Глава 20
Для того чтобы самостоятельно встать на ноги, Шену потребовалось немало времени. Да и Лаэн после подъема мертвецов следовало хорошенько отдохнуть. Худо-бедно нам удалось убраться от места битвы на половину лиги, где мы и остановились на целых три дня. Убежище было отличным — очередная флейта Алистана, с которой открывался прекрасный вид на окружающую нас степь. Если кто и вздумает напасть — мы имеем все шансы вовремя заметить это и отразить атаку. Жалко, что стрел и болтов мало. Я все порывался сходить назад и собрать их, но мое солнце не отпустила меня в одиночку. Набаторцы могли вернуться.
Отдых растянули, насколько смогли. Но когда фляги с водой показали дно, пришлось сниматься. После недолгого обсуждения, мы все же решили вернуться к месту боя, чтобы посмотреть, можно ли собрать стрелы и болты.
— Ты потеряла «искру»? — спросил Шен.
— Нет. Кое-что могу, — сухо ответила мое солнце. — Однако, не боевые заклятья.
— Почему?
— Пришлось потратить все оставшиеся после схватки с Тиф запасы. А управлять куксами без должного опыта — не самое легкое занятие. На плетение расходуется огромное количество сил. Особенно, если занимаешься подобным не каждый день.
— А как обстоят дела с теми покойниками? Они случайно не надумают вернуться?
— Никого там нет.
— Ну, раз ручаешься, — все еще сомневаясь, протянул Шен. — А ведь в том, что ты можешь возвращать к жизни таких вот созданий я, все-таки, оказался прав.
— Хочешь научиться? — резко спросила она.
К моему удивлению, Шен призадумался. А я-то считал, что он от подобного предложения тут же начнет отбиваться ногами и истерически визжать о запрещенных в Империи заклятьях. Не завизжал. Явно рассудил, что, коли задел одним коготком тьму, то увяз в ней по уши. Так и так отступник.
— Нет, — наконец сказал он, покачав головой. — Нет. Это не мое и не для меня. Ты уж прости…
— Не за что у меня просить прощения, малыш, — тяжело вздохнула она и продолжила уже совсем другим тоном:
— Куксы преследовали всадников до последнего. Но лошади быстрее. Если набаторцы не потеряли последние мозги со страху — поскачут к ближайшему некроманту. Значит, рано или поздно кто-то из Белых придет сюда, чтобы проверить, на кого они нарвались.
— Тогда стоит ли туда возвращаться? — нахмурился я. — Некроманты ребята серьезные. Знаете что? Ждите меня здесь. Я мигом.
— Нэсс!
— Один человек менее заметен, чем трое. Ждите!
Больше не слушая возражений, я отправился в дорогу. Добравшись до места, замотал лицо запасной рубахой. Зрелище со стороны, наверное, получилось смешным, но мне весело не было. Несмотря на то, что стервятники хорошо объели трупы, воняло ужасно. Бродя среди останков, я, в который раз, пожалел, что куксы распугали всех лошадей. Иначе мы бы давно были далеко отсюда. Собрав уцелевшие стрелы, подхватив два полных пояса болтов и один сдисский колчан, я отправился обратно.
— Не кажется ли тебе, что Набатор слишком далеко продвинулся? — поинтересовался у меня Шен, когда мы остановились на ночевку.
— Что? Не ожидал от них такой прыти?
— Нет.
— Я тоже. Если разъезды углубились столь далеко, значит весь низ равнин Руде в чужих руках. Ничего радостного, а? Альсгару обложили, Гаш-шаку тоже. Им нечего опасаться удара в спину. Вот и полезли.
— Но северо-запад степей пока свободен.
— От Гаш-шаку до Радужной долины прямая дорога, — с сомнением произнес я. — Они уже давно могут быть там. А, значит, все наше путешествие не имеет никакого смысла.
— Нет. Долину они не тронут. Во всяком случае, пока не падет город Скульптора. Чтобы взять школу Ходящих им потребуются все некроманты. Все до единого.
— Это еще не значит, что их нет поблизости. — Его слова меня ни в чем не убедили.
— Тогда что ты предлагаешь? Сидеть здесь? — начал злиться Целитель.
— Быть осторожнее и не надеяться на то, что впереди нас никто не ждет. Просто запомни — теперь все, что южнее Катугских гор, небезопасно.
Пришлось сделать здоровенный крюк и вновь отклониться в сторону моря, чтобы миновать опасные, на мой взгляд, участки. Затем мы опять повернули на северо-восток… Эти необходимые блуждания заняли два с лишним дня.
Я ожидал неприятностей все это время, но либо всадникам так и не удалось избежать зубов мертвецов, либо нас не сумели найти. Никто не явился по наши души, и в первую неделю осени, незадолго до полуночи, мы оказались возле дороги.
В свете убывающей луны она выглядела отлитой из снежного серебра. Заиндевевшей. Мертвой. Высокие заросли полыни на обочинах были словно запорошенная щетина огромного мертвого кабана. Не слишком дружелюбное место. Казалось, оно оставлено тысячи лет назад из-за какого-то древнего проклятия. Ужасно хотелось убраться отсюда, как можно быстрее и как можно дальше — пустой тракт меня нервировал.
Я не Га-нор и, в отличие от него, читаю следы гораздо хуже, но мне вполне хватило опыта, приобретенного в Сандоне, чтобы понять, что здесь никто не проезжал больше пяти дней.
— Чего? — нахмурился Шен, увидев мое выражение лица.
— Да, в общем-то, ничего, — я пожал плечами. — Пусто. И давно.
— Это хорошо или плохо?
— Смотря с какой стороны поглядеть. На лошадок можешь не надеяться, но и патрулей тут не было. А, значит, можно предположить, что сюда набаторцы пока не добрались. Ты был в этих местах?
— Ну… да. Путешествовал из Радужной в Альсгару. Но сколько нам еще добираться — не знаю. Степь кругом одинаковая. Тяжело найти приметные местечки. Пойдем-то мы как? Ночью?
— По возможности, — уклончиво ответил я, хотя именно так и планировал. — Во всяком случае, пока ничего не изменится. Если мне не изменяет память, скоро начнутся поселения.
— Твоими бы устами…
— Светает. Надо поспать. Я покараулю первым.
Лаэн разбудила меня к вечеру.
— Кто-то едет, Нэсс!
Я тут же схватился за у-так, но вместо ожидаемого многочисленного грохота копыт военного отряда услышал тихое цоканье да поскрипывание колес.
Понурый серый в яблоках мерин тащил за собой старенькую рассохшуюся телегу. На козлах сидел жрец, облаченный в черную рясу Мелота. Он путешествовал в одиночку, и я решил рискнуть. Поднялся из травы и выбрался на дорогу. Точно также поступили Лаэн с Шеном. Последний держал в руках заряженный арбалет, недвусмысленно направив его на незнакомца.
И этот чистюля еще пытался учить меня жизни?! Тоже мне, нашелся бандит с большой дороги!
Увидев нас, человек резко натянул поводья, заставив мерина остановиться, и быстро стрельнул глазами по прилегающим к дороге полям, проверяя, не прячутся ли в засаде наши сообщники. У него оказалось одутловатое лицо, светлые густые брови, большой мясистый нос и тяжелый, далеко выдающийся вперед подбородок. Широкие плечи, бычья шея. Крепкий мужик. Его руки внушали уважение — большие, с узловатыми пальцами, цепко держащими поводья. Такими лапами можно раздавать прекрасные тумаки. А уж тем, кто попадет в медвежий захват, и вовсе не позавидуешь.
— Вы разбойники? — голос у него был низкий, глухой. Точно из бочки.
— Разве мы на них похожи? — влез в разговор Шен, опередив меня.
Жрец мрачно изучил наставленный арбалет и изрек:
— Еще как. У меня ничего нет.
— У слуг Мелота всегда что-то есть, — возразил я, выразительно посмотрев на коня. — Но мы не разбойники.
Повисло недолгое напряженное молчание. Здоровяк обратил на меня серые подозрительные глаза:
— Подбросить, что ль куда надо? — неуверенно спросил он.
— Если для тебя это не слишком трудно, добрый человек, — ответила Лаэн.
Он задумчиво посопел, поерзал, вновь поглядел на степь, затем на опустившего арбалет Ходящего, и, все еще ожидая подвоха, кивнул:
— Залезайте.
«Сяду с ним рядом», — сказала мое солнце.
«Давай. Только не зевай, если что».
Лаэн уселась с возницей, а мы с Шеном — в застланную соломой телегу. Жрецу не слишком понравилось, что у него за спиной оказалось двое чужаков. Я видел, как напряглись его плечи.
— Мелот говорит, делай добрые дела и не бойся поворачиваться к ним спиной, — процитировал я Святую книгу.
— А также он речет — порой, за спиной у тебя одни лишь тени, и следует ждать от них беды, ибо не знают они, что такое свет, — тут же ответил он, покосившись на нас одним глазом.
— Мы знаем, что такое добро, и благодарим тебя, — мягко сказала Лаэн.
Жрец пробурчал что-то о том, что кругом одни знатоки, затем чмокнул губами, заставляя мерина перейти на неспешный шаг. Я ткнул Шена локтем в бок и кивнул на нашего нового спутника. Мол, следи. А сам свесил с телеги ноги, то и дело поглядывая назад, на тот случай, если на дороге кто-нибудь появится. Через нар это занятие мне надоело, и я завалился на солому. Целитель скорчил недовольную рожу, покосился на жреца и, плюнув, улегся рядом.
Было очень хорошо вот так ехать, ни о чем не думать, смотреть в безоблачное небо и слушать, как умиротворяюще поскрипывают колеса. Солнце с каждой минкой садилось все ниже. Но прежде, чем стемнело, жрец направил мерина с дороги. Отъехав от нее ярдов на четыреста, он натянул поводья.
Шен спал, как младенец, и я не стал его будить. Раньше утра мы вряд ли двинемся дальше. Так что пусть спит.
Я помог распрячь серого в яблоках. Здоровяк не спешил общаться, и, если честно, меня это совершенно устраивало. Во всяком случае, мы избежали массы ненужных ни ему, ни нам, вопросов. Я нисколько не страдал от того, что не надо врать.
Мы завели беседу лишь после того, как я увидел в его руке кристалл огненного камня.
— Стоит ли разжигать костер так близко от тракта?
Он безо всякого выражения посмотрел на меня, пожал плечами и убрал камень в небольшой мешочек на поясе.
— У меня есть вода, сухари, немного сыра и солонины. Я поделюсь, чем Мелот послал, но, боюсь, всех это не насытит.
— Мы не слишком много едим, — улыбнулась Лаэн и потянулась к своему вещевому мешку. Зубами она развязала тесемки и достала закопченное вчера вечером мясо сайгурака.
Так и не разбудив Шена, мы поужинали при свете луны и звезд.
— Я отправлюсь в дорогу с рассветом, — сказал жрец, обустраивая себе берлогу под телегой. — Спите без страха. Я во сне все прекрасно слышу. К нам никто не подойдет незамеченным.
Мы с Лаэн поняли намек и улыбнулись друг другу.
— Мы запомним.
Жрец степенно кивнул, помолился на ночь Мелоту и отправился на боковую, между делом прихватив с собой засапожный нож, которым совсем недавно резал мясо.
— Забавный тип, — тихо сказал я Ласке, когда мы уселись подальше от телеги.
Она сидела, прислонившись спиной к моей спине, но я почувствовал ее улыбку.
— Пусть его. Он безобиден до тех пор, пока мы к нему не лезем. К тому же, путешествовать с ним гораздо быстрее, чем без него.
— Я и пальцем не собираюсь его трогать.
— Нисколько в тебе не сомневаюсь, дорогой.
— Я вот тут подумал о Цейре Асани.
— Да?
— Не понимаю, чего она хочет. Зачем ей твои уроки?
— Чтобы стать сильнее, разумеется. Сила — это власть.
— Но она ненавидит темных.
— Однако любит себя. Мать хочет прижать Совет и владеть Синим пламенем до скончания веков. Думаю, она считает, что темная «искра» в ее руках не сделает ей ничего плохого. Надеется, что сумеет распорядиться ею не так, как Проклятые. Не станет пихать в глаза всем и всюду. Сохранит для себя. Станет пользоваться потихоньку. Пока не придет ее звездный нар.
— Если она так хочет тьмы, отчего бы ей не пойти к Шести? Помогла бы им захватить Альсгару и Башню. Стала такой, как они.
Ласка фыркнула:
— Она слишком любит власть. И не дура — понимает, что править лучше самой, чем вместе с кем-то. Проклятые вряд ли оставят ее хозяйкой Башни. Цейра верит, что Империя победит Шестерых. Тогда Башне и ее главе ничто не будет угрожать, и Мать, заполучив меня, сможет диктовать свою волю Совету.
— Не понимаю, на что она рассчитывает. Ходящие сразу раскусят ее, как только она начнет касаться тьмы.
— Я тоже не понимала. Пока она не прочла меня. Того, кто умеет читать чужие «искры», Нэсс, никто прочесть не может. Это особенность Дара. Такой был у Осо, кстати говоря. Так что ни одна из Ходящих никогда не почувствует, что Дар Матери уже не так светел, как раньше.
— Пожалуй, я все же немного покараулю. Ты ложишься?
Она поежилась:
— Что-то пока не хочется.
— В чем дело? — мне не понравился ее голос.
— В последние дни мне снится кошмар.
— Какой?
— Почти ничего не помню. Горящая степь, топот копыт и багровое пламя.
— Думаешь, это важно? — я тут же насторожился. Мне тоже совсем недавно снился странный сон про странный огонь.
Она повозилась, устраиваясь у меня на плече поудобнее, затем неуверенно ответила:
— Не знаю. Но на душе неспокойно.
Вдали раздался плач степного волка. Он длился и длился, а истончающаяся луна, точно шхуна капитана Дажа, плыла по небу и была также одинока, как тот, кто пел ей песню…
Разбудил меня жрец. Мерин был запряжен, Шен сидел возле тележного колеса, уплетая мясо с сыром. Лаэн сладко потянулась, а затем нашарила в траве арбалет.
— Все в порядке? — поинтересовался я у нее между делом.
— Спала, как убитая. Ничего не снилось. Забрось мой мешок, пожалуйста.
— Как ваши имена? — спросил жрец, когда повозка выехала на дорогу.
— Парс. Это моя жена — Анн.
— Я Гис, — представился Шен, тут же заработав от меня насмешливый взгляд.
— Меня зовут Лерек. Брат Лерек. Во всяком случае, вы можете называть меня так.
— Стало быть, путешествуете? — задал он вопрос больше чем через полтора нара с момента нашего представления друг другу.
— Угу, — не стал отрицать Ходящий, и в нашем дружном обществе вновь наступила ленивая, по-утреннему сонная тишина.
Лерек не поинтересовался, кто мы такие, откуда и куда направляемся. То ли понимал, что все равно правды не узнает, то ли ему это было совершенно без разницы. Выспавшийся Шен забрался на скамейку к нашему извозчику, положив себе на колени заряженный арбалет. Лаэн, точно кошка, свернулась на соломе клубочком и снова уснула. Похоже, она не так хорошо отдохнула ночью, как сказала. Я достал из-за пояса у-так и стал подбрасывать его одной рукой. Топорик совершал в воздухе два оборота и приземлялся рукоятью мне в ладонь лишь для того, чтобы, спустя уну, вновь взмыть вверх.
Дорога оставалась такой же пустой, как вчера, а погода все такой же теплой, как и в середине лета. Осень совершенно не чувствовалась. Я знал, что она приходит на равнины Руде поздно и достаточно незаметно. Ветра, живущие на севере, редко гуляют над этой частью степей — Катугские горы уверенно держат их высокими ледяными зубьями. Знающие люди рассказывали, что зима здесь мягкая, а первые морозы и снегопад начинаются лишь в начале весны, когда из-за Устричного моря приходят безумные ураганы.
Мы наслаждались летом в начале осени и отдыхали после долгих блужданий по степи. Телега оказалась настоящим даром Мелота.
Миновал полдень. Лаэн проснулась. Шен попросил остановить и скрылся в высокой придорожной траве. Жрец, не оборачиваясь, произнес:
— Интересные вы все-таки люди.
— Почему?
— Не болтливые.
— Да и о тебе, приятель, этого нельзя сказать.
Он громогласно рассмеялся и изрек:
— Я направляюсь в Лоска. Могу довести до нее. Дальше уж, извиняйте — сами.
— Нас это вполне устраивает, — сказал я.
— Вот и славно.
— Далеко же ты едешь, — проговорила Лаэн, расчесывая волосы.
— И не поехал бы, да нужда заставила. Альса больше нет. Знаете? Город предан огню и мечу. Хочу добраться до Корунна через западный перевал. Лоска к нему ближе всего. А зачем еду, это уж, простите, мое дело.
— Мы давно не слышали никаких новостей, — сказал выбравшийся на дорогу Шен. — Что-нибудь известно про Альсгару?
— Цела Альсгара. Держится, как говорят. Готов проспорить свою душу, что до весны ее не возьмут. Городок кой-кому оказался не по зубам.
Целитель тут же повеселел, затем смутился и осторожно поинтересовался:
— А это точно?
— Ну… за что купил, за то и продаю, — несколько обиженно ответил Лерек. — Набаторские солдаты говорили именно так.
— Где ты их встретил? — небрежно спросил я.
— Много южнее. Больше недели назад. В одной деревушке. Их там было, как саранчи на поле моего папаши, да пребудет он в Счастливых садах.
— И что? Они тебе ничего не сделали? — Шен забрался в телегу.
Наш возница посмотрел на Целителя с удивлением:
— А зачем я им нужен? Или считаешь, что они хватают всех подряд? Это не так. В большинстве своем, вояки обращают внимание только на тех, кто оказывает им сопротивление. Крестьян так и вообще не касаются. Набаторскому королю вряд ли нужна пустая страна. Налогов с нее тогда не соберешь.
— Не трогают? — Шен прищурился. — А тракты отчего такие пустые?
— А ты, умник, долго ли путешествуешь, коли не знаешь ничего? — не выдержал жрец. — Сейчас по дорогам только такие дураки, как я, да простит меня Мелот, разъезжают. Умные люди в лихие времена по домам сидят и судьбу не искушают. Слишком много темной магии по стране расползлось. Теперь не знаешь, где наткнешься на зло.
— Магия? — сразу же навострила ушки Лаэн. — О чем ты?
Лерек сплюнул под колеса телеги:
— Да было тут… Недели с полторы назад. Я как раз с Альсовской дороги на этот тракт выбрался, и под вечер дернуло меня к одной деревеньке подкатить. Я, дурак, по глупости своей не подумал, отчего свет у них ни в одном окошке не горит… Сунулся, да вовремя почуял запах мертвечины. Сообразил. Ха! И мерин мой — не промах. Как рванули мы оттуда, насилу ушли. С тех пор стараюсь в поселки не лезть. Объезжаю за лигу. Да и, признаться честно, не так много деревень в центре равнин Руде. Большей частью все пустые земли.
— Так что? Мертвецы там были, что ли? — уточнил Шен.
— А кто, по-твоему, еще мог быть? Святые сподвижники Мелота? Говорю же. Воняло там, как на оскверненном кладбище, спаси нас всех Мелот. Ну, я и дунул. А они изо всех щелей повыскакивали, точно тараканы какие — и за мной. Да далеко не побежали, словно на стену невидимую наткнулись. Держало их что-то.
Знакомая ситуация. Как в Даббской плеши. Да и Гис о таких проклятых местах рассказывал.
— А что еще слышно? Как идет война? — не успокаивался Целитель.
— Я откуда знаю? — проворчал Лерек. — Слухами земля полнится, но сколь они истинны — еще вопрос. Говорят, все земли, восточнее этих — в руках набаторцев. Лишь Гаш-шаку, да Лестница Висельника держится.
— А запад?
— Когда я был южнее, говорили, наш. А когда на юге равнин оказалось полным-полно набаторцев, получилось, что наш, да не совсем. Новости доходят не быстро и большей частью они не первой свежести. Гильдия гонцов, конечно, старается, но сейчас война… в дороге всякое случается. Все что я знаю — земля от Радужной долины и до Клыка Грома под властью императора. Так что я туда. Да и вы, как погляжу, тоже…
Нара через два небо обложило, и пошел сильный дождь. Солома на телеге сразу промокла. Нам тоже пришлось не сладко. Вода прекратила литься лишь незадолго до темноты, и в тучах появилось чистое небесное оконце. В него заглянуло кроваво-красное, цветом очень похожее на альсгарскую вишню, солнце. Оно утекало за горизонт и последними лучами окропило степь кровью. На несколько минок весь мир окунулся в красные оттенки.
Ветер дохнул мне в лицо уже ставшей привычной полынной горечью, и мы оказались на перекрестке, рядом с растрескавшимся Лысым камнем. Тракт пересекался с узкой, потемневшей от невпитанной влаги, дорогой, идущей с востока на запад. Ярдах в шестистах по правую руку от нас, в быстро сгущающихся сумерках теплым светом мерцали многочисленные огоньки. Слуга Мелота, не обратив на них внимания, повернул налево.
— Останови, — попросил я жреца.
Он неохотно натянул вожжи и буркнул:
— Не советую.
Я промолчал, давая этим понять, что чужие советы мне абсолютно не нужны, но Лерек не успокоился:
— Мы на дороге к морю. Поверьте, путешествовать вдоль берега гораздо безопаснее, чем по тракту. Возможно, нам повезет, и мы встретим корабль до Лоска или даже до Клыка Грома.
— Спасибо, но побережье — не наша цель. Нам не по пути.
Это, действительно, было так. Я не хотел отклоняться от основного тракта к Радужной долине. А Лерек, по сути дела, предлагал нам сделать здоровенный крюк ради сомнительного удовольствия увидеть море.
— Ну, как хотите, — после недолгого молчания, вздохнул он. — Рад был знакомству. Вы оказались не самыми плохими попутчиками. К тому же, не стану скрывать, путешествовать с вами мне было бы гораздо безопаснее, чем одному. Держите ухо востро.
— Куда ты, на ночь глядя? Вон деревня.
Жрец покосился на манящее мерцание огоньков и с сомнением покачал головой:
— Нет. Я теперь к таким поселкам долго подъезжать не стану. Во всяком случае, на равнинах. Нам с Яблоком тех мертвяков до конца жизни хватит. Да хранит вас Мелот. Прощайте!
Мы посмотрели, как удаляющаяся телега постепенно растворяется в темноте, а, затем, не сговариваясь, пошли в сторону безымянной деревушки.
