Книга: Месть Ледовой Гончей
Назад: Глава вторая Олени и «На крыльях ветра»
Дальше: Глава четвертая Нечто

Глава третья
Самый Теплый День

Это случилось ранним утром Самого Теплого Дня. Праздника, который мы встретили где-то среди бескрайней Пустыни, за многие лиги торосов, заструг и снежных полей, отделяющих нас от ближайшего жилища. За окном бесновалась метель, отчего судно шло по льду очень-очень медленно, тщательно проверяя дорогу перед собой.
Я проснулся от какого-то странного звука. Одинокий стук откуда-то из коридора. Глухой удар, будто упало что-то тяжелое. Привыкший к симфонии торгового корабля, я несколько мгновений прислушивался, пытаясь различить – а не приснилось ли мне это падение.
Меня вновь преследовали кошмары, и то, что встревожило мое сердце, легко могло оказаться эхом сновидения.
Заскрипела металлическая сетка над головой – Фарри, спавший на втором ярусе, повернулся на бок. Что-то пробормотал во сне Сабля.
Бум.
Я в один миг выбрался из-под одеяла и опустил ноги на мягкий ковер. В каюте было тепло, несмотря на то что печь уже погасла. В воздухе пахло парами энгу, дрожала обшивка пробирающегося сквозь льды корабля.
Бум.
Источником странных звуков оказался Шон. Он лежал в коридоре, вывалившись из каюты лицом вниз. Когда увидел бедолагу, я заметил, как моряк с трудом поднял правую руку, сжатую в кулак, и обрушил ее на пол.
Бум.
– Шон? Ты в порядке?! Ты очнулся?
Рука взметнулась вверх и рухнула обратно.
БУМ.
Я бросился к каюте Квана, забарабанил кулаками:
– Шон! Шон очнулся!
Обернулся к моряку. Тот повернул голову на бок, и я увидел, что глаза его кровоточат. Багровые полоски размазались по лицу Шона.
– Помоги… – прохрипел он с ужасом и отчаянием. – Помоги… мне…
Кван выскочил в коридор в смешном спальном одеянии, изрисованном символами медицинских гильдий.
– Да что же такое! Шон! – изумился врач и бросился к моряку.
– Он… он… во мне…
– Кто? Ты о чем?! – Кван посмотрел на меня. – Помоги его занести!
Из каюты доктора вышел Буран, молча прошел мимо меня, оторопевшего от слов Шона, и легко поднял бедолагу на руки.
Я тенью последовал за ними, в пропахшую слабостью и болезнью каюту. Буран осторожно положил Шона на кровать, глянул на кровавые следы на полу.
– Шон, ты меня слышишь? Эд, принеси-ка мне мой чемоданчик! Быстрее!
Я выскочил наружу. Деревянный саквояж, отделанный посеревшей от времени кожей (когда-то бывшей ослепительно-белой), стоял под койкой Квана.
Доктор, получив свое сокровище, не глядя распахнул жадный рот чемоданчика и полез туда, бросая короткие взгляды на содержимое.
– Шон, говори со мною! Говори! Как ты? Голова болит?
– Он… во… мне… помоги… – Tго «и» растеклось и сорвалось в хрип.
– О чем ты, Шон? О чем?
– Он о том, кто поработил Зиана, – догадался я. – Он о той твари… Она жива?! Светлый бог, неужели она жива?!
– Я видел, как горел его труп, – без шуток отметил Буран.
– Он управлял Шоном. Он мог перепрыгнуть в него, когда Фарри его убивал! Так же, как перепрыгнул в Зиана от того мертвеца, на «Сыне героев»!
Меня затрясло. Прошлое возвращалось. Прошлое опять возвращалось. Если бы сейчас в иллюминаторе показалась бритая физиономия Эльма – я бы не удивился.
– Успокойся, Эд. – Буран положил руку мне на плечо.
В каюте Шона один за другим появились остальные моряки со «Звездочки», встревоженные, искренне переживающие за товарища.
– Надо показать его шаману местному! – сказал Сабля, он осоловело тер глаза, приходя в себя.
Три Гвоздя, зашедший в каюту чуть позже, едва ли не подпрыгнул от возмущения:
– Этого ему и надо!
– А? – не понял Сабля. – Че?
– Никаких шаманов, – нервно заметил Три Гвоздя. – Неужели ты не понимаешь?
– Помогите… – чуть громче и с отчаянием проговорил Шон. Его глаза с надеждой шарили по нашим лицам, по щекам неторопливо сползали кровавые слезы, а мы в растерянности переглядывались друг с другом. Лишь Кван сосредоточенно возился с саквояжем, доставая оттуда диковинные приспособления.
– Уберите… его… Он вернется… Я держусь… Помогите… – сухо зарыдал Шон. Его всего трясло.
– Держись, Шон! Держись, давай! – Сабля приблизился к койке. – Док, тебе помочь?
– Подержи его! – буркнул Кван. Он стоял на коленях перед Шоном, закусив губу и переливая какую-то жидкость в металлический шприц. – Кто-нибудь, принесите теплой воды и чистую тряпку. Что у него с глазами, а? Что?!
– Нет… Уберите… Он… Он идет!
– Я думал, что мы прикончили ту тварь… – выдохнул Три Гвоздя. Я заметил, как потемнело лицо Грэга, как отшатнулся прочь Половой и от одноглазого повеяло ужасом. – Но… Кажется, я знаю, что произошло. Кажется, я все понял!
В каюте стало душно. Волосы мгновенно взмокли от пота. Тот, кто поселился в теле Шона, вызывал у меня приливы омерзения. От него словно расходились черные волны, и все, к чему они прикасались, – портилось. Рыхлело.
Гнило.
А за стеклом иллюминатора Пустыня празднично окрасилась в золото от пробуждающегося солнца. Небо наливалось радостной синевой. Свет жестокого снежного мира и мрак тепла.
– Я могу… Могу его… Помогите!
Кван дал знак Сабле, и тот навалился на одержимого.
– Все будет хорошо, – успокаивающим голосом проговорил врач, примерившись к руке бедолаги. Тот вяло засопротивлялся. Из глубины Шона вдруг всплыло другое выражение лица: хищное, злое и обреченное. Глаза сверкнули, брызнули кровью. Кван охнул, локтем отер со щеки темные капли.
– Нет! – прогудело из груди Шона. – Вы не сможете! Вы!
Сабля навалился на моряка, а Кван, поморщившись, сквозь рубаху вогнал в руку одержимому пирату свой чудовищный шприц. Шон заскулил от боли, и я был готов поклясться, что та тварь вновь отступила, оставив нашего товарища. От ужаса бедняги мне стало плохо, во рту поселился соленый привкус. Я не выдержал, отступил назад и сплюнул на чистую палубу, не в силах удержать эту мерзость в себе. Замутило.
– Все, теперь он будет спать, – наконец сказал Кван. Не глядя на Шона, он положил инструменты обратно в саквояж. Губы доктора побледнели от напряжения.
«И от дурных мыслей».
– Больной, проснитесь. Время принимать снотворное, – прокомментировал это Буран.
– Очень смешно. А главное – как уместно! – не выдержал я.
Неприкасаемый с насмешкой хмыкнул, хотя мои слова его задели.
Шон вздрогнул, прохрипел что-то, стараясь удержаться в сознании. Пальцы вцепились в матрац. Сабля прижимал моряка к топчану, челюсти корсара ходили ходуном от обиды. Никто не проронил ни звука, даже двигатели ледохода словно притихли. Шон еще несколько раз дернулся, жалобно всхлипнул, а потом обмяк.
Вот только перед этим я увидел, как ужас в его глазах вновь сменился гневом. За миг до того, как подействовал укол Квана.
Некоторое время мы молчали, глядя на спящего товарища. Зло никуда не делось. Оказывается, оно всю дорогу дремало, поджидая удобного момента.
Или же его приманили страхи Шона? Когда чего-то боишься, беда сама тебя находит. Ей всегда есть из кого выбрать.
Я не знаю, сколькие из нас подумали о самом простом решении возникшей проблемы. Знаю только, что я был одним из них. Проклятье, как же мне стыдно за те мысли!
Самый Теплый День… Этот сказочный для всех праздник преследовал меня с самого детства. И у него за спиной не было подарков или разноцветных украшений. Самый Теплый День приносил мне только боль. С того самого лета, как погиб мой отец, все пошло наперекосяк. Радость ушла. Ожидание исчезло. Когда даже самые заядлые циники выходили в Самый Теплый День на улицу и бродили по навесным мостикам мимо домов соседей, распевая веселые песни и напиваясь горячим вином из керамических кружек с крышками – я не мог разбудить в сердце никакой радости. Так уж вышло. Трижды перед этим праздником я заболевал и проводил карнавальные гулянья в кровати, у печки, под сырым от пота одеялом. Один раз с самого утра случайно опрокинул и разбил статую Светлого, только что купленную Пухлым Бобом. Один раз вдрызг поругался с кузеном.
В общем, самые светлые ощущения от Самого Теплого Дня я испытал две недели назад, в Приюте. Конечно, оставались еще детские воспоминания. Но…
На сей раз середина лета омрачилась трагедией Шона.

 

Мертвец собрал нас всех в пьяном месте сразу же после того, как Кван выгнал экипаж из каюты одержимого и захлопнул дверь.
– Какие будут предложения? – равнодушно поинтересовался наш капитан. Мне поплохело от эмоций других моряков. Оказывается, не только я сразу же подумал о самом страшном и самом простом варианте. Что со мною случилось на «Звездочке»? Кем я стал? Неужели смерть Балиара…
«А также Волка, Эльма, Шестерни… И вспомни еще того наемника. Ты стал головорезом, Эд. Тебе нет восемнадцати лет, а на твоих руках уже так много крови, сколько некоторые в жизни не увидят».
– Кончать его надо, – буркнул Сабля. Он смотрел куда-то вниз, будто разглядывая невероятный узор на ковре. Странное дело, почти все пираты предпочитали с огромным интересом изучать простенькую обстановку каюты. Глаз никто не поднимал. Впрочем, я и сам поглядывал по сторонам чуточку исподлобья.
В комнате ощутимо пахло перегаром. Я заметил под койкой несколько пустых кувшинов и пару диковинных пузатых бутылок.
– Кончать? – не понял его Грэг. Он находился в каком-то странном состоянии шока, смешанного с похмельем.
– Вы помните, что оно говорило на борту? – поддержал друга Три Гвоздя. – Друзья мои, у нас тут склад с огненным порошком и цистерна с чистейшей энгу. Огонек уже запалили… Мы все взлетим на воздух, понимаете?
– Еще ничего не случилось, – резонно заметил Крюкомет. Мне показалось, что он единственный (ну, кроме Фарри), кто обеспокоен не только нашей судьбой, а еще и Шона.
– Случится. Проклятье, как он успел влезть в Шона? Драное дело, друзья мои. Очень драное. Впрочем, если бы оно могло нас прикончить, то уже бы это сделало. Я предполагаю, что если ему попадется нормальный заклинатель, настоящий, то нам конец. И что-то мне подсказывает, не только нам! Весь мир окажется в опасности.
– Заткните пророка, а то я боюсь, он сейчас раздуется от восторга и забрызжет своими кишками мой красивый тулуп, – угрюмо оборвал его Буран.
– Да, меня занесло, – тут же признался Три Гвоздя. – Но вот что я думаю, друзья. Шон пришел в себя только сейчас, если, конечно, это был Шон.
– Это был он, – хрипло сказал я. Откашлялся.
– Ну я бы не был так в этом уверен, – отмахнулся Три Гвоздя. – Я думаю…
– Это был Шон. – Твердо и громко повторил я. – Но и Оно тоже было с ним. Я видел его. Я чувствовал.
– Эд… Не говори ерунду… – поморщился Три Гвоздя.
– Он не говорит ерунду, – вмешался Фарри. – Он умеет чувствовать такие вещи.
– Да?
Я поймал на себе заинтересованный взгляд Тройки.
– Эд – эмпат?!
– Это был Шон, – мне не хотелось говорить о большем.
– Говори, Тройка, – Мертвец смотрел на бывшего дознавателя.
– Я мыслю, пока говорю, друзья мои. Прошу, не перебивайте. – Три Гвоздя нервно улыбнулся, взгляд его чуть отстранился. – О чем я вел речь? Проклятье…
– Каким шаркуньим манером оно оказалось в Шоне? – выдавил Сабля. Он сидел у стены, под иллюминатором, и нервно сжимал-разжимал кулаки.
– Скорее всего, в тот момент, когда Фарри зарезал Зиана. Я не знаю, каким образом это происходит. Может быть, Этому даже касаться жертвы не надо. Видимо, раз он тогда смог заставить Шона открыть дверь, – что-то в Шоне есть… Помните, он говорил о троих людях с даром? Я еще тогда задумался, что это может быть. Похоже, он говорил о Шоне! Черный лед!
Фарри вздрогнул от упоминания своего имени. Его взгляд – обычно лучистый, задорный, иногда немножко злой, но всегда живой – вдруг остекленел. Губы приоткрылись, и их уголки поползли вниз.
– Черный лед! Какой же я дурак! Я ведь слышал о таких тварях! – воскликнул Три Гвоздя. Он бродил по пьяной каюте, запустив обе руки в волосы. – Слышал! Был у нас в Риверайсе занятный сказитель темных легенд. У него находилось место и историям об одержимости. В них… Так, там было много разных сказок. Но кое-что любопытное все же имелось. Байка о вымершем поселении во льдах, где уцелел только один паренек. Все дома промерзли насквозь, и там, внутри, за столами сидели обледенелые тела его товарищей. И только мальчишка уцелел. Его нашли «путевики», заглянувшие в городок на дозаправку, а оказавшиеся в замерзшей братской могиле. Юнец, найденный ими, на все вопросы лишь глупо хлопал глазами и мычал что-то нечленораздельное, жуткое. Разбираться, что да как не стали, подобрали его и отвезли в ближайший город. А там… Парень исчез, едва ступил на причал. Куда делся, зачем – никто не знает. Вот только капитан одного из ледоходов, сын губернатора, в тот же вечер отправился в Пустыню. Его корабль нашли через пару лет в лиге от Берега. Ни одного человека на борту не оказалось, а все вещи команды были на месте.
Тройка замолчал, не замечая наших недоуменных взглядов. Нахмурился мыслям.
– Я знаю, кто это был, – встревоженно проговорил Половой. – Я знаю!
Мы уставились на одноглазого.
– Капитан Адриак. Их забрал Адриак! Вы же слышали об Адриаке, что похищает моряков для своего экипажа? Проклятый Добрый капитан, бороздящий Пустыню в неведомом поиске. Покровитель ста тысяч порабощенных им душ! Все моряки, погибшие вдали от городов, попадают на борт Адриака!
– Издеваешься? – спустя паузу поинтересовался Три Гвоздя.
– Ты первый начал, – пожал плечами старший матрос.
Несколько секунд они мерились взглядами, а затем Тройка продолжил:
– Легенды и сказки всегда имеют под собой истинные трагедии. Допустим, что мы как раз и столкнулись с такой тварью… Что мы можем о ней знать? С чего начать? Я думаю – цель у таких жителей Пустыни может быть только одна: затеряться. Спрятаться среди людей. Оставить все концы в прошлогоднем снегу. То, что сидит в Шоне, тоже должно было ждать такого момента. Это ведь логично? Сидеть и ждать, пока мы доберемся до города. Сидеть и ждать, как оно ждало, пока сидело в Зиане. Совершенно очевидно – ему совсем не нужно, чтобы мы знали о том, кого везем с собой. Также понятно, что опять оказываться на борту мертвого ледохода ей нет радости. Кто знает, сколько времени она провела на «Сыне героев» до того момента, как мы ее нашли?
Три Гвоздя принялся ходить по комнате, жестикулируя, словно споря с невидимым собеседником. За ним наблюдали теряющие терпение корсары.
– И вот сегодня тварь вылезла из каюты! Почему только сегодня?
– Кван сказал, что Шон так приложился головой, что иногда после такого на всю жизнь дураками остаются, – проговорил Фарри. – Может, в этом дело?
Тройка закивал:
– Точно. Но тогда отчего мы слышали, как говорит Шон, а не тварь? А?
– Твою мать, Тройка, к чему ты клонишь? – прогудел Торос. Он начал терять терпение.
– Не рви мне мысль! Не рви! – рявкнул вдруг дознаватель, в его глазах вспыхнуло бешенство. – Не сбивай меня!
Неприкасаемый нехорошо прищурился.
– Была бы мысль. Тут целый поток фантазий и тетушкиных сказок, – немедленно вмешался Буран.
Тройка разинул рот в изумлении. Затем медленно его закрыл, тряхнул головой.
– О чем я?
– О Шоне, – язвительно добавил Половой.
– Шон… Раз та тварь перепрыгнула из Зиана в Шона… Черный лед! Как же мы рисковали все это время! Ведь если она способна так скакать, то если окажется в настоящем шамане – мы тут же станем ровными кучками гнилого мяса. Похоже, Шон тюкнулся головой как раз в том месте, где обычно селится эта тварь. Поэтому она сейчас ничем от животного не отличается. Он ее, получается, запер.
– Это ответ на вопрос «что будем делать»? – очень тихо спросил Мертвец. – Интересная байка, но где ответ, ледовый ты псих?
– А был вопрос?! – искренне изумился Три Гвоздя, робко улыбнулся. – Простите. Меня сбили, а я так теряю нить. Но как итог – никто из ледовых заклинателей не должен приближаться к Шону. Иначе…
– Что иначе? Тварь перепрыгнет в другого шамана, и мы его завалим, – тут же предложил Сабля.
Этот вариант показался мне еще ужаснее.
– Оледенительно, – прокомментировал это Три Гвоздя. – Но как же на тебя похоже, дружище! Не думаю, что кто-то тебя поддержит. Хотя…
– Так есть ли конкретные предложения? – глухо и очень тихо произнес Торос. Он тоже пришел на собрание и стоял у дверей, прислонившись к ней спиной. Выглядел он очень слабым. Позавчера ему вновь пришлось пускать кровь.
– Я всего лишь поделился догадкой. Может, Его можно прогнать? А?
– Она очень полезна, спасибо, – совершенно серьезно ответил наш новый капитан. Мне подумалось, что ему бы не помешала табличка в руках, с надписью «шутка» или «сарказм».
– Кто-то из шаманов может знать, с чем мы столкнулись, – сказал вдруг я. – Шон еще жив, я клянусь в этом. Я чувствовал его… там… с Ним. Мы не можем его просто так убить. Мы убьем еще и Шона. Так нельзя.
Мне показалось, что Буран хочет выдать какую-то невероятно обидную для меня реплику, и я даже сжался в ожидании. Но Неприкасаемый лишь набрал воздуха, миг колебался и промолчал. Он был согласен со мною.
– Мы можем пообщаться с ним, когда оно вновь заберется в Шона, – предложил с неожиданной улыбкой Грэг. – Хорошо пообщаться. Может быть, оно само исчезнет?
– Сомневаюсь. Это древняя тварь, как я уже понял. Скорее всего, и живет-то только за счет внутренней силы заклинателей. Ты бы согласился уйти в небытие по доброй просьбе парочки оборванцев? – Три Гвоздя нахмурился.
– Его надо убить. Убить и сжечь, – процедил Половой. – Не о чем говорить. Либо мы, либо оно. Щупальца Темного бога, я не верю, что вы серьезно!
Грэг ответил одноглазому что-то резкое. Его поддержал Крюкомет. Буран осадил обоих злой шуткой. Я посмотрел на Тороса, морщащегося у двери. Бородач сокрушенно качал головой, наблюдая за тем, как спорят пираты.
Мертвец тоже не вмешивался в склоку корсаров. Капитан сидел на табурете, облокотившись на колени, и потирал седую щетину на подбородке. Взгляд его был прикован ко мне, и от этого внимания мне, честно, стало не по себе. О чем он думал?
– Замолчали все, – повысил голос Мертвец. Выпрямился. – Я решил.
Корсары примолкли.
– Делаем, как сказал Эд. Я поговорю сегодня с одним из корабельных шаманов. Если они что-то такое слышали – разберемся. Если нет – отвезем Шона в Руддергтон и что-нибудь придумаем.
– Капитан… Если та тварь сожрала Шона… – ощерился Половой.
– Бауди сказал, что не сожрала. Ведь так, Бауди?
Я утвердительно качнул головой.
– Мне хочется ему верить. На месте Шона мог оказаться любой из нас. Очень важно помнить, что каждый может провалиться в снежную яму. И не надо обманывать себя: вот уж со мною этого не случится. Дерьмо может случиться с каждым.
Голос Мертвеца не дрогнул, ни единый мускул не шевельнулся на суровом лице капитана. Только я почувствовал его боль.
– Иногда ты оказываешься по уши в китовом навозе. И только оттуда видишь себя настоящим. Только там можешь понять, что это на самом деле.
– Боже ты мой, это было чудесно. Но я забыл все это записать. Кто-нибудь, прошу вас, дайте мне…
– Буран, – одернул друга Торос. Он со вздохом отлепился от стены. Его друг тут же замолчал.
– Братцы, Шона бросать нельзя, – тяжело проговорил бородатый воин и потянул в сторону дверь. Торос шагнул в коридор, обернулся на нас. – Никого нельзя бросать, братцы.
– Когда эта тварь выберется из Шона и ваши мозги выкипят через уши и глаза – вы передумаете, – зловещим голосом сказал Половой.
– Увидим. Мы будем следить за ним, – холодно ответил Мертвец.
– Мне кажется, Шон может его прогнать, – убежденно сказал я. – Мне кажется, Тройка прав.
Назад: Глава вторая Олени и «На крыльях ветра»
Дальше: Глава четвертая Нечто