ГЛАВА 20

— Иоланду знаю с детства, — приступил к рассказу Ваня Дубай, — с младенчества, можно сказать. Ее мать была близкой подругой моей матери. Я старше Иоланды на десять лет. Когда ее крестили, меня взяли крестным отцом. Так что она мне родная, хотя последнее время мы общались с ней очень и очень редко… Мать Иоланды умерла рано. Вот девочка и сбилась с поводка — выросла сама для себя. Перед ней лежало много дорог, но она выбрала модельный бизнес. Не скажу, что меня это обрадовало. В какой-то момент я ее упустил, хотя, наверное, мог воздействовать… Карьера у нее поначалу складывалась удачно. Иоланду приглашали на все крупные показы в Санкт-Петрополисе, давали лучшие фотосессии. Я поуспокоился, а надо было бы надавить и процедить ситуацию… В последнее время мы с ней встречались несколько раз. Выглядела она нервной, много говорила о своих планах. Собиралась уйти в кино. Вроде были предложения от ряда режиссеров. Но она отказывалась, поскольку фильмы, куда ее звали, изобиловали постельными сценами. Иоланда хотела чего-то больше, чем просто показать грудь и ягодицы в объектив. С детства она грезила синема…

Дубай умолк, погрузившись в воспоминания. Я отхлебнул пива, не мешая ему.

— Когда ее убили, — продолжил Ваня, — я поклялся, что найду убийцу хоть из-под земли. Полиция как раз задержала одного моджахеда. Скрывался, сволочь!.. Его поместили в «Кресты». Ну, они для меня — как дом родной. Договорился с кем надо. Меня впустили на территорию, провели к нужной камере и дали полчаса. Я успел. Официальная версия — самоубийство. В аду одним гадом прибавилось!

Дубай пылал ненавистью. Убивая Самсона Епифанова, он и не подозревал, что наша полиция, как всегда, слишком поторопилась с выводами, задержав ни в чем не повинного человека.

— Бань, этот парень Иоланду не трогал, — сообщил я.

Ошибка Дубай не расстроила, наоборот, разозлила:

— Эка жалость! Значит, настоящий убийца жив…

— Его поиском я и занят.

— Даг, ты меня знаешь… Всем, чем могу… Здесь личное дело, не бизнес. Сколько надо денег — все твои. Даже если это будут мои последние деньги!

— Я найду убийцу и без денег, — отказался я. Принимать помощь от человека, который, не разобравшись ни в чем, вынес вердикт и привел неправый приговор в исполнение, претило.

Дубай нахмурился. Он, казалось, прочитал мои мысли.

— Я за нее готов…

— Не надо, Ваня, не надо. Найди только человека, который твоих ребят на меня навел, и все! Больше ничего не требуется.

Дубай допил пиво, поставил пустой бокал на стол.

— Мы с тобой, Туровский, разные люди. Ты — по одну сторону клетки, я — по другую. Я убиваю тех, кого считаю виновным в том или ином преступлении. Ты же находишь таких людей, доказываешь их вину и сдаешь в руки полиции. Но, в сущности, мы очень похожи…

Дубай поднялся и направился к выходу, и тут я вспомнил, что забыл спросить его об одной мелочи:

— Вань, тебе знакомы такие клички: Экспресс, Форма, Лука, Россомаха, Кайзер?

— Нет! — тотчас откликнулся Дубай, замерев на пороге.

Я и не надеялся, что все карты разом окажутся козырями.

Ваня ушел. Кубинец облегченно откинулся на спинку кресла:

— Ты заметил, что эта сволочь даже глазом не моргнула, когда узнала, что Самсон ни при чем?

— Не думаю, что Хлоя Епифанова обрадуется, узнав, кто убил ее сына! — произнес я.

— Ты ей сообщишь? — осведомился Гонза.

— Вообще-то обязан. Но пока повременю. Епифановы могут и подождать…

Как я заблуждался! Стоило мне собраться продолжить свои пивоваренные занятия в Хмельном подвале, как на крыльце нашего дома появился посетитель. Зачирикал звонок.

— Табачник откроет, — успокоил меня Кубинец. — Кого это принесло?

— Надеюсь, не Лесника! — простонал я.

В последнее время инспектор стал частым гостем в нашем доме.

Хоть эта моя надежда оправдалась: порог кабинета переступил Карп Епифанов.

— Доброе утро, господин Туровский, — поздоровался он.

Кубинца он поприветствовал чинным наклоном головы и проследовал к креслу,

Я решил, что еще один посетитель за сегодняшний день — это явный перебор. Поэтому решил воспринимать его через густое облако сигарного дыма. Соответственно извлек из коробки сигару и закурил.

— Будете? — предложил я и Карпу.

— Спасибо, воздержусь, — ответил он.

— Ваше право, — согласился я, втягивая крепкий дым. — Слушаю со вниманием. Как понимаю, вас привело сюда не праздное любопытство?

— Мама просила передать вам приглашение на похороны отца.

Карп протянул мне длинный конверт. Я принял его, раскрыл и вытащил черный лист бумаги, на котором выделялись белые буквы, оконтуренные траурным венком.

— Двадцатого июля… — прочитал я. — Передайте матушке, что буду всенепременно.

— Еще сообщаю вам, — официально начал он, — что мы и в дальнейшем надеемся сохранить с вами деловые отношения, связанные с поставками пива в наши заведения.

Боже, где мальчик учился говорить?! Будто читает вызубренный наизусть документ!.. Жаль его будущую возлюбленную. Если он так общается со всеми, то стихи ей будет декламировать тоном налогового чиновника, интересующегося декларацией необязательного клиента. Если вообще дело дойдет до стихов!..

— Господин Туровский, я хотел бы узнать, как продвигается наше дело? — внезапно перешел в атаку

Карп.

— На месте не стоит, — попытался я уйти в туман.

Не тут-то было!

— Меня интересуют факты.

— Мне известно, кто убил вашего брата.

— Кто? — выдохнул Карп. — Имя! Назовите имя!

— В интересах следствия не могу! — отказал я. По лицу Карпа было видно все, что он обо мне думал.

Я молчал. Епифанов мучился. Он понимал, что платит мне деньги, но навязать свои правила игры ему не удастся. Это его здорово коробило. Наконец он поднялся с каменным лицом:

— Надеюсь, когда вы завершите расследование, мы услышим все имена!

— Безусловно! — Я адресовал ему одну из самых очаровательных своих улыбочек. Епифанов удалился.

— Пожалуй, сегодня мы заслужили по парочке лишних бутылочек пива! — пробормотал я.

— Лишними не будут, — согласился Кубинец.

— Скажи, Гонза, почему: если папаша умен, то на его детях природа обязательно отдыхает? — поинтересовался я.

— Закон… — мудро изрек Кубинец. — Сфинкса и Химеру отпускать?

— Давай Сфинкса отпустим, а Химера пока пусть останется. Вдруг дядя, охочий до чужих тайн, предпримет новую попытку? — предложил я.

— Ладно. Пойду сообщу.

— Ни в коем случае, сам с ними переговорю! — отрезал я.

Покинув Гонзу, миновал холл и поднялся на второй этаж. В своем кабинете набрал на панели сейфа необходимую комбинацию букв и цифр, открыл дверку, вытащил несколько сотенных бумажек. Заперев сейф, вернулся на первый этаж и отправился на кухню, где надеялся застать девушек.

Они сидели за большим столом и чистили картошку. Табачник с видом профессора квантовой физики прогуливался по кухне, наблюдая за своими подручными.

— Что здесь происходит? Трудовая терапия? — поинтересовался я.

— Приобщаю девушек к истинно женскому призванию! — пробурчал Табачник.

Химера пренебрежительно хмыкнула, но картошку чистить не бросила.

— Все, девочки, хватит! — скомандовал я. — Вам не за это платят. Бросили ножи в тазы, и внимание на меня!

Сфинкс и Химера послушались.

— Благодарю за службу, вы очень помогли нам. Я протянул девочкам по двести рублей гонорара.

— Сфинкс, вы свободны. Химера, вам придется задержаться.

Сфинкс хмыкнула, забирая деньги. Склонила голову в вежливом поклоне и удалилась. Похоже, она поняла, что я неровно задышал к ее коллеге, но воздержалась от ехидных замечаний. Хорошо что Сфинкс — не Гонза Кубинец: этот не упустил бы шанса поиздеваться!

Химера посмотрела на меня внимательно, ожидая распоряжений.

— Давай прогуляемся? — предложил я, стесняясь в присутствии Табачника приглашать ее в ресторан…