Книга: Замок Россия
Назад: Глава 16
Дальше: Примечания

Глава 17

Костя «Кастет» Лунев, боец подразделения «Степные волки» на квадрике, заряженном конечно

 

Степь здесь зеленая. Нет, лазоревая.
А еще она запашистая, пряная, особенно к вечеру, когда температура воздуха падает и запахи набирают свой настоящий аромат. Никогда не думал, что сам такое увижу, — лишь в книжках читал. Хорошая степь, сочная. Я как-то был на реке Или, что недалеко от Алма-Аты, так там степь сушеная, пыльно-серо-желтая, никакой тебе красоты, разве что простор. И гады ползают.
Здесь тоже простор, но живой, первобытный какой-то.
И стоит на этой природной красоте Красота Механическая. Моя!
Ай, машина, ай, зверь… Зверюга! Я так и называю свой квадр, но чуть поласковей, родней — Зверек. На таком чего ж не кататься по степи с пулеметом. Недаром амеры «котов» на вооружение поставили.
Двухместный, дизельный движок «Ломбардини», два горшка! Моща! Подключаемый полный привод, «понижайка». Багажники емкие, на морду 45 кил, на корму 95, не, вы мне найдите такое! А реально больше возьмет. Задний багажник съемный, дополнительные крепежи для увеличения площади багажников. Передний кенгурятник, лебедка-«двухтонка». Вот гидроусилителя нет, да и не очень надо. Резина на 27 «кенда», топливный бак 21 литр, сзади под сиденьем, розетка на 12В, спинка для пассажира, свет, «противотуманки». Толстый пластик для защиты приводов и днища. Шноркели! Как это Кастет — и без шноркелей! На руль приварена поперечная планка под навигатор. Навигаторов у нас нет, стоит рация. Вместо штатного аккумулятора установлен на 30А, фара-искатель… Ну не мечта ли?
В начале пути мы еще двигались в режиме обкатки — жаль, не успел я до рейда прогнать полный цикл.
Постепенно ход «котов» становился более мягким и плавным. С места «кот» трогается с небольшой задержкой, это нормально. Пока двигатель холодный, вибрация умеренно сильная, после прогрева практически пропадает. Для ее уменьшения внизу установлена тяжелая гасящая пластина. Сиденье большое, мягкое. По удобству — паришься, пока не привык. Ощущение такое, что сидишь на диване, растопырив ноги по сторонам. Но можно ездить сидя боком — прикольно. Гоблину проще: у него ноги длинные.
Крейсерская по степи — 50 км/ч. На подъеме, независимо от протяженности и высоты, Зверек сбавлял обороты, несмотря на «газ под задницу». Но если держать курок газа, прибавлял. В горку прибавлял! Так и прет на холм, как танк, топливная система перенастраивается. Прошли пару речек, Гоблин бродом проскочил: у него прицеп, да и не сможет он, как я. Зверек пошел по-взрослому, по глубине, уровень воды — чуть не до сиденья, я аж ноги наверх закинул. Короче, машина речки проходит на раз. Никому не отдам!
— Кастет, на! Ты, блин, оторвись от игрушки, да? — Помяни черта — так вот и он. Гоблин орет, отрывает от мечтаний. Да прав он… Замечтался я, все застит зверь зеленый.
Я типа как у Мишки на подхвате — со стороны слушаю, потом анализировать будем. К разговору подключусь только при необходимости, например, если со стороны сербов еще кто-нибудь подойдет.
Ну, и наблюдаю слегонца, сами видите как.
Огляделся — а все спокойно! Че орать было? По степи кругозор шикарный, в этой местности холмиков степных уже нет, только в лесу, так что видно далеко и четко. Три группы деревьев, островками, но они почти не мешают, практически прозрачны. Заметил, что у меня зрение лучше стало. Я и так без очков все вижу, но тут — как у кондора. Или воздух такой, или виды стимулируют.
Тут не только Гоблин на всю степь блажит, секретчики, на.
— Ти си мушкарац у годинама, али понашаш ако мала беба! — закончил словоизвержение Марко Якшич, старшина сербской общины.
Здоровый такой мужичина, рожа бандитская. До Гоблина ему, правда, далеко, но тоже нехило смотрится. Из Белграда, между прочим, полиционер тамошний. Был.
Парнишка-серб, чернявый тихушник лет четырнадцати, встрепенулся, перестал что-то петь себе под нос и тоже ударился с поспешной внимательностью оглядывать округу — он «ломит часового» подальше, у парня выносной пост, так сказать. Мечтает о девушках и о подвигах. О дизельном «Арктик-кэт» мечтать ему еще по сроку службы не положено. Вот и дергает его сербский старшина, типа: «Ты уже взрослый мужчина, а ведешь себя как маленький ребенок!»
Молодой огрызается, рычит в ответ волчонком: «Полако!» — и уже не в первый раз. Правда, так, чтобы я этот рык услышал, а Марко нет. Я теперь уже знаю, что это значит — «Успокойся!»
Сегодня мы вполне мирно и дружелюбно, я бы даже сказал, с братской любовью сидим у сербов, на ничем не приметной поляне общинного лагеря и ждем окончательного ответа. А вчера мы с ними воевали в полный рост.
Место тут неприметное, единственная зацепка — три эти самые кущи.

 

 

Напротив них, в глубине леса, и стоит замаскированный лагерь сербов. Если смотреть по схеме, то это примерно на двадцать километров севернее французов. Так мы прикидываем, постоянно сверяясь с «Дунканом» и с поставленным в степи стационарным радиомаяком «Kannad»: такой на «вертушки» ставят. Юрик пошаманил, впихнул штырь антенны, отключил один из двух каналов, теперь прибор должен отработать четыре дня. Подобных радиомаяков у нас три — первый поставили через сто километров пути. Второй желтого цвета ящичек прикручен к курсирующему по Сене «Дункану».
По прибытии нашей мини-колонны к лесной полосе, отделяющей степь Междуречья от Сены, мы повернули к северу и пошли вдоль массива, начали неспешно чесать местность, периодически гудеть и обращаться к партизанам, чтобы те выходили на свет белый.
Понимая, с кем ассоциируется у местного люда напуганного такое средство передвижения, как квадроцикл, мы загодя воткнули в корму гоблинской машины длинный стержень с Новым Российским флагом. Сейчас на триколоре красуются две звезды — мы и чехи. Мало пока.
Никого до сей поры не встретили.
И вот нарвались на сербов… Кто же знал, что они настолько злы и решительны? Я ехал первым, достаточно близко от кромки леса: тут рельеф ровнее. И на подходе к этим чертовым кущам в нас отважно всадили из гладкого ствола.
Гоблин сразу опознал звук и рявкнул:
— Вправо, на! Ходу!
Ну, мы резво отскочили на безопасную дистанцию, метров на сто, и встали: тут картечь не достанет. Сами укрылись и сидим, думаем, что делать, как общаться.
— Сука, Кастет, нет, ну ты видел? На хрена мы флаг повесили, а?! — Сомов свирепел на глазах. Высунул голову и проорал так, что все птички в ближней степи снялись и ушли в преждевременный перелет на юг.
— Дебилы! Алло! Вы там че, реально к бревну прибиты?! Мы же русские! Спецназ генштаба ГРУ, на!
Тишина.
Высунулись попуще… Мать моя, на экране атака индейцев! Трое хлопчиков выстроились на опушке, задрали повыше самые настоящие длинные аглицкие луки и залпом в нас — хренак!
— Ах, вы ж козлы! Какого же болта! — Гоблин, как пушинку, воздвиг тяжелый ПКМ с пристегнутой «соткой» на седло.
— Гоб, мля, не чуди! — крикнул я. — Это наши! Младшие братья!
— Вот и пусть осознают, кто тут старший брательник, — ответствовал Сомов и всадил очередь по верхушкам деревьев. Хорошо прозвучало, убедительно.
Команчи тут же синхронно рухнули в мураву и поползли на запасные позиции к березкам.
— Вам там что, башни смяло?! — Уже и я не выдержал, крикнул так, что аж легкие заболели. — Да мы за вас тут жизнью своей… — и пошел крыть частым матом, даже и повторить неприлично.
И тут краснокожих прорубило:
— Рускинь! Святозар, то русские!
— Родное! Матерни иезик!
Это я уже потом узнал, что у сербов выражение «матерный язык» означает «родной язык». А то уж подумал, что слова святые подействовали.
Ну, Гоблин машинку опустил, пошел морды бить, я за ним.
А навстречу — четверо мужиков… таких, реальных. Бегут, улыбки шире плеч, хохочут. Надо же, луки настоящие! А что, тиса тут в лесах хватает. Не скажу, насколько они боевые, но выглядят добротно — чувствую, мало не будет. У одного, явно главного, в руках полуавтомат «браунинг».
И пошли у нас тут обнимания-братания, а потом терки in Mejdunarodny Mashtab.
Представили всех, зазвучали имена Святозар, Мила, Златко, Пеца, сразу запомнившийся сочетанием имени и фамилии Бранко Бранкович, Любомир…
История монокластера такова.
Во-первых, и что самое главное, они сберегли всех своих женщин и детей.
Во-вторых, свою базовую «локалку» профукали.
Опять арабы, опять моторизованной бандой… Но к тому времени сербы уже обзавелись деревянным стрелковым оружием, а длинного нарезняка у египтян не было, короче, монгольского наскока у бандитов не получилось. Однако и сербам отстоять «локалку» не вышло — поселенцы ушли в лес. Но перед этим они все же ухитрились завалить одного наездника, успели забрать ствол и патроны, последних на сегодня осталось восемь штук. Квадрик людям Якшича захватить не удалось: их отжали. Потерю квадроцикла Марко до сих пор воспринимает крайне болезненно.
Но еще больше сербы переживают воровство арабами ностальгической продукции автопрома СФРЮ, машин «Zastava 1500 combi» и «Zastava 850», желтенькой, как особо отметил безутешный Марко. Расценивают как потерю Символа. Однако сербы потеряли далеко не все: силен в этом народе партизанский дух, привычка к затяжным войнам. По настоянию Марко они еще загодя сделали себе схрон, куда и перетащили из старой корзины примерно треть яиц. Продукты, одежда и еще кое-что по мелочи. А вот обуви не было, поэтому на ногах у трех мужчин — «мокасины Гайаваты из оленьей мягкой кожи».
Люди почти все сельские, стойкие, рукастые ремесленники.
Десять уставших, но не сломленных женщин, четверо детей и пятеро мужиков, готовых на все… Как всегда, первыми этот мир вышибает мужиков. Самый пожилой серб умер на второй день после переброса — инфаркт. Второй пошел в лес и не вернулся, позже они нашли пятна крови и следы нападения хищника — скорее всего, крупной рыси.
А трое сербов нарвались на арабских рейдеров, когда ходили в разведку на юг. По информации, в первые же дни полученной от проходивших мимо людей, там имелась огромная поляна, куда легко выйти через узкую лесную полосу-разделитель, а за ней — большая река. То есть про Сену на местности кто-то и что-то слышал. Тройка арабских квадриков появилась днем и прошла как раз в направлении разведчиков. Радиостанций нет, предупредить невозможно. Уже на подходе к этой самой поляне сербов нагнали. Двоих убили сразу. Лишь одному, тяжелораненому, удалось уйти в чащобу, выбраться к своим и рассказать эту историю соотечественникам. На следующий день раненый умер.
Про соседей сербы знали вот что: чехов выбили всех, словаки рассеяны по лесу, и осталось их очень мало. К ним приходил один молодой парнишка из словацкой общины, но не остался, ушел искать своих. Неподалеку какое-то время стояли македонцы и жители Черногории. Эти два монокластера вскоре объединились и ушли на юг, к горам, справедливо считая, что уж туда арабы соваться не будут. Про украинцев, как и про поляков, сербы ничего не знают. Про болгар и слыхом не слыхивали, как и о греках.
Албанцы, по слухам, стояли севернее всех, у самой реки, — эти свалили куда-то на запад, так словаки говорили. Экое же гадство, вас нам тут только и не хватало. Тот еще подарочек — всю жизнь за интерес по Европам душегубствуют.
— К египтянам албанцы могли примкнуть? — живо поинтересовался я.
— Не так, скорее к туркам. К тем могли, — подумав, усомнился Марко, говоривший почти по-русски.
— А косоваров не встречали? — усмехнулся Гоблин.
— Им повезло, — мертво молвил старшина.
Похоже на то, что все монокластеры этой части Междуречья расположились достаточно компактно. И у них имелся шанс выжить с куда как лучшими итогами, если бы кто-нибудь из национальных лидеров попробовал договориться с соседями. Не вышло: все опять разлетелись по маленьким гнездам. Нет, вру! Македонцы же с черногорцами объединились. Вот только двинули они не в те края.
Кондоров выходившие в степь мужчины общины несколько раз наблюдали, вдалеке, размер птиц оценили как хреновый и честно предупреждали черногорцев и македонцев об опасностях пути к Южному хребту.
Ладно птицы…
Мы их видели и благодаря подробному рассказу Демченко во время очередного сеанса связи неплохо представляли, чего можно ожидать от этих пташек. Повисели над нами боевой тройкой, покружили. Мы дождались, когда они спустятся метров до трехсот, и врезали по ним синхронно из обоих ПКМ. Ни одного не уронили, но больше эти сучьи кондоры к нам не подлетали. Ибо слух о двух степных богатырях на страшных зеленых конях прошел по всей Степи Великой!
Но и кроме птичек в степи имеется гадкого. Два раза видели степных волков, а может, шакалов — темно-рыжие, с черными подпалинами, числом не менее семи. Для Земли-2 невелик зверь, но нарвись на них без оружия — и спалишься до смерти. «Родных» волчар, лесных, не видели ни разу — видать, ниша не та.
А один раз дорогу нашей суровой мотоколонне пересекли гепарды, всем семейством! Те же «кисы», что и на старой Земле, вот только размеры, как всегда, подправлены в большую сторону. Хищники не бежали стремглав, а степенно трусили на юг, в стае где-то десять хвостов. Надо же, даже кондоров не боятся! На нас гепарды просто положили большой и толстый болт — типа, мало ли кто тут шляется, надо будет — сожрем на ужин.
— Слышь, Сомов! — крикнул я напарнику. — Гепарды приучаются легко, об этом все знают! Давай заберем с собой маленького кичуна! Они мирные.
— Кошачий хищник мирным не бывает, — невозмутимо сказал Гоблин. — Если бы твой домашний кот был больше раза в три, ты бы ему телевизор включал по приказу.
Так что ходить по местной степи пешком и без оружия чревато. Отправляться же без снаряжения к горам, поближе к гнездам кондоров и несомненно имеющихся там медведей — чистое самоубийство, «по моему скромному»…

 

Разговор шел доброжелательно, с сочувствием, типа открыто, хотя на самом деле мы сербов постоянно прокачивали. Точнее, я один этим занимался — Гоблин был по маковку занят стандартным рассказом. Все это дело отнимает много времени, но оно того стоило — целый монокластер в перспективе присоединения! Естественно, сперва я отбился «Вышке», описал нашу ситуацию, узнал общую тактическую.
У костра тем временем шел неспешный «входной» разговор, прерываемый минутами раздумий и репликами общего характера. Базар катался на двух уникальных языках: русско-сербском и гоблинском.
— Ну я вижу, что бойцы-то у вас реальные. С луками, надо же…
— Неком рат, неком брат…
— Эт да… У нас говорят: кому война, а кому мать родна.
Но мысли сербов о другом:
— Так одним селением жить — это как?
— А никак. Такого никак не обещаем. Пойми, Марко, мы тут делаем единое. Хавир родоплеменных не будет, эта тема еще на Земле-один скисла. Мы одной семьей, да? А там — кто кем может. Кто на пароходе, кто с косой, а я вот — торпедой.
— У вас и брот есть?!
— Чего? А, пароход… Ну а как же, все серьезно, как иначе отсюда людей выводить? Не степью же гнать, не в гулагах.
— А язык?
— Да и говорите в семьях! Но детям преподавать не будем. Один язык в анклаве — русский, и никаких вторых и третьих государственных. Вот смотри, у нас в группе есть татарин, казачина интеллигентная, русский алкан и я, коктейль из трех народов. И все мы русские, давным-давно.
— Народ кой не познаие свою прошлост, не заслужуе ни будущност.
— Ты, Марко, человек поживший, в понятия врубной, знаешь, что тут главней оценка прошлого, а не сама история с фактами наголо. Вот и оценивай реально, без байды, делай выводы. На одном и том же детей разному научить можно.
Я слушал эту радиопьесу, думал, оценивал.
При первом же контакте с потеряшкой сразу все смекнешь и поймешь — как кто настроен, люди уже многое успели передумать за эти тяжкие дни страха и неизвестности. Все мы по-житейски расчетливы, все видят выгоды и удобства. Только нужно эти «удобства» увидеть, ясные, конкретные, а ведь они разные у людей. Сербы, если вы не знаете, народ достаточно сложный, южный, хвастливый не без причин. И они давно привыкли носить всю свою скорбь и вечную песнь об исключительной самости с собой — поди оторви эти факторы сейчас от национального характера. Так что лучше сразу все иллюзии вышибать — правильно Сомов базар разводит.
— А не хочем?
— Ништяк, живите, как хотите, воля ваша, это свято.
— Русские помогут?
— Помощь, Марко, есть реакция на правильный движняк, даже если сил у кого в ноль, — терпеливо пояснял Гоблин. — Остальное есть кормежка. Кормежки не будет. Оставайтесь, поможем и так, только путь свой покажите — каков он у вас будет? Тихо тут вымирать, от всех по кустам прячась? Но и прессовать никого не будем: тут уж кто как делит. Свое склеите — Бог помощь.
— Човек без слободе као риба без воде.
— То и оно, что человек… Вот и будьте свободными людьми. Знаешь, во мне ни зырянин, ни старожильский сибиряк свободы не просит. А вот русский, жестко российский требует — хрен согнешь, зуб дам. Вспомни Европу: американцы всех по маленьким норам развели, объединиться не дали. А сами? Сами не хотят, кучкуются. Че нам, и тут ждать, когда такие «американцы» появятся и всех запрессуют?
Вот как Сомов валит, уже и пиндосов приплел… Но так оно и есть. Нельзя нам национальные кварталы плодить, если начнем хоть краем — считай, все пропало, опять старая Земля слепится, опять все сначала, драки и кровь навеки. Иначе ничего путного не сплавится, вперемешку надо жить, привыкать. Сколько мы вечерами у радиста в «клубе» слов протерли в этой теме…
— Едина Россия?
— Тьфу на тебя! — испугался Гоблин. — В смысле, партия у нас такая была, да… А так — да, единая. Посуди сам, мы вас искали. Искали не немцев, не бельгийцев, а вас, как братьев. Зачем? Да чтобы вместе шишку в этом мире держать. Свободно.
Вот такие у Гоблина понятия о свободе.
Короче, с этим мы сербов и оставили в покое, для раздумий и советов.
А сами махнули на юг, решили пролететь скоренько, глянуть, может, и найдутся ушедшие, если вдруг поумнели в пути. Жаль, далеко запрыгнуть у нас никак не получится: лимит времени операции, задачи, запас топлива… Отдельная тема. Прыгнули мы с Мишкой в квадры и уехали в поиск до вечера, до сербского ответа — конкретного, окончательного.
Съездили зря, спустились на юг на сто километров: нет людей. Или не выходят. Во всяком случае, следов пребывания не видно, впрочем, что тут безоружным делать-то? Местность все опасней становится, лес все гуще и выше, хищники все чаще, судя по следам. Сербы даже не пробовали в степи охотиться, хотя бизонов видели, — нет оружия с достаточной дальностью поражения, а места на зверя не засадные. Кроме бизонов, которых в этом секторе сейчас нет, стада круг завершают, по волжской стороне Междуречья идут, в степи бегают сайгаки, быстрые, верткие. Их еще сложней брать. Сербы пользовали лесных оленей и прочую боровую дичину.
Вернулись мы к вечеру, чуть поговорили, и я понял — сладится.
Потому и отошел к машинке, типа понаблюдать, а на самом деле — чтобы над душой в такой момент не висеть. А этот бугай неотесанный орет.
О, чувствую, можно рацию доставать!
Гоблин рукой машет — подходи мол, исторический момент.
— Спасибо вам за хорошие слова. Я знаю, что православние русские никогда не думают плохо о сербах. Серби по тому очень любиат русский народ. Наши язики очень похожи… Мы думали, что же, мы выразили различные слова… В прошлом ми наверно били один народ. Все это так, в конце концов мы согласились.

 

— «Вышка», ответь «Кастету». Прием.
Все наши переговоры с замком или кораблем отныне и навсегда ведутся с использованием шифратора-скремблера: сигналы станций сильные, расстояния большие, потому никаких открытых всему миру базаров. Если кто и услышит разговор, то это будет сплошной: «бурль-бурль-бурль».
— «Вышка» в канале. Докладывай.
— Под запись, окончательно. Сербы, монокластер. Пять мужиков, десять женщин, четверо детей… Есть «плюсик», Юра!
— Да знаем про «плюсик», Костя. У Главного уже тренькнуло. В общем, принял, передам по цепи.

 

Ночевали у сербов.
Вообще-то для полевых ночевок у нас на всякий случай имеется тент, который легко и просто ставится над машинами, — очень способствует в случае дождя, но раз все так удачно сложилось, расположились в полевом лагере монокластера. Легли прямо под открытым небом, благо комара тут куда как меньше, чем в тайге левого берега Волги.
Летние ночи в местной степи — потрясающей красоты зрелище. Атмосфера планеты пока что девственно чиста, воздух кристально прозрачен. Нет искусственных подсветок, дымки, марева. Звезды светят так, что тебе кажется: открой книжку — и разглядишь текст. Я долго не мог уснуть, все смотрел и смотрел на небо, поймав себя на мысли, что ищу несуществующие спутники Земли-2. Чем черт не шутит — а вдруг пролетит над головой искусственный сателлит Смотрящих? Или даже космический корабль. Таким гигантским «блюдцем» с радиусом километра в два. Интересно, а на этой планете такой феномен, как UFO, имеется? А если имеется, но не имеет никакого отношения к Смотрящим, то как они реагируют на таковое?
Утром еще раз обсудили с Гоблином вчерашнее.
Расклады по арабам плохие.
Если хоть примерно посчитать, сколько «локалок» они бомбанули только в этой округе, а в каждой — по две единицы легкой техники, или одна потяжелее, то уже получается целый автопарк! И практически каждую единицу техники со временем можно заточить под степную езду, лифтануть, резину поменять, крюки поставить, броньку вниз, бампера усилить — ничего сложного. Правда, где они столько топлива брать будут? А нигде. Даже если это «дежурный автопарк», то мобильность анклава возрастает неимоверно. Так что просто глушить технику — не метод. Глушить надо активную арабскую братву, так как число таковых в любом сообществе конечно. Это пока можно безнаказанно грабить, активных придурков много. Как только первый раз кровавой юшкой умоются, храбрые ряды сразу поредеют.
— Что, Гоб, все же будем ввязываться?
— Ты видишь другое? Если эту козлятину беспредельную прямо сейчас не начать отваживать, они тут все вычешут, всех людей выбьют, какие еще могут в лесах гужеваться. В следующий рейд вообще никого не найдем. Они и до гор дойдут.
Не сомневаюсь, постепенно всех вырежут. Ладно, подумаем еще.
А пока так: сербы пешком всей общиной идут к берегу, это километров двадцать через лес. Сомов показал Якшичу место на схеме, где стоит баржа и временная база «Дункана», дело общины — выйти на Сену и ждать судна. «Дункан» через шесть часов выдвинется к ним, посемафорят — подберет и отвезет на базу, к барже.
— Марко, теперь вот что. Я уже говорил тебе, что у нас важная миссия… Слушай, дай одного бойца, реального. Из тех, кто может. Ну и хочет арабцам навалять.
— Дам, конечно. Бранковича бери, он немолодой, но добар борац, у «Кобре» служил, на русском каже. И парня возьми, Вука.
— Да пацан он еще!
— Узьми, не пожалеешь. Добро пуца, стреляет хорошо, искуство ие. Из Косовске-Митровице.
— А… Боевиком был?
— Не, он виолиниста, скрипач, в кафани играл. У него великий издатак, счет, по-вашему… Миша, ускоро пойдем на реку, дайте нам коли пиштоль, лес таки, а со мной многие жена и деца.
Гоблин подвел Марко к прицепу.
— Дам, Марко, как же не дать, вы теперь наши… Бери вот эти, с ними весь лес под вами будет, — Мишка передал ему два мосинских «колчака» и одну помпу.
— Ну и тебе лично, подарок.
Старшина бережно принял из рук Сомова кобуру с «наганом», погладил рифленую рукоять, твердую кожу кобуры. Вздохнул.
Глаза серба светились новыми надеждами.

 

Прокладка дальнейшего маршрута сложностей не представляла, все очевидцы по нашей просьбе рисовали кроки и схемы, затем множество ориентиров и примет сводилось в единую карту-схему.
На сербской «локалке» мы даже не останавливались: нет смысла, проехали мимо. Тут подчистили все, до крупинки, сербы, как сказал нам Бранко, сюда приходили еще раз, подбирали остатки.
Поехали к месту дислокации бывшего чешского монокластера.
Плохое место выбрали Смотрящие для чехов, схалтурили, гады. Парадоксально звучит: красивое, но плохое. Хоть и перелески рядом, а все на виду, со степи сразу весь растянутый хутор как на ладони, не спрячешься. Длинный язык невысокого смешанного леса подходит к хутору с запада — как подложка позади растянутой группы домиков. Вдоль линии бревенчатых хижин протекает речка, вода чистая, серебристая рыбка стайками мелькает в медленном темном потоке. Лягушки прыгают. Нет, ну действительно красиво, увидь я такое в другом мире и в другие времена. Открытку можно делать.
А здесь…
Страшное арабы сотворили с чешским анклавом. Возле первичной сербской базы все чисто вокруг — те сразу увели людей. А на этом «хуторе» — россыпью белеют человеческие кости, черепа — обглоданные, растасканные зверьем. Никто не хоронил трупы, их даже не стащили в одно место. Ну хоть захоронить-то могли! Как же так, нелюди?
Мы бродили по разгромленному арабами поселку и молча запоминали, копили ярость.
— Знаешь что, — неожиданно сказал Гоблин, когда я подошел к нему. — Именно здесь замку надо будет поставить самый дальний форпост Междуречья, хорошую такую мощную базу с ангарами, складами. А где-то там, в районе словаков, провести границу, четкую, заметную, дальше которой ни одна падла и шагу ступить не сможет. Пусть издалека видят, псы. И вышки двадцатиметровые с ДШК видят, и разъездные патрули наших новых казачков, и сожженные остовы квадров басурманских — мы им таких напоминалок оставим. А я бы еще и кольев с бошками арабскими в землю навтыкал по всей границе, через интервал. Жаль, Сотников не одобрит.
— Бошки — точно не одобрит, а по форпосту… Ну может, и есть стратегический смысл. Не хрен прятаться, пусть знают мощь российских порядков. Если нормально укрепиться, поставить пулеметы да пару минометов, РЛС, сигналки, ночники и мехпарк держать приличный, то круто будет, такую заставу не сковырнешь. Ладно, чего там… Поехали дальше, к словакам.
И поехали. Крепкий, жилистый Бранко Бранкович едет в Мишкином прицепе. Поначалу он сидел на пассажирском сиденье за Сомовым, но там с такими габаритами им вдвоем тесновато — перебрался в прицеп. Сложили несколько раз в виде «матраца» наш групповой тент, пристроили поудобнее, и катит себе лежа. Как и вся его община, тоскует, привыкает к новым реалиям.
Иногда вспоминает.
— В Сербие ест всего десять миллион, пока в Белграде имеет около двух миллионов жителей. Крупнейший сербский город после Белграда, где сербы живут, является Чикаго. Многие сербы живут в Вене, в Цюрихе, Берлине, Мадриде, Перте, Ванкувере, Рио-де-Жанейро… Просто нет места на земле, где они не. Но что такое душа каждого серба, является желание, чтобы в один прекрасный день вернуться в Сербию…
— Не горюй, Бранко, мы тут еще краше города выстроим.
Трясет его, конечно, но серб и не думает роптать, говорит, зато просторно, удобно. Серьезный мужчина, как я успел заметить. Спокойно и внимательно осмотрел имеющееся вооружение и попросил себе пулемет, сказав, что с таким повоевал немало. Сомов кивнул — мол, не вопрос, но без всяких экивоков предложил сперва продемонстрировать навык. Серб поставил машинку на землю, рядом патронные короба. Проверил первые патроны лент, не слишком ли туго выходят из ленты, а один патрон вытащил и поменял. Лег на землю, пристроился и несколько раз лупанул куда-то — для пристрелки. Потом показал нам тестовую мишень, притих и двумя короткими очередями уверенно снял вершинку дерева в полукилометре от нас. Сразу отстегнул ствол, сбрызнул «баллистолом» и положил в прицеп. Чистил на ходу.
Вук — молчаливый хлопец. Едет себе позади меня и молчит. Взрослый он какой-то, тяжело ему будет со сверстниками. Иногда тихо поет.
— Ничего, Вук, мы добудем тебе скрипку. Самую лучшую, самую дорогую и знаменитую, чтоб настоящий Страдивари или, на худой конец, Гварнери. А ты нам сыграешь что-нибудь грустное, сердечное. Чтоб родным повеяло. Мало музыки в этом мире. Обязательно научи детей Замка на скрипке играть — не все же нам за сволотой гоняться да по гусям-переросткам палить.
Себя же я ощущал «на полный зашибись».
Самостоятельная дорога в полной «автономке», да еще с правом выбора маршрута — это ни с чем не сравнится, отвечаю! Большинство мужчин любого возраста втайне мечтает о том, чтобы в их жизни было больше романтики. А романтика без авантюр половинчата. Авантюра людей пугает, многие к ней готовятся вдумчиво, как джазмен к импровизации. Но для того чтобы настоящая авантюра срослась, нужно немногое, на самом-то деле. Пара факторов информационных, пара материальных, один организационно-психологический — и скрытое желание личного состава проверить: а убьются они в итоге или нет? В нашем случае понадобилась чудо-техника, имеющаяся и пропавшая, и классические негодяи, заставляющие хороших в общем-то людей сходить с пути праведного на маршрут свободного поиска и свободной же, никем не контролируемой мести.
Я сидел боком на широком диване Зверька и пел, как умею, но зато в четыре октавы. Вук смиренно слушал мои рулады, сначала из вежливости, несколько снисходительно, а потом привык. Улыбается — вот и хорошо.
Ему я отдал «светку», так Якшич посоветовал, сказал, что и проверять не надо: у мальчишки хватает зарубок еще с той, сербской войны. Вук пострелял из винтовки вслед за старшим товарищем, и мы поняли, что Марко нас не подвел — он действительно выделил нам самых лучших.

 

В районе выброса словацкого анклава машины поехали медленнее, с частыми остановками и наблюдением. Здесь уже отчетливо видно, как Сена с прилегающей лесополосой начинает поворачивать к западу. Где-то там пропали поляки и уже по-настоящему таинственные украинцы, как мы думаем. Где-то там загадочный анклав с блок-постом на дороге, про который мне рассказал Серега. А перед нами, впереди — дикая арабская степь, по ней гоняют отморозки на квадрах и гасят людей только потому, что те встретились на пути. За спиной остались ушедшие к горам монокластеры, черногорцы и македонцы, может, и еще кто-то. Ох, мать! Да тут искать… Начать и кончить.
«Локалка» словаков опустошена — странно было бы ожидать другого.
Однако Вук все-таки нашел в кустах небольшой ништячок — пустую алюминиевую канистру на двадцать литров. И то хлеб, пристегиваем. Поселок стоит кучно, в глубине узкой поляны, со степи малозаметен, нужно близко подбираться. За поселком начинается лесная тропа, в определенном месте разветвляющаяся. Если ехать по ней — а мы шибко надеемся, что квадрики там пройдут, — то путь в конце концов приведет группу к искомому самолету. Напротив — средней величины озеро в форме цифры «8», оконтуренное зеленой полоской камыша. На той стороне водного зеркала стоит красивый лесок, готовое место отдыха, взгляд сам притягивается. Только уютного домика турбазы с красной черепичной крышей и причала с разноцветными лодочками и не хватает. Вот же суки. Смотрящие, такие уголки отдали на откуп сволоте. Здесь жить бы да жить.
Но сейчас эта «открытка» очень выгодно для всех нас отвлекает взгляды проезжающего от другого леска, ничем не примечательного. Там хранился первый самолет, и там же стоит оборудование, которое непременно нужно забрать: пусковая воздушная станция, заправочная система на прицепе и бочки, скорее всего, полупустые.
Настало время связи.
Демченко очень обрадовался, услышав меня: ждал. Хорошо им там, приборы постоянно включены, энергию экономить не надо.
— Костя, я стою прямо напротив самолета.
— Как нашли? Что там по состоянию?
— Дед своей «фуруной» засветил. От стоянки до берега от силы метров десять, объект только так вывозится. Берег не совсем пологий, но приемлемый: думаю, скатим без особых проблем. Корнеев аппарат посмотрел, говорит, как с иголочки. Людей бы побольше, чтобы аккуратно снять машину с берега.
— Крылья снимаем?
— Не будем: баржа емкая, туда куча таких встанет. У тебя как?
— Стоим возле лагеря словаков. Сейчас осмотримся, заберем ценное от Авиаточки-один и свалим в твою сторону. С нами два серба, на случай боестолкновения, помогут и на погрузке. Серый, ты-то нашел кого?
— Есть словаки. Женщина с ребенком и трое мужчин. Один с переломом руки, ее муж, Монгол над ним шаманит. Кисловато, в общем, женщине вообще психотерапевт нужен. Но два парня нормальные, один вообще годный. И четверо словенцев, две семьи: пара в годах и молодожены, еще без деток. Представляешь, те, что постарше, — из Геологической службы Словении! По контракту в Чили работали!
— Ништяк! А мы с сербами на «тренькалку» наработали, прикинь! Юрка сказал.
— Да знаем! Там весь замок на ушах, все трясется от прыжков — такое отхватить…
— Подожди, ты че, знаешь, что с небес упало?
Пауза, шипящая такая. Нервная.
— «Демон», не слышу тебя, прием…
— Костя… Так это. А ты там что, не знаешь? Смотрящие нам пушку подкинули! «Сорокапятку» противотанковую, образца сорок второго года — М-42. Это почти та, что «Смерть врагу — пипец расчету», чуть получше модель. На части разобрали и тупо скинули на панель. Теперь там чисто дурдом, выносят частями, уже ободрали угол зала, Командор в психе.
— Да ладно!
— Вот тебе и ладно, докладывай давай Гоблину… И переключись, радиомаяк отметь, пока я на позиции стою. Через час начинаю движение к сербам, соберу мужиков, тебя ждать не будем, начнем аппарат вытаскивать.
— Понял тебя, давай. До связи.
Хорошие новости.
Обалденные новости. Пушка! У Замка есть самая настоящая пушка! Какая дальность-то у нее, на сколько она цепляет? Уж километра на три должна, поди.
Рассказал нашим, Гоблин попрыгал от счастья. Сербы сказали:
— Пуно поздрава и хвала!

 

Машины наши спрятались в глубине поляны, встали рядком, а мы вчетвером выстроились на обрезе леса, смотрим на вражескую, к северу от этой линии, степь. Стоим на слабой возвышенности, в лесу местность волнистая. Словно Южный хребет кто-то в древности слегка встряхнул, и слабые волны, затухая, разлетелись по лесной полосе, застыли овражками и валами.
На четверых — два бинокля, все смотрят по очереди.
Перед нами, далеко в другой, уже сухой, степи слабыми змейками поднимаются в воздух два пылевых столба. Две машины — может, это квадроциклы, может, автомобили, пока не видно. Двигаются в нашу сторону.
Ну что, дальше двигаем, по задаче? Или где? Как я и подозревал, у Гоблина на это счет особые планы.
Достав из нарукавного кармана свои любимые конфетки-ириски, Сомов раздал каждому по штучке и спросил:
— Ну что, братва, как вы смотрите насчет повоевать? День ясный, они тут, блин, катаются, быкуют на каждый пень. Это египтянские люди, к прокурору не ходи. К лесу пойдут — тут им самое крошево, воронам зашкваренным, ништяки ищут.
— С чего? Одно дело в лоб нарваться, а так, спецом ждать… — усомнился я. — И самолет в задаче.
— Да самолет, если что, и без нас заберут прекрасно. Сообщим. После того, что мы у чехов увидели, еще одна задача обозначилась. И кто его знает, какая из задач поважнее будет. Самолет что — железо. А тут люди в лесах бедуют. Уедем мы — и опять эта сволота покатит шмонать округу. Наказывать их пора, по всем понятиям так. Чтоб страх появился. Чтобы мелкие группы отморози сюда не лезли. Ясно же, что не из общака беспредельщики: мелкая бандитня, на барыг работают.
— А крупные?
— А крупные сюда никакой нормальный командир без ясной задачи не пошлет. А какие тут для крупной есть ништяки? Какие тут могут быть задачи? Никаких, кроме сожженного втупую топлива.
В принципе мы нечто подобное оговаривали. Если без подробностей, то Бероев с Гонтой спят и видят, как бы египетские ряды проредить. Именно людские, мужские. И пусть потом думают, стоит ли вообще сюда соваться, не имея на местности баз и достойных для крепкой группы целей. Не устраивая никаких позиционных войн, а выкашивать мужиков с дистанции — в этом мире самая страшная потеря, при такой-то численности кластеров.
Ну выпили досуха египтяне шесть монокластеров, поимели сто сорок четыре человека плюсом. Собрали, допустим, без потерь всех своих потеряшек. Сколько у них в максимуме мужиков может быть, учитывая очевидную ограниченность желающих присоединиться? Ну триста человек, ну триста двадцать. И все. Новых они не привлекут, как я считаю, — нечем. Деток вычитаем, женщин… Останется мужиков где-то сто тридцать рыл. Сколько из них активных бандюков? Вспомним общую численность населения Ливии, Палестины, чего хотите, прикинем реальное количество желающих кататься на пикапах и покидаться урнами. Ладно, мы даже дадим арабам фору, и число активистов увеличим искусственно. Однако вычтем непременную гвардию Нового Каира, охраняющую Мечеть, Главного и канал поставки, коя никуда не вылезет никогда, если нет непосредственного нападения на анклав, — у них задача другая.
И все же смелых и авантюрных оставим щедро, мы вообще большинство мужиков назначим смелыми и готовыми на войну, дав «суперфору» еще раз, и скажем: «У арапцев целых пятьдесят боевиков по кругу, на все кланы, сектора и на все дела!»
И это без учета неминуче высокой смертности, потерь от стычек с внешними и внутренними противниками, бытовых и производственных травм, следствий системных нарушений ТБ. Мы же фору даем…
Так сколько они могут выставить против нас быстро и конкретно, и что теперь для них значит потеря, например, пятнадцати человек? Настоящий разгром: после такого нужно очень долго вставать с колен. Это векового масштаба Катастрофа!
Тут нельзя мыслить обычными войнами и стычками.
Франки вон так и не очухались, ничего не могут, никуда не лезут, у них бабы в войсках и в сталкерах, как Серый рассказал! Ужас! Что было бы с Замком «Россия», погибни единомоментно наша группа сталкеров и один из взводов Бероева? Кошмар, страшно и представить — реально маячит жизнь взаперти. Ибо в этом странном мире любая война длится недолго, потеря людей есть самое страшное, и тут — кто уж насколько эту важность понимает. Сотников понимает, и Гоблин понимает, как для нас ценны те 30–40 человек, еще прячущиеся по лесам и находящиеся под угрозой резни.
А вот есть ли эти «понималки» в арабских приоритетах — большой вопрос.

 

Сотников морщился, когда слышал такие речи: он постоянно говорил, что любых людей лучше не гасить, а хомутать — кого к себе брать в жители, а кого и в кабалу, до определения жизненных перспектив. Ну это он в облаках витает, по жизни оно сложнее выходит. Как, скажите, с местными махновцами поступать? Какая там на фиг кабала? Да и люди нас не поймут, если конкретно не отомстим.
— Приемлемо. Я впишусь.
Сербы, еще минуту назад быстро переговорив, только кивнули: у них руки не просто чешутся — они уже в кровавых язвах.
Бойцы начали разбирать позиции.
А я пока квадры отогнал чуть назад и в овражке поставил, чтобы дурная пулька моего Зверька не укусила. Поднял по трубе Серегу, описал текущую ситуацию. Тот встретил тему с пониманием, спросил, как там мы, справимся, помощи не треба? Видать, и сам повоевать не против.
Машины уже можно разглядеть.
Первым идет квадр-вездеход с прицепом, в экипаже двое. Следом катит маленький джип, «судзуки-джимни» песочного цвета, сколько человек в кабине — пока не видно, но вряд ли больше трех, там на заднем сиденье места практически нет. Последним катит квадроцикл с единственным пассажиром — этот идет налегке, без прицепа. Может, это так командир у них выделяется из масс? Антенн дальней связи нет ни у кого, пулеметов не заметно, хотя в «джимни» машинка может найтись.
— Значит, так. Скоро они остановятся, чтобы оглядеться. Ну это я так думаю: не совсем же они безбашенные с ходу к лесу лететь! Так что минут через десять начнем. Нам нужно, чтобы последний ушел от нас чисто, геройски, без байды какой. Пусть съездит за подмогой, сука: этих нам мало.
— А почему ты думаешь, что приведут ответку?
— Да нельзя им иначе. Говорю же, это не армия, не войска Шаха Аббаса. Просто банда сектора. У них, может быть, вообще общей армии нет — лишь небольшая охрана при канале состоит для охраны Главного, и все. Они прекрасно понимают, что никто на них первым не нападет: упали кому эти арабы… Это Крутой Клан, который считает, что тут его земли. Обязательно приедут. Вернется один, доложит о наглецах или конкурентах, соберут своих — и двинут. А в Каире и знать никто не будет, есть и такой вариант… Сообщат, лишь когда нас накажут, чтобы похвастаться, какие они крутые перцы.
— Так он и по рации брякнет своим.
— По рации они в Каир сообщить не смогут — не дотянутся, даже если автомобильные стоят. Но ты, Костя, все равно станцию на скан поставь. И давай сразу тряси Гонту, раз сладилось. Если увидите, что кто-то тянет антенну, гасите такого сразу же, нам время нужно выиграть. Начинаем от края озера, дотуда… — он измерил точное расстояние бинокулярным дальномером. — Четыреста двадцать метров! Годится.
— Как сканировать? Да я хрен чего услышу!
— Значит, увидишь, — пресек пререкания Сомов.
— Люди! Будьте люди, не уродуйте джип без надобности! — завыл я в голос. — Хоть в морду ему не лупите, чтобы двигун не разбить, а жесть мы зачеканим. Нет, ну серьезно!
Ржут, собаки.
— Ладно. Джипу в двигатель не бить. Ты сам не разбей пулеметом своим, жалостливый какой. И помните про отсечку одиночки. Пусть катит.
— Раз так… Я меняю позицию, — сообщил невозмутимый Бранко, улыбаясь, — дальше отойду, там лес кончается. Отсекать… Значит, Гриша, мы никого не боимся, всех бьем?
Гоблин приосанился:
— У арабов сейчас в ходу старая египетская поговорка: «Даже Время боится Пирамид. А Пирамиды боятся Гоблина». Вот я эти «пирамиды» им макушкой в задницу и повтыкаю…
— «Заслон» — «Кастету». Прием.
Гонту я вытащил в эфир не сразу. Точнее, связь-то сразу установилась, они наготове сидят, как в отеле: все включено, энергии не берегут. А вот прапор где-то лазит… Но нашли быстро. Грише ситуацию обрисовал сжато, это я умею — хоть вам и не верится, но все и в деталях. Жаль, не видел прапора в этот момент: наверняка он там дискотеку устроил.
Расклад таков: мангруппа выдвигается практически сразу же, готовность вояки держат высокую. Бероев уехал за реку мацать полученную по каналу пушку и думать, что с ней теперь делать и куда ее ставить, — теперь удавится, что не попал на боевые. Сам виноват, пушка никуда не денется, не заберут же ее Смотрящие. А по правде — нельзя им обоим расположение покидать, не годится так.
Мангруппа из шести человек пойдет на двух квадроциклах с прицепами, строго на северо-запад по азимуту. Километров 50–60 их проведет Юрка, ориентируя по башенной РЛС, а дальше сами, по сигналу нашего радиомаяка, да и дым на определенном этапе движения увидят — для визуальной корректировки движения, причем не столько мангруппы, сколько для удовольствия супостата, мы уж тут разведем пионерский костер. Если все пойдет по графику, конечно… А с чего не пойти? Бог любит пехоту, а козлов — рогами в землю.
На месте вояки будут максимум через пять часов. Гонта впереди, на лихом коне. Два ДП, один СГ-43 на прицепе и еще один миномет. Автоматы у всех. Кто тут с нами воевать собрался?

 

Гоблин выстрелил первым и промахнулся — мы начали.
Первого из супротивников снял Вук, не забыв громко крикнуть: «Минус!»
Пулеметы дружно выбили пыль вокруг двух машин, после чего Бранкович тут же прочертил пылевую цепочку перед квадром главаря, отжимая его от группы. Тот, замечу, отнюдь не собирался класть головушку за братву, с похвальной резвостью развернулся да дернул. Серб коротенькими двоечками деликатно понуждал беглого комгруппы, подсказывая свинцом направление движения. Я же практически сразу перестал стрелять — пусть убегающий запомнит только одну машинку. Сам завис на эфире — секу вражьи переговоры. Дал Гоблин задачу! Интересно, что я разберу, когда на арабской мове начнут базлать? Но все тихо в эфире. Баста, карапузики, все ясно.
Оставшихся боевиков было пятеро, трое спрятались за джипом и квадром, машины стоят почти рядом, двое уже умерли под беспощадными русскими пулями.
Смотри-ка ты! У арабцев карабин нашелся! Воин очухался, прилег за колесами, пристроился, пощелкал у нас над головами, но неудобно ему. Да и страшно до колик высунуться хоть на чуток. А наш «золотой мальчик» не спит, все видит, оценивает, целит спокойно, дышит ровно. Хабась! И все, третья ноздря. Карабин выпал из ослабших египетских рук. Это приемлемо.
Двое затаились, молчат пока, ждут подмоги. Они еще не поняли, с кем связались. Думается мне, что бандиты уверены: их колонна случайно нарвалась на случайно же вооруженных людей еще не обнаруженного монокластера. Значит, где-то поблизости есть еще одна «локалка» с ништяками! Так что скоро на место стычки подкатит арабская братва, и неверные свиньи пожалеют о том дне, когда появились на свет.
— Ну че, геройствовать не будем?
— Ну на фиг.
— Раз так, тащи миномет.
Вот тут подошедший поближе Бранкович чуть не подскочил.
— Миномет есть?!
— А как же, — гордо сказал я. — Не из степи вылезли, мы Державу представляем… У пехоты должна быть артподдержка.
Мы всего пару раз потренировались перед этим — мин было жалко, да и времени, если честно, все не находилось. Опять выручил Бранкович. Он споро все собрал, поставил трубу по уровням и с наклоном в 50 градусов вбил плиту в землю, дистанционный кран установил на 400 и еще одно маленькое деление, вроде все правильно, получается 420 метров. Протер насухо трубу изнутри, еще раз оглядел огневую позицию, чтобы при стрельбе мина не влупила в куст или ветку над нашими репами.
— Огня?
— Мочи, на!
Шарах! Хо-ро-шо! Прицельная система дурацкая, а сама машинка вполне-вполне.
Понадобилось выпустить всего две мины, чтобы последний живой резко вскочил на ноги, протягивая руки к космонавтам, которых тут нет. Старается, показывает головой вниз — мол, собрат уже отдал концы во славу Каира.
— Берем? — как-то подозрительно спросил Гоблин, с сомнениями…
— Не дури, Мишка! Язык нужен, Вук, прикрой, — крикнул я и тоже поднялся. Махнул рукой недобитку — мол, подваливай.
Идет, родимый, никакого гонору, никакого боевого лоска.
Зачуханный джинсовый костюм, ничего особо национального в одежде нет, только что-то типа «арафатки» мятым кульком висит на чернявой голове. Здесь басурманина быстро спеленали, причем Гоблин предварительно так запугал пленника своим «кабаром», что, по-моему, можно было уже и не вязать.
— Так. Вук остается с пленным. Только смотри, без всяких там отрезанных ушей, знаю я ваши балканские штучки… Накажу. Кастет, гони Зверька, едем осторожно, смотрим внимательно. А там и костер палить будем. Этот хмырина доедет до Каира часа через три. Пока там променжуются, пока общак соберут, пока сюда… Нормально.
От квадра не осталось ничего путного, жалко, мля, но такой металлолом тащить в замок бессмысленно, даже резина напрочь рваная. Хотя погодим решать, подумать надо. А вот джип живой! Дыр в салоне хватает, боковые стекла почти все вылетели, обсыпали травку мелким бисером. Лобовой триплекс сразу выдавливаем. А двигатель-то дышит! Машина на ходу, лишь с задними колесами потом придется повозиться — ничего, «грибки» внутрь, электронасос в розетку… Даже зеркала целые!
Есть контент!
Самое реально ценное из мелкого трофея — это, конечно, «спрингфилд». Чистенький, не поцарапанный. Четыре «браунинговских» полуавтомата, каждый хоть чуть, но поврежден, — эти берем все, может, Гонта соберет хоть парочку. Два старых пистолета «браунинг», один шибко разбит осколком. «Макаров»! Матушки родные, этот-то откуда взялся? Тоже берем. Ну и звезда сцены: комиссарский «Маузер К-96» с кобурой-прикладом, обшитым кожей, с карманчиками и инструментом. Все, мое будет, Гоблин «тигра» уже добыл. Я протянул свой «наган» сербу, но тот вежливо меня поблагодарил и взял себе «браунинг».
— Наган надо Вуку отдать: рад будет.
— Харэ стволы мацать, а! Книжки записные ищите на телах, карты, схемы. У каждого такого орла свой «хабарник» где-то в степи заныкан, — скомандовал Мишка. — Да и ценная оперативная информация может быть.
Точно, потом можно будет эти тайнички обшмонать — наверняка там найдется немало приятного. Записных книжек нашлось всего две — одна рисованная схема с арабской вязью, — Гоблин их забрал для последующего изучения: сразу хрен что поймешь, почти все на арабском. Канистры с топливом загрузили на прицеп — сам прицеп нам тоже пригодится, дырявый только, но «ходовка» цела.
— Гоблин, а ведь сбежавший про пулеметы расскажет. По крайней мере про один. Я придержался, чтобы не запомнил.
— Расскажет, только что? Что он успел понять, обгаженный от страха за эти секунды? Я тебе скажу: «Саданули по мне из какого-то автоматического оружия, в упор, не знаю, что за ствол. Но бойцы там, видать, никакие, если попасть не могли. С другой стороны, я вертелся под пулями, как барс, сразу среагировал правильно, вы же меня знаете! В спину палили, свиньи неверные, а попасть так и не смогли. А остальные мужики лоханулись — сами под пули дурные и подставились. Так что не трусьте, воины, вперед, под зеленым знаменем Пророка, едем резать-грабить-убивать, вместе мы их быстро согнем!»
Две рации «Моторола», слабенькие, без сканирования, двухдиапазонки. И чего они их так любят, еще на той земле отмечал, глядя в телевизор на ливанские танцы с бубнами. Самая неудобная техника и самая недружелюбная фирма — вечно что-то не так. Единственное разумное объяснение — именно такие и поставляют арабам их «старые Смотрящие» — папы американские. Так что не отвертишься, да и не запривередничаешь. Ну и пиндосовскому ВПК приварок.
Странно, много золота, тем более при себе… Ну относительно много, по небольшому холщовому мешочку у каждого: цепочки, кольца, серьги. На хрена оно им сдалось, а? Инерция, жадность? Или действительно у некоторых золотишко уже в ходу? Пища для размышлений — «рыжье» заберем, может, кто из найденных людей вещички опознает. Не подумавши, прикинул что-то взять в подарок для своей Оленьки-лесовички, но вовремя опомнился: не по понятиям это, не пощастит.
На месте мы собрали два мешка каких-то незнакомых нам консервов, галет, содержимое фляжек вылили — побрезговали. Оказывается, некоторые правоверные порой не прочь побаловаться баночным пивком: годится. Тонкие полусухие лепешки забрали, жареное мясо — нет, кто их знает, что они там жарили. Две натовские аптечки, шесть натовских же сухпаев. Уж простите нас, но с двоих мы и обувь стащили, «коркоран-мародер» пустынного окраса… Вечные напряги у нас с обувью — всегда не хватает.
Мародерку закончили быстро, начали приборку.
Сначала я своим ходом аккуратненько перегнал джип на поляну, поставил в рядок с нашими машинами, подошел к Вуку, посмотрел на пленного — уже синяк! Ну еж твою медь… Дал, конечно, втык молодому да раннему, но «наган» хлопцу вручил — заслужил, снайпер, видит бог.
Доложился по трубе Демченко — они уже вовсю трудятся, прорезают бензопилой и топорами проход к реке.
Потом мы оттащили разбитый квадроцикл подальше к югу, за озеро — нам нужно, чтобы подошедшая подмога втянулась в долинку — встала между нашей старой позицией и красивым леском за водоемом. Там и подпалим квадроцикл, хотя даже эту кучу металла мне было жалко гробить окончательно: в доброе время многое восстановил бы… Однако Гоблин неумолимо сказал, что нужен Символ, напоминающий врагу о былых потерях. Чтобы молодые шепотом говорили друг другу: «Вот тут эти страшные русские спалили наших братьев огнеметами!»
Рядом с будущим костром, так, чтобы было видно издалека, сложили трупы.
Для большего эффекта завалили металл с резиной кучей березок, коры побольше, полили солярой. По времени выждали и подожгли. Дым вскоре пошел столбом — добрый, густой, черный. То, что надо.
Ну что, ждем войска на сечу.
А пока пошли втроем к озеру, на бережку посидеть, видами насладиться.
…Эх, сюда бы еще удочку, туесок с домашними припасами: беленькими яичками, варенными вкрутую, лучком зеленым, помидорками с грядки, салом прослоенным под укропом и чесночком крошеным, да и водочки тройку шкаликов, как без этого. И разговор. Чтоб спокойный такой, ленивый, «ни за что», сугубо мирный. Про баб можно, но немного — не та аура… Вот сидим мы тут, рыбку изредка тягаем, пьем-закусываем, на травку откидываемся, чтобы на тучки посмотреть, на пташек порхающих… И тут — бульк!
— Что это там, Гоблин?
— Ох же ж! Костя, да там же бабы купаются в камышах. Голышом. Сиськи-то! Бе-элые… Ну-ка, Кастет, передай мне бинокль…
Клац!
Тьфу ты… Рядом Мишка затвором защелкал, проверяет что-то. Паразит, такую картинку изломал!

 

Гонта соскочил с квадроцикла как командарм Первой конной: «Вот он я, вольно!»
Сам весь в «горке», перетянутый снарягой, по бокам с помощью РПС висит целая юбка из снастей и припасов — навесил столько, что уже сравнимо с боковыми багажниками Зверька. Силен.
Подошел к нам.
— Это что, «девяносто шестой»? — сразу заколыхался. — Дай глянуть!
Аж нос у прапора побледнел. Не все тебе одному хвалиться обвесами да примочками. И мы могем оружьем хвастануть! Не в канале выпрашиваем, сами в боях добываем. И я небрежно поправил портупею с кобурой.
— Ладно тебе, прапор, «маузера», что ли, не видел, — я типа снисходительно отверг неуместные сейчас восторги, — потом насмотришься, как маленький, ей-богу…
По прибытии кавалерии Сомов обстоятельно довел воякам оперативную обстановку, показал схему, рассказал про проделанную работу.
Потом мы познакомили Гонту с сербами.
Они с Бранковичем руки пожали, синхронно отошли в сторону, как-то особо перекинулись взглядами, оценили, качнули друг-друга по-пырому, зацепились языками, и уже через пять минут нашли общих знакомцев и общих врагов, начали вспоминать детали каких-то странных славных дел. Интересно было наблюдать за специфической беседой коллег по цеху, в молодости своей — «торпед» специальных служб двух несуществующих ныне государств: СССР и СФРЮ.
— Наш человек, — подведя Бранковича к нам, резюмировал Гриша, сам довольный, как слон. — Ценное приобретение — теперь хоть спецшколу открывай.
Серб улыбнулся — видно, прапор ему явно по душе.
— Мы тут с Бранко обсудили диспозицию и задачи. Ну вам, пиджакам, какой боевой приказ…
Прапор помялся, переменил тон.
— Короче, делаем так! В лесочке за озером, как ты, Миша, предлагал, вставать не будем, они непременно туда звено разведки загонят, сами в удалении постоят. В дальнем леске, где, как говорите, вы забрали авиаоборудование, — тоже не встанем, далековато. Мы с коллегой так прикинули: после осмотра рощи они пойдут не к месту битвы, а к торцу леса, примерно там, где Бранко воевал, позиция годна ограниченно. Там опять группу сбросят, уже пеших. Может быть, одного человека. Осмотрят обязательно, но лишь край: в лес не полезут, побоятся. Так пойдут до самой поляны, посмотрят, понюхают, но все — краем леса. Поэтому Бранко там и останется, Вук с ним, по приближении противника отойдут вглубь на сто, на подготовленную позицию, замаскируются. Разведка проверит, доложит командиру радийно, и уже тогда все пойдут к поляне — тут опять разделятся. Сербы тем временем вернутся на позицию. Основная группа противника встанет возле вашей старой позиции, засвеченной. Часть отряда обязательно нырнет в глубь поляны — проверить здания «локалки» и поселка: без этого им дальше никак нельзя. Может быть, поедет всего одна машина, скорее — две. Вы с Кастетом, Миша, прячете технику за здания, а сами занимаете позицию здесь и здесь, за углами «локалки».
Гонта карандашом поставил отметки на схеме.
— Именно так встанете — и не мудрите ничего. Чтобы в сектора сербы даже теоретически не влезли. Лес там густой, но все равно… Так. Ну вы и начинаете, ПКМ и «калаш» сразу. Не возюкайтесь, смотрите, больше резкости. Костя, персонально тебя предупреждаю: ты свои «жалости» к технике сразу в кулак зажми и в зад засунь. Не до этого. Валите сразу, грубо, без игр и пострелушек. Любой раненый у нас — операция минусовая… Мы стоим тут и тут.
На схеме появились еще две отметки — одна прямо напротив озера, но чуть в глубине леса противоположной стороны поляны, а другая чуть ближе к нам, к краю поляны.
— Ну и в три струи гасим основную мангруппу. Собираем трофей, ставим метки и спокойно отходим с победной песней в сторону Родины.
— А если кто раньше времени резво среагирует и к нам чухнет? — поинтересовался Гоблин.
— Дык а вторая моя группа на что? Видишь, чуть глубже по поляне сидят? Ей и основняк на виду, и ваши цели в доступе.
— «Горюныч» у тебя где?
— Тут, на первой позиции, со мной будет.
— По ходу и минометы не пригодятся.
— На такой дистанции вряд ли. И это… Давайте-ка пленного к нам — так мне спокойнее будет. У себя там «языками» не парьтесь, работайте с контролем, это просто торпеды. А вот нам неплохо бы кого поиметь: в центре люди с информацией будут. И радиомаяк гаси. В эфир без нужды вообще не лезть, Демченко я уже предупредил…
Я подумал и уже для прапорщика повторил свой вопрос Гоблину — касательно услышанных сбежавшим пулеметов.
— Так ты что, думаешь, что они вообще сюда ни ногой? Пуганули вы их — и все, война выиграна? «Ой, там наш товарищ страшный пулемет услышал»… Ну-ну.
Гриша выдержал паузу и добавил:
— Силы у них такие, какие есть, они и нам, и им понятны. Ни танк, ни пушку они сюда не подтянут. У них бойцы до сих пор с гладкими стволами бегают, какие там танки! Не придет этот клан, узнают люди — а они узнают, еще и в красках, — придет другой… А струсившего вожака мочканут сразу, с криками: «Акела промахнулся!» Максимум, что они могут сделать, — выслать толковую пешую разведку. Вот мы и посмотрим, все сразу ясно и станет. Вука загоним на дерево с биноклем и рацией — заранее, километров за пять, все прикинем: и численность, и вооружение. Пока что, по их действиям, у них не то что разведки толковой, а даже слаживания в группах нет, дисциплины движения нет. Радиообмена нет! Как это так — сербы у них индейскими стрелами седока снимают! Как допустили? Все потому, что нет у них и единой цели, кроме мародерки. Ты по телевизору видел многосерийку ливийскую? Вот и тут — то же самое, каждый сам за себя. Кто урвал побольше «на хапок» — тот и лучший воин.

 

Все пошло по плану, да не совсем.
Как и ожидалось, арабы к дальнему леску сгоняли, проверили.
А вот сбрасывать десант возле позиции Бранко египтяне и не подумали: лень им, падлам, прав оказался Гонта. Так, неспешно, вальяжно, проехались одним квадром вдоль леска, цепляя ветки боковыми багажниками. Просигналили своим, пошли основные силы. Напротив поляны встали все семь машин — в отряде у арабов только квадроциклы, два пулемета «льюис», без турелей и опорных рамок, лежат в правых кенгурятниках. На этот раз ни единого прицепа, мобильная группа. Подъехали, пулеметы изготовили, но ненадолго. Бойцам их быстро надоело держать на весу, а слазить с машин и занимать толковую позицию никто не захотел — все наездники, мля…
Две машины отделились, нырнули к нам, обе без пулеметов, по две рожи на каждой. Пешком не хотят, идиоты. Интересно, если бы у арабов техники не имелось, они бы вообще бандитствовали, а? Или лень было бы?
Мы их и встретили по прибытии — здрасьте, гости дорогие, извелись без вас.
Выжидать, пока разведчики оглядятся, а тем более спешатся, не стали — не стоит усложнять ситуацию: еще убежит дурной араб в лес… А это неприемлемо. Хором дали из ПКМ и калаша, я рожок в три очереди опустошил, перекинулся. За собственным грохотом и не услышали, как остальные начали битву с ворогом. Седоки почти сразу повалились, мы старались по верхней половине тела бить. Один заклохтал, задергался — никак не может умереть товарищ.
Пока я реализовал «маузером» четыре контрольки, Гоблин даром времени не терял: схватил пулемет, кинул на плечо, как рыбак удочку, и бегом наярил краем к месту сражения. Вот ведь неуемный человек! А там лишь пара одиночных выстрелов хлопнула. Контрольки, что ли? Быстро они.
Отличный результат, оба квадроцикла, по первоначальному осмотру, без царапины! Я еле уговорил Сомова не бить технику — любит наш Мишка, когда брызги металла в стороны летят. Но уломал. Под это, правда, забились, что самый ценный трофей этой охоты ему достается, без кидалова…
Слышу, уже совсем тихо, манто арабам подали.
Осмотрел я наши трофеи. Пулемета не имеется, а вот два «спрингфильда» целехоньки. Патроны тоже соберем. Мля, что это? «Люгер-парабеллум»! Порой я понимаю Гонту — иногда удавиться от жадности хочется… Нашел еще одну записную книжку, собрал сухпаи, одну аптечку — все в закрома: кушай, Зверек дорогой.
Все, тут делать нечего, пошел к нашим.
А там крутое месиво. Да оно и понятно — у противника в наличии два пулемета, так что воякам было не до сохранности квадриков. Как и сказал прапор, работали они «в три струи», четыре пулемета и автоматы — давили сразу и жестко. Один умник опять решил удрать. Автомат переключил да так вжал курок «газульки», что задним ходом полетел, как вперед не каждый сможет! Но у сербов Вук на такой случай имеется! Первого пассажира парень снял в голову — тут, как мне рассказали, Бранко взъярился, и парень второго из седла вышиб уже легким ранением в плечо. Главаря ихнего! Так что теперь имеем двух пленных — все о паучьем логове разузнаем. И еще три квадроцикла поменяли хозяев.
Пулемет один напрочь разбит, один почти цел, Гонта радостный, дал личному составу команду собирать оружие в любом состоянии… Народ разбрелся по полю.

 

— Ну что, братва, поехали метку ставить, — скомандовал Гоблин, засовывая трофейный «парабеллум» за пазуху.
И пошли мы в степь тремя машинами. Мишка едет с прицепом, серб с Гонтой на его квадре — и я на Зверьке. Заехали мы за озеро, встали на траверзе лесного массива, где так и мнится красочная уютная турбаза, выбрали подходящее место — так, чтобы со всей степи было видно.
Мишка слез, пошел к прицепу вытаскивать щит, а мы взяли лопаты и пенек-колот.
Столб вкопали быстро, затем тщательно утрамбовали колотом грунт, покачали — крепко стоит.
— А ништяк! — удовлетворенно оглядел Сомов творение рук своих. Заранее заготовил: всю дорогу за собой в прицепе таскал.
Хулиганом он был — хулиганом и помрет. Однако психолог Гоблин что надо. Ладно, когда-нибудь мы поставим тут нормальный пограничный столб. С полосками.
— Почему на двух языках? Русский-то зачем? — засомневался Гонта.
— Как зачем? Так то ж Египет! Там русский язык каждый второй должен знать — напрасно, что ли, в эти самые «шармы» столько лет ездили…
— Добро, — высказался серб. — Забоятся.
— Ну и ладно. — Гонта подвел черту. — Едем, нам еще колонну битых два часа формировать, пока все прицепим-распределим.
— Приемлемо. Надо по пути нырнуть будет, маяк снять.
— Ну его, казачкам скажем — смотаются. Нас Родина ждет.
Нас Родина ждет. Ждет своих героев, защитников.
Реальных, конкретных. Без байды и без базара, как сказал бы Мишка. Ждет тех, кто уже решил и сделал, кто ни единого человека анклава в беде не бросит и в обиду не даст.
Порвем всех.
И мы уехали…
В степи осталась лишь надпись на огромном щите:
ТЕРРИТОРИЯ РОССИИ
Врагам: за въезд — смерть.
Своих ищите на кладбище у озера.
Сектор патрулирует: SPECNAZ KGB.
Командир патруля: GOBLIN.

notes

Назад: Глава 16
Дальше: Примечания