Глава 18
Закат догорал, когда Тиф ощутила призыв Митифы. Прoклятая удивленно хмыкнула, но приглашение на беседу приняла.
— Прости, не хотела тебя отвлекать, — поспешно сказала Серая мышка, доверчиво заглядывая ей в глаза. Тиа тут же с досадой поморщилась. Она и думать забыла, как раздражает ее эта дура. — Но… я волнуюсь.
— Я тебе, конечно, сочувствую, однако не понимаю, чем могу помочь.
— Аленари. Она молчит. Уже очень давно. Даже вызов не рвет. Просто не отвечает. Я так и не смогла до нее докричаться.
— Возможно, наша благородная красавица попросту не желает общаться.
— Такого раньше не было. Это на нее не похоже.
— Люди со временем меняются, — пожала плечами Тиф. — А что Тальки?
— Все также. И про Аленари ничего не знает.
«Или говорит, что не знает», — закончила про себя Дочь Ночи.
— Если ты вызвала меня спросить, не общалась ли я с милой Оспой, то отвечаю — нет. Я с ней не разговаривала с момента вторжения.
— В том-то и беда, — вздохнула Митифа. — А где ты сейчас?
Святое простодушие! Так ей все и расскажи! Тиф натянуто улыбнулась:
— Это мое дело.
— Ой, прости! Не знала, что это тайна. Тальки поведала мне, что Рован не продвинулся дальше Внешней стены Альсгары. Кажется, он застрянет там на всю осень.
— Печально. У тебя все?
— Д-да…
— Тогда до свиданья. У меня много дел.
— Постой! Что у тебя с глазами?
— А что с ними? — удивилась Тиа.
— В прошлый раз они были голубыми. Ну, не буду тебя отвлекать. Если что-то узнаешь, сообщи, пожалуйста. До встречи.
Как только плетение оборвалось, Прoклятая бросилась к седельным сумкам и достала небольшое зеркало. Вокруг была ночь, и ей пришлось зажечь огонек, чтобы рассмотреть свое отражение.
Митифа не соврала. Очи Порка больше не были голубыми. Убийца Сориты долго-долго рассматривала светло-карие, с золотистыми искорками вокруг края, радужки. Они были хорошо знакомы Тиа. У пастуха оказались ее глаза.
Лук не предполагал, что после долгого путешествия через весь Лесной край ему вновь придется вдоволь находиться по дремучим чащобам. А все из-за того, что северо-восточный тракт оказался отнюдь не пуст, как думали друзья. Несколько раз они едва не попались набаторским отрядам, и Га-нор принял решение снова срезать часть пути через леса. Лучше пробираться через дебри, беспокоя говов руганью и проклятиями, чем лезть на рожон к сдисцам и набаторцам.
Спутникам понадобилось полторы недели, чтобы преодолеть дикие места и выйти к небольшой, всего-то на пять домов, деревеньке. Но и тут, на самой окраине, возле старого колодца, они увидели двух набаторцев, поивших коней. Те удивлялись незваным гостям недолго. Один из них схватился за арбалет, а второй вскочил в седло. Северянин прыгнул за всадником, и в его руке сверкнул нож.
Арбалетчик промахнулся. Вместо Лука, болт попал в ни в чем неповинный осиновый ствол.
— Хей хватай! Налетай! — заорал бывший стражник и, крутанув над головой кистень, кинулся в атаку. Но не успел. Подскочивший с другой стороны Га-нор завершил дело одним ударом, а затем хмуро посмотрел на ухмыляющегося друга:
— Чему ты радуешься?
— Подарку судьбы! Мелот услышал наши молитвы и послал лошадей.
— Мы откажемся от этого дара. Отпусти их.
— Что?! — завопил Лук. — Как это отпустить?! Как?!
— Молча. В лесу от них толку еще меньше, чем от тебя. С ними мы застрянем.
— Мы без них застрянем! Здесь полно троп. Сам же видел. И дорог нехоженых. Больше случая обзавестись ездовыми нам, может, и не представится. А у меня все ноги в мозолях!
— Кормить их ты чем собираешься?
— Травой! Опять же, овса попросим у местных.
— Скорее рогатину в живот получишь. Или стрелу в горло.
Из домиков так никто и не вышел, лишь лаяли цепные псы. Война многих сделала осторожными.
Га-нор подошел к покойникам и быстро обыскал их.
— Это курьеры. — Следопыт повертел в руках большой пакет из плотной непромокаемой бумаги с четырьмя красными сургучными печатями по краям. — Значит, больше набаторцев рядом быть не должно. Ты читать умеешь?
— Нет.
— Тогда для нас это бесполезно, — северянин разорвал письмо на сотню маленьких кусочков. — Так и быть. Берем лошадей. Попробуем добраться до Слепого кряжа за полторы недели.
Они давно уехали, а псы все продолжали лаять и рваться с цепей…
Тиа не любила Митифу еще по одной причине — та обладала совершенно дурным свойством — сеять в чужих умах сомнение и подозрительность.
Аленари молчит, и причин для молчания может быть множество. Начиная от нежелания общаться и заканчивая тем, что ее угораздило умереть в самый неподходящий для этого момент. Судя по времени — Оспа уже давно должна находиться в Радужной долине. По словам Тальки, от Гаш-шаку она уехала больше месяца назад. Сколь честна Проказа — вот в чем вопрос.
У Тиф был выбор — или продолжить терзаться сомнениями и подозрениями, или самой попытаться поговорить с Аленари. Дочь Ночи никогда не была с Оспой на ножах, но и особой любви друг к другу они не испытывали. Всегда общались подчеркнуто вежливо и холодно. Так было еще в Башне, так осталось и после Темного мятежа.
Наконец, Тиа решилась. Создала плетение, однако ответа так и не дождалась. Бывшая красавица не сочла нужным принять приглашение к беседе. Или не смогла? Неужели Митифа права, и без Тальки здесь не обошлось? Но что та затеяла? И при чем тут Аленари?!
С этим надлежало разобраться. Если старая дура вдруг свихнулась — не стоит к ней вот так, за здорово живешь, приезжать…
Старуха ответила Тиф сразу. Она стояла возле распахнутого окна, за которым расстилалась бескрайняя степь.
— Вот так-так! Милочка моя, я уже и не ожидала тебя увидеть. Где ты пропадала?
«Если бы тебе стало интересно это, то, не сомневаюсь, ты бы уже давно меня нашла», — подумала Тиа и сухо ответила:
— Была занята.
— Похвально. Тебя можно поздравить с успехом? Поймала Целителя и девочку?
— Нет, — стиснув зубы, процедила Проклятая.
— Печально, моя хорошая. Очень печально. Я разочарована. Судя по всему, ты уже не в Альсгаре. Значит ли это, что они тоже покинули город?
— Да. Ушли во время начала осады. На корабле. Я пытаюсь их нагнать.
— Посуху?! Ну-ну… Рада, что ты не унываешь.
— Судя по «метке», они перестали удаляться от меня с большой скоростью. Думаю, что оставили корабль и идут пешком.
— Надеюсь, так, милочка. Куда они направляются?
— На север.
— Значит, или Радужная долина, или Лоска, — пробормотала старуха. — Хорошо. Но я за тебя волнуюсь. Если они пройдут через Клык Грома, то привести их ко мне с той стороны Катугских гор будет не так-то легко. И я ничем не смогу помочь твоей беде.
— Ты нагнала Аленари?
— Нет.
— Почему? По всем подсчетам ты уже была должна …
— Ах, оставь! Мне надоела гонка по жаре. Я остановилась. Хочу разобраться.
— В чем?
— Не понимаю, что милой девочке понадобилось в Радужной долине. Она понеслась туда ни с того ни с сего. Не слишком похоже на Аленари, не находишь? Всегда была разумной, а тут оставила Гаш-шаку и, словно юная принцесса, бросилась на поиски приключений. Мне кажется это подозрительным. Так что лучше я подожду несколько дней и посмотрю, что будет дальше.
«Понеслась ни с того ни с сего?! Аленари?! Да ты же сама сказала ей про записки Скульптора! Кого ты пытаешься обмануть?! — с возмущением подумала Тиф и тут же прикусила губу. — Кто из них двоих врет? Митифа или Тальки? Первая сказала, что Целительница отправила Оспу в школу Ходящих, а вторая корчит из себя безобидную овечку».
— Ты хотя бы говорила с ней?
— Нет, милочка. Девочка не считает нужным отвечать глупой старухе.
Ну, хоть в этом Тальки, кажется, не врала. «Судя по всему, — решила Тиа, — Оспа решила дать обет молчания».
— Где ты сейчас?
— Я остановилась на несколько дней в очень милом местечке. Хозяин оказался приятным человеком и дал приют уставшей пожилой женщине.
Дочь Ночи нисколько не сомневалась, что приятный человек очень хотел жить и именно поэтому встретил Прoклятую с распростертыми объятьями.
— Погощу здесь еще немного, а потом отправлюсь к Гаш-шаку. Пора что-то делать с этим городом и упрямцами, спрятавшимися за его стенами. Похоже, урок Альса их ничему не научил. Лови своих ребят и направляйся на восток.
— Мальчишка — неудачник. Он не может ничего. А вот девчонка опасна. Я не уверена, что смогу захватить ее живой. Не в этом теле.
— Ты, кажется, не очень хорошо поняла меня в первый раз, лапушка, — мягко ответила Целительница. — Самородок важна. Мне она интересна, не буду скрывать. Но для тебя она — последняя надежда. Жизненно необходимая, я бы сказала. Без нее ничего не выйдет. Абсолютно. Или ты попадешь в ее тело, или — не попадешь ни в чье. Почему я должна вновь повторять это? Так что приведи мне обоих. А еще лучше, всех троих.
— Зачем тебе Светловолосый?! — возмутилась Тиф. — Он мой!
— Ну… Я не буду настаивать. Делай, что хочешь. Кстати, ты знаешь, что дальше Внешней стены Рован так и не продвинулся?
— Митифа сказала. Всю осень и зиму о нем можно не думать.
— Я тоже так посчитала. У тебя все?
— Да. То есть, нет. У меня проблемы.
— С телом? Вроде выглядит все отлично. Ты его прекрасно переработала.
— Мои глаза.
— Хм… Действительно. Совсем ослепла к старости. У мальчика, и вправду, твои глаза. Их я узнаю из тысяч других. Мда… А скажи — есть еще какие-нибудь изменения?
— Нет, — Тиф не поняла, на что именно намекает Тальки.
— А в душевном состоянии? Настроение? Не появились ли несвойственные тебе черты? Припадки ярости? Потеря контроля? Впрочем, ты всегда этим грешила, — хихикнула бабка, и тут же прочла ответ в глазах Дочери Ночи. — Значит, я права?
— Есть немного, — неохотно отозвалась Тиа. Она не собиралась рассказывать Проказе о мучивших ее кошмарах, постоянном страхе, тошнотворной панике и резкой смене настроений. — Что со мной?
— Что? Да ничего особенного, моя хорошая. Просто ты становишься человеком.
— В смысле? — опешила Тиф. — А раньше я кем была? Мотыльком?
— Раньше ты была несмышленой девочкой. Ходящей. Ученицей Сориты. Тиа ал’Ланкаррой. Другой Тиа. Не той, что стала после того, как безобразник Ретар взялся обучать тебя темной «искре». Если столько лет касаешься магии, в особенности такой, как у нас — она меняет тебя. Уничтожает обычного человека и порождает нечто иное. Правда, никто из вас этого так и не заметил.
— Не понимаю.
— Ну, как же! Ты, к примеру, теперь слишком самонадеянна. Проскальзывает за тобой такой грешок. Перестала считать других серьезными противниками и поплатилась за это. Простая крестьянская девчонка взяла и выгнула тебя дугой. А все почему? Была бы ты чуть более осторожна с теми, кого считаешь слабее себя — осталась бы в прежнем теле. Или наш замечательный мальчик Рован — он потерял последние крупицы совести и превратился в настоящее чудовище. Митифа из достаточно способной девочки переродилась в полную ни на что негодную размазню и дуру. Лей — в угрюмого одиночку. Ты помнишь, каким был Несущий свет до Темного мятежа? Душа компании и самый добрый Огонек из всех, кого я знала. Аленари стала жестокой. Ненавидит красоту. В принципе, я могу продолжать рассказывать о каждом из вас до бесконечности. Но мне совершенно не хочется этого делать.
— Почему ты раньше нам не сказала?
— А вы бы поверили? Какое тебе было дело до слов глупой старухи, когда ты находилась в своем настоящем теле, а не во временной оболочке? Я уверена, Дочь Ночи пропустила бы мои слова мимо ушей и сочла их большой глупостью. А, между тем, за власть и могущество следует платить. Магия меняет нас. И чем-то приходиться жертвовать. Состраданием. Любовью. Отвагой. Разумом. Спокойствием и безмятежностью. Добротой. Веселым смехом. Умением радоваться самым простым вещам.
— А ты? Что изменилось в тебе?
— А вот это уже не твое дело. Лучше подумай о себе. Времени у тебя в обрез.
— Я снова не понимаю.
Проказа огорченно вздохнула:
— После того, как ты оказалась в этой оболочке и твоя «искра» несколько… поугасла, начался обратный процесс. Во всяком случае, я так предполагаю. Возможно глаза — это только начало. Твой дух все больше и больше привыкает к чужому телу. Срастается с ним. Подгоняет под себя. И не только на материальной основе, но и на духовной. Просыпаются эмоции, о которых ты давно и думать забыла. Они захлестывают тебя, точно лавина. Жалость, страх, боль, сострадание, ярость. Ты постепенно становишься собой. Такой, какой была до встречи с Рованом. Обычной юной девочкой, только что закончившей Радужную долину. Боюсь, еще немного — и даже я не смогу тебе помочь. Твой дух настолько срастется с телом, что его уже нельзя будет перенести в другую оболочку. Так что пошевеливайся и лучше поймай тех, кого ищешь, до того, как станет слишком поздно. Сразу же свяжись со мной. Удачного дня, моя хорошая.
«Серебряное окно» погасло.
А Тиа так и осталась сидеть на месте в полном смятении чувств.
