Глава 16

Лучше всех из ДШК стреляет Корнеев, быстро выяснили. Впрочем, вполне логичное умение, вытекающее из тандема «хобби плюс профессия». Второй раз мы устроили стрельбы уже в пути, после чего судовой механик изрек:

— Хватит патроны жечь.

Обслужил пулемет, закрыл его собственноручно сделанным чехлом и вновь скрылся в своей пахнущей металлом и смазкой гномьей пещере. Теперь выбирается оттуда, чтобы примерить крепеж трехножного станка кормового пулемета «максим». Гонта бессовестно всучил деду вариант для тачанки — как его, такого самоходного, ворочать вкруговую, тем более стрелять по воздушным целям? С двумя пулеметами «Дункан» приобрел годный, с точки зрения деда, силуэт — теперь это настоящий боевой корабль, гроза Волги. Наш рейдер отныне и навеки покрыт шаровой краской из запасов «отделочной локалки», да не банально серой, а серо-голубой, той, что по-немецки звучит «кугельблау» — серо-голубая. Во всем этом есть что-то от юношеских воспоминаний Пикуля, его «Океанского патруля».

Настрой у экипажа боевой, хочется все делать быстро и четко. Чувствуется, что все сосредоточены на предстоящей миссии. Это проявляется не только в боевой и технической подготовке. Коломийцев заставил своих ребят отстирать и отгладить сменную форму, держать ее наготове и не трогать руками раньше особого распоряжения. Дед хочет «войти в Париж» красиво, для должного лоска у него припасен старый добрый одеколон «О’Жен». «Дункан» подкрашивают на ходу, натирают металл до блеска. Особая гордость Коломийцева — большая бронзовая рында, подарок Сотникова, который вручил ее капитану вместе с новенькой фуражкой в белом чехле.

Скоро будем ставить второй информационный щит. Надпись уже стандартна: «Анклав „Россия“, здесь наши земли, остальные — брысь! Желающие — приходите, накормим-приютим». Первый щит неделю назад был установлен к северу на левом берегу Волги, в пятидесяти километрах от причала, на стрелке небольшой речки, так и названной: Щитовая. Второй встанет напротив устья Сены. На Сене ставить нельзя — типа не наша территория. Пока. Сначала я хотел поставить знак возле Двух Лошадей, но там, как выяснилось, смысла в его установке немного: к райскому уголку не подойти без плавсредства, пешеходникам, вышедшим к реке по левому берегу, щит не поможет.

«Дункан» возвращается от устья Волги, где мы забрасывали провиант, топливо и кое-что заказное на «Морской Пост» — самую дальнюю точку анклава, расположенную в избе бывшей «оружейной локалки». Очень выгодное место для наблюдения. Конечно же, если оно обеспечено ресурсами, лодкой с мотором, радиостанцией и сумасшедшим наблюдателем.

Сотникову и в голову не могло прийти отправить сюда человека силком — смена затруднена, замок далеко. Место для одиночек. Но идея витала, а приземлил ее самый неожиданный кандидат, никем не понятый «кришнаит» из Ментовки, где обосновались наши бортники. Пока добытчики меда только ставили дело на ноги, отшельник чувствовал себя вполне нормально. Но третья семья, решившая научиться медосбору, вышибла парня из колеи настолько, что тот сам пришел к Сотникову и попросил отправить его куда подальше. Чокнутый Кришнаит — так его все называют. На самом деле Эдгар просто единичный философ, мастер эзотерических исканий, «дегустатор трансцендентальной апперцепции», как он сам себя называет, и субъективный идеалист. Бзик сей не мешает молодому, в общем-то, парню пользовать карабин, заниматься хозяйством и наблюдать за морскими подходами к Волге. Еще он заготавливает морепродукты и переправляет их в замок. У него имеется небольшой «баджер» с подвесником. Полное отшельничье счастье.

Одно ему мешает — люди. Кришнаиту без них хорошо. Хотя нас Эдгар принял достаточно радушно и даже пригласил к себе трапезничать. Отказались, торопимся. Изба оформлена духовно, даже дерево с ленточками есть. Я обратил внимание на два высоких столба возле избы, вкопанных в виде языческих «ворот шамана», обращенных к морю. Может, он тут напрямую со Смотрящими общается? Вот и скажите, где бортники, а где Эдгар.

А с медом у нас дела налаживаются. Оказалось, что для организации добычи меда необходим хотя бы один человек, не очень сильно боящийся пчел. Спец пояснил, что делать ульи на данном этапе не резон, лучше вспомнить практики предков. До XVIII века на Руси в основном практиковалась «роебойная система». Бортники находили дупло, ниже летка с обратной стороны небольшим топором делали дыру — и дымовуху туда! Леток предварительно затыкали. Через пару часов вырубали небольшую «дверцу» для вытаскивания сот и забирали хабар. Дверцу — обратно, дупло готово для заселения новой семьи. В таких дуплах пчелы годами накапливают мед, еще в XVIII веке были случаи, когда от одной семьи брали десятки пудов меда. Когда первый голод по сладкому лакомству утоляется, пчел уже не бьют, а пересаживают в улей. Наши бортники поставили у себя на участках такие ульи, изготовленные из огромных цельных пней, вид просто сказочный.

Чем ближе устье Сены, тем больше напряжение. Во-первых, предстоит проверить «французское» происхождение реки. Во-вторых, мы входим в зону действия «кондоров», хребет вдоль реки, где, по идее, должны располагаться гнездовья этих птиц, хорошо виден. Я принял решение нападать первым, как только увидим этих пташек в зоне возможного поражения. Лучше обрести опыт заранее, чем ждать возможного нападения. Такой опыт будет очень важен для сухопутной группы, которая скоро выдвинется из Заостровского. Кондоры для нас враги, и чем быстрее мы научимся с ними бороться, тем лучше. Пищевая цепочка и природный баланс нас не интересует, мы и сами горазды бизонов валить.

Я стою на палубе, рядом Шамиль. Молчаливый, собранный и внимательный Клим, воспитанник Сотникова и его верный нукер в былом — ныне сталкер-стажер — помогает Корнееву уже в третий раз примерять станок «максимки»: что-то у них дело пошло не так быстро, как мнилось механику.

«Дункан» уже поворачивал к Двум Лошадям, когда Монгол начал короткий, но очень интересный разговор.

— Дем, вот я все думаю…

Я промолчал. Знаю, торопить друга не нужно, пусть соберется.

— Насчет рассказа Эльзы про египтян. Та самая фраза-молитва, которую они вроде бы часто произносили: «Аллах нам дарит квадро!» Нет ли здесь практических смыслов, ты как думаешь?

— Ты это… Я понимаю, что ты чел восточный, но не настолько же. Поясни понятней, а?

— Количество вездеходов велико. Не сходится. К примеру, забрали они целых шесть монокластеров, целиком. При каждом «продуктовая локалка», а там, как всегда, есть хоть какой-то транспорт. Я допускаю, что арабам Смотрящие подкидывают не «кавзики-уазики», а нечто более приспособленное для такой местности. Дорог-то нет. Тогда они взяли шесть таких машин, но это мало, чего тут думать — у них вездеходов гораздо больше. Где берут?

— Не факт, что в каждой арабской «локалке» по квадру.

— Тем более. А не квадрик — так «лендровер-дефендер», или «вранглер». Тебе легче?

— Чет нет… Но вот «где берут» — очевидно. «Окна» выкраивают. Если индустрией не заниматься, то им попроще, чем нам. И ништяк за расширение формата падает: они же наверняка вобрали в себя сколько-то монокластеров.

— А почему им такой ништяк падает, а нам ДШК? Не «молитва» ли работает? Они там всей оравой мечтают о лошадях, а мы…

— Мы что, о ДШК все думаем?

— А о чем еще? — искренне удивился Бикмеев. — Все, кто крутится возле канала, вечно озабочены оружием, Серый. Я говорю про внутреннюю ментальную озабоченность. Ну скажи, кому в Замке снится сладкий сон, где Смотрящие скидывают нам стопку шифера или гирлянду алюминиевых ведер? Может, один Дугин во сне видит иное — падающие на парашютах станки.

— Типа, «но мы его забиваем»?

— Я не знаю. Оружие — патроны, оружие — патроны… Мечтания, предположения… Сколько разговоров вокруг оружейной темы крутилось и крутится? Потому и «нате вам ДШК», Сотникова ведь никто не спрашивал, выбора не предлагал. «Есть это, подтверди». И все. Причем без всякого лимита веса и не в ущерб поставке по ежедневному графику.

— Знаешь, думаю, что и египтяне от ДШК ни разу не откажутся.

— Не откажутся. Но и засыпать с этой мыслью не будут. Зачем они им? Кто на Новый Каир нападет, кому эти арабы нужны? На квадр ДШК не поставишь, ну может, если на пару имеющихся джипов. Смотрящие это сканируют — и вот тебе еще шесть, или сколько там «плюсов», квадриков. Дали один — смотрят, все арабы радуются, ага, думают, значит, мы все правильно делаем. А если «щелкнет» нам за белорусов — мы что получим? Опять ДШК. Ну или что-то в этом духе. Ты уверен, что пулеметы есть именно то, что анклаву нужней всего?

— Интересно, Шам, но это вообще какой-то сюр! Сканировать желания… групповые… Да как это? Остынь, фантазии.

— Ну да. Самим за собой шпионить — это не сюр, а желания прочитать невозможно.

— Опять не понял.

— Что тут можно не понять, Серый? Очевидно же, мы сами и гоним всю инфу Смотрящим, собираем глазами-ушами и транслируем. Ты что, думаешь, они тут камер на каждом кусту навешали? Мы сами — ходячие веб-камеры.

Возможно в такое поверить? Мне — непросто.

Зато поверить в непростой проход по Сене мне легко — наверное, сказывается накопленный опыт и знания, то есть интуиция. Река не разведана, франки вниз по ней не спускались: нет у них причин для такой роскоши. Соответственно, и информации предоставить не могут. Кроме того, за нами на буксире болтается подарок от Эдгара — серебристая алюминиевая лодка финского производства с веслами, размером с нашу «Казанку 5М», только рубка управления отнесена к корме. Подвесного мотора нет. Дед разрывается на части: что себе оставить — ялик или моторку? Казалось бы, чего тут думать, ан нет, моторка весьма громоздка, да и с воды ее поднимать на корму — тот еще гемор. Отшельник уже не в первый раз перехватывает плывущие бесхозно ништяки, к примеру, возле избы висят два спасательных круга — разных стран и народов имущество. Два он подарил Коломийцеву.

Франки нас ждут: говорят, уже и меню составили. Посмотрим на их «кухню в изгнании».

А пока стоп. Вот здесь и будем ставить щит.

Принимая влево, «Дункан» заходил в Сену.

Как только прошли скалу Две Лошади, Коломийцев резко сбавил ход: теперь он внимательно смотрит на эхолот, на экран РЛС, оглядывает берега — оценивает новую водную магистраль. Горки, все-таки более похожие на высокие холмы, — справа. Мы с Шамилем перешли на нос, скорость упала, встречный поток ослаб, стоять комфортно. Но смотрим не прямо, а именно туда, на вершины, ищем глазами черные точки взлетающих кондоров. Врага пока не видно.

— Ай, сталкеры, проспите объект! — из динамика раздался голос Коломийцева, и «Дункан» тут же стал поворачивать к левому берегу.

Есть «плюсик» — ЛР на берегу! Стоит в пологом распадке, так что, спускаясь сверху, его заранее не увидишь. А вот снизу — запросто. Домик небольшой, даже еще меньше того, что стоит в устье Волги. Крошечный блокгауз, почти будка. Чего тут думать — «оружейка». Вот интересно, а большие «оружейки» бывают? Такие, как наш ангар?

— К досмотру! — скомандовал я.

Дед дал самый малый, Олег встал на носу — готовится спрыгнуть на глинистый берег.

Шамиль с пулеметом — за рубкой, высматривает на берегу подозрительное. Рядом со мной стоит Клим, губы поджаты, лицо сосредоточенное, волнуется: это его первая «локалка». У мальчишки в руках «Сайга» 20-го калибра — рано ему еще 12-м плечо сушить, решил Сотников. Хотя 20-й «магнум» немногим слабей 12-го.

ДШК расчехлен, но Корнеев стоит у «максимки» — никак станок проверить хочет.

Это хранилище ништяков на берегу стоит гораздо ниже, чем изба Эдгара. Как же хорошо! Если повезет, то далеко таскать не придется. Как вспомню… Но «локалка» вскрыта — это плохо.

— «Локалка» вскрыта, внимание, пошли.

На берег спрыгнули сразу четверо.

Олег в этот раз без лома, толстые стволы деревьев рядом. Монгол пошел впереди, мы следом, на подъеме разошлись по сторонам. Корнеев прикрывает все задницы сразу, Олег, взявший помпу и поднявшийся повыше, — только наши. Мне хорошо видна слабо выраженная тропка, ведущая к воде. Вроде бы никого нема. В этом доме-схроне опять отсутствуют окна, внешне строение целое, чистое. Дверь распахнута — сразу видно, что хранилище выгребли. Нет! Не все успели: на земле лежит деревянный ящик.

А вот рядом есть следы, и следы очень нехорошие.

— Клим, к тому углу и контролируй лес. Шам, что думаешь?

— Кто угодно. Хоть потеряшки, хоть «раздражители». Или вообще монокластер. Хотя вряд ли — эти за пару ходок вывезли бы все. Скорее всего, потеряшки, значит, много рейсов к лодке делали. Да не доделали.

— Остальные почему возвращаться не стали? В лодке же кто-то был полюбасинг. Испугались насмерть?

— Потому что некому: смелые кончились. Или резона не нашли. Или бежали быстро…

На земле вокруг избы много крови, она давно впиталась, высохла. Обрывки одежды, три патронных ящика валяются, два целых, один ломаный, на дереве следы укуса. Пещерник?

— Нет, Дем, это обыкновенный медведь, гризля. Смотри.

Следы «обыкновенного» медведя — ни разу не обыкновенные для землянина, хотя мы к таким размерам лапы уже привыкли. Это теперь возле Замка чисто, аналогичных зверей повышибали, все зачистили, там теперь «зона человека». А поначалу — да… Крепко пугался народ. Медведь, даже такой большой, очень тихо может сидеть. И прячется, зараза, с подветренной. Вот и здесь. Выслеживал, выжидал — и взял. Добыл. Никаких эмоций, мы для таких зверей — просто еда. Я огляделся еще раз, пока все тихо, «Дункан» совсем близко, Корнеев стоит у «максима», ворочает стволом, слушает скрипы, скучает. Как бы не прозевал, со своими скрипами.

— Клим, доклад! Корнеев, доклад!

— Чисто! Справа впереди сто — сойка на кусте.

Сойка — это хорошо, громкая она в тревоге.

— Нету никого! Спокойно все!

— Заходим.

А ништяки-то есть! Точно, это потеряшки, после пропажи их уже никто не искал: зверь прикончил всех деятельных. Другие бы группы, побольше и поорганизованней, такое добро выгребли бы дочиста. Монгол с этим предположением не согласился.

— Куда потеряшкам столько? Но в любом случае деятельные у них теперь в острой нехватке.

Ручной пулемет остался всего один. Смотрел я на него, из брезентового мешка извлеченного, и не мог вспомнить, где такое чудо видел. Длинная круглая ствольная коробка, снизу прилеплен диск. Нет, это не диск, а половинка плоского бублика. Ох, и страшен же девайс. А сошки! Вспомнилась реплика персонажа из черно-белого фильма «Живет такой парень»: «Ножки то-оненькие…» Ясно дело — не нашей зоны «локалка», французская. Значит, и пулемет французского производства.

— Это «Шош», без байды, — заявил Монгол. — У нас в Гражданскую такие были.

— Что помнишь про него? Как он в деле? Стоит мессы?

— Да ничего подробного не знаю. Патрон «лебеля». Знаю, что в мемуарах не хвалят. С другой стороны — распространенная машинка, у многих стран был. Точнее ничего не скажу.

А всегда так. Когда Интернет у тебя висит сутками в безлимите и всегда под рукой, все все знают и помнят. Эффект МИЗК. Давно я определил этот феномен современного мира: «Мудрость Из Записной Книжки». Пока есть куда оперативно подсмотреть, все нормально. Подсмотреть можно даже чужой опыт, а потом выдать за свой. Внушить самому себе, что и ты такое испытал: «Ну как же! Вроде уже как бы и помню, было дело». Это здорово греет, тешит; потерся с годик в ветках — ты уже и «спец». На самом деле — «мизк». Вот так характерная раньше лишь для журналистов особенность «знать сразу все и ничего» распространилась на большинство сетевых людей. Впрочем, активно пишущие блогеры и есть работники псевдо-СМИ, они псевдо-журналисты. Раньше в почете были люди энциклопедического знания — такие, как Сайрес Смит. На современном этапе развития доминируют «мизки», что вполне оправданно: так удобней работать и на порядки проще жить, ибо не нужно многое запоминать. Все хорошо, пока ты не выпал из информационного поля. В наших же условиях «мизками» оказались многие и многие бывшие суровые виртуальные спецы.

— Как думаешь, посерьезней машинки были?

— У нас были — значит, и здесь были. Вынесли. Может, тут и «гочкисы» имелись?

— А минометы какие у франков стояли, помнишь?

— Не-а. Да и не факт, что тут лежали минометы. Смотрящие могли впарить вообще другой комплект, «локалка» совсем крошечная. Посуди сам — такого подарка у нас не было.

Не было. В «наш» схрон Смотрящие не положили ни единого пистолета или револьвера. А здесь целых 24 пистолета, с кобурами и запасными магазинами, 12 ящиков пистолетных патронов. Очевидно, что пистоли в захоронке французские, но вижу их в первый раз. Характерного вида, на борту надпись: «MAS М 1935 А». Кобуры красивые, светло-коричневые, даже янтарные.

— Первыми уносили те стволы, что поубойней.

— Ты бы, Серег, по-другому сделал? — хмыкнул Бикмеев.

— Эт точно.

По сути, мы взяли всего одну позицию. Половину площади помещения некогда занимали патронные ящики с «лебелями» к пулеметам, на земляном поле остался след от штабеля. Пулеметов было мало — как в нашей ЛР, если не еще меньше. Но тут могли храниться и винтовки, жаль, что нам не оставили. Ладно, дареному коню… Пистоли опробовать надо будет, надоели эти «наганы».

«Дункан» идет по незнакомой реке, приключения продолжаются: не обманулся я в ожиданиях.

В каюте буксира сидит и приходит в себя группа потеряшек, Олег только что понес им обед. Хорошо, что все четверо живые и почти целые, без серьезных ранений. Французы заметили буксир издалека, махали всем, что нашлось… Не в первый раз такое. Знаете, как это тяжело — быть первым человеком, который раз и навсегда разрушает все базовые надежды? Который должен сказать, что никакого возвращения на Землю-1 не предвидится, что это не река в Сибири, куда их перебросили, коварно использовав во сне, неизвестные террористы. Что былой цивилизации нет и здесь реально закон — тайга. Чего только потерявшиеся люди не придумают, чего только себе не накрутят — все в оправдание тому кошмару, что творится вокруг. Это особо проявляется, когда потеряшек забрасывает в чащобу: сразу на дорогу не выйдешь, нет контакта даже с себе подобными. Мы за время поисковых работ чего только не наслушались. С французами сталкиваемся впервые. Правда, давно предусмотрев подобные встречи, еще на базе коллективно разработали и тиснули небольшой такой плакатик в ламинате, где «вводной инструктаж» представлен сразу на нескольких языках.

Франки молодцы — слушали спокойно, почти не дергались, сидели тихо. Нормально, да? Приехал боевой русский корабль с пушками и головорезами, вытащил людей из тайги, теперь главарь боевиков им что-то втирает. Или уже «отыстерили» положенное за все то страшное время одиночества и полной неизвестности? Искренне попытался успокоить, объяснить, что все не так уж и плохо, повезем их не в Сибирь на заточение в страшный «GULAG», который, естественно, никуда не делся, а в новую Францию, к своим. Отреагировали они по-разному. Трое, семья конкретных таких парижан, типичных, как в кино: пожилая пара и девочка лет восьми… Да, поздно ныне рожают французы. Эти в восторге, что не мешает женщине все же удариться в истерику.

Четвертый, Иштван, этнический венгр, во Францию приехал не так давно.

Здесь мы имеем «затык номер раз».

Мы с Монголом некурящие, но для таких случаев имеем. Иштван сигарете обрадовался, предложил вместе выйти на палубу. Типа, есть приватный разговор. Суть в следующем. Иштван, гражданин Франции, работал под Москвой наладчиком систем металлообработки на заводе «Рено». Живет в пригороде Парижа. Как только он узнал про местных арабов, крепко призадумался. Просит разрешения осмотреться в Нотр-Даме, но местечко на «Дункане», хоть на палубе, зарезервировать. Говорит, что к России уже привык, девушка была… это чувствуется: русский язык он знает весьма неплохо.

— Иштван, ты же гражданин Франции. Что я скажу вашему старшему? А ты что скажешь?

— Так ведь здесь по-настоящему свободный мир, — хитро улыбнулся Иштван. — Пока я просто несчастный потерявшийся венгр.

Мне живо представилось, как ошалелые французы на отплытии хватают «Дункан» за транец с криками: «У нас невозвращенец! Невозвращенец у русских! Иштван, вернись, подумай о Франции!» А из буксира — лишь трели балалайки и пьяное: «Наташа, выпьем водки!»

Чувствую, заберу венгра. И пошли вы на корму, франки.

Второй «затык» — найденное оружие.

— Как трофеями распорядишься, Сережа? — спросил меня Коломийцев. — В чужой карман залезли. Не наши стволики.

Вот то-то и оно. Первый такой случай, практики еще нет, совесть пытается шевелиться. Едем, как я надеюсь, к будущим союзникам, а получается, что мы тривиально обчистили их окрестности, причем влегкую. «Неправильно», — говорит совесть. «Хапай, пока дают!» — возражает житейски мудрая старая жаба.

Не могу я отдать пистолеты, хоть убейте! Шутки шутите? Короткостволом нас Смотрящие не балуют, а если сказать правильнее, просто злят, суки. Одни древние револьверы подсовывают, «токаревых» ни единого не дали после первой поблажки.

— Знаешь что сделай, Сережа? Отдай ты им пулемет.

— Пулемет? Дядя Вов, пулемет в наше время есть самое мощное оружие. «Автоматики» вообще мало, а уж пулеметов… — возмутился я.

— Вот ты и отдай, — спокойно ответствовал Коломийцев. — Пистоли себе забери, а эту дуру отдай. Корнеев мой посмотрел его и говорит, что хрень, а не конструкция. А уж название… Рази хорошее изделие так назовут?

— Корнеев, конечно, тот еще оружейник. А вот Гонта за пулемет любого зарежет.

— Гриша и без всякого пулемета в повод зарежет. А ты — отдай, послушай мудрого человека. Расскажи про схрон найденный, мол, со всем уважением, подобрали остатки да вам привезли, хозяева дорогие… Ну все не нашли, извиняйте, «как умем, так работам». Кстати, вынесенное оттель себя уже и проявить могло. А у франков таких машинок не может быть много, оне тебе ба-альшое спасибо скажут. Так то и надо! Отдай. Возьмешь ты еще своих ништяков, какие твои годы.

Теперь еду и думаю.

«Шош» — какой уж он ни есть — крепко нужен любому нашему удаленному поселку. «Конструкция» не «конструкция», а стреляет ведь! Очередями, между прочим, и пулька там ни фига не мелкашечная. И стрелял он — по всем фронтам, достаточно долго. Потом скажите, а на хрен нам Гонта, такой весь «стрелковый» из себя? Доведет, что можно, снизит число отказов, что-то модернизирует.

Так и франки нужны! Еще неизвестно, каких выгод мы там сможем обресть, если заявиться с дружками «не-зажми-пулемет». В общем, на месте смотреть будем…

— Воздух! — крикнул Монгол с правого борта.

— Воздух! — дублирую я, еще не успев ничего заметить. — К бою!

Коломийцев тут же сбрасывает ход до самого малого, только чтобы в течении держаться и не вилять. На палубу выскочил Корнеев с неизменной тряпкой в руке, успел руки вытереть, прежде чем встать к ДШК. Олег стоит у «максима». Где птицы?!

Вот она!

Огромная птаха делает широкий круг над кораблем, к завершению опускаясь все ниже. Облетчик! Еще три кондора парят в стороне над нами, ждут итогов разведки.

— Стоять, как тренировались! Клим, блин, спрячься за надстройку!

По задумке, каждый пулеметчик должен успеть упасть, спрятаться за надстройку или ходовую рубку, скрыться за дверью, если кондор начнет атаковать сверху. Стреляем группами: одни, пулеметчики, работают по «дальняку» и средним дистанциям, вторые — уже при близком подлете, кинжально.

Облетчик пролетел с правого берега, над верхушками деревьев, стараясь понять, что это: большое и уродливое живое существо ползет по реке — или несколько вкусных червячков шевелятся на странном бревне, смешно выставляя в небо нелепые усики. Не поймет, еще раз заходить будет. Кондор, словно услышал мои мысли, пошел на второй круг.

В этот раз он еще издали пристроился позади «Дункана», несколько раз мощно маханул крыльями и свалился в пологое прямое пике, стремительно набирая скорость.

— Мимо пойдет! — прокричал Монгол.

— Вижу.

— А я не вижу, далеко?! — Корнеев уже в азарте.

Пулемет у него с обычным прицелом. Механику дали и концентрический «воздушный» коллиматор, но он так и лежит в фанерной коробке, ибо не верит Корнеев таким прицелам: «Я гуся бью вообще без прицела, по планке».

Шам уже прикрылся надстройкой, в руках помпа. Рядом Клим. Пашка с правой стороны, высунул ствол из двери надстройки.

— За небом смотреть!

Птица вышла на «глиссаду» — как красиво прет! Мне из ходовой рубки — стою у двери, в руках «бенелли» — тоже очевидно, что кондор хочет пройти с правой стороны, рядом, желает рассмотреть потенциальную добычу поближе. Взгляд вверх: тройка бандитов спустилась ниже, один отделился и тоже пошел на первый круг. Пока не опасно, но поглядывать надо. Облетчик что-то близко присоседиться хочет… Так не пойдет!

— Вторые, контроль неба не забывать!

— Ты посмотри, что делает! — восхитился Коломийцев. — Да он как экраноплан прет!

Никогда не видел экранопланов, только читал: по описанию похоже. Кондор, набрав хорошую скорость, буквально скользит у поверхности воды. Камеры в руках нет! Это журналист во мне заговорил. По башке ему, брысь вниз, писака, сейчас тут жарко будет.

— Кормовой, огонь!

«Ту-ку-ту-ку-ту-ку-ту-ку…» — дробно заматерился «макс», приговаривая знаменитое: «Сейчас, сейчас, морды каппелевские, дадим вам рабоче-крестьянского гвоздя!»

Из дверцы с левого борта высунулся встревоженный Иштван, тут же нарвался на короткое, но веское «Брысь!» от Бикмеева и послушно скрылся. Теперь французы внизу слушают страшные звуки, глядят в маленькие иллюминаторы буксира и делают встревоженные лица.

Наверное, Олег еще первыми пулями задел птице по перьям — кондор чуть наклонил крыло и плавно ушел правее. Но скорости не снизил! Нет, не будет он атаковать, только посмотрит нам в глаза. Мы уже можем готовиться к стрельбе из гладких, но я команды не даю. Дисциплина.

Птица не в атаке!

Размах крыльев ушибает — по мне, так метров шесть! Маховые перья топорщатся, дрожат, согнутые потоком. Страшный клюв птицы не как у соколиных, а вытянут вперед, потом уж слегка загибается в небольшой крюк. Адское оружие: такой черт в нападении клювом бить будет. Черно-коричневый окрас, грудь сероватая. Лапы… Господи, да сколько же из таких лап можно холодца сварить! Мертвецкого вида серовато-желтые лапы поджаты, страшные когти расслабленно висят.

— Скотский лосось, самое время, на, — тихо бормочет Коломийцев, но я его слышу. Взгляд в рубку — дед напряженно смотрит на экран эхолота. «Там мель впереди, ему маневрировать нужно», — понял я.

А кондор уже совсем близко. Корнеев развернул ствол ДШК так, что я подумал: «Ограничители надо было ставить», — влепит ненароком по ходовой в азарте! Но механик поймал какую-то ему одному понятную точку и повел ствол намного впереди птицы.

— Носовой, мать твою! — крикнул я.

— Рано, командир! Я его вдогон! — зверски заорал механик.

Ну, чтоб ты треснул…

Тут буксир вильнул и пошел влево.

— Викторович, мля, что ты ерзаешь? Дорожку дай! — возмущенно заревел Корнеев и в тот же миг будто бы замерз. И слился с корпусом тяжелого пулемета. И любимая тряпка торчит из-за горловины майки. Готов боец, созрел на подвиг.

Фу-у-у! Кондор пролетел мимо, повернув голову в нашу сторону. Наверное, все увидели эти вымораживающе жуткие глаза абсолютного убийцы. Нет, брат, тебя валить надо.

Птица уже ушла вперед, какое-то время еще скользя на естественной воздушной подушке, потом начала полого набирать высоту, махнув несколько раз крыльями для корректировки движения, но тут…

Ду-ду-ду-х-х!

ДШК увидел цель, ожил, обрадовался.

И добавил зряче.

Ду-ду-ду-хх!

Я не раз видел, как кувыркается ворона в воздухе после удачного попадания.

Этот монстр так кувырнуться никак не мог, но что-то подобное произошло. Корнеев влепил четко, дружно, как и обещал, подлец, — вдогон! Огромная птица еще попыталась выпрямиться, но тщетно — страшно представить, что такие пули делают с живым организмом. Дернула пару раз одним крылом и с шумом свалилась в воду — фонтан брызг!

Капитан, пока не связанный боем, решительно подвернул к левому берегу — видать, опять нашел свой «канал».

— Воздух!

Да вы, гады, не уйметесь! Второй кондор картину оценил, и она ему не понравилась: птица вышла на боевую позицию с правой стороны, над лесом, явно намереваясь атаковать, наказать наглецов. Две висят в высоте, а с гор летят еще две, точки пока маленькие. Монгол меняет помпу на свою СВТ.

— Всем огонь по готовности!

Всю жизнь я мечтал увидеть настоящий Замок «Россияля» — и вот сбылось!

Кондор помчался на корабль, приблизился — и тут заработали все стволы сразу! Напрасно я не взял у Юрки наушники. К грохоту ДШК и «макса» добавилось рявканье «светки» Шамиля и залпы сразу трех помповых ружей! «Дункан» окутала пороховая гарь, прозрачные облачка́ дыма. Вот это да! Зря ты это затеял, храбрец пернатый.

Птицу начало рвать еще на подлете, на траверзе буксира она имела очень неприглядный вид, а уж вдогон наши мастера… Ну вы уже знаете. Тем не менее, учитывая малую ширину Сены, у этого обтрепанного комка из перьев и мяса, нашпигованного сталью и свинцом, еще хватило дурной энергии на то, чтобы с разгона воткнуться в плотный строй ив и березок левого берега реки.

— Освежились!

Два кондора опустились пониже, по высоте до них метров триста — кури, гладкоствольная братва! Сейчас будут разговаривать мальчики из старших классов. Ну и пусть; мы начали неторопливо набивать магазины, поглядывая наверх, где в небесах разворачивалась драма с налетчиками.

Пулеметчики «Дункана» решили использовать тактическую ситуацию для практического занятия.

Поначалу у них не ладилось, но вскоре и «дашка», и «макс» пристрелялись, поймали нужные упреждения, и птички поняли, что небо над Сеной в надежных русских руках. Одна, раненная серьезно, потянула вниз, за реку, другая, коей досталось поменьше, неспешно направилась к горам, подставившись алчному Корнееву любимой позой. Тот не замедлил воспользоваться случаем, прекратил крутить стволом, опять замер и короткими сериями погнал птицу в задницу. И достал ведь. Метров восемьсот было, не меньше!

Звеньк — барабан опустел, кончились патроны. Оставшиеся птицы теперь уже все поняли четко и, высоко развернувшись, в вечернем небе полетели к гнездовьям.

— Вот это гу-усь, а, пехота? — механик растянул лицо в щербатой улыбке. Первый раз вижу улыбку Корнеева. Он вытащил из-за ворота майки свою тряпку-талисман и с наслаждением вытер не менее чумазое лицо.

— А руж-жо! С таким стволом да с такой дичиной! Вот это охота, вот это сезон! Слышь, Демон, ты как думаешь, а если их на чучела брать? Да в засидке…

Из рубки высунулся Коломийцев.

— Экипаж, отбой! Портики закрыть, стволы под уксус, расчеты под водку, канониров к медалям. Мужики, впереди остров пригодный, там на ночевку и встанем.

Напрасно французы по Сене не плавают.

Тут так интересна-а-а…

Форт Нотр-Дам больше всего похож на Форт Боярд.

Только ниже, существенно ниже. Короче, в стилистике это нечто среднее между знаменитым киношным фортом и Петропавловкой.

Правый берег Сены в этом месте немногим выше левого. На противоположном берегу — вытянутая в глубину Междуречья поляна, по бокам ее стоит густой хвойный лес. Я бы на месте руководства озаботился тем, чтобы срубить или сжечь эти заросли на приемлемую глубину: кажется, что с вершин некоторых деревьев вполне реально обстрелять двор крепости. Донжона у французов действительно нет, лишь четыре угловые башни чуть выше стен. А вот сами стены шире наших настолько, что внутри каждой — помещения, ныне отданные под жилье и службы.

Площадь Форта приличная, ее вполне хватает на размещение в периметре четырех зданий по углам и собора в центре. Капитальное сооружение — им только деревянной вышки не хватает с прожектором, тяжелым пулеметом и круглосуточными наблюдателями. У двух имеющихся в поле зрения часовых я заметил на ремнях револьверы, как пояснил их командир, системы вездесущего Лебеля, патрон 8 мм, и карабины «Бертье» с пятизарядным магазином, образца 1890–1916 гг. Гладких стволов не видел, но, как было сказано, они есть в изобилии.

Крупнокалиберные пулеметы у франков если и есть, то спрятаны от чужих глаз, хотя это вряд ли — на каждой башне стоит станковый пулемет системы «Гочкис» образца 1914 года, вкруговую обложенный мешками с песком. Еще один такой же стоит на судне — низком «прогулочном» варианте дизель-электрохода для мирной жизни. Судно не грузовое, но зато может взять человек пятьдесят, яркой сине-белой раскраски — это никуда не годится: за пять верст видно. Осадка, скорее всего, невелика. Флагман флота Франции называется нескромно: «Конкорд». С электроходом просто беда. То он стоял из-за лимита топлива, а вот теперь стоит колом у причала по причине технической: что-то там неладно с двигателем. Поэтому дед с Корнеевым сейчас там, помогают коллеге — шкиперу «Конкорда» Пьеру Люртону, вместе с ним копаются в кишках двигателя «француза» с намерениями оживить машину. Могу представить, как хочется нашим речникам встречать во время плаваний коллегу, пропускать его, согласно правилам судоходства, по левому борту и обмениваться гудками. Да и спокойней. Как сказал наш капитан:

— По крайней мере, хоть будет кому «SOS» отбить, когда пузыри пускать начнешь.

Кстати, причал у французов шикарный, наш с этим не сравнить. Приличная отсыпка, мини-гавань, где стоят два рыбацких «зодиака» с поднятыми «сапогами» моторов. Со стороны берега — бетонная подпорная стенка со ступенями, подъезд для транспорта. Четыре таких судна, как «Дункан», у берега встанут комфортно, не толкаясь на отходе. У экипажа «Конкорда» на причале имеется свое помещение и мастерская, большая, удобная, вызвавшая жгучую зависть деда. Там на стенде и стоит снятый двигатель, жертва экспериментов по использованию в качестве топлива какого-то масла.

Возле «Дункана» деловая суета: рабочие выгружают из кормового трюма бочки с солярой. Ну насчет суеты это я приврал. Франки вовсе не собираются тягать две тонны топлива на пупе. На месте работы красуется ярко-желтый автокран KATO KR-250, двадцатипятитонник. Выставил опоры и спокойно таскает бочки, грузит наш подарок в авто-антиквариат. Контраст бешеный.

Вот как это франки умудрились такую «игрушку» получить?

А вот так, комплект поставки. Тут и стоял, говорят, в гараже, за поселком.

Оборотных бочек у соседей всего две, поэтому наши они увозят и сливают в цистерну — бочки мы им подарить не можем: сами без штанов.

Цитадель стоит на стрелке. В этом месте в Сену впадает красавица Луара — Королевская река, долина которой в прошлой жизни — «королевский сад Франции» и «свадебное платье Франции». Здесь речка пока не избалована посещением дам в шикарных свадебных платьях, а вот с садами все в порядке: их есть у франков.

Я стоял на стене и смотрел на долину — «зону» французов. Она не такая, как у нас. Возле Замка — огромное вытянутое поле, пока не освоенное даже на треть, здесь же достаточно невеликий кусок свободной земли среди смешанного леса. Дорога в новой Франции есть, и она никуда не вливается, а вполне самостоятельно удаляется куда-то, скрываясь в лесу. На дороге пару раз появились машины. Их здесь не так уж и мало, как нам представлялось раньше. Автомобили диковинные — во всяком случае, для меня. Почти под местом моего наблюдения со стены, на гладкой, огороженной каменным парапетом площадке, стоят две машины: зеленого цвета бортовой грузовичок «Ситроен C6» 1939-го года выпуска и какой-то «декоративный» автожук, тоже зеленый, тоже «Ситроен», но уже 2CVA, образца 1930-го года. А на причале, где состоялась торжественная встреча цивилизаций Нового Мира, гостей ждал военный «Laffly V15». Грузовиков у французов два, «лафликов» тоже два.

Монгол с утра удрал к братьям по вере — типа, он тоже правоверен до не могу. Отлично, потом многое расскажет: знаю я, как Бикмеев умеет слушать. Во время «поствходной» стычки муслимов не выкосили под корень, как нам представлялось в «клубных разговорах» у Вотякова, — выбили лишь опасно активных.

Внизу деревня. Разницы между нашим Посадом и здешним селением практически нет, все тот же проект. Строится всего один дом — народу у франков существенно меньше, чем у нас, тесноты пока не чувствуется.

Левый от меня край долинки холмистый, ближе к Форту весь изрезан аккуратными зелеными ступеньками. Вы не поверите, но это чай! Черный чай. И плантации, и кусты тут уже были, когда на землю сию упали 120 ошалевших граждан Пятой Республики. Как нам объяснили, чай отличного качества, все жители анклава с нетерпением ждут первого урожая, благо специалисты есть. Сначала я не понял, как это чудо природы перенесет отрицательные температуры, потом вспомнил наши чайные плантации в Солох-Ауле, что на высоте 200 метров над уровнем моря, и в Дагомысе. Прекрасно лежат себе под снегом. Во всяком случае, раз Смотрящие разбили в этом месте чайную плантацию, значит, все нормально.

Вы небось подумали, что главное богатство франков — это уголь? А вот хрен. Уголь и мы рано или поздно найдем. А вот несколько девушек вчера в столовой! И вон те две, что идут к Форту… Отвлекаюсь.

Еще одна достопримечательность. Где, например, нам найти трудовые ресурсы на такое строительство — не представляю. У подножия холмов долина на всем протяжении, до самой границы леса, занята под гигантские теплицы. Представьте себе теплицы длиной за триста метров, выполненные по проекту Смотрящих. Рубленые стены, вечная конструкция. А вот двускатная кровля прозрачна: франки уже почти все пространство закрыли полиэтиленовой пленкой, которую таскают по заявкам. На комплекс — несколько угольных печей. Через каждые тридцать метров в стене прорублена дверь, возле них к стене прилеплены какие-то небольшие пристройки-сарайчики, узкие длинные окна по-настоящему длинны, каждое метра по два, окон много. Вдоль всей линии теплиц идет спланированный «грейдер» для обслуживания хозяйства. Утром ходили туда на экскурсию, консультант через переводчика пояснила, что, учитывая широтную инсоляцию, таким образом можно грести урожаи чуть не круглый год. Французы убеждены, что местные зимы жесткостью не отличаются, и, несмотря на минусовые температуры и возможное обилие снега, долго не длятся. Анклав со всех сторон закрыт лесами, сильных ветров тут не будет — не то что у нас на Волге: порой «северянин» так поддувает, разогнавшись по акватории, что мало не покажется…

Большую часть теплиц занимает плодоовощная продукция, особым способом высажены сорта какой-то бешеной урожайности, треть — виноградники. И это при том, что рядом с теплицами расположена широкая полоса грунтовых посадок, где произрастает аналогичное. По правую сторону от Форта тоже поля, много садов. Пытался выяснить: смеются, коротко говорят про разницу условия и сортов. Про насущные потребности и некий «агрозадел на будущее». Точнее мне не объяснили. Здесь вообще не очень-то много объясняют, что вполне понятно: я представитель «друзей в перспективе», и не более. Рядом со мной постоянно крутится умненькая неброская Стефания, молоденькая переводчица, так что с языком проблем нет. Милая Стефа, это уж сто пудов, проинструктирована местной «сигуранцей» и ловко фильтрует базары, сглаживает углы. Сейчас она о чем-то говорит с Климом. Парень всегда со мной — пусть слушает и впитывает, потом в спокойной обстановке сверим впечатления и данные.

Сельское хозяйство в новой Франции — безусловный приоритет. Посадками заняты все прилегающие к Форту свободные уголки: франкам очень повезло, что большинство участков были уже разбиты и отчасти подготовлены. Есть три колесных трактора, гусеничного, если им верить, нет. Подальше имеется свободный ровный участок — он, наверное, зарезервирован.

Собачки у франков действительно есть, но я ни одной не видел, не бегают что-то они тут, как угорелые, со звонким лаем. Собак на кошек махнем — об этом еще радийно договорились. А вот следующий шаг представляется мне весьма призрачным. Дело в том, что у франков имеются козы! Старый козлище и две козочки — как их сюда перенесло, бог знает, не в руках же хлипкая старушка держала сразу три ремешка? Или опять фокус с клеткой при перевозке? Но про коз я даже не заикался: ни к чему нам сейчас гнилые базары. Ни на йоту не сомневаюсь, что коз французы нам не дадут — сами будут варить-лепить свои знаменитые сыры и махать продуктом у нас перед носом. Вот пусть Сотников и трет тему, у него голова большая.

Угольный карьер находится в лесу, на берегу реки. К нему ведет отдельная дорога, метров пятьсот, не более. Да, хороший «бункер» им припасли! Самого карьера я не видел — не повезли, секрет. Ладно, лягушатники, мы и с реки посмотрим, поди, сможем что-то оценить.

Вчера поздним вечером на причале нас встречал сам Президент. Как положено, со свитой. У всех было время подготовиться, с радистом Форта мы связались загодя, предупредили о потеряшках, получили береговые ориентиры и особенности акватории вблизи Форта. Команда «Дункана» блистала, группа морской пехоты обвесилась оружием, снастями — и выглядела как богатый удачными грабежами абрек с Дарго.

С президентом вышло немножко неожиданно, ибо у французов Главный — женщина. Худенькая невысокая особа в серой водолазке, с внимательными умными глазами. Зовут ее Сильва Каз. А вот родная сестра ее, Лилиан Легург, местная управляющая хозяйством, выглядит куда как более эффектно. Тройку главарей замыкал Арно Легург, капитан национальной гвардии. Как положено, я представился, торжественно вручил Сильве пакет документов от Сотникова с его словами о «надежде, сотрудничестве и взаимовыручке», бла-бла-бла, коротко представил судно и экипаж. Потеряшек оперативно увели обученные люди.

Сразу скажу, встретили нас радушно, сразу же потащили в местное кафе-столовую, где усадили за отдельный стол. Там же началось первичное ознакомление с реалиями и неизбежная прокачка. На первое был луковый суп на курином бульоне — кто бы сомневался, а вот я ожидал. Все, как положено, и гренки жареные, и сыр тертый. На мой вопрос о рациональности поставки через канал мороженой птицы с костями вместо бескостной, например, жирненькой баранины несравнимой калорийности или постной говядины — мне было любезно сообщено, что такими изысками они тут не балуются, бульон готовят вполне привычно для многих же во Франции-1, то есть из кубиков. Неужели так? А как же знаменитая французская кухня?

Я рассказывал о Замке — немало, но в строгих рамках двукратного инструктажа, учиненного Главным и шерифом перед стартом. Франки рассказывали мне по той же схеме. Честно предупредили, что записывать в блокнот можно все и сразу, а вот фотография табуирована. До поры, во всяком случае.

Вскоре я понял, что соседям первичный тест пройти оказалось достаточно просто: в распоряжении анклава была тройка родственников, готовых управленцев, с первых минут действующих слитно, слаженно. Я, почувствовав нежелательность подобных расспросов, не стал интересоваться деталями сложных первых дней, а принимающая сторона, в свою очередь, выдала минимум информации, сказав, что кладбище при Форте, увы, уже немаленькое, а мужчин — катастрофическая нехватка. И даже одним из подразделений гвардии командует женщина — Мирей Ру.

Потеряшек немало, «раздражители» пока не проявились. Сама же информация о подобном сюрпризе слушателей обеспокоила не на шутку. Этноформат франки расширили двумя монокластерами: на этом берегу нашли бельгийцев, с противоположного почти сразу же вывезли басков, которых Смотрящие (у французов Опекуны) все-таки выделили в монокластер. Последнее меня сильно удивило, как и сам факт присоединения басков: вроде бы эти ребята на Земле-1 спят и видят полную самостоятельность своего народа. Оказывается, баски в новой Франции никаких подобных устремлений не проявляют, а пять мужчин из монокластера ныне составляют мангруппу, которую в шутку называют «иностранный легион». Вооружены пистолетами-пулеметами MAS-38.

Что получается? Басков Смотрящие выделили, а наших чеченцев — нет? Или… где-то в лесах живет-поживает вайнахский монокластер? Подумал и решил, что это вряд ли. Скорее всего, кураторами была оценена не активная тяга народа к автономии, а именно культурная составляющая, ее жизнестойкость и многовековая неизменность. Тем не менее информация важная.

Мне, естественно, очень хотелось познакомиться с коллегой.

Для начала, сталкеров в нашем виде у франков нет — есть разведгруппа в составе трех человек, большего они себе позволить не могут. Боевые действия не их задача, впрочем, франки вообще не склонны вести войны с кем бы то ни было. Командир группы — тоже баба! Зовут ее Катрин Гийяно — я себе живо представил мускулистую лесбиянку с хриплым голосом и с сигаретой «житан» в потрескавшихся губах: какая еще пойдет в разведку… Но поговорить бы надо. И тут полный облом: группа всем составом в рейде. Как я понял, все рейды у них нацелены на запад, куда ведет грунтовка.

А грунтовка ведет к… соседям!

И здесь вся кислая байда в том, что «соседи» эти никак не желают опознаваться! На удалении километров сто пятьдесят от Форта Нотр-Дам у дороги стоит нормальный такой блокпост с антенной дальней связи и плакат на английском языке при нем. Где написано что-то вроде: «Ваш визит нежелателен, вам не стоит пересекать границу поста во избежание начала военных действий, путь закрыт, берегите носы». Похоже на знаменитый «горячий белорусский прием», да? Однако на этом посту контингент совершенно другой — не менее трех бойцов с автоматическим оружием. В ходе первого и последнего диалога навстречу приехавшим франкам вышел офицер в обезличенном камуфляже и на безупречном английском послал визитеров на хрен. Навсегда. Два пулемета типа «максим» придали его словам должную вескость. Эту информацию до меня довели очень сжато, без подробностей.

Теперь разведчики сутками дежурят там, пытаясь разобраться. Как мне сказал Арно Легург, какой-то селективный кластер (у французов — «большая община») просто не желает никакого контакта, шифруется с непонятными целями. Такое соседство опасно вдвойне, потому разведчики во главе с лесбиянкой и ползают в округе.

Со степными арабами одна стычка уже была. Какая-то бандгруппа, как мне представилось, все-таки вышла на поляну напротив и попыталась захватить один из «зодиаков» рыбаков. Рыбаки оказались оружны, засели в кустах с отпором. В Форте моментально среагировали, высадили мангруппу, арабы отступили с потерями, двоих грохнули. Тоже важная информация, ее необходимо срочно перекинуть группе Гоблина — возможно, что арабы гнались за людьми из монокластера так, что доперли до реки, место необходимо проверить со стороны Междуречья. Арабы французов сильно заботят, но, с другой стороны, они понимают, что степнякам эти леса в пень не вперлись: не их это среда, чтобы регулярно сюда ходить. В «среде», кстати, тоже водятся рыси, их уже видели, а одну даже убили — в полтора раза больше земной.

Сильва, однако, очень опасается, что рано или поздно египтяне все же решат начать освоение Сены, раздобудут судно или флотилию лодок. Так что здесь, думаю, Сотников легко придет к договоренности о союзничестве.

О чем мы договорились предварительно.

1. Мы свободно проходим рекой по своим делам. Дела у нас известные: мы собираем культурно и этнически близких потеряшек и монокластеры, и это нужно сделать как можно быстрей. После моего рассказа о судьбе чехов и словаков такое желание франкам понятно. Рассказал, как мы ищем украинцев, после чего отдельно объявил о поиске сербов. Вот тут все и решилось окончательно. Заслышав о сербах, французы сразу предложили мне техническую помощь в проведении операции — может, они хотели, чтобы я их вывез самыми первыми? Воинов предоставить не могут: мало. Могут поставить береговой заслон на путях отхода, если понадобится.

2. Баржу берем, Сильва ее дает напрокат. Когда мы с Коломийцевым посмотрели на «предмет договоренности», последние наши сомнения отпали. Баржа небольшая, саморазгружающаяся, с аппарелью, влезет на нее до фига. Больше не баржа, а паром. Даже паромчик. Самолет встанет на нее только так. Борта высокие, защитят и от взглядов, и от ветра. Раньше в штабе операции высказывались предложения делать плот на месте — плохая идея. А если мы наберем человек двадцать? Тридцать? На «быстро слепленном» открытом всем ветрам и брызгам плоту их везти, вместе с самолетом? Так что берем.

3. Французы, поставив «Конкорд» на ход, отправятся на нем с ответным визитом и с ответными бумагами. Кроме шпиона, повезут двух больных — у одного плохо и неправильно срастается перелом, у другого какая-то сложная грыжа, типа «мы простую и сами бы пластанули». На борту судна будет уголь в мешках для нашей кузни — с мешками у них проблем нет, штабеля, доставшиеся от Смотрящих, лежали в теплице. Щенков на котят меняем по факту появления на свет в пропорции: две собаки на четыре кошки. Это справедливо? После взаимного шпионажа Главные договариваются о первом официальном визите, времени и месте.

Есть мутное у франков, есть, и немало. Но для первого раза итоги мне представились весьма неплохими, и мы засобирались в путь: пора и честь знать. Прямо от причала по рации связались с «Вышкой» — у Вотякова теперь такой позывной, — доложились, дали команду на старт группы Гоблина. Нам же нужно до наступления темноты подняться по Сене километров на пятьдесят по широте, ставить там базовый лагерь, отцеплять баржу и начинать первые челночные поиски по реке и суше.

Проводы были не менее трогательны, чем встреча.

Уже знакомые люди проводили в путь, пожелали удачи, насовали подарков. Коломийцев уже завел буксир накоротко, взяв баржу «под усы», на ней перехваченный катерок стоит. Иштван машет рукой какой-то даме на берегу: уже успел познакомиться.

Именно в этот момент я и подарил франкам «шош» с цинками, коротко рассказал трогательную историю с опустошенным складом, пониманием трудностей соседей и личным сердечным порывом. Закончил спич наказом передать подарок от меня лично сталкерше, Катрин Гийяно. Ну а че вы ржете, может, она и не лесбиянка вовсе? Француженка все-таки.

«Дункан» безупречно отвалил, рявкнул сиреной, Коломийцев нажал кнопку.

«Как провожают пароходы-ы-ы, совсем не так, как поезда-а-а…» — понеслось по французской реке. Люди замахали еще пуще.

Прощай, шарман Катрин…

Я еще вернусь.