пробуждения в комнату явились Полсон с майором.
Судя по тому, что у них с собой были стулья, они явно настроились на долгую беседу.
— Я хочу курить, — сказал я. — Догадываюсь, что вы собираетесь мне что-то сказать, но я лучше понимаю слова, когда не страдаю от отсутствия в моем организме никотина.
Полсон посмотрел на майора.
Майор посмотрел на Полсона.
Полсон вытащил из кармана начатую пачку моих сигарет и зажигалку. Майор освободил мою левую руку.
Пока они рассиживались по стульям, я закурил. Первая затяжка, как это обычно случается после долгого перерыва, принесла легкое головокружение, и это было хорошо. Курильщики меня поймут.
— Пепел куда стряхивать? — спросил я.
— На пол, — сказал майор. — И учти, что больше сигарет у нас нет.
— Бедно живете, господа плантаторы, — сказал я.
Мы опять разговаривали по-английски.
— Расскажи нам о себе, — сказал Полсон.
— Что именно? — спросил я.
— Все.
— Это займет какое-то время.
— Неважно, — сказал Полсон.
— Но потом не говорите, что я вас не предупреждал, — сказал я и принялся за рассказ.
На самом деле обычный человек, к коим я всегда относил и себя, может не так уж много рассказать о первых двадцати трех годах своей жизни. Не так уж много в ней происходит достойных упоминания событий.
Родился, ходил в детский сад, учился, дружил, влюблялся, дрался, спорил, мечтал…
Попробуйте сами. Едва ли вы сможете растянуть этот рассказ на три с половиной часа, даже при условии, что вам удастся вспомнить несколько особо примечательных эпизодов.
Мне удалось.
Потому что я вредный.
За это время я выкурил еще две сигареты, стряхивая пепел на пол, как и было предложено. Я еще и окурки тушил о белую стену, но у моих гостей столь варварские действия не вызывали никакого раздражения.
Они слушали. Слушали очень внимательно, как будто я им теорию относительности обосновывал. Или являл откровение новоявленного пророка.
Когда я закончил, они обменялись многозначительными взглядами, но разговаривать между собой на суахили все-таки не стали.
— Итак, ты не разведчик? — спросил майор.
— Нет.
— Но все принимали тебя за разведчика?
— Глупо получилось, правда?
— Холден — идиот, — сказал майор. — Я всегда это знал. Человек, который попадает в одну и ту же ловушку четыре раза и все же с завидным упорством продолжает лезть в джунгли, не может не быть идиотом.
Упс, подумал я. Значит ли это, что с Холденом процедура, давшая сбой на мне, сработала уже четырежды? И если бы она подействовала и в моем случае, я был бы уже на побережье, мог бы валяться на пляже, попивать холодные коктейли и продолжать строить из себя русского шпиона?
И что именно сделала бы со мной эта процедура?
— Ты знаешь, что здесь происходит? — спросил Полсон.
— Это вопрос на миллион, — сказал я. — Никто не знает, что здесь происходит. Кроме вас двоих, очевидно. Иначе представители всех разведок мира не протирали бы штаны на побережье. И, как я догадываюсь, не только на побережье.
У меня к этой парочке тоже накопилось много вопросов, но я почему-то думал, что отвечать они откажутся.
— Ты знаешь, что являешься единственным человеком, на которого не подействовала процедура ментальной блокировки?
— Теперь знаю, — сказал я.
А вот уже и термины из научно-фантастической литературы в ход пошли. Интересно, а бластеры у них есть?
— Мы даже на некоторое время готовы были предположить, что ты не являешься человеком, — сказал Полсон.
— Чужой против хищника, — сказал я. — Кто бы ни победил в этой войне, человечество в любом случае проиграет.
Оказалось, они не видели этого фильма и не читали рекламного слогана. Или у них просто чувства юмора нет.
Потому что ни один из них даже не улыбнулся.
— И что ты знаешь о Чужих? — спросил майор.
— А вам не интересно, что я знаю о хищниках? — спросил я.
— Он шутит, — сказал Полсон. — Он человек. По крайней мере насколько об этом позволяет судить наше оборудование.
Шикарно, как сказал бы Эрик Картман из мультфильма «Южный парк». Эти ребята на полном серьезе сомневаются в том, что я человек? Куда я попал и где мои вещи?
— Ты создаешь нам проблемы, — сказал Полсон. — Майор предлагает убить тебя.
— Логичное решение, — сказал я. — Нет человека, нет и проблемы. Майор отнюдь не оригинален.
— И тебе не страшно, что мы тебя убьем?
— Нет. Ни капельки.
— Почему?
— Потому что если бы вы хотели меня убить, то уже давно бы убили. А мы тут сидим и разговоры разговариваем. И даже сигареты вернули.
— Я все еще настаиваю на своем предложении, — сказал майор. — Так будет проще.
— Этот человек — феномен, — сказал Полсон. — Мы не можем так просто забыть о нем. И проще все равно уже не станет.
— Ага, — сказал я. — Я всегда знал, что представляю ценность для науки. Давайте не будем меня убивать, а?
— Он просто какой-то долбаный мутант, — сказал майор. — Случайность. Ошибка природы.
— Полегче на поворотах, — сказал я. — Сами вы ошибки.
— Вы представляете, какую ценность могут представлять результаты исследования его мозга, если нам удастся вычислить эту мутацию и повторить ее?
— Генетические эксперименты в Альянсе запрещены.
— Расскажите об этом военной разведке.
Разговор с каждой новой фразой становился все интереснее. Мне даже не хотелось его прерывать. Что еще нового я могу узнать об Альянсе и его военной разведке?
— Я не представляю, как из этого можно сделать оружие, — буркнул майор.
— Но это не значит, что военная разведка будет придерживаться одних с вами взглядов.
— И что вы предлагаете?
— Необходимо провести дополнительные исследования.
— Здесь? — Скепсис майора буквально капал с его губ на пол. Аккурат рядом с тем пеплом, который я стряхивал туда же.
— Разумеется, нет. У нас нет соответствующего оборудования.
— И…
— Полагаю, мы должны послать внеочередной запрос.
— Чем спровоцируем новую волну интереса на побережье?
— Нам осталось от силы пара недель. Новая волна интереса ничего принципиально не изменит.
— Я против, — сказал майор.
— Это уже запротоколировано. Сколько можно повторять одно и то же?
Ребята снова перешли на свою странную смесь нескольких языков, что не мешало мне следить за ходом беседы и понимать девять слов из десяти.
И хотя они теперь знали, что я их понимаю, знание сие их не останавливало. Означает ли это, что я уже никогда не вернусь на побережье?
Мне стало тревожно.
Но еще больше мне стало любопытно. Я же журналист, черт побери. Вроде… Во всяком случае, еще не так давно я твердо собирался им стать. Альянс, военная разведка, намеки на Чужих и упоминание о каких-то странных, только мне свойственных мутациях… А кому бы в такой ситуации не стало любопытно?
И на данный момент любопытство перевешивало тревогу.
— Это может быть опасно для всех, — сказал майор.
— Я отдаю себе в этом полный отчет, — сказал Полсон. — Но в любом случае решение принимать не нам. Так что не стоит волноваться. Ответственность за конечные действия все равно ляжет не на ваши плечи.
— Я не боюсь ответственности, — отрезал майор. — Я боюсь последствий.
— Даже если мы ничего не сделаем, последствия все равно будут, — сказал Полсон. — И если мы примем ваш вариант решения проблемы, еще неизвестно, что окажется хуже в конечном счете. Не забывайте о том, где мы находимся.
Кстати, а где мы находимся?
Похоже, что в моем воспаленном воображении. Или в еще чьем-то бреду.
Или Ктулху наконец-то проснулся и начал пожирать мозги?
Я чувствовал себя абсолютно вменяемым. Интересно, а сумасшедшие способны догадываться, что с ними что-то не так?
— Жрать хочу, — сказал я, прерывая их содержательный диалог. — Пока вы свои конечные решения принимать будете, я сам от голода умру. Кормежка у вас тут предусмотрена или нет? Для справки могу сообщить, что до сих пор нормальная человеческая еда меня вполне устраивала.
У майора чувство юмора точно отсутствовало. Реплика про «нормальную человеческую еду» ему явно не понравилась. Я даже подумал, что он меня опять вырубит.
Но он не стал.
Вместо этого мне принесли еды.
А через пару часов — еще и переносной биотуалет.
Время тянулось медленно. Часов у меня не было, окна тоже, поэтому определить точно, сколько времени прошло, не представлялось возможным.
Дважды приносили еду, по вкусу напоминающую те армейские сухпайки, о которых рассказывал Холден. Один раз мне удалось заснуть. Самому, а не при помощи доблестного майора и его непонятной хреновины. В разговоры со мной больше никто не вступал.
В какой-то момент кончились сигареты. С превеликим сожалением я докурил последнюю до самого фильтра и кинул окурок в пустую пачку. Добавил туда же бесполезную ввиду отсутствия сигарет зажигалку и сунул пачку под кровать.
В голову лезла навеянная последней беседой майора и Полсона научно-фантастическая муть.
Конечно, упомянутый в разговоре Альянс мог оказаться банальным НАТО, но мне почему-то казалось, что Альянс майора и Полсона не имеет никакого отношения к Североатлантическому блоку.
И уж натовская разведка точно не стала бы копать под саму себя, так что эту версию напрочь опровергало присутствие в Белизе Холдена и дяди Тома.
Или ЦРУ с «Интеллидженс сервис» уже никакого отношения к НАТО не имеют?
Хе.
И еще три раза хе.
Плюс эти загадочные намеки на Чужих и разговоры о моей собственной мутации. Неужели при помощи того шлема эти люди действительно хотели вмешаться в работу моего мозга и стереть память о последних событиях? Они ненормальные или я неправильно их понял? Или я ненормальный?
Или мы все нормальные и я все понял правильно, а на самом деле сошел с ума весь мир?
Реальность, точнее, не сама реальность, а известная мне картина мироздания, трещала по швам.
А потом, как обычно и происходит с трещащими по швам объектами, она лопнула.
Но сначала в комнату пришел майор и в очередной раз отправил меня в небытие.