Сообщение об атомной бомбе переполнило чашу терпения военных, которые с момента введения чрезвычайного положения по всей стране убеждали Кремль, что все частные средства массовой информации пора прикрыть, а в государственных ввести строжайшую цензуру.

В Питере это уже сделали, но там все было проще. Там шла война, и военное положение обязывало власть принимать жесткие меры.

А в Москве все было иначе. Чистое небо казалось мирным, а Питер хоть и вдвое ближе, чем Чечня, но все равно далеко. Канонады не слышно.

Конечно, тревога нарастала, но именно она заставляла москвичей целый день торчать у телевизоров и радиоприемников и напряженно слушать прямые телефонные включения из Санкт-Петербурга.

И было ясно, что самый лучший способ превратить тревогу в панику — это лишить Москву и всю Россию информации.

Но сообщения об атомной бомбе вывели военных из себя. Высшие военачальники и руководители спецслужб не могли понять, как произошла утечка. Ведь этот вопрос действительно обсуждался на закрытом совещании у президента. И президент выразился ясно:

— Я бы мог согласиться на ядерный взрыв в черте Санкт-Петербурга, если бы это был гарантированный способ прекратить агрессию из космоса. С болью в сердце, но мог бы. Но, как я понимаю, никто таких гарантий дать не может, а значит, и разговоры об этом бессмысленны. И уж тем более не может быть и речи о применении оружия массового поражения, пока из Санкт-Петербурга не эвакуированы мирные жители.

— А если они пойдут на Москву? — спросил начальник Генштаба.

Тут и возникла у генералов новая великая идея. Если «цель 30» двинется на Москву, то на ее пути окажутся сравнительно безлюдные районы Новгородской области. Между Малой Вишерой и Окуловкой, например, совсем мало населенных пунктов. Их нетрудно быстро эвакуировать, после чего произвести по цели массированный залп ракетами с ядерными боеголовками.

Китайцы использовали одну ракету, и корабль пришельцев ее уничтожил. А у России ракет много. Авось какая-нибудь долетит до цели. Ведь возможности инопланетян не безграничны.

— Хорошо, проработайте этот вариант, — устало согласился президент. — Но никаких действий без моего личного указания не предпринимать.

На этом совещание и закончилось, а было оно в высшей степени секретным, и каким образом информация просочилась наружу, военные не понимали в упор.

Хотя догадаться в принципе было можно. Секретность секретностью, и насчет «никаких действий не предпринимать» — тоже понятно, но подготовиться к возможным действиям обязательно надо заранее. Черные корабли летают быстро, и когда «цель 30» и в самом деле двинется на Москву, возиться с эвакуацией будет поздно.

А президент может заартачиться и не разрешить ядерную атаку, пока вся местность в полосе пролета не будет очищена от мирных жителей.

Следовательно, надо по меньшей мере предупредить гражданскую оборону в этой полосе о возможной эвакуации.

И вот представим, что в Маловишерский или, допустим, в Чудовский штаб гражданской обороны звонят сверху и, ничего конкретно не объясняя, говорят:

— Сегодня и в последующие дни будьте готовы к экстренной эвакуации населения и к действиям при угрозе радиационного заражения.

Само по себе это никакое не действие, а только предупреждение, так что указание президента полностью соблюдено. Но через полчаса об этом предупреждении будет знать весь город. А Чудово — это сто километров от Питера, и у половины его жителей в Питере друзья и родственники. И все чудовцы, разумеется, в курсе питерских событий.

Первая мысль, конечно, — что атомную бомбу собираются взорвать пришельцы. Но ведь всем уже известно, что они применяют гуманное оружие. И тогда появляется вторая мысль.

Между тем телефонная связь с Питером еще работает, а в богатом городе Чудово с тремя иностранными предприятиями, включая крупнейшую в Европе фабрику «Кэдберри», у многих есть и мобильники. Так что еще через час все питерские друзья и родственники уже будут знать об угрозе радиационного заражения. И без подсказок домыслят остальное.

А тем временем на юге Санкт-Петербурга готовится войсковая операция с целью отбить у пришельцев аэропорт Пулково.

Значит, что?

Значит, туда летит самолет с атомной бомбой на борту.

Так что утечку информации объяснить просто. Гораздо труднее бороться с ее последствиями.

Зато причина распространения зловредного слуха ясна и дураку. Это непомерная свобода слова, которая позволяет средствам массовой информации выдавать в эфир непроверенные и недостоверные сообщения, а также сотовая связь, которая даст возможность любому штатскому болвану выходить в прямой эфир со своими идиотскими откровениями.

Но ограничить информационный поток этим вечером военным так и не удалось. Штатские советники и не в меру умные политики убедили президента, что если пустить по всем каналам одно и то же генеральское вранье, то народ обязательно поймет это превратно. И решит, что все, кранты, армия потерпела окончательное поражение и надо бежать.

Наш народ так привык. Если полномочные представители власти твердят, что ситуация под контролем и кризис локализован, значит, дела совсем плохи.

И тут обязательно нужен зудящий над ухом голос, который станет настойчиво подтверждать именно это мнение. Да, дела плохи, власть ничего не контролирует, армия деморализована, но бежать пока еще рано. А когда будет пора — мы скажем. Оставайтесь с нами, потому что мы одни говорим вам правду.

Если этого голоса не будет, тогда тревога непременно перерастет в панику и ее будет уже не остановить.

Поэтому гражданские власти решили ограничиться полумерами и отрубили эфир одной только FM-станции «Сто первая волна», которая передавала телефонные репортажи Даши Данилец и записанные ею интервью.

Но даже тут не обошлось без скандала. Другие станции решили, что их тоже вот-вот закроют, и дружно встали на защиту коллег, охотно предоставляя слово либеральным политикам.

И те развернулись в полную силу.

— При столкновении с реальным противником армия потерпела сокрушительное поражение. Все прежние доктрины лопнули как мыльный пузырь. И вот теперь генералы пытаются скрыть свой позор путем введения цензуры и уничтожения свободы слова. Они уже закрыли радиостанцию «Сто первая волна», которая передавала самую правдивую информацию о событиях в Санкт-Петербурге, а теперь на очереди и другие средства массовой информации. Генералы хотят, чтобы по всем телеканалам, по всем радиоволнам звучала только их ложь.

От таких речей не у одного военачальника возникало желание своей властью направить на радио спецназ и перестрелять там всех журналистов вместе с политиками. Но это было еще не самое главное.

Хуже были слухи про атомную бомбу, которые теперь подкреплялись мнением депутатов и общественных деятелей.

— Создается впечатление, что военное руководство впало в панику и ради спасения своего престижа разрабатывает безумные планы применения оружия массового поражения. Между тем не существует никаких гарантий, что это оружие нанесет какой-то ущерб космическим агрессорам, в то время как от него неизбежно пострадают миллионы людей.

Особенно бесило военачальников то, что политики говорили правду. Если генералы не могут победить врага, то чего они вообще стоят? Значит, обязательно нужна победа — желательно быстрая и полная. А цена не имеет значения.

А из Питера в прямой эфир прорывались по межгороду и сотовой связи плачущие женские голоса:

— Мы просим президента и всех, кто принимает решения там, в Москве, мы умоляем — не уничтожайте наш город. Не убивайте наших детей!

Были и другие звонки — чаще всего от пожилых мужчин, называющих Санкт-Петербург Ленинградом.

Их голоса проливали бальзам на душу военачальникам, которым тоже хотелось верить, что все ленинградцы, как один человек, готовы отдать свою жизнь ради победы над врагом.

Но откуда же тогда эти толпы людей, рвущихся прочь из города в страхе перед пришельцами и перед мифической атомной бомбой?

И они тоже звонили по сотовым из дорожных пробок, с вокзалов, от станций метро, единодушно обвиняя в срыве эвакуации не пришельцев, а городские и военные власти.

А навстречу этим звонкам из министерства обороны и Генштаба на Дворцовую площадь, в штаб Ленинградского военного округа, неслись уже прямые команды:

— Да отрубите вы наконец эту сотовую связь! Сошлитесь на военное положение, свалите на инопланетян, в конце концов.

Но это тоже оказалось не так-то просто. Военные сами использовали мобильники для связи между собой и с Москвой.

Военная связь работала из рук вон плохо. Солдаты срочной службы ни черта не умели, офицеров и прапорщиков не хватало, да еще в этой неразберихе многие машины связи и даже целые части использовались не по назначению.

Городская и междугородняя сеть была перегружена, даже правительственные линии гудели от перенапряжения, и в этой ситуации сотовая связь оказалась настоящей палочкой-выручалочкой.

По сотовым перезванивались с командованием и друг с другом десантники в Пулкове — благо трубок там было полно. В семьях больших начальников, которых пытались эвакуировать через аэропорт утром, даже дети имели мобильники.

По сотовым перезванивались и милиционеры, беззастенчиво реквизируя трубки у задержанных или забирая их у пораженных голубым градом. Военное положение допускает такие действия в случае крайней необходимости, а такая необходимость была налицо.

Связываться по обычному телефону милицейские службы не могли — связь была забита. У граждан в этот день было слишком много поводов набирать «02». А поскольку по «02» было не дозвониться, они всеми правдами и неправдами находили другие телефоны милиции, чтобы сообщить о каком-нибудь очередном из тысяч происшествий.

В эфире на милицейской волне тоже царила дикая неразбериха — так что свои и чужие мобильники были единственным спасением.

По этой причине о том, чтобы отключить мобильную связь совсем, не могло быть и речи. Другое дело — передать ее всю под контроль армии, милиции, гражданской обороны и спецслужб.

Городские власти немедленно запросили у провайдеров сотовой связи, можно ли это сделать.

Те ответили, что в принципе можно, но для этого надо точно знать, какие номера используют перечисленные службы, чтобы оставить их в работе, а остальные отключить. И перенастройка оборудования займет некоторое время. Тем более, что день выходной, специалистов надо специально вызывать на работу, а какая ситуация в городе с транспортом — общеизвестно.

Да еще черт его знает, приедут они или нет. Ведь сейчас основная цель у большинства людей — убраться поскорее из города.

Это чудо, что удалось дозвониться хоть до кого-то из провайдеров. Другие не отзывались вообще. Это значит, что сбежали все — и начальство, и дежурные.

И те, до кого удалось дозвониться, весьма вероятно, тоже сбежали. Просто они не отключили на прием свои собственные мобильники. Сидят где-нибудь в пробке и объясняют, почему оборудование лучше не трогать.

— Пока оно работает в автоматическом режиме, связь есть. И будет дальше, если не уничтожить сотовые станции или не отключить их электропитание. Если же начать перенастройку, то город может остаться без сотовой связи в лучшем случае на несколько часов.

Было ясно, что если это случится, то в городе воцарится окончательный хаос. Так что идея ограничить поток нежелательной информации путем отключения от сотовых линий гражданских абонентов оказалась порочной с самого начала.

Близилась ночь этого долгого дня, а сотовая связь продолжала работать как ни в чем не бывало, являя собой пример поразительной стабильности на фоне всеобщего хаоса и безумия.