Допрос четвертый
Меж двух огней
Месяц Святого Иоанна Грамотея
год 976 от Великого Собора
1
Люди везде одинаковы. Какую страну ни возьми — хоть Ланс, хоть далекую Пахарту, — обывателя интересуют лишь две вещи: как набить брюхо и как позабыть о бренности собственного существования. Одни ищут забвение на дне стакана, другие выпивке предпочитают опиум, но и дурман, и даже тяга к противоположному полу уступают подспудному стремлению пощекотать себе нервы.
Посетите любую публичную казнь, приглядитесь к толпе. Сколько в глазах зевак азарта, сколько в их душах яростного желания не пропустить ни малейшего мига чужой агонии! И в самом деле — когда еще выпадет возможность понаблюдать за чужим падением в Бездну?
Это ведь так завораживает. Позволяет хоть ненадолго позабыть про изматывающий страх перед смертью, помогает поверить в браваду «все там будем».
Все — да. Но кто-то раньше, а ты позже. И значит, беспокоиться не о чем. Можно пить, спать, есть, любить, желать. Главное — не думать.
Не думать — да.
Но не получается.
Первым на грубо сколоченный помост вышел Изгоняющий. Страшная фигура в бесформенной черной хламиде подняла руку и сразу наступила тишина. Умолкли даже подвыпившие матросики, невесть как забредшие сюда по дороге из кабака в бордель. Обычная тряпичная маска сразу приковала к себе всеобщее внимание, а когда затянутая в кожаную перчатку ладонь резким движением указала на подогнанный к помосту фургон, по толпе прокатился многоголосый вздох.
Беспокойство, предвкушение, нетерпение — один неосознанный возглас прекрасно выразил все обуревавшие зрителей эмоции, а стоило двум мускулистым бугаям выволочь на всеобщее обозрение закованного в цепи бесноватого, публику словно прорвало, и меж людей забегали шепотки, шепотки, шепотки…
Натянутые смешки и тщательно скрываемый за бахвальством ужас.
У всех на уме лишь одно: сейчас мы увидим, как это происходит на самом деле. Сейчас мы увидим…
Ха! Одержимый рванулся, и от спокойствия зевак не осталось и следа!
Первые ряды в испуге отшатнулись, кто-то не удержался на ногах, свалился сам и повалил соседа, кто-то и вовсе стал прорываться на выход. Ругань мужчин, истеричный визг женщин.
Но путы выдержали, а здоровяки, прятавшие лица под островерхими колпаками с прорезями для глаз, уперлись ногами в доски и остановили нечленораздельно рычавшего бесноватого, прежде чем тот смог дотянуться до разбегавшихся зрителей. По обнаженным торсам ассистентов Изгоняющего заструился пот, и они начали медленно расходиться в стороны, ни на миг не давая ослабнуть до скрипа натянутым цепям.
Изо рта несчастного пошла пена, он задергался, снова рванулся — раз, другой, да только железные оковы крепко-накрепко притянули руки к туловищу, и невзрачному на вид мужичонке оставалось лишь следовать за своими мучителями.
И чем ближе его подводили к неподвижно замершему Изгоняющему, тем спокойней становились зеваки. Предвкушение невиданного зрелища вновь подавило страх, и по толпе волнами расходилось ожидание чего-то невыразимо таинственного.
Изгоняющий очень точно уловил изменения в настроении людей и без промедления затянул молитву. Громкий, хорошо поставленный голос легко перекрыл шепотки и начал гулко разноситься под куполом, да так, что разобрать не удавалось ни единого словечка. Но никто особо и не прислушивался — собравшиеся со священным трепетом внимали разворачивающемуся действу.
И немудрено: бесноватого затрясло, потом несчастный дико взвыл, и притихшие было зрители вновь заволновались. Впрочем — напрасно. Глаза мужичонки закатились, он обмяк и удержался от падения исключительно благодаря цепям. Выгадав момент, Изгоняющий подступил к нему и хлопнул ладонью по вспотевшему лбу.
Кранк!
Лопнувшие стальные звенья разлетелись в разные стороны; ассистенты попадали с помоста, а бесноватого и вовсе отбросило обратно к фургону. Покачиваясь, он с трудом поднялся на ноги, и зрители просто обезумели.
Крики, вопли, паника. Несколько дамочек упали в обморок, кавалеры бросились приводить их в чувство, а самые слабонервные пустились наутек по специально оставленным проходам. Но большинство зевак не сдвинулись с места и, затаив дыхание, наблюдали за неуверенно взбиравшимся по лестнице одержимым.
Точнее, бывшим одержимым. Избавившийся от поработившего душу беса несчастный повалился в ноги Изгоняющему и принялся со слезами на глазах целовать полу его хламиды.
Все, занавес.
Нисколько больше не интересуясь происходящим, я жестом велел Марку Тарнье продолжить наблюдение за набившимися в шатер зрителями, а сам стал проталкиваться к выходу, где пара городских стражников теснила на улицу циркового старшину. Тот возмущался, махал руками и кричал, но силы были неравны, и вскоре старого пройдоху без лишних церемоний выпихнули за полог.
Я выскочил следом и с безопасного расстояния начал наблюдать за окружившими циркача парнями в кирасах, морионах и мундирах сине-зеленой расцветки. Точнее даже не за вооруженными алебардами и кошкодерами бугаями, а за внешне ничем не примечательным мужичонкой, от которого на деле исходила основная опасность.
— Ну и что же тут у нас происходит? — лениво спросил чиновник. — Что вы тут устроили, а?
— Дак как же ж! Дак разве ж? — Циркач моментально успокоился и вытащил из-за пазухи свернутый несколько раз лист бумаги. — Вот же ж, написано черным по белому: разрешаем показ представления «Святой Николас изгоняет бесов». Вот же ж и отметки о согласовании! От магистрата, от канцелярии монастыря Всех Святых, от…
— Ну-ка дай. — Проверяющий выдернул потертую на сгибах бумагу, пробежался по ней взглядом и ухмыльнулся: — А зрителям вы сообщали, что это всего лишь представление? Где на афишах такое указано?
— Дак это ж такой же ж творческий замысел! — начал было старшина, но глянул в равнодушные глаза чиновника и вздохнул: — Не пройдет?
— Не-а, — мотнул тот головой.
— Простите нас на первый раз! — взмолился циркач. — Простите неразумных! Мы же ж не со зла, а исключительно по скудоумию!
Чиновник с брезгливой гримасой взвесил в руке сунутый ему кошель и сменил гнев на милость:
— Выношу на первый раз предупреждение! И зарубите на носу — теперь я с вас глаз не спущу!
И он в сопровождении гоготавших стражников отправился по своим делам. Цирковой старшина подошел ко мне и поморщился:
— Вот же ж кровопийца!
— Много дал?
— Да нет, мастер Глум, отобьется. Чего там…
Мастер Глум — это я. Сержио Глум — разорившийся антрепренер, вместе с остатками труппы примкнувший к вольной цирковой артели.
Конспирация…
Я хлопнул старого пройдоху по плечу и нырнул в шатер, где собрались участники представления. Не успевший еще избавиться от хламиды Гуго помахал мне маской, а игравший роль бесноватого артист прополоскал рот, сплюнул под ноги и поморщился:
— Все, баста! Дальше без меня! Эта ваша пена — чисто кошачья моча!
Цирковые борцы — те самые ассистенты, — весело расхохотались; я тоже улыбнулся и покачал головой:
— Не беспокойся, теперь найдем кого-нибудь другого.
— Вот и замечательно! — обрадовался парень и зло глянул на борцов: — А вы чего ржете? Чуть ребра цепью не переломали, гады!
— Зато никто фальши не заподозрил, — пожал плечами один из бугаев.
— Слышал, сколько визгу было? — усмехнулся второй.
— Гуго, ты за выступление уже рассчитался? — спросил я фокусника.
— Сейчас, сейчас, — засуетился тот. — Сейчас все будет.
— Марка не видел?
— Нет, он пока не заходил.
Я кивнул и отправился на поиски брата-экзорциста. Вечер обещал быть долгим.
Жизнь сотрудника Тайной службы можно назвать какой угодно, но только не скучной. Скучать нашему брату просто некогда. Сегодня ты здесь, а завтра уже на другом краю Святых Земель. И никогда не угадаешь, куда в следующий раз закинет судьба…
Вот так и со мной вышло. Остаток года девятьсот семьдесят пятого от Великого Собора безвылазно проторчал в Нильмаре, подбирая людей для переправки «желтой пыли» на полночь, а стоило только сбить команду, как руководство в срочном порядке выдернуло обратно в Акраю. И всю весну — Марна, Алезия, Крайданг. Марна, Алезия, Крайданг. Марна, Алезия…
А куда деваться? Норвейм всерьез обеспокоился безопасностью своей полуденной границы и начал мутить воду в этих союзных Стильгу королевствах. Еле совладали.
И вот теперь я здесь — в самом сердце Драгарна, в Лиране.
Да еще и с заданием из разряда «пойди туда, не знаю куда; отыщи то, не знаю что».
Поручение и в самом деле оказалось не из банальных. Убить — что? Убить — просто. Устранить можно любого, была бы поставлена задача. Куда сложнее, по крупинкам собирая обрывки слухов и кусочки сплетен, выявить слабое место противника и не засветиться при этом самому. Это и есть наш хлеб.
Но что делать, когда противника нет? Как отыскать уязвимость того, что официально никогда не существовало?
Когда формальное следствие окончательно зашло в тупик, наверху всполошились и потребовали в срочном порядке выяснить, кто именно использовал бесноватых для распространения заразы в Леме. А Малькольм Паре, недолго думая, поручил расследование нам.
Подумаешь, ерунда какая — проникнуть в одну из наиболее охраняемых тайн нашего закатного соседа! Тайну, о которой и слыхом не слыхивал ни один из завербованных Тайной службой вельмож.
Самоубийство чистой воды, скажете вы? Вполне может статься, что и так…
Остановившись перед шатром, я в раздражении пнул вбитый в землю колышек и беззвучно выругался. За неполный месяц расследование не продвинулось ни на шаг. Никаких догадок, никаких перспектив. Одно лишь смутное подозрение, что не принимаю в расчет какое-то чрезвычайно важное обстоятельство. Только вот никак его сформулировать не получается. Словно в темноте прямо над ухом зудит комар, а попробуешь прихлопнуть — пустота.
В отличие от Ланса, местные власти не ограничивали в правах ни экзорцистов, ни экзекуторов. Предельно жестко регламентировали деятельность, но из страны не выдворяли и частенько прибегали к их помощи. Спасением душ аристократов занимались братья ордена Изгоняющих; преступников же и прочих недостойных жизни отбросов прилюдно отправляли в Бездну палачи Пламенной длани.
А вот обывателями занимались приходские священники и монахи ордена Фредерика Копьеносца. Многих бесноватых святые отцы возвращали к нормальной жизни, но некоторые буквально растворялись в воздухе. Был человек и не стало. Куда подевался — непонятно. Кто стоит за исчезновением — тоже. Просто ночью к дому подъезжала карета, а дальше — неизвестность.
Никто ничего не помнил, не видел, не знал. И даже не слышал, ибо вопросы на эту тему категорически не приветствовались. Все в руках Святых. Пропал человек, значит, так надо.
Сомневаешься? А какое тебе дело до грешника? Уж не еретик ли ты, добрый человек? Может, стоит монахов ордена Фредерика Копьеносца кликнуть? Они дурные мысли из твоей головы быстро выбьют. Или выжгут. Раскаленным железом.
И неважно, кто ты — безродный фигляр или цельный граф. Нельзя сомневаться в воле Их.
Отдернув полог, я прошел в шатер и с тяжелым вздохом оглядел дожидавшихся меня подельников.
Откинувшаяся на спинку шаткого стула Берта тяжело дышала, сложив руки на заметно округлившемся животе. И, хоть под просторным платьем небогатой горожанки скрывалась набитая пером подушка, не знай я об этом, ни за что бы не заподозрил подвоха.
Приставленный к нам Марк Бонифаций Тарнье к столь изощренному маскараду прибегать не стал и снова вырядился в потертый костюм небогатого писаря. Времени зря он не терял и, заняв место под висевшим на крюке фонарем, читал какую-то книгу.
Валентин Дрозд пил воду. Морщился, кривился и вновь пил. Неудивительно — вчерашний его поход по кабакам завершился лишь на рассвете, а непьющий морячок бросался бы там в глаза еще почище неподкупного стражника. Претензий к усачу не было: как-никак в питейных заведениях он не развлекался, а работал. Ну — почти не развлекался.
— Марк, — обратился я к брату-экзорцисту, — заметил что-нибудь интересное?
— Нет, в этот раз ничего, — не отрываясь от книги, мотнул тот головой.
— А вы?
— Тоже пусто, — тяжело отдуваясь, произнес Валентин.
— Плохо.
Представления с изгнанием бесов устраивались вовсе не с целью как-то на этом заработать. В первую очередь нас интересовала реакция публики и возможность, не вызывая никаких подозрений, разговорить тех, кто хоть что-то видел или слышал.
Попробуй подойти с подобными расспросами к кому-нибудь на улице — и тебе не скажут ничего. Еще и стражников кликнут. А вот впечатленные представлением зрители делились друг с другом такими вещами, о которых бы и заикнуться в обычной обстановке побоялись.
— И какие планы на сегодня? — спросил Дрозд. Задумчиво глянул на кувшин с водой, но наполнять себе кружку пока не стал.
— Давайте Гуго дождемся, — поморщился я.
— А где он, кстати?
— Здесь он, здесь. — Прошмыгнувший в шатер Гуго задернул полог и с невозмутимым видом поинтересовался: — Я не сильно опоздал?
— Не сильно. — Устраивать разнос не хотелось. — Берта, рассказывай.
— Опять? — горестно вздохнула девушка. — Ладно, слушайте. На вчерашнем представлении один расчувствовавшийся простак болтал о пропавшем в прошлом году племяннике и брате, который на днях случайно заметил сына в проезжавшей мимо карете с зарешеченными окнами. Отец бросился вдогонку, но получил плетью и отстал. Заметил лишь, что карета свернула в какой-то переулок, а когда выехала обратно, сына в ней уже не было.
— А чего молчала? — встрепенулся Валентин.
— Проверяла, — огрызнулась циркачка. — Самого отца застать не получилось, но об этом случае все соседи втихаря судачат. И след от плети многие видели.
— Тот переулок нашла? — уточнил я.
— Да! — Берта состроила недовольную гримасу и продолжила рассказ: — Переулок глухой, застроен доходными домами. Возможно, бесноватый до сих пор в одном из них.
— А ведь похоже на зацепочку! — оживился Гуго.
— Беса давно изгнать могли, — не разделил его воодушевления Марк.
— Зачем тогда парня в зарешеченной карете возить?
— А! — смутился экзорцист. — Тогда да. Стоит проверить.
— Вот этим мы сегодня и займемся, — объявил я. — Собирайтесь.
— И что, мы вот так — без плана, без подготовки? — возмутился Валентин. — Командир, мы на пикник собираемся или людям глотки резать?
— Идем на разведку. — Я вытащил из кучи тюков увесистую сумку и поставил ее на колени Берте: — Здесь инструменты.
— Опять за вас тяжести таскать! — ожгла меня недовольным взглядом девушка. — А я в положении, если ты не заметил!
— Именно поэтому сумку нести тебе. Беременную стражники точно останавливать не станут. Или хочешь, чтобы нас с оружием замели?
— А может, я понесу? — предложил вдруг Марк. — Мы пойдем будто вместе. Ну вы понимаете…
— Идет! — обрадовалась циркачка.
Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. Пусть Марк за последний год окреп и возмужал, но внимание стражников вряд ли привлечет. Тем более в компании с беременной подружкой.
— Все, выходим! — скомандовал я. — Берта и Марк, идете первыми, мы за вами. И не суетитесь, сейчас осмотримся просто.
— А инструменты зачем тогда? — удивился Дрозд и пригладил торчащие в стороны усы.
— Лучше иметь инструменты, когда они не нужны, нежели не иметь их, когда они понадобятся, — с важным видом выдал Гуго. — Съел?
— Прикуси язык! — шикнул на него Валентин, поправил шейный платок, закрывавший след веревочной петли, и поморщился. — Авантюра какая-то…
— Не стони, — отшил его фокусник.
— Сам не стони! — Усач сунул за голенище сапога наваху, заметил мой удивленный взгляд и развел руками: — А что такого, командир? Здесь если ты без ножика, то и не мужик! Все так ходят!
— Ладно, — махнул я рукой и погладил отпущенную перед отправкой в Драгарн короткую бородку. — Оставляй.
В полосатой хлопковой фуфайке, просторных штанах и с серьгой в ухе Валентин выглядел как только-только сошедший с корабля морячок, и стражи порядка скорей бы удивились, не обнаружив у него при обыске ножа.
Мы вышли из шатра, и Дрозд махнул рукой одному из прикормленных им головорезов:
— Присмотри!
— Лады.
Пятерка перебивавшихся случайными — столь же случайными, сколь и незаконными, — заработками парней считала главным в нашей компании именно усача, и я не спешил их в этом разубеждать. Как, впрочем, и привлекать к серьезным делам. А вот если понадобится делать ноги, вечно поддатые бузотеры легко отвлекут на себя внимание стражников.
Перешагивая через тут и там натянутые распорки, мы покинули заставленный шатрами пустырь и очутились на узенькой улочке с теснившимися друг к другу обветшалыми домишками. О былом благополучии района теперь напоминали лишь наглухо перекрытые арки, ведущие во внутренние дворики, да обколовшаяся лепнина на стенах. Немного поплутав по лабиринту замусоренных проездов, тесных проходов и каменных лестниц, наша компания вышла к поражавшему своей шириной проспекту Святой Майи.
Впрочем, на окраину не приходилось и малой части архитектурного великолепия центральной улицы Лираны. Ни золоченых крыш, высоченных шпилей и облицованных разноцветным мрамором стен дворцов, ни скверов, фонтанов и памятников давным-давно почившим в бозе королям. Лишь изредка попадались выстроенные наособицу молельные дома с примыкавшими к ним колокольнями — вот, считай, и все.
Куда чаще встречались вывески питейных заведений, борделей и винных лавок. Ну и публика по проспекту гуляла соответствующая. Подвыпившие моряки, дебоширы с городского дна, уличные девки. Случайные прохожие брезгливо переступали через конские яблоки и торопились поскорее отсюда убраться, а студиозусы и невысокого ранга чинуши ходили от кабака к кабаку исключительно шумными компаниями. Облюбовавшие подворотни сомнительные личности провожали гуляк нарочито безразличными взглядами; извозчики, высадив клиентов, никого к себе не брали и лишь нахлестывали лошадей. И неспроста: с важным видом прохаживавшиеся тут и там стражники реагировали только на самые возмутительные случаи нарушения общественного порядка да гоняли выпивох, решавших справить на всеобщем обозрении малую нужду.
Время от времени к Марку и Берте подваливали какие-то проходимцы, но девушка с милой улыбкой указывала на нас, и жулики всякий раз ретировались, не решаясь искушать судьбу.
Вскоре проспект сузился, и циркачка остановилась у нужного переулка. Мы свернули и сразу наткнулись на компанию, заглянувшую сюда отлить. И судя по непередаваемому запаху и потекам на стенах домов и заборах, укрывались здесь от взоров бдительных — и алчных! — стражей порядка не они одни.
— Однако… — пробормотал Гуго. — Искать здесь бесноватого — все равно что иголку в стоге стена…
И действительно, в глухом переулке оказалось не два доходных дома и даже не три, а целых пять. Попробуй угадай, какой именно нужен. А ведь они, ко всему прочему, на сущие клетушки разделены, и люди тут живут, будто в муравейниках…
— И это если бесноватого в самом деле из кареты высадили, — почесал затылок Валентин. — Похоже, опять пустышка.
— Первый раз, что ли? — пожал я плечами.
— Не первый, — ухмыльнулся Дрозд и дернул себя за ус. — Поди, уж второй десяток пошел.
— Эх, лучше б заново тот дом с прикованными к стенам милашками проверить, — вздохнул Гуго, и по его лицу расплылась мечтательная улыбка.
А я лишь досадливо поморщился. Вместо бесноватых там содержались девицы легкого поведения, и был это, как легко догадаться, всего-навсего дорогой бордель. Настолько дорогой, что поход туда Гуго пробил в наших фондах изрядную брешь.
И тут ко мне подошел бестолково озиравшийся до того по сторонам Марк.
— Я могу попробовать отыскать бесноватого, — предложил он.
— Каким образом?
— Нас учат чувствовать скверну на расстоянии, а душа бесноватого — вместилище ее, — пояснил брат-экзорцист. — Но придется обойти все дворы.
— Значит, так! Вы двое, — указал я на Берту и Марка, — приехали к родственникам и никак не можете найти их дом. Мы ждем вас здесь. Если что — кричите.
— Вечно все самой делать приходится, — покачала головой Берта и взяла экзорциста под руку: — Идем, кавалер…
Тот улыбнулся, несколько раз глубоко вздохнул и неуверенно, будто слепой, зашагал вместе с девушкой через дорогу. Я обогнал его, заглянул в лицо и выругался: Марк и в самом деле шел с закрытыми глазами. И при этом — вертел головой по сторонам, принюхивался и прислушивался.
— Говори всем, что он перебрал, — предупредил я оторопевшую девушку.
— Пьянь, — вздохнула Берта.
— Я не… — всполошился брат-экзорцист. — Это лишь…
— Не отвлекайся, просто репетирую, — успокоила его циркачка.
Парочка прошла в распахнутые ворота, а я вернулся к Валентину и Гуго, которые прислушивались к доносившимся из-за ограды пьяным крикам. Постояли, помолчали. В переулок заглянули очередные страдальцы, нисколько не смущаясь нашим присутствием, они облегчились и потопали обратно к проспекту.
— Никакой культуры, — вздохнул Гуго. — И для этих людей мы устраиваем представления!
— Никто другой к нам и не придет, — фыркнул Валентин. — Какие представления, такие и зрители.
— За себя говори! — немедленно полез в бутылку фокусник. — Престидижитация — высокое искусство…
— Идут! — встрепенулся я, но Берта лишь отрицательно покачала головой и повела экзорциста к следующему дому.
— Нет у меня на него надежды, командир, — неожиданно произнес Дрозд и потер прятавшийся под бакенбардами шрам. — Балаганные фокусы, да и только.
— Но-но! — возмутился Гуго и ткнул усача пальцем в бок: — Фокусы не трогай! — А потом печально вздохнул: — Хотя насчет Марка, увы, вынужден согласиться.
Валентин в кои-то веки только кивнул. Я смерил их задумчивым взглядом, вздохнул и выудил из кошеля увесистую серебряную монету:
— Ставлю пиастр, что он справится.
— Принимаю! — немедленно согласился Дрозд.
А вот Гуго засомневался, оценивая шансы на выигрыш.
— Вообще, бесноватого тут может и не быть, — задумчиво пробормотал он, а когда увидел, что Марк и Берта шагают уже к третьему дому, махнул рукой: — Идет!
Я щелчком отправил восьмигранную монету в воздух, перехватил и ухмыльнулся:
— Готовьте ваши денежки!
— Вот еще! — покрутил ус Валентин. — Подождем.
— А чего ждать? — хохотнул Гуго. — Вон, снова впустую сходили.
— Придется, командир, тебе раскошеливаться…
Следующий дом тоже оказался пустышкой, и мои подручные уже начали с довольным видом потирать руки, да только с последнего двора сладкая парочка выскочила едва ли не бегом.
— Похоже, у нас проблемы, — буркнул Валентин, закатывая рукава, но за Бертой и Марком никто не гнался. И подбежали они к нам вовсе не напуганными, а воодушевленными.
— Там! — с ходу ткнул экзорцист куда-то на верхние этажи. — Он там!
— Тише ты, не маячь! — одернул я парня, с которого просто текло ручьем. — Успокойся и говори.
— Бесноватый в этом доме! С ним двое, но это простые люди.
— Откуда узнал?
— В каждом из нас в той или иной степени присутствует скверна, — заявил Марк. — Если человек ведет праведный образ жизни, мне его душу не почувствовать, но те, кто якшается с бесноватыми, — совсем другое дело.
— С кем поведешься, от того и наберешься, да? — усмехнулся Валентин. — Ну и что делать будем, командир?
— Для начала вам придется раскошелиться. — Я забрал у подельников выигрыш, звякнул монетами и задумался. — Вот не знаю, что делать будем, не знаю…
— Сейчас туда соваться нельзя, — предупредила Берта. — Там местные во дворе гуляют. Если втихую не скрутите, ой что начнется…
— А если станем непонятно чего дожидаться, то бесноватого отсюда перевезти успеют.
— Может, и к лучшему? — задумался Валентин. — Проследим. Не надо горячку пороть!
— Не вариант, — отмахнулся фокусник. — Нет у нас возможностей нормальную слежку организовать. Только упустим.
— И что ты предлагаешь? — вздохнул я.
— Предлагаю поработать головой. — Гуго постучал себя по виску полусогнутым пальцем. — Надо подойти к делу творчески! Почему бы не устроить отвлекающий маневр?
— И как вы думаете отвлечь от выпивки и карт тех… господ? — не стал скрывать своих сомнений Марк.
— Хлеба и зрелищ! Все, что надо людям, — это хлеба и зрелищ! Хлеб у них уже есть, осталось обеспечить зрелище!
— Надеюсь, ты не предлагаешь нам тут выступить? — фыркнула Берта.
— Вовсе нет! — отмахнулся Гуго. — Давайте устроим поджог! Одни начнут тушить пожар, другие станут на него глазеть.
— Дом сгорит, бесноватый останется? — хмыкнул Валентин. — Так, что ли? Бред! Командир, скажи!
— Можно поджечь соседний дом.
— Не стоит, — поморщился я.
— Ну тогда… — Гуго глянул вслед очередным парням, которые помочились на стену и отправились восвояси, и прищелкнул пальцами: — Есть!
— Что такое?
— Сейчас, сейчас мысль оформлю. Решайте пока, кто пойдет внутрь.
— Марк покажет нам с Валентином нужную квартиру, вы с Бертой останетесь на шухере, — решил я. — Ну давай, колись!
— Отойдите, — потребовал фокусник, — подальше. Вот туда, да. Сейчас все будет.
Я вместе с остальными перешел на другую сторону улицы, а Гуго прислонился к забору и стал внимательно поглядывать на выход из переулка.
— Он начинает меня пугать, — пожаловался Валентин и сунул за пояс пару тяжелых метательных ножей с обмотанными веревкой рукоятями. — Одни представления на уме. Того и гляди, ум за разум зайдет.
— Дом не подожжет, уже хорошо, — вздохнул я и спрятал под рубаху кинжал. Потом убрал в карман связку отмычек и уставился на обветшалое здание, силуэт которого понемногу растворялся в заполонивших переулок сумерках.
В потемках работать даже лучше, но, если закроют на ночь ворота, придется убираться отсюда несолоно хлебавши.
— Ну и воняет, — сморщила носик Берта. — Женщине в моем положении не стоит посещать подобные места…
— Тсс, — прошипел я, заметив, как встрепенулся Гуго при виде завернувшей в переулок шумной компании морячков.
Когда подвыпившие мужички рядком выстроились у стены, фокусник воровато оглянулся и что-то поднял с земли. Вытер перепачканную руку о жакет, а затем вдруг ловко швырнул в спину ближайшему гуляке пригоршню грязи. Все вышло даже лучше: комок угодил в бритый затылок и мерзкой жижей стек за ворот. Морячок будто ужаленный подскочил на месте, резко развернулся, и сразу взвыл Гуго.
— Что за дела?! — в изумлении уставился он на свой изгаженный жакет, а когда донельзя разозленные парни подбежали к нему, начал пьяно размахивать руками: — Хотел отлить, а тут на тебе — в лицо, грязью!
— Кто?! — рявкнул моряк в перепачканной рубахе.
— Из-за забора! Как зашвырнут из-за забора… — указал фокусник на нужные нам ворота, и горевшие жаждой мести парни немедленно рванули за ограду.
Там сразу разгорелась пьяная свара, и я помчался через двор. Следом — Валентин и Марк. Вошедшие в раж моряки уже вовсю гоняли вокруг стола местных забулдыг, и, хоть тем на помощь повыскакивали приятели, преимущество пока оставалось на стороне чужаков.
Выгадав момент, я взлетел на крыльцо и заскочил в дом. Пропустил вперед Валентина, дождался Марка и бросился на третий этаж. Каким-то чудом никого не повстречав на лестнице, мы вывалились в темный коридор, и Марк без колебаний остановился у одной из дверей.
— Выламываем? — предложил Дрозд. — Один бес, все к окнам прилипли.
И в самом деле шум разгоревшейся драки доносился даже сюда.
— Нет, — мотнул я головой, вытащил кинжал и, опустившись на одно колено, принялся подцеплять клинком щеколду. — Готовься, попробуем врасплох застать.
— Валим наглухо? — спросил усач, взял в каждую руку по метательному ножу и отодвинул в сторону побледневшего экзорциста: — Не мешай пока.
— Наглухо, — подтвердил я, справившись с немудреным запором. Оно и верно, откуда хитрые замки в этом-то клоповнике? — Только бесноватого не трогай.
От охранников толку никакого — сюда явно мелких сошек законопатили. Да и слишком рискованно пытаться их живыми брать. Проще из одержимого нужную информацию выбить. Наверное… Ну да, надеюсь, на этот раз не пустышку тянем!
— Готово. — Я поднялся с колен и тихонько толкнул дверь.
Та скрипнула и приоткрылась; Валентин бесшумно ступил через порог, взмахнул руками и сорвавшиеся с его ладоней ножи угодили в прильнувших к раскрытому окну людей. Правый безмолвно завалился на подоконник и сполз на пол; левый — лишь подраненный — взвыл дурным голосом, но я тут же оказался рядом и ткнул его кинжалом в горло.
Клинок с хрустом перебил хрящи; охранник отшатнулся, врезался в стену и завалился на пол. Голова с глухим стуком ударилась о грязные доски, и вокруг тела начало растекаться кровавое пятно.
— Помогай! — позвал я прикрывшего дверь Дрозда, и вдвоем мы перетащили на кровать сначала одного мертвеца, а потом другого.
— Запускай экзорциста, — попросил я и кинул одеяло на уже начавшую просачиваться в щели кровь. Драка дракой, но, если в квартире под нами с потолка красным закаплет, соседи сразу неладное заподозрят.
После заглянул в соседнюю комнатушку и с интересом уставился на примотанного к добротному стулу бесноватого. Спеленали его будь здоров: лодыжки привязаны к ножкам, руки прикручены к спинке, да еще и стянуты за спиной. Во рту кляп, на глазах повязка, уши заткнуты ватой.
Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу.
Насчет последнего, правда, сомневаюсь…
— А там самая веселуха начинается, — заметил стоявший у окна Валентин. — К морячкам подкрепление прибыло. Того и гляди, стражники пожалуют.
— Да и Святые с ними, — буркнул я и спросил Марка: — Ну что скажешь?
Брат-экзорцист отвел взгляд от мертвецов, сваленных на пропитавшийся кровью соломенный тюфяк, и подошел к бесноватому. Хотел было прикоснуться, но не стал и лишь провел рукой над головой.
— Безнадежный случай, — вынес он вердикт. — Душа его полностью изъедена, ему не помочь.
— Да мы и не собирались, — фыркнул я. — Сможешь на время усыпить беса, чтобы пообщаться с человеком?
— Нет, — без колебаний ответил Марк. — А если изгоню нечистого, он сразу умрет.
— Ясно.
— Как бы бунт не начался, — хохотнул Дрозд и озабоченно почесал затылок: — Право слово, лучше бы дом подожгли…
— Да закрой ты окно! — рявкнул я, заметил стоявший в углу бочонок с водой и перетащил его к бесноватому. — Помогай!
— Что надо делать? — моментально позабыл Валентин про драку.
— Берись за спинку и наклоняй стул. И смотри, не прикасайся к нему.
— Это варварство! — засуетился Марк, сразу разгадавший мою задумку. — Так давно уже не изгоняют бесов, вы только утопите его!
— Говорю же — не надо нам беса изгонять. — Я взялся за спинку и скомандовал усачу: — На счет три. Раз, два, три!
Мы накренили стул и макнули одержимого головой в бочонок. Вода моментально промочила кляп и полилась в нос; бедолага судорожно задергался, пытаясь освободиться, но тщетно.
— Давай!
Выдернутый на воздух парень глухо закашлялся, и я сразу велел макнуть его обратно. Вода запузырилась, бесноватый рванул так, что едва не разломал стул, но вскоре обмяк и на этот раз приходил в себя куда дольше.
— Это бессмыслица какая-то! — всплеснул руками брат-экзорцист. — Вы ничего этим не добьетесь!
Я пропустил высказывание Марка мимо ушей и продолжил пытку.
Вдох — выдох. Воздух — вода. Вдох — выдох…
И с каждым разом, предчувствуя неминуемую гибель ставшего темницей тела, бес все яростней и яростней рвался на волю, пытаясь покинуть чуждый ему мир и вернуться в Бездну. Пустоту, в которой никогда ничего не происходило и никогда ничего происходить не будет.
Почувствовав, как сжался в комок готовящийся к побегу нечистый, я избавил одержимого от кляпа и вновь макнул головой в воду. Бес рванулся прочь, и мы с Валентином тотчас выдернули голову парня из бочонка.
— Говори! — заорал я. — Рассказывай, что с тобой произошло!
А тот в ответ лишь невнятно захрипел.
— Убить Ласкеса, убить Ласкеса, убить Ласкеса, — как заведенный все повторял и повторял бесноватый, а потом на его тощих руках вдруг забугрились мускулы, и стул хрустнул, разваливаясь на части. — Убить!
Валентин врезал парню ребром ладони по шее, и потерявший сознание бедолага растянулся на полу. Миг спустя его телом снова завладел нечистый, но ненадолго — я опустился на колени и, положив руку на мокрую макушку, вцепился в саму сущность беса.
Потусторонняя тварь дергалась и пыталась освободиться, но я смял его волю, будто сжатую в кулаке краюху свежего хлеба. А потом вырвал порождение Бездны из дергавшегося тела и зашвырнул на самое дно своей души.
Ах! Сразу будто ледяной водой окатили. Заломило зубы, в ушах зашумело, а перед глазами замелькали невнятные видения.
Люди, люди, люди. Сменяющиеся один за другим дома и снова — люди. Лица, имена, должности. А потом все затмил собой нарисованный чьей-то мастерской рукой портрет.
Одно лицо, один человек, один враг, которого следовало уничтожить любой ценой.
Всего аж от бешенства заколотило, так хотелось вытрясти из него душу.
Граф Мигель Луис ди Ласкес, начальник ночной гвардии Драгарна…
И тут меня второй раз окатили холодной водой. Точнее — окатил Валентин.
Я помотал головой, понемногу приходя в себя, кивнул опустившему на пол пустой бочонок усачу и прошелся по комнате.
Вот, значит, как. Вот, значит…
— Себастьян! — всполошился Марк. — С вами все в порядке?
— Уже да, — отмахнулся я и встал у окна.
В порядке? Как бы не так! Бес оказался по-настоящему силен. Его переполняла не только потусторонняя сила, но и тщательно взлелеянная злоба. И, даже будучи заточенным в самый глухой закуток души, нечистый пытался повлиять на чувства взявшего его в плен человека.
Создание Бездны было нацелено на убийство, и теперь у меня просто чесались руки свернуть кому-нибудь шею. Пусть даже это будет и не Мигель Луис ди Ласкес, пусть даже не он…
Мотнув головой, я сбросил наваждение и облокотился на подоконник. Невесть с чего накатил приступ меланхолии, и захотелось просто взять и сигануть головой вниз. Чтобы уж наверняка…
— А вот хрен вам! — В голос выругавшись, я отступил в глубь комнаты и уставился на перепуганных подельников: — Чего встали? Уходим.
— Командир, с тобой все в порядке? — поспешил за мной обеспокоенный Валентин.
— Да! — рявкнул я, чувствуя странную пустоту в душе.
Будто зуб откололся: ты проводишь языком и ничего не ощущаешь там, где еще недавно что-то было. Непривычное ощущение. Непривычное и пугающее. Неприятное.
Казалось бы, если принимаешь что-то в себя, тебя должно стать больше. Но нет — ведь бесы не просто создания Пустоты, они сами и есть пустота. Ничто, полное злобы и ненависти. И с каждым заточенным в душе нечистым тебя становится все меньше и меньше.
Появляются все новые прорехи, умирают чувства и воспоминания. Желания… желания пропадают тоже. Хочется лишь одного — перехватить себе горло и прекратить опостылевшую маету.
И боюсь, когда-нибудь так и поступлю. Лучше умереть собой, чем просто перестать существовать.
Наверное, лучше.
И я тихонько рассмеялся себе под нос.
Исчезнуть или исчезнуть? Какой замечательный выбор!
Каждый новый бес — это как порция кислоты. Неудивительно, что Жнец в итоге окончательно спятил. Нет, уж лучше в монастырь уйти…
Судя по реакции спутников, последнюю фразу я произнес вслух. И Валентина это откровенно напугало.
— Командир, ты как?
— Решил вот в монастырь уйти, — сознался я и выглянул во двор, где подоспевшие стражники без разбору вязали и правых, и виноватых. Собравшаяся толпа взирала за действиями стражей порядка с недовольным ропотом. — Обходим слева.
Мы сбежали с крыльца и поспешили к воротам. Повстречавшиеся на пути стражники смерили нас настороженными взглядами, но цепляться не стали и лишь покрепче перехватили древки алебард. Ну да — им бы драчунов задержать, не до случайных прохожих.
Ох, лучше б мы и в самом деле соседний дом подожгли.
Прошмыгнув в ворота, я протолкался через толпу зевак, махнул рукой Гуго и поспешил к выходу из переулка. Валентин поотстал, прикрывая нас сзади, а Марк зашагал рядом и неожиданно произнес:
— Я знаю, что вы сделали.
— В самом деле?
— Да. Вы заточили беса в себе, — кивнул брат-экзорцист. — Не понимаю как, но вам это удалось. Нам говорили, что лишь святые подвижники были способны на подобное. Только чистые душой люди могли побороть волю нечистого.
— Очень интересно.
Чистые душой? Ну-ну. По собственному опыту знаю — чистые вещи пачкаются гораздо быстрее слегка замызганных.
— Неудивительно, что Его Преосвященство даровал вам перстень официала.
— Неудивительно, да.
— Вам следует исповедаться и посетить службу.
— Непременно. — Я дождался, когда нас нагонят Гуго с Бертой, и незаметно для окружающих сунул в сумку девушки кинжал. — Но сначала как следует промочу горло.
Слишком уж муторно на душе. Гадко, несмотря на полученную зацепку. А значит, надо выпить. Пусть завтра все и навалится с новой силой, но иногда стоит просто отодвинуть дела в сторону.
— Оно того стоило? — спросил никак не желавший оставить меня в покое экзорцист.
— На вопрос, удалось ли добиться поставленной цели, ответил бы положительно.
— Ух ты! — обрадовался Гуго. — В яблочко?
— Не без этого. — И я указал на питейное заведение, из открытых окон которого тянуло ароматом свежей стряпни: — А посему предлагаю это дело отпраздновать.
— Без меня. — Берта делано приложила ладонь к накладному животу. — Проводишь, Марк?
— Разумеется! — тут же согласился парень, поглядевший в сторону кабака с нескрываемым неодобрением. — Разумеется, провожу!
— Смотрите, только ни в какую историю не влипните, — предупредил я, испытав облегчение оттого, что удалось наконец отделаться от брата-экзорциста. Достал он уже своими расспросами.
— Ну что, идем? — заторопился Гуго и оживленно потер руки. — Весь день ни капли во рту не было!
— Полегче давай, — предупредил я фокусника. — Тебе выступать завтра.
Тот лишь фыркнул и важно прошествовал в пивную, как ни странно, оказавшуюся почти пустой.
А в остальном кабак как кабак. Массивные деревянные столы, вместо табуретов неподъемные лавки. И те, и другие испещрены как свежими, так и уже потемневшими зарубками, оставленными ножами посетителей. На местах завсегдатаев и вовсе чуть ли не целые картины вырезаны. В общем, заведение не слишком презентабельное, но нам и такое сойдет.
Гуго сразу убежал делать заказ; мы с Валентином уселись за липкий от пролитого пива стол у окна, и усач усмехнулся:
— Подбил-таки клинья к девчонке, стервец!
— В смысле? — удивился я.
— Не видишь, что ли, как умник этот вокруг Берты вьется? Совсем голову девчонке задурил.
— А, ты об этом! Ерунда, забудь.
Валентин на полном серьезе считал циркачку недалекой девицей и никак не мог взять в толк, почему мы с Гуго стараемся держаться от нее подальше. Впрочем, в последнее время Берта угомонилась и своих коронных номеров давненько уже не откалывала.
Давненько — да. Аккурат после Рживи образумилась. Вот и возникал резонный вопрос, кто к кому клинья подбивал.
Я только вздохнул.
— Неужели не волнует, что они вместе?
— Меня нисколько не волнует, что с ней он, — признался я. — Меня больше беспокоит, что с ним она.
— Серьезно? — озадачился Дрозд.
— Именно. — Я завертел головой в поисках Гуго, но тот по-прежнему толковал с хозяином. — Ну и как, Валентин, тебе Лирана?
— Неплохо, — ответил усач. — Все не так жарко, как в Ораже-на-Рее.
— Да, в том году чуть не спеклись.
— Это все потому, что сюда с полуночи холодное течение подходит. Летом не так жарко, зато зимой погода премерзкая.
— Нет, хорошо здесь…
— Бывало и лучше, — усмехнулся Дрозд. — Как ни крути, под петлей ходим. Да и кто мы здесь? Жалкие фигляры. Хуже чем бродяги. Даже обыватель как на пустое место смотрит, про благородных и вовсе молчу. А ведь бывало, что и мы на них жути нагоняли…
— Ты о Рживи опять?
— Да я так, в общем, — пожал плечами Валентин. — Просто рядом совсем другая жизнь, а мы что-то делаем не так. Никак не можем использовать выпавший шанс…
— Смотрю, на тебя меланхолия в полный рост накатила. Надо выпить.
— Надо, — согласился усач.
— А вот и я! — Гуго выставил на стол кружки, кувшин вина и жбан пива, уселся напротив меня и спросил: — О чем беседуете?
— О погоде.
— Других тем не нашлось? — фыркнул фокусник.
— Тебя дожидались, — буркнул Дрозд. — Смысл командиру два раза одно и то же растолковывать? — Он налил себе пива, сдул с кружки пену, отпил и одобрительно крякнул: — Забористая штука!
— Повезло, — хлебнув, согласился с ним Гуго. — Обычно ихнее пойло в рот брать противно.
— Ха! Противно ему! — фыркнул усач. — Вот мы в вольных баронствах из-за полного отсутствия денег и враждебности якобы мирного населения как-то раз сами пиво сварили. Вот это была дрянь так дрянь, я вам доложу! Весь ближайший ельник загадили!
Я усмехнулся и налил себе красного вина. Посидел, баюкая в руках кружку, выпил. Хорошо. Вообще, вино в Лиране отменное. Вкусное, легкое, недорогое. Крепленого тоже в достатке, но его лишь загулявшие моряки да совсем уж безденежная голытьба заказывают.
— Ну и какие наши дела? — поторопил меня Гуго.
— Дела наши не ахти. Хоть ноги уноси, — вздохнул я.
— Все так серьезно? — помрачнел Валентин.
— Знаете, кто такой граф Мигель Луис ди Ласкес?
Дрозд недоуменно помотал головой, а вот фокусник поморщился и спросил:
— Так это его ведомство за всей этой бесовщиной стоит?
— Какое еще ведомство?! — жахнул выведенный из себя усач кулаком по столу. Сразу втянул голову в плечи и уже куда тише спросил: — Кто он такой? Чего молчите-то?
— Это глава ночной гвардии, — пояснил Гуго. — Тебе ведь не надо объяснять, что такое ночная гвардия?
Что такое ночная гвардия, Валентин знал. И потому сразу поинтересовался:
— И при чем тут этот Ласкес?
— Бесноватого нацелили на его убийство, а те двое парней были из третьего стола военной коллегии. По-нашему — из армейской разведки.
— Бесов день! — потрясенно протянул Дрозд, и лицо его заметно вытянулось. Гуго тоже проняло до самой печенки.
Еще бы не проняло! Пусть Тайная служба с надзорной коллегией и живет как кошка с собакой, но немыслимо, чтобы Малькольм Паре решил физически устранить Якоба Ланье. А тут — пожалуйста! И такое уж наше везение, что мы вляпались в это дело, будто пастушок в коровью лепешку.
— Армейские просто на стену полезут, когда узнают, что кто-то их людей грохнул, — пробормотал фокусник и одним махом выдул полкружки пива. — Одна надежда, подумают на ночную гвардию.
— Вот это мы дали! — покачал головой Валентин. — Но задание-то хоть выполнили?
— Почти. — Я вздохнул и глотнул вина. — Бесноватого отдельно от других держали, поэтому, кто именно использует одержимых в своих целях, непонятно.
— По крайней мере теперь известно, в каком направлении рыть, — пожал плечами Гуго. — Да и мор в Леме играл на руку скорее армейскому руководству.
— Есть такое мнение, — кивнул я. — Ладно, сообщим в Акраю и посмотрим, что руководство ответит. Да и сами на свежую голову обмозгуем.
— И когда сообщите, командир? — встрепенулся Валентин.
— А что?
— Может, нас от греха подальше в Стильг отзовут? Раз такое дело…
— Особо на это не рассчитывай. Да и не быстро это все.
— Ясно, — вздохнул усач.
А задумчиво уставившийся в потолок Гуго вдруг произнес:
— Поговаривают, Ласкес имеет обыкновение инкогнито шляться по борделям. С охраной из верных людей, но тем не менее у бесноватого был бы шанс…
— Хватит! — хлопнул я ладонью по столу. — Мы пьем сегодня или не пьем?
— Пьем! — подтвердил Гуго и махнул хозяину рукой: — Неси!
И тут же стол оказался заставлен блюдами и жбанами. Прямо на сковороде притащили посыпанных какими-то специями огромных креветок, к ним плошки с соусом и доску с хлебом. И тарелки, тарелки, тарелки…
— Ничего, что морских гадов заказал? — уточнил фокусник. — Нам самое то с пивом.
— Нормально, — кивнул я и, подхватив горячую креветку, макнул ее в соус. — Они с вином тоже хорошо идут.
Когда мы молча опустошили сковороду, Гуго сразу окликнул хозяина:
— Еще! — и добавил уже нам: — Угощаю.
— С чего это? — насторожился Валентин.
— А думаю, мне сегодня повезет, — подмигнул ему фокусник и достал колоду. — Как насчет пары партеек?
— Не откажусь, — согласился сыграть Дрозд. — А то командир просто как детей с этим спором сделал.
— Ну давайте, — усмехнулся я. — По реалу ставим?
— Идет. — Гуго отпил пива и начал тасовать колоду. — Я насчет везения сразу предупредил, потом не кричите, что жульничал.
— Пф-ф-ф! — приложился к кружке Валентин. — Смотри, как бы сам без штанов не остался. Дом поджечь, ну надо же…
Фокусник досадливо поморщился:
— Поджог — это просто отправная точка. Не стоит цепляться к словам, лучше в следующий раз сами попробуйте подходить к делу творчески.
— Непременно попробую. — Я выложил на стол выигрышный расклад и сгреб банк.
Дабы не пачкать пальцы, подцепил креветку с новой сковороды двузубой вилкой и запил нежное мясо глотком вина. В голове зашумело, сердце перестало пропускать удары и даже на душе слегка полегчало. Пусть затаившаяся там ледяная глыба и продолжала жечь потусторонним холодом, но это ерунда. Надо просто еще немного накатить.
Какое-то время игра шла ни шатко ни валко, и мне удавалось оставаться при своих. А потом мои захмелевшие подельники не на шутку сцепились, желая во что бы то ни стало утереть друг другу нос.
Все случилось, когда усачу пришла хорошая карта. У него явственно дрогнуло веко, а уже нацелившаяся на кружку с пивом рука ухватила двойной реал.
— Поднимаю. — И Дрозд кинул монету в банк.
— Опять блефуешь, — фыркнул Гуго, принял ставку и демонстративно отвернулся к окну. — Смотри, без штанов останешься.
— Посмотрим еще, кто без штанов отсюда уйдет, — фыркнул в ответ Дрозд. — Командир?
Я задумчиво изучил доставшиеся при раздаче карты — пара бесноватых, алебарда, удавка и палач ни в какой путный расклад вылиться не могли, — скинул их на стол и покачал головой:
— Пас.
И, попивая вино, начал наблюдать за тем, как Валентин и Гуго все повышают и повышают ставки. Они совсем уже собрались вскрывать карты, когда в кабак ввалилась парочка стражников. Битые жизнью дядьки внимательно оглядели посетителей и, клацая набойками сапог, подошли к стойке.
— Слушай, ты! — ткнув кабатчика в грудь заскорузлым пальцем, прорычал один из них. — Мы разыскиваем опасного преступника!
— Что вы, что вы… — запричитал хозяин. — У меня сплошь приличная публика собирается! Не сомневайтесь даже!
— Росту невысокого, сложения крепкого, — по памяти начал перечислять стражник приметы, — усы, будто у кошака, и бакенбарды. На щеке, не помню какой, шрам. Еще серьгу в ухе носит и зуб золотой…
По мере того как описание в голове кабатчика складывалось в цельную картинку, глаза у него становились все больше и больше. Беззвучно разевая рот, он уставился на сидевшего к нему спиной Валентина, а почуявший неладное усач побледнел как мел и опустил руку, чтобы вытащить из-за голенища сапога наваху. Я пнул его по щиколотке и прошипел:
— Не дергайся!
— Чего ты лопочешь-то? — Стражник только тут обратил внимание на перекошенную физиономию хозяина. — Ну?
— Там! — указал на Валентина кабатчик.
Развернувшийся к нам дядька положил ладонь на рукоять кошкодера, его напарник поправил косо сидевший на голове морион и отступил к двери.
— Ты, ну-ка глянь сюды!
Дрозд с тяжким вздохом обернулся, и дядька вдруг громогласно расхохотался.
— Ну ты дал! — ткнул он локтем хозяина в живот и покачал головой. — Это ж господин шпагоглотатель! Я сам на его представление ходил! Нет, ну надо же! — Стражник хекнул, одним махом засадил стоявшую на стойке кружку с пивом и зашагал к выходу: — Чего только люди от безделья не придумают…
Валентин какое-то время молча хлопал глазами, потом нервно поежился и дрожащей рукой открыл свой расклад.
— Ну что — съел?! — заулыбался он.
Четыре воина и алебарда — комбинация просто убойная. Но Гуго лишь хмыкнул. Одну за другой он начал переворачивать карты, и при виде каждой последующей картинки лицо усача все больше и больше наливалось дурной кровью.
Пентакль. Палач. Девка. Жулик. Бес.
Ну надо же! Побил.
— Ах ты шулер! — вскочил Дрозд со стула. — Да я ж тебя!..
— Но-но! — погрозил ему пальцем фокусник. — Предупреждал, что мне повезет, не так ли? Уговор дороже денег!
— Знаешь, Гуго, — очень спокойно произнес я, — ты мне как отец. Но, если еще раз выкинешь что-нибудь подобное, придется тебя покритиковать. Возможно, что и до смерти.
— Так это ты стражников подговорил! — охнул Валентин. — Совсем из ума, старый, выжил?
— Да ладно вам, — фыркнул сгребший выигрыш фокусник. — Я полностью контролировал ситуацию.
— Иди ты! — выругался усач. — Командир, ну он, вообще…
— Чтобы это был первый и последний раз. — Я наполнил кружку остатками вина, в несколько глотков влил его в себя, смывая мерзкий привкус страха, и поднялся из-за стола. — Хорошо посидели, но пора и честь знать. Гуго, расплатись.
— Хорошо посидели? — поспешил за мной Дрозд. — Да меня чуть кондрашка не хватила! Меня так со времен битвы при Роневе не трясло!
— Ты не был при Роневе! — нагнал нас безмерно довольный собой фокусник. — Не заливай!
— Разве я сказал, что был? — огрызнулся Валентин. — Я сказал, с тех самых времен, тупица!
— Тупица не тупица, а тебя обобрать ума хватило.
— Ах ты, сволота!
— Хватит! — рявкнул я. — Достали! Можно хоть немного помолчать?
— Чего-то командир сильно не в духе, — пихнул Валентин фокусника. Тот кивнул, и дальше мы шли в полной тишине.
Но один бес — настроение не улучшилось.
Да и с чего бы?
