Часть третья
ВСЕЛЕННАЯ НЕУДАЧНИКОВ
НАСТОЯЩЕЕ ТРЕВОЖНОЕ
ГЛАВА 1
Его звали Бивис Балленбахер.
Он был примерно моего возраста, кудрявый, тощий и очень разговорчивый. Жаль, что он не хихикал, как его тезка из популярного мультфильма про двух отмороженных подростков.
Тогда я мог бы ему подыграть, и мы вполне бы сошли за дуэт Бивиса и Батхэда.
На космической станции для содержания соцмов, в просторечии называемой Вселенной неудачников, поддерживалась постоянная температура около двадцати пяти градусов, поэтому большим количеством одежды себя никто не утруждал.
Тощие ноги Бивиса торчали из шорт, в таких в мое время было принято щеголять на пляжах, торс, при виде которого любому культуристу захотелось бы заплакать от жалости, был обнажен.
Впрочем, тут подавляющее большинство людей так ходили.
Бивис был моим соседом по комнате, при условии что тот пенал, который отводился для проживания социкам, можно назвать комнатой.
Кроме двух спартанских спальных мест и встроенного в стену информационного терминала, в ней ничего и не было. Туалет и душ в конце коридора, столовая тремя уровнями выше.
Если искусственная гравитация станции и отличалась от земной на пару процентов, мой организм этого не зафиксировал.
С вновь прибывшими на станцию не проводилось никаких работ. Ни дезинфекции в специальной камере, чего можно было бы ожидать после просмотра фантастических фильмов про открытый космос, ни регистрации, как в гражданских аэропортах, ни банального собеседования.
Толпу новичков разбили на несколько групп, во главе которых стояли сотрудники администрации станции, набранные из тех же соцмов, и каждая группа отправилась на свой уровень.
Первая ассоциация, которая возникла у меня на этой экскурсии, касалась американских тюрем. Ярусы, проходы, камеры…
Собственно, Вселенная неудачников и была тюрьмой. Не для преступников, а для тех, кто оказался на обочине жизни и попал в группу «гарантированного социального минимума».
Проводник молча указал мне на дверь, ничем не отличающуюся от сотни таких же дверей, мимо которых мы прошли, я кивнул, вошел внутрь и увидел Бивиса.
— Добро пожаловать во Вселенную неудачников. — Бивис валялся на кровати и при моем появлении не выказал даже намека на попытку встать. — Ты новичок, и я вроде как обязан ввести тебя в курс дела. Таковы неписаные законы нашего социума.
— Рассказывай, — согласился я, опускаясь на свободную кровать.
В сущности это была даже не кровать, а лежащий чуть ли не на уровне пола матрас, под которым угадывалось небольшое основание. Потолок в комнате был высотой не больше двух метров, отчего я испытал резкий приступ клаустрофобии.
Между моим спальным местом и спальным местом Бивиса было всего около метра, в стену между койками был вмонтирован небольшой экран, на полочке чуть ниже стояла клавиатура. Этим дизайн интерьера себя и исчерпывал. Интересно, что сказал бы по этому поводу самый известный дизайнер Рунета Тема Лебедев.
— Рассказывать особенно нечего, — сообщил Бивис. — Дорогу в санитарный отсек и столовую я тебе покажу. Еще есть спортзалы и площадки отдыха, потом я могу провести тебя по станции и все показать. Ну и визит вежливости в женское крыло, естественно.
— Тебя это не слишком затруднит?
— Не-а, — сказал Бивис. — Делать-то тут особенно нечего. Работы нет, вакансии в администрации освобождаются нечасто… Кто-то все время висит в Сети, кто-то усиленно качает мышцы, кто-то трахается как кролик, кто-то пытается организовать клубы по интересам… Но в итоге рано или поздно все понимают, что никому на хрен не нужны, и приходит апатия. Ты сам откуда?
— С Земли.
— Ого, — сказал Бивис. — Ну, наверное, со столичной планеты все это смотрится совсем не так. Комфортное проживание, все условия для дальнейшего развития, все дела… Пропаганда врет, естественно. Это ее единственное предназначение — показать людям, что в Альянсе все не так уж плохо. И не только людям, разумеется. В реальности тут совершенно нечего делать. Тоска смертная. Как ты сюда попал?
— Потерял работу. — Эту версию мы прорабатывали с полковником Визерсом. — А ты?
— Я никогда и не работал, — сказал Бивис. — Родители оставили небольшой капитал, с которым в куполах Венеры можно было вполне прилично прожить лет до семидесяти. Копейки по столичным стандартам, я понимаю, но на Венере уровень, за которым начинается соцмин, гораздо ниже. Но кто ж экономит деньги в нашем возрасте и в наше время? Разгульная молодая жизнь, все дела… Потом пара неудачных ставок на гонки дрегстеров, и малыш Бивис загремел в социки. Довольно-таки банальная история.
Непохоже было, чтобы Бивиса эта ситуация особенно беспокоила. Или он просто уже смирился с неизбежностью?
— Я никогда не думал, что тоже загремлю в социки, — сказал я, и это была чистая правда. Пару дней назад я даже о термине таком не слышал. — Как отсюда можно выбраться?
— Ожидаемый вопрос от новичка. — Бивис заложил руки за голову и принялся болтать ногами. — Ни один из представителей среднего класса не думает, что он может попасть в социки, никто ничего не знает про самих социков, кроме самих социков, и никому нет до социков дела. Даже другим социкам. Гарантированный социальный минимум — это как аварийная капсула при катастрофе космического корабля. Некоторый гипотетический шанс продолжить существование, но мало кто знает, как эти капсулы на самом деле работают.
— Так что с моим вопросом?
— На самом деле есть только три способа выбраться отсюда, — сказал Бивис. — Первый, самый приятный и наименее реализуемый на практике, — это повысить свой социальный уровень и перестать быть социком. Поскольку повысить свой уровень, сидя во Вселенной неудачников, невозможно, все надежды на друзей и родственников. Но, как правило, им нет до нас никакого дела. Разве что кто-то умрет и оставит солидное наследство, которого будет достаточно для перехода на уровень выше. Эта штука не работает по той причине, что продолжительность жизни социка ограничена пятьюдесятью годами, а не-социки, особенно финансово обеспеченные, живут значительно дольше.
Нельзя сказать, что я не ожидал чего-то подобного, но известие о том, что продолжительность моей жизни ограничена всего пятью десятками лет, меня не порадовало. Конечно, я не собирался сидеть тут до пятидесяти, но…
Не такое уж замечательное место этот Демократический Альянс. Гарантируют крышу над головой, пропитание и даже доступ к информации для всех своих граждан, но только до пятидесяти лет.
Интересно, как тут с пенсионерами обходятся.
— У тебя есть престарелые богатые родственники? — поинтересовался Бивис.
— Нет.
— Тогда этот вариант не для тебя.
— Огласите, пожалуйста, весь список. — Он не мог понять этой шутки, но и мне самому было невесело.
— Второй способ покинуть Вселенную неудачников является самым распространенным, — продолжил Бивис. — Именуется этот способ «вперед ногами». Тебе исполнится пятьдесят, и сотрудник администрации отведет тебя в медицинский отсек, из которого ты своими ногами уже не выйдешь, а прямиком отправишься в утилизацию. Быстро и, как говорят, относительно безболезненно. Но, как ты понимаешь, никто не знает, можно ли верить таким разговорам. Те, кто попал в утилизацию, об этом уже не расскажут.
— Что насчет третьего способа? — поинтересовался я, ибо задерживаться на выяснении подробностей второго варианта мне не хотелось.
— Третий способ является свободным сочетанием первого и второго, — сообщил Бивис. — Ты можешь завербоваться в армию, и если тебе повезет, то в итоге ты повысишь свой уровень. А если не повезет — умрешь. Но Вселенную неудачников ты в любом случае покинешь.
— С этого момента поподробнее, — сказал я. — Насколько высока вероятность умереть, если вспомнить, что на данный момент Альянс ни с кем не воюет?
— Как ты понимаешь, здесь нет доступа к подобной статистике, но я помню кое-что из своей прошлой жизни, — сказал Бивис. — Во-первых, на границах Альянса постоянно происходят какие-то локальные стычки, особенно там, где пересекаются сферы влияния человечества и скаари. Во-вторых, во время учебного курса отсеивается значительный процент рекрутов. Несчастные случаи при использовании боевого оружия и всякое такое… Отсеивается этот процент, как ты понимаешь, летально.
— И какой процент попадает в отсев?
— Точно этого тебе никто не скажет. — Бивис прекратил махать ногами и повернулся на бок. — По официальным данным, которые, как ты должен догадываться, несколько устарели за период моего пребывания здесь, в первые же две недели погибают около семи процентов рекрутов. Полагаю, что на самом деле эта цифра выше в несколько раз.
Ни фига себе армия у потомков. Что же они там с новобранцами делают?
Но поскольку самым достоверным источником об армии будущего были «Звездный десант» Хайнлайна и фильм, снятый по мотивам этой книги, что происходит в армии Альянса на самом деле, я даже представить не мог.
Бивис оказался прав.
Подавляющему большинству населявших эту Вселенную неудачников было совершенно нечем заняться, и они умирали от скуки.
При ближайшем рассмотрении космическая станция все еще напоминала тюрьму, и общий душевой отсек и столовая этого впечатления отнюдь не портили.
Полковник Визерс тоже оказался прав.
По большому счету тут всем было на всех наплевать.
Тут было где спать. Было что есть. Было с кем заниматься сексом.
Тут был ограниченный доступ к информации, которая для подавляющего большинства людей не представляла никакого интереса, ибо примерно то же самое преподавалось в школах.
Но тут не было никаких перспектив, и люди быстро теряли интерес к жизни. Через несколько дней пребывания во Вселенной неудачников я уже начал задумываться, так ли жесток пятидесятилетний лимит жизни на самом деле. Потому что это сложно было назвать жизнью.
Это было просто существование.
Не знаю, что бы я чувствовал, если бы мне пришлось торчать тут весь остаток жизни. Наверное, сначала это бы было отчаяние, которое очень быстро сменилось бы безразличием.
— Все люди оказались здесь потому, что в какой-то момент их жизнь пошла под откос, — сказал Бивис. — Потеря работы, как у тебя, неправильная ставка, как у меня… Наверное, каждый может рассказать собственную историю, но все эти истории будут очень похожи. Когда человек попадает сюда, в первое время ему кажется, что все могло быть еще хуже. А потом он понимает, что хуже уже некуда. Вселенная неудачников — это самое дно. Являясь гражданином Альянса, ниже ты уже не упадешь.
— Умирать от голода на улице было бы еще хуже, — сказал я.
— Ты, видимо, перечитал исторических книжек или слишком много смотрел имперских передач, — сказал Бивис. — В Альянсе уже много веков никто не умирает от голода на улицах. В Альянсе забота о жизни граждан стоит на первом месте. И даже их смерть регламентируется законами и случается исключительно в отведенных для этого местах.
— Видимо, ты от своего государства не в восторге.
— Для того чтобы находиться во Вселенной неудачников и восторгаться социальной политикой Альянса, нужно быть как минимум сумасшедшим, — сказал Бивис. — Но сумасшедших тут нет, так как они подлежат внеочередной утилизации.
— А как же право на жизнь и медицинское обслуживание?
— Ты смешной, — сказал Бивис. — Кем ты работал на Земле?
— Программистом.
Эту версию мне посоветовал полковник Визерс. Мало кто понимает в работе программистов, сказал он, так что тебе удастся избежать лишних вопросов относительно работы. Кроме того, программисты и здесь обладают имиджем людей немного не от мира сего, и пробелы в знаниях, которыми владеет большинство людей, не вызовут повышенного интереса.
— И тебя уволили? — удивился Бивис. — Что ж ты натворил?
— Ничего. Попал под сокращение штатов.
— Видимо, экономика Альянса катится в полную задницу. В принципе тенденция прослеживалась уже давно, но теперь процесс перешел в критическую стадию.
А вот того, что программистов тут увольнять не принято, мне полковник Визерс не говорил.
— В Конституции Альянса написано про ценность человеческой жизни, но эта конституция слишком далека от Вселенной неудачников, и что именно там было написано, уже мало кто помнит. А ты думал, здесь все так благостно, как об этом говорит пропаганда?
— Я не верю пропаганде, но… Не до такой же степени.
— Именно до такой, — сказал Бивис. — Администрации Альянса на нас наплевать. Они задекларировали права и свободы и соблюдают букву этой декларации, наплевав на дух. Впрочем, так оно обычно и происходит. Как только политическая система становится устойчивой и стабильной, обещанные и соблюдаемые когда-то права и свободы летят к чертям. Альянс уже вошел в эту стадию. А в Империи никаких свобод отродясь не было.
— Ты анархист, что ли?
— Типа того. Самая древняя цивилизация галактики — это скаари. И у них вообще нет централизованного правительства. Думаешь, это случайно?
— По твоему мнению, постоянные междоусобицы лучше?
— Лучше, чем что? — спросил Бивис. — Если сравнивать с жизнью на Земле — наверное, нет. Не лучше. Но отсюда все видится немного по-другому, скоро ты и сам это поймешь.
— Сколько ты уже здесь, ветеран?
— Почти год, — сказал Бивис. — Достаточно для того, чтобы разобраться, что тут к чему.
— И что тут к чему?
— Апатия, — сказал Бивис. — Она царит здесь и постепенно овладевает всеми вновь прибывшими. Тебе гарантированы еда, кров, медицинское обслуживание до конца жизни. Ты понимаешь, что хуже уже не будет. И лучше тоже. Постепенно ты привыкаешь ко всему, и тебе становится все равно. Если ты здесь, это значит, что ты уже ничего не сможешь добиться.
— Удивительно, что вы все до сих пор не в армии, — сказал я.
— Ничего странного. Гарантированная жизнь в течение еще нескольких десятилетий лучше, чем гарантированная смерть в ближайшие годы.
— Ты же сам сказал, отсев рекрутов не столь велик, чтобы говорить о гарантированной смерти.
— Скоро начнется куда более жесткий отсев, — сказал Бивис. — Война.
Здесь все были уверены, что война, а точнее — Большая Галактическая Война, может начаться чуть ли не в любой момент. Судя по всему, на Земле эта мысль пугала всех до чертиков.
Здесь же она не вызывала практически никаких эмоций.
То, что во Вселенной неудачников называлось компьютерной Сетью, более всего напоминало Интернет середины девяностых годов. Даже о «Web 2.0» никакой речи не шло.
На мониторе отображался поток символов и картинок, и я выяснил, что читать на современном языке мне куда труднее, чем воспринимать его на слух.
А еще говорят, что глаза — более совершенный источник информации, нежели уши. Типа, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
А вот ни фига подобного. Или это я просто такой уникальный, что народные поговорки ко мне неприменимы.
Воспринимаемые на слух слова мгновенно получали «подстрочный перевод», и фразы в моей голове выстраивались уже на русском языке. Когда мне требовалось что-то сказать, имел место обратный процесс, уже доведенный до автоматизма. Стоило только задумать фразу на русском языке, как мозг услужливо предоставлял перевод на ту дикую лингвистическую смесь, которая была в ходу у потомков.
А вот с монитора первое время она воспринималась очень тяжело.
Слова, дошедшие до современности из русского языка, воспринимались как транслит, хотя имели совсем другое звучание. Я поймал себя на мысли, что если предложение начинается с «английского» слова, то я пытаюсь прочитать по-английски всю фразу, если с «испанского» — то по-испански… А потом недоумеваю, что вся эта белиберда обозначает.
В общем, чтение давалось мне нелегко. То, что я не шевелил губами и не водил пальцем по монитору, уже можно было считать большим достижением.
«Виртуальная реальность» Вселенной неудачников тоже оставляла желать лучшего. Периодически мне начинало казаться, что я попал не в будущее, а в прошлое.
По сути тут было только два сайта. Что-то похожее на «Википедию» с кучей перекрестных ссылок, следуя которым можно было забраться в неизведанные дебри, и социальная сеть вроде «Му space» или «Вконтакте».
Социальная сеть, вне всякого сомнения, могла бы нарисовать мне картину происходящего во Вселенной неудачников, но сейчас меня больше интересовало не настоящее, а прошлое.
Наконец-то дорвавшись до информации, я стремился найти ответы на множество вопросов, оставленных без внимания полковником Визерсом со товарищи.
Но тут-то и случился облом.
Статьи на интересующие меня темы были куцыми, обрезанными и порой содержали всего несколько строчек. Зато статьи о событиях и персонажах, о которых я раньше и представления не имел, могли размещаться на нескольких страницах, снабженные фотографиями и видеофайлами, а система поиска была построена совершенно идиотским образом.
Интересно, это свидетельствует о том, что социки поражены и в праве на информацию, или в будущем все Сети такие?
Задавать такой вопрос Бивису мне показалось верхом идиотизма, ибо разрушило бы мою легенду. Я представился ему программистом и уж в чем, в чем, а в построении Сетей должен был разбираться.
Руки бы оторвать тем, кто такие Сети строит…
Сам пользовательский терминал тоже не отличался большим изяществом, а об эргономике его создатели знали только понаслышке. Монитор, вмонтированный в стену и не имеющий угла поворота, — это еще полбеды.
Вертикальная клавиатура, вмонтированная в стену, и прикрепленный рядом «тачпад» — вот апофеоз местной дизайнерской мысли. Особенно если присовокупить к этому отсутствие сидячих мест… Видимо, терминалы должны были стать частью какого-то местного сакрального культа, и их дизайнеры подразумевали, что перед ними надо стоять на коленях. Или сделали так, чтобы максимально затруднить доступ и отбить всякую охоту пользоваться «инфосферой».
Гибсон, Стерлинг, Симмонс и Лукьяненко, как же вы все ошибались, описывая информационные Сети будущего. В начале двадцать первого века говорили, что киберпанк умер как жанр.
Видимо, чуть позже умер и сам Интернет.
Ибо то, что я имел сейчас перед глазами, больше было похоже на труп Интернета двадцать первого века, нежели на инфосферу пятого тысячелетия. Неужели человечеству пришлось заплатить такую цену за освоение космоса и прочие достижения научно-технического прогресса? Может быть, у них тут и курсы космических кораблей на логарифмической линейке рассчитывают?
Понаблюдав за моими мучениями перед терминалом около получаса, Бивис наконец смилостивился и помог мне соорудить сидячее место из моего матраса, сложив его несколько раз и зафиксировав конструкцию при помощи нескольких предметов одежды.
Позже я убедился, что все социки, постоянно сидящие в Сети, пользуются этими импровизированными сиденьями. Такой привычные предмет мебели, как передвижной стул, не был представлен на станции даже в единственном экземпляре. В общей столовой их тоже не было, даже прибитых к полу на предмет предотвращения членовредительства во время общественных беспорядков. Длинные, жесткие и неудобные скамьи без спинок, очевидно, были предназначены для того, чтобы люди в столовой не задерживались.
— Стул — это предмет роскоши, — сообщил мне Бивис. — Социки не имеют права на роскошь. Только на самое необходимое, и то в урезанном виде, чтобы жизнь медом не казалась.
Бивис был странным типом.
Живописуя местные страсти и говоря о бесперспективности подобного существования, он не показывал и вида, что сложившееся положение вещей сильно его заботит. Словно говорил о чем-то постороннем, без сомнения ужасном, но к нему лично никакого отношения не имеющем.
— Да меня все это особенно и не качает, — сказал Бивис, когда я поинтересовался причинами его столь странного поведения. — В отличие от вас, неудачников, у меня есть все шансы свалить отсюда до того, как начнется эта заварушка.
— И каким же образом?
— Все просто, — сказал Бивис. — Для того чтобы убраться из этого милого местечка, нужно всего лишь повысить свой социальный статус, а для этого тупо нужны бабки. Пятьдесят тысяч, если быть абсолютно точным. Это минимальная сумма, необходимая для того, чтобы быть принятым для проживания на любой планете, входящей в Демократический Альянс, за исключением только Земли, на которой все гораздо дороже. Вам всем эти бабки взять неоткуда, а у меня есть дядя, промышляющий грузовыми перевозками на границе Сектора Исследованного Космоса. А попросту говоря, контрабандист, торгующий товарами Альянса с независимыми пока мирами.
— И несмотря на наличие такого приятного во всех отношениях родственника, ты сидишь здесь уже год, — заметил я. — Видимо, он не торопится переводить на твой счет требуемую сумму.
— А у него нет таких денег, — сказал Бивис.
— Ты рассчитываешь, что он разбогатеет в самое ближайшее время?
— Нет, — сказал Бивис. — Я рассчитываю, что он в самое ближайшее время умрет.
— И как это поможет тебе убраться отсюда? — поинтересовался я.
— Элементарно. У дяди нет свободных денег, но у него есть собственный корабль, который стоит всяко дороже пятидесяти тысяч. А я — его единственный родственник. Теперь смекаешь, что к чему?
— Теперь смекаю.
— Помимо корабля я унаследую и кое-какие деньги, которых хватит для того, чтобы оплатить транспортировку моего бренного тела к местам дислокации этого корабля, — сказал Бивис. — А там уж я стану вольной пташкой, и передо мной откроется несколько вариантов. Можно или продолжить семейный бизнес, неся плоды цивилизации отсталым колонистам, или разогнать команду и продать корабль к чертовой бабушке. Денег хватит, чтобы шикарно провести время, оставшееся до Армагеддона. Или купить ферму на какой-нибудь удаленной планете и жить там тихо и скромно, надеясь, что война обойдет меня стороной. По правде сказать, я еще не решил, как поступлю. Очевидно, решение надо принимать уже на месте. Но одно совершенно точно — в ближайшие полтора года я покину сие унылое пристанище социков и смогу плевать на Демократический Альянс и его долбаную конституцию с расстояния в несколько парсеков.
— Если тебе так не нравятся порядки Альянса, чего же ты не убрался отсюда раньше, еще до того, как угодил сюда, в «унылое пристанище социков»?
— Дурак потому что, — сказал Бивис. — Жизнь поблизости от метрополии имеет свои преимущества, и первое время, пока у меня еще водились деньги, мне было абсолютно наплевать на внутреннюю политику Альянса. Как правило, о несправедливости жизненного устройства начинаешь задумываться только тогда, когда вплотную с этой самой несправедливостью сталкиваешься. Если бы моя последняя ставка сыграла, у меня хватило бы денег на билет до мест обитания дяди, и все сложилось бы совсем не так. Но она не сыграла, и я загремел сюда.
— А почему ты так уверен, что твой дядя умрет в ближайшее время?
— У него лихорадка Диккенса, — сказал Бивис. — Подхватил на каком-то из независимых миров. Полтора года, о которых я говорю, это самый оптимистичный прогноз. Если верить статистике, ему осталось около семи-восьми месяцев, а у меня нет никаких оснований этой статистике не доверять.
— И тебя вовсе не тяготит мысль о том, что твоя собственная жизнь может улучшиться за счет смерти родственника? — Сей бестактный вопрос сорвался с моего языка раньше, чем я успел что-либо сообразить, но Бивис не обиделся.
— Да я видел его пару раз в детстве, когда он прилетал в гости к моим родителям, — сказал Бивис. — И хоть я его единственный родственник, мы друг друга толком и не знаем. Да и пожил старикан уже порядочно.
— И сколько ему сейчас? Шестьдесят?
— Сто двадцать семь, — сказал Бивис. — Или сто двадцать восемь. Он же не является гражданином Альянса, и продолжительность его жизни зависит не от социального положения, а от количества денег, которые он способен выложить в медицинских клиниках. А уж на свое здоровье дядя денег никогда не жалел. Только вот вся штука в том, что на данный момент лихорадка Диккенса неизлечима. Ходят слухи, что на данных, полученных в ходе ее изучения, СБА разрабатывает новый вид биологического оружия, которое можно будет применить против кленнонцев. Но пока не найден антидот, вряд ли они рискнут пустить ее в ход — Альянсу ведь нужны имперские планеты. А на скаари эта фигня вообще не действует.
— Похоже, война будет долгой и нудной, — сказал я.
— Это точно. Выбить население целой планеты, при этом сильно не навредив экосистеме, ибо она нужна тебе самому, это еще постараться надо, — сказал Бивис. — Поэтому, если с умом выбрать себе убежище, войну можно пересидеть в относительной безопасности. Скорее, есть все шансы состариться в безопасности, пока война еще будет идти. Но только при условии, что кто-нибудь не изобретет какой-нибудь мегапушки.
— А что толку в этой мегапушке, если планеты должны остаться целыми? Ведь весь сыр-бор именно из-за планет.
— Сие зависит от принципа действия мегапушки, — сказал Бивис. — Кто знает, как именно эта пушка может бабахнуть. Остается только надеяться, что к этому моменту я буду уже далеко отсюда и пушка не будет направлена на меня.