Джеффри Грант безутешно сидел на койке и смотрел, как робот управляет космопланом. Получалось совсем неплохо. Впрочем, основную работу выполнял бортовой компьютер «Клеймора», но приказы отдавал робот. Теперь они почти не обращались друг к другу вслух. Одна из конечностей робота оставалась подключенной к разъему компьютерной консоли, Грант предполагал, что они общаются при помощи машинных кодов.

В конце концов Гранту наскучило сидеть на одном месте. Испытывая неловкость и унижение, подобно ребенку, которого послали в постель во время праздника для взрослых, он вернулся в рубку.

Робот парил перед приборной панелью. Грант хотел было сесть в кресло пилота, но испугался вызвать недовольство странного аппарата. Потоптавшись на месте, он неуверенно опустился в кресло второго пилота.

Робот устремил на него свой печальный взор.

— Поговори со мной, — произнес он, на этот раз не пользуясь голосом капитана Кергонана.

Голос был человеческим, но, судя по отчетливому и раздельному звучанию слогов, Грант решил, что робот записал гласные и согласные звуки и связал их с помощью особой программы. Он испытал леденящий восторг, подумав о том, что голос вполне может принадлежать профессору Лазариону, умершему более двух тысяч лет назад.

— О чем я должен говорить? — спросил Грант.

Он изучил главную приборную панель. Коммлинк находился на том же месте, что и в его компьютерной игре. Когда Грант по ночам отправлялся в опасные рейды, ему часто приходилось связываться с центральным командованием. Сейчас он полагал, что сможет воспользоваться коммлинком, но не был уверен, что робот позволит ему это сделать.

— Твои слова, — произнес робот. — Я должен знать твои слова. Это моя работа.

— Ах! — Гранта осенило. — Поэтому ты и взял меня с собой? Ты хочешь изучать мой язык?

Ему было мучительно стыдно. Он собирался похитить робота, спасти его от гибели и улететь к звездам. Вместо этого робот взял его с собой, чтобы использовать в качестве подопытной морской свинки для изучения современного языка.

Грант начал говорить с роботом. Он не знал, что еще можно сделать, и питал слабую надежду как-то изменить положение с помощью своего красноречия. У робота должна быть какая-то цель. В отличие от людей, механизмы никогда не действуют бесцельно.

Он рассказал роботу о своем детстве — вполне счастливом и совершенно неинтересном. События его ранней юности до поступления на работу уместились в несколько предложений. Зато о своем любимом музее Грант мог говорить часами.

Робот оказался внимательным слушателем. Он никогда не перебивал. Голубой огонек на макушке тарелкообразной головы мигал в такт словам рассказчика. Робот не выказывал интереса к услышанному, пока дело не дошло до музея. Тогда Гранту показалось, будто голубой огонек стал ярче и замигал немного быстрее. Однажды робот повторил слово — древнее слово, название старинного прибора, — и его голос прозвучал естественно, как будто профессор Лазарион восстал из праха и заговорил с Грантом.

Пока они разговаривали, «Клеймор» медленно дрейфовал в космосе. Потом на видеоэкране появились силуэты истребителей Адмиралтейства.

— Неизвестный «Клеймор», говорит «Дирк» три-два-один. Выключите двигатели и приготовьтесь к буксировке.

Грант ясно слышал голос пилота. Очевидно, робот тоже слышал его, поскольку голубой огонек замигал быстрее, но никакой реакции не последовало.

— Продолжай говорить, — обратился он к Гранту.

— Разве нам не следует подчиниться или хотя бы сообщить, что мы слышали приказ? — спросил Грант. — В конце концов, они могут открыть огонь, — добавил он с внезапным беспокойством.

— Они не будут стрелять, — заверил робот. — Профессор все объяснил. Враг попытается захватить нас в целости и сохранности, чтобы использовать в своих целях.

Грант не знал, что делать. Он понимал, что должен уговорить робота сдаться, но если они капитулируют, то военные уничтожат робота. Однако если они не подчинятся приказу, истребители могут уничтожить робота вместе с Джеффри Грантом.

— Неизвестный «Клеймор», если вы не выключите двигатели, мы будем вынуждены открыть огонь. Остановитесь и приготовьтесь к буксировке.

— Ты понимаешь, что они говорят? — дрожащим голосом спросил Грант. Он никогда не играл в покер и даже не слышал о такой игре. Понятие блефа было для него чем-то чуждым и недоступным. — Они собираются открыть огонь!

— Возможно, — ответил робот спокойным голосом профессора. — Но это меня не интересует. Мне приказано продолжать работу.

Грант видел, как истребители выходят на боевую позицию. Происходившее очень напоминало компьютерную симуляцию сражения в космосе. Если вы погибали в игре, то экран озарялся яркой вспышкой и голос противника либо поздравлял вас, как достойного оппонента (если вы храбро сражались и погибли с честью), либо насмехался над вами (если вы использовали нечестные приемы). Грант спрашивал себя, что будет, если вообще уклониться от сражения. Он не знал, но голоса пилотов звучали очень серьезно.

— Ты не мог бы поговорить с ними? — умоляюще спросил он. — Объясни им ситуацию.

— Мне не разрешается говорить с ними, — ответил робот. — Я жду сигнала от профессора. Когда я получу сигнал, то продолжу свою работу.

Грант беспомощно покачал головой. Ему хотелось сказать роботу, что профессор давно умер, но он боялся непредсказуемой реакции. По-видимому, робот был искренне предан профессору. Грант решил сообщить новость осторожно, по частям.

— М-м-м, предположим, что профессор не отвечает. Допустим, с ним что-то случилось и он не может ответить тебе, — Грант замолчал. Было трудно говорить, глядя в эти печальные, умные глаза.

— С профессором все в порядке, — неожиданно заявил робот.

Грант изумленно уставился на него.

— Откуда такая уверенность?

— Потому что я получил сигнал от него.

Грант с запоздалым сожалением подумал о своем коллимационном командно-приемном устройстве.

— А как… как работает этот сигнал?

— Когда один из нас отключается на какое-то время, то после пробуждения мы даем сигнал профессору и даем ему знать, что мы вернулись в строй. В ответ он посылает нам подтверждающий сигнал. Если мы не получаем этот сигнал, то обязаны снова выключиться и не предпринимать никаких действий. Я получил сигнал, следовательно, профессор жив и здоров.

«Ты получил сигнал, потому что я считал коллимационное командно-приемное устройство хорошей настольной лампой!» Джеффри Грант мысленно застонал и уставился на видеоэкран, где маячили угрожающие силуэты истребителей.

Это я виноват! Я несу ответственность за случившееся. Если нас с роботом сейчас убьют, это произойдет по моей вине.

Он бросил быстрый взгляд на пульт управления коммлинка. Устройство было сложным, значительно более сложным, чем на его стареньком космоплане.

— Ты не возражаешь, если я поговорю с пилотами? — с надеждой спросил Грант.

— Пока твои действия не будут противоречить моей программе, я не имею полномочий останавливать тебя.

Грант потянулся к коммлинку. Он не имел представления, как настроиться на нужную частоту, но если пилоты могли разговаривать с ними, то, по всей видимости, он мог разговаривать с пилотами. Он нажал кнопку передачи и быстро заговорил:

— Это неизвестный, вы меня слышите? Прием.

Пока Грант ожидал ответа, его посетила одна мысль.

— Чего ты ждешь теперь? — спросил он у робота. — Очередного сигнала от профессора?

— Да. Я предназначен для того, чтобы сворачивать пространство и прокладывать гиперпространственные Тропы. Согласно моим записям, я проложил в этом секторе двадцать пять Троп. Я передал профессору информацию о новых Тропах и теперь жду его одобрения.

Грант задумался. Они с роботом медленно дрейфовали в космосе, ожидая одобрения от человека, умершего две тысячи лет назад.

Было ясно, что они ничего не дождутся.

— Что ты сделаешь, если не получишь ответа от профессора? — с затаенной надеждой спросил Грант.

Робот объяснил ему.

Надежды Джеффри Гранта рухнули. Он слушал в безмолвном ужасе. Его рука, лежавшая на пульте коммлинка, внезапно ослабла. Пилот истребителя что-то говорил, но Грант не слышал его.

«Будет гораздо лучше, если нас убьют», — подумал он.