9 - Маятник Судьбы - Денис Чекалов - RutLib.com - Ваша домашняя библиотека

9

Я затормозил.

– Дальше придется идти пешком, – пояснил я, – Нам стало известно, что этим утром в Город эльфов приехал уже четвертый из наиболее известных вампиров

– Беда, – задумчиво проговорил Марат, и было неясно, имеет ли он в виду нашествие вампиров или же размокшую грязь, которая не замедлила обрызгать его высокие, сшитые на заказ сапоги.

– Отнюдь, – отозвалась Франсуаз, раздвигая высокие кусты. – Как вы сказали? Беда? Вот если мы позволим им уехать, тогда действительно будет беда.

– Сейчас нам придется нарушить границы частного владения, – сказал я, останавливаясь перед проволочным забором и доставая кусачки. – Не боитесь нарушать законы, господин Чис-Гирей?

– Мне неведом страх, – скромно ответил поэт.

Я ожидал, что он тут же залихватски подкрутит усы, но он делать этого не стал, разрушив тем самым еще одно стереотипное представление о нормальном поведении асгардцев за границей.

– Сколько всего таких колец? – спросила Франсуаз, пролезая в отверстие.

– Это закрытая информация, – ответил Чис-Гирей.

Он не стал левитировать через стену, а я счел неудобным спросить отчего.

– То есть вы не знаете, – хмыкнула Франсуаз. – Этого следовало ожидать.

– Владеки хранили свою тайну века, – пояснил я, отряхивая руки. – Нам направо. Но Тадеуш оказался слишком болтливым – свежая кровь быстро развяжет ему язык. Мы не знаем, сколько он успел поведать своим собратьям.

– Поэтому, если хотя бы один из перстней окажется в руках темных вампиров, – Франсуаз встала на колени и принялась разгребать траву, – то их популяцию уже не удастся сдерживать.

– А это может произойти и сегодня, и через сто лет, и через пятьсот, – подтвердил я, предоставляя девушке самой играть роль бульдозера. – Это слишком большой риск, господин Марат.

– Они даже не будут больше бояться солнечного света? – осведомился поэт, рассматривая обнажившуюся могильную плиту.

Надпись, выгравированная на камне, гласила: «Сэр Льювеллин». Далее следовала информация о нем, которая не интересовала никого ни при жизни достойного сэра Льювеллина, ни тем более после.

– Вампиры не боятся солнца, – фыркнула Френки. Крышка гроба раскрылась, и престарелый джентльмен, подслеповато озираясь, сел в своей могиле.

– Вы хоть знаете, который час? – осведомился вампир. – А это еще кто с вами?

– Я – Марат Чис-Гирей. – Поэт церемонно поклонился, не подходя, однако, слишком близко к открытой могиле. – Мне сказали, что вы можете рассказать кое-что о вампирах.

– Рассказать? – Сэр Льювеллин сердито нахмурил брови. – Я, молодой человек, вам не нянька и не гувернер, чтобы рассказывать очевидные вещи.

– Простите его, – вмешался я. – Он иностранец.

– Тогда понятно, – вздохнул сэр Льювеллин. – Сейчас уже не разберешь – то ли человек говорит с акцентом, то ли это новомодный жаргон.

Марат открыл рот, намереваясь заявить, что он говорит без всякого акцента, но я мягко удержал его.

– Сэр Льювеллин, – произнес я, – мы бы хотели, чтобы вы открыли для нас врата в преисподнюю.

Марат взглянул на меня, ясно давая понять, что он-то этого никак не хочет.

– Так бы сразу и сказали, – проворчал старик. Он взмахнул рукой, и мы провалились в бездну.

10

Преисподняя, вне времени

Багряные реки лавы были испещрены ярко-оранжевыми прожилками огня. Стены пульсировали, словно живые, и, приблизившись к ним, можно было услышать стук бьющихся человеческих сердец.

Маленькое крылатое существо летело нам навстречу. Оно отчаянно било крыльями, словно боялось вот-вот упасть. Приблизившись, тварь распахнула рот, и стало ясно, что изнутри она полностью состоит из зубов.

Существо уселось на плечо Франсуаз, перебирая для устойчивости лапками, его длинный хвост, изгибаясь, елозил по обнаженной спине девушки.

– Похоже, вашей спутнице здесь нравится, – заметил Марат, пропуская Франсуаз вперед.

Рваное отверстие в стене расширялось, растягивая пронизанную кровеносными сосудами кожу, и суживалось вновь.

– Она здесь родилась, – пояснил я. Под зарослями синей иссохшейся паутины стояло существо, которое только издали можно было принять за человека.

– Познакомьтесь с Маратом, Минос, – сказала Франсуаз. – Он из аристократов Асгарда. Это Минос, распорядитель.

– Давненько ты не посылала мне новых грешников, – ответило существо, закрывая толстую книгу в переплете из кожи виверны.

– Насилие – это только крайнее средство, Минос, – с усмешкой сказала Франсуаз.

– Пожалуй, – отозвался распорядитель, но в его голосе не было уверенности. – Что привело вас к нам?

Зубастый крылан успел задремать на плече Франсуаз, и она не делала резких движений, чтобы он не свалился.

– Нам нужен Иоахим Владек, Минос, – произнес я. – Из вампирской семьи Владеков.

– Сейчас посмотрим. – Существо раскрыло книгу, и его красный коготь пополз по строчкам.

Когда острие касалось строки, та вспыхивала черным или золотым цветом.

– А вот и он, – сообщило существо. – Великий грешник. Страшное наказание. Хотите с ним поговорить?

– Нет, – ответил я. – Но придется.

– Тогда пошли.

Минос раздвинул паутину, и тысячи мелких насекомых потревоженно забегали по ней. Франсуаз бережно придерживала на плече зубастого крылана, когда нагибала голову и следовала за Миносом.

– Вряд ли это будет приятно, господин Марат, – предупредил я. – Так что вы можете остаться здесь.

Мне показалось, что я оскорбил поэта, заподозрив его в трусости, но это меня не очень расстроило.

– Какое наказание получил Иоахим Владек? – спросил Чис-Гирей.

– Страшное, – отвечал Минос. – Он изучает философию. Он должен понять, в чем смысл истины и как-то там еще.

– Это серьезно, – согласился я. – И сколько ему предстоит ее штудировать?

– Всю, – лаконично отозвался распорядитель. – Он очень много грешил.

Вампир сидел, опутанный липкими слоями паутины. У его ног громоздились стопки книг, написанные на разных языках. При нашем приближении он перестал грызть перо и наклонился к пергаменту, на котором корявыми буквами выводил какую-то надпись.

– Привет, Иоахим, – сказал Минос, дважды ударяя в пол посохом, чтобы привлечь внимание вампира. – К тебе пришли.

– Гореть тебе в аду, Минос, – отвечал вампир, не отрываясь от своей работы, в которую углубился, без сомнения, только для того, чтобы позлить нас.

– Я и так здесь живу, – отозвался распорядитель. – А иметь дело с такими, как ты, – худшее наказание. Так будешь говорить с посетителями? К тебе не часто приходят.

Старый вампир засмеялся, обнажая обломки зубов:

– Верно. Но раз пришли – значит, очень им надо. Посему подождут.

Перо вновь заскрипело, потом Иоахим взял со стола чешуйку морского змея и стал затачивать его кончик.

– Ты так и не принес мне книги, которые я просил, – бросил вампир, не поднимая головы. – Как я могу отбывать наказание, если мне не позволяют ничего делать?

Я подошел к Иоахиму и взглянул на его труды.

– Мы же оба знаем, что тебе нужно, – сказал я. – Так для чего ты тянешь время?

– Времени у меня столько, что я никуда не спешу, – отозвался грешник. – А что до твоих слов, так Минос запретил нам этим заниматься.

– Думаю, сегодня он сделает исключение.

Вампир сделал вид, что задумался, а распорядитель принялся нервно теребить в лапах книгу. Даже зубастый крылан на плече Франсуаз проснулся и стал тревожно озираться по сторонам.

– Не нравится мне все это, – сказал наконец Минос и от волнения даже выронил посох. – Знаете, что было в прошлый раз? Мне пришлось вызывать импов, чтобы вытаскивать кости со дна лавового потока. И то половина скелета успела сгореть.

Франсуаз презрительно фыркнула.

– Речь идет обо мне, Минос, – напомнила она. По всей видимости, распорядитель не был уверен, что это очень уж сильный аргумент.

– Любимое развлечение тех, кто отбывает наказание в преисподней, – пояснил я, – Они помнят все то, что произошло с ними наверху. И время от времени кто-нибудь спускается к ним за ответами.

– И тогда они играют в рулетку, – подтвердил Минос. – Спрашивающий должен пройти какое-нибудь испытание – и, соглашаясь, он еще не знает, куда его отправят. Мы давно запретили эту игру, но…

Он развел лапами, давая понять, что до тех пор, пока находятся столь несознательные существа, как мы, администрация ни за что не может нести ответственности.

– А когда мы пройдем испытание, он точно ответит на наш вопрос? – поинтересовался Марат.

– Ему придется, – ответил я. – Нарушит слово хоть раз – и больше никто не станет участвовать в этой игре. Другие грешники ему этого не простят.

– Тогда нам придется согласиться, – сказал Марат. Вампир засмеялся.

11

– И мы должны это переплыть? – спросил Марат Чис-Гирей, глядя на серые буруны, вспенивающиеся над мутным потоком.

– Вряд ли, – ответил я. – Если, конечно, вы не хотите остаться здесь навсегда.

– Это поток страданий, – произнесла Франсуаз. – Миллионы капель человеческих мук просачиваются в преисподнюю через земную твердь, чтобы слиться в эту реку. Тот, кто упадет в нее, уже не сможет выбраться на поверхность.

– Иоахим Владек знал, какое условие нам поставить, – пробормотал я.

Убогие островки лавовых образований то здесь, то там выглядывали на поверхности реки. Даже они не мерцали глубоким оранжевым цветом, и искры не поднимались над их поверхностью, как повсюду вокруг.

В то же время это значило, что по ним можно шагать.

– Сколько успел пройти тот римский легионер? – осведомился я, подходя к краю берега.

– Шестнадцать вешек, – ответила Франсуаз. – Там, на семнадцатой, торчит обломок его копья.

– Что же с ним стало? – спросил Марат.

– Вы хотите узнать? – хмуро осведомился я. – Я – нет.

Чис-Гирей снял длинную куртку, которая мешала бы ему прыгать по камням, и с сомнением посмотрел на распорядителя Миноса, не зная, можно ли доверять рогатой твари такой дорогой предмет одежды.

Однако он, видимо, смирился с тем, что куртка станет еще одной потерей в нелегкой борьбе со Злом, и передал ее Миносу.

Взгляд, которым распорядитель проводил хозяина куртки, показывал, что существо уже раздумывает, подойдет ли ему одежка сразу или придется перешивать.

– Хорошо прыгаете, господин Марат? – спросил я, когда наш спутник шагнул на первый из лавовых островков, выступавших на поверхности реки.

Тот не ответил – то ли не хотел сбиваться с ритма, то ли усмотрел в моем вопросе не замеченный мною обидный подтекст.

Первые два островка оказались довольно широкими, а вот на третьем с трудом удавалось поставить обе ноги. Однако, памятуя о том, что римский легионер погиб только на шестнадцатом, я не стал рассматривать начало переправы как серьезное испытание.

Уже десять вешек остались позади, когда мутная влага начала бурлить. Марат остановился, пристально глядя на взбаламученную воду. Белые волны расходились, обнажая темный пластинчатый панцирь.

Два круглых глаза твари были открыты, и морская пена ползла по ним, смываемая волнами. Членистые лапы по краям были покрыты резцами, острыми, словно зубьями пилы, а две тяжелые клешни покачивались перед распахнутым ртом.

– Может, он и есть тот легионер, – произнес я. – Пожалуй, стоит закричать «Аве Цезарь»?

– Как пройти мимо него? – спросил Марат.

– Не знаю, – ответил я. – И я еще не слышал о человеке, который придумал бы это вовремя.

Тварь поднималась из воды, глядя то на Франсуаз, то на Марата, то на меня. Глаза чудовища были дочти идеально круглыми, но в светлых зрачках светилось что-то болезненно человеческое.

– Как ты думаешь, Френки, вдруг он говорит? – предположил я.

– С нами точно беседовать не станет, – пробурчала Франсуаз.

– Дикие звери боятся, когда люди смотрят им в глаза, – произнес я. – Тогда они убегают. Надо попробовать.

Франсуаз фыркнула так презрительно, что водяная тварь замерла и перевела на нее взгляд.

– Нет, правда, – продолжал я. – Однажды я так отогнал бешеную собаку.

– Только не говори, что играл в гляделки с собаками, Майкл.

Я взмахнул в воздухе рукой, привлекая внимание водяной твари. Существо шевельнулось, и тысячи мельчайших брызг поднялись в воздух. Они опускались на отвесные берега – и в тех местах, где капли страданий касались мерцающей поверхности, та тухла, шипела и становилась серой.

Чудовище взглянуло на меня, и я постарался, чтобы наши глаза встретились. Тварь открыла рот, заглотнув мутную воду.

– Один из вас слишком примитивен для этого способа, – вполголоса пробормотала Франсуаз так, чтобы мог слышать только я.

– Постойте, – произнес Марат Чис-Гирей. – Я думаю, есть другой путь. Кем бы ни было существо, уверен, в глубине его осталось что-то человеческое. Если мы обратимся к нему с просьбой и объясним мотивы, заставляющие нас пересечь реку, – думаю, оно пропустит нас.

Я не стал возражать, поскольку в данный момент не смог бы предложить ничего лучше.

Марат воздел вверх руки и обратился к членистоногому существу:

– Водное создание! Мне неизвестно, кем ты было в прошлом и волею каких причин стало тем, кем являешься. Но я верю, что принципы добра и благородства не угасли в тебе.

Тварь наклонила голову, хотя я мог бы поклясться, что креветки этого не умеют, даже когда достигают подобных размеров. Круглые зрачки существа, казалось, стали печальнее.

Ободренный таким началом, Марат продолжал:

– Судьба мира зависит от успеха нашего предприятия. Силы Зла стремятся поработить все живущее.

– Если он способен понять вашу аргументацию, – заметил я, – то она утвердит его в мысли не помогать нам. Он же буквально купается в страданиях.

Не обращая внимания на мои слова, Марат говорил:

– Пропусти нас, водное создание. Миллионы людей будут благодарны тебе за твою доброту.

Членистые лапы чудовища пришли в движение. Тусклый панцирь вновь погружался в воду. Человеческие глаза твари с невыразимой печалью смотрели на нас.

Существо исчезло, и даже легкая рябь не тревожила поверхность реки.

Марат не стал распространяться о том, что произошло. Он молча продолжал свой путь.

Когда он ступил на шестнадцатую вешку, длинная чешуйчатая лапа выстрелила из воды и обвилась вокруг ног Чис-Гирея.

– Этот римский легионер, – произнесло водяное чудовище, плотоядно облизываясь, – говорил ну совсем то же самое.

До противоположного берега оставалось совсем немного.

Изгибающаяся, покрытая мелкой чешуей лапа чудовища обвила ногу Марата Чис-Гирея и натянулась, стремясь увлечь его в пучину. Существо полагало, что сможет смахнуть его одним движением, но Чис-Гирей стоял крепко, упираясь в неровную поверхность островка.

Вторая лапа показалась из реки, и темный ее кончик заскользил к Чис-Гирею. Вода вскипела вокруг распахнутого рта чудовища.

– Держитесь, Марат! – закричал я, хотя и подозревал, что Чис-Гирей как-нибудь догадается сделать это и без меня.

Круглая голова твари поднималась из волн, круглые глаза жадно смотрели на пойманную добычу.

Франсуаз мощным толчком оторвалась от островка, на котором стояла, и обеими ногами приземлилась на чешуйчатой макушке водяного чудовища. Глаза твари выкатились под углом, немыслимым для обычного существа. Монстр пытался рассмотреть, что происходит на его голове.

Его лапы замерли, готовые переключиться на нового противника.

Франсуаз топнула ногой, проламывая тяжелым каблуком панцирь твари.

Существо обиженно заворчало, как досадует гурман, будучи укушен недостаточно проваренным омаром – хотя на этот раз, напротив, омар пытался закусить человеком. Гигантская креветка шлепнула по воде клешнями, и высокие волны раскатились по всей реке.

Лапы чудовища ослабли, оно начало погружаться.

Франсуаз оттолкнулась от головы чудовища и одним прыжком оказалась на берегу.

– Все приходится делать самой, – пробормотала девушка

– Не стоило взывать к его добрым чувствам, господин Марат, – заметил я, присоединяясь к ней. – Вы слишком благородны и ищете добро даже в тех, в ком его нет.

– Вы не правы, – отвечал Чис-Гирей, присаживаясь на берегу и озабоченно осматривая сапог, побывавший в лапе водяной твари. – Хотя во многих из нас чистые помыслы глубоко спрятаны, никогда нельзя оставлять попыток их пробудить. Если бы я знал, какие испытания выпали на долю этого существа, что заставило его выбрать неверный путь, – уверен, я бы нашел способ его исправить.

– Не знаю, сколько времени эта тварь будет отлеживаться на дне, – произнесла Франсуаз. – Поэтому предпочту возвращаться другой дорогой.

Чис-Гирей пробормотал что-то относительно золотой вышивки на сапогах, которую едва не попортили.

– Ну что же, – сказал я, – мы выполнили условие, которое поставил перед нами Иоахим Владек. Теперь он должен рассказать, что ему известно.

– О нет, – живо ответил Марат Чис-Гирей. – Мы не можем так уйти.

Я не без удивления посмотрел на него.

– Вы хотите провести сеанс психоанализа с этой тварью? – осведомился я. – Чтобы узнать, не ставили ли его в детстве коленями на горох?

Чис-Гирей нахмурился, давая понять, что мой сарказм абсолютно неуместен в сложившейся ситуации.

– Мы не можем забывать о том, кто уже пытался пройти этой дорогой и потерпел неудачу, – произнес Марат. – Тот римский легионер – как жаль, что его благородное имя нам не известно, – до сих пор томится в плену у речного чудовища. Мы не можем уйти, не выяснив, что с ним случилось и нет ли способа вызволить его.

Я открыл было рот, чтобы сказать, что мы пришли сюда спасать человечество в целом, а не каждого его представителя индивидуально, но не успел. Франсуаз, осуждающе глядя на Марата, жестко произнесла:

– Способ есть всегда. Надо только его найти.

– Приятно слышать решимость в ваших словах, – отвечал Марат. – Пойдемте, необходимо найти логово чудовища.

Я пробурчал, что мы только теряем время, поскольку легионер давно пошел на салат с морской капустой, но мне ничего не оставалось, как потащиться следом.

– Думаю, это здесь, – произнесла Франсуаз, останавливаясь перед трещиной в скале.

– Тот, кто умеет думать, не станет испытывать судьбу дважды, – сказал я. – Эту тварь даже нельзя убить – так зачем же лезть в ее логово?

Голос здравого смысла услышан не был.

Марат Чис-Гирей опустился на одно колено и, задумчиво теребя бороду, стал осматривать блестящую путаницу паутины, перекрывавшую вход.

– К ней нельзя прикасаться, – сказала Франсуаз.

– Да, – согласился Марат. – Но пройти надо. Эх, был бы у меня с собой меч с гардой в виде птичьих когтей.

– С Гардой, – озадаченно переспросил я. – С нашей секретаршей? Я не знал, что вы так близко знакомы.

– Это хороший меч, – отвечал Марат в задумчивости, не вникая в смысл моего вопроса. – А ваша секретарша – очень достойная девушка.

Я посмотрел на Франсуаз:

– Слушай, а ты знала, чго Гарда знакома с Маратом?

– Майкл, – мягко сказала мне Франсуаз, – я тебе потом объясню.

– Ну ладно, – согласился я, про себя решив обязательно выяснить, отчего наша секретарша скрывала факт своего знакомства с Маратом Чис-Гиреем.

– Нам нужно что-нибудь большое, длинное и твердое, – проговорил Марат. – Это существо закрывает вход в свою нору, чтобы никто не мог туда проникнуть. Может быть, удастся отбить кусок скальной породы?

– Она слишком прочная, – возразила Франсуаз. – А если мы станем собирать камни и бросать их на паутину, пока не прорвем достаточное отверстие?

– Это будет долго, – сказал Марат. – Но другого выхода я не вижу.

– Можно просто вернуться, – предложил я, наблюдая за тем, как двое спасителей человечества бредут по берегу в разных направлениях, подбирая камни и застывшие кусочки лавы.

К тому времени, когда они вернулись, я успел очистить от паутины весь проход и теперь бросал вниз камешки, пытаясь определить глубину.

– Чем ты это сделал? – удивилась Франсуаз. Подразумевалось, что я сделал это специально, чтобы позлить ее.

– Копьем, – пояснил я. – Копье легионера до сих пор оставалось на семнадцатом островке. Древко обломано, но длины хватило. Тебе не тяжело?

Франсуаз бросила камни, которые держала в руках, чуть не попав мне на ноги.

– Если все е щ е хочешь спуститься, – сказал я, – то самое время это сделать.

За нашими спинами раздалось сухое покашливание, и из зева пещеры показалось бледно-желтое лицо, венчающее бесформенных очертаний тело.

– Я слышал, вы собираетесь спасти Тита Марция, римского легионера, – прохрипело создание. – Он здесь, на самой глубине. Ждет, когда кто-нибудь придет к нему, чтобы спасти.

– Мы пришли, – сказал Марат Чис-Гирей.

– Это неплохо, – ответило создание.

Рук у него не было, и лишь вокруг шеи свисала спутанная бахрома из щупалец. Незнакомец потер ими щеки и опустил снова.

– Вот только пересечь этот порог можно лишь в одном направлении, – сказал он. – Кто войдет, тот уже не выйдет. Таков закон, как бы это сказать, природы.

– Значит, если мы пойдем туда, чтобы спасти Тита Марция, – уточнил Марат, – то уже не выйдем, ибо таков закон природы?

– Да, – подтвердило создание.

– Мое сердце не может выносить несправедливости, – произнес Марат. – Мы должны войти.

– Помню, когда я учился в колледже, – заметил я, пока Чис-Гирей переступал порог пещеры, – у нас был один профессор, который тоже систематически нарушал законы природы. Самое интересное, что он жив до сих пор.

Франсуаз нетерпеливо подтолкнула меня в спину.

Я остановился и стал с интересом рассматривать надписи, выбитые на неровных стенах пещеры. Это был какой-то древний язык, и мои познания в данной области, которыми я имею обыкновение гордиться, оказались недостаточными.

– Послушай, приятель. – обратился я к созданию, осененный внезапной идеей, – а это, случайно, не знаменитая надпись «Оставь надежду, всяк сюда входящий»?

– Не знаю, – задумчиво ответило существо. – Язык мне незнаком, но я всегда полагал, что оно значит: «Осторожно, низкая притолока».

Громкий возглас раздался из глубины пещеры.

– Я же говорю, – низкая притолока, – флегматично прокомментировало создание.

Пещера уходила вниз и вниз, устремляясь к центру земли. Марат Чис-Гирей шел впереди, освещая путь фонариком.

Внезапно он остановился – чей-то приглушенный голос послышался из темноты.

– Вы тоже собираетесь ходить по мне? – спросило нечто.

Марат замер, освещая низкие своды, однако поблизости никого не было – только безмолвное бледное создание, которое встретило нас у входа, теперь семенило следом – а по нему ходить никто не собирался, по крайней мере в настоящий момент.

Марат направил луч фонарика вниз, туда, где бурые камни поросли плотным слоем зеленоватого мха. Чис-Гирей полагал, что где-то внутри растения скрывается существо, произнесшее эти слова.

– И не надо смотреть на меня так удивленно, – отвечал мох. – К чему лицемерить и делать вид, будто не понимаете, что причиняете мне боль.

Никто не собирался причинять боль мху, поскольку от него до нас оставался еще добрый десяток футов.

– Все ходят, ходят туда-сюда, – продолжал мох, – наступают на меня, топчут. Им нет дела до того, что они приминают мои побеги.

– Мы не будем наступать на тебя, – сказала Франсуаз, закусывая губу.

Если бы девушка прошлась по этому созданию в своих тяжелых полуботинках, мох наверняка долго не смог бы жаловаться на судьбу.

– Ты, – вздохнул мох. – Конечно. Ведь я – всего лишь мох, ничтожное растение, стелющееся по камням. Можно даже сказать – пресмыкающееся растение. Каждый может говорить мне «ты», хотя мы совсем не знакомы. Все смотрят свысока.

– Есть другая дорога, чтобы обойти его? – осведомилась Франсуаз.

Создание приподняло сразу все щупальца и отбросило их вниз.

– Нет другой дороги, – ответило оно. – А чем плоха эта?

– Вы только послушайте его, – вздохнул мох. – Никому нет дела до того, что мне больно.

– Не придуривайся, мох, – отвечало создание. – Это – моя пещера, и я имею право здесь ходить.

– Вот так всегда, – произнесло растение. – Все имеют права, и поэтому я обязан терпеть боль. Никто не думает о моих правах.

– Послушайте. – Франсуаз опустилась на корточки перед собеседником. – А почему бы вам, например, не расти на потолке? Или на стенах? Тогда никто не станет на вас наступать.

– Конечно. Я должен прятаться. Убегать. Ютиться в темных, грязных, вонючих щелях только потому, что кто-то хочет ходить там, где я живу. Никто не подумает о том, что мне удобно здесь, а не на потолке.

Я подошел к небольшой нише в стене и подозвал к себе щупальцеглавое создание.

– Что это за проход? Вентиляция?

– Это мусоропровод. Брошенный сюда предмет устремляется к центру земли и там сгорает в магме ядра. Быстро и экологически чисто – хотя иногда вырывается пепел. – Создание наклонилось ко мне поближе и добавило шепотом: – Вот почему этот лежебока развалился именно здесь – пепел нужен ему как удобрение.

– Хватит флиртовать с этой красоткой, – прикрикнула на меня Франсуаэ. – Мы должны найти способ пройти дальше.

Бледное создание мало походило на какую-нибудь красотку, однако, очевидно, приняло слова Франсуаз за комплимент, и его щупальца начали волнообразно изгибаться.

– А как же само водяное чудовище? – спросил я, обращаясь к бледному созданию. – Оно же не может переползать через мох. Тогда от мха ничего бы не осталось.

– Верно, – поддакнула Франсуаз. – Должен быть другой путь, ведущий в пещеру, – тот, которым пользуется чудовище.

– Он существует, – подтвердило создание.

– Тогда почему мы не можем воспользоваться им? Щупальцеглав взглянул на меня, очевидно разочарованный в моих умственных способностях.

– Потому, – объяснил он, – что им пользуется водное чудовище.

– Это веская причина, – согласился я.

– Это не причина, – ответила Франсуаз. – Если этой твари недостаточно плюх, которые она получила, она получит их еще. Где этот путь?

Марат Чис-Гирей, посовещавшись со своим кольцом, сказал:

– Римский легионер в самом деле находится здесь. Он прикован к стене на самом дне пещеры – если я не ошибаюсь, кандалами из драгоценных камней.

12

Франсуаз устремилась вслед за щупальцеглавом, причем двигалась столь решительно, что на этот раз созданию действительно грозила опасность быть затоптанным. Хорошо, что она как-то умудрилась его обогнать.

Извилистый путь вел все ниже, и я удивлялся, как стены вокруг нас еще не раскалились под воздействием магмы земного ядра.

Бледное существо с щупальцами вокруг головы семенило следом за нами, и его лишенное позвоночника тело колебалось подобно маятнику, огибая темные наросты сталактитов.

– Был когда-нибудь здесь? – спросила Франсуаз, не поворачиваясь к нему.

– Я бы не осмелился, – тихо отвечало создание. – Речное чудовище съело бы меня. Как знать, может, через этот ход я смогу выбраться отсюда.

– А мне казалось, тебе здесь нравится, – фыркнула девушка.

– О нет. Мой дом наверху, и я еще помню, как выглядят звезды на мягком небе. Мой народ живет среди скал, там, где холодные капли собираются на стенах гротов и скатываются вниз. Мы боимся солнца, но по ночам всегда выбираемся, чтобы смотреть на звезды.

– Как же тебя угораздило оказаться здесь?

– У каждого свой путь, чтобы попасть в подвалы преисподней. Со мной это произошло ночью, когда разразилась гроза. Мы боимся молний. Я забился в самую глубокую расщелину, какую смог найти, и прятался там. Слишком поздно я обнаружил, что у нее нет дна, и двигаться по ней можно было только вниз. Что мне еще оставалось?

– Человек всегда сам выбирает свой путь, – уверенно заявил Марат Чис-Гирей.

– Человек – возможно, – согласилось создание. – Но я же не человек.

Вдалеке перекатывался шум – пока еще слабо различимый, но с каждым нашим шагом становившийся громче.

– Это водяное чудовище, – вздохнуло бледное существо, закрывая голову щупальцами подобно тому, как смыкают свои лепестки цветы. – Оно всех нас съест.

С этими словами создание взглянуло на роскошную грудь Франсуаз и отстало еще больше, надеясь, наверное, что успеет вовремя убежать, пока речной монстр будет занят поеданием более сочных гостей.

– А почему ты сам не попытался выбраться отсюда раньше? – спросил Марат Чис-Гирей.

– Я уже говорил, что таков закон природы. Тому, кто оказался в подвалах преисподней, уже нет пути назад.

Шум усилился, рассыпаясь на голоса. Играла музыка, и если можно найти более раздражающие мотивы, то только в опере.

– Плохо, когда нет пути назад, – согласился я. – Вот почему я не женился.

Бледное существо ускорило движение, с любопытством вытягивая голову. Ему по-прежнему было боязно, но присутствие троих людей придавало увергнности. Громкие звуки и непривычные запахи притягивали его, заставляя забыть об осторожности.

– Кажется, это пахнет баром, – сказал я, подходя ближе.

– Ты-то уж не перепутаешь, – едко заметила Франсуаз.

Ее задело замечание о женитьбе.

Когда я в первый раз увидел речное чудовище, оно показалось мне огромным. Теперь же, неторопливо ползая по просторной пещере, оно выглядело не крупнее откормленного теленка. Круглые глаза с человеческими зрачками оживленно блестели, длинные щупальца были поджаты, чтобы никто не наступил на них.

Те же, кто мог это сделать, сновали вокруг во множестве. Миленькие импы, перебирая подогнутыми лапками, поспешали вокруг с подносами; степенные гаргульи, уткнувшись носами в рюмки, раскачивались и время от времени громко икали, а за многочисленными спинами – ровными и согнутыми, гладкими и покрытыми гребнями – вовсю стучали кости и вертелась рулетка.

– Моя тетушка Дженни наверняка назвала бы это преисподней, – заметила Франсуаз, упирая руки в бока и останавливаясь на пороге. – Но разве грешники не должны отбывать наказание?

– Верно, госпожа, – согласился верткий имп. – Хотите соленых орешков?

– Погляди-ка, наш старый знакомец, – заметил я. – Настолько старый, что уже забыл, чем должен здесь заниматься.

Иоахим Владек, обнажая длинные кривые клыки, рассказывал что-то смешное пожилому виверну.

Бледное создание, пришедшее с нами, незаметно для себя самого переступило порог. Его маленькие испуганные глаза расширились, а рот остался приоткрытым, как будто бедняга пытался хватать губами самый воздух, пропитанный атмосферой веселья.

– Небось давно не видел ничего подобного? – спросил его я.

– Никогда не видел, – ответил он растерянно. Марат Чис-Гирей посмотрел на нас. Весь его вид свидетельствовал о том, что он не одобряет царящего вокруг разврата.

– Что здесь происходит? – зло спросила Франсуаз, хватая за шкирку импа, пробегавшего мимо с пачкой чистых салфеток.

– Ик, – произнес в ответ криволапый официант, икнул еще раз и замер в испуге.

– Я спросила, что здесь творится. Разве эти типы не должны отбывать наказание?

– Собственно говоря, кто вы… – начал имп, но, сообразив, что будет лучше перейти сразу к делу, сменил тон: – Эта пещера находится ближе к поверхности земли, чем преисподняя. Вы только что обогнули земное ядро и вышли с другой стороны. Выпивка и азартные игры в этом секторе разрешены, так что у нас все законно.

Франсуаз разжала пальцы, и имп судорожно завращал лапами, унося прочь свое толстое тельце.

– Бюрократы, – процедила девушка, сминая стопку салфеток и вытирая о них пальцы. – Ты убиваешь этих проходимцев, а они здесь блаженствуют.

– Иоахиму Владеку придется дать нам ответ, – произнес Марат, решительно направляясь к старому вампиру. – Он дал слово.

Франсуаз не сказала ничего, потому что не могла говорить от бешенства. Она лишь шумно дышала.

Бледное существо раскачивалось из стороны в сторону, но теперь уже не потому, что боялось снести себе голову сталактитом. Его щупальца сжимали пакет с солеными орешками, а хитиновые челюсти работали так усердно, что я испугался за сохранность самого пакета.

Этот парень начинал меня беспокоить.

Мне уже доводилось видеть такую реакцию у человека, который дорвался до земных удовольствий после многолетнего воздержания. Тетушку Дженни после этого всю ночь рвало в ванной.

– Я обещал рассказать вам, это правда. – Вампир Владек говорил слишком уж развязно, и Марат Чис-Гирей нахмурился. – Но только вы еще не вернулись к тому месту, где мы говорили. Значит, условие не выполнено.

Бледное существо ползало по залу, и его длинное тело складывалось вопросительным знаком, когда оно заглядывало на столы для игры в кости.

– Ты сам должен был оставаться в преисподней, – грозно проговорил Марат. – Так что выкладывай все прямо сейчас.

– Зачем вам это знать? – Вампир поковырял во рту пальцами и достал маслину. – Постоянно накалываются на клык, – пожаловался он. – Все равно никто из вас не уйдет из подвалов преисподней. Здесь правят грешники, а не вы.

– Не делай этого, приятель, – сказал я. Бледное существо обернулось и посмотрело на меня умоляющими глазами.

– Но я должен.

– Эй, оставьте его, мистер! – проговорило нечто толстое и крокодилообразное с отвисшим брюхом, собирая лопаточкой со стола ставки. – Если он решил играть – пусть играет.

– Крупье говорит, что я могу выиграть свою свободу, – произнесло существо. – Ведь правда?

– Определенно, – согласился крокодилоподобный. – Делайте ставки, леди и джентльмены, делайте ставки… Ставок больше нет.

– То есть как – свободу? – спросил я.

– Ставок больше нет, леди и джентльмены… – Металлический шарик звонко застучал о борта рулетки.

– Когда праведник попадает в подвалы преисподней, – объяснил крокодил, почесывая живот, – то остается здесь навсегда. Если, конечно, не выиграет в рулетку судьбы.

– А что будет, если он проиграет?

– Тогда, – улыбаясь, ответил Иоахим Владек, – я навсегда уйду отсюда и вернусь во внешний мир. Он же не только останется здесь, но и будет страдать вместо меня – причем по-настоящему. А вам, – вампир оборотился к Марату, – придется подавиться моим обещанием.

Зеленая поверхность сукна расчерчена цифрами, как татуировкой. Твари со всех концов зала сползаются к столу рулетки.

– Ставок больше нет, леди и джентльмены, – возглашает крокодил-крупье, и его желтый кадык вздрагивает, играя морщинами. – Играет только один джентльмен… Вы играете, мсье?

– Да.

Бледное существо – нельзя даже определить, мужчина это или женщина, – стоит у колеса рулетки, и его лишенное позвоночника тело мелко и судорожно дрожит.

Последняя ставка, которая осталась у него в жизни.

– Я играю.

– Не делай этого, приятель, – повторяю я. – Должен быть другой способ выбраться отсюда.

– Нет другого способа. – Существо смотрит на меня, в его глазах мольба. – Я провел в этих стенах сто двенадцать лет. Думаете, я не искал другой способ?

Крокодил повышает голос:

– Мсье играет на свою свободу, леди и джентльмены, ставя в рулетке судьбы свою жизнь. Делайте ставку, мсье. Назовите число.

– Пусть он прекратит, – громко говорит Франсуаз. Морда крокодила поворачивается, его маленькие, налитые кровью глаза-злобно сужаются.

– Никто не может остановить рулетку судьбы.

Он взмахивает короткими лапами, и сноп холодного света взрывается вокруг игорного стола.

Светящаяся стена кольцом встает вокруг колеса рулетки. Только бледное существо и крупье, кожа которого покрыта бородавками, – лишь двое остаются внутри.

– Назовите число, мсье, – говорит крокодил.

Его пасть разевается, видно синевато-бордовое нёбо.

– Число.

– Нельзя было этого допускать, – негромко говорит Франсуаз.

Я вскидываю руки, давая понять, что ничего нельзя сделать.

Иоахим Владек стоит в первых рядах, его лицо, бледное от природы, теперь приняло цвет застывшего льда. Только красные кровяные прожилки пронзают его, и видно, как кровь быстро бьется под тонкой кожей вампира.

– Эта тварь Иоахим получит свободу в обмен на жизнь бедняги, – яростно шепчет Франсуаз.

Марат Чис-Гирей стоит, сложив руки на груди, и его лицо напряжено, как будто он ждет пощечины, на которую не сможет ответить.

Толпа замирает и вскрикивает.

Мне не видно, на какое число поставил отчаянный игрок, но твари передают номер из уст в клювы, из пасти в жвалы.

– Девятнадцать, красное, девятнадцать, красное.

– Девятнадцать, красное, – внятно говорит Иоахим Владек. – Не выпадет никогда.

Слово «никогда» много значит, когда находишься в преисподней.

И еще больше – если провел там больше времени, чем жил на свете.

Металлический шарик звонко целует борт рулетки, и начинает вращаться. Почему бледное существо не следит за ним? Этот маленький блестящий шар решит сейчас его судьбу, как и судьбу омерзительной твари, что пристально смотрит на колесо рулетки из-за огненного барьера.

Так почему же бледное, насмерть испуганное создание смотрит в другую сторону, в толпу?

Кого он там ищет?

Меня.

Если бы я мог управлять шариком рулетки.

– Девятнадцагь, красное, – громко повторяет крокодил. – Мсье ставил на девятнадцать, красное.

Шарик продолжает звенеть.

Франсуаз стискивает мою руку так сильно, что наверняка останутся следы.

Колесо останавливается, но бледное существо по-прежнему не отрывает от меня взгляда.

Я коротко киваю ему, только теперь замечая, как напряжены все мои мышцы.

Шарик звякает в последний раз и замирает, как взгляд умирающего.

Крокодил-крупье разевает пасть, и его морщинистый кадык дергается, готовый извергнуть слова, но Иоахим Владек говорит первым.

Его внятный голос звонко отдается во внезапно наступившей тишине.

– Двойной ноль.

Бледное существо смотрит на меня широко раскрытыми глазами, словно ждет, что сейчас я подниму руку и скажу, что это неправда, что он выиграл, что он свободен и может идти домой. А если это не так, то я все исправлю.

– Двойной ноль, – повторяет крокодил-крупье. – Отныне вы свободны, господин Иоахим.

Вампир смеется – негромко. Его тихий смех похож на перестукивание ледяных палочек в холодной воде, и он скоро затухает, заглушенный воплями и ревом толпы.

И этот смех ужасен.

Бледное существо бросается вперед, ударяясь всем телом об огненную стену. Все его щупальца приподняты вверх, он тщетно бьется об искрящуюся преграду.

Высокий, скатывающийся на визг голос крокодила поднимается над толпой:

– Проигравший приговаривается к вечным мукам в подвалах преисподней. Он никогда не увидит солнечного света, никогда не услышит ничьего голоса и будет страдать вечно.

Две каменные твари, чьи тела покрыты черными пластинами, скрывающими самые лица. Они появляются, словно всегда здесь были, и их мускулистые руки подхватывают бьющееся в ужасе бледное существо.

– И да будет он страдать вечно, – говорит крокодил.

– Нет! – кричит осужденный. – Нет. Оставьте меня. Я не хочу. Я только хотел вернуться домой, оставьте меня, отпустите.

– И никогда не увидит он солнечного света и не услышит ничьего голоса.

– Помогите мне, кто-нибудь. Выпустите меня!

Вампир Иоахим Владек молча идет сквозь беснующуюся толпу.

Он идет к выходу из преисподней.

13

– Истинное могущество колец Зари сложно себе представить! – Брови Марата Чис-Гирея нахмурены. – Даже я понимаю его не в полной мере. Они были созданы существами, которые во много раз превосходят нас и все наши представления.

Франсуаз фыркает, поскольку не допускает мысли, будто какое-нибудь существо может превзойти ее.

– Иоахим Владек не будет пытаться познать кольца Зари, – заметил я. – Если вы дадите ему атомную бомбу, он не станет терять время, изучая ее устройство. Он просто нажмет красную кнопку.

– Даже если это уничтожит его самого?

– Иоахим Владек слишком самоуверен, – говорит Франсуаз, словно она-то сама не отличается этим качеством.

– Что станет делать Иоахим с кольцами Зари? – спрашивает Марат.

– Это вопрос для вас. – Я понижаю голос, пока две гаргульи проходят мимо нас с подносом, уставленным игральными фишками. – Что вообще можно с ними делать?

– Кольца Зари способны увеличить определенные характеристики своего обладателя. Если тот окажется недостаточно силен, то и поработить его.

– Тогда вам следовало бы охранять их получше, – говорит Франсуаз.

Я смотрю на часы:

– Иоахим Владек уже вышел во внешний мир. И сейчас подбирается к одной из ваших побрякушек. Мы находимся в подвалах преисподней, мы еще не спасли римского легионера – а именно за этим мы сюда пришли, – а наш провожатый проиграл свою жизнь в рулетку. С этим надо что-то делать.

Я направляюсь к крокодилу-крупье, который вяло водит лопаточкой по столу рулетки. После напряжения последней четверти часа, когда бледное, испуганное существо играло против Иоахима Владека в рулетку судьбы, всех охватила апатия. Души посетителей подземного казино привыкли к искусственному возбуждению, вызываемому игрой, преступлениями или страданиями других. Истощенные и истрепанные сильными эмоциями, их нервы теперь нуждались в отдыхе.

– Что ты собираешься делать, Майкл? – спрашивает Франсуаз, топая следом за мной.

– То, что нельзя было сделать раньше, – ответил я. На полдороге я останавливаюсь и поворачиваюсь к Марату Чис-Гирею.

– У вас нет чего-нибудь яркого и ценного? Орден или что-нибудь такое.

Марат строго сверкает глазами, сочтя неуместным мое замечание относительно ордена, и откалывает от галстука изящную золотую заколку.

– Таких существует только шесть штук, – кротко напоминает он.

– Я знаю, – так же кротко говорит Франсуаз, хотя Марат обращался не к ней. – Семья императора Асгарда раздавала их тем, кто имеет особые заслуги перед страной. А как она оказалась у вас?

Я решаю не заострять внимания на этом вопросе, так как Марат, по всей видимости, обиделся. Крокодил сгребает в кучку небольшие фишки и даже не предлагает леди и джентльменам делать ставки.

Больших ставок все равно нет.

– Он же не хочет играть на мою заколку? – вполголоса спрашивает Марат у Франсуаз.

Это надо понимать так – Чис-Гирей, конечно, не против, чтобы его вещь послужила во имя доброго дела, однако он бы предпочел, чтобы его поставили об этом в известность заранее.

– У него есть план, – отвечает Франсуаз громко, чтобы я услышал. – Но он ни слова об этом не скажет, пока все не закончит. А если все пойдет шиворот-навыворот, то потом он заявит, что так и задумывал.

Я подхожу к крокодилу вплотную и показываю заколку Марата, сжимая ее в ладони.

Морщинистый кадык крупье дергается – и только. Тусклые глаза крокодила смотрят на меня апатично.

– Два стражника сопровождения, – говорю я. – И я должен осмотреть грешников.

Крокодил приоткрывает зубастую пасть, уронив на блестящий пол клочья пены. За его спиной появляются два черных существа, закованных в пластинчатые панцири.

Пол разверзся, и истрескавшиеся гранитные ступени, грохоча, рассыпались вниз. Облако холодного белого пара поднялось из глубин земли и растаяло в жарком воздухе.

Мы идем гулять, глухо стуча по каменным плитам. Глаза обоих стражников светятся в окружившей нас темноте, четыре луча голубого цвета освещают нам путь.

Мы находимся уже ниже, чем подвалы преисподней, – в казематах грешников, где самые отчаянные души, лишенные всего человеческого, принуждены находиться вечно средь холода, мрака, пустоты.

Каменного потолка больше нет над нашими головами – только мгла. Ни звука, ни шороха, ни молчаливого взгляда, но все они здесь, миллионы и миллионы тех, кто сам обрек себя на страдания.

Они не могут ни видеть нас, ни слышать, но они знают, что мы здесь.

– Тут. – Голос стражника перекатывается, точно горсть камней, которыми играет рука бездушного великана.

– Открывайте.

Бледное существо вращается в потоке астрала. Его круглые глаза стали еще больше, разрываясь от нечеловеческой муки. Трещины холода пронизывают пустоту и вонзаются в его тело.

Я прикасаюсь к поверхности астральной клетки, и она начинает распадаться.

Существо посмотрело на меня и узнало.

– Вы свободны, – сказал я. – И можете вернуться во внешний мир.

Астральная клетка рассыпалась звенящими льдинками. Безвольное тело обессилевшего существа согнулось и рухнуло, подхваченное крепкими руками Марата Чис-Гирея.

– Думаю, нести его туда придется мне, – говорит Марат.

– Мне нужен второй, – властно говорю я, обращаясь к стражникам. – Тит Марций, римский легионер.

– Он дальше, – отвечает чудовище, и его когтистые лапы начинают скрипеть по гранитному полу.

Вторая астральная клетка, второй невинно осужденный вращается в медленном вихре мрака.

Стражник останавливается, и его темные, лишенные зрачков глаза обращаются на меня.

– Знак в вашей руке, – спрашивает чудовище. – Что он означает?

Я прикасаюсь пальцами к холодной поверхности клетки, и она начинает рассыпаться.

– Ничего, – отвечаю я. – Он ничего не значит. Черное существо раскрывает глаза, и теперь они наполнены неподвижной бесцветной пустотой.

– Сколько невиновных томится еще в казематах грешников? – грозно спрашивает Марат.

Закованное в пластинчатую броню чудовище оборачивается к нему, и искривленные когти его лап тянутся к горлу Чис-Гирея. Марат ударяет его в висок, и стражник падает, проваливаясь в холод астральной клетки.

Его тело безвольно поднимается над полом и начинает медленно поворачиваться в вихре пустоты.

Серые глаза Франсуаз вспыхивают алым светом, и бушующий огонь насквозь пронзает тело второго стражника. Черные пластины прочны, но плоть под ними сгорает, словно мясо, забытое в духовке.

Сноп холодных, белых и голубых искр рассыпается перед нашими глазами, и пластинчатая голова речной твари разрывает колеблющуюся занавесь мрака. Крокодил-крупье, извиваясь и корчась хвостом, сжатый в левой клешне огромного краба.

– А вот и тот, кто нашел способ даже здесь использовать чужие страдания, – цедит Франсуаз.

Марат закрывает рот, потому что он тоже собирался произнести что-нибудь в этом роде.

– Как ты мог их впустить, глупец? – Хитиновые жвалы водяного монстра сводит от бешеной злобы.

– У них был знак, – пищит крокодил.

Чудовищная клешня сжимается, и тело крупье, разодранное на две половинки, отлетает в стороны. Его коротенькие лапы все еще бьются в агонии, зубы бессильно тщатся укусить гранитные плиты пола.

– Три тысячи лет назад меня сослали за грехи в преисподнюю, – скрипит водяная тварь. – Век за веком строил я здесь мир, в котором мог бы жить. А вы пришли и разрушили все.

– Ты отпускал грешников на волю, а их места занимали честные люди, – гневно говорит Марат.

– Такова жизнь, – с тихой угрозой отвечает водяное чудовище. – И даже после смерти она остается такой. Думаешь, я не помню, что это ты меня убил?

Голова Марата поднимается, и по его глазам я вижу, что он узнал водяную тварь.

– Теперь ты останешься здесь навсегда, Марат, – говорит монстр. – Одно из колец Зари у тебя с собой. Завладев им, я сам вернусь во внешний мир – и мир этот станет моим. И это произойдет благодаря тебе, Марат. Разве это не ирония?

Речное чудовище ползет вперед, перебирая членистыми лапами. Твердый хитиновый панцирь скрипит по полу, раздавливая в отвратительную массу тело разрубленного крокодила.

Марат Чис-Гирей кладет руку на пояс в поисках оружия, которого нет.

Речное чудовище подползает все ближе, взмахивая острой клешней.

Оглушительный крик.

Гранитные плиты рассыпаются в крошку под телом огромного монстра. Отверстие в полу ширится, расходясь в стороны с пугающей быстротой. Лапы твари хватаются за обваливающиеся края, массивные клешни бессильно разрубают воздух.

Столбы пламени вырываются из-под тела чудовища, облизывая его бока.

– Хороший получится запеченный омар, – цедит Франсуаз.

Девушка пинает каблуком мерзкую тварь, и монстр обваливается вниз, объятый пламенем. Столбы огня врываются в его распахнутый рот, сжигая готовые явиться слова.

Яркий столб пламени – и все затихает.

– Сила убеждения, – говорю я, возвращая Марату его заколку. – Эта тварь должна была гореть в адском огне, но ей удалось убедить себя и других, что даже в преисподней грешники имеют право на наслаждения. Стоило кому-то не согласиться с этим – и ее мир рухнул.

Гранитные плиты неспешно собираются вновь, образуя поверхность пола.

– Здесь еще долго надо будет наводить порядок, – замечаю я. – Но с этим справятся и другие. Теперь же, господин Марат, нам пора в путь. Как вы думаете, здесь есть лифт наверх?

14

Круглая линза объектива.

Серая мостовая, круглые булыжники почти идеальной формы. Такие бывают только в северных странах.

– Вот он идет.

Иоахим Владек пересекает улицу. У него бледное лицо, широко расправленные плечи подчеркивают худобу. Его внешность так подходит к старой пустой улочке городка, что кажется, еще мгновение, и он растворится в деревянных стенах домов.

Поэтому за ним лучше следить в подзорную трубу.

– Он ищет дом, – говорит Франсуаз, не отрывая глаз от окуляра.

– Триста лет прошло с тех пор, как Владек в последний раз был в Скаргионе.

Я не пользуюсь подзорной трубой, даже если это последняя модель, стоящая на вооружении у эльфийского спецназа. С плоской крыши портового здания, на которой мы находимся, Иоахим Владек похож на темного оловянного солдатика.

Только я еще никогда не видел, чтобы из олова делали игрушечных вампиров.

– Владек спрятал свои амулеты в одном из этих домов. – Марат Чис-Гирей перелистывает пожелтевшие страницы тетради. – Заначку на черный день. И он не двинется с места, пока ее не достанет. Он привык жить с комфортом, старый мерзавец.

Франсуаз поворачивает подзорную трубу, следя за шагающим по мостовой вампиром.

– С этой позиции я легко разнесла бы ему голову, – мечтательно произносит девушка. – Одной серебряной пули ему бы хватило.

– Тогда бы мы не узнали, что Владек собрался делать с кольцом Зари. – Я облокачиваюсь на перила крыши и смотрю вниз, где суетятся портовые рабочие.

– Как случилось, что Иоахим Владек узнал тайну колец Зари? – спрашивает Франсуаз.

– Действие этих колец многообразно, – отвечает Марат. – Они ощутили зло, которое таится во Владеке, и многократно усилили его.

– Теперь осталось узнать, как помешать его сородичам воспользоваться этими знаниями… Он входит в дом.

Вампир поднимается по каменным ступеням. Время и морской ветер успели сточить их больше, чем ноги шагавших по ним людей.

Франсуаз поворачивает прибор для наблюдения еще ровно на четверть градуса, и ее тонкие пальцы ложатся на ручку настройки.

Направленный усилитель звука.

– Хочешь послушать, как он будет ругаться, когда ударится головой о притолоку? – Я подхожу к девушке. – Главное, чтобы он поскорее забрал деньги и начал свои эксперименты. Когда мы поймем, что за силы он в состоянии разбудить, – он отправится обратно в преисподнюю.

Франсуаз поднимает глаза и поудобнее пристраивает на голове наушники.

– Кто это там? – резко спрашивает Владек.

Голос, хотя и приглушенный деревянными стенами, звучит так ясно, словно вампир не находится от нас на расстоянии доброй четверти мили.

Франсуаз с гордостью смотрит на прибор для наблюдения, будто все его способности – это ее личная заслуга.

– Неужели его деньги кто-то забрал? – обеспокоенно спрашивает Марат.

– За триста лет воришка мог бы успеть смотать удочки, – отвечаю я.

Франсуаз недовольно шикает на нас, призывая к молчанию.

– Узнаю старого вампира. – Существо отвечает Владеку на всеми забытом языке, даже я с трудом его понимаю – он успел здорово измениться за последние четверть тысячелетия. – Что привело тебя в мою скромную обитель?

– У нашего друга возникли проблемы, – констатирует Франсуаз.

Владек ругается, и не знаю – стоит ли его за это винить. С одной стороны, он позволил себе грубое выражение при даме, с другой – вампир не мог знать, что дама его подслушивает.

– Убирайся с моей дороги, старая тряпка, – приказывает вампир. – Не загораживай дорогу.

– Зря он стал ему грубить. – Я подтаскиваю раскладной табурет. – Теперь это надолго затянется.

В динамике слышно тихое шуршание, с которым движется живущее в доме существо.

– Это паутинник? – спрашивает Франсуаз.

– Конечно, паутинник, – отвечаю я, закладывая руки за голову. – Кто еще мог прожить в старом заброшенном доме двести пятьдесят лет. Чувствую, Иоахим вряд ли получит свои деньги.

– Я не хочу причинять тебе вреда, – внятно произносит вампир.

Обычно такой тон пугает людей, но сейчас перед Владеком не человек, а напугать тонкую, закутанную в паутину тварь нелегко.

– Он говорит так, будто может причинить ему вред, – замечаю я. – Ну, мальчики и девочки, наш вампир теперь надолго здесь застрял.

– А разве Владек не может убить паутинника? – спрашивает Марат.

– Мне всего лишь нужны мои деньги, – доносится из наушников голос Иоахима.

– Смотрите – он уже сбавил тон. – Это плохая примета…

– Что-то вроде черной кошки, которая переходит дорогу?

– Черная кошка означает, что может случиться что-то плохое. А если убьешь паутинника – считай, что это плохое с тобой уже произошло.

Серая тварь возится в дверном проеме, заменяя его новыми слоями паутины. Серая тень акварельными разводами изгибается на фоне неосвещенной комнаты.

– Я видел твое золото, старый вампир, – шелестит паутинник. – Только оно больше не твое.

Черная тень Владека ложится на рыхлое тело паутинника и проваливается сквозь него.

– Что тебе нужно? – глухо спрашивает вампир. Бесформенная тварь вновь шевелится, и два черных глаза открываются перед лицом Иоахима Владека.

– Ты все равно не сможешь принести мне этого, вампир. Так что забудь о своих деньгах.

– Владек же сам помогает ему взвинтить цену, – бормочу я. – Нет, сейчас я туда спущусь и вправлю ему мозги.

– Статуя, маленькая статуя нимфы, которая стоит в городском саду. Раньше она была перед моим домом. Мне она нравилась, старый вампир… Принеси ее, и я пропущу тебя к твоему золоту.

– Не могу поверить, – говорю я. – Нет, я просто не могу поверить.

– Я очень спешу, и мне нужны мои деньги, – произносит вампир. – К вечеру статуя будет у тебя.

– Не можешь поверить, что паутиннику нравятся скульптуры?

– Нет, я не ожидал, что Владек окажется таким простаком. За несколько веков под землей он сильно поглупел. Паутиннику не нужна скульптура – ему нравится только темнота и запах пыли. Он просто смеется над Владеком. А пока вампир поймет, что его дурачат, ты успеешь научиться говорить по-артански без акцента.

– Значит, – говорит Марат, – мы должны помочь Владеку получить его деньги. Никогда не думал, что буду желать успеха этому вампиру.

– О, то ли еще будет, приятель, – усмехаюсь я. – То ли еще будет.

– Пока Иоахим Владек не получит деньги, которые спрятал в этом заброшенном доме, он не приступит к поискам кольца Зари.

Вести незаметное наблюдение в крошечном городке на два порядка сложнее, чем в Городе эльфов.

Улочки очень узкие, и от этого кажется, что стены домов поднимаются почти к небесам. Булыжники так глубоко ушли в землю, что создается впечатление, будто они не уложены на нее далекими предками нынешних обитателей города, а день за днем вырастали из почвы грибными шляпками.

Поверхность улиц здесь никогда не знает покоя: она то устремляется вниз, помогая дождевой воде обмывать мостовую и темным потоком обрушиваться на чьи-нибудь стены, то принимается карабкаться вверх, стосковавшись по скудному солнечному свету, который едва-едва протискивается в узкие щели, разделяющие дома.

Все здесь кажется серым, скучным – на улицах Скаргиона много людей, но их словно бы и нет – они такие же серые, скучные, и тусклые цвета их костюмов призваны оттенять бледную незначительность лиц.

Здесь никто и никуда не торопится – оттого ли, что у них уже все есть, или же потому, что, подобно сходящему в гроб больному, они уже ни в чем не нуждаются.

Старик Скаргион сильно постарел за последние годы.

На фоне этой бледной, расплывчатой акварели любой иностранец выглядит заметнее, чем хиппи, затесавшийся на прием в эльфийском аристократическом клубе.

Марат Чис-Гирей, со своей бородой, мягким элегантным пальто и сшитыми на заказ сапогами, уже одним только обликом привлекает внимание. Но никакая одежда, туфли или борода любой формы не в состоянии так отметить облик человека неповторимой уникальностью, как взгляд и манеры аристократа Асгарда, замешенные на благородной вере в торжество справедливости.

Когда Марат этим утром расплачивался за гостиничный номер, горничная упорно отказывалась брать у него чаевые, лопоча что-то на непонятной смеси кринтойского и асгардского, и все время порывалась поцеловать ему руку.

Выяснилось, что она правнучка некой асгардской княгини и узрела в Марате потомка императора, направляющегося в Асгард, чтобы решительно потребовать возвращения ему престола.

Но Иоахим Владек, поспешно шагающий по мощеным улочкам Скаргиона, мало беспокоился о том, чтобы оглядываться по сторонам. Он торопился к тому месту, которое ему указала серая, завернутая в паутину тварь.

– Паутинник не отдаст Иоахиму денег, – сказал я, складывая подзорную трубу. – Серой твари ни к чему золото, но, раз оно потребовалось Владеку, паутинник не расстанется с ним просто из вредности.

Франсуаз повернула голову, ее чуткие ноздри затрепетали. Серые глаза демонессы на мгновение вспыхнули алым огнем. Девушка решительно развернула руль и направила машину в обратном направлении.

– Эй, разве мы не следим за Владеком? – озадаченно спросил я.

– Что-то происходит, – сказала Франсуаз.

– Что-то происходит, – объяснил я, поворачиваясь к Марату. – Но что?

Франсуаз затормозила перед тем домом, в котором поселился серый паутинник, не желающий возвращать Иоахиму его деньги.

– Разве мы не должны действовать незаметно? – с недоумением спросил Марат.

– Вот и ведите себя тихо, – шикнула на него Франсуаз.

Роскошная шатенка в облегающем кожаном костюме не может быть незаметной.

Дверь открылась, потом закрылась. Франсуаз сложила руки на высокой груди и усмехнулась.

– Не мы одни наблюдаем за Иоахимом Владеком с того момента, как он выскользнул из преисподней, – пробормотал я.

Серая тень, размытая, как сам город. Она имела облик человека, но более в ней не было ничего человеческого.

Незнакомец остановился около нашей машины:

– Мое почтение, леди. – Он поклонился Франсуаз. – Плохое место для демонов, госпожа… Здесь слишком серо.

Легкий ветер набежал неизвестно откуда.

Вернее сказать, из ничего.

Размытая тень растаяла, поглоченная тем, что ее породило.

Франсуаз решительно вышла из машины, чуть не выломав при этом дверцу.

– Мне это не очень нравится, – сказал Марат. – Возвращение Владека привлекло слишком много внимания. Думаю, нам понадобится помощь.

– Это точно, – согласился я, доставая сотовый телефон.

Франсуаз в третий раз подергала ручку двери, которая только что, на наших глазах, открывалась свободно. Девушка шагнула назад и вышибла деревянную створку ногой.

– Я хочу связаться со своими товарищами в Асгарде, – пояснил Марат. – Они могут знать, что именно здесь происходит.

– Тогда надо их расспросить, – согласился я. – Мне нужна риелторская контора…

Серый паутинник висел, покачиваясь, в проеме двери. Его черные глаза были широко распахнуты, изо рта вырывались неразборчивые шелестящие звуки.

– Это он так поет, – пояснил я. – Ты не против, если немного помолчишь?

– Уходите, – ровное розовое лицо твари высунулось из слоев паутины, пронизанная тончайшими капиллярами кожа болезненно контрастировала с серой, покрытой вековой пылью нитяной сеткой. – Уходите прочь.

– Что же могло его так испугать? – спросил я скорее сам себя. – Ведь убивать его – плохая примета. – Я повернулся к паутиннику. – Чего ж ты так испугался?

– Не все боятся дурных примет, – прошептал паутинник. – Подите прочь.

– Здесь неуютно, – сказал Марат Чис-Гирей.

– Еще бы, – согласился я. – После визита того незнакомца нашего паутинника трясет, как в лихорадке. Неудивительно, что здесь неуютно.

– Зачем он приходил? – спросил Марат. Паутинник решительно замотал тем, что было у него вместо головы – плоским обрубком лица.

– Подите прочь, – повторил он.

– Он прав, – согласился я. – Скоро здесь будет слишком пыльно. Слышите? В Скаргионе ребята быстро все делают.

Через нетолстые стены в темную комнату проник шум работающих моторов.

– Что это? – спросил паутинник.

– Это сносят твою улицу, – пояснил я. – А я еще не видел ни одного паутинника, который существовал бы без старого дома. Так что мы пошли – не люблю находиться в доме, когда его сносят.

– Так нельзя, – глухо прошелестел паутинник. – Нельзя причинять мне вред.

– Никто и не собирается. Мы просто снесем дом, а тебя никто и пальцем не тронет. – остановился на полдороге. – Ну конечно, у тебя еще есть немного времени, пока они не перешли к твоему дому. Но раз тебе нечего нам рассказать – даже не знаю, чем ты займешь это время.

Серые нити, покрытые пылью, безвольно опустились.

– Ладно, я все скажу, – ответил паутинник. – Тем более что вас это не порадует.

– Ну ладно. – Я вынул мобильный телефон. – Прервитесь пока, ребята.

– То, что приходило ко мне, – сказал паутинник, понижая голос, – приходило после того, как ушел вампир Иоахим… это страшное существо.

– Великая дрема, – бросила Франсуаз.

– И оно… – Тут серая тварь оборотила свое подобие лица к Марату. – Оно оставило послание – для вас.

– Для меня?

– И ты не хотел его передавать, даже несмотря на то, что до смерти боишься? – восхитилась Франсуаз. – Видала я пакостников, но таких, как ты, – в первый раз.

– Что он сказал? – грозно потребовал Марат.

– Он говорил о каких-то ваших друзьях. – Паутинник закашлялся. – Соратниках, которые хранят остальные кольца.

Марат шагнул вперед:

– Что с моими друзьями?

Паутинник хитро улыбнулся и зарыл лицо в клочья паутины.

– Вы больше никогда их не увидите.

15

– Иоахиму Владеку нужно не какое-то конкретное кольцо Зари, – сказал асгардец, складывая руки на груди. – Для его Цели подойдет любое.

– Он пакует вещи. – Франсуаз поставила на стол пластиковый стакан с молочным коктейлем.

Высокая фигура склонилась над раскрытым чемоданом.

– У него их не так-то уж много, – заметил я. – И он еще не заказал авиабилет.

– Вы уверены, что он не заметит камеру? – озабоченно поинтересовался наш гость. – Владек – хитрый лис.

Франсуаз усмехнулась:

– Разве только мы освятим камеру в соборе Святого Петра. Пока наш вурдалак не чувствует чего-то астрального, он уверен, что он здесь самый крутой.

Марат неодобрительно покачал головой, ибо ему не нравилась чрезмерная самоуверенность.

К Франсуаз надо долго привыкать.

Иоахим закрыл крышку чемодана. Он чего-то ждал. Человек на его месте подошел бы к окну, но вампир инстинктивно избегал прямых солнечных лучей. Хотя в Скаргионе их и мало.

– Я предупредил своих товарищей о том, что им может угрожать опасность, – произнес Марат. – И все равно я обеспокоен. Мне необходимо встретиться с ними и поговорить.

– Тише, – приказала Франсуаз, хотя Иоахим Владек никак не мог нас услышать, даже если б мы кричали во всю глотку. – С ним что-то происходит.

Вампир перестал ходить по гостиничному номеру. Его тело выпрямилось, плечи безвольно поникли.

– Может быть, ему стало плохо от здешней кухни? – предположил я. – Мне тоже не понравилась рыба.

– Это телепатический контакт, – сказала Франсуаз. Ее серые глаза буравили поверхность экрана.

– Можешь прочесть?

– Не могу.

Эти слова девушка пропихнула сквозь стиснутые зубы с таким кротким выражением, что, если бы монитор мог чувствовать человеческие эмоции, то наверняка бы лопнул.

– Может, стоило освятить камеру? – произнес я как бы в раздумье.

Владек часто-часто задышал и стал похож на ныряльщика за жемчугом, который сейчас опустится на морское дно.

– Контакт очень сильный… – Я склонился над монитором.

Франсуаз издала короткий горловой звук, и я не стал продолжать фразу словами: «Странно, что ты не можешь его расслышать».

Бледные веки Иоахима Владека мелко подрагивали, из правого глаза сочилась струйка крови.

Франсуаз отодвинула кресло от монитора и заложила ногу за ногу, вращая карандаш в сильных пальцах.

– Уверена, в этом нет ничего важного, – сказала она. – Сейчас, с помощью своих агентов, Иоахим Владек разыскивает одно из колец Зари. Потом он попытается выкрасть его, и таким образом мы узнаем, что он собрался делать.

Шея Иоахима Владека ослабла. Голова вампира упала, челюсти разжались. Его худое тело сотряслось от сильного удара изнутри, и облако серого пепла вырвалось изо рта вампира.

– Слишком сильный для него сигнал, – сказал Марат Чис-Гирей.

Иоахим Владек складывался втрое, словно в его позвоночник кто-то вставил два гибких шарнира. Его тело более не выдерживало напряжения астрального зова.

Владек раскрыл глаза – в них больше не было крови. Оба глазных яблока были залиты белой непрозрачной жидкостью, которая бурлила и пенилась, стекая по щекам.

– Нехорошо тебе, бедняжка, – пробормотала Франсуаз, с холодным любопытством следя за происходящим.

– Кто же это так сильно кричит в трубку на другом конце? – спросил я.

Иоахим Владек был готов рухнуть на колени, но у него не хватило сил даже на это. Он упал плашмя, и его скрюченные пальцы крепко вцепились в жесткую поверхность ковра.

Франсуаз встала, взгляд ее серых глаз оторвался от поверхности монитора. Теперь он был направлен вдаль – туда, где за рядом низеньких домиков корчился в здании гостиницы Иоахим Владек.

– Мы должны ему помочь, – сказала девушка.

– Как? – спросил Марат Чис-Гирей.

– Мы переключим часть астрального сигнала на себя. Это снимет с Владека лишнее напряжение, а мы сможем расслышать хотя бы обрывки их разговора.

– Вот уж не думал, что тебе захочется снимать с него напряжение, – заметил я.

Франсуаз направилась к окну, по пути наступив мне каблуком на ногу.

– Ладно, господин Марат, – произнесла она, потягиваясь и расправляя плечи. – Теперь не мешайте.

Марат Чис-Гирей, который был настолько же далек от мысли мешать девушке, как и от намерения прямо сейчас сигануть в окошко, оторопело застыл у монитора.

Франсуаз сделала глубокий вдох, расстегнула верхнюю пуговичку блузки.

– Иоахиму очень плохо, – произнесла она, медленно отклоняя голову назад и полузакрыв глаза. – Но он хочет продолжать разговор.

– Это мы и так знаем, – нетерпеливо сказал я. – Дальше.

Франсуаз вздрогнула всем телом, и языки огненного пламени широкой полосой лизнули стены.

– Не мешай, – приказала Франсуаз. – Сигнал очень сильный, и мне неприятно подключаться к нему.

Тело Иоахима Владека, размазанное по полу, перестало биться. Его кадык дергался, он жадно заглатывал воздух.

– Теперь тебе станет полегче, – пробормотала девушка. Сухой голос вампира раздался из центра комнаты, прерываемый треском и шипением электрических искр.

– Где оно? – спросил Иоахим.

Франсуаз пробормотала несколько слов, очевидно, на каком-то незнакомом мне языке, хотя по странной случайности походили они на эльфийские ругательства.

Девушка сжала губы и напряглась.

Яркий свет вспыхнул в центре комнаты – там, откуда только что раздавался голос вампира. Франсуаз тихо засмеялась.

Нечто большое и бесформенное колебалось перед нашими глазами. Оно походило на клуб дыма, застывший в остановившемся времени.

– Я покажу тебе, вампир, – отвечало нечто. – Следуй за мной.

Видение вспыхнуло и исчезло.

Франсуаз уселась на край стола и отбросила прядь волос с вспотевшего лба. Я протянул ей носовой платок, чтобы вытереть лицо.

– Что это было? – спросил Марат Чис-Гирей.

Я не стал ничего говорить, чтобы у Марата не сложилось ошибочное впечатление, будто мне известен ответ на его вопрос.

– Это неприятности, – ответила Франсуаз.

16

Наконец я не выдержал.

– Ну что ты услышала, Френки? – спросил я. – Почему у Иоахима едва не перегорели пробки?

Франсуаз попыталась тряхнуть волосами, как она делает обычно, и застонала от боли.

– Он сделал то, что запрещено и демонам, и вампирам, – сказала моя партнерша. – Обратился за помощью к Великой дреме. Хочет узнать, кто еще собрался половить рыбку в мутной воде, воспользоваться пророчеством.

– И?

– Дрема всегда готова помочь, если ей это ничего не стоит, а потом можно будет поживиться. Она рассказала ему про Карго и Тадеуша.

– Значит, теперь наш Иоахим припустит бегом, чтобы не опоздать к раздаче?

– Нет. Он еще слишком слаб. В этой хибаре вампир спрятал свои амулеты. Они в сотни раз слабее, чем кольца Зари, но это кое-что. Иоахим не уйдет отсюда, пока не заполучит их.

Девушка стояла у покосившегося здания и раздраженно постукивала по стене кончиком сапожка.

– Как тебе это нравится, Майкл? – заговорила она. – Старикан-вампир зарыл здесь ночные тапочки, а теперь достать не может. А мы? Вместо того чтобы дать ему пинка, обязаны расстараться, да и найти ему все вещи. Я не для того училась владеть оружием.

Небо здесь вечерами бывает бледновато-розовым; когда приближается закат, над твоей головой разливаются алые волны. Они дрожат в предвечернем полумраке, и…

– Майкл, ты меня не слушаешь.

– Да, милая, ты совершенно права. – Я отвел взгляд от небосклона. – Ты действительно мало училась владеть оружием. Посоветовать тебе курсы?

Франсуаз пробурчала что-то о некоем эльфе, которого давно было пора проучить. Вполне разборчиво прозвучали слова «кнут», «ремень» и «бамбуковая палка». Я как раз собирался спросить, идет ли речь о ком-нибудь из наших общих знакомых или я его не знаю, но в этот момент на дороге появился Марат Чис-Гирей.

Он шел, поминутно поворачивая голову – так, что шея его давно должна была перетереться и лопнуть, – и одарял улыбками проходящих девушек.

Те шарахались в сторону, и я удивился, как это еще никто не вызвал полицию.

– Простите меня, друзья мои! – сказал Чис-Гирей. – Но срочные дела требуют моего присутствия. Как сказал поэт, мне срок пришел покинуть поле брани, чтоб меч свой обнажить в другом краю. Другими словами, меня вызывают в Асгард. – Он посерьезнел. – Кольцо Зари в безопасности, и я должен благодарить за это вас. Однако на моей родине неспокойно. Я – всего лишь простой поэт, все, что я могу, – это говорить правду и тем самым наживать себе врагов… И все же сейчас я не могу забыть про свою страну. Я должен ехать.

– Конечно, Марат, – ответил я. – Вы не должны колебаться. К тому же здесь все уже почти закончено. Мы с Франсуаз прекрасно справимся сами.

Чис-Гирей просиял, и из его уст зафонтанировала новая поэма. После этого он облобызал – если не сказать «облизал» – руку моей партнерше и вновь зашагал по улице, разбрасывая по сторонам приветливые улыбки и пугая проходящих девушек.

Подойдя к перекрестку, когда от нас его отделяла чуть ли не четверть мили, он громогласно изрек:

– Если я потребуюсь, только дайте знать!

Я мило улыбнулся и помахал ему рукой.

– Можешь не беспокоиться, не потребуешься, – сказала Франсуаз. – Майкл. Дай платок. Он мне всю руку засоплял. Мне приходилось дотрагиваться до болотной кикиморы – и та была чище.

Я провожал Чис-Гирея взглядом, пока не поймал себя на этом, и тут же повернулся в другую сторону.

Мы же не поезд провожали в конце концов.

Да и не стоило показывать, что я так же рад отделаться от нашего спутника, как и она. Если Франсуаз догадается о моих чувствах, весь воспитательный процесс будет сорван.

Я ведь обещал ее тетушкам, что научу ее вести себя в большом городе.

– Итак, – Франсуаз врезала носком сапожка по стене так сильно, что доска провалилась, поднимая облако трухлявой пыли, – особого выбора у нас нет, и не стоит тянуть кота за…

– Френки, – строго напомнил я.

– Ладно, решим, что этого кота кастрировали в прошлый раз, и не станем тянуть его за хвост. Ты согласен – я про мое предложение, а не выражение?

– Конечно.

– Тогда свяжись со своим другом, трехголовым крыланом. Паутинника можно убить только одним способом. Нужен древний палаш, выдержанный в крови людей-деревьев, с рукояткой из кости бешеного мамонта. Это редкая штука, но трехтыквенный продает старинное оружие, у него должно быть. Пусть пришлет как можно быстрее, с виверной или даже с пегасом. Я все оплачу. Снесу голову поганцу, и забудем об этом.

Я не без удивления взглянул на демонессу:

– Френки! Откуда столько жестокости? Мы вполне можем решить дело миром.

– Как еще? Может, мне с ним переспать?

– Ты меня шокируешь. Ты знаешь, кто такой паутинник?

– Парень, который скоро окажется без головы… И без других частей тела тоже.

– Нет. Паутинник – человек, которого наказали Великие Небеса. Когда-то он совершил ошибку – не по оплошности, не по незнанию, а оттого, что поддался гневу. За этот промах пришлось заплатить другим людям – тем, которые просто оказались поблизости и не имели ничего общего с происходящим. И вот с тех пор паутинник обречен жить так, как живет сейчас.

– Скоро я его избавлю, – пообещала Франсуаз. – От жизни.

– Это необязательно. Ты сама видела, как раскачивается маятник судьбы. Это означает, что мироздания начинают смещаться. В такие мгновения открываются необычные возможности. Мы можем вернуться в прошлое и сделать так, чтобы этот человек принял правильное решение и не стал паутинником. Тогда, после нашего возвращения, его уже здесь просто не будет. И тебе не придется никого убивать.

– А мы можем вернуться в собственное прошлое и исправить свои ошибки?

– Нет. Это было бы слишком просто. Другое дело – паутинник, которого наказали небеса. Его судьбу мы в силах исправить. Все остальное – нет.

– Чертовы правила… Но послушай, Майкл. Если, когда мы вернемся, паутинника здесь не будет, значит, Иоахим попросту сможет забрать свои пожитки и смыться. И в исправленном варианте событий это произойдет еще вчера. Я не мастерица по временным парадоксам, но это выглядит так: он смоется, а нам останется только локти кусать.

– Я не сказал, что мой план идеален. Но это все же лучше, чем убивать паутинника, – ты не находишь?

Франсуаз хмыкнула:

– Убить было бы интереснее. Что нам надо сделать?

– Просто шагни вперед.

17

– Не присоединиться ли нам к каравану? – спросил я.

День клонился к вечеру. Две луны, одна за другой, поднимались из-за гор.

Казалось, на тысячи верст вокруг рассыпано золото. Мы находились в центре пустыни Великанов, и сумеречные тени ложились на остывающий песок.

– Я знаю, куда ехать, – сказала Франсуаз, упрямо подняв подбородок.

Девушка сидела на великолепном скакуне, каштановые волосы рассыпались по ее плечам.

– Если бы знала, – задумчиво ответил я, – мы бы уже были там.

Мой верховой дракон хлопнул когтистыми крыльями, недовольный остановкой.

– Я обещала, что приведу тебя к развалинам храма. И я это сделаю.

Франсуаз окинула горизонт взглядом, но далекие горы по-прежнему оставались единственным нашим ориентиром. Наверное, она ругала про себя руины храма, которые специально исчезли, чтобы поставить ее в неловкое положение.

– Если мы не прибудем к руинам вовремя, – произнес я, – пустынные призраки не получат свои приглашения и не попадут на маскарад привидений. Мы не имеем права их подвести. Уверен, караванщик знает эти места. – Я направил своего дракона вперед.

– Я сама их знаю, – возразила Франсуаз, но все же последовала за мной.

Двенадцать повозок, тяжело груженных товаром, стояли лагерем среди барханов. В каждую арбу была впряжена толстая ездовая ящерица. Купец в богатых одеждах расхаживал вразвалку между повозками, что-то втолковывая помощникам.

Франсуаз, недовольно ворча, ехала за мной. Она еще не решила, на кого обидеться больше – на развалины храма, которых не оказалось на месте, или на меня, раз я не поверил в ее способности гида.

Гоблин в полном доспехе и с кривым ятаганом за поясом стоял поодаль от караванщика. Это был охранник. Он проводил нас внимательным взглядом, но не счел за грабителей, поэтому промолчал.

Зато купец кричал за десятерых. Это был толстый гном с лопатообразной бородой и большим красным носом. Его толстое лицо покраснело, широкая борода вздрагивала при каждом слове. Размахивая руками, он бранил своего писца, высокого худого эльфа.

Длинные заостренные уши эльфа торчали из-под зеленой шляпы. Он ничего не отвечал разгневанному торговцу и лишь недовольно хмурился.

Прочие караванщики сбились в кучу поодаль, боясь попасть своему хозяину под горячую руку.

– Скажи-ка, уважаемый, – обратился я к одному из них. – Где нам найти храм великанов?

– Я всего лишь погонщик, – отвечал тот. – Мое дело править ездовой ящерицей.

Я хотел пойти дальше, чтобы задать тот же вопрос купцу.

– О нет, – испуганно произнес человек. – Лучше не тревожить хозяина, когда он в таком гневе.

– Жалкий мошенник! – кричал купец. – Воришка! Уши твои бесстыжие!

Эльф, на голову которого обрушивались обвинения, молчал, стиснув губы, и исподлобья глядел на торговца.

Погонщик вцепился в мою руку, не давая подойти ближе.

– Если он рассердится, жди беды! – причитал он. – Вон видите того гоблина, охранника? В первый же день хозяин рассорился с ним и тут же вполовину урезал ему жалованье.

– И гоблин стерпел? – заинтересованно спросила Франсуаз.

– Гоблины – народ чести, – кратко ответил я. – Он не мог бросить караван, раз взялся охранять его. Ладно. Вижу, ты была права. Мы пришли не вовремя.

Я повернулся, чтобы уйти, но в этот миг купец заметил нас. Его глаза вспыхнули, и он, подбирая полы халата, поспешил в нашу сторону.

– Благородные странники! – воскликнул он, неловко скользя по песку. – Помогите бедному торговцу, которого обманули и ограбили! Ограбили те, кому он сделал так много добра!

По лицам эльфа-писца, гоблина-охранника и караванщиков никак нельзя было заключить, что они видели от толстого торговца хоть сколько-нибудь этого самого добра. Тем не менее я остановился и постарался приветливо улыбнуться ему.

– Что случилось, почтеннейший? – спросил я.

– Да смилуются над нами небеса! – Купец платком вытирал взмокшее лицо. – Джинны пустыни знают – я никому в этой жизни не делал зла. Я только работал, работал в поте лица, и никто ни в чем не сможет меня упрекнуть.

Лица собравшихся с очевидностью опровергали эти слова.

– И? – спросила Франсуаз.

– Джинны пустыни не дадут мне солгать! Когда мой караван выходил из Эль-Хассра, я вез с собой шестнадцать рулонов превосходного шелка. Знаете ли вы, благородные путники, как дорого стоит сегодня настоящий шелк? – Торговец отдышался и бросил гневный взгляд на своего писца. – Завтра мы прибываем на большую ярмарку. И я захотел проверить, в порядке ли мои товары. И что же я увидел, о небеса! У меня осталось только пятнадцать рулонов! Что же это значит, благородные путники?

– Что же, – глубокомысленно ответил я, – по всей видимости, это означает, что одного не хватает.

Купец не заметил иронии в моем голосе.

– Вот видите! – торжествующе воскликнул он. – Вы сами это поняли. Кто же мог украсть мой шелк, кроме этого прохиндея-эльфа?

Услышав новое обвинение по своему адресу, писец еще больше нахмурил брови. Тем не менее он не оправдывался и не пытался найти в нашем лице неожиданных союзников.

– Эти эльфы – известные воришки, да простят меня небеса! – продолжал торговец. – Наверняка он отдал тюк кому-то из своих дружков, что тайно следовали за караваном! Мошенник не подозревал, что я решу посмотреть товар сегодня, и рассчитывал удрать раньше, чем его воровство откроется.

Бородатое лицо купца обратилось к гоблину.

– А ты? Что ты делал все это время, жалкий бездельник? Видите, благородные путники! Я нанял этого гоблина охранять караван, а рулон превосходного шелка увели прямо из-под носа этого зеленого бездельника!

Стражник был сильно оскорблен этим обвинением. Как я уже говорил, гоблины высоко ценят свою репутацию. Тем не менее наемник ответил спокойно:

– Ты говоришь, что твой шелк утащили воришки?

– Да, – отвечал купец.

– Меня ты нанял, чтобы охранять караван от бандитов-кочевников. Не от воров.

Торговец всплеснул руками.

– Вот видите! – воззвал он ко мне. – Все мне лгут, все меня обкрадывают.

Он гневно посмотрел на эльфа:

– Что до тебя, острые твои уши, то первым же делом в городе я отдам тебя городской страже! Судья научит тебя, как воровать чужие товары.

Впервые за все это время эльф подал голос.

– Мне надоели твои обвинения, скупердяй! – произнес он. – Ты дорого заплатишь за то, что сомневался в моей честности и смеялся над моими ушами!

Торговец ядовито засмеялся.

– Жалкий воришка! – воскликнул он. – Что ты можешь сделать мне, ничтожный мошенник?

Я попытался предостеречь купца, но было поздно. Эльф отступил назад, злобная усмешка появилась на его бледном лице.

– Ты больше не посмеешь издеваться над людьми только потому, что богаче их! – прошипел он. – Я научу тебя манерам.

Франсуаз выхватила меч из заплечных ножен.

Быстрым движением эльф повернул кольцо на левой руке. В тот же миг земля под нами содрогнулась, и громкий рокот донесся из самых недр пустыни.

Караванщики, донельзя перепуганные, попрятались за телегами. Толстый купец замер, скованный ужасом. Даже гоблин-охранник, доселе хранивший невозмутимость, положил руку на эфес ятагана.

Песок начал двигаться. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Огромный бархан вырастал возле лагеря караванщиков, и с каждой секундой становился все выше.

– Вот что бывает, когда люди ссорятся, – пробормотал я, – и не пытаются решить дело миром.

Бархан высотой уже втрое превосходил рост человека. Песчинки осыпались все быстрее, и стало видно, что это огромное чудовище вылезает из недр пустыни.

Плоская голова была покрыта хитиновым панцирем. Острые жвалы окаймляли огромный рот. Сотни членистых лап росли из гибкого тела.

– Да спасут нас небеса, – прошептал купец.

– Гигантская многоножка, – пробормотал я. – Эльф, без сомнения, вызвал ее при помощи волшебного кольца. Несложное заклинание, но очень эффективное.

– Она съест все твои товары, скупец, – воскликнул эльф. – И ты вернешься разоренным. Это научит тебя не обижать бедняков!

– Сделай что-нибудь! – взмолился купец, обращаясь к охраннику.

Гоблин сложил лапы на груди.

– Ты нанял меня для охраны от кочевников, – сказал он. – Разве это кочевник?

Гигантская многоножка вылезла из песка уже наполовину. Ее тело изгибалось, а хищная пасть опускалась все ниже, к людям.

– Если купец принесет тебе извинения, – негромко обратился я к эльфу. – ты повернешь кольцо в обратную сторону?

Эльф хмуро посмотрел на своего хозяина.

– Пусть поклянется джиннами пустыни, что никогда не станет обижать бедняков, – сказал он.

Торговец словно забыл об опасности, нависшей над ним и его товарами.

– Я не стану извиняться перед воришкой! – выкрикнул он. Жвалы гигантской многоножки распахнулись, нацеливаясь на первую жертву.

– Почему люди не любят делать все по-хорошему? – спросил я.

Вопрос был риторический, и ответа я не получил.

– Если я объясню, что эльф не брал твой шелк, мы сможем решить дело миром? – спросил я.

– Как это не брал? – возмутился купец. – Мошенник! Только на уши его посмотрите. Кто же еще взял, как не он?

Я мягко развернул торговца и молча указал ему на гигантскую многоножку. Толстяк испуганно сглотнул.

– Ну, – неуверенно произнес он, – раз уж благородные путники говорят, что ты не брал шелка… Тогда я извиняюсь.

– И поклянись, – напомнил эльф.

– И клянусь.

Эльф повернул кольцо в обратную сторону, и многоножка исчезла, словно ее и не было.

– Ну вот. – Купец попытался вновь придать себе важный вид. – Где же мой рулон шелка? Учтите: если все это была болтовня, чтобы запутать меня, тут же отдам воришку городской страже. Отдавай мой товар.

– Боюсь, это невозможно, – ответил я.

Купец хотел было вновь разразиться криком, но быстро одумался, так как кольцо все еще оставалось на руке эльфа.

– Как невозможно? – спросил торговец.

– Ты его потратил, – ответил я. – Нанимая охранником этого храброго гоблина, ты обещал ему деньги. А потом обманул его. Гоблин не мог бросить караван, но и не собирался терпеть оскорбления. Поэтому он забрал себе рулон, в счет жалованья.

– Забрал рулон? – ошарашенно спросил купец. – И куда же ты его дел?

– Я его съел, – ответил гоблин. – Для нас шелк – это изысканное лакомство.

– Надеюсь, торговец кое-чему научился за этот вечер, – произнесла Франсуаз, когда караван продолжил свой путь.

– А ты знала, что гоблины едят шелк? – спросил я.

– Конечно. А еще я знаю, где находятся руины. И не улыбайся! Если мы свернем в эту сторону, то наверняка…

– Проклятие, – пробормотала Франсуаз.

Мы стояли в полутемном помещении, которое покинули совсем недавно. Однако никаких следов паутинника здесь не осталось. Только три взломанные паркетины указывали место, где был тайник Иоахима Владека.

– Ты была права, конфетка, – произнес я. – Вампир ускользнул. Уверен, мы скоро сможем его найти.

– Майкл, – прошептала девушка, – а ведь мы действительно были в той пустыне. Мы на самом деле заблудились, когда искали склеп. Но мы не встретили каравана – я хочу сказать, мы могли его встретить, мы же блуждали по пустыне взад и вперед, но так на него и не натолкнулись. А теперь… Неужели одна случайность может так менять события?

– Пугающая мысль, не так ли?

– Мурашки по коже.

Я положил руку на ее плечо:

– Тогда призови свои мурашки к порядку, Френки. То, чему ты была свидетельницей, произошло несколько тысячелетий назад, и совсем в другой пустыне.

– Разве? Но тогда как?..

– Прошлое нельзя изменить, Френки. Ты можешь вернуться туда, повлиять на ход событий, все переставить с ног на голову, но меняешь ты при этом не прошлое, а свое настоящее. Тебя этому не учили в институте для благородных демониц?

– Нет, основными предметами были пытки, холодное и огнестрельное оружие и вышивание крестиком. А ты сам это придумал, про прошлое и все там такое?

Строительные машины вдалеке гудели все громче.

Назад: ЧАСТЬ II

Дальше: ЧАСТЬ III