29
Все думают, что я должен был казнить Кваана за предательство. По правде говоря, я вполне мог убить его в тот момент, когда узнал о его бегстве. По именно в тот момент я был не вправе это сделать.
Он стал для меня кем-то вроде отца. Я и по сей день не знаю, почему он вдруг решил, что я — не герой. Почему он пошел против меня, выступив перед Конклавом Миротворцев?
Неужели он предпочел бы, чтобы победила Бездна? Пусть я не тот, кто нужен, — как теперь утверждает Кваан, — все равно мое присутствие у Источника Восхождения не может быть хуже того, что случится, если Бездна продолжит разрушать наши земли.
Вин читала дальше.
«Скоро все будет кончено.
Мы уже видим пещеру прямо из лагеря. Осталось всего несколько часов подъема, и мы доберемся до нес… Я уже знаю, что это именно то место. Я просто чувствую это, чувствую… как будто знание пульсирует в моей голове.
Здесь очень холодно. Готов поклясться, что сами скалы созданы изо льда, а снег местами настолько глубок, что приходится прокапывать дорогу. Постоянно дует ветер. Я беспокоюсь за Федика — он как-то изменился после того, как на него напала та тварь, сотканная из тумана, и я боюсь, что он может случайно свалиться с обрыва или поскользнуться на одном из бесчисленных ледяных выступов.
Но вот террисане — это подлинное чудо. Как хорошо, что мы взяли их с собой. Ни один обычный носильщик просто не выжил бы в таком путешествии. Террисане, похоже, вообще не обращают внимания на холод. Их тела обладают странными свойствами, у них сверхъестественная способность сопротивляться стихии. Может, они заранее „запасли“ достаточно тепла, чтобы использовать его позже?
Но они не хотят говорить о своей силе. Я уверен, что им запрещает Рашек. Носильщики смотрят на него как на старшего, хотя мне не кажется, что он имеет над ними формальную власть. Федик до того происшествия с туманной тварью боялся, что террисане могут бросить нас во льдах. Но я не думаю, что это так. В конце концов, я здесь потому, что так предсказали пророки Терриса, и эти люди не станут выступать против собственных религиозных убеждений из-за того лишь, что я не нравлюсь одному из них.
Я имел беседу с Рашеком. Он, конечно, не хотел говорить со мной, но я его заставил. Он сорвался и долго кричал о своей ненависти к Хленниуму и моему народу. Он уверен, что мы намерены превратить террисан в рабов, а он считает, что террисане заслуживают большего. Он постоянно повторял, что его народ должен быть „главным“ благодаря своим сверхъестественным способностям.
Меня испугали его слова — я увидел в них долю правды. Вчера один из носильщиков поднял валун невероятных размеров и отшвырнул с нашей дороги небрежным жестом. За всю жизнь я не встречался ни с чем подобным.
Думаю, террисане могут быть очень опасными. Не исключаю, что мы действительно обращались с ними нечестно. Однако людей вроде Рашека просто необходимо сдерживать, ведь он по непонятной причине абсолютно уверен, что за пределами Терриса все так и рвутся угнетать его. Удивительно, с чего бы, ведь он так молод…
Здесь очень холодно. Когда все кончится, я, наверное, уеду туда, где тепло круглый год. Бэчис рассказывал о южных землях, об островах, где есть огромные горы, извергающие огонь.
А что вообще будет, когда все кончится? Я опять стану обычным человеком. Ничего не значащим. Звучит прелестно, даже лучше, чем мысли о жарком солнце и чистом небе. Я так устал быть героем всех веков, устал брести от города к городу и встречать либо открытую враждебность, либо фанатичное поклонение. Я устал, что меня любят и ненавидят за то, что я должен сделать по предсказанию каких-то древних старцев.
Я хочу, чтобы меня забыли. Погрузиться в безвестность. Это было бы просто чудесно.
Если кто-то прочтет эти слова, пусть знает, что сила и власть — очень тяжелая ноша. Постарайтесь не попасть в их ловушку. Пророки Терриса говорят, что у меня будет сила спасти этот мир. Но они же намекают, что у меня будет власть и разрушить его.
У меня появится возможность осуществить заветные желания. „Он возложит на себя власть, какой не было ни у кого из смертных“. Но философы предостерегают меня, что, если я буду своекорыстно пользоваться властью, мой эгоизм приведет к краху.
Разве такую ношу можно выдержать? Разве перед таким искушением можно устоять? Сейчас я чувствую себя достаточно сильным, но что будет, когда я прикоснусь к этой силе? Я спасу мир, конечно… но не попытаюсь ли я заодно и подчинить его?
Вот такие страхи мучают меня накануне возрождения мира, и я записываю их пером, на котором замерзают чернила. Рашек наблюдает за мной. Ненавидит меня. Пещера лежит над нами. Пульсирует. Мои руки дрожат. Но не от холода.
Завтра все кончится…»
Вин жадно перевернула страницу. Дальше ничего не было. Она вернулась, перечитала последние строки. И это все?
Наверное, Сэйзед еще не закончил перевод. Вин встала, вздохнула, потянулась. Она прочитала последнюю часть дневника на одном дыхании, и этот подвиг удивил ее не на шутку. Вокруг нее раскинулся сад Ренокса: аккуратные дорожки, ухоженные деревья и тихий ручеек — мирная картина, любимое место для чтения. Солнце уже клонилось к горизонту, становилось прохладно.
Вин не спеша пошла к особняку. Она совершенно не могла представить то место, которое описывал лорд-правитель. Она видела снег на горных вершинах, но очень редко наблюдала снегопад — да и то это была скорее смесь снега и дождя. Но очутиться там, где вокруг нет ничего, кроме снега, идти день за днем, постоянно боясь попасть под лавину…
Вин хотелось бы побывать в таком месте, несмотря на опасности. И хотя дневник описывал путешествие лорда-правителя не целиком, кое-что из упомянутого в нем — ледяные просторы на севере, огромное черное озеро, водопады Терриса — казалось просто изумительным.
«Если бы только он подробнее описал, как это выглядит!» — с легким раздражением подумала Вин.
Подробно лорд-правитель излагал лишь собственные страхи. Надо признать, что Вин, читая его дневник, начала испытывать к нему нечто вроде сочувствия, но ей трудно было связать этого человека с тем чудовищем, из-за которого умирало так много людей. Что случилось у Источника Восхождения? Что заставило лорда-правителя так ужасно измениться? Вин хотела это знать.
Войдя в особняк, она отправилась на поиски Сэйзеда. Она снова начала носить платья — если бы она показалась в штанах перед кем-то, кроме членов команды, это могло бы вызвать подозрение. На ходу она улыбнулась камердинеру лорда Ренокса и быстро взбежала по центральной лестнице в библиотеку.
Сэйзеда там не оказалось. На письменном столе не лежало ни единого листа бумаги, лампа была погашена. Вин сердито поджала губы.
«Куда он подевался? Лучше бы заканчивал перевод!»
Она спустилась, спрашивая всех встречных о Сэйзеде, и одна из горничных показала ей в сторону кухни. Вин нахмурилась и быстро пошла по коридору.
«Наверное, решил перекусить».
Сэйзед стоял на кухне в окружении слуг. Перед ним на столе лежал лист бумаги, и Сэйзед что-то негромко говорил. Он не заметил, как вошла Вин.
— Сэйзед! — окликнула она его. Он обернулся с полупоклоном.
— Да, госпожа Вин?
— Что ты делаешь?
— Проверяю кладовые лорда Ренокса, госпожа. Мне, конечно, предписано помогать тебе, но я по-прежнему остаюсь управляющим лорда, и у меня есть обязанности, которые я должен выполнять, когда не занят чем-то другим.
— Ты скоро вернешься к переводу?
Сэйзед удивился.
— К переводу, госпожа? Я его закончил.
— Но где же последняя часть?
— Я отдал ее тебе.
— Нет, — возразила Вин. — Там все заканчивается на ночи перед тем, как они вошли в пещеру.
— Это и есть конец, госпожа. Больше в дневнике ничего нет.
— Что?! — ошеломленно спросила Вин. — Но…
Сэйзед бросил взгляд на слуг.
— Нам лучше поговорить наедине, мне кажется. — Он дал слугам еще несколько указаний по списку, кивнул Вин, предлагая следовать за ним, и через заднюю дверь вышел в сад.
Вин помедлила, потом поспешила за Сэйзедом.
— Сэйз, но все не может кончиться так! Мы же не знаем, что там случилось!
— Мы можем предположить, — сказал Сэйзед, неторопливо шагая по садовой дорожке.
Эта часть сада была не такой красивой, как та, к которой привыкла Вин. Здесь росла в основном только коричневая трава и редкие кусты.
— Предположить что? — спросила Вин.
— Лорд-правитель должен был сделать нечто для спасения нашего мира, и он, безусловно, сделал, поскольку мир продолжает существовать.
— Наверное, — согласилась Вин. — Но потом он забрал себе силу… Должно быть, он не устоял перед искушением воспользоваться властью. Но почему там больше ничего не написано? Почему он ничего не сказал о том, что совершил?
— Возможно, сила слишком изменила его, — ответил Сэйзед. — Или он просто не чувствовал больше потребности в ведении дневника. Он достиг цели, он стал бессмертным, хотя это побочный эффект. Но вести дневник для грядущих поколений, если собираешься жить вечно… наверное, это излишне.
— Но… — Вин от разочарования скрипнула зубами. — Но это негодный конец для такой истории, Сэйзед!
Управляющий улыбнулся.
— Поосторожнее, госпожа! Если привыкнешь много читать, пожалуй, рискуешь стать ученой.
Вин покачала головой.
— Нет, если все книги заканчиваются так!
— Если тебя это утешит, — сказал Сэйзед, — то знай: не одна ты разочарована содержанием дневника. В нем нет почти ничего такого, что могло бы пригодиться мастеру Кельсеру… и, конечно, там нет ни слова об одиннадцатом металле. Я даже чувствую себя немножко виноватым, потому что пользу из книги в итоге извлек только я.
— Но о религии Терриса там тоже особо не говорится.
— Верно, там сказано совсем немного, — согласился Сэйзед. — Но если честно, то это «немного» — куда больше, чем мы знали до сих пор. Я только того боюсь, что не сумею передать эти сведения. Я должен переслать копию перевода дневника туда, где мои братья и сестры, хранители, смогут ее найти. Жаль ведь, если полученные знания умрут вместе со мной.
— Не умрут, — сказала Вин.
— Вот как? Неужели моя леди внезапно превратилась в оптимистку?
— А неужели террисанин неожиданно стал пессимистом? — парировала Вин.
— Он всегда им оставался, я думаю, — с легкой улыбкой сказал Сэйзед. — И именно это делало его плохим управляющим, по крайней мере, в глазах большинства хозяев.
— Тогда они были просто дураками! — искренне воскликнула Вин.
— Я склонен думать так же, госпожа, — ответил Сэйзед. — Но нам лучше вернуться в особняк. Тебя не должны видеть в саду, когда придет туман.
— Я просто немножко прогулялась.
— Среди рабочих многие не знают, что ты рожденная туманом, госпожа, — напомнил Сэйзед. — Лучше, я думаю, и дальше хранить это в секрете.
— Да, я знаю, — кивнула Вин. — Давай вернемся.
— Мудрое решение.
Они не спеша пошли назад, наслаждаясь сдержанной красотой восточной части сада. Трава здесь была аккуратно подстрижена, и редкие кусты подчеркивали ее строгое очарование. Южная часть сада выглядела эффектнее: там росли деревья и другие экзотические растения, протекал ручеек. Но восточный сад привлекал своей безмятежностью и простотой.
— Сэйзед? — тихо окликнула Вин.
— Да, госпожа?
— Все изменится?
— Что ты имеешь в виду?
— Вообще все, — сказала Вин. — Если мы не погибнем в ближайший год, члены команды станут строить новые планы. Хэм, может быть, вернется к семье, Докс и Кельсер задумают очередную эскападу, в лавке Клабса поселятся другие туманщики… Даже эти сады, которые обходятся так дорого, будут принадлежать кому-то другому.
Сэйзед кивнул.
— Не исключено, что так и будет. Но если все пойдет как надо, то на следующий год, возможно, случится большое восстание скаа в Лютадели.
— Возможно. Но и тогда все изменится.
— Такова жизнь, госпожа, — сказал Сэйзед. — Мир постоянно меняется, и это правильно.
— Да, я понимаю, — со вздохом согласилась Вин. — Мне просто хочется… Мне действительно нравится жить здесь, Сэйзед. Нравится наша команда, нравится учиться у Кельсера. Мне нравится ездить на балы с Элендом, нравится гулять по саду с тобой. Я не хочу, чтобы это менялось. Не хочу, чтобы моя жизнь опять стала такой, как год назад.
— Такого не случится, госпожа, — сказал Сэйзед. — Все должно измениться к лучшему.
— Сомневаюсь, — тихо возразила Вин. — Кельсер намекал, что мое обучение почти окончено и в будущем мне придется тренироваться в одиночестве. А что касается Эленда, то он даже не подозревает, что я — скаа, и моя задача — постараться погубить его семью. И если даже Дом Венчер падет не по моей вине, он все равно рухнет… я знаю, Шэн Элариэль что-то замышляет, а мне никак не удается проникнуть в ее замыслы. И это только начало. Мы решили выступить против Последней империи. Мы, наверное, проиграем… если честно, я просто не представляю иного исхода. Мы будем сражаться, постараемся сделать что-то хорошее, но к чему это приведет? А те из нас, кто останется в живых, до самой смерти будут вынуждены скрываться от инквизиторов. Все изменится, Сэйзед, а я ничего не могу сделать, чтобы не допустить этого.
Сэйзед ласково улыбнулся.
— Тогда, госпожа, — негромко сказал он, — просто наслаждайся моментом. Думаю, будущее преподнесет тебе немало сюрпризов.
— Может быть, — неуверенно согласилась Вин.
— Не теряй надежды, госпожа. Думаю, ты заслужила немного удачи. До восхождения на престол лорда-правителя существовал маленький народ, который называли асталзи. Эти люди утверждали, что каждый человек рождается с определенным запасом несчастий. И когда с асталзи случалась беда, они считали, что им повезло, ведь после этого их жизнь могла стать только лучше.
Вин вскинула брови.
— Звучит немного наивно.
— Я так не думаю, — возразил Сэйзед. — Асталзи были весьма развитым народом, они успешно соединяли религию и науку. Они считали, например, что разные цвета связаны с разными вариантами счастливой судьбы, и умели подробнейшим образом описывать свет и цвет. Именно от них мы многое узнали о старом мире. Они разработали спектр цветов и небо описывали, например, как темно-голубое, а растения — как зеленые, только всевозможных оттенков. Но не в этом дело. Их философия весьма мудра, и они много рассуждали об удаче и судьбе. По их мнению, бедность есть признак того, что вскоре придет благополучие. Это подошло бы тебе, госпожа: подумай, что не всегда все будет одинаково.
— Не знаю, — с сомнением произнесла Вин. — Я хочу сказать, если количество несчастий ограничено, не может ли быть ограниченным и количество удачи? Каждый раз, когда со мной происходит что-то хорошее, я начинаю думать, что здесь-то все и закончится.
— Хм… Полагаю, это зависит от точки зрения, госпожа.
— Как ты можешь быть таким оптимистом? — спросила Вин. — Ты вылитый Кельсер.
— Не знаю, госпожа, — пожал плечами Сэйзед. — Возможно, наша жизнь была не такой тяжелой, как твоя. А может, мы просто глупее.
Вин замолчала. Они гуляли по извилистым тропинкам, вовсе не спеша в дом.
— Сэйзед, — заговорила наконец Вин, — когда ты спас меня, в ту ночь, под дождем, ты ведь воспользовался ферухимией?
Сэйзед кивнул.
— Конечно. Инквизитор сосредоточился на тебе, и я сумел подкрасться к нему сзади и ударить камнем по голове. В тот момент я был во много раз сильнее обычного человека. От моего удара он врезался в стену и, полагаю, сломал несколько костей.
— И все? — спросила Вин.
— Ты разочарована, госпожа? — улыбнулся Сэйзед. — Ты ожидала чего-то более эффектного?
Вин кивнула.
— Ну да… Просто ты никогда не говоришь о ферухимии. От этого она кажется ужасно загадочной.
Сэйзед вздохнул.
— На самом деле мне нечего скрывать от тебя, госпожа. О главной особенности ферухимической силы — способности накапливать и восстанавливать воспоминания — ты уже знаешь. А остальные мои умения не слишком отличаются от дара усиливать себя за счет свинца и олова. Хотя иные выглядят чуть более странно — например, ферухимик может стать тяжелее или изменить свой возраст, но это слабо помогает в бою, поверь.
— Возраст? — переспросила Вин, вскидывая голову. — Ты можешь стать моложе?
— Нет, госпожа. Не забывай, ферухимик черпает силу из собственного тела. Он, например, может на несколько недель постареть лет на десять. А потом сбросит накопленные годы и станет на десять лет моложе своего истинного возраста, но лишь на определенный промежуток времени. В ферухимии должно соблюдаться равновесие.
Вин немного подумала.
— А металлы, которые ты используешь, имеют значение? — спросила она. — Как в алломантии.
— Разумеется. Именно металл определяет, что именно ты можешь накопить.
Вин кивнула и глубоко задумалась.
— Сэйзед, а я могу взять у тебя немного твоего металла?
— Моего металла, госпожа?
— Того, который ты используешь для накопления, — пояснила Вин. — Я хочу попробовать поджечь его… может, он даст мне свою силу?
Сэйзед недоуменно нахмурился.
— Кто-нибудь уже пробовал это сделать? — спросила Вин.
— У верен, что пробовал, — ответил Сэйзед. — Но если честно, я просто не представляю, что именно…
— Так почему бы не попробовать? Есть у тебя что-нибудь из базовых металлов? Что-то, в чем ты хранишь не самое важное свойство?
Сэйзед подумал и вынул из мочки уха простенькую сережку, очень похожую на ту, которую носила сама Вин.
— Это свинец, госпожа. В нем я скопил немного физической силы.
Вин кивнула и решительно проглотила сережку. Она ощутила новый источник алломантической силы, но вполне обычный, не отличающийся от прежних. Вин осторожно воспламенила свинец.
— Ну как? — спросил Сэйзед.
Вин покачала головой.
— Никак, я не…
Она умолкла. В источнике действительно было что-то еще.
— В чем дело, госпожа? — взволнованно спросил Сэйзед.
— Я… чувствую какую-то силу, Сэйз. Она очень слабая, я едва улавливаю ее… но могу поклясться, во мне появился новый источник, и он возник, когда я подожгла твой металл.
Сэйзед нахмурился.
— Говоришь, он едва уловим? И похож как бы на тень источника, но ты не можешь добраться до силы, заключенной в нем?
Вин кивнула.
— Да, а откуда ты знаешь?
— Я ощущаю то же самое, когда пробую воспользоваться металлами других ферухимиков, госпожа, — со вздохом пояснил Сэйзед. — Мне следовало заранее догадаться о результате. Ты не можешь дотянуться до этой силы, потому что она не принадлежит тебе.
— Надо же! — изумилась Вин.
— Не стоит разочаровываться, госпожа. Если бы алломанты могли заимствовать силу у моего народа, мы бы давно об этом знали. Но мысль была интересная. — Он повернулся и махнул рукой в сторону особняка. — Карета прибыла. Мы, кажется, опаздываем на встречу.
И они с Вин быстро пошли к особняку.
«Забавно, — думал Кельсер, тайком пробираясь через темный двор особняка. — Мне приходится прокрадываться в собственный дом, как в крепость важного лорда».
С его репутацией ему не оставалось ничего иного. Кельсер-вор был неплохо известен. Кельсера, организатора восстания и духовного лидера скаа, и вовсе окружал ореол славы. Конечно, это не мешало ему по ночам сеять панику в столице, просто приходилось проявлять максимум осторожности. Все больше и больше семей уезжало из города, а самые могущественные Дома заболевали паранойей. В каком-то смысле это облегчало задачу Кельсера, но бродить вокруг их крепостей становилось все опаснее.
В сравнении с крепостями особняк Ренокса оставался относительно беззащитным. Конечно, тут были стражники, но простые, не туманщики. Реноксу приходилось держаться в соответствии с легендой, как небогатому провинциальному вельможе. Большое количество алломантов в охране сразу выдало бы в нем состоятельного человека. Кельсер держался в тени, осторожно обходя дом с восточной стороны. Потом он оттолкнулся от монетки и взлетел на балкон перед кабинетом Ренокса.
Кельсер легко приземлился и заглянул в застекленную дверь балкона. Занавески были задернуты, но сквозь щель Кельсер рассмотрел Доксона, Вин, Сэйзеда, Хэма и Бриза, собравшихся у письменного стола. Сам Ренокс сидел в дальнем углу, не участвуя в разговоре. Его контракт подразумевал, что он будет играть роль лорда Ренокса, но он не желал вникать в планы команды глубже необходимого.
Кельсер покачал головой.
«Сюда легко может пробраться наемный убийца. Надо, чтобы Вин ночевала в лавке Клабса».
За Ренокса он не беспокоился: природа кандры была такова, что ему не приходилось бояться ножа убийцы.
Кельсер тихонько постучал, и Доксон быстро подошел к двери и отпер.
— Все оценили мое эффектное появление? — осведомился Кельсер, входя в кабинет и сбрасывая плащ рожденного туманом.
Доксон фыркнул, закрывая за ним дверь.
— Да уж, появление действительно эффектное, Кел, — сказал он. — Особенно эффектно смотрятся пятна сажи на коленях.
— Пришлось кое-где поползать, — ответил Кельсер, небрежно махнув рукой. — Есть одна заброшенная сточная канава, как раз под стеной крепости Лекаль. Им бы давно следовало ее перекрыть.
— Сомневаюсь, что они думали об этом, — заметил Бриз. — Ваш брат обычно слишком гордый, чтобы ползать на карачках. И я весьма удивлен, что ты на такое решился.
— Слишком горды, чтобы ползать? — удивился Кельсер. — Чушь! Я бы сказал, что мы, рожденные туманом, слишком горды, чтобы не суметь показаться достаточно скромными и проползти где надо — конечно, не теряя достоинства.
Доксон нахмурился, возвращаясь к письменному столу.
— Кел, ты несешь бессмыслицу.
— А нам, рожденным туманом, незачем беспокоиться о смысле, — высокомерно бросил Кельсер. — Это что у вас?
— Это пришло от твоего брата, — ответил Доксон, показывая на большую карту. — Ее доставили сегодня днем в полой ножке стола, который прислали для ремонта в лавку Клабса. Из ортодоксального кантона.
— Интересно… — протянул Кельсер, разглядывая карту. — Это расположение точек лести?
— Именно, — подтвердил Бриз. — Эта карта — настоящее открытие для меня. Я ни разу не видел таких подробных планов города. Тут не только указаны все тридцать четыре точки, но еще и обозначены места, к которым проявляют наибольший интерес инквизиторы и разные кантоны. Я никогда не был близко знаком с твоим братом, Кел, но теперь я готов утверждать, что он — гений!
— Что, трудно поверить, что он родственник Кельсера? — с улыбкой спросил Доксон.
Перед ним лежал блокнот, и он составлял полный список точек лести.
Кельсер фыркнул.
— Может, Марш и гений, зато я — красавчик. А это что за цифры?
— Даты рейдов инквизиторов, — ответил Хэм. — Видишь, тут и ночлежка, где жила Вин, указана.
Кельсер кивнул.
— Не представляю, как Марш умудрился стащить такую карту?
— Он ее не крал, — пояснил Доксон, продолжая писать. — Тут была записка приложена. Судя по всему, высший прелан сам дал Маршу карту. Они просто очарованы Маршем и захотели, чтобы он изучил город и предложил места для новых точек лести. Похоже, братство встревожено конфликтами между Великими Домами и желает разместить в столице дополнительный штат льстецов, чтобы держать ситуацию под контролем.
— Мы должны отослать карту обратно в том же столе, после его ремонта, — сказал Сэйзед. — Я сделаю все, чтобы ее скопировали как можно быстрее.
«А заодно выучишь ее наизусть, чтобы она стала частью памяти каждого хранителя, — подумал Кельсер. — Но тот день, когда ты перестанешь просто запоминать и начнешь делиться своими знаниями, уже близок, Сэйзед. Надеюсь, твой народ готов к этому».
Кельсер всмотрелся в карту. Она действительно производила впечатление, Бриз был прав. И Марш, конечно, рисковал, вынося ее за пределы братства. Возможно, даже слишком рисковал, но те сведения, что содержала карта…
«Мы должны вернуть ее как можно быстрее, — решил Кельсер. — Лучше завтра утром, если получится».
— А это что? — спросила Вин, склоняясь над картой и показывая на что-то.
Она была в дворянском платье — повседневном, но почти таком же нарядном, как бальное.
Кельсер улыбнулся. Он вспомнил те дни, когда Вин выглядела в платьях ужасно неловко, — а теперь, похоже, они стали ей нравиться. Она, правда, до сих пор двигалась не совсем так, как настоящие знатные леди. Она была грациозна — но как хищник, а не как придворная дама. Но все равно платья теперь сидели на Вин безупречно, и дело было не только в искусстве портных.
«Ах, Мэйр, — с грустью подумал Кельсер. — Ты всегда хотела дочь, которую могла бы научить быть одновременно и знатной леди, и воровкой…»
Они бы понравились друг другу, Вин и Мэйр. Обе со странностями, обеим чужды условности… Пожалуй, если бы его жена была жива, она бы научила Вин таким дамским уловкам, о которых Сэйзед и представления не имел…
«Но если бы Мэйр была жива, я бы не ввязался в это дело. Я бы просто не осмелился».
— Посмотри! — попросила Вин. — Одна из дат рейдов совсем недавняя… вчерашняя!
Доксон и Кельсер переглянулись.
«Нам все равно пришлось бы сказать ей об этом, рано или поздно…»
— Налет на шайку Ферона, — подтвердил Кельсер. — Инквизиторы накрыли их вчера вечером.
Вин побледнела.
— Тебе знакомо это имя? — спросил Хэм.
— Ребята Ферона вместе с Камоном пытались надуть братство, — сказала Вин. — Но это значит, что инквизиторы все еще идут по моему следу…
«Инквизитор узнал ее той ночью во дворце. И хотел знать, кто ее отец. Как хорошо, что они всех знатных людей заставляют чувствовать себя неловко… иначе мы не смогли бы отправлять Вин на балы».
— А шайка Ферона, — осторожно спросила Вин, — она… их… ну, это было как в прошлый раз?
Доксон кивнул.
— Да, в живых никого не осталось.
Наступило тяжелое молчание, а вид у Вин стал по-настоящему больной.
«Бедный ребенок», — подумал Кельсер.
Но что они могли сделать? Только продолжать.
— Ну хорошо. Как мы используем карту?
— Тут есть примечания братства относительно обороны Домов, — сказал Хэм. — Это нам наверняка пригодится.
— Но никаких намеков на следующие удары инквизиторов, — добавил Бриз. — Наверное, они идут туда, куда их ведут осведомители.
— Надо воздерживаться от алломантии вблизи точек лести, — заметил Докс, кладя ручку на стол. — К счастью, рядом с лавкой Клабса нет ни одной. Они в основном в трущобах.
— Нам нужно не просто избегать точек, — сказал Кельсер. — Мы должны быть готовы к их разгрому.
Бриз нахмурился.
— Риск слишком велик.
— Подумай, какой удар мы нанесем братству! Марш сказал, что на каждой станции по меньшей мере два льстеца и один охотник. А это уже сто тридцать туманщиков братства — их, должно быть, собирали со всей Центральной провинции. Если мы ударим одновременно…
— Нам никогда не удастся за раз перебить столько туманщиков, — возразил Доксон.
— Удастся, если используем остатки нашей армии, — задумчиво произнес Хэм. — Мы можем спрятать их в трущобах.
— У меня есть идея получше, — сказал Кельсер. — Мы можем нанять воров. Если у нас будет десять шаек, и каждая разберется с тремя станциями, мы за несколько часов очистим город от льстецов и охотников братства.
— Тогда нужно будет как следует рассчитать время, — сказал Доксон. — Бриз прав — нелегко убить такое количество поручителей за один вечер. Инквизиторы быстро нанесут ответный удар.
Кельсер кивнул.
«Ты прав, Докс. Рассчитать время жизненно важно…»
— Ты не займешься этим? Найди несколько подходящих шаек, но подожди договариваться с ними, пока мы не решим, когда именно следует устраивать погром.
Доксон кивнул.
— Хорошо. Теперь о наших солдатах. Хэм, как у них дела?
— Вообще-то лучше, чем я ожидал, — ответил Хэм. — Они прошли отличное обучение в пещерах. И они считают себя лучшей и достойной доверия частью армии, потому что не последовали за Йеденом и не нарушили твой приказ.
Бриз фыркнул.
— Весьма убедительно звучит после того, как три четверти армии потеряно из-за обычной глупости.
— Они хорошие люди, Бриз, — твердо произнес Хэм. — И те, что погибли, тоже были хорошими людьми. Не надо отзываться о них дурно. Еще меня беспокоит то, как мы прячем свою армию. Один из отрядов могут обнаружить в любой момент.
— Именно поэтому отряды не знают друг о друге, — напомнил Кельсер.
— Мне бы хотелось еще кое-что добавить, — сказал Бриз, усаживаясь в кресло рядом с письменным столом. — Я понимаю, что очень важно продолжать обучение солдат, и Хэммонд должен этим заниматься, но зачем нам-то с Доксоном к ним являться?
— Они должны знать своих командиров, — ответил Кельсер. — Если Хэм по каким-то причинам оставит пост, кто-то должен будет принять командование.
— А почему не ты? — спросил Бриз.
— На меня вы будете ссылаться, — с улыбкой сказал Кельсер. — И смирись с этим, так будет лучше.
— Смириться! — воскликнул Бриз. — Нам и так уже приходится…
— Не обсуждается, — отрезал Кельсер. — Вин, какие новости в высшем свете? Узнала что-нибудь полезное о Доме Венчер?
Вин ответила не сразу.
— Нет.
— На следующей неделе бал состоится именно в крепости Венчер, я правильно понимаю? — спросил Доксон.
Вин кивнула.
Кельсер внимательно посмотрел на девушку. «А скажет ли она, если действительно узнает что-то важное?» Кельсер встретился с ней взглядом, но ничего не смог прочитать в ее глазах.
«Девчонка стала искусной лгуньей!»
— Ладно, — сказал он. — Продолжай искать.
— Конечно, — ответила Вин.
Несмотря на усталость, Кельсер почти не спал этой ночью. К сожалению, он не мог даже побродить по коридорам — лишь несколько слуг знали, что он в особняке, и ему приходилось держаться осторожно, чтобы не навредить собственной репутации.
Репутация. Кельсер вздохнул, опираясь на балконные перила и всматриваясь в туман. Иной раз его самого тревожило то, что он делал. Ему не задавали прямых вопросов, как он и просил, но Кельсер прекрасно видел, что друзей беспокоит его растущая известность.
«Но это наилучший путь. Может, мне и не понадобится кое-что делать… но если придется, я буду только рад…»
Тихий стук прервал его размышления. Кельсер удивленно обернулся и увидел, как в комнату заглядывает Сэйзед.
— Прошу прощения, мастер Кельсер, — сказал он. — Но ко мне пришел стражник и сказал, что видел тебя на балконе. Он тревожится, что ты выдашь себя.
Кельсер вздохнул, но вернулся в комнату, плотно закрыв дверь на балкон и задернув занавески.
— Я плохо умею скрываться, Сэйзед. Для вора в особенности.
Террисанин улыбнулся и направился к двери.
— Сэйз… — окликнул его Кельсер. — Мне что-то не уснуть. У тебя нет новых идей по части религии для меня?
Сэйзед улыбнулся и прошел в комнату.
— Конечно есть, мастер Кельсер. Я тут недавно подумал, что тебе следовало бы познакомиться с Истиной Беннет. Думаю, она тебе отлично подойдет. Беннет — весьма развитый народ, живший некогда на южных островах. Они были храбрыми мореплавателями и блестящими картографами. Некоторые из карт, что до сих пор используются в Последней империи, созданы народом беннет. Их религия была приспособлена для нужд людей, долгие месяцы проводящих в море. Капитан корабля являлся заодно и священником, и никто не мог получить эту должность без соответствующего теологического образования.
— Наверное, на их кораблях нечасто случались бунты.
Сэйзед улыбнулся.
— У них хорошая вера, мастер Кельсер. Она основана на знании. Для их народа священным долгом было составление карт. Они верили, что, когда весь мир будет познан, понят и перенесен на карту, люди наконец-то обретут мир и гармонию. Многие религии говорят о том же самом, но лишь некоторые действительно трудятся ради этой цели так же усердно, как трудился народ беннет.
Кельсер слегка нахмурился, прислонившись к стене рядом с балконной дверью.
— Мир и гармония, — медленно повторил он. — Но я вовсе не их ищу, Сэйз.
— Разумеется, — вздохнул Сэйзед.
Кельсер поднял голову и уставился в потолок.
— А ты можешь рассказать мне еще раз о религии валла?
— Конечно, мастер. — Сэйзед придвинул кресло, стоявшее у письменного стола, и сел. — Но что именно ты хочешь услышать?
Кельсер покачал головой.
— Я и сам не знаю. Извини, Сэйз, у меня сегодня странное настроение.
— Мне кажется, у тебя всегда странное настроение, — с легком улыбкой сказал Сэйзед. — Но ты выбрал действительно интересную тему. Валла продержалась во владениях лорда-правителя дольше других религий.
— Потому я о ней и спрашиваю, — кивнул Кельсер. — Мне нужно понять, что помогло ей выстоять. Что заставляло валланцев продолжать борьбу?
— Решимость, я полагаю.
— Но у них не было вождей, — сказал Кельсер. — Лорд-правитель уничтожил весь религиозный совет валланцев во время первых походов.
— У них были вожди, мастер Кельсер, — возразил Сэйзед. — Мертвые, это верно, но тем не менее — вожди.
— Можно подумать, что их преданность не имела смысла, — бросил Кельсер. — Потеря вождей должна была сломить народ, а не придать ему сил продолжать сопротивление.
Сэйзед покачал головой.
— Люди иной раз черпают силы там, где и предугадать невозможно. Наша вера часто становится крепче, когда ей полагалось бы ослабеть. Такова природа надежды.
— Пожалуй…
— Хочешь услышать еще что-нибудь о валла?
— Нет. Спасибо, Сэйз. Мне просто необходимо было напоминание о том, что есть на свете люди, продолжающие бороться даже тогда, когда все выглядит безнадежным.
Сэйзед встал.
— Думаю, я понял тебя, мастер Кельсер. Что ж, спокойной ночи.
Кельсер рассеянно кивнул, разрешая террисанину удалиться.
