— И долго нам тут сидеть? — уныло пробурчал Ташиб, отрываясь от кувшина с брагой.

Даыб, сидевший на парапете сторожевой башни, свесив ноги между зубцами, едва заметно нахмурился. Он числился в статусе мандатора всего три месяца, поэтому команда еще не привыкла к тому, что он уже им не ровня… То есть открыто никто не вякал. Да Даыб и сам бы этого не позволил. Но вот в такие моменты, когда они вроде как бездельничают и всем уныло…

Их перевели в Либвэ три недели назад. Вместе с караваном тюремных рыдванов для перевозки заключенных и несколькими повозками, загруженными непонятными ящиками. Хозяин, инструктируя Даыба, на команду которого было возложено конвоирование каравана, все время щурил глаза и тихим, злым голосом требовал, чтобы они добрались до Либвэ максимально быстро. Максимально. Ни на что не отвлекаясь и рубя всякого, кто попытается их задержать. Даже если это будут королевские гвардейцы. Из разговора Даыб вынес убеждение, что все плохо.

Хотя поначалу казалось, что Хозяину удалось переломить ситуацию. Сначала в столицу пришло сообщение о том, что убита эта одноногая сука, королева Агбера. А затем пошли слухи, что и этому ублюдку тоже не поздоровилось. И что его если не прикончили, то сильно ранили, и чуть ли не туда, куда мужчине обиднее всего. Так что он теперь не совсем и мужчина… То есть при Даыбе по этому поводу старались не проходиться, просто фиксируя сам факт тяжелой раны, но, когда его рядом не было, разговоров по этому поводу было много. Причем о том, кто нанес эту рану, слухи ходили разные. Кто рассказывал о лихой команде одного из самых грозных мандаторов Хозяина — Червивого, а кто рассказывал о каких-то сестрах-шейкарках, которых этот урод вроде как оскорбил и изнасиловал, когда его армия шла через перевалы. Нет, все верно Черный барон говорит — все люди одинаковы и, если уж дорываются до власти, всегда пользуются ею на полную катушку… Но затем слухи поутихли, и команду Даыба отправили с караваном в Либвэ. А спустя несколько дней армия этого ублюдка внезапно двинулась вперед такими темпами, что Игануб, который волею Черного барона верховодил в Либвэ, чтоб его печенку собаки сожрали, вызвал к себе Даыба и приказал готовиться к дальнейшей эвакуации.

— Значит, так, — сипло втолковывал он Даыбу, — у тебя последняя слаженная команда осталась. Остальные нерасторопными оказались, — он глумливо хмыкнул, — видно, плохо я их учил… Ну да ладно! Слушай сюда. У нас с Хозяином все уже заранее обговорено было. Там дальше, в горах, по ту сторону долины, есть тропа. Она прямо в Домину ведет. А в паре мест так устроено, что после прохода можно обвал организовать, и тогда за тобой никто не пройдет. В общем, маршрут надежный. Им и будем выбираться… — Он поцыкал зубом, вздохнул и продолжил: — Хозяин велел всех основных мастеров вывезти. А остальных придушить по-тихому. Только с этим делом торопиться не след. А ну как все в другую сторону повернется, а мы все производство угробим… Ну да это не твоя забота. На тебе — заключенные и повозки. С остальным я сам разберусь. Со своими людьми. А ты жди сигнала. А как получишь, заключенных наших загрузишь в зарешеченные рыдваны, на которых привез, только набьешь их под завязку, и двинешься в горы. Вместе с повозками. Я тебе еще штук шесть подкину… Волочь этих бедолаг за собой никакого резону нет. Поэтому рыдваны сбросишь в ущелье. Проводник знает в какое. Там глубоко, река по дну течет, и туманы всегда над водой, так что, когда я мастеров поведу, рыдваны сверху видно не будет. Понял?

Даыб кивнул. Игануб осклабился:

— Я в той партии, что ты из Дагабера отконвоировал, девочек совсем молоденьких углядел, так что можете перед тем, как их упокоить, попользоваться. Но без изысков всяких. Времени на них нет. Да и вопли в горах далеко слышны… — Он запнулся, метнул взгляд на штаны Даыба и досадливо поморщился. — Короче, сам там решишь, что делать…

Даыб молча кивнул.

— А как разберешься с заключенными, с повозками двинешь дальше. До Корала. Ну город такой в Домине. Там найдешь таверну дядюшки Мушафа. «Одноногий конь» называется. В принципе проводник все знает, но мало ли что… А уж дядюшка Мушаф скажет, что дальше делать…

И вот теперь Даыб со своими людьми торчал в Либвэ, ожидая команды от Игануба… или посыльного от Хозяина.

— Мандатор, браги хочешь? — окликнул его Ташиб.

Даыб оглянулся. Послать его, что ли, чистить нужник? Но унылое безделье сыграло свою роль. Это ведь надо орать, злиться, а потом идти и проверять, как все вычищено…

— Давай, — махнул рукой Даыб и, приняв от подошедшего подчиненного кувшин, в котором оставалось где-то на треть тухловатого напитка (не умели никогда в Либвэ приличное хмельное делать), запрокинул голову, прикладываясь к нему… И так и опрокинулся на спину, поймав мордой арбалетный болт, пробивший насквозь кувшин и заливший брагой его и так не шибко чистый камзол.

— Карау… — сипло выдохнул Ташиб, в которого вошло сразу два болта, корчась на камнях сторожевой башни.

Но его никто не услышал. Спустя пару мгновений на парапет башни, тихо звякнув, упала «кошка» и, чуть проскрипев, уцепилась одной из своих «лап» за расщелину между камнями кладки. А спустя еще минуту между зубцами проскользнуло ловкое тело, затянутое в черную облегающую одежду. Быстро окинув взглядом верхнюю площадку, налетчик склонился над парапетом и сделал знак рукой. И «кошка» вновь заскрипела, принимая на себя немалый вес тех, кто ловко поднимался по наружной стене, держась руками за привязанную к «кошке» веревку.

— Ну как тут? — тихо произнесла одна из взобравшихся на башню фигур, едва спрыгнув на настил сторожевой башни.

— Пока тихо, господин Шуршан. Постов еще четыре, но один, на соседней башне, тоже уже сняли. Остальные внизу. А там пока людно. До темноты еще почти час. Так что даже смотреть надо осторожно. Здесь ведь настоящие волки собрались…

Шуршан оглянулся и, окинув взглядом труп Даыба, стянул с него шляпу и нахлобучил на себя. А затем аккуратно сдернул с древка арабалетного болта пробитый кувшин и, приложив его ко рту, как будто он из него пьет, выпрямился над парапетом башни во весь рост, внимательно оглядывая внутренний двор. Заходящее светило било как раз из-за его спины, и наблюдателям внизу были видны лишь силуэт и отдельные детали. Например, та же шляпа. А вот ему с этой позиции двор был виден во всех деталях.

— Эй, мандатор, спускайся! — заорали снизу. — Игануб зовет!

Шуршан, не отрываясь от кувшина, махнул рукой, показывая, что услышал, и шагнул назад, исчезая с глаз тех, кто торчал во дворе. Да-а, народу во дворе много. Может, следовало все-таки дождаться темноты? Но с сумерками вокруг Либвэ расползалась целая сеть секретов и патрулей числом более дюжины, в то время как сейчас подходы к крепости охраняли всего шесть человек на трех постах. Вернее, уже не охраняли…

— Значит, обе башни у нас? — задумчиво спросил Шуршан у оперативника, первым взобравшегося на башню. Он вглядывался в башню напротив, на которой вроде как ничего не изменилось. У парапета со стороны внешней стены по-прежнему маячил дозорный.

— Да, Беспалый дал сигнал, — подтвердил тот.

— Ну хорошо. Тогда я забираю с собой шестерых. Попробуем прорваться через двор и захватить этого самого Игануба тепленьким. А вы открывайте ворота. И проследи, чтобы сразу же блокировали камеры. Не хватало еще, чтобы эти суки успели прирезать кого из пленников за несколько минут до освобождения.

— Понял, господин Шуршан, — кивнул оперативник, подумав, что он сам слышал, как это же самое господин Шуршан говорил минимум раз пять капитану Батилею, командовавшему наемниками оноты, из которых и состояла большая часть их отряда.

Либвэ был старой крепостью, очень старой и очень неухоженной. Даже несмотря на то, что здесь располагалась школа, готовившая кадры для системы Черного барона. Поэтому ее двор был завален всяким мусором — обломками обвалившихся зубцов крепостных стен и просто вывалившимися из стен валунами, полусгнившими бревнами рухнувшего настила и лестниц, которые когда-то вели к обрезу стен, остовами поломанных помостов для метательных машин или сломанными повозками. Хозяин Либвэ, Игануб, считал, что его курсанты всегда должны быть наготове. И потому его инструкторы часто устраивали в этом мусоре засады на обучаемых, набрасываясь на тех, кто перемещался по двору, скажем, по нужде или даже исполняя какое-нибудь поручение. Тех, кто вовремя не обнаружил засаду, избивали до полусмерти. Это называлось вырабатывать бдительность… И хотя сейчас все занятия были прекращены, а обучаемые и большинство курсантов либо погибли, либо, повинуясь приказу Хозяина, готовились раствориться на просторах Шести королевств, чтобы через некоторое время снова превратиться в его послушный инструмент, большинство нынешних насельников Либвэ, заметив неясные тени, мелькающие среди обломков, не насторожились, а предвкушенно замерли, ожидая привычного развлечения. Тревога поднялась, только лишь когда охранник, маячивший у лестницы, ведущей в святая святых Либвэ, где пауком засел Игануб, странно зашипев, опрокинулся на спину, скребя пальцами по груди, в которую вошел метательный нож.

— Караул! Тревога! Нападение! — завопил кто-то, и во дворе Либвэ все пришло в движение.

Внешне хаотичное, но на самом деле совершенно осмысленное. Все-таки здесь собрались опытные бойцы, элита всей системы Черного барона. Так что когда решетка ворот, заскрипев, поползла вниз, едва ли не половина находившихся во дворе, мгновенно оценив опасность, без каких-либо дополнительных команд бросились к сторожевым башням…

Закрыть ворота они не успели. Когда наверху, у подъемного ворота решетки, уже шла отчаянная схватка, на дороге, которую и перекрывала крепость, послышался гулкий топот копыт, и спустя несколько мгновений, пригибаясь и подныривая под не до конца поднятую решетку, в Либвэ ворвалась полусотня кирасиров. Около десятка из них были в первую же минуту сбиты с седел арбалетными болтами, метательными ножами и просто прыгнувшими на них «зверями из Либвэ», как любили называть себя те, кто прошел жестокую школу этой крепости, но остальные, свирепо рыча, ударили в палаши. Уж в чем, в чем, а в схватке конного с пешим эти ребята были мастерами. Спустя минуту они с запасом вернули выкормышам Либвэ их долг. А еще через несколько мгновений во двор Либвэ ворвались мечники и двуручники оноты…

Грон двигался по Насии как всемогущий вихрь. Довольно многочисленные отряды известных своим мужеством и воинской доблестью на все шесть королевств насинцев молча и без сопротивления уходили с его дороги, открывая ему путь через мосты и перевалы. Города так же безропотно раскрывали ворота и выносили ему на подносе золоченые ключи от них. Иркай II, милостью Владетеля король Насии, попытался дать ему бой за два дневных перехода от Дагабера, но его войска, составлявшие менее четверти всех наличных сил Насии, обратились в бегство после первого же удара агберцев, и Иркай оказался полностью окружен агберской пехотой. Черные башни, единственные из всего войска не обратившиеся в бегство, ринулись в отчаянную атаку, попытавшись пробить своему королю проход. Но, что бы там ни утверждали легенды, агберские пикинеры устояли против их атаки. А немногочисленных выживших Черных башен Грон подлечил и с почетом передал графу Ормераля, чье войско, двигающееся в половине дневного перехода на левом фланге агберской армии, как раз и являлось одной из причин того, что насинцы покорно склонялись перед коннетаблем Агбера. Второй же основной причиной было то, что никто не хотел обращать на себя гнев «мстителя Грона»… Также он передал маршалу тело короля Иркая, при жизни собравшего немало косых взглядов своих подданных, но погибшего так, как и подобает насинцу. В отчаянной атаке на врага.

Но молодого принца при армии не оказалось. Вопреки традициям насинцев, согласно которым взрослый наследник всегда сопровождал отца в военных кампаниях, тот куда-то исчез, едва только Грон ворвался в пределы Насии. Зато Шуршану и Гарузу, которые прибыли к Грону как раз после битвы с королем Иркаем, удалось среди всего остального захваченного в Либвэ и имении барона обнаружить несколько интересных папок, в которых детально описывалось, кого и как юный наследник запытал в личной пыточной Черного барона. И при пытках кого в личной пыточной короля присутствовал. Да уж, колонтель Исполнительной стражи Кулака возмездия Великого равноправного всемирного братства Мег-хин Агхмигаг ничего не оставлял на волю случая. И скрупулезно подбирал и документировал все, что могло ему пригодиться. У него был собран компромат на любую заметную фигуру Насии. Да и не только Насии. Так, в повозках, захваченных Шуршаном в Либвэ, оказались папочки с подборками материалов на властителей Домины. Но материала было столько, что Шуршану, Бровану и Гарузу было еще разбираться и разбираться. Тем более что сейчас дать им на это время Грон абсолютно не мог. Они были его охотничьей сворой, перед которой стояла главная задача всей кампании — захватить Черного барона и максимально большее число его подручных.

Ознакомившись в первом приближении с захваченными его людьми материалами на принца, Грон остановил продвижение к столице и приказал тщательно скопировать все материалы, наскоро допросить тех, кто мог бы прямо или косвенно подтвердить все изложенное в папках, и отправил все материалы и протоколы допросов графу Ормераля. На следующий день граф в сопровождении многочисленной свиты, среди которой находились представители большинства наиболее знатных семейств Насии, прибыл в лагерь Грона.

Грон в сопровождении своих офицеров вышел к нему навстречу.

Граф встретил Грона с весьма мрачной миной, некоторая часть приехавших с ним пялились на Грона весьма враждебно, но основная масса была, скорее, растерянна.

— Приветствую вас в нашем лагере, граф. Рад по-прежнему видеть в вас и ваших людях не врагов, — этак весьма осторожно начал разговор Грон.

— Я тоже, ваше высочество, — с некоторым вызовом отозвался маршал Насии и, покосившись на своих людей, решил сразу взять быка за рога. — Мы бы хотели узнать, откуда у вас те сведения о молодом принце, которые вы мне прислали.

— От самого Черного барона, граф, — спокойно ответил Грон, — и от его людей.

— Вы схватили Черного барона?! — изумленно выпалил кто-то.

Грон выдержал небольшую паузу и отрицательно мотнул головой:

— Нет, к сожалению. Однако нам удалось захватить то, что он пытался спрятать. Я думаю, господа, вы все слышали о месте, именуемом Либвэ.

Часть насинцев недоуменно переглянулись, но большинство отреагировали на это название. Так или иначе — кто-то помрачнел, кто-то охнул, кто-то выругался…

— Извините, ваше высочество, — внезапно выдвинулся вперед один из насинцев, — а там были папки, касающиеся только… нашего принца?

Грон отрицательно качнул головой.

— Нет, конечно. Мы пока осмотрели захваченное только поверхностно, но даже при этом успели обнаружить материалы на множество людей. — Грон сделал паузу и, окинув присутствующих взглядом, закончил: — В том числе и на некоторых из тех, кто сейчас стоит передо мной.

Насинцы возбужденно загудели:

— Это неслыханно! Невероятно! Какая подлость! Вы должны немедленно вернуть их нам, чтобы мы их уничтожили! Какая наглость — следить за благородными людьми! Вы просто обязаны отдать их, принц!..

Грон некоторое время стоял, никак не реагируя на крики, а затем произнес вроде бы негромко, но так, что все мгновенно умолкли:

— Я ДОЛЖЕН… только тем, кто живет под рукой трона Агбера. И своему собственному сыну. Зарубите себе это на носу, господа. — Он сделал паузу, обвел ледяным взглядом не просто замолчавших, но еще и замерших насинцев, и продолжил уже чуть менее холодным тоном: — Но в одном я с вами согласен. Эти папки — подлость. И должны быть уничтожены. Поэтому… — Грон повернул голову в сторону Шуршана и кивнул ему.

Шуршан молча вышел вперед и развязал мешок, который держал в руках. В мешке было сложено несколько десятков папок, на обложках которых были начертаны имена аристократов из числа тех, кто, как им было точно известно, находился в войске маршала Насии. С содержимого этих папок уже успели переснять копии. Завидев знакомые папки, насинцы взволнованно подались вперед.

— Часть из них, которые мы успели обнаружить, мы сейчас отдадим вам. Делайте с ними что хотите, — уже совсем спокойно закончил Грон.

Шуршан начал выкрикивать имена, отдавая подошедшим насинцам их папки, в которые те тут же впивались глазами. Спустя несколько минут половина приехавших с графом, рассосавшись по сторонам, мрачно листали свои досье. Остальные с облегчением гомонили. Их папок не оказалось, хотя в руках у Шуршана оставалось еще несколько штук.

— Давайте я их передам, — с подавленным видом предложил граф Ормераля, уже ознакомившийся со своей папкой, и кивнул на те, что держал Шуршан.

Грон отрицательно мотнул головой:

— Нет, граф. Я готов под присягой подтвердить, что считаю вас человеком чести и ни секунды не сомневаюсь в вашей порядочности, но каждая папка будет отдана лично в руки только тому человеку, чье имя написано на ее обложке.

После этих слов все насинцы одновременно посмотрели на Грона. И во взглядах многих он увидел искреннюю благодарность…

— Там все подлая ложь! — воскликнул кто-то.

— Нет… — резко отозвался граф Ормераля. — Это не так. Там все правда. Хотя и изложенная так, что многое из того, что я сделал, человеку, читающему ее, может показаться постыдным. Но ни слова лжи я не прочитал. Ему… этому подонку незачем было лгать себе, господа… — Он повернулся к Грону. — Что ж, ваше высочество, мне вы полностью доказали, что все, что было в тех папках о нашем принце, чистая правда. И… Насии предстоит решить, как жить дальше… — Он развернулся, собираясь направиться в сторону лошадей, но тут на холм у палатки Грона, рядом с которой и происходил этот разговор, галопом взлетел вестовой.

— Посольство! Ваше высочество, посольство от короля Насии Гаделя Третьего!

Все изумленно замерли.

— Короля? — рассерженно прошипел граф Ормераля. — Ах гаденыш!..

Насинцы возбужденно загомонили. Воспользовавшись этим, к Грону протолкался один из насинцев (едва не нарвавшись при этом на удар Линдэ) и негромко спросил:

— Ваше высочество, а вы можете поклясться, что ваши люди не читали содержимое этих папок?

Грон усмехнулся. Да, вот уж неугомонные. Сами нагадили, а теперь изо всех сил стараются замять. Ну уж нет, господа, вам следует накрепко запомнить, что все, что вы натворили, — есть вожжи в руках других, за которые можно дергать и понукать вами. И с этим вам теперь жить.

— Нет, — он снова подбавил в тон льда, — не могу. И не буду…

Возбужденно гомонившие насинцы, услышав, что Грон заговорил, резко сбавили громкость и навострили уши. Они уже хотя во многом еще чисто инстинктивно, но успели понять, что, когда говорит Грон, стоит отодвинуть все дела и внимательно слушать.

— Более того, мои люди очень внимательно изучили все содержимое этих папок. Поскольку в них могли оказаться сведения, способные помочь мне поймать барона Гуглеба.

Насинцы напряглись.

— Но я могу вам обещать, что ничего из содержимого этих папок, независимо от того, что это — правда, ложь или навет, что может опорочить или хоть как-то бросить тень на моих друзей… — Он специально выделил голосом эти слова. Давайте, ребятки, привыкайте к тому, что самое безопасное в этом мире — стать моим другом, причем другом деятельным, старательным, максимально искренним… — Никогда не будет озвучено. — Грон сделал паузу, окинул взглядом притихших насинцев и закончил уже совершенно мягко: — Ну а теперь давайте послушаем, что нам скажет посол короля Гаделя Третьего.

Когда кавалькада, возглавляемая роскошно, но попугаисто разодетым послом, приблизилась, маршал Насии презрительно бросил:

— Ширгуш… — и отвернулся, всем своим видом показывая, что не собирается оказывать тому никакого положенного послу уважения.

Однако посол, наоборот, заметив маршала, мгновенно состроил этакое лебезяще-спесивое выражение лица, со стороны смотрящееся довольно забавно, и неестественно громко воскликнул:

— Ах, маршал, вы тоже здесь! Какая удача! У меня есть для вас послание от нашего юного короля, да продлит Владетель его благословенные дни…

— Граф Ормераля побагровел, развернулся, видимо собираясь сказать нечто резкое, но Грон не дал ему времени сделать это, сказав:

— Я посоветовал бы вам, господин посол, не отвлекаться и побыстрее озвучить то, что вы хотели изложить мне.

— Непременно, ваше высочество, непременно! — Посол торопливо соскочил с коня и с поклоном протянул Грону свои верительные грамоты… с изумленным хрипом замерев, когда один из «барсов» Линдэ уткнулся в выемку в основании его шеи.

— Он хотел только вручить мне бумаги, Линдэ, — негромко произнес Грон. — Так положено.

Та мгновение помедлила и нехотя отвела клинок.

— У него подлая натура, Грон, — отозвалась шейкарка. — Он говорит одно, делает другое, а думает третье. Так что я буду смотреть за ним.

Посол покосился на нее злобным, но опасливым взглядом и снова, но уже куда более осторожно протянул Грону свои верительные грамоты. Грон молча взял их и передал герцогу Тосколла…

Из велеречивых излияний посла выяснилось, что в Дагабере уже состоялась коронация нового короля. И первым же указом нового властителя Насии бывший советник короля Иркая II барон Гуглеб объявлен преступником и казнен. Сам же новый король, взошедший на престол под именем Гаделя III, предлагает принцу-консорту Агбера, поскольку между ними нет причин для вражды, прекратить враждебные действия и вступить в переговоры о мире.

Услышав о казни Черного барона, барон Шамсмели облегченно выдохнул, а все остальные, причем как насинцы, так и агберцы, радостно загомонили. А Грон с Шуршаном многозначительно переглянулись.

— Я бы хотел, — осторожно начал Грон, — осмотреть тело казненного.

— Труп сожжен, а прах развеян по ветру, — спесиво объявил посол, — ибо земля Насии была бы оскорблена тем, что ей пришлось бы принять в себя столь подлую тварь.

— Значит, трупа нет… — не обратив внимания на высокопарные слова посла, констатировал Грон. И задумался.

Мысли же остальных после этих его слов обрели совершенно другое направление, и на после скрестились десятки недоверчивых глаз.

— А кто осуществлял казнь? — спросил Грон после некоторого раздумья. — И много ли людей на ней присутствовало?

— Несколько человек, — ответил посол. — В основном стража и судьи. Ну и палач, естественно. Причем его собственный. Знаете, такой плешивый с…

— Бубна, — коротко оборвал речь посла Грон.

— А-а… да, — несколько растерянно отозвался посол. — Но его затем тоже казнили. Его труп и сейчас болтается на виселице, а потом с его телом собираются поступить так же, как и с трупом барона. Но я могу лично подтвердить, что барон был казнен, поскольку именно я был председателем этого суда.

Грон усмехнулся:

— А что ж сразу-то так не поступили? Дров не хватило, что ли? А то как-то непонятно получается: одного раз — и сразу в огонь, а второй до сих пор болтается. Всякие вопросы в голову лезут по этому поводу, знаете ли…

— Но… но… — заерзал посол, не зная, что ответить.

— А кто еще входил в состав суда? — прервал Грон его метания.

Посол упер в Грона недоуменный взгляд, но Грон смотрел требовательно и холодно, так что тот перечислил шесть фамилий. Маршал Насии сплюнул и глухо пробормотал:

— Всех следовало повесить вместе с этим подонком…

Грон демонстративно задумался. Посол некоторое время сохранял спесивое выражение, но затем его глазки нервно забегали по лицам окружающих его людей. Отчего-то весь разговор складывался совершенно не так, как планировали они с… Посол осекся, не решаясь даже в мыслях произнести это имя.

— В таком случае, — спокойно продолжил Грон, — я бы хотел, чтобы ко мне прислали тех людей, причем, я настаиваю, всех тех людей, которые осуществили казнь и присутствовали при ней. Я хочу, чтобы их подробно допросили мои люди.

Посол замер. Это было совсем не то, на что они рассчитывали.

— Но… — начал он, по привычке попытавшись спесью растопить холодную недоверчивость агберца, — разве вам недостаточно слов нашего короля и моих, для того чтобы…

— Нет, — мотнул головой Грон, — не говоря уж о том, что во всем, что касается Черного барона, для меня недостаточно ничьих слов, потому что этот человек — слишком скользкая тварь. И даже его труп, увиденный человеком, которому я полностью и до конца доверяю, но не столь опытным и недоверчивым, как я, не убедит меня в том, что барон мертв. А уж вашему слову и слову вашего так поспешно возведенного на трон короля… — Грон еще раз отрицательно качнул головой. А затем, обернувшись, приказал: — Шуршан! Возьми-ка господина посла и отведи его в свою палатку. Чуть позже я к вам присоединюсь.

— Вы… вы… вы! — В глазах посла впервые мелькнул страх. — Вы не смеете, не имеете права! Я посол!

Но Грон уже отвернулся от него и обратился к графу Ормераля:

— Граф, если вы потребуете от меня, чтобы к этому человеку отнеслись как к послу и неприкосновенному представителю законного короля Насии, я… сделаю это. И немедленно отпущу его.

Маршал Насии несколько мгновений обдумывал его слова, а затем медленно покачал головой.

— Наверное, я должен был бы потребовать от вас сделать это, но… после всего, что я узнал за последние два дня, я… воздержусь от каких бы то ни было требований. Тем более, — маршал криво усмехнулся, — что у вас на этого человека, наверное, тоже найдется такая же папка?

— Несомненно, и даже намного толще, чем у всех здесь присутствующих, — кивнул Грон. — Но я совершенно уверен, что этот человек не был, не является и никогда не сможет стать моим другом. Поэтому я не собираюсь отдавать ее ему… А вот использовать ее, чтобы помочь ему вспомнить то, что меня интересует, более подробно… — И Грон усмехнулся настолько зловеще, что большинство насинцев почувствовали, как у них по спине пробежали мурашки…

— Я думаю, — после короткой паузы произнес маршал Насии, — мне следует как можно быстрее вернуться к войскам. Нам нужно немедленно двигаться к Дагаберу…

В столицу Насии они вошли единой колонной. Всего лишь через полтора дня после того, как в лагере Грона появился посол. Сам посол сейчас ехал в той части обоза, за которой присматривал Шуршан. За это время он успел полностью излечиться от спеси. И поведать Грону много интересного. И не только Грону. Граф Ормераля и еще дюжина наиболее уважаемых аристократов Насии мрачно и молча выслушали его признания…

Дагабер встретил их распахнутыми воротами и пустыми улицами. Жители столицы попрятались по домам, со страхом ожидая, что принес в их город «мститель Грон». Но вот по городу прокатился дробный грохот лошадиных копыт, затем мерный шаг агберской пехоты, а нигде так и не раздались крики разграбляемых и убиваемых горожан. И люди начали потихоньку отпирать двери и высовывать наружу свои любопытные носы…

Грон с графом Ормераля в этот момент находились отнюдь не в королевском дворце. Они оба торчали в небольшой комнатке, находящейся на втором подземном уровне королевской тюрьмы. Вокруг них деловито сновали оперативники Шуршана.

— Значит, он бежал?

Грон кивнул:

— Да. Там дальше Шуршан обнаружил подземный ход. Через двести шагов он закрыт завалом, но завал свежий. Земля еще не слежавшаяся. Впрочем, — Грон задумчиво качнул головой, — я не стал бы утверждать, что он ушел именно подземным ходом. Вполне возможно, он просто инсценировал, что ушел этим путем, а на самом деле либо прячется в городе, либо сейчас мирно катит мимо наших патрулей.

Граф удивленно воззрился на Грона:

— Мимо патрулей? Но как? Его же немедленно…

— Вы полагаете, он едет в своем рыдване в окружении стражи и с гербом на дверце? А патрули… я даже на своих не шибко рассчитываю. Ну с какой стати им останавливать, скажем, пожилую и бедно одетую женщину, везущую на продажу горшки… или одноногого старика в лохмотьях, ковыляющего по дорожной пыли?

Глаза графа, не имеющего никакого представления об оперативной работе, округлились.

— То есть вы думаете, что он мог бы…

Грон вздохнул:

— Да граф. На этот раз наша охота окончилась ничем. И потому вам придется сильно беречься. Вы теперь не меньший враг этого человека, чем я.

— Он не посмеет… — презрительно начал маршал Насии, но Грон молча указал ему на свое обручальное кольцо.

И граф оборвал себя. Этот — посмеет…