Часть II
Отчаяние
Глава первая
Первая смерть
– Мы идем в города Содружества, братцы, – сообщил нам Грэг. На корабле пробили отбой, но мы, как водится, еще сидели у печи, попивая горячий перцовый чай. – Сегодня наконец проложили курс. Так что смею вас заверить – нас ждет долгое и тоскливое путешествие.
– Капитану не терпится с их каперами повоевать? – мигом отреагировал Шон. – Положат же всех. Там охотников за нашим братом столько… Чем старина Гром только думает! Зачем нам туда?! Пощипали бы тракты южные, как обычно. Проклятье, это же бред сумасшедшего – соваться к бродячим!
Мы с Фарри переглянулись. После недолгой стоянки в Приюте «Звездочка» отправилась сквозь древние льды куда-то на запад, и жизнь вошла в прежний круг, а мы ждали, что предпримет наш новый союзник – Мертвец.
Видимо, дождались. Я искренне обрадовался новостям. Наконец-то наше путешествие приобрело какую-то цель.
– Знать не знаю, Шон, чего его понесло в Содружество, – пожал плечами Грэг. – Мое дело маленькое – провести корабль по льдам туда, куда скажет капитан, а вот что за демон в него вселился – то не мои проблемы.
Выглядел он недовольным.
– Я сойду в первом порту. Хватит уже терпеть его сумасбродство! – возмутился Шон. – Там никогда не было добычи, одни проблемы!
– Капитану виднее, – заметил Три Гвоздя. Он с ленивым прищуром полудремал у печи.
– Да ну его в ледяную клеть!
Корабль содрогнулся, словно налетел на преграду. Двигатели страшно зачихали, оглушительно лязгнули несколько раз и резко умолкли. Я вцепился в тюфяк под собой, чтобы не упасть. Кружка с горячим чаем опрокинулась мне на колени. Над головой закачался шаманский фонарь.
– Что это? – испуганно спросил Фарри. – Что случилось?
На нас обрушилась непривычная тишина. Звенящая, нарушаемая только чьим-то храпом. Я не мог поверить в то, что произошло. Двигатели «Звездочки» замолчали, и тяжелый корабль остановился.
– Не к добру, – подытожил Три Гвоздя, отыскал взглядом Полового. Тот уже стоял на ногах, встревоженный, напряженный.
Это было последнее, что я увидел, прежде чем погас свет. Фонари на кубрике жалобно мигнули, и палуба погрузилась во тьму.
– Быстро собрались, – сипло скомандовал Половой. – Кто с огнивом? Нужен свет. Быстро!
На камбузе истошно заколотили в рельс. Послышался отдаленный вопль-приказ, невнятный, но преисполненный тревоги. Ледоход молчал, и непривычная тишина закладывала уши.
– Че, танцы будут? – заметил сокрытый во мгле Сабля.
– Похоже. Мне нужен свет. У кого огниво?! – повторил Половой.
– Сейчас, – послышался ответ Рэмси. Во тьме несколько раз мелькнули искры, вырывая из черноты белое лицо моряка. Пламя не хотело заниматься, и пират в голос ругался каждой вспышке.
– Нам энгу сожгли, – сказал Три Гвоздя. Голос его оживился. – Давайте выбираться отсюда. Бессмысленно чиркать, Рэмси!
– Я разберусь, что бессмысленно, а что нет! – огрызнулся тот.
– Свети так, – приказал Половой.
На камбузе вновь заколотили в рельс, а затем загрохотала дверь на кубрик. В проеме стояла черная фигура с лампадкой.
В тот же миг вспыхнула такая же в руках Рэмси. Сообразительный моряк сразу понял, что нет смысла возиться с энгу, и нашел свечи на китовом жире. Я вспомнил, что такая же была и у моего топчана.
– Половой, вооружай команду! – Мы узнали голос Айза. – Капитан сказал, что у нас гости. Быстро.
Во тьме палубы, озаряемой искрами огнив да дрожащими лепестками жировых горелок, началась суета. Я растерянно схватился за парку, рядом со мной закопошился Фарри. Моряки торопливо одевались, проходили к выходу из кубрика, где у запертых дверей оружейного склада возился Половой. Одноглазый моряк сыпал проклятьями на массивный замок. Кто-то из корсаров светил старшему матросу плошкой. По-моему, это был Рэмси.
Я слышал топот ног на первой палубе, резкие команды Волка – и не мог принять того, что происходит. В воздухе пахло сражением, а я думал о том, что сегодня все может закончиться. Что не будет больше ни корабля, ни корсаров, ни меня. И компас Черного капитана станет добычей для неведомых захватчиков. Или просто исчезнет во льдах.
– Что у механиков? – проорал Половой и наконец справился с замком.
– Трубы открыты, сливаем воду, – послышался глухой голос с трапа на нижнюю палубу.
– Только бы получилось. Если разорвет котел – нам конец, – проговорил стоящий за мною Шон. Мы как-то сами собой выстроились в очередь у склада.
Тень Полового исчезла в черном зеве оружейной; с грохотом обрушилась одна из сокрытых от моих глаз стоек, и старший матрос выругался.
– Свет! Давай свет сюда, ледяное ты дерьмо.
– Не ори! – процедил Рэмси, влез за ним в тесную комнатушку.
– Быстро! По одному в руки!
Старший офицер принялся выдавать морякам то, что попалось ему под руку. Снаружи раздался выстрел и приглушенный крик.
– Что это?! Половой, ты оледенел? Зачем мне эта дубина?! Дай меч! – возмутился Галай. – На самом деле…
– Потом, не задерживай, взял – отошел!
– Вооружившиеся, ко мне, – послышался голос Коротышки Яки. Голос старшего матроса дрожал. – Давай, давай!
Когда подошла моя очередь – Половой сунул мне в руки увесистый меч, и я вцепился в рукоять как будто на тренировке.
«Только тут не будет слов, Эд. Тут Торос не поможет».
– Проходим! Проходим! Из тамбура не высовываемся! Ворчун? Ворчун, чтоб ты сдох! Где ты? – заорал Яки.
– Тут, – хрипло ответили ему из темноты.
– Бери себе пятерых, идите к дальнему тамбуру!
– Понял! Сабля, Три Гвоздя…
– Я еще не получил оружия! – возмутился последний.
– Заткнись! Сабля, Три гвоздя, Патт, Рэмси и Орри – на дальний. Сначала получите оружие. Потом на дальний, тупицы! Я жду вас там! – взъярился Ворчун.
Снаружи послышались глухие крики. Еще несколько раз кракнули дальнобои.
Мы столпились в тамбуре, никто не пытался шутить. От черных силуэтов корсаров, едва видных благодаря горелкам, ощутимо веяло напряжением перед схваткой. Только Шон дрожащим голосом бормотал проклятья. Сквозь обшивку тянуло холодом, и я чувствовал, как корабль, лишившийся энгу, с каждой минутой остывал все больше.
– Готово! Все готово! – послышался снизу истеричный голос Зиана. – Мы сожгли им топливо! Закатайте их под лед!
Снаружи словно забарабанила метель из крупных льдинок. Ей вторили крики штурмовиков и пальба. Стреляли откуда-то сверху. Скорее всего, отряд Старика рассыпался по верхней палубе и оборонялся от нападавших.
– Небо ясное, на рожон не лезьте. Двигаться быстро и перебежками! Укрывайтесь за фальшбортами! – сказал Яки. – Ждем команды.
– Юнг зачем вооружили? – подал голос Громила. – Пусть на корабле останутся. Они дети. Рано им.
– Никаких рано! – возмутился Фарри. Я с удивлением понял, что он с радостью предвкушает бой. В нем совсем не нашлось места страху. Во мне же все цепенело от предчувствия смерти. Ведь там, снаружи, кто-то уже умирает. А скоро наступит и наша очередь.
Я со стыдом понял, что отчаянно трушу, и разозлился. Ощерился сам на себя, вцепился в рукоять меча покрепче и свободной рукой обмотал вокруг рукавицы цепь, скрепляя гарду с кистью. Нет уж. Никаких рано.
– Пусть нюхнут крови, – заметил Грэг. – Мальчикам пора взрослеть.
Он был самый спокойный среди нас.
Несколько минут мы ждали команды, вслушиваясь в звуки сражения по ту сторону обшивки. Коротышка держал руки на штурвале двери. Позади меня нервно маялся Галай. Он постоянно повторял свое «на самом деле» и жаловался на доставшуюся дубину с шипами. Я сжимал меч, Фарри досталась небольшая пика.
– Палубные – пошли! – раздалось откуда-то сверху. – Они лезут на трапы!
Закряхтел штурвал, дверь распахнулась, и сине-алое сияние ночи резануло по глазам. Холодная волна обожгла кожу на лице.
– А-а-а-а-арх! – неожиданно взревел Громила, первым выскочил в проем и рванулся куда-то направо.
– Давай, братцы! – крикнул радостный Грэг.
Атакующие уже карабкались по техническим трапам, скрывающим их от наших стрелков. Кое-кто успел забраться на второй уровень и оказался зажатым между нашей группой и моряками Ворчуна. Громила снес одного из напавших с прохода, и тот с криком рухнул вниз, на лед. Я услышал, как хрустнули его кости. Штурмовики с дальнобоями поддержали нас огнем.
Внизу, среди угловатых обломков льдин, прятались стрелки противника, и шквал выстрелов с корабля заставил их залечь. Но все равно рядом взвизгнула пуля, и я опрометью бросился по трапу налево, чувствуя на себе хищный взгляд невидимого стрелка.
В темноте Пустыни сложно понять, где свои, а где нет. Мне нужна была хотя бы минута, чтобы разобраться в происходящем. Путь направо преградил сражающийся Громила, за которым пристроился Галай. Налево ход заканчивался подъемом на первую палубу. Я спрятался за фальшбортом, физически ощущая щель между ним и настилом хода (в нее так удобно пропихивать осколки льда при уборке и, проклятье, не менее удобно получить пулю). Мне казалось, что какой-нибудь матерый стрелок непременно выстрелит мне в ногу. Что он уже целится.
На тесных технических ходах толпились люди, вынужденные ждать, пока сражаются впередиидущие. Наш Громила шел первым и расчищал дорогу к трапу вниз, а остальные топтались за его спиной, и те, кому достались пики или алебарды, старались достать противника из-за здоровяка. Рядом со мною оказался Фарри.
– Внизу! Внизу! Смотри! – крикнул он мне. – Ты видишь, Эд?! Видишь?
Я выругался, но все же приподнялся над спасительной защитой. Навскидку я насчитал около тридцати нападавших, рассеявшихся среди льдин или же карабкающихся по трапам наверх. На втором уровне закипела схватка – незнакомцев с обеих сторон заперли бойцы Ворчуна и Яки, и бандиты с проклятьями мешали друг другу.
Послушав Фарри, я глянул вниз и обомлел. Небо вспыхнуло алым, осветив темные тени льдов, и мне показалось, что я сплю. Внизу, у самой гусеницы, стоял до боли знакомый бритоголовый здоровяк и, задрав голову, смотрел наверх. Прямо на меня.
– Эльм?! – вырвалось у меня.
– Я нашел вас, собачья жизнь! Я нашел вас! – прокричал тот со звериной радостью.
Выстрел выбил облако ледяной крошки у его ног, и циркач бросился в сторону.
– Как так?! Как так, Фарри? Как это может быть?! – Я нырнул под защиту фальшборта.
– Не знаю! Не стой!
Громыхнул еще один дальнобой, и кто-то из наших вскрикнул от боли. Атакующие теснились на трапе на наш уровень, где буйствовали Громила и Сабля. Я заметил, что технического хода ниже нас никто не контролирует, и бандиты заняты наседающими на них моряками палубной команды. В этот миг все уроки Тороса оказались забыты. Здесь я бесполезен, а вот там…
Вцепившись в поручни, я легко перекинул себя через них. Я успею. Должен успеть! Привязанный к руке меч больно ударил по плечу. Понимая, что представляю собой великолепную мишень, я торопливо отпустил поручень. Фальшборт перед моими глазами прыгнул наверх, и я отчаянно вцепился в щель между ним и ступенями технического хода. Пальцы взвыли от напряжения. Проклятье! В варежках это сделать оказалось не так-то просто. Руки вспотели, и я почувствовал, как выскальзываю из рукавиц.
– Драный демон!
– Ты куда? – обалдел Фарри.
Качнувшись назад-вперед, я отпустил руки и грохнулся на железные ступени нижнего хода. Присел, еще не веря в то, что у меня получилось, и, подхватив клинок, бросился к стоящему спиной ко мне бандиту.
– Давай за ним! – заорал кто-то наверху.
Я должен был успеть.
– Сзади! Сзади! – хрипло закричали снизу, предупреждая мужчину, стоящего ко мне спиной. Кракнул еще один выстрел. Пуля лязгнула о фальшборт.
Бандит не успел развернуться. Только начал, когда я подскочил к нему сзади и размахнулся.
«Никогда не коли в тело, у тебя не хватит сил пробить одежду. Только руби. С размахом, от плеча. Целься в ногу, целься в шею», – говорил мне Торос.
За миг до удара я вдруг понял, что делаю, и едва не остановился. Кем же я стал?! Чем этот человек отличается от меня?
Но сталь непреклонно обрушилась на колено незнакомца, и тот с криком осел.
«Если он упал – добивай. Всегда добивай».
Со сдавленным рычанием я вонзил меч в шею упавшего пирата. Дымящаяся кровь брызнула на металл, на лицо, на одежду. Сердце екнуло.
Сверху кто-то упал, молча, и грохнулся внизу об лед. Я заметил это лишь краем сознания, дернулся чуть в сторону, вскинул голову.
– Эд! – крикнул кто-то сзади. – Назад!
Второй бандит перепрыгнул через труп товарища и с ходу сбил меня с ног, занес меч. Я увидел, как безумно скалится бородатый разбойник, и не мог пошевелиться. Просто смотрел ему в глаза, чувствуя льющуюся из него ярость и ожидая, когда сталь обрушится на меня. Выстрел из дальнобоя пробил ему грудь, и незнакомец отлетел спиной назад, рухнув под ноги другим атакующим. С воплем с трапа свалился еще один бандит.
– Давите их! Давите! – истерично заорал сверху Шон.
– Эд! Вставай!
Я дернулся, выбираясь из оцепенения, вскочил на ноги. Еще одна пуля лязгнула об обшивку «Звездочки» ровно в том месте, где была моя голова за миг до этого. Меня отволокли в сторону, Грэг что-то прокричал в лицо, но я лишь хлопал глазами и не понимал, что происходит.
– Приди в себя, юнга! – Грэг оттолкнул меня назад. Я пошатнулся, вцепился рукой в холодный поручень и взвыл от боли. Рванулся, отодрал ладонь от металла, оставив на нем кровавое пятно. Кисть заполыхала, будто я сунул ее прямо в печь. Варежка, где моя варежка? Когда я ее потерял?
Штурман сцепился с долговязым разбойником, который нервно озирался, боясь потерять из виду наседающих сверху моряков «Звездочки» или Грэга.
Снизу слышались гневные и испуганные вопли. Неприкасаемые и несколько штурмовиков обошли сражающихся с тыла и теперь косили стрелков среди льдин молниеносными ударами. Я прижался спиной к борту корабля, шипя от боли и оглядываясь. Прыгать вниз, на гусеницы, с такой рукой, как у меня, слишком рискованно.
Атака Неприкасаемых повергла врагов в ужас, бой стремительно заканчивался. Абордажники на верхней палубе с проклятьями отстреливали бегущих прочь бандитов. Из-за вмешательства Грэга с трапов снесли последних разбойников. Моего участия в бою больше не требовалось. Прижимаясь к борту корабля, я чувствовал, как от мороза немеет кожа на лице. Поднял здоровую руку с тяжелым мечом, попытался растереть кожу варежкой, но зацепил цепью клинка щеку и всхлипнул от новой вспышки боли и обиды. Ну как же так, а? Ну почему опять?!
Холод обжег ссадину на лице, а я попытался разыскать взглядом Эльма. Где он? Драка на борту затихала. Палубной команде удалось опрокинуть бандитов. Внизу, у траков и на них, лежали тела. С отбитого трапа на лед соскочили Сабля и Три Гвоздя, добивая раненых врагов.
Силача нигде не было видно.
Может, мне почудилось? А?
Рука болела ужасно. Я старался прижать ее к телу, заливая кровью парку. Пытался сунуть ее под теплую одежду и шипел от боли. Схватиться за железо на морозе – это же надо было до этого додуматься! А еще эта оледеневшая цепь!
Неприкасаемые быстро расправились со стрелками, и бой утих. Торос с двумя клинками остановился у одного из обломков, что-то сказал Бурану. Тот оглянулся, махнул рукой. По трапам вниз спускались наши дальнобойщики. На льду появился Крюкомет.
– Не расслабляться! Не расслабляться! Сбор! – проорал он. Озираясь, боцман крутил на цепи свой жуткий крюк.
Рядом со мною кто-то спрыгнул на технический ход, грубо рванул за плечо. Я опешил, попытался вырваться.
– Компас у тебя? – сказал Мертвец. Дальнобой висел на его плече, и от оружия разило чем-то едким. Первый помощник был среди тех, кто отстреливался от нападающих с верхней палубы.
– У меня, – ответил Фарри.
– Дурак, – бросил офицер. – А если бы тебя убили?
Мой друг нахмурился и огрызнулся:
– Тогда ты бы снял его с трупа.
Мертвец моргнул, хмыкнул.
– Это неплохая мысль. Займись ранеными. Ты, – он ткнул мне в грудь, – со мной.
Он отвернулся и зашагал к трапу.
– Добрые мне нравятся все меньше, – сказал угрюмый Фарри.
Горячка боя схлынула, и сквозь ругань и победные возгласы пробились наконец стоны раненых. Наверху кто-то причитал от боли, и я никак не мог узнать этого высокого, срывающегося голоса. Рука болела нещадно, но ослушаться Мертвеца я не решился.
– Ох, вот, Эд?! – забеспокоился Фарри, увидев, как я побрел к трапу. – Стой.
Он сжимал мою варежку.
– Там валялась. Бери… Как вообще рука?
– Больно, но терпимо, – соврал я, натянул ее на себя, сдержав возглас боли.
В молчащей Пустыне раздался выстрел. Одинокий и оттого зловещий. Звук заблудился среди льдов и утих, но все равно во мне что-то сжалось и умерло.
– Ой… – сказал Фарри.
Я посмотрел вниз, забыв про боль, про холод и про страх. Там, среди льдин, раскинув руки, лицом вниз лежал Торос. Рядом с ним вжался в расщелину Буран. Неприкасаемый в алых одеждах крутил головой и окликал товарища, но его белый собрат молчал и не шевелился. Штурмовики после выстрела рассыпались по укрытиям, ощерившись дальнобоями. Несколько теней рвануло в лабиринты льдов, а я смотрел на своего учителя и не мог оторваться, надеясь, что Торос поднимется, что он перевернется на другой бок или махнет рукой – мол, все в порядке.
Буран что-то закричал, но я не разобрал ни слова. Голова закружилась. Не помню, как я оказался внизу. Мне хотелось подойти к Торосу, но меня остановил Крюкомет. Он грубо толкнул меня в сторону.
– Потом! Все потом! Сейчас дело, юнга!
Крюкомет направлял бойцов куда-то в обход ледового лабиринта, раздавая пинки и проклятья.
– Все за Стариком! Не стоим, не стоим! Собрались и пошли! – орал он. – Где Волк? Где, мать его, Волк?
Мне стало жарко. Я моментально забыл про мороз, про рыхлый снег, в который я проваливался на каждом шагу, про примерзшую к варежке рану. Волк…
– Он и Вилли ушли куда-то вперед, должен был зайти стрелкам с тыла, – подал голос один из абордажников. – Неужели убили?
С тыла… Тот одинокий выстрел.
– Это он убил Тороса, – тихо сказал я. Штурмовик рядом со мной покосился на боцмана, покачал головой, но промолчал.
– Вперед! Вперед! – проорал откуда-то спереди Старик. Командир абордажников лично повел в бой своих людей, каким-то чудом определив направление. Я старался идти по рваным канавам, проложенным кем-то до меня. Но все равно то и дело спотыкался. Сам Старик, Буран и четверо штурмовиков (один из них был Сиплый) топали впереди. Еще двое шли со мною. Мы двигались вдоль ледового лабиринта; ветра и солнце превратили его в колючий голубоватый лес, засыпанный снегом. Там можно было спрятать целое войско.
– О Бауди, дрянное ты мясо, как тебя сюда занесло? – Рядом со мной оказался Сабля. Глаза моряка сверкали. – Не рановато?!
Нас стало четверо. Где-то позади торчали Крюкомет и еще двое абордажников. А где остальные?!
– Корабль!
Сияние выдернуло из тьмы черный силуэт ледохода.
– Растянулись! Слишком растянулись! Шаркунье племя, шевелите лапами, чтобы вас сожрали голубые акулы! – бесновался Старик. Над пустыней пронесся тяжелый стон льдов, где-то загрохотало. Небо вновь вспыхнуло, освещая лица, объятые лихорадкой погони.
– Слева! Кто-то слева! – закричал один из идущих с нами штурмовиков. Боец плюхнулся в снег, вскинув дальнобой, Сабля тоже нырнул в сугроб, а я остался на месте, растерянный и испуганный:
– Стой, сука! Стреляю!
– Стойте! – завопил Волк. – Свои!
Офицер штурмовиков с дальнобоем в руках выбрался из ледяных лабиринтов.
– Где Вилли? – спросил его упавший штурмовик. Он тяжело поднялся на ноги, опираясь на оружие.
Коренастый пират пробился на проделанную тропу, перевел дыхание.
– Нет Вилли, – хрипло сказал он. Серебристая парка Волка была залита кровью. – Какая-то сука зарезала. Я не смог ничего сделать.
Он сплюнул на снег, обернулся и увидел меня. Губы пирата тронула ехидная улыбка.
– Ты убил Тороса! – взвыл я и бросился к нему.
– Стоять, юнга! – рявкнул оказавшийся рядом Крюкомет. Сабля в прыжке сбил меня с ног и повалил на снег.
Боцман резко мотнул головой:
– Чего встали? Вперед!
– Он убил Тороса! Я знаю! Это он стрелял!
Моряки с сомнением смотрели то на меня, то на Волка. Даже боцман – и тот на миг опешил. А я лишь сейчас понял, что, кроме Сабли, рядом ни одного знакомого лица.
– Сумасшедший придурок, – прошипел Волк и двинулся к кораблю противника.
– Быстро! Быстро! – послышался крик Старика.
– Он убил Тороса! – повторил я. Эти чувства в душе пирата ни с чем нельзя было перепутать. Униженный штурмовик отомстил Неприкасаемому выстрелом в спину.
– Заткни пасть, идиот, – зашептал мне на ухо Сабля. – Заткни по-хорошему.
– Но это он…
– Заткнись! Потом!
Сабля поднялся, отряхнулся.
– Кретин, – подытожил он. – Тупица и кретин. Пошли!
– Но это он стрелял, я уверен, Сабля!
– Да драное ты дерьмо, оледеневший ты шаркуноед! Заткнись – что неясно! – Он склонился ко мне: – Ты же хочешь вернуться на борт, а?! Тогда завали свою пасть чем-нибудь вонючим и заткнись! Где нашлась одна пуля для героя – найдется и вторая, раз тебе мозга не хватает это понять! Ты хочешь получить ее как можно раньше?!
Я смотрел на него с ненавистью, но наконец нашел в себе силы замолчать. Этот злой и грубый человек был по-своему прав. Я опять поторопился, и теперь Волк будет осторожнее.
– Драный демон, – вырвалось у меня.
– Чего встали, ледоеды?! Быстро сюда! – гаркнул Старик.
Безжизненный корабль встретил нас запертыми шлюзами и руганью Старика. Широкоплечий командир абордажников бродил вдоль ледохода и потрясал воздух разъяренными воплями.
Мертвец, скрестив на груди руки, стоял на обломанной заструге и внимательно оглядывал доставшееся нам судно. Я подошел к нему и встал рядом. Корабль выглядел пустым… Брошенным.
– Там никого нет?
– Если бы наш боевик минуту помолчал, я бы мог так подумать, – сказал Мертвец. – Но пока он вопит – ничего не могу сказать с уверенностью.
Буран и двое штурмовиков забрались на верхнюю палубу. Объятый горем Неприкасаемый старательно искал возможность выплеснуть свою ярость. Я чувствовал его звериную надежду на схватку, пока он бродил по шаппу напавших на нас моряков. По Пустыне бесшумно прокатывались алые и синие волны. Тишина сводила с ума. Тишина приманивала смерть. Тишина была смертью.
Я поежился. Рука отозвалась пульсирующей болью.
– Эй! – крикнул сверху Буран. – Тут есть лаз!
– Пошли наверх, оледенелые крысы! – тут же взвыл Старик. Он и остальные штурмовики принялись карабкаться по трапам на верхнюю палубу.
– Не лезь туда, – одернул меня Мертвец. Он не пошевелился, изучая корабль. – Крюкомет, я с сопляком присмотрю за входом, – крикнул он боцману. Тот торопливо кивнул и бросился к трапам. Туда же поспешил и Сабля.
Мне хотелось рассказать ему о том, кого мы увидели с Фарри. Но я столкнулся с тем, что не знаю, как объяснить всю важность происшедшего. Я перебирал в уме слова, но никак не мог сделать их действительно весомыми. Они казались мне неуместными, лишними, смешными. Цирковой силач из прошлого охотится за нами? Какая, к ледовым демонам, разница?! Сегодня, когда столько крови пролилось на холодный лед, – рассказы о прошлом бессмысленны. Жестоки. Потому я решил промолчать об Эльме. Но о судьбе Неприкасаемого смолчать не смог.
– Это Волк убил Тороса, – сказал я, не сводя взгляда с ледохода. Над Пустыней вновь пронесся стон, а затем мягкий порыв ветра швырнул мне в спину колючим снегом. Я пошатнулся, с трудом сжал левую руку в кулак, ощущая, как она перестает меня слушаться, как примерзшая к ране шерсть вновь рвет плоть.
Мертвец чуть повернул ко мне голову:
– Торос не убит.
Я онемел от радости, повернулся к первому помощнику. Тот безразлично изучал мягко вспыхивающий алым и синим корабль.
– Он не убит? – с трудом нашелся я, отчего-то скрывая детский восторг перед столь славной новостью.
– Ранен. Тяжело. Тихо.
С лязгом открылся шлюз на второй палубе. Наружу выбрался кто-то из штурмовиков. Перегнувшись через фальшборт, он с шумом прочистил желудок. Второй абордажник, пошатываясь, пристроился рядом, и его тоже вырвало.
– Не к добру, – равнодушно произнес Мертвец.
Штурмовики переводили дух, не желая даже думать о том, что увидели. Вскоре на лед спустился бледный Сабля. Он присел на обломок льдины, оперся в колени и встретил мой вопросительный взгляд мутным взором.
– В жизни такой дряни не нюхал. Дрянь демоническая, – сказал он мне.
Мертвец уже общался с офицерами, и я был предоставлен сам себе.
– Говорят, кто попал за Южный Круг – становится вот такой гнилой дерьмовиной. Но, лед мне в задницу, они еще утром были живее живых.
– Что там, Сабля? – не понял я.
– Коконы там. Коконы, в которых застывшее кровавое месиво. Одни дохляки, усекаешь, юнга?
По Пустыне вновь прокатился стон льдов.
– Нам конец, юнга, – неожиданно серьезно посмотрел на меня Сабля. – Это проклятый корабль!
– Возвращаемся на «Звездочку» – проорал Старик. – Шевелимся! Нам предстоит поработать!
