Глава 38
СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ

Из-за толпы Найнив нагнала одноглазого не так быстро, как хотела. Ворчала она всякий раз, как натыкалась то на какого-то зеваку, уставившегося на представление, то на няньку, волочащую за руки детишек — причем каждый тянул ее в совершенно разные стороны. Одноглазый же едва смотрел по сторонам, лишь ненадолго задержался возле громадной змеи и львов, а потом добрался до кабанолошадей. Этих зверей он, должно быть, уже видел раньше — они находились возле входа для зрителей. Вдобавок всякий раз, когда с'редит поднимался на задние ноги, как вот сейчас, громадные головы взрослых животных, оснащенные длинными бивнями, были видны снаружи, из-за парусиновой ограды, и тогда у входа в балаган становилось заметно теснее.

Под большой красной вывеской, на которой вычурными золотыми буквами с обеих сторон было выведено «Валан Люка», двое укротителей лошадей собирали входную плату. Зрители проходили по одному между двумя толстыми веревками и опускали деньги в прозрачные кувшины из дутого стекла. Кувшины были толстостенными и потрескавшимися — на иные, получше, Люка ни за что не раскошелился бы, — монеты видны, но к ним не прикоснуться. По мере заполнения стоявшие у входа кувшины с серебряными пенни опорожняли в окованный железом ящик через прорезанное сверху отверстие. Ящик был обмотан крепкой цепью, и у входа его поставил Петра. Еще двое укротителей лошадей широкоплечие, с переломанными носами и выбитыми суставами кулачных бойцов, с буграми мышц на руках — стояли поблизости с увесистыми дубинками, дабы напирающая толпа вела себя в рамках приличий. И, как подозревала Найнив, присмотреть, не вздумает ли кто на денежки покуситься. Доверчивым Люка не назовешь, тем более он мало кому доверял, когда дело касалось звонких монет. Тугим он был человеком, точно кожица на яблоке, — никого прижимистее Найнив не встречала.

Потихоньку она протиснулась поближе к мужчине с седым хохолком. Вот он-то без проблем оказался возле с'редит, в первом ряду — помогли шрам и разрисованная повязка на глазнице, не говоря уже о мече за спиной. Сейчас одноглазый с ухмылкой разглядывал громадных серых животных — Найнив почудилось на его каменном лице удивление.

— Уно? — Вроде бы так звали мужчину.

Он повернул голову, взглянул на Найнив. Когда она поправила шаль, вернув ее на место, он поднял взор на лицо, но Найнив не сказала бы, что он ее узнал. От второго его глаза, раскрашенного багрово и зло, ей стало немного не по себе.

Керандин взмахнула стрекалом, что-то неразборчиво скомандовала, и с'редит Мер повернулся, а самка, Сэнит, поставила ноги на широкий горб его спины. Тот остался стоять, малышка же Нерин уперлась передними ногами в спину Сэнит.

— Я видела тебя в Фал Дара, — сказала Найнив. — А потом еще на Мысе Томан, мельком. После Фалме. Ты был с... — Она не знала, сколь много можно сказать, когда вокруг такая прорва народу бок о бок трется. А слухи о Возрожденном Драконе ходили по Амадиции повсюду, и кое-кому наверняка известно его имя. — С Рандом.

Живой глаз Уно сощурился — на другой Найнив старалась не смотреть. Немного погодя седоволосый кивнул:

— Лицо помню. Никогда бы не забыл хорошенькой мордашки. Но, проклятие, волосы другие! Найна?

— Найнив, — отрезала она.

Уно покачал головой, разглядывая Найнив с головы до пят, и, прежде чем она успела хоть что-то сказать, схватил ее за руку и чуть ли не поволок за собой. Конечно же, укротители лошадей у входа узнали Найнив, и парни со свернутыми носами уже двинулись к одноглазому, угрожающе поднимая свои дубинки. Найнив яростно отмахнулась от них, одновременно вырывая локоть из сильных пальцев. Высвободиться удалось лишь с третьей попытки, и то больше, пожалуй, потому, что Уно сам ослабил хватку. Руки у него были ровно кузнечные клещи. Мордовороты с дубинками заколебались и отошли обратно, заметив, что Уно отпустил девушку. По-видимому, они ясно представляли себе, что для Валана Люка более ценно и что они обязаны охранять в первую очередь.

— Что ты делаешь? — возмутилась Найнив, но Уно лишь знаком велел ей следовать за собой. Поглядывая на нее, он только слегка укоротил свой широкий шаг и двинулся через толпу, ожидавшую у входа возможности попасть на представление. У Уно были кривоватые ноги и походка человека, более привычного к седлу, чем к пешему передвижению. Недовольно бурча, Найнив подобрала юбки и зашагала за Уно в сторону городка.

Неподалеку раскинули свои бурые парусиновые стены еще два бродячих зверинца, а за ними среди лачужных деревушек виднелись еще несколько. Впрочем, не слишком близко от городских стен. По-видимому, губернатор — так тут называли женщину, которую Найнив именовала бы мэром, хотя она никогда не слыхала о женщине-мэре, — предписала зверинцам располагаться не ближе чем в полумиле от города, дабы обезопасить его в случае, если какое-то из животных вырвется на волю.

Вывеска над входом ближайшего балагана гласила: «Майрин Гом». Буквы были кричащего зеленого и золотого цветов. Над вывеской легко можно было заметить двух женщин, цеплявшихся за веревку, что свисала с высокой решетчатой конструкции из шестов. Когда Люка поставил свои стены, ничего похожего здесь и в помине не было. По-видимому, то, что встающие на дыбы кабанолошади на время показывались над гребнем ограды, возымело какой-никакой эффект, завлекая зрителей на представление Люка. Те женщины изгибались и принимали такие позы, что навели Найнив на малоприятные мысли о Могидин и о том, что та с ней сделала. К тому же эти две женщины каким-то немыслимым образом ухитрялись удерживаться на веревке, друг против друга, в горизонтальной стойке на руках. Толпа, нетерпеливо ожидающая под вывеской госпожи Гом, когда впустят на представление, оказалась почти такой же, как у ограды Люка. Над стенками прочих балаганов не было видно ничего — насколько заметила Найнив, — и зрителей возле них было куда меньше.

Уно отказывался отвечать на вопросы Найнив и не обмолвился ни словом, лишь грозно хмурил брови. Наконец они выбрались из людской сутолоки и оказались на наезженной до каменной твердости проселочной дороге. Тогда Уно соизволил открыть рот.

— Проклятие, я лишь пытаюсь сказать, — прорычал он, — что надо вывести тебя туда, где мы могли бы спокойно поговорить. Где нас не раздерет на распоганые куски всякий растреклятый народ, который кинулся бы лобызать тебе проклятый подол, едва узнав, что ты знаешь лорда Дракона. — Вокруг на тридцать шагов не было ни души, но Уно огляделся, не подслушивает ли кто. — Кровь и распроклятый пепел, женщина! Разве тебе неизвестно, что это за народец? У них в башках мозгов меньше, чем у козла! Половина из них считает, будто за ужином с ними ежевечерне сам Создатель беседует! Проклятие! А другая половина думает, что он и есть этот проклятый Создатель!

— Я буду благодарна, мастер Уно, если ты станешь выражаться пристойнее. И я не против, чтобы ты шел помедленнее. Мы же не наперегонки бежим. И вообще, куда ты направляешься, и с какой стати я должна идти с тобой?

Уно выкатил на нее свой глаз, угрюмо хмыкнул:

— Ну да, я тебя помню. Та, с растре... с острым язычком. Раган думал, что ты можешь прокля... бычка своим языком с десяти шагов освежевать и разделать. Чаена и Нангу, те думали, что и с пятидесяти. — Хорошо хоть шаг он поумерил.

Найнив остановилась как вкопанная:

— Куда и зачем?

— В город. — Уно и не думал останавливаться. Он продолжал шагать, взмахами руки подгоняя женщину. — Не знаю, что за растрек... что ты тут делаешь, но помню, что ты была заодно с той женщиной, в голубом.

Зло бурча себе под нос, Найнив подхватила юбки и вновь заспешила за старым солдатом; выбора не было — иначе ничего не услышишь. А Уно продолжал, словно спутница все время шла рядом:

— Место это растрек... не для вас это место. Думаю, я сумею по всяким прок... по сусекам наскрести деньжат. Хватит, чтоб отправить вас в Тир. Если верить слухам, лорд Дракон там. — Он вновь с опаской оглянулся. — Если только вместо этого вы не пожелаете отправиться на остров. — Должно быть, он имеет в виду Тар Валон. — Тут и еще один трек... странный слух дошел. Мир, чтоб это только слух и был! — Уно был родом из страны, где мира не знали три тысячи лет, и шайнарцы пользовались этим словом как клятвой и обетом, а также и как ругательством. — Говорят, будто прежнюю Амерлин сместили. Может, и казнили. Кое-кто поговаривал, что там были бои и сожгли весь... — Он помолчал, глубоко вздохнул и скривился: — Весь город.

Шагая рядом, Найнив изумленно рассматривала Уно. Она не видела его почти год и прежде в лучшем случае перекинулась с ним не больше чем двумя словами, тем не менее он... Ну почему мужчины вбили себе в голову, будто женщине обязательно нужен мужчина, который станет за ней приглядывать? Да мужчине без помощи женщины даже рубашку не застегнуть!

— Спасибо, но мы поступаем так, как считаем нужным. Ну, может, тебе известно, когда здесь пристанет какой-нибудь корабль? Торговец какой-нибудь, что вниз по реке плывет?

— Мы? Разве женщина в голубом или в коричневом с тобой? — Наверно, он имеет в виду Морейн и Верин. Он и вправду весьма осторожен.

— Нет. Ты Илэйн помнишь? — Уно отрывисто кивнул, а Найнив тут же одолел приступ озорства: этого мужчину, казалось, ничем не проймешь, и он явно собирался возложить на свои плечи заботы о ее благополучии. — Ты ее только что видел. Сказал, что у нее лицо... — Подражая голосу Уно, она ворчливо, с хрипотцой пробурчала: — У нее лицо как у проклятой королевы.

Уно споткнулся на ровном месте, чем Найнив была очень довольна, и зыркнул по сторонам столь зло, что даже два Белоплащника сочли за благо объехать одноглазого стороной, держась подальше от него, хотя сами, естественно, изо всех сил притворялись, что дело не в его сердитом взгляде.

— Она? — недоверчиво рыкнул шайнарец. — Но, проклятие, у нее ж волосы чернее воронова... — Уно покосился на Найнив и через миг вновь зашагал по проселку, бурча себе под нос: — Распроклятая девчонка — королеве дочь. Вот гадство, самой королеве! И что, проклятие, ноги этак напоказ выставлять! — Найнив согласно закивала. Пока он не добавил: — До чего вы, проклятые южане, чудной народ! Просто напрочь из ума выжили. Стыда совсем лишились! О приличиях вообще никакого понятия! Ни на проклятый гран!

Кому-кому, но не ему о благопристойности речь заводить. Ладно, одеваются шайнарцы вполне пристойно, но Найнив краснела при одном воспоминании, что в Шайнаре мужчины и женщины подчас вместе купаются и относятся к этому с той же легкостью, как к трапезе за одним столом.

— Послушай, разве тебя матушка никогда не учила, как положено разговаривать?

Настоящий глаз Уно уставился на Найнив столь же мрачно, как и нарисованный. Шайнарец расправил плечи. В Фал Дара и Уно, и все прочие вели себя с Найнив как с особой знатного рода или как с кем-то лишь на ступеньку ниже леди по положению. Разумеется, за леди ее сейчас, в этаком-то платье, вряд ли примешь, да и волосы ее имели такой оттенок, какого в природе ни за что не встретишь. Потому Найнив оправила шаль на плечах, затянула концы и сложила руки, чтобы шаль не сползала. Серая шерсть была жутко неуместна на такой жаре, и сухой Найнив себя при всем желании назвать не могла. Хоть она никогда не слыхала, чтоб кто-то умер, употев до смерти, ей казалось, что она вполне может оказаться первой.

— Что ты-то тут делаешь, Уно?

Шайнарец огляделся вокруг и лишь потом ответил. Озираться, впрочем, необходимости не было: всего-то движения на дороге — случайная повозка, запряженная волами, несколько человек в домотканой фермерской одежде, а то и поплоше, два-три всадника. И никому, казалось, не хотелось и на шаг к Уно приближаться — он выглядел человеком, который из прихоти прохожему запросто глотку перережет.

— Женщина в голубом дала нам имя человека в Джеханнахе и велела ждать, пока не пришлет иных указаний. Но когда мы приехали, эта женщина в Джеханнахе умерла и ее схоронили. Совсем уже старуха была. Во сне умерла, а из родственников никто никогда не слышал имени женщины в голубом. Тогда-то Масима и начал с народом говорить, и... Ну, не было проку сидеть там и ждать приказов. А если они и придут, мы все равно о них не узнаем. А рядом с Масимой мы держимся просто потому, что он нас подкармливает и не дает загнуться. Но никто, кроме Барту и Ненгара, к его трепотне не прислушивается. — Уно возмущенно мотнул головой, седой хохолок сердито закачался.

Найнив вдруг сообразила, что в речи Уно не проскользнуло ни единого проклятия.

— Может, ты изредка ругаться будешь? — Найнив вздохнула. — Хоть через предложение? — Шайнарец благодарно улыбнулся ей — от возмущения Найнив чуть руками не всплеснула. — Откуда это у Масимы деньги взялись, когда у остальных из вас и гроша ломаного нет? Найнив помнила Масиму — смуглый угрюмец, который не любил никого и ничего.

— Ну, он — тот самый растреклятый Пророк, которого все слушать рвутся. Не хочешь с ним встретиться?

Похоже, Уно и впрямь решил предложения считать, по крайней мере у Найнив сложилось именно такое впечатление. Она глубоко вздохнула. Видимо, Уно понял ее буквально.

— Если хочешь, он вам и распроклятую лодку найдет. В Гэалдане, если Пророк чего-то требует, то обычно получает желаемое. Нет, желаемое Пророк в конце концов получает всегда, так или иначе. Он был хорошим солдатом, но кто бы мог подумать, что он может стать кем-то вроде этого? — Шайнарец хмурым взором окинул невзрачные деревушки и людское скопище, огороженные балаганы и город впереди.

Найнив заколебалась. Внушающий страх Пророк, мутящий толпу и подбивающий к бунту, и это — Масима? Но он-то и в самом деле предрекал пришествие Возрожденного Дракона! Найнив с Уно дошли почти до самых городских ворот, и хоть вскоре ей нужно вставать под стрелы Бергитте, еще есть время. Люка был весьма разочарован, когда лучница все же настояла, чтоб ее называли Майрион. А если Масима и вправду сумеет раздобыть лодку, направляющуюся вниз по реке... Может, даже сегодня. С другой стороны, бунт всамделишный, со счетов не сбросишь. Если слухи и раздули все десятикратно, все равно в городах и поселках к северу отсюда погибли сотни людей. Всего лишь сотни.

— Только не напоминай ему, что ты как-то связана с тем проклятым островом, — продолжал Уно, многозначительно глядя на спутницу. Теперь, когда Найнив задумалась об этом, она поняла, что шайнарец, по всей вероятности, не знает, как она на самом деле связана с Тар Валоном. В конце концов, женщины уходят оттуда, и не становясь Айз Седай. Многие отправляются туда, желая получить помощь, ответы на свои вопросы. Уно знал, что она каким-то боком замешана в дела Тар Валона, но не более того. — К женщинам оттуда он испытывает столь же добрые чувства, что и Белоплащники. Но если держать растреклятый язык на привязи, то, глядишь, сам он не вспомнит, и все пройдет гладко. Для того, кто родом из деревни Лорда Дракона, Масима, наверное, заставит построить проклятую лодку.

Толпа у распахнутых городских ворот стала плотнее, сжатая приземистыми серыми башнями. В город и из него шли и ехали верхом мужчины и женщины — во всевозможных одеждах, от неопределенного рванья до вышитых золотой и серебряной канителью кафтанов и шелковых платьев. Сами ворота, толстые, обитые железными полосами, охранял караул из дюжины копейщиков в чешуйчатых туниках и круглых стальных шлемах с небольшими коваными полями. На деле стража больше всего внимания уделяла группке Белоплащников вдвое меньше их числом. Эти в ленивых позах тоже стояли возле ворот. Остальные солдат интересовали мало. И как раз Белоплащники — в белоснежных одеждах и сверкающих кольчугах — внимательно разглядывали людской поток.

— С Белоплащниками хлопот много? — тихонько спросила Найнив.

Уно пожевал губами, будто собираясь сплюнуть, глянул на Найнив и передумал.

— А где от них, поганцев, бед нет? С одним из тех бродячих балаганов была женщина, которая всякие фокусы показывала. Ну, ловкость рук там и все такое. Четыре дня назад толпа этих потрошителей голубей, простаков с овечьими мозгами, чтоб их всех разорвало, разнесла в клочья весь балаган. — А Валан Люка о таком-то даже и не заикнулся! — Мир! И чего им понадобилось? Вот ту самую женщину! Вопили, будто она... — Тут Уно зыркнул на спешащий мимо люд и понизил голос: — Будто она — Айз Седай. И Приспешницей Темного называли. Как я слышал, пока узел на веревке вязали и несчастную к ней тащили, ей успели шею сломать. Но все равно труп вздернули. Масима обезглавил заводил, но настоящие зачинщики — Белоплащники. Они толпу подзуживали да натравливали. — Разъяренный глаз теперь мало чем отличался от нарисованного на повязке собрата. — Проклятие, по мне, так чересчур много вешают и голов рубят! Масима, чтоб ему пусто было, мерзавцам Белоплащникам не уступит, коли надо под каждым проклятым камнем Друзей Темного искать!

— Через предложение, — проворчала Найнив, и тут-то шайнарец и вправду смущенно покраснел.

— Не знаю даже, о чем я думаю, — сварливо пробурчал Уно. — Нельзя же тебя туда вести. Там то ли празднество какое, то ли бунт, через три шага или карманник, или грабитель, и женщине после наступления темноты на улицу лучше не выходить. — Более всего прочего Уно был потрясен последним обстоятельством. В Шайнаре женщина чувствовала себя в безопасности в любом месте, в любое время, ей не угрожала никакая опасность, за исключением, разумеется, троллоков и Мурддраалов. Любой мужчина готов был умереть, защищая ее. — Очень опасно. Лучше отведу-ка я тебя обратно. Когда будет возможность, вернусь за тобой.

Опять за нее решают. Отдернув руку, чтобы шайнарец не успел ее остановить, Найнив быстро зашагала к воротам.

— Идем, Уно, нечего время попусту терять. Если отстанешь, то так тут, и останешься.

Уно нагнал Найнив, тихо ворча что-то об упрямстве женщин. Когда Найнив уразумела, о чем столь нелицеприятно отзывается шайнарец и что он, по всей видимости, не считает, будто ее пожелание поменьше браниться относится к его беседе с самим собой, она перестала прислушиваться к его бормотанию.