40

Влив в Дюкова почти целую бутылку водки и уверившись, что в ближайшую половину суток тот вряд ли выползет из номера, Павел сел за руль. Времени до встречи с тестем оставалось предостаточно — можно было и отдохнуть, и подумать. Вот только поехать было не к кому. Павел еще держал в голове адреса давних, теперь уже полузабытых подруг, приятелей по институту, нескольких клиентов, отношения с которыми стали почти дружескими, любителей автостарины, но случившееся с Василисой и ее дочкой окончательно отсекло даже возможность контактов с кем бы то ни было. Он казался себе носителем страшной инфекции, которая сеет вокруг смерть, взрывает и режет на части всех, к кому он прикоснется, и не трогает по какому-то недоразумению только его самого. Да и до Дюкова пока не добралась. И до Томки. «Паша! Я в беде!»

«Мы все в беде», — подумал Павел и вздохнул: отставники, дремлющие у входа в гостиницу, никак не соответствовали представлениям о безопасности. Нет, неплохо было бы отдохнуть. В крайнем случае, нахлестаться водки, как Дюков, чтобы на лицо вернулась улыбка, а над головой сгустился туман. Хотя с таким же успехом можно было бы лечь на соседнюю с дюковской кровать, накрыть голову подушкой, чтобы не слышать раскатистого Димкиного храпа, и уснуть. Без снов и волнений: провалиться в черную пропасть, а утром выбраться из нее отдохнувшим и свежим. Так он и поступал раньше, когда усталость накапливалась до такой степени, что все тело начинало жалобно вибрировать, а перед глазами мелькали снежинки, как в телевизоре с плохой антенной. Так же хотелось поступить и теперь. Впрочем, без сна пока можно было обойтись. Другой вопрос, что постоянное напряжение требовало хотя бы небольшого расслабления.

Где теперь его везение? А было ли оно? Ну, если везение — это возможность много и тяжело трудиться, не думая о всякой кровососущей и бездельной мрази, тогда, конечно, было везение. Спасибо Жоре и его команде, если расстарались насчет его везения именно они. Кто его знает, может, будь такое же везение у всякого, кто готов трудиться хоть головой, хоть руками, а чаще всего и тем и другим одновременно, и родители Дюкова никуда бы не поехали — остались бы устраивать собственное счастье на родине. Зачем куда-то ехать? Страна была бы другой. Той же, но чуть-чуть другой. На малую толику. Ту самую, без которой жить тошно и дышать трудно. Тот же фальшивый дядя не раз говорил: оставьте людей в покое, даже помогать не надо, дайте им работать и чуть-чуть к ногтю возьмите всякую мерзость — страну не узнаете через десять лет!

Неожиданно Павел подумал, что все еще идет по следам. Все еще следует за неизвестным врагом. Отвечает на его предложения, следует его подсказкам. Подумал и выудил из термоса телефон. Уже привычно проверил все сим-карты, попробовал прозвонить Томке, затем набрал телефон Жоры. Тот взял трубку сразу, но сначала молчал.

— Привет, — поздоровался Павел, — Сегодня бездельем маюсь, ты не против, если я буду позванивать?

— Поболтать решил? — процедил Жора.

— Новости о Томке есть? — спросил Павел, не обращая внимания на сухой тон.

— Пока нет, — безразлично ответил Жора, — По Дмитровке едешь?

— О! — засмеялся Павел, — Я все еще под колпаком?

— И под колпаком достаточно места, чтобы уклониться от мухобойки, — заметил Жора, — но колпак уменьшается.

— На Дюкова есть что-нибудь? — спросил Павел.

— Никак плейбой отыскался? — удивился Жора. — А я уж думал, что он самый умный из вашего дуэта, — не названивал мне, носа не высовывал! Почему ты решил, что у меня что-то есть на Дюкова?

— Потому что я — это ваша работа, — отрезал Павел, — Я уж не знаю, как вы меня собирались пользовать, но сомнений у меня по этому поводу нет. Делаю вывод, что все мои знакомые проверялись вами не раз. Вот с Томкой вы промашку дали, упустили ее школьные прогулы, но Дюкова-то должны были прошерстить! Хотя родители в Штатах… Да черт с ними, с родителями, сам-то он тверской.

— Ага, — протянул Жора, — Тверской гость. Афанасий Никитин. Но с Томкой — ты прав, неувязочка вышла. Так дело в чем: она же девочка не здешняя, из-за Урала. Мало ли что там могло быть. Другой вопрос, что папеньку ее проверяли по полной программе. Мужичок, конечно, с характером, но, исключая ежегодные отпуска да редкие отгулы, всегда на виду был. Кремень! Я сам был бы рад такому работнику. Кстати, не думаю, что там у него какие-то траблы были с дочкой, непохоже. Думаю, что сбежать она могла из дому, сбежать да попасть в чужие руки. По собственной воле, кстати! Ты же не девочкой ее взял? Или как? Ладно, молчу-молчу! А замашки у нее были еще те. Как она разбиралась с поклонниками в фитнес-центре, такому в школе не научишься.

— Ты это только теперь понял? — удивился Павел. — А если она агент иностранной разведки? Или вашу службу это уже не интересует? Брак в работе!

— Послушай, — понизил голос Жора. — Я ведь с тобой в игрушки играть не буду. И с Томкой твоей тоже. Да, Шермер, ты — моя работа. Так вот, имей в виду, что брак в работе подлежит уничтожению!

— А бракодел — увольнению, — добавил Павел.

— По всему выходит, что папенька твой был бракоделом, — парировал Жора.

— Я не был для него работой, — не согласился Павел. — Так что насчет Дюкова? Или тоже сошлешься на дальность и недоступность?

— С Дюковым все в порядке, — отрезал Жора. — Можешь повесить парня на Доску почета. Характер, правда, мягковат, а в остальном — образцовая фактура. Не поддался влиянию общества наживы, вернулся на родину, встал в ряды тружеников! Отличный мастер, непревзойденный тамада, хороший любовник, рубаха-парень! Разве только чуть трусоват, но кто бросит в него камень? Все совпадает до запятой с действительностью! Хочешь, я скажу, на какую сумму он подвис на ипотеке? А когда последний раз был на ТО со своим «туарегом», хочешь? Хочешь, перечислю всех, кого он успел охмурить, кого из них поимел, а кого нет?

— Однако грязная у вас работенка, — рассмеялся Павел. — Надеюсь, у меня дома в унитазе никто с перископом не дежурил?

— Об этом ты уже спрашивал, — сухо бросил Жора, — Пусть и не у меня. Еще вопросы будут?

— Будут, — понизил голос Павел. — За каким чертом снесли мой дом в деревне, пусть даже он уже был продан. Зачем сломали дом в городе? Что искали в спортклубе? В школе?

— Следующий вопрос, — отчеканил Жора.

— Ладно. — Павел вздохнул. — Жора, вот эта вся ваша компания, нуты, Алексей, дядя мой фальшивый, Людка, Ларик, сколько вас еще там, — вы с Марса или с Венеры? Или с другой стороны Луны?

— Издалека, Павлик, издалека, — как эхо, донесся голос Жоры.

— А мой отец? — спросил Павел. — Он из ваших был?

— Я так думал, — ответил Жора после паузы. — Но можешь не волноваться — он не из наших. Только не думай, что это лучше. Ты еще ненаших не видел.

— Увижу еще, — прошептал Павел, нажал отбой, ушел по стрелке в Ильменский проезд и через пять минут поднялся на второй этаж торгового центра. Где еще было отдохнуть, как не посреди шумного ресторанного дворика?

Он взял простой, но сытной еды, бросил сумку на соседний стул, прикрыл на мгновение глаза. Народу в зале было не очень много, люди переговаривались друг с другом, между столиками бродили черноволосые смуглые официантки, поодаль кормила толстощекого малыша из бутылочки китайская мама. Вдоль витрин бегала с визгом какая-то ребятня. Всем этим людям не было до Павла никакого дела. А ему до них?

Внезапно он подумал, что, так или иначе, именно от его рук погибли уже восемь человек. Милиционер с отрубленными ногами, Бабич, два его мента, хотя в ментов он не стрелял, двое бандитов, Людка.

— Людка — человек? — хмыкнул Павел и тут же скривился от приступа боли, потому что для него Людка оставалась человеком, пусть даже обхватывала его ногами не инструкторша из фитнес-центра, а неведомая оливковая тварь. Она была человеком изнутри. И ненависть ее была человеческой. И боль. И жизнь. Хотя чего уж хорошего в такой жизни — интересно, как они меняли внешность?

Павел отодвинул тарелки, подхватил сумку, прошел к книжному, оплатил выход в Сеть, сел за столик. Пробежался по новостным сайтам, нашел сообщения об убийстве в Марьине, об убийстве на Пятницком шоссе, о разборке в доме криминального авторитета Губарева. События не объединялись в одно целое, о подробностях умалчивалось. Взрыв в квартире самого Павла был объявлен взрывом бытового газа, уничтожение мастерской — простым пожаром. Отыскался и взрыв «импрезы». С удивлением Павел узнал, что всему виной негодное техническое состояние автомобиля. Ведомство Жоры держало информацию под контролем. Павел перешел на страницу уже несуществующей мастерской. На картинках призывно блестели «Победы» и уазики, «москвичи» и «волги». Никаких отметок в журнале посещений не прибавилось, залетный зевака интересовался, какой японский движок может поместиться под капот «Победы». Павел уже хотел ответить, потом закрыл страницу, стер историю, поднялся. Вытащил из кармана газоанализатор, посмотрел зарядку, которая вновь успела набрать только один заряд, нащупал пирамидку брелока. Четыре стороны — белая, черная, зеленая и еще зеленая. Они — белая, мы, говоря словами Алексея, — черная, мусор и мусор — зеленая и зеленая. Мы, они и никто. Откуда же Томка? И как она, черт возьми, выглядит на самом деле? И каким будет ребенок?