15
— Вы, конечно, понимаете, что вам нельзя оставаться на Роаноке, — сказал генерал Гау.
Я сидел напротив него за столом в не слишком-то просторной комнатушке, носившей громкое название конференц-зала. Дело происходило на флагманском корабле генерала, «Доброй звезде».
— Почему же? — с улыбкой спросил я.
Гау ответил не сразу — человеческую мимику он пока что знал лишь в части выражения отрицательных эмоций.
— Потому что вы уцелели, — пояснил он. — Потому что ваша колония не уничтожена, несомненно, к большому удивлению и раздражению Союза колоний. Потому что вы передали врагу жизненно важные для него сведения и получили от него сведения, жизненно важные для вас самих. Потому что вы позволили мне прибыть сюда, чтобы вывезти Нерброса Эзера. Потому что вы сейчас находитесь здесь, на этом корабле, и разговариваете со мной.
— То есть откуда ни взгляни, я — предатель, — подытожил я.
— Я этого не говорил.
— А вам и не положено так говорить. Ведь это я постарался, чтобы вы остались в живых.
— Совершенно верно, — согласился Гау. — Но я имел в виду вовсе не это. Я хотел сказать, что вас нельзя назвать предателем, потому что вы сохранили верность вашей колонии. Вашим людям. Вы ни в малейшей степени не предали их.
— Благодарю вас. Но не думаю, что Союз колоний сочтет этот аргумент достаточно убедительным.
— Да. Я тоже на это не надеюсь. Что вынуждает меня вернуться к моим прежним позициям.
— Что вы собираетесь делать с Эзером? — спросил я.
— Пока что я думаю, что лучше всего будет судить его, — ответил Гау.
— Вы могли бы просто выбросить его из гермошлюза.
— И от этого я испытал бы глубокое личное удовлетворение, — сознался Гау. — Вот только не думаю, что это будет полезно для конклава.
— Знаете, Зоя рассказала мне, что вы начали заставлять людей приносить присяги на верность лично вам. А ведь от этого лишь один не слишком большой шаг к провозглашению за собой права на власть над космосом, претензии на которое так вас раздражают у других.
— Вам не кажется, что в таком случае у меня еще больше оснований устроить судебный процесс? — осведомился Гау. — Что же касается клятв верности… Я предпочел бы обойтись без них. Но, похоже, сейчас нельзя рассчитывать на повиновение без таких мер, особенно после того, как лидеры из-за собственных ошибок погубили огромный флот.
— Только не надо винить в этом меня.
— Я вас не виню. А вот насчет Союза колоний — совсем другой вопрос.
— Что вы намерены теперь делать с Союзом колоний?
— То же самое, что и делал с самого начала: сдерживать и изолировать его.
— Не нападать?
— Нет. Мятеж внутри конклава почти сошел на нет. Перед судом Эзер предстанет не в одиночку. Но я думаю, теперь Союзу колоний должно быть ясно, что конклав так просто не уничтожить. И очень надеюсь, что он больше не станет пытаться вырваться из своего загона.
— Немного же вы узнали о людях, — усмехнулся я.
— Напротив, — ответил Гау. — Если вы думаете, что я просто вернусь к моему старому плану, то вы дурак. Я не планирую нападений на Союз колоний, но в то же время собираюсь позаботиться, чтобы он не возобновил нападений на конклав или на меня лично.
— Каким образом?
— Но ведь вы же не ожидаете, что я вам отвечу, правда?
— Не ожидаю. Но все же решил спросить. Попытка — не пытка.
— Не всегда.
— А какие планы у вас насчет Роанока?
— Я уже однажды сказал вам, что не собираюсь нападать на эту планету.
— Сказали, — согласился я. — Правда, в тот момент вы остались без флота.
— Вы мне не верите?
— Верю. Но я вас боюсь.
— Мне очень жаль.
— Мне тоже, — сознался я. — Убедите меня, что вас можно не слишком бояться.
— Роанок гарантирован от любого нападения со стороны конклава. Конклав признает его законной человеческой колонией. Последней колонией. — Он стукнул по столу, за которым мы сидели. — Но тем не менее совершенно законной колонией. Если хотите, мы с вами можем подписать договор об этом.
— Не думаю, что Союз колоний признает его полноценным документом, — ответил я.
— Пожалуй, что нет, — согласился Гау. — Все же я отправлю вашему правительству официальную декларацию с предупреждением о том, что, несмотря на признание Роанока, запрет на колонизацию остается нерушимым. Неофициально я извещу неприсоединившиеся расы, что конклав будет очень недоволен, если кто-нибудь попытается наложить лапу на эту планету. Вообще-то они не должны, потому что наш запрет в силе для всех, но лишний раз напомнить не помешает.
— Спасибо, генерал.
— Пожалуйста. Должен признаться, я рад, что не все мировые лидеры такие беспокойные, как вы.
— Что вы, я смирный и ленивый человек. Вот моя жена — та действительно не подарок для тех, кто ей не нравится.
— Это я уже узнал и из видеозаписей сражения, и от Эзера, — сказал Гау. — Надеюсь, ее не оскорбило, что я пригласил вас побеседовать один на один?
— Нет, — успокоил его я. — Она считает, что я лучше умею ладить с людьми. А вот Зоя была разочарована, что ей не удастся увидеть вас. Вы произвели на нее приятное впечатление.
— А она на меня. У вас прекрасная семья.
— Полностью с вами согласен. И счастлив, что эта семья до сих пор меня терпит.
— С формальной точки зрения вашу жену и дочь тоже можно было бы обвинить в измене, — сказал Гау. — Вы не считаете, что им тоже лучше будет покинуть Роанок?
— Я упорно стараюсь не думать об этом, а вы вновь и вновь возвращаете меня к суровой действительности, — попенял я генералу.
— Я не думаю, что вы поступаете разумно.
— Конечно неразумно, — кивнул я. — Что, впрочем, не означает, что я не понимаю истинного положения вещей.
— Куда вы отправитесь?
— Понятия не имею. Ни на одну планету Союза колоний мы полететь не можем, разве что решим провести остаток жизни все вместе в камере семейного отделения тюрьмы. Обиняне не откажутся принять нас — ради Зои, — но у них будут постоянно требовать нашей выдачи.
— Есть и другой вариант. Я ведь уже предлагал вам присоединиться к конклаву. Предложение остается в силе. Вы и ваша семья можете жить с нами.
— Вы очень добры. Но не думаю, чтобы это оказалось нам по силам. Та же проблема, что и с житьем среди обинян. Я не готов остаться отрезанным от остального человечества.
— А ведь это не так уж плохо, — заметил Гау, и я уловил в его тоне саркастические нотки.
— Возможно, для вас. Но мне будет не хватать общества себе подобных.
— Идея конклава — сделать так, чтобы многочисленные расы жили в тесном соприкосновении друг с другом. Неужели вы хотите сказать, что вам это не под силу?
— Мне — под силу. Но три человека — это все-таки маловато.
— Конклав был бы рад увидеть в своем составе Союз колоний. Или любой из входящих в него колониальных миров. Или даже Роанок.
— Не думаю, что эта идея получит на Роаноке большую поддержку. А уж в Союзе колоний — тем более. Что же касается отдельных миров, то, думаю, они все еще не имеют о конклаве никакого представления.
— Да, в Союзе колоний путь для информации просто перекрыт, — согласился Гау. — Должен признаться, я всерьез подумываю о том, чтобы запускать спутники возле колониальных миров и попросту вываливать на планеты данные о конклаве, пока спутник не собьют. Конечно, не слишком эффективный ход. Но о нас, по крайней мере, станет известно.
Я на мгновение задумался.
— Нет, от выбросов информации будет не много толку.
— Ну а что вы можете предложить?
— Я еще не уверен… — Я посмотрел Гау в глаза. — Впрочем… Генерал, я и впрямь хотел бы кое-что вам предложить.
— Что именно?
— Нечто масштабное. И дорогостоящее.
— Не сказал бы, что вы дали мне исчерпьюающий ответ.
— Все равно рано или поздно этим придется заняться, — добавил я.
— Я буду рад выслушать ваше предложение. Но «масштабное и дорогостоящее» звучит слишком уж расплывчато. В таком виде ваш замысел я никак не могу одобрить.
— Что ж, вполне справедливо.
— Но почему бы Вам не сказать мне прямо, что вы задумали?
— Я должен сначала посоветоваться с Джейн, — объяснил я.
— Хочу вам напомнить, администратор Перри, что в чем бы ни состоял ваш план, если для его выполнения потребуется моя помощь, то вы навсегда останетесь изменником. По крайней мере, в глазах Союза колоний.
— Вы же сами недавно назвали все своими именами, генерал. Все дело в том, перед кем и чем я сам считаю себя ответственным.
* * *
— Мне приказали взять вас под арест, — сказал Манфред Трухильо.
— Неужели? — спросил я.
Мы с ним стояли возле люка шаттла, в который я собирался через минуту-другую войти.
— Приказ поступил несколько часов назад, — продолжал Трухильо. — Вместе с новым спутником связи, который прислал нам СК. Правительству не нравится, что в наше небо случайно занесло корабль конклава.
— Значит, вы меня арестовываете?
— Я и рад бы, но почему-то нам никак не удается разыскать ни вас самого, ни вашу семью. Подозреваю, что вы уже покинули планету. Мы, конечно, тщательно обыщем всю колонию, но я не стал бы ставить больших денег на то, что вас все-таки удастся отыскать.
— Да, я хитрец, — улыбнулся я.
— А я всегда так о Вас говорил, — ответил Трухильо.
— У вас могут быть неприятности. Колонии меньше всего на свете нужно, чтобы и следующего руководителя вызвали на допрос.
— Как глава вашей колонии могу официально порекомендовать вам не совать свой нос в чужие дела, — съехидничал Трухильо:
— Значит, ваше назначение утвердили?
— А как иначе я мог бы вас арестовать?
— Верно. Поздравляю. Вы ведь всегда хотели управлять колонией. Вот ваше желание и сбылось.
— Я хотел получить это место, но совсем не таким путем.
— Мне жаль, что мы перебежали вам дорожку, Манфред.
— А мне — нет, — ответил он. — Если бы колонию возглавлял я, никого из нас сейчас не было бы на свете. Вы, Джейн и Зоя спасли всех. И я счастлив, что мне удалось спокойно дождаться своей очереди, отсидевшись за вашими спинами.
— Спасибо.
— Хочу, чтобы вы знали, что такие слова даются мне очень нелегко.
Я рассмеялся и посмотрел туда, где Зоя, обливаясь слезами, прощалась с Гретхен и другими своими друзьями.
— Зоя будет скучать по Гретхен.
— А Гретхен будет тосковать без Зои, — сказал Трухильо. — У меня все же есть мыслишка попросить вас оставить Зою здесь. Ради Гретхен и ради всех нас.
Трухильо кивнул в сторону Гикори и Дикори, которые, стоя неподалеку напитывались напряженными эмоциями, сопровождавшими прощание Зои с друзьями.
— Вы, конечно, сказали, что заключили соглашение с конклавом, но я все же не буду возражать против того, чтобы нашу спину прикрывали еще и обиняне.
— С Роаноком все будет в полном порядке, — заверил его я.
— Надеюсь, что в этом отношении вы правы. Очень надеюсь. Так хорошо было бы стать наконец-то обычной колонией. Слишком уж долго мы находились в центре внимания всего космоса.
— Я думаю, что мне удастся отвлечь от вас хотя бы часть внимания, — пообещал я.
— Не хотите сказать мне, что вы затеяли? — поинтересовался Трухильо.
— Поскольку я больше не глава вашей колонии, то не могу приказать вам не совать свой нос в чужие дела, — поддел я. — Но думаю я именно так.
Трухильо вздохнул.
— Вы не можете не понимать моей тревоги, — сказал он. — Мы долго оставались в точке пересечения планов всех сил космоса, и ни один из этих планов не удался. Даже отдаленно.
— В том числе и ваш собственный, — напомнил я ему.
— В том числе и мой. Не знаю, что вы собираетесь делать, но, учитывая постоянные провалы всех планов, связанных с нашей планетой, боюсь, как бы отдача не ударила по Роаноку. Я боюсь за мою колонию. Нашу с вами колонию. Наш дом.
— Да, это наша колония. Но уже не мой дом.
— Все равно.
— Вам придется поверить мне, Ман. Я приложил много сил, чтобы обеспечить безопасность Роанока. И не намерен пустить плоды своих трудов насмарку.
Из шаттла вышла Савитри с ЭЗК в руке и направилась к нам.
— Все готово, — сказала она мне. — Джейн говорит, что можно стартовать, как только вы сочтете нужным.
— Ты со всеми попрощалась? — спросил я ее.
— Да, — кивнула Савитри и, подняв руку, показала браслет. — Подарок Беаты. Она сказала, что получила его от бабушки.
— Она будет тосковать без тебя, — заметил я.
— Я знаю. И мне тоже будет сильно не хватать ее. Она моя подруга. Нет, мой друг. Нам всем будет не хватать оставшихся людей. Именно поэтому это и называется расставание.
— Вы могли бы остаться здесь, — предложил ей Трухильо. — Вам вовсе не обязательно отправляться вместе с этим идиотом. Я даже готов повысить вам жалованье на двадцать процентов.
— О-о, даже так! — воскликнула Савитри. — Ужасно соблазнительно. Но, видите ли, с этим идиотом я работаю уже очень давно. Я люблю его. Конечно, я больше люблю его родных, но кто же их не любит?
— Замечательно, — вставил я.
Савитри улыбнулась.
— Помимо всего прочего, он все время разжигает мое любопытство. Я никогда не знаю, что он выкинет в следующую минуту, но точно знаю, что это всегда бывает забавно. Так что извините.
— Ладно, тридцать процентов, — горячился Трухильо.
— Против такого невозможно устоять. Идет.
— Что?
Я выпучил глаза.
— Я же прикалываюсь! — воскликнула Савитри. — Идиот. Даже стихи получились.
— Напомни мне, чтобы я не забыл урезать твое жалованье, — сказал я.
— Интересно, как вы вообще будете мне платить? Все равно ни у кого из нас нет денег.
— Видишь ли, существует нечто, требующее твоего внимания. Там. Далеко отсюда.
— Н-да, — хмыкнула Савитри.
Она подошла к Трухильо, обняла его, а потом ткнула в мою сторону большим пальцем.
— Если с этим парнем у меня не сладится, я ведь смогу поклониться вам в ножки, чтобы вы взяли меня на старое место, а?
— Считайте, что оно забронировано для вас, — ответил Трухильо.
— Вот и отлично. Потому что еели прошлый год и научил меня чему-нибудь, так прежде всего тому, что всегда нужно иметь в заначке запасной план.
Она еще раз обняла Трухильо.
— А сейчас, — сказала она мне, — я забираю Зою. Как только вы соизволите войти в шаттл, мы отправимся.
— Спасибо, Савитри, — ответил я. — Через минуту приду. Там и увидимся.
Она на секунду стиснула мое плечо ладонью и быстро ушла.
— А вы попрощались со всеми, с кем хотели? — спросил Трухильо.
— Я делаю это сейчас, — ответил я.
Через несколько минут наш шаттл оторвался от земли и устремился к дожидавшейся на орбите «Доброй звезде». Зоя беззвучно плакала. Джейн сидела рядом и держала ее в объятиях. Я смотрел в иллюминатор, прощаясь с очередным миром.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Джейн.
— Мне грустно, — ответил я. — Я хотел, чтобы этот мир стал моим. Нашим. Нашим домом. А он не стал. Не получилось.
— Мне очень жаль, — сказала Джейн.
— Не жалей, — сказал я и добавил с улыбкой, повернувшись к ней: — Я рад, что мы отправились сюда. Только грустно, что не удалось тут остаться.
Я вновь повернулся к иллюминатору. Небо Роанока стремительно делалось из голубого черным.
— Это ваш корабль? — спросил генерал Райбики, обведя широким жестом обзорную палубу, на которую его только что проводили.
Я ждал его там.
— Да, — подтвердил я. — На данный момент. Можно сказать, что мы взяли его в аренду. Кстати, сначала он принадлежал аррисам, что, думаю, вас немного позабавит. Поэтому здесь такие низкие потолки.
— Значит, я должен называть вас капитаном Перри? — усмехнулся Райбики. — Это шаг назад по сравнению с вашим предыдущим званием.
— Вообще-то капитан у нас Джейн. Я номинальный командир, но кораблем командует она. Думаю, что таким образом я стал адмиралом. Что является довольно заметным шагом вперед.
— Адмирал Перри… — будто попробовал на вкус Райбики. — Эффектно. Хотя, боюсь, не очень оригинально* [Перри, Мэтью Кэлбрейт (1794–1858) — коммодор (адмирал) военно-морского флота США. Командовал военной эскадрой, которая в 1853 г. вошла в Токийский залив. Угрожая разрушить город артиллерийским огнем, Перри вынудил японское правительство подписать Канагавский договор, положивший конец более чем двухвековой изоляции Японии от внешнего мира и открывший японские порты для американских кораблей.].
— Пожалуй, вы правы, — ответил я и взглянул на экран ЭЗК, которую держал в руке. — Пока вы шли сюда, со мной связалась Джейн. Она сказала, что у нее есть подозрение, что вы можете попытаться убить меня.
— Господи… — изумился Райбики. — Хотел бы я знать, каким образом она все это угадывает.
— Надеюсь, что вы не собираетесь всерьез прикончить меня. Дело не в том, что у вас может не получиться. Вы офицер ССК, силы, скорости и ловкости вам вполне хватит, чтобы свернуть мне шею, прежде чем кто-нибудь сможет вам помешать. Но после этого вы не выйдете отсюда живым. А я не желаю вашей смерти.
— Ценю ваше отношение, — сухо ответил Райбики и добавил: — Нет. Я прилетел не для того, чтобы убить вас. Я должен попытаться понять вас.
— Очень рад это слышать.
— Не могли бы вы для начала объяснить мне, почему вы попросили прислать именно меня? У Союза колоний имеется множество всевозможных дипломатов. Если Конклав намерен начать переговоры с СК, то вам нужно говорить с ними. Вот я и ломаю себе голову: зачем вам понадобился я?
— Потому что я убежден, что должен вам кое-что объяснить.
— Что же?
— Вот это.
Я показал по сторонам точно таким же жестом, какой сделал генерал, войдя на палубу.
— Почему я здесь, а не на Роаноке. Или в каком-нибудь уголке Союза колоний.
— Предполагаю, что дело в том, что вы не хотите попасть под суд за измену, — сказал Райбики.
— И в этом тоже, — согласился я. — Но это не главное. Как обстоят дела в Союзе колоний?
— Надеюсь, вы не рассчитываете, что я стану рассказывать вам об этом здесь?
— Я имею в виду самую общую картину, — пояснил я.
— Все прекрасно, — пожал плечами Райбики. — Нападения конклава прекратились. На Роаноке начали укреплять оборонительную систему, и уже через месяц мы высадим туда вторую волну колонистов.
— Заселение идет с опережением графика, — заметил я.
— Мы решили действовать оперативно. И будем также серьезно заниматься укреплением его обороноспособности.
— Замечательно. Но какой позор, что это не было сделано раньше, до того как мы подверглись нападению.
— Давайте не будем притворяться, будто мы с вами не знаем причин всего этого.
— Кстати, как Союз колоний воспринял нашу победу? — поинтересовался я.
— Естественно, с чувством глубокого удовлетворения.
— По крайней мере, официально, — добавил я.
— Вы же знаете Союз колоний. Официальная версия — единственная версия.
— Знаю, — согласился я. — Это и есть первопричина всего.
— Что-то я не пойму вас.
— За несколько дней до нашего сражения с Эзером на Роаноке у нас с вами был разговор. Вы тогда сказали, что никто пока не предложил для человечества ничего более полезного, чем политика правительства Союза колоний.
— Помню, — кивнул Райбики.
— Вы были правы. Из всех правительств, из всех народов вселенной, из всех разумных рас Союз колоний, безусловно, больше всех заботится о нас, о людях. Но я сначала сомневался, а потом уверился в том, что он плохо справляется со своей работой. Посудите сами: как Союз колоний обошелся с нами в истории с Роаноком? Обманул нас насчет цели колонизации. Обманул насчет намерения конклава. Вынудил принять участие в военной операции, следствием которой могла стать гибель всего СК. А после этого правительство решило принести нас в жертву ради спасения человечества. Но ведь ни на одном из миров, составляющих владения человечества, так и не узнали об этой истории, верно? Союз колоний управляет при помощи контроля над коммуникациями. Цензуры информации. Теперь, когда Роанок выжил, Союз колоний и не подумает рассказывать о том, как все было на самом деле. Никто, кроме высших чиновников СК, даже не знает о существовании конклава. До сих пор не знает.
— Союз колоний считает, что необходимо действовать именно так, — отозвался Райбики.
— Я знаю. И они всегда считали, что необходимо действовать именно так, а не иначе. Вы ведь, как и я, прибыли с Земли, генерал. Вы отлично помните, как мало мы знали о том, что ждет нас здесь. Мы почти ничего не знали о Союзе колоний. В армию, о которой не знали ровным счетом ничего, о чьих целях не имели ни малейшего представления, мы записались только потому, что не хотели умирать дома старыми и одинокими. Мы знали, что нас каким-то образом снова сделают молодыми, и этой приманки хватило. Так мы оказались здесь. И это основная тактика Союза колоний. Говорить ровно столько, сколько нужно, чтобы достигнуть цели. И ни слова сверх того.
- Я не всегда соглашался с методами Союза колоний, — осторожно вставил Райбики. — Вы знаете, что я возражал против решения СК бросить Роанок на произвол судьбы. Но все-таки я вас никак не пойму. Если бы конклав узнал о наших планах насчет Роанока, случилась бы беда. Перри, ведь конклав стремится загнать человечество в клетку. И не отказался от этого намерения. Если мы откажемся от борьбы, оставшуюся вселенную поделят без нас. Человечество погибнет.
— Вы путаете человечество с Союзом колоний, — возразил я. — Конклав загоняет Союз колоний в клетку, потому что СК отказывается присоединиться к нему. Но ведь Союз — это еще не все человечество.
— Не вижу разницы, — бросил Райбики.
— Возможно.
Я указал на изогнутое окно палубы.
— Когда вы прибыли, то, конечно, заметили другие суда.
— Конечно, — кивнул Райбики. — Я не стал их пересчитывать, но думаю, что их четыреста двенадцать.
— Вы почти угадали. Четьреста тринадцать, включая этот. Которому, кстати, я дал название «Роанок».
— Замечательно! Нападение этого флота на нашу следующую колонию будет окрашено цветом мрачной иронии.
— Значит, Союз колоний все еще намерен продолжать колонизацию?
— Я не собираюсь разговаривать об этом с вами.
— Когда или, вернее, если корабли конклава и Coюза колоний снова вступят в сражение, мой корабль не примет в нем участия, — сказал я. — Это торговое судно. Как и все остальные суда этой армады. Каждое судно везет товары той расы, которой принадлежит. Вы должны понимать, что это было нелегко организовать. Пришлось потратить на убеждения несколько месяцев, прежде чем все расы согласились участвовать в этом плане. Генералу Гау пришлось выкрутить множество рук или что там у кого есть. Некоторые расы с куда большей готовностью соглашаются отправить в пространство вооруженный до зубов крейсер, чем грузовое судно, заполненное мирными товарами.
— Если уж конклав не смог убедить Союз колоний присоединиться к себе, угрожая громадным военным флотом, то уж торговый флот его точно не напугает, — хмыкнул Райбики.
— Я думаю, тут вы правы на сто процентов.
Я поднял ЭЗК.
— Джейн, можно входить в скачок.
— Что?! — изумился Райбики. — Что, черт возьми, вы творите?
— Я ведь сказал вам, что объясняю свою позицию.
«Роанок» дрейфовал в пространстве достаточно далеко от любой массы, которая могла бы сказаться на действии его скачкового двигателя. Джейн дала команды, и двигатель включился. Мы пробили пространство-время и выскочили где-то невообразимо далеко от места старта.
С обзорной палубы разница не сразу бросилась в глаза. Только что мы смотрели на одну россыпь звезд, а в следующую секунду перед нами открылась другая. Но очень скоро мы начали различать в ней знакомые узоры.
— Вот, смотрите, — сказал я, взглянув на генерала. — Орион. Телец. Персей. Кассиопея.
— О мой бог… — чуть слышно проговорил Райбики.
«Роанок» начал поворот, и звезды стали постепенно уходить из поля зрения; им на смену пришел огромный шар планеты, светившийся голубым, зеленым и белым цветами.
— Добро пожаловать домой, генерал.
— Земля… — пробормотал Райбики, после чего утратил дар речи и лишь смотрел и смотрел на мир, с которым когда-то расстался навсегда.
— Вы были не правы, генерал, — сказал я после долгой паузы.
Райбики потребовалось несколько секунд, чтобы стряхнуть с себя задумчивость.
— Что? — вскинув голову, спросил он. — В чем я был не прав?
— Когда говорили о Ковентри, — пояснил я. — Я посмотрел эту историю. Да, британцы знали, что следует ожидать массовой бомбардировки. Тут вы не ошиблись. Но они не знали, где она должна случиться. Британцы не приносили Ковентри в жертву. И у Союза колоний не было никакой необходимости настойчиво стараться принести в жертву Роанок.
— Зачем мы прилетели сюда? — спросил Райбики.
— Вы сказали еще одну вещь, генерал: что Союз колоний никогда не присоединится к конклаву. Но, возможно, Земле это показалось бы соблазнительным
— Вы собираетесь включить Землю в конклав? — изумился Райбики.
— Нет, — ответил я. — Мы лишь собираемся предложить ей выбор. Мы хотим преподнести Земле подарки от всех миров конклава. И потом я хочу предложить ей свой собственный подарок.
— Ваш подарок?
— Правду, — пояснил я. — Все, что мне известно. О Союзе колоний, и о конклаве, и о том, что случается с нами, когда мы расстаемся со своим родным миром и выходим во вселенную. Генерал, своими мирами Союз колоний волен управлять, как сочтет нужным. Но этот мир имеет право принять собственное решение. Человечество и Союз колоний больше не должны восприниматься как синонимы. Во всяком случае, после нынешнего дня.
Райбики ошалело уставился на меня.
— У вас нет таких полномочий, — заявил он. — Вы не можете принимать решение за всех этих людей.
— Полномочий у меня действительно нет, — согласился я. — А вот право — есть.
— Вы не ведаете, что творите, — пробормотал Райбики.
— Мне кажется, что, напротив, ведаю: я переделываю мир.
В панорамном окне появился еще один корабль, прибывший вслед за нами. Я посмотрел на ЭЗК; посреди экрана крутился небольшой шарик — Земля. А вокруг него стали возникать светящиеся точки — по одной, попарно, группами и созвездиями. И когда собрались все, они начали передавать приветственные сообщения на всех человеческих языках, о существовании которых нам удалось узнать. А следом за приветствиями хлынул поток никак не зашифрованной информации о сотнях лет развития народов, населяющих различные миры, и достижениях их науки и техники. Правда — в той мере, в какой она была мне доступна. Мой подарок миру, который некогда был моим домом и станет, как я надеялся, им вновь.
