27
Думаю, я наконец понял, почему Рашек так сильно меня не любит. Он не верит, что чужак вроде меня действительно может стать героем всех веков. Он уверен, что я обманул философов и провидцев и не по праву ношу знак героя.
Рашек думает, что только настоящему террисанину суждено стать героем. Как ни странно, его ненависть лишь прибавляет мне решимости. Я докажу ему, что в силах выполнить эту задачу.
Вечером в лавку Клабса вернулись измученные люди. Казнь продолжалась много часов. Братство не выдвинуло никаких обвинений, лорд-правитель ничего не объяснил… людей просто убивали и убивали одного за другим. Когда с пленниками было покончено, лорд-правитель и его поручители покинули площадь, оставив гору трупов на эшафоте и полные крови фонтаны.
Кельсер с друзьями прошел на кухню, и Вин вдруг заметила, что ее не беспокоит головная боль. Она казалась теперь слишком незначительной. На столе все еще стояло блюдо с лепешками, которое кто-то заботливо накрыл крышкой. Однако есть не тянуло.
— Ну хорошо, — сказал Кельсер, занимая излюбленное место у буфета, — работаем дальше. Что теперь нам следует делать?
Доксон сходил за записями, лежавшими в угловом шкафчике, и вернулся к остальным.
— Раз гарнизон ушел, переключаемся на знать, — сказал он, усаживаясь за стол.
— Точно, — согласился Бриз. — Если мы действительно намерены захватить сокровищницу, имея в распоряжении всего несколько тысяч солдат, нам определенно необходимо, чтобы гвардии лорда-правителя стало не до нас. Таким образом война Домов приобретает первостепенное значение.
Кельсер кивнул.
— Ты читаешь мои мысли.
— Но что будет, когда война закончится? — спросила Вин. — Ведь в результате возвысятся какие-то из Домов, и нам придется иметь дело с ними.
Кельсер покачал головой.
— Я не намерен позволять войне кончаться, Вин… по крайней мере, она должна идти достаточно долго. Лорд-правитель отдает приказы, братство — обеспечивает их выполнение, но только лорды действительно способны заставить скаа работать. Поэтому если мы вовлечем в междоусобицу достаточное количество знатных семей, правительство рухнет само по себе. Мы не можем сражаться со всей Последней империей, она слишком велика. Но мы можем встряхнуть ее как следует и расколоть, а потом заставить осколки воевать между собой.
— Необходимо создать финансовое напряжение в Великих Домах, — заметил Доксон, роясь в бумагах. — Аристократия — это прежде всего финансовый институт, и недостаток денежных средств может опрокинуть любой из Домов.
— Бриз, нам, наверное, потребуются твои маски, — сказал Кельсер. — Пока я один трудился над разжиганием войны, но если мы хотим захватить город до возвращения гарнизона, придется под-напрячься.
Бриз вздохнул.
— Отлично. Главное — осторожность, а то как бы меня не узнали под одной из личин. Я не смогу появляться на больших приемах или балах, но смогу наносить частные визиты.
— То же самое касается тебя, Докс, — сказал Кельсер.
— Я уже догадался, — кивнул Доксон.
— Это опасно, но нам надо действовать быстро. Вин останется нашим главным шпионом, и мы, возможно, попросим ее распространять ложные слухи, способные пошатнуть равновесие в Домах.
— Пожалуй, следует сосредоточиться на самой верхушке, — добавил Хэм.
— Без сомнения, — кивнул Бриз. — Если наиболее могущественные Дома станут выглядеть уязвимыми, их враги поспешат воспользоваться случаем. И только когда Великие Дома падут, станет ясно, что именно они и были основой экономики.
На несколько мгновений воцарилась тишина, потом сразу несколько голов повернулось в сторону Вин.
— Что? — спросила она.
— Речь идет о Доме Венчер, Вин, — пояснил Доксон. — Он самый сильный из Великих Домов.
Бриз кивнул.
— Да, если падет Дом Венчер, вся Последняя империя это почувствует.
Вин какое-то время молчала.
— Не все они плохие люди, — сказала она наконец.
— Возможно, — кивнул Кельсер. — Но лорд Страфф Венчер определенно плохой человек, а его семья — венец Последней империи. Дом Венчер должен рухнуть, а ты в близких отношениях с одним из домочадцев.
«А не ты ли мне велел обходить Эленда стороной?» — раздраженно подумала Вин.
— Просто держи ушки на макушке, дитя, — сказал Бриз. — И попробуй подвести парнишку к разговору о делах семьи. Найди зацепку, остальное мы сделаем сами.
«Вот они, те игры, которые так ненавидит Эленд».
Но воспоминания о массовой казни были такими свежими… Да, это необходимо прекратить. Кроме того, Эленд сам говорил, что не слишком любит свою семью. Не исключено, что она сумеет что-нибудь найти.
— Я посмотрю, что можно сделать, — сказала Вин.
В дверь постучали, и один из подмастерьев поспешил открыть. На кухне появился Сэйзед, плотно закутанный в плащ скаа, с опущенным капюшоном.
Кельсер взглянул на часы.
— Ты рано, Сэйз.
— Воспитываю в себе такую привычку, мастер Кельсер, — ответил террисанин.
Доксон насмешливо вскинул брови.
— Эту привычку неплохо бы приобрести еще кое-кому.
Кельсер фыркнул.
— Даже если всегда приходишь вовремя, это не значит, что от тебя есть польза. Как наши люди, Сэйз?
— Неплохо, мастер Кельсер, насколько позволяет ситуация. Но они не могут вечно прятаться в складах Ренокса.
— Знаю, — согласился Кельсер. — Докс, Хэм, подумайте над этим. От нашей армии осталось около двух тысяч. Я хочу, чтобы вы привели солдат в Лютадель.
Докс задумчиво кивнул.
— Найдем способ.
— Хочешь продолжить их тренировки? — спросил Хэм.
— Да. Разобьем их на отряды, а отряды по раздельности спрячем. Не можем же мы заниматься с каждым солдатом лично. Скажем… по двести человек в отряде? И разместить в трущобах?
— Только нужно, чтобы отряды не знали друг о друге, — сказал Доксон. — По крайней мере до тех пор, пока мы не соберемся на штурм дворца. При таком количестве мятежников в городе всегда есть опасность, что кто-то попадется поручителям.
— Верно, — согласился Кельсер. — Скажете каждому отряду, что он в столице один — на случай какой-то необходимости в будущем.
— Ты говорил, нужно продолжить набор людей, — напомнил Хэм.
Кельсер кивнул.
— Не помешало бы по крайней мере удвоить количество солдат.
— Это будет нелегко, — с сомнением произнес Хэм. — Учитывая, что наша армия потерпела поражение…
— Какое поражение? — удивился Кельсер. — Скажите людям правду: армия выполнила свою задачу, полностью нейтрализовав столичный гарнизон.
— Правда, большинство погибло, — пробормотал Хэм.
— Об этом можно умолчать, — сказал Бриз. — Или истолковать в свою пользу. Люди рассержены казнью… они прислушаются к нам.
— В общем, на ближайшие месяцы твоя задача, Хэм, — набор людей, — подытожил Кельсер.
— Времени маловато, — возразил Хэм. — Посмотрим, что я сумею сделать.
— Вот и хорошо. Сэйз, сообщение пришло?
— Пришло, мастер Кельсер, — ответил Сэйзед, извлекая из-под плаща письмо и протягивая Кельсеру.
— Что это? — удивился Бриз.
— Весточка от Марша, — сказал Кельсер, вскрывая письмо и быстро просматривая его. — Он уже в городе, и у него есть новости.
— Какие новости? — быстро спросил Хэм.
— Он не пишет, — пожал плечами Кельсер, беря лепешку с блюда. — Но пишет, где можно встретиться с ним сегодня вечером.
Кельсер направился к двери, на ходу прихватив плащ скаа.
— Осмотрюсь там, пока не стемнело. Пойдешь со мной, Вин?
Вин кивнула и поднялась с места.
— Остальные продолжают работать над планом, — приказал Кельсер. — Я хочу, чтобы через два месяца город бурлил, да так, чтобы после взрыва даже лорд-правитель не смог собрать заново все осколки.
— Ты ведь чего-то не сказал? — спросила Вин, отворачиваясь от окна и глядя на Кельсера. — Умолчал о какой-то части плана.
Кельсер смотрел в темноту. Марш выбрал для встречи заброшенное здание в Закоулках, нищей трущобе скаа. Кельсер нашел еще один пустующий дом — напротив, — и теперь они с Вин сидели на верхнем этаже, наблюдая за улицей и ожидая Марша.
— Почему ты спрашиваешь? — сказал наконец Кельсер.
— Лорд-правитель, — ответила Вин, отковыривая щепки от дряхлого подоконника. — Я сегодня почувствовала его силу. Не думаю, что ее ощутили другие, они ведь не рожденные туманом. Но ты-то должен был… — Она подняла голову, встретившись с Кельсером взглядом. — Ты все еще надеешься выманить его из города перед тем, как мы попытаемся захватить дворец?
— Не беспокойся насчет него, — сказал Кельсер. — Одиннадцатый металл нам поможет.
Вин нахмурилась. За окном яростно горело садившееся солнце. Вскоре наползет туман, и с ним, видимо, стоит ожидать Марша.
«Одиннадцатый металл», — подумала Вин, вспоминая скептицизм, с которым все члены команды слушали рассказы о нем.
— Это действительно правда? — спросила она.
— Одиннадцатый металл? Конечно… я ведь показывал его тебе, помнишь?
— Я о другом, — возразила Вин. — Я о легендах. Они лгут? Или говорят правду?
Кельсер повернулся к ней, хмурясь. Потом усмехнулся.
— А ты дерзкая девочка, Вин.
— Я знаю.
Улыбка Кельсера стала шире.
— Ответ: «нет». Я не лгу. Легенды говорят правду, хотя мне понадобилось немало времени, чтобы разыскать их.
— И та пластинка, что ты показывал, действительно одиннадцатый металл?
— Думаю, да.
— Но ты не знаешь, как его использовать.
Кельсер помолчал и качнул головой.
— Да. Не знаю.
— Звучит не слишком утешительно.
Он пожал плечами и снова отвернулся к окну.
— Даже если мне не удастся вовремя разгадать его тайну, я сомневаюсь, что лорд-правитель — такая уж проблема, как тебе кажется. Он могучий алломант, признаю, но он знает далеко не все. Если бы он знал все, мы были бы уже мертвы. И он не всемогущ, потому что иначе ему не пришлось бы устраивать казнь, чтобы запугать людей до полной покорности. Конечно, неизвестно, что именно он собой представляет… но думаю, что он скорее человек, чем бог. Его дневник… это же мысли обычного человека. Его истинная сила пришла вместе с богатством и армией. И если мы лишим его и того и другого, он просто не сумеет остановить развал империи.
Вин нахмурилась.
— Может, он не бог, но… он нечто особенное, Кельсер. Сегодня, на площади, я ощущала, как он давит на мои чувства даже сквозь медную завесу.
— Это невозможно, Вин, — возразил Кельсер. — Если бы это было так, инквизиторы находили бы алломантов, даже когда их прикрывают курильщики. Ты думаешь, они не переловили бы всех туманщиков-скаа, если бы это было возможно?
Вин в ответ развела руками.
— Ты знаешь, что лорд-правитель очень силен, — добавил Кельсер, — и тебе казалось, что ты чувствовала его силу сквозь защиту. Вот так.
«Может, он прав, — думала Вин, отковыривая от подоконника еще одну щепку. — В конце концов, он практикует алломантию куда дольше меня. Но ведь что-то я ощущала? А тот инквизитор, который чуть не убил меня… он же нашел меня в темноте, под дождем. Значит, и он должен был что-то ощущать…»
Вин решила оставить эту мысль на потом.
— Одиннадцатый металл, — напомнила она. — Почему мы не можем просто взять и испытать, на что он способен?
— Все не так просто, — возразил Кельсер. — Ты помнишь, я учил тебя никогда не жечь металлы, не принадлежащие к десятке?
Вин кивнула.
— Это может быть смертельно опасно, — продолжал Кельсер. — Ты рискуешь серьезно заболеть, просто воспламенив неправильный сплав. И если я ошибаюсь насчет одиннадцатого металла…
— Он убьет тебя, — тихо договорила Вин.
Кельсер кивнул.
«Значит, ты вовсе не так уверен, как пытаешься показать, — решила Вин. — Иначе ты бы уже давным-давно испытал его».
— Вот что ты надеешься найти в дневнике, — сказала она вслух. — Ключ к тому, как пользоваться одиннадцатым металлом.
— Да, — не стал отрицать Кельсер. — Но боюсь, в этом смысле нам пока не слишком везет. В дневнике вообще не упоминается алломантия.
— Зато там говорится о ферухимии, — напомнила Вин.
Кельсер, стоя у окна, посмотрел на нее сверху вниз.
— Значит, Сэйзед рассказал тебе?
Вин опустила взгляд.
— Ну… я его вынудила.
Кельсер усмехнулся.
— Интересно, какую угрозу я создал для мира, научив тебя алломантии? Впрочем, мой учитель говорил обо мне то же самое.
— Он вправе тревожиться.
— Разумеется, кто спорит?
Вин улыбнулась. Солнце за окном почти зашло, и в воздухе появились первые полупрозрачные струйки тумана. Они висели, словно призраки, медленно увеличиваясь в размерах, уплотняясь, расползаясь во все стороны в ожидании ночи.
— Сэйзед мало успел рассказать мне о ферухимии, — осторожно сказала Вин. — На что она способна?
Она с легкой тревогой ожидала ответа, подозревая, что Кельсер поймает ее на лжи.
— Ферухимия — чисто внутреннее явление, — почти сразу ответил Кельсер. — Она дает примерно то же, чего мы добиваемся с помощью свинца и олова, — силу, выносливость, обостренные слух и зрение, но каждое из качеств необходимо накапливать по отдельности. И с ее помощью можно добиться того, на что не способна алломантия. Память, скорость физических реакций, ясность мысли… даже такие странные вещи, как физический вес или физический возраст можно менять с помощью ферухимии.
— Значит, ферухимия сильнее алломантии? — спросила Вин.
Кельсер пожал плечами.
— У ферухимиков нет внешних сил — они не способны возбуждать или притуплять чувства людей, отталкиваться от стали или притягиваться к железу. И главное ограничение ферухимии в том, что ты можешь запасать разные качества только одним способом: черпая их из собственного тела. Если, например, хочешь в какой-то момент стать вдвое сильнее обычного, тебе придется на несколько часов сделаться очень слабой и таким образом накопить силу. Если хочешь обрести способность быстро излечиваться — придется долгое время побыть больной. В алломантии наше топливо — металлы, и мы в силе, пока у нас есть запас, чтобы жечь. Для ферухимика металлы имеют другое значение, это лишь приспособления для хранения, а настоящее топливо — собственное тело.
— Но можно ведь украсть их запас металла?
— Не поможет. Ферухимик использует только тот запас, который сам же создал внутри себя.
— А…
— Вот так. В общем, я бы не сказал, что ферухимия сильнее алломантии. У обеих есть свои преимущества и свои недостатки. Например, максимальная сила алломанта зависит от максимальной яркости горения металла, и это его предел. Ферухимик этим не ограничен. Если он обладает достаточным запасом физической силы, чтобы на час стать, например, вдвое сильнее обычного, он может выбрать и другой вариант: стать втрое сильнее на более короткий период, или даже вчетверо, впятеро, — но время, конечно, при этом сократится.
Вин задумалось.
— Это немалое преимущество.
— Верно, — согласился Кельсер, доставая из-под плаща маленький флакон с бусинками атиума. — Но у нас есть это. Не страшно, если ферухимик обретет силу пяти, даже пятнадцати человек. Когда я подожгу атиум, то начну предвидеть его действия и смогу победить.
Вин согласно кивнула.
Кельсер откупорил флакон и вытряхнул одну бусинку. Потом достал второй флакон с обычной смесью металлов и бросил бусинку в него.
— Возьми. Вдруг понадобится?
— Сегодня? — удивленно спросила Вин, беря флакон.
Кельсер молча кивнул.
— Но мы же ждем Марша.
— Надеюсь. Но представь, что поручители раскрыли его и заставили написать письмо. Возможно, они следят за ним или просто схватили его и под пыткой вынудили рассказать о сегодняшней встрече. Марш находится в опасном положении. Вообрази, что ты приезжаешь на бал, где вместо вельмож — только поручители и инквизиторы. Каково?
Вин содрогнулась.
— Пожалуй, ты прав, — сказала она, пряча в карман флакончик с атиумом. — Знаешь, что-то со мной не так, наверное. Никак не могу забыть о том, как дорого стоит эта штука.
Кельсер ответил не сразу.
— Мне стоило больших трудов перестать думать о цене атиума, — проговорил он наконец.
— Я… — Вин замолчала, взглянув на его руки.
Кельсер теперь носил перчатки и рубахи с длинными рукавами. О нем ходило слишком много слухов, и если бы кто-то посторонний заметил шрамы, это грозило бы бедой. Но Вин знала, что шрамы никуда не делись. Тысячи тонких белых полосок, пересекающихся, наползающих друг на друга…
— Честно признаться, — сказал Кельсер, — ты права относительно дневника. Я надеялся отыскать упоминание об одиннадцатом металле. Но алломантия вообще не упоминается там, даже в сравнении с ферухимией. Однако две силы во многом схожи, и я предполагал, что автор дневника мог их сопоставлять.
— Возможно, он боялся, что кто-то посторонний прочтет его записи, и не хотел выдавать себя как алломанта?
Кельсер кивнул.
— Возможно. Или он к тому времени еще не прорвался. Но что бы ни случилось в горах Терриса, это превратило его из героя в тирана. Рискну предположить, что заодно пробудило и его доху. Мы не узнаем этого, пока Сэйзед не закончит перевод.
— Ему ведь немного осталось?
— Да. Всего несколько страниц — но я надеюсь, что в них-то и соль. Прочее меня разочаровало. Лорд-правитель не объяснил даже, что должен был сделать в тех горах! Он просто твердит, что должен сделать нечто, чтобы спасти мир, но вдруг это чистое хвастовство?
«Мне он не показался хвастуном, — подумала Вин. — Скорее наоборот».
— Неважно, — сказал Кельсер. — Когда перевод будет закончен, мы все узнаем.
За окном быстро темнело, и Вин пришлось воспламенить олово, чтобы нормально различать предметы. Вокруг сразу прояснилось, но улица превратилась в сплетение теней и призрачного света, что, впрочем, естественно для «оловянного» зрения. Рассудком Вин понимала, что снаружи темно, однако все видела. Не так, как при дневном свете, а приглушенно, мягко. Но видела.
Кельсер посмотрел на карманные часы.
— Долго еще? — спросила Вин.
— Полчаса. Если он придет вовремя… в чем я сильно сомневаюсь. В конце концов, он же мой брат.
Вин кивнула и устроилась поудобнее, облокотившись на дряхлый подоконник. Ей стало спокойнее после того, как Кельсер дал ей бусинку атиума, пусть и совсем крошечную.
Внезапно Вин встрепенулась. Крупица атиума напомнила ей кое о чем важном. О чем она уже несколько раз думала с тревогой.
— Ты ведь ничего не говорил мне о девятом металле! — сказала она, оборачиваясь к Кельсеру.
Кельсер пожал плечами.
— Я говорил, что он не слишком важен.
— Говорил. Но что он собой представляет? Сплав какого-то металла с атиумом, наверное?
Кельсер покачал головой.
— Нет, последние два металла отличаются от восьми основных. Девятый металл — это золото.
— Золото? — переспросила Вин. — И все? Я могла бы давным-давно освоить его сама!
Кельсер усмехнулся.
— Да, если захочешь. Видишь ли, воспламенение золота вызывает неприятные ощущения.
Вин прищурилась, глядя на Кельсера, и снова отвернулась к окну.
«Ладно, посмотрим», — подумала она.
— Ты, конечно, решила проверить? — с улыбкой спросил Кельсер.
Вин промолчала.
Кельсер вздохнул, достал из сумки золотую меру и маленький напильник.
— Попробуй, — предложил он, проводя напильником по монете. — Только если раздобудешь где-то золото, поджигай сначала самую капельку, чтобы убедиться, что золото чистое.
— А если нет?
— Сама поймешь, — пообещал Кельсер, — И очень быстро. Помнишь, как у тебя болела голова от свинцового истощения?
— Еще бы!
— Грязный сплав обеспечит ощущения похуже. Намного. Когда будешь сама покупать металлы, в разных городах, сначала выясни, кто из торговцев занимается именно сплавами для алломантов. Они лично заинтересованы в качестве товара… потому что рожденный туманом с сильной головой болью — не тот человек, с которым приятно встретиться обывателю.
Кельсер стряхнул несколько крупиц золота на маленький лоскуток ткани. Облизнув кончик пальца, он осторожно подхватил одну крупицу и проглотил ее.
— Ага, это хорошее, — сообщил он, протягивая Вин лоскут. — Давай вперед… только помни, что горение девятого металла вызывает странные ощущения.
Вин кивнула, внезапно преисполнившись опасений.
«Я ведь ничего не узнаю, пока сама не попробую», — сказала она себе, сунула в рот крошечную золотую пылинку и запила водой из фляжки.
Внутри нее возник новый источник силы — неизвестный, отличный от тех девяти, что она знала. Посмотрев на Кельсера, Вин глубоко вздохнула и воспламенила золото.
И сразу как будто раздвоилась. Она видела себя — и еще одну себя.
Одна ее часть стала вдруг незнакомкой, осторожной и внимательной… она ни за что не подожгла бы неведомый металл, доверившись слову какого-то человека. Другая часть сделалась очень глупой, она забыла чуть ли не все, благодаря чему до сих пор оставалась в живых. Она пила из чашек, наполненных чужими руками. Она доверяла незнакомцам. Она не следила за окружающими.
Вин была все еще осторожней большинства людей. Но она так много теряла…
Вин оказалась тем, кого сама же втайне ненавидела. Ребенком. Тощая, как скелет, она чувствовала себя одинокой, она никому не верила и всех ненавидела. Она не любила никого — и ее никто не любил. Она постоянно твердила себе, что ей плевать на это. Разве в жизни есть смысл? Он обязан быть! Жизнь не может быть такой тяжелой, как кажется. Нет, она именно такая. В ней нет ничего стоящего.
Вин разрывалась. Она находилась сразу в двух местах, ощущала движения двух тел, была и девочкой, и женщиной. Она осторожно протянула руки — по одной от каждой Вин — и коснулась своих лиц.
Тут Вин судорожно вздохнула — и все исчезло. Ее охватила буря чувств, она ощущала смущение и бессмысленность произошедшего. В комнате не было стульев, поэтому Вин опустилась на пол, прислонилась спиной к стене и обхватила руками колени.
Кельсер подошел, присел рядом, положил руку на плечо.
— Все в порядке, Вин.
— Что это было? — шепотом спросила она.
— Золото и атиум дополняют друг друга, как и остальные парные металлы, — объяснил Кельсер. — Атиум дает возможность заглянуть в будущее, пусть только в ближайшее. Золото действует сходным образом, только показывает прошлое. Или, по крайней мере, иной вариант тебя самой, если бы в прошлом обстоятельства сложились по-другому.
По телу Вин пробежала дрожь. Зловещее чувство — видеть сразу два собственных тела, ощущать себя двумя разными людьми… Ей было не по себе, мысли путались.
К счастью, все быстро проходило.
— Если что, напомни мне, что тебя надо слушаться… По крайней мере, когда речь идет об алломантии.
Кельсер усмехнулся.
— Я как мог старался уберечь тебя от девятого металла. Но ты и сама бы все узнала. Ничего, ты справишься.
Вин кивнула.
— Да… уже почти прошло. Но это не видение, Кельсер. Это было на самом деле! Я могла коснуться себя, другой себя!
— Да, золото вызывает сильные ощущения, — согласился Кельсер. — Но второй тебя здесь не было… по крайней мере, я никого не видел. Это просто галлюцинация.
— Но атиум дает не галлюцинацию, — возразила Вин. — Тени на самом деле показывают, что вскоре сделает человек.
— Верно, — кивнул Кельсер. — Я, по правде, не знаю. Золото — странная штука, Вин. Не думаю, что кто-нибудь его понимает. Мой учитель, Джеммел, говорил, что золотые тени — это те, кто не существовал на самом деле, но мог бы существовать. Личность, которой ты стала бы, если бы не сделала определенный выбор. Конечно, Джеммел был немного чокнутым, так что я не знаю, стоит ли верить его словам.
Вин подумала, что вряд ли захочет в ближайшее время разбираться с золотом. Она вообще надеялась, что ей никогда не придется его поджигать. Она осталась на полу, стараясь привести себя в порядок, а Кельсер вернулся к окну. Постояв немного, он высунулся наружу.
— Что, пришел? — спросила Вин, поднимаясь на ноги.
Кельсер кивнул.
— Может, останешься здесь и отдохнешь немножко? — предложил он.
Вин отрицательно покачала головой.
— Ну ладно, — сказал Кельсер, выкладывая на подоконник все металлическое: часы, напильник и прочие мелочи. — Пошли.
Они не стали выбираться через окно — Кельсер хотел остаться незамеченным, хотя в этой части Закоулков было так пустынно, что Вин не понимала, о чем он беспокоится. Они спустились по шаткой лесенке и крадучись вышли на улицу.
Дом, выбранный Маршем для встречи, был в еще худшем состоянии, чем тот, где они сидели в ожидании. Входная дверь отсутствовала, от нее осталось несколько гнилых досок на полу. В прихожей пахло пылью и сажей, и Вин наморщила нос, чтобы не чихнуть.
Человек, стоявший в дальнем конце комнаты, обернулся на звук.
— Кел?
— Да, это я. И Вин.
Когда Вин подошла ближе, она заметила, что Марш щурится, напряженно всматриваясь в темноту. Было странно наблюдать за ним, прекрасно видя все вокруг, но зная, что для Марша они всего лишь тени. Дальняя стена здания частично обвалилась, и в помещение свободно проникал туман, почти такой же густой, как снаружи.
— У тебя татуировки братства! — воскликнула Вин, уставившись на Марша.
— Само собой, — ответил Марш привычным сухим голосом. — Я сделал их еще до того, как пристал к каравану. Без них я не смог бы притвориться неофитом.
Татуировки были скромными и выдавали в нем поручителя самого низшего ранга, однако этот рисунок невозможно было с чем-либо спутать. Темные линии, окружавшие глаза, зигзагами разбегались в стороны. И еще среди них выделялась одна особенная линия — толстая, ярко-красная, идущая вниз. Вин узнала ее: такие татуировки носили поручители, принадлежавшие к кантону инквизиции. Марш не просто проник в братство, он сумел пробраться в самый опасный его кантон.
— Теперь они у тебя на всю жизнь, — вздохнула Вин. — Такие заметные… Куда бы ты ни пошел, каждый узнает в тебе либо поручителя, либо мошенника.
— Что ж, такова плата, Вин, — тихо сказал Кельсер.
— Это не имеет значения, — возразил Марш. — Все равно я недолго протяну. Давайте поспешим. Мне нужно идти. У поручителей хлопотливая жизнь, так что у меня всего несколько свободных минут.
— Хорошо, — кивнул Кельсер. — Судя по всему, внедрение прошло благополучно?
— Все нормально, — сухо ответил Марш. — Даже как-то слишком хорошо… я ведь думал, что буду выделяться из группы. Я исходил из того, что не прошел пятилетнюю подготовку, как другие новички, и потому окажусь в невыгодном положении. И я постарался осторожно расспросить других, чтобы точно представлять себе будущие обязанности. Но, судя по всему, я уже знал о братстве больше некоторых и был лучше подготовлен. Преланы это заметили.
Кельсер рассмеялся.
— Ты всегда умел добиваться своего.
Марш тихонько фыркнул.
— Как бы то ни было, мои знания — не говоря уже об искусстве охотника — помогли мне завоевать определенную репутацию. Я не уверен, конечно, что мне нравится пристальное внимание преланов. Моя легенда, которую мы так старательно сочиняли, выглядит довольно хлипкой, когда на тебя смотрят инквизиторы.
Вин нахмурилась.
— Ты сказал, что ты туманщик?
— Конечно, — ответил Марш. — Братство, в особенности кантон инквизиции, охотно привлекает к работе знатных охотников. Я оказался востребованным, и это удерживает их от того, чтобы копаться в моем прошлом. Они рады были заполучить меня, несмотря на то что я заметно старше большинства новообращенных.
— Кроме того, — сказал Кельсер, — ему необходимо было сообщить, что он туманщик, чтобы попасть в самое сердце братства. Большинство поручителей высокого ранга — туманщики, и они благосклонно относятся к себе подобным.
— И у них есть на то причины, — быстро продолжил Марш. — Кел, братство обладает куда большими знаниями и умениями, чем мы предполагали.
— О чем ты?
— Они умело используют туманщиков. Просто отлично. У братства есть опорные пункты по всей столице — их называют «точками лести». В каждой постоянно дежурит пара льстецов, и их единственная обязанность — распространять вокруг угнетающее воздействие, сглаживать и подавлять чувства всех, кто находится поблизости.
Кельсер зашипел сквозь зубы.
— И сколько их?
— Десятки. Особенно много их в трущобах скаа. В братстве знают, что над скаа постоянно издеваются, но хотят, чтобы все продолжалось и дальше.
— Проклятье! — воскликнул Кельсер. — Я всегда чувствовал, что скаа в Лютадели более забитые, чем в других местах, и меня это удивляло. Теперь понятно, почему нам так трудно было рекрутировать солдат. На людей постоянно давят льстецы!
Марш кивнул.
— Да, и у братства очень хорошие льстецы, Кел… очень сильные. Они даже лучше Бриза. И они давят на людей постоянно, каждый день. Поскольку они не делают ничего особенного, просто удерживают скаа от бурных проявлений чувств, их трудно обнаружить. Каждая такая команда включает также курильщика, прикрывающего их, и охотника — он выслеживает алломантов, оказавшихся в поле его зрения. Могу поспорить, что так инквизиторы и находят своих жертв… ведь большинство наших людей прекрасно понимает, что нужно быть осторожным там, где много поручителей, но расслабляется на территории трущоб.
— Ты можешь достать карту этих точек? — спросил Кельсер. — Нам нужно знать, где прячутся охотники.
Марш кивнул.
— Попробую. Я как раз сейчас направляюсь на такую точку — персонал всегда сменяется по ночам, чтобы не выдавать себя. Высшие чины заинтересовались мной, и мне позволено посетить несколько точек, чтобы ознакомиться с их работой. Посмотрим, может, я и смогу составить для тебя карту.
Кельсер легко поклонился.
— Только постарайся не разбрасываться такими сведениями, хорошо? — попросил Марш. — Необходимо быть очень осторожными, Кел. Братство давно хранит тайну этих точек. И теперь, когда она стала нам известна, мы получили серьезное преимущество. Не потеряй его.
— Не потеряю, — пообещал Кельсер. — А что насчет «стальных» инквизиторов? Ты что-нибудь узнал?
Марш немного помолчал.
— Они… странные, Кел. Не понимаю, в чем дело. Они, похоже, обладают всеми алломантическими силами, так что можно предположить, что они были рожденными туманом. Больше я ничего о них не знаю… кроме их возраста.
— Правда? — с любопытством спросил Кельсер. — Так они что, бессмертны?
— Нет, — покачал головой Марш. — Поручители говорят, что инквизиторы время от времени сменяются. Твари живут очень долго, но в конце концов умирают от старости. А новых набирают из высшей знати. Это люди, Кел, только их как-то изменили.
Кельсер кивнул.
— Понятно. Если они могут умереть от старости, значит, должен существовать способ убить их.
— Я работаю над этим, — сказал Марш. — Посмотрим, что мне удастся узнать, но не слишком надейся на меня. Инквизиторы почти не общаются с обычными поручителями — между ними существует некое противостояние. Братством руководит лорд-прелан, но инквизиторы считают, что власть должна принадлежать им.
— Интересно, — медленно протянул Кельсер.
Вин почти видела, как работает его ум, усваивая новые сведения.
— Мне пора, — сказал Марш. — Пришлось бежать всю дорогу сюда, но я, наверное, все равно опоздаю на встречу.
Кельсер кивнул, и Марш направился к выходу, осторожно пробираясь между кучами мусора.
— Марш, — окликнул Кельсер, когда тот стоял в дверях.
Марш обернулся.
— Спасибо, — сказал Кельсер. — Я не знал, насколько это опасно.
— Я стараюсь не ради тебя, Кел, — ответил Марш. — Но… благодарю. Постараюсь узнать побольше и пришлю тебе весточку, когда мне будет что сказать.
— Будь осторожен.
Марш растворился в ночном тумане. Кельсер еще несколько минут стоял неподвижно в развалинах дома, глядя вслед брату.
«Вот тут он искренен, — подумала Вин. — Он тревожится за брата».
— Пошли, — сказал наконец Кельсер. — Тебе нужно вернуться в особняк Ренокса… через несколько дней в Доме Лекаль будет бал, и ты должна на нем присутствовать.
