11

Спутник Сил самообороны колоний, находящийся на стационарной орбите вокруг Роанока, сообщил, что в области верхней границы атмосферы планеты появился вышедший из межзвездного скачка ракетный блок. Он разделился на пять ракет, которые включили двигатели и сразу же нырнули в атмосферу.

У двух из них не сработала тепловая защита, они раскалились добела и взорвались еще в верхних слоях атмосферы. Судя по силе взрывов, их боеголовки не были активированы. Спутник обороны взял под наблюдение ракеты и направил в колонию предупреждение о нападении. Недавно вернувшиеся в повседневный обиход ЭЗК сообщили о ракетной атаке своим хозяевам. Колонисты побросали тарелки с недоеденным обедом, похватали детей и поспешили в свежевыкопанные бомбоубежища. Для обитателей поселка было построено несколько больших общих укрытий; на каждой ферме существовали свои, намного меньше. На фермах меннонитов об опасности предупреждали сирены, испускавшие душераздирающий вой.

Ближе к поселку действовала оборонительная система (Джейн дистанционно активизировала ее), поспешно установленная в первые же дни после того, как Роаноку разрешили использовать современную технику. Впрочем, название «оборонительная система» было слишком громким для того, чем мы располагали: несколько взаимосвязанных автоматизированных точек наземной обороны и пара лучевых установок, расположенных на противоположных углах Хорватграда. Лучевые установки теоретически были способны уничтожать ракеты, сжигая их в воздухе, но для этого им требовался большой запас энергии, которым мы не располагали, поскольку наши энергетические потребности удовлетворялись исключительно за счет солнечных батарей. Того, что мы получали, более или менее хватало для повседневных нужд, но было катастрофически мало для эффективного действия чрезвычайно энергоемкого лучевого оружия. Аккумуляторы установок могли обеспечить пять секунд излучения на полной мощности или пятнадцать секунд — на пониженной. При втором режиме ракету нельзя было уничтожить, хотя почти наверняка выводилась из строя ее система наведения, и ракета неминуемо сбивалась с курса.

Наземное оружие Джейн отключила. Сейчас оно нам совершенно не требовалось. Затем она напрямую подключилась к спутнику обороны через МозгоДруга и анализировала данные, задействовав все его ресурсы, чтобы лучше понять, как же именно ей использовать лучевые установки.

Пока Джейн включала нашу систему, спутник вычислил, какая из ракет представляла самую большую опасность для колонии, и поразил ее своим энергетическим лучом, повредив корпус. Из-за нарушения аэродинамических свойств ракета почти сразу же рассыпалась в воздухе. Затем настала очередь второй. У нее оказался поврежден двигатель, она вильнула вверх и унеслась куда-то за горизонт. Теперь она упадет на землю и взорвется где-то очень далеко.

С третьей ракетой спутник, исчерпавший собственные энергетические ресурсы, сделать уже ничего не мог, так что он лишь транслировал данные о ее скорости и траектории Джейн, которая взяла на себя управление лучевыми установками, начавшими отслеживать ракету.

Боевые лучи представляют собой чрезвычайно точно сфокусированное когерентное световое излучение, однако их энергия сильно снижается по мере удаления. Чтобы добиться наивысшей эффективности, Джейн позволила ракете подлететь поближе и лишь тогда открыла огонь. Она решила использовать весь заряд обеих установок. Дальнейший ход событий показал, что решение было правильным, так как ракета оказалась невероятно живучей. Даже ударом лучей обеих установок Джейн смогла лишь поразить ее электронный мозг, отключив боеголовку, двигатели и систему наведения. Ракета «умерла» на самом подлете к колонии, но по инерции понеслась с невероятной скоростью вперед и вниз.

Наземь она упала в километре от поселка, оставив безобразную глубокую рану в стоявшем под паром поле. Выброшенное ударом в воздух топливо сразу вспыхнуло и взорвалось. Конечно, взрывная волна не шла ни в какое сравнение с той, которую породил бы взрыв боеголовки (чего, к счастью, не случилось), но и ее хватило, чтобы сбить меня с ног — а ведь я находился в километре! — и почти на час лишить слуха. Осколки ракеты разлетелись во все стороны, взрыв топлива добавил им энергии, и они срубали на своем пути деревья, поджигали свежую листву, пронзали насквозь строения близлежащих ферм, превращая любовно выкармливаемую скотину в безжизненные, изуродованные, окровавленные туши.

Большой кусок двигателя ракеты, подброшенный высоко в воздух, описал крутую дугу и грохнулся точно на только что построенное убежище семейства Гугино. Насыпная крыша не помогла: убежище засыпало. Внутри находилась вся семья — Бруно и Натали Гугино, их шестилетние двойняшки Мария и Катерина и семнадцатилетний сын Энцо, недавно возобновивший ухаживания за Зоей — с большим успехом, чем при первой попытке.

Никто из них не уцелел.

Вся семья погибла на месте. Это было ужасно.

Но могло быть много, много хуже.

Примерно с час я ходил по поселку, изучая повреждения, а затем направился в сопровождении Савитри на ферму Гугино. Там я нашел Зою. Она безучастно сидела на крыльце, засыпанном осколками выбитых стекол. Рядом с нею стоял Гикори; Дикори сопровождал Джейн, которая пошла осмотреть то, что осталось от убежища. Кроме них, там никого не было; небольшая группа мужчин стояла поодаль, ожидая распоряжений Джейн.

Я пошел к Зое и крепко обнял ее. Она не отстранилась, но и не ответила мне тем же.

— Дорогая моя, мне так жаль, — сказал я.

— Папа, я в порядке, — ответила она, но даже в этой короткой фразе голос выдал ее: она пыталась меня обмануть.

Я выпустил ее.

— Мне действительно очень жаль. Ужасное событие. Не уверен, что тебе сейчас стоит здесь находиться.

— Я не хочу уходить.

— Это совсем не обязательно. Просто не думаю, что будет хорошо, если ты все это увидишь.

— Мне нужно здесь быть, — настаивала Зоя. — Я должна увидеть все своими глазами.

— Ну что ж…

Ничего другого я сказать не мог.

— Я должна была, ты понимаешь, должна была тоже быть здесь! — воскликнула Зоя и махнула рукой в сторону дома. — Энцо пригласил меня на обед. Я пообещала ему прийти, но заболталась с Гретхен. Я как раз собиралась позвонить ему и попросить прощения, как началась тревога. Я тоже должна была оказаться там.

— Золотко, тебе ни в коем случае не следует винить себя в том, что случилось, — ответил я.

— Я вовсе не виню себя в этом, — досадливо отозвалась Зоя. — Знаешь, я рада, что не оказалась здесь. И поэтому мне очень стыдно.

Я как-то визгливо рассмеялся и вновь обнял Зою.

— Зоя, бог мой. Я тоже очень рад, что ты не пришла сюда нынче вечером. И мне из-за этого ничуть не стыдно. Мне очень жаль Энцо и его родных. Но я счастлив, что ты оставалась с нами, в безопасности. Не стыдись того, что уцелела, милая моя.

Я чмокнул ее в макушку.

— Спасибо, папа.

Мои слова немного успокоили ее, но не до конца.

— Я попрошу Савитри побыть с тобой, а сам пойду поговорю с мамой, ладно?

Зоя негромко хмыкнула.

— Ты считаешь, что Гикори плохо успокаивает меня?

— Я уверен, что хорошо. Но, видишь ли, я собираюсь позаимствовать его у тебя на несколько минут. Ладно?

— Ладно, папа.

Савитри села на ступеньку к Зое и обняла ее за плечи. Я знаком подозвал Гикори к себе. Он пошел рядом, подстраивая свои шаги под мою походку.

— Ваш эмоциональный блок сейчас включен? — спросил я его без предисловий.

— Нет. Скорбь Зои слишком сильна для меня.

— Включите его, пожалуйста, — попросил я. — Мне намного легче разговаривать с вами, когда вы испытываете эмоции.

— Как пожелаете.

Гикори нажал выключатель имплантата на воротнике и в тот же миг бессильно осел на дорогу.

— Что с вами, черт возьми?! — воскликнул я, остановившись.

— Прошу прощения, — сказал Гикори, поднимаясь на ноги. — Я же сказал вам, что эмоции Зои чересчур интенсивны. Я все еще продолжаю ощущать их. Это новые эмоции, с которыми нам еще не приходилось иметь дела за все время знакомства с нею. Ими гораздо труднее управлять.

— Вы в порядке?

— Да, в порядке. — Гикори не без труда выпрямился во весь рост. — Прошу прощения.

— Забудьте. А теперь скажите мне: вы сейчас имеете контакт со своим народом?

— Имеем. Не напрямую, только через вашу спутниковую коммуникационную систему. Но пока что мы успели лишь восстановить контакт и передать общий обзор событий минувшего года. Полной информации мы пока не отправляли.

— Почему же? — спросил я. Мы не спеша пошли дальше.

— Ваша система передачи данных небезопасна, — пояснил Гикори.

— Вы хотели бы обмениваться сведениями с вашим руководством, не опасаясь того, что вас подслушает Союз колоний?

— Да.

— И что же вы хотели бы сообщать?

— Наши наблюдения, — ответил Гикори. — И предложения.

— Некоторое время тому назад вы говорили мне, что обиняне будут готовы помочь нам, если потребуется. Это предложение все еще в силе?

— Насколько я знаю, да. Вы просите у нас помощи, майор Перри?

— Пока что нет. Мне лишь хотелось получше представить свои возможности.

Джейн посмотрела на меня, лишь когда мы подошли совсем близка

— Я не хочу, чтобы Зоя оставалась здесь, — сказала она.

— Настолько плохо?

— Хуже некуда. Если хочешь знать мое мнение, то я предлагаю вот что: вытащить эту проклятую железку, полностью засыпать это, так сказать, убежище землей и поставить памятник. Все равно нам не удастся набрать столько кусков, чтобы можно было похоронить их в другом месте.

— Господи… — пробормотал я и кивнул на торчащую из земли часть двигателя. — Насчет этого удалось что-нибудь узнать?

Джейн указала на стоявшего поблизости обинянина.

— Дикори говорит, что, судя по маркировке, это ноурийская работа.

— Никогда не слышал о таком народе.

— Союз колоний почти не имел с ними контактов. Но к нападению они, по всей вероятности, не причастны. Они обитают только на своей родной планете и не занимаются колонизацией. У них нет никаких причин для вражды с нами.

— Они входят в конклав?

— Нет, — ответил Дикори, подойдя к нам — Но они продают оружие некоторым членам конклава.

— Значит, на нас мог напасть конклав, — констатировал я.

— Вполне возможно, — подтвердил Дикори.

— Генерал Гау сказал тебе, что не станет нападать.

— Еще он сказал, что вряд ли сможет удержать от этого других, — напомнил я.

— Я не думаю, что это было нападение, — протянула Джейн.

Я подошел вплотную к здоровенному куску двигателя, от которого все еще исходил сильный жар.

— А мне это почему-то показалось очень похожим на нападение.

— Если бы это было нападение, нас всех уже на свете не было бы, — ответила Джейн. — Слишком уж мелко все было и слишком по-дурацки для настоящей атаки. Не знаю, кто устроил всю эту заваруху, но ракеты он сбросил чуть ли не над самой колонией, там, где наш спутник не мог не заметить их. Для нападения на колонию — очень бестолково и никчемно. А для проверки нашей обороноспособности — в самый раз.

— Значит, если бы им удалось уничтожить колонию, это было бы чем-то вроде награды за находчивость, — добавил я.

— Верно, — кивнула Джейн. — А теперь тот, кто это устроил, кем бы он ни был, знает, какими оборонительными средствами мы располагаем и каковы их возможности. А мы не знаем о напавших ровным счетом ничего, кроме того, что они достаточно умны: провели предварительную разведку перед атакой.

— Из этого также следует, что для повторной атаки подготовят не пять ракет, а немного побольше, — протянул я.

— Вероятно, да, — согласилась Джейн.

Я окинул взглядом разрушения.

— Мы здесь словно мишень на стрельбище. Эту пакость удалось сбить лишь с величайшим трудом, и все равно мы потеряли несколько человек. Нам необходимо срочно укреплять оборону. Союз колоний сам поставил нас под удары, вот теперь пусть помогает отражать их.

— Я сомневаюсь, что они откликнутся на письмо, даже если мы обложим их всех десятиэтажным матом, — сказала Джейн.

— Не откликнутся, — согласился я. — Но через несколько дней сюда должен прибыть «Сан-Хоакин» с товарами. И кто-то из нас должен будет отправиться с ним на Феникс. Когда ты или я войдем в кабинет к начальнику, ему труднее будет отмахнуться от нас.

— У тебя больше веры в лучшее будущее, чем у меня, — заметила Джейн.

— Если мы не добьемся результатов там, можно будет попробовать другие варианты, — добавил я, взглянув на Гикори, но тут же прикусил язык, увидев, что к нам приближаются Савитри и Зоя.

Чтобы Зоя не увидела, что осталось от убежища и тех, кто в нем укрывался, я поспешил навстречу.

Савитри протянула мне ЭЗК.

— Вам пришла почта.

— Помилуй бог, Савитри! — воскликнул я. — Мне сейчас не до глупостей. Перешлите ее Джанну.

После того как Роанок был вновь официально открыт, мне и Джейн пришлось иметь дело (к счастью, не лично) с представителями множества всевозможных СМИ, какие только создало человечество. Все они обращались с какими-нибудь просьбами, требовали дать интервью или же просто пытались, что называется, навести мосты. Первый же беспилотный курьер привез на Роанок более полутысячи подобных депеш. У нас с Джейн не было ни времени, ни желания разбираться с этим мусором, но мы знали человека, которому это должно было доставить истинное удовольствие. И Джанн Кранджич официально стал пресс-секретарем Роанока.

— Я не стала бы беспокоить вас письмом из какой-нибудь газеты, — сказала Савитри: — Это из Департамента колонизации. И с пометками «конфиденциально» и «сверхсрочно».

— Что им нужно?

— Не знаю. Я не смогла его открыть.

Она передала ЭЗК мне. На экране светилась табличка «Доступ блокирован». Год, на протяжении которого я не мог пользоваться ЭЗК, заставил меня понять, насколько сильно я зависел от нее все последнее время, а также насколько мне хотелось избавиться от этой зависимости. Поэтому я не носил ее с собой, а передал Савитри, которой из-за этого приходилось все время держаться где-то неподалеку от меня.

ЭЗК запросила пароль, проверила мои биометрические данные и после этого открыла письмо.

— Во чудеса! — воскликнул я, пробежав текст глазами.

— Все в порядке? — осведомилась Савитри.

— Конечно нет! Савитри, скажи Джейн, чтобы она как можно скорее заканчивала здесь и мчалась в администрацию. Я буду там. И еще срочно разыщи Манфреда Трухильо и Джанна Кранджича и скажи им то же самое: пусть все бросают и бегут в администрацию. Будем совещаться.

— Хорошо, — сказала Савитри. — Но все-таки что случилось? Вы можете мне сказать?

Я вернул ей ЭЗК.

— Меня снимают с должности руководителя колонии. И вызывают на станцию «Феникс».

— Ну, во-первых, от работы вас отстраняют только временно, и это хорошо, — сказал Манфред Трухильо, передавая ЭЗК с письмом на экране Джанну Кранджичу.

Они вдвоем, Джейн, Савитри и Беата, сопровождавшая Кранджича, и, конечно, я — все мы вшестером набились в мой кабинет, совершенно не рассчитанный на такое количество народу.

— «Временно» означает, что они не собираются повесить вас, как только вы сойдете с корабля. Они намерены сначала поговорить с вами, и лишь после разговора примут решение.

— Похоже, Манфред, вы сможете в конце концов занять мое место, — сказал я из-за своего стола.

Трухильо взглянул на Джейн, которая стояла сбоку.

— Думаю, что для этого мне нужно будет сначала оттеснить ее, а это мне точно не удастся.

— Я не собираюсь оставаться на этой работе без Джона, — сказала Джейн.

— Вы лучше всех годитесь для нее, — отозвался Трухильо. — Никто даже не попытается оспаривать ваше положение.

— Я не сомневаюсь в своей компетентности, — заявила Джейн. — Просто я не буду заниматься этим делом, вот и все.

Трухильо кивнул.

— Как бы там ни было, отсюда не следует, что они намерены окончательно и бесповоротно сместить вас. — Он указал на ЭЗК, которая теперь оказалась в руках Беаты. — Вас, несомненно, вызывают в какую-то комиссию по какому-то расследованию. Как бывший депутат могу сказать, что расследования обычно устраиваются для того, чтобы прикрыть чью-то задницу, а не для того, чтобы выяснить что-то у кого-то. И, опять же, как бывший депутат, знаю: у Департамента колонизации столько грехов, что ему не хватит зонтиков, чтобы прикрывать свою задницу, если начнутся неприятности.

— Но ведь они не стали бы отзывать вас, если бы вы не сделали чего-нибудь такого, что можно было бы поставить вам в вину? — ввернул Кранджич.

— Молодец, Джанн! — воскликнула Беата. — Хорошо, что мы всегда можем рассчитывать на твою поддержку.

— Беата, я вовсе не говорю, что он действительно сделал что-то не так, — повысил голос Кранджич.

Став пресс-секретарем колонии, он вновь взял Беату своей помощницей, но было, ясно, что за время, прошедшее после развода, их личные отношения ничуть не улучшились.

— Я говорю, что они могли найти в его поступках что-то такое, что можно вменить ему в вину и сделать предметом расследования.

— И ведь предлог для этого есть, не так ли? — обратился ко мне Трухильо. — Ведь в разговоре с генералом Гау вы указали ему возможность спасения. Вы посоветовали ему не вызывать флот. Ведь вы не должны были так поступать.

— Нет, не должен был, — подтвердил я.

— Мне кажется, что это изрядно усложняет дело, — сказал Трухильо.

— Я могу совершенно точно сказать, зачем я это сделал. Ради успокоения собственной совести.

— Не будем касаться таких деликатных предметов, как мораль и совесть, — продолжал Трухильо. — Кто-нибудь, при желании, сможет обвинить вас за это в измене. По плану Союза колоний весь флот конклава должен был собраться здесь. А вы, получается, преднамеренно поставили под угрозу осуществление их стратегии.

Я повернулся к Кранджичу.

— Вы общаетесь с другими журналистами. Среди них были такие разговоры?

— О том, что вас могут обвинить в предательстве? Нет, — ответил Кранджич. — Очень много журналистов все еще стремятся поговорить с вами или с Джейн, но их всех интересует та ночь, когда погиб флот конклава, и то, как нам удалось выжить здесь. Я переадресовал их всех к Манфреду и другим членам совета. Возможно, они слышали что-то в разговорах с журналистами.

Я вновь взглянул на Трухильо.

— Что вы скажете?

— Я тоже ничего подобного не слышал. Но ведь вы сами знаете, что никакие планы или соображения правительства Союза колоний не выходят за пределы кабинетов. А если что-то выходит, значит, произошла намеренная утечка.

— Так значит, они собираются ославить вас как предателя только потому, что вы не прыгали от радости, получив возможность поучаствовать в убийстве каких-то жалких пары сотен тысяч разумных существ! — воскликнула Савитри. — Хорошо, что напомнили, а то ведь я уже начала забывать, почему всю жизнь ненавидела власти Союза колоний.

— Может быть, дело не только в этом, — серьезно ответила Джейн. — Из Джона действительно могут попытаться сделать козла отпущения. Но если это правда, тогда возникает очередной вопрос — какую именно и чью вину ему хотят навесить? С другой стороны, если расследоваться будет его поведение с Гау, то Союз колоний обязательно должен учесть, как его действия и слова повлияли на ход событий.

— Ты думаешь, что в их плане начались сбои? — спросил я.

— Я думаю, что, когда планы осуществляются блестяще, не нужно искать козлов отпущения. Если за вчерашним нападением стоит конклав, то выходит, он сумел реорганизоваться куда быстрее, чем ожидал СК.

Я посмотрел на Кранджича, который верно истолковал мой взгляд.

— В сообщениях СМИ, которые я видел, нет ни слова о конклаве. Ни хорошего, ни плохого.

— Это совершенно бессмысленно, — сказал я. — Генерал Райбики в последнюю встречу сказал мне, что важной частью плана должно было стать оповещение колоний о конклаве в момент его самого тяжкого поражения. Что ж, такой момент произошел, и о нем следовало поднять крик во всех средствах массовой информации, но, выходит, прежняя секретность сохраняется?

— Конклав ни разу не упоминался, — уточнил Кранджич. — В сообщениях СМИ мне попадались лишь упоминания о том, что Союз колоний обнаружил опасность, угрожавшую колонии со стороны целого ряда чужих рас, что и заставило СК так долго продолжать свой обман. Говорят и о случившемся здесь сражении. Но нигде ни разу не упомянут собственно конклав и не сказано, что именно он собой представляет.

— Но мы-то знаем о конклаве, — сказала Савитри. — Все, до единого человека вo всех письмах и видеофильмах, которые наши люди посылают друзьям и знакомым, обязательно говорится о нем. Так что его существование недолго останется тайной. Особенно после нынешней ночи.

— У СК есть много способов справиться с этим, — заметила Беата. — Прежде всего, мы не знаем, кто напал на нас сегодня. Это могла быть любая раса, причем у нас нет никаких данных, которые говорили бы, что за нападением стоит какой-то союз рас. Если Союз колоний пожелает прекратить распространение слухов о конклаве, ему достаточно сообщить в СМИ, что правительство преднамеренно дезинформировало нас ради нашей же собственной пользы. Дескать, нагнать на нас страху, убедить, что вся вселенная жаждет нашей крови, и мы будем больше заботиться о своей безопасности.

Савитри ткнула пальцем в мою сторону.

— А его беседа с генералом Гау, выходит, была только галлюцинацией, да?

— Его отзывают в столицу, — напомнила Беата. — Очень даже может быть, что все расследование будет заключаться в том, что ему очень-очень настойчиво посоветуют напрочь вычеркнуть этот случай из памяти.

— А я и не знала, что ты поклонница теории заговоров, — усмехнулась Савитри.

— Присоединяйся, — предложила Беата.

— He исключено, что и журналисты, и многие другие на самом деле знают о существовании конклава, — вставил Кранджич. — Знают, но держат языки за зубами. В смысле — не разглашают по официальным каналам. И если СК всерьез запретил журналистам говорить об этом, вряд ли они станут делиться своей информацией с нами.

— Потому что вся наша почта доставляется беспилотным курьером СК, — добавила Джейн. — А это означает, что вся она проверяется цензурой Союза колоний.

— Совершенно верно, — кивнул Кранджич.

Я вспомнил, что Гикори тревожился из-за того, что СК контролирует его обмен информацией со своим правительством. Очевидно, не только он относился к нашим властям с подозрением.

— А разве у вашей братии нет какого-нибудь кода или, как говорилось в старину, эзопова языка? — спросил я Кранджича. — В общем, каких-нибудь способов поделиться своими знаниями с другими журналистами, даже если тебе зажимают рот?

— Вы хотите, чтобы я написал роман, в котором зашифровал бы нашу историю? Как вам такое название: «Когда ястреб вылетает в полночь»? — не без иронии осведомился Кранджич. — Нет, у нас нет никакого кода, никаких условных фраз, и даже если бы и были, то никто не пошел бы на такой великий риск. Неужели вы считаете, что СК не анализирует стиль и лексикон каждого журналиста? И что у них плохо с дешифровальщиками?

Он указал на Джейн.

— Я слышал, что она когда-то служила в разведке ССК. Спросите ее об этом.

— Получается, что мы не только не знаем, что известно СК, но даже и не можем этого узнать, — подытожила Савитри. — Лучше было бы нам оставаться потерянной колонией.

— Нет, — поправил ее я. — Узнать мы можем. Но только не отсюда.

— А-а, — протянул Трухильо. — Ваш предстоящий вояж на станцию «Феникс». Вы надеетесь что-то разузнать там.

— Да.

— Вы по уши увязнете в расследовании, — предупредил Трухильо, — так что у вас не останется времени на сбор сплетен.

— У вас остались хорошие знакомые в правительстве Союза колоний? — спросил я.

— Остались, — ответил Трухильо. — Если, конечно, не было государственного переворота. Прошел всего лишь год. Я подскажу вам, как связаться с подходящими людьми.

— Я предпочел бы, чтобы вы полетели со мной. Вы ведь сами сказали, что у меня не останется времени из-за расследования. Да и ваши друзья будут с вами говорить куда откровеннее, чем со мной. Особенно если учесть, как вы относились ко мне в то время, когда общались с ними перед отправлением.

Я взглянул на Кранджича.

— И вы тоже полетите со мной, Джанн. У вас обширные знакомства в СМИ.

— Он знаком только с говорящими головами, — фыркнула Беата. — Лучше возьмите меня. Я знаю продюсеров и редакторов — тех людей, что пишут тексты, которые потом читают с экрана.

— Полетите вы оба, — поспешно сказал я, чтобы не дать вспыхнуть очередному скандалу. — Мы должны узнать как можно больше, и потому нужно пользоваться всеми возможными источниками. Манфред возьмет на себя правительство. Вы двое — средства массовой информации. Джейн — Специальные силы.

— Нет, — сказала Джейн. — Я остаюсь здесь.

Я удивленно взглянул на нее.

— Послушай, ведь это Специальные силы уничтожили флот конклава. И вероятно, знают больше всех остальных, вместе взятых, о том, к каким это привело последствиям. Джейн, мне нужно, чтобы ты все это выяснила.

— Нет, — отрезала Джейн.

— Джон, — вмешалась Савитри, — на нас только что напали. Должен же кто-то нормально и серьезно управлять колонией, пока вы будете в отъезде. Джейн должна остаться здесь.

За решением Джейн крылись еще какие-то соображения, но она не желала говорить о них и стояла молча, уставившись тяжелым взглядом в стену. Да и я не собирался здесь выяснять причины, которыми она руководствовалась. К тому же Савитри была, безусловно, права.

— Ладно. — Я махнул рукой. — У меня тоже найдется в этой конторе несколько знакомых, с которыми я смогу поговорить. Если, конечно, меня не отправят за решетку, как только я вылезу из шаттла.

— А вам не кажется, что ваше прибытие в сопровождении трех человек может вызвать подозрения? — спросил Трухильо.

— Нет, не кажется. Как-никак на нас только что напали. Я буду отвечать на вопросы комиссии. Так что вам, Манфред, придется прорываться в высокие кабинеты и требовать принятия безотлагательных мер по увеличению нашей обороноспособности. Причем сразу же. Беата представится нашим министром культуры; помимо встреч со своими знакомыми она попытается раздобыть побольше всяких полезных образовательных и развлекательных программ. Теперь мы можем ими пользоваться. Ну а Джанн как пресс-секретарь займется оповещением общественности о событиях первого года существования Роанока. Так что у всех вас имеются веские основания для поездки. Убедил?

— Убедили, — согласился Трухильо.

Кранджич и Беата одновременно кивнули.

— Хорошо, — сказал я. — Наш корабль прибудет через два дня.

Я поднялся, что во всех канцеляриях всегда означало окончание встречи. Мне хотелось задержать Джейн, но она выскользнула за дверь, опередив всех.

Когда я вернулся домой, Джейн сидела в кресле возле крыльца и гладила Варвара.

— Где Зоя? — спросил я.

— Она у Трухильо. Там собрались все друзья Энцо. Зоя, вероятно, заночует у Гретхен.

— Как она?

— Она потеряла любимого человека, — сказала Джейн. — Такое любому трудно перенести. Да, ей уже приходилось терять близких. Но сегодня впервые погиб ее ровесник. Ее друг.

— И к тому же ее первая любовь, — добавил я. — Что еще больше усложняет дело.

— Да, — кивнула Джейн. — Теперь все будет только сложнее и сложнее.

— Кстати о сложностях. Я хотел спросить, почему ты так решила? В смысле — не лететь на Феникс.

— Савитри все уже объяснила. То, что тебе нужно уехать, плохо само по себе. А ты еще и забираешь с собой Трухильо. Кто-то должен здесь остаться.

— Но дело не только в этом. Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять: у тебя на уме еще что-то.

— Я не хочу нести ответственность за подрыв безопасности колонии.

— Интересно, каким же образом ты можешь ее подорвать?

— Ну, во-первых, как только я увижу этого ублюдка генерала Сцилларда, то сразу же сверну ему шею, — пояснила Джейн. — Вряд ли меня после этого оставят на свободе. Вот и получится, что колония останется без руководителя.

— Ты всегда отличалась практичностью, — заметил я.

— Что есть, то есть, — согласилась Джейн. — Наверно, это передалось мне от Кэти.

— Возможно.

Джейн очень редко говорила о Кэти; очевидно, непросто говорить с мужем о его первой жене, особенно в том случае, если ты выращена из ее ДНК. И если Джейн упоминала Кэти, это означало, что она чем-то очень серьезно озабочена. Я молчал — расспрашивать было бесполезно. Если она захочет мне что-то рассказать, то сделает это по собственной инициативе. А любой нажим только пойдет во вред.

— Я иногда вижу ее во сне, — сказала наконец Джейн. — Кэти.

— И что же ты видишь?

— Что мы с ней разговариваем. И она рассказывает мне о том, каким ты был, когда жил с нею, а я — о том, как мы живем с тобой. Мы говорим о наших семьях, о наших жизнях, о нас самих. Но когда я просыпаюсь, то не могу вспомнить никаких подробностей наших разговоров.

— Наверное, это расстраивает тебя? — предположил я.

— Нет, — покачала головой Джейн. — Пожалуй, что нет. Мне нравится говорить с нею. Нравится чувствовать связь с нею. Она — часть того, что я есть. Моя мать, моя сестра и я сама. Все вместе. Мне нравится, что она навещает меня. Пусть даже я знаю, что это только сон, мне все равно бывает очень хорошо от этого.

— Не сомневаюсь, что так оно и есть.

Передо мной, как наяву, предстала Кэти, на которую Джейн была так похожа, хотя и оставалась совсем другим человеком.

— Я хотела бы навестить ее когда-нибудь, — добавила Джейн.

— Сомневаюсь, что нам это удастся. Ведь ее уже давно нет на свете.

— Ты меня не понял. Я имею в виду, что хочу побывать там, где она сейчас находится. На ее могиле.

— И в этом я тоже сомневаюсь, — сказал я. — Нам категорически запрещено возвращаться на Землю.

— Но ведь я никогда не жила на Земле, — возразила Джейн, глядя на Варвара, который блаженно растянулся у ее ног и лениво помахивал хвостом. — Там была только моя ДНК.

— Не думаю, что Союз колоний усмотрит в этом разницу, — сказал я, улыбнувшись одной из редких шуток Джейн.

— Я и сама это понимаю, — сказала с оттенком горечи в голосе Джейн. — Земля слишком дорога им как заповедник людских ресурсов, чтобы они рискнули заразить ее знакомством с большой вселенной.

Она вновь посмотрела на меня.

— А тебе никогда не хочется вернуться? Ведь ты как-никак провел там большую часть жизни.

— Да, провел. Но я уехал оттуда, потому что меня там больше ничто не держало. Моя жена умерла, наш ребенок стал взрослым. С тем, что осталось, было не так уж трудно распрощаться. Теперь все, что мне дорого, находится здесь. Теперь это мой мир.

— Да?

Джейн вскинула голову и некоторое время молча смотрела на звезды.

— Помню, как на Гекльберри я стояла на дороге и думала, удастся ли мне сделать своим домом другой мир. Этот мир.

— Ну и как, удалось?

— Пока что нет. Все дело в том, что этот мир постоянно меняется. Дело в том, что любая причина из тех, по которым нас сюда занесло, стоит над ней задуматься, оказывается в лучшем случае полуправдой. Я думаю о Роаноке. Я думаю о людях, которые здесь живут. Я готова сражаться за них и, если дело дойдет до этого, буду защищать Роанок до последнего дыхания. Но это не мой мир. Я не доверяю ему. А ты?

— Не знаю, — признался я. — Хотя не на шутку волнуюсь, как бы после этого чертова расследования меня не убрали отсюда.

— Ты считаешь, что здесь много народу будет переживать из-за того, что Союз колоний поставит командовать этой колонией кого-нибудь другого вместо тебя?

— Пожалуй, что нет. Но все равно это было бы неприятно.

— М-м-м-м… — протянула Джейн и задумалась. — И все же мне очень хотелось бы когда-нибудь повидать Кэти, — сказала она после долгого молчания.

— Я посмотрю, нельзя ли будет что-нибудь придумать.

— Только не обещай, если это просто слова.

— Это не просто слова, — ответил я и не без удивления понял, что так оно и есть. — Я и сам хотел бы познакомить тебя с нею. Очень жаль, что вы не могли встретиться на самом деле.

— И мне, — сказала Джейн.

— Значит, договорились. Теперь нам остается лишь придумать, как попасть на Землю, чтобы крейсеры СК не расстреляли наш корабль по пути. Нужно будет подумать.

— Вот и займись этим. Но не сейчас. Попозже.

Она поднялась и протянула мне руку. Я взял ее ладонь в свою. Мы вошли в дом.