32
Многие террисане выражают презрение к жителям Хленниума, но я знаю, они завидуют им. Я слышал, как носильщики говорили о прекрасных соборах хленни, с изумительными цветными витражами и просторными залами. Им также нравится местная, одежда. В городах я видел, как многие молодые террисане выменивают меха и шкуры на хорошо сшитые мужские костюмы.
Через две улицы от лавки Клабса находилось здание, очень высокое по сравнению с соседними домами. Вин полагала, что это многоквартирный дом, плотно заселенный скаа, но никогда не бывала внутри.
Вин бросила монетку и помчалась вверх вдоль стены шестиэтажного дома. Мягко приземлившись на крышу, она заставила нервно вздрогнуть сидевшего в темноте человека.
— Это я, — шепнула Вин, бесшумно пробираясь по скату крыши.
Призрак улыбнулся. Он был лучшим наблюдателем в команде и часто стоял на самых важных постах. В последнее время он то и дело дежурил вечерами: в этот сложный момент конфликт между Великими Домами грозил вот-вот вылиться в открытое столкновение.
— Они продолжают приготовления? — тихо спросила Вин, воспламеняя олово и оглядывая город.
Вдали маячило в тумане ярко освещенное здание.
Призрак кивнул, показывая на светлое пятно.
— Крепость Хастинг. Дом Элариэль собирается напасть на нее ночью.
Вин кивнула. Штурма крепости Хастинг они ждали давно — за последнюю неделю она подверглась нескольким налетам со стороны разных Великих Домов. Союзники Дома Хастинг разбежались, и его окончательное падение было вопросом времени.
Странным казалось только, что никто не совершал нападений в дневное время. Война Домов проходила за завесой тайны, как будто аристократы, признавая власть лорда-правителя, не желали огорчать его военными действиями при солнечном свете. Все разворачивалось ночами, под покровом тумана.
— Типа, как хочется того, — пробормотал Призрак.
Вин помолчала.
— Призрак… Ты не мог бы постараться говорить как все?
Призрак указал на темные шпили вдалеке.
— Лорд-правитель. Похоже, он хочет, чтобы они дрались.
Вин кивнула.
«Кельсер был прав. И братство помалкивает насчет войны, и из дворца — ни звука, и гарнизон не спешит возвращаться в Лютадель. Лорд-правитель ожидал войны и теперь намерен предоставить ей идти своим чередом. Так оставляют в покое пожар на полях, выжигающий все старое и обновляющий землю».
Только на этот раз когда погаснет одно пламя, вспыхнет другое — нападение Кельсера на столицу.
«Если, конечно, Маршу удастся узнать, как остановить „стальных“ инквизиторов. И если мы сможем захватить дворец. И конечно, если Кельсер найдет способ справиться с лордом-правителем».
Вин покачала головой. Ей не хотелось плохо думать о Кельсере, но она просто не представляла, как такое возможно. Да, гарнизон еще не вернулся, но поговаривали, что он уже близко, солдаты придут через пару недель. Да, некоторые из знатных Домов рушились, но это и отдаленно не напоминало полный хаос, в котором нуждался Кельсер. Последняя империя потрескивала, но Вин сомневалась, что она вот-вот лопнет и развалится.
А возможно, не в этом дело? Их команда проделала потрясающую работу по разжиганию междоусобной войны. Три Великих Дома уже пало, остальные были серьезно ослаблены. Теперь аристократам понадобятся десятилетия, чтобы прийти в себя после всех этих событий.
«Мы натворили поразительных дел, — решила Вин. — И даже если мы не нападем на дворец или наша атака провалится, все равно нам удалось нечто исключительное».
Они оставят будущим мятежникам огромное количество полезных сведений, добытых Маршем в братстве, у них будет дневник лорда-правителя в переводе Сэйзеда. Конечно, это еще не окончательное крушение Последней империи, на которое рассчитывал Кельсер. Однако это серьезная победа — и скаа долгие годы будут видеть в ней источник вдохновения.
Вин с удивлением обнаружила, что гордится своим вкладом в общее дело. Может, в будущем она присоединится к настоящему восстанию — там, где скаа не слишком забиты.
«Если такие места вообще существуют…»
Вин уже начала понимать, что не только льстецы братства принуждают скаа к покорности. Их угнетали тысячу лет: поручители, непрерывная работа на полях и фабриках… Именно поэтому бунты скаа всегда были такими робкими. Люди знали — или думали, что знают: невозможно сражаться с Последней империей.
Да и сама Вин так считала, несмотря на то что принадлежала к «свободным» ворам. Ей понадобилось столкнуться с безумным Кельсером, чтобы изменить точку зрения. Неудивительно, если Кельсер потому и поставил перед командой почти недостижимую цель — он понимал, что лишь сумасшедший вызов империи заставит людей осознать, что они могут сопротивляться.
Призрак посмотрел на нее. Он все еще чувствовал себя неловко в присутствии Вин.
— Призрак, — сказала она, — ты ведь знаешь, что Эленд отказался поддерживать наши отношения?
Призрак кивнул и слегка насторожился.
— Но, — с сожалением продолжала Вин, — я все равно люблю его. Мне очень жаль, Призрак. Но это правда.
Призрак опустил голову.
— Ты не виноват, — вздохнула Вин. — Правда, это не твоя вина, ты хороший, но… Просто так случается в жизни. Мы не знаем, кого полюбим. И притом, поверь, есть люди, которых я, например, никогда не смогла бы полюбить. Они этого не заслуживают.
Призрак кивнул.
— Да, понимаю.
— Могу я оставить у себя твой платок?
Призрак пожал плечами.
— Спасибо, — искренне сказала Вин. — Для меня это много значит.
Призрак уставился в туман.
— Я просто дурак. Я знаю, такого, типа, и быть не могло. Я ведь многое вижу, Вин. Очень многое.
Вин осторожно положила руку ему на плечо.
«Я многое вижу…»
Весьма уместное замечание для наблюдателя.
— Ты давно стал алломантом? — спросила она.
— Я в пять лет прорвался. Почти и не помню.
— И с тех пор постоянно тренируешься?
— В общем, да. Оно для меня как бы полезно. Я могу видеть, и слышать, и чувствовать.
— Можешь узнать много полезного? — с надеждой спросила Вин.
Призрак, сидевший на краю крыши, призадумался.
— Олово такая штука… тут, типа, не то главное, что видишь. Тут не видеть надо.
Вин нахмурилась.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, когда жжешь, — пояснил Призрак, — все же на тебя валится. Просто куча. Тут, там, все мешает. Хочешь сильно глядеть, так не бери в голову.
«Ну да… если хочешь быть хорошим наблюдателем, — перевела для себя Вин, — научись отсекать все лишнее. Дело не в том, что ты видишь, а в том, на что ты не обращаешь внимания».
— Интересно, — задумчиво пробормотала она.
— Да, — согласился Призрак. — Когда глядишь, тут тебе и туман, и дома, и дерево чувствуешь, и крыс внизу слышишь. Выбери одно и не гляди на другое.
— Хороший совет, — решила Вин.
Тут за их спинами раздался резкий стук. Оба быстро обернулись, а опустившийся на крышу Кельсер хмыкнул и направился к ним.
— Нужно выработать условный сигнал — предупреждать людей о нашем приближении. Каждый раз, когда я навещаю один из постов, я боюсь, что наблюдатель свалится с крыши.
Вин встала и стряхнула с одежды пепел. Она была в плаще рожденного туманом, рубахе и свободных брюках. Уже много дней она не надевала платья. То есть надевала только тогда, когда находилась в особняке Ренокса. Но Кельсер так боялся наемных убийц, что не позволял ей оставаться там надолго.
«По крайней мере, мы купили молчание леди Клисс», — подумала Вин, которую не на шутку разозлила цена этого молчания.
— Что, пора? — спросила она.
Кельсер кивнул.
— Почти. Просто я хочу кое-куда заглянуть по дороге.
— Понятно.
Их вторую встречу Марш назначил в месте, где намеревался проводить разведку для братства. Это была отличная возможность встретиться, потому что Марш якобы искал в окрестностях признаки алломантической активности. С ним почти постоянно ходил льстец, однако около полуночи Маршу на час предстояло остаться одному. Этого времени не хватило бы, чтобы уйти и вернуться, но его было более чем достаточно, чтобы ему могли нанести короткий визит два опытных рожденных туманом.
Наскоро попрощавшись с Призраком, они умчались в темноту. Однако скоро они спустились на улицу, потому что Кельсер решил поберечь силы.
«Странно, — подумала Вин, вспомнив свою первую ночную тренировку с Кельсером. — Пустые улицы больше не кажутся мне зловещими».
Камни мостовой стали скользкими от капель тумана, улица исчезала в белесых клубах. Было темно, тихо и пустынно. Даже война не слишком изменила столицу. Отряды солдат быстро подступали к вражеским Домам и наносили удар, стараясь пробить оборону, — но не бродили так просто по улицам. Гарнизон и вовсе еще не вернулся.
В ночном городе не было людей, но Вин чувствовала себя отлично, ведь рядом с ней всегда находился туман.
— Вин, — на ходу сказал Кельсер, — я хочу поблагодарить тебя.
Она обернулась, окинув взглядом величественную фигуру рожденного туманом.
— Поблагодарить меня? За что?
— За то, что ты сказала о Мэйр. Я много думал о том дне… о ней. Я не знаю, все ли объясняет твоя способность видеть сквозь медную завесу, но… если у меня есть выбор, я предпочту верить, что Мэйр не предавала меня.
Вин кивнула улыбнувшись. Кельсер грустно покачал головой.
— Глупо звучит. Как будто… все эти годы я только и ждал возможности обмануть себя.
— Не знаю, — осторожно сказала Вин. — Может, раньше я и сочла бы тебя дураком, но… Много слов, Кельсер. Доверие, самообман… Просто заткни голос, что твердит тебе о предательстве, и надейся, что друзья не причинят новой боли.
Кельсер хмыкнул.
— А ты не слишком-то стремишься меня утешить.
Вин пожала плечами.
— Я просто хочу донести до тебя мысль. Доверие и недоверие — одно и то же, только с разных сторон. И я понимаю, почему люди, которым приходится выбирать, предпочитают доверие.
— Но не ты сама? — спросил Кельсер.
— Не знаю.
Кельсер немного помолчал.
— Этот… твой Эленд. Может, он просто хотел тебя отпугнуть, чтобы ты уехала из столицы? Вел себя так ради тебя самой?
— Не исключено, — согласилась Вин. — Но он и сам изменился… совсем по-другому смотрел на меня. Он знал, что я ему лгала, но вряд ли понял, что я скаа. Он, скорее всего, решил, что я шпионю в пользу какого-то из Великих Домов. Но в любом случае он, похоже, искренне хотел отделаться от меня.
— Может, тебе так кажется, потому что ты уже убедила себя, будто не нужна ему?
— Я… — Вин замолчала, глядя на скользкую, заметенную пеплом мостовую. — Я не знаю, — сказала она наконец. — И это, кстати, твоя вина. Раньше я всегда понимала, что происходит вокруг меня. А теперь все запуталось.
— Это мы сами все запутали, — с улыбкой сказал Кельсер.
— Только не похоже, что тебя это беспокоит.
— Нет, — согласился Кельсер. — Ничуть не беспокоит. Мы пришли.
Он остановился перед одним из многоквартирных домов скаа. Внутри было темно. Скаа не могли себе позволить масляные лампы и после ужина обычно собирались у общего очага.
— Здесь? — недоуменно спросила Вин.
Кельсер кивнул и осторожно постучал в дверь. К удивлению Вин, дверь тут же приоткрылась, и в щели показалось худощавое лицо.
— Лорд Кельсер! — чуть слышно произнес человек.
— Я же говорил, что приду, — улыбнулся Кельсер. — Сегодня, мне кажется, подходящее время.
— Входи, входи, — сказал мужчина, распахивая дверь.
Он отступил, стараясь, чтобы его не коснулся туман, пока Кельсер и Вин проходили внутрь.
Вин уже приходилось бывать в таких домах, но никогда прежде они не действовали на нее так угнетающе. Слабый свет, исходивший от маленькой угольной печи, падал на лица сгрудившихся вокруг нее людей. Многие спали прямо на полу. Они постарались вымести из комнаты золу, но это все, что они могли сделать. Черные пятна все равно покрывали стены, одежду, лица… Мебели в помещении почти не было, и одеял не хватало на всех.
«Я жила точно так же, — в ужасе подумала Вин. — Воровские берлоги всегда были так набиты… даже сильнее. И это было моей жизнью».
Те, кто не спал, поднялись при виде гостя и разбудили остальных. Вин заметила, что Кельсер закатал рукава рубахи, и в свете тлеющих углей его шрамы были отчетливо видны.
По комнате пробежал шепоток.
— Выживший в Хатсине…
— Это он!
— Кельсер, властелин тумана…
«Это что-то новенькое», — удивленно подумала Вин.
Она стояла в стороне, пока Кельсер улыбался и приветствовал скаа. Люди взволнованно столпились вокруг него. Одни старались прикоснуться к его рукам, к плащу, другие не сводили с него почтительных взглядов.
— Я пришел дать вам надежду, — тихо сказал Кельсер. — Дом Хастинг падет этой ночью.
По толпе прокатился благоговейный ропот.
— Я знаю, что многие из вас работали на Хастингов, — сказал Кельсер. — Если честно, я не представляю, чем это кончится для вас. Но это наша общая победа. По крайней мере, какое-то время вы не будете погибать у пылающих горнов или под плетьми надсмотрщиков.
Небольшая толпа заволновалась. Наконец один из голосов прозвучал достаточно громко, чтобы Вин смогла разобрать слова:
— Дом Хастинг погиб? Но кто тогда будет нас кормить?
«Как они напуганы, — подумала Вин. — Я никогда не была такой… или была?»
— Я пришлю вам продуктов, — пообещал Кельсер. — На какое-то время их хватит.
— Ты так много делаешь для нас, — сказал еще кто-то.
— Ерунда, — отмахнулся Кельсер. — Если хотите отплатить мне, постарайтесь чуть-чуть расправить плечи. Избавьтесь хотя бы от части страха. Их можно разбить.
— Это могут только такие как ты, лорд Кельсер, — прошептала одна из женщин. — Но не такие, как мы.
— Вы сами себя не знаете, — сказал Кельсер.
Толпа расступилась, пропуская к Кельсеру родителей с детьми. Похоже, все хотели познакомить с ним своих сыновей. Вин наблюдала за происходящим со смешанным чувством. В команде с сомнением относились к растущей славе Кельсера, но, держа слово, помалкивали об этом.
«Выходит, он действительно переживает за них, — думала Вин, глядя, как Кельсер берет на руки одного из малышей. — Это не просто спектакль. Уж таков Кел — любит людей, любит скаа. Только это больше похоже на любовь отца к детям, чем на любовь равного — к равным».
Было ли в этом что-то дурное? Кельсер и в самом деле приходился скаа кем-то вроде отца. Он был лордом, о каком они всегда мечтали. И все равно Вин испытывала странную неловкость, видя в глазах скаа почтение и восторг.
Кельсер наконец попрощался с обитателями дома, сказав, что спешит на важную встречу. Они с Вин вышли на свежий воздух и направились к точке лести, где должны были встретиться с Маршем. Кельсер шагал бодро, но молчал.
Наконец Вин не выдержала.
— Ты часто к ним заходишь?
Кельсер кивнул.
— По меньшей мере в два дома каждую ночь. Это помогает немного прийти в себя после однообразной работы.
«Убивать вельмож и распространять ложные слухи — скучноватое дело, — подумала Вин. — Конечно, визит к скаа должен освежать».
Место встречи находилось всего в нескольких кварталах. Когда они подошли к нужному зданию, Кельсер остановился, всматриваясь в темноту. Наконец он показал на едва заметный свет в окне.
— Марш сказал, что зажжет свет, когда останется один.
— Зайдем через окно или по лестнице? — уточнила Вин.
— По лестнице. Дверь должна быть не заперта. Все здание принадлежит братству. Там пусто.
Кельсер оказался прав. В здании не было сильного запаха пыли и сажи, как в давно заброшенных домах, но нижние этажи явно пустовали. Вин и Кельсер быстро поднялись по лестнице.
— Марш должен знать, как братство оценивает войну Домов, — сказал Кельсер, когда они добрались до верхнего этажа.
Слабый свет пробивался сквозь щель под дверью, и Кельсер толкнул ее, продолжая говорить.
— Надеюсь, гарнизон вернется не слишком быстро. Мы уже подняли сильное волнение, но я бы предпочел, чтобы лорды еще какое-то время…
Он застыл в дверях, загородив Вин обзор.
Она мгновенно подожгла свинец и олово и пригнулась, ожидая нападения. Но вокруг было тихо.
— Нет… — прошептал Кельсер.
И тут Вин увидела темно-красный ручеек, побежавший в коридор мимо ноги Кельсера. Ручеек добрался до лестницы, и первые капли упали с верхней ступени.
«Ох, лорд-правитель».
Кельсер ворвался в комнату. Вин последовала за ним, но она уже знала, что увидит. В центре помещения лежал труп, истерзанный, с разбитой головой, с лицом, утратившим человеческие черты. Стены были забрызганы красным.
«Откуда в одном-единственном теле столько крови?»
Вин уже видела такое в берлоге Камона, только здесь жертва была одна.
— Инквизитор, — прошептала Вин.
Кельсер, не обращая внимания на кровь, опустился на колени рядом с трупом Марша. Он протянул руку, как будто желая коснуться тела, но застыл в неподвижности.
— Кельсер, — настойчиво окликнула Вин, — это случилось совсем недавно… Инквизитор может быть поблизости.
Кельсер не двинулся с места.
— Кельсер! — крикнула Вин.
Кельсер вздрогнул и огляделся по сторонам. Он встретился взглядом с Вин, и сознание вернулось к нему. Он с трудом поднялся на ноги.
— Окно, — сказала Вин, бросаясь через комнату.
На мгновение она задержалась, заметив на письменном столе у стены деревянную ножку стола, прикрытую чистыми листами бумаги. Вин схватила ее, когда Кельсер был уже у окна.
Он оглянулся, бросил последний взгляд на комнату — и выпрыгнул в ночь.
«Прощай, Марш», — с горечью подумала Вин, следуя за Кельсером.
«Думаю, инквизиторы заподозрили меня», — вслух читал Доксон.
Лист, который он держал в руках, — единственный, извлеченный из ножки стола, — был чистым, на него не попало ни капли крови, испачкавшей колени Кельсера и плащ Вин.
Доксон продолжал:
«Я задавал слишком много вопросов, и я знаю, что они отправили письмо подкупленному поручителю, который якобы обучал меня. Я хотел выведать секреты, которые всегда интересовали мятежников: как братство убеждает рожденных туманом стать инквизиторами? Почему инквизиторы намного сильнее обычных алломантов? В чем их слабости, если они вообще есть? К несчастью, я так ничего и не узнал об инквизиторах, хотя люди, работающие в братстве, продолжают изумлять меня. Такое впечатление, что поручителей вообще не интересует мир за стенами кантона, их заботит только собственное положение и как можно более успешное исполнение приказов лорда-правителя.
Но инквизиторы — совсем другое дело. Они преданы лорду-правителю куда сильнее, чем простые поручители. Возможно, отчасти это и служит причиной разногласий между ними.
Тем не менее я чувствую, что близок к разгадке. У них действительно есть какая-то тайна, Кельсер. И есть слабое место. Я уверен. Поручители шепчутся об этом, хотя никто не знает наверняка.
Боюсь, что я слишком торопился. Инквизиторы следят за мной, наблюдают, расспрашивают обо мне. Поэтому я и написал тебе письмо. Возможно, это излишняя предосторожность. Возможно, нет».
Доксон поднял голову.
— Это все.
Кельсер стоял в дальнем углу кухни, спиной к буфету, в привычной позе, в которой, против обыкновения, сквозило страшное напряжение. Он сложил руки на груди и склонил голову. Его отчаяние как будто прошло, сменившись другим чувством — Вин иной раз замечала его в глубине глаз Кельсера, когда тот говорил о знати.
Вин невольно содрогнулась. Она внезапно обратила внимание на одежду Кельсера — темно-серый плащ рожденного туманом, черная рубашка с длинными рукавами, угольного цвета свободные штаны. Ночью такая одежда служила маскировкой, но в ярко освещенной комнате черный цвет придавал Кельсеру зловещий вид.
Он выпрямился, и все сразу замолчали.
— Передайте Реноксу, что он должен немедленно уехать, — негромко заговорил Кельсер, и в его голосе звучал металл. — Он может воспользоваться легендой, что уезжает в родные края из-за войны Домов, и я хочу, чтобы к утру его не было в Феллисе. Пошлите с ним кого-нибудь из убийц для охраны и наблюдателя. Он должен отъехать от столицы на день пути и вернуться к нам.
Доксон посмотрел на Вин, на остальных…
— Хорошо.
— Марш все знал, Докс, — продолжал Кельсер. — Они пытали его, прежде чем убить, и наверняка сломали… Инквизиторы всегда так работают.
Он замолчал. Вин пробрал озноб. В лавке Клабса становилось опасно…
— Значит, перебираемся в запасную берлогу? — спросил Доксон. — О ней знаем только мы с тобой.
Кельсер коротко кивнул.
— Я хочу, чтобы все, считая подмастерьев, убрались из лавки за пятнадцать минут. Я навещу вас в убежище через два дня.
Доксон, нахмурившись, посмотрел на Кельсера.
— Через два дня? Кел, что ты задумал?
Кельсер уже шел к двери. Он рывком распахнул ее, впустив в комнату туман, и оглянулся. Его взгляд был жестким, как у инквизитора.
— Они ранили меня в сердце. Я намерен ответить тем же.
Валин пробирался в темноте, на ощупь отыскивая путь и протискиваясь в узкие щели. Он полз, пальцами находя дорогу, не обращая внимания на многочисленные царапины и порезы.
«Я должен двигаться, я должен двигаться».
Остатки разума твердили ему, что это его последний день. Если он сегодня ничего не найдет, то умрет.
«Я должен двигаться».
Он ничего не видел: так глубоко под поверхность земли не проникали даже отраженные лучи солнца. Но он и без света знал, куда направляться. Возможных вариантов было всего два: вверх или вниз. Двигаться в стороны не имело смысла и было опасно. Зато если ползти вниз, то не заблудишься.
Его руки не замирали ни на мгновение, он шарил вокруг себя, ища спасительную неровность растущего кристалла. Он не может вернуться ни с чем…
«Я должен двигаться».
Он нащупал что-то мягкое и холодное. Гниющий труп, застрявший между двумя камнями. Валин прополз мимо. Мертвые тела нередко попадались в тесных подземных пещерах. Одни были свежими, от других остались только кости. Иной раз Ватин думал, что мертвецам, возможно, повезло больше, чем ему.
«Я должен двигаться».
В пещерах не существовало времени. Обычно Валин выбирался наверх, чтобы поспать. Наверху его ждали надсмотрщики с плетьми и пища… Еды давали мало, ровно столько, чтобы Валин не умер от голода, но это лучше, чем действительно подохнуть под землей.
«Я должен…»
Валин внезапно застыл на месте. Он как раз наполовину втиснулся в узкую щель между камнями и собирался пролезть в нее целиком, но пальцы, постоянно шарившие вокруг, что-то нашли.
Валин задрожал от предвкушения, поняв, что это кристаллы. Да-да, это они. Кристаллы росли на стене пещеры широким кругом. Они были узкими на концах и толстыми в середине. В центре круга Ватин нащупал похожее на карман углубление в стене. В углублении кристаллы были крупнее и острее. Как зубы, окружавшие пасть каменной твари.
Задержав дыхание и вознеся молитву лорду-правителю, Валин просунул руку в узкое круглое отверстие. Кристаллы впивались в предплечье, оставляя длинные глубокие порезы. Валин не обращал внимания на боль, он продолжал тянуться, его рука погрузилась уже по локоть, пальцы нервно блуждали…
Вот он! Валин нащупал маленький нарост в центре углубления — ком, образованный слипшимися кристаллами. Жеод Хатсина.
Валин жадно схватил его и потянул к себе, оставляя на руке новые порезы. Тяжело дыша от радости, он прижал к себе кристалл.
Еще семь дней. Он проживет еще семь дней.
Не дожидаясь, пока голод и усталость окончательно лишат его сил, Ватин пополз наверх. Он протискивался в узкие ходы, пробирался сквозь щели между камнями. Иногда ему приходилось забирать немного вправо или влево, пока над ним не открывался очередной проход. В конце концов, направлений было всего два: вверх или вниз.
Еще он постоянно прислушивался, нет ли кого поблизости. Он уже видел убитых старателей — они сталкивались с молодыми и более сильными пленниками, надеявшимися украсть жеод. К счастью, он никого не встретил. Хорошо. Он был уже стар — достаточно стар, чтобы понимать: не следовало воровать еду у лорда на плантации.
Может, он и заслужил наказание — смерть в Ямах Хатсина.
Валин выбрался наружу из расщелины и вдруг замер.
В темноте он заметил человека, стоявшего прямо над ним. Человек был одет в просторный плащ, только странный, разрезанный на множество полос… Человек, весь в черном, молча смотрел на Валина. Потом он наклонился.
Ватин сжался в комок. Однако мужчина просто схватил его за руку и выволок на поверхность.
— Беги отсюда, — тихо приказал мужчина в черном. — Почти все стражники мертвы. Собери пленников, сколько сможешь, и уходи. Ты нашел жеод?
Валин снова съежился, прижав руку к груди.
— Хорошо, — кивнул незнакомец. — Взломай его. В сердцевине найдешь металлический самородок. Он очень дорого стоит. Продай его на дне любого города, и заработаешь столько, что хватит на много лет. Беги быстрей! Я не знаю, как скоро поднимется тревога.
Валин, пошатнувшись, отступил назад.
— Кто ты такой?
— Я тот, кем и ты скоро станешь, — с усмешкой ответил незнакомец, перешагивая через щель в земле.
Ленты его странного плаща трепетали вокруг худощавого тела, как будто сплетаясь с туманом.
— Я — выживший в этих Ямах.
Кельсер всмотрелся в темную щель между камнями и прислушался к затихавшим вдали шагам пленника.
— Вот я и вернулся, — прошептал он.
Шрамы горели, воспоминания терзали ум. Воспоминания о месяцах, проведенных под землей… о днях, когда острые кристаллы оставляли на его руках глубокие порезы, когда он без передышки искал жеод… всего один, чтобы выжить…
Неужели он действительно сможет снова погрузиться в эту тесную, безмолвную глубину? Кельсер поднял руки, глядя на белые выпуклые шрамы.
Да. Ради ее мечты — сможет.
Он шагнул к щели — и начал протискиваться внутрь. Он воспламенил олово, и сразу услышал внизу потрескивание.
Олово осветило узкий лаз. Чуть ниже он расширялся и одновременно расходился в разные стороны тесными извилистыми норами. То ли пещера, то ли трещина, то ли туннель… Кельсер уже видел первую выемку с кристаллами, — точнее, то, что от нее осталось. Длинные серебристые кристаллы были разбиты и раскрошены.
Алломантическая сила заставляла кристаллы рассыпаться вдребезги. Именно поэтому лорду-правителю для поисков атиума приходилось использовать рабов, а не алломантов.
«А теперь настоящее испытание», — подумал Кельсер, ползя дальше.
Он воспламенил железо и сразу увидел несколько голубых линий, ведущих вниз, к гнездам атиума. Далеко не в каждом гнезде мог созреть жеод, но кристаллы и сами по себе рождали тонкие голубые лучи. В них содержался остаточный атиум.
Кельсер сосредоточился на одной из голубых линий и осторожно потянул. До его обостренного оловом слуха донесся треск — что-то разбилось в щели под ним.
Кельсер улыбнулся.
Около трех лет назад, стоя над окровавленным трупом надсмотрщика, насмерть забившего Мэйр, он впервые обнаружил, что может использовать железо для поиска кристаллических карманов. В то время он еще не осознавал свою алломантическую силу, но в его уме зародился план. План мести.
С тех пор этот план созрел и разросся, но одна из ключевых его частей осталась прежней, и Кельсер годами лелеял ее. Он умеет отыскивать кристаллические карманы и разрушать их с помощью алломантии.
А ведь они были единственным источником атиума в Последней империи.
«Вы пытались уничтожить меня, Ямы Хатсина, — думал Кельсер, пробираясь по узкому лазу. — Пришло время отплатить вам тем же».
