11 - Маятник Судьбы - Денис Чекалов - RutLib.com - Ваша домашняя библиотека

11

– Как поживает наш новый друг мистер Лэндор?

В голосе сэра Томаса было столько жизнерадостности, что ее хватило бы на освещение всей тундры в течение полярной ночи.

Чартуотер прекрасно понимал – мне нечего ему ответить. Для того чтобы предсказать поведение Генри, надо было быть прорицателем. А провидцем в нашей компании являлся именно он.

Однако сэру Томасу очень хотелось услышать хорошие новости. Наверное, в глубине души он надеялся, что именно их я ему и сообщу, если только удастся зажечь меня оптимизмом.

Эльфы стараются никогда не огорчать своих собеседников, поэтому я не стал делиться с Чартуотером своими сомнениями. Я ответил просто:

– Он спит.

Сэр Томас довольно крякнул, хотя довольным явно не выглядел.

Он критически посмотрел на меня, словно раздумывал, не дам ли я ему более обнадеживающий ответ, если повторить вопрос еще раз.

Поняв, что шансов на это мало, он нерешительно покрутился на месте, словно пытаясь ввинтиться в землю, и с печальной миной отбыл на другую сторону веранды.

Возрадовавшись вновь обретенной свободе, я подошел к перилам.

Солнце пряталось за далекими горами. Кактусы отбрасывали длинные черные тени на грязную поверхность пустыни. Поднялся легкий ветер, но он был сухим и вместо прохлады приносил только колючую пыль.

– Хорошее место, – заметила Франсуаз.

Я не понял, шутит она или в самом деле так думает.

Девушка подошла ко мне сзади. Я не обернулся.

– Это ранчо долгое время пустовало, – сказал я. – Великая Церковь сняла его, чтобы присматривать за тюрьмой Сокорро. – И задал вопрос, на который сам только что не смог ответить: – Как там твой друг Генри?

– Он готов к ритуалу.

В голосе Франсуаз не было ни тени сомнения.

– Да? – спросил я.

– Да.

– А мы можем ему верить?

– Нет.

– Тогда что мы станем делать?

– Проведем ритуал.

Это был бессмысленный разговор – один из тех, которые люди ведут, когда не уверены в чем-то, но боятся признаться.

В такие минуты я жалею, что вернулся живым после Лернейской кампании, а не гнию где-нибудь в болоте, окруженный смеющимися кикиморами.

Опасность, ответственность, приближение чего-то большого – и полная неспособность повлиять на ход происходящих событий.

Это страшно.

По крайней мере для меня.

– Смотри, Майкл, – произнесла Франсуаз. – Вон там. Монахи.

Шесть человек стояли в дальнем конце веранды. Их головы были покрыты серыми капюшонами, лиц не было видно.

Вернее, их не было вообще.

– Это обязательно? – спросил я. – От этих ребят у меня мороз по коже. Видишь, даже сэр Томас не жаждет с ними поручкаться.

– Ритуал, который предстоит Лэндору, слишком сложен.

– Скажи лучше – слишком опасен.

– И это тоже. Люди, солнце, ветер, даже камни – все будет его отвлекать. Поэтому нужна полная тишина. Проклятые монахи будут за него молиться.

– А кто станет молиться за тебя?

– Ты.

– Я умоляю. Я даже не знаю, как зовут хотя бы одного из верховных богов.

Я был готов продолжить разговор.

Эта тема обещала быть столь же бессодержательной, как и предыдущая, а потому позволяла забыть на время о том, чему суждено было случиться.

Или притвориться, что забыл.

Однако новое событие заставило нас выбросить из головы небесных богов, ибо были они далеко, если вообще существовали. То же, что появилось на небосклоне, было вполне реальным, и оно приближалось к нам.

12

Тот, кто никогда не видел летающего корабля гномов, вряд ли может представить себе это прекрасное зрелище.

Вообразите парусник – изящный, стремительный, скользящий по небу высоко над вашей головой. Он настолько легок, что кажется невесомым. Ни двигателя, ни генератора нет на борту летающего корабля. Единственная сила, которая приводит его в движение, – волшебство.

Я часто видел это творение гномов, но подобное зрелище никогда не надоедает.

Пока парусник скользит по небу, приближаясь к ранчо Великой Церкви, стоит описать тех, кто стоит на его борту.

Капитана корабля звали Курт Тидволл. Это был высокий лизардмен, настолько крупный, что достигал плеча обычного человека.

Его голову украшал добрый десяток шрамов. Видны из них были только три или четыре, самые глубокие. Мягкая кожа, нарастающая под проломленной чешуей, почти полностью скрадывала остальные.

Розовый язык свободно вываливался из полуоткрытой пасти.

Несмотря на то что Курт Тидволл был капитаном «Сантариса» – а именно так назывался корабль, – распоряжался здесь все же не он.

Невысокий мужчина, стоявший, скрестив руки на груди и приложив пальцы одной из них к подбородку, был истинным хозяином и корабля, и всей команды.

Темная борода, кое-где уже начинающая седеть, раскрывалась широким веером под его подбородком. На поясе не виднелось оружия, и лишь в неподвижных руках было нечто злое.

Он пользовался очень дурной репутацией, этот человек, но в тех кругах, в которых он вращался, дурная слава признавалась наилучшей.

Тем временем «Сантарис» приближался к ранчо на всех парусах. Люди, стоявшие на веранде, не могли оторвать от него взор. И только проклятые монахи, закрытые серыми балахонами, оставались безучастны ко всему вокруг.

Летающий корабль начал снижаться. Ветер усиливался, раздувая белоснежные паруса.

– Дешевый выпендреж, – пробормотала Франсуаз с глубокой неприязнью. – Мог бы просто на машине приехать. Что это за придурок?

Моя партнерша сама любит покрасоваться. И эффектное прибытие незнакомца не могло не вызвать у демонессы негодования.

Я сразу понял, что Франсуаз вряд ли подружится с нашим гостем. Впрочем, меня это мало волновало.

Корабль приземлился; он глубоко зарылся носом в песок, словно причалил к берегу и в этот момент весь океан высох вокруг него.

Это выглядело великолепно, и Франсуаз взбесилась еще сильнее.

Человек с черной бородой спустился на землю по веревочной лестнице. Конечно, можно сделать люк на уровне земли, но разве тогда это был бы парусник?

– Позволь представить тебе, Френки, – произнес я. – Дон Октавио Карго. Самый влиятельный из местных наркобаронов и мой школьный товарищ.

– Майкл, добрый мой друг! – воскликнул бородач, подходя ко мне. – Сколько же мы не виделись? Знаю, что много!

Он обнял меня и похлопал по спине так энергично, что я поздравил себя с тем, что не успел позавтракать. Обычно я не выношу даже рукопожатий, однако объятия были частью школьного ритуала, и мне даже в голову не пришло уклониться от такого приветствия.

Карго относился к моим школьным годам, и я вел себя с ним так, как предписывали тогдашние правила.

– Я мог бы солгать, сказав, что прилетел сюда ради встречи с тобой, друг мой! – воскликнул Октавио. – Но, по правде говоря, меня очень интересует тот ритуал, который намерена провести здесь Великая Церковь. Однако я был очень, очень рад, когда узнал, что ты тоже будешь здесь! Постой-ка…

Вся эта сцена произвела на Франсуаз крайне скверное впечатление. Мало того что Карго прибыл, как паладин на белом коне, и затмил своим эффектным появлением красоту демонессы – так он еще смел узурпировать все права на меня.

Любая девушка никого не ненавидит так сильно, как друзей своего парня.

И хотя Октавио, разумеется, другом мне не был – мы с ним даже не виделись неведомо сколько, – однако он дал Франсуаз повод так думать, чем моментально превратил себя в ее злейшего врага.

Вот почему девушка сразу же отошла от нас и стушевалась. Ей необходимо было спокойно побеситься, прежде чем перейти в сокрушительное наступление.

Если у читателя создалось впечатление, что я преувеличиваю вздорность характера Франсуаз или же что такое поведение свойственно только демонам, то он ошибается.

Женщины все такие, и они сами это отлично знают. Только не признаются.

Однако как бы Франсуаз ни пыталась прятаться в тени, Октавио Карго был не из тех, чей взгляд может упустить красивую девушку. Да и, к слову, прятаться на открытой веранде было особо негде.

– Кто эта писаная красавица, Майкл?! – воскликнул Карго. – И почему ты до сих пор скрывал ее от меня?

Я мог бы ответить, что он как-никак не мои родители и мне не с чего было знакомить его с Франсуаз. Впрочем, его реакция в любом случае оказалась бы намного лучше.

– Это Франсуаз Дюпон, – ответил я. – Мой демон.

– Твой – кто? – спросил Октавио.

Не то чтобы он никогда не слышал о демонах, но красота девушки настолько заворожила его, что он, поди, и имя-то не запомнил.

– Сеньор Октавио!

Это подошел сэр Томас; на его лице было намазано столько доброжелательности, что хватило бы на добрую сотню бутербродов.

Кардиналы всегда любят богачей, ведь как иначе покупать золотые кресты и шелковые ризы. И не важно, каким путем получено богатство, – можно отпустить любой грех в обмен на хорошее пожертвование.

На широком лице Октавио отразилась легкая досада. Он предпочел бы остаться и попорхать вокруг Франсуаз радужным мотыльком. Но Карго не возглавлял бы крупнейший в Аспонике наркокартель, если бы не умел разделять работу и удовольствия.

– Прошу прощения, свет моих очей, – галантно произнес он и поклонился так низко, что ему на спину вполне можно было бы поставить поднос с чашками. – Дела зовут меня. Уверен, мы еще увидимся. Майкл! Нам многое надо вспомнить.

Пальцы сэра Томаса уже ненавязчиво легли на рукав Карго, а хватка у Чартуотера была столь же мертвой, как у голодного осьминога. Ему уже не терпелось отвести Октавио в сторону и обсудить накопившиеся дела.

Наркобарон сделал в нашу сторону прощальный жест рукой, и сэр Томас уволок его прочь, как гиена утаскивает обглоданный грифами скелет.

– Если это преступник, – произнесла Франсуаз в тщетной попытке пристыдить меня, – то что он здесь делает?

– Сэр Томас как-то сказал, будто заморозить тюрьму Сокорро было легко. Он сильно преувеличил. Но даже он не смог бы утверждать, что это дешево. Работа магов и некромантов требует денег, а средства необходимо откуда-то брать.

– Значит?

– Октавио Карго финансировал погружение тюрьмы Сокорро во временной стаз. Финансировал полностью, к вящему удовольствию Великой Церкви. Теперь, разумеется, он имеет право принять участие в том, за что заплатил.

– А с чего это он решил раскошелиться? Не думаю, Майкл, чтобы он хотел замолить грехи.

– Нет, конечно. Но Карго всегда стремится расширить сферу своего влияния, когда представляется такая возможность. Тюрьма Сокорро и ее окрестности ранее были вотчиной коменданта. Теперь здесь правит Октавио.

– То есть и Великая Церковь, и Конклав нежити, и проклятые монахи, и мы с тобой устраиваем здесь балаган ради торговца наркотиками?

– Нет, Френки, – ответил я. – Ради почтенного жертвователя. А это большая разница. По крайней мере для тех, кто берет у него деньги.

13

Октавио Карго любил себя, деньги, дорогую одежду приглушенных тонов, игру по правилам.

Многие из них были подсказаны самой жизнью, когда он был подростком, остальные он придумал сам, чтобы неукоснительно следовать им и никогда не проигрывать. Их было немного, но они помогали ему быть своим в среде сенаторов, дипломатов, грязных дельцов и честных бизнесменов.

Особой разницы между ними Карго не видел – все дело только в размерах бизнеса и величине счета в банке.

Несмотря на свой возраст и привлекательную внешность, он никогда не был женат и не собирался совершать подобной глупости.

Он хорошо помнил историю своих родителей, их вечное соперничество за власть в клане Карго. Папаша Тони подстроил любимой супруге автокатастрофу, не зная, что неделю назад выпил бокал токайского с ядом медленного действия. Ирония судьбы – они умерли почти одновременно. Мать разбилась насмерть в горящей машине, а Тони Карго целый час корчился в муках, покрытый мерзкими язвами. Все знали, что от этого яда нет спасения, и бросили умирающего одного в роскошном туалете, чтобы оказаться поближе к новому отцу клана.

Октавио не мог им стать, потому что был слишком юн, но не настолько глуп, чтобы оставаться в особняке отца. Спустя недолгое время он вернулся, чтобы остаться навсегда. С ним пришли его люди, а прежний хозяин с приспешниками отбыли в неизвестном направлении.

– Им стало стыдно, что они обидели сироту, – имея в виду себя, объяснял он потом шефу полиции Аспоники, которому тут же вручил от имени своего отца богатый подарок. – Я помню, что родители высоко ценили ваши незаурядные таланты, они хотели отблагодарить вас, но не успели.

Подношение было принято, следствие закрыто.

Лишь сам Октавио да нанятый им умелец таксидермист знали, что стало с головами врагов. Потом, правда, и умелец уехал с богатыми дарами. Конечно, если бы кто-нибудь удосужился провести раскопки в великолепной оранжерее Октавио, то был бы немало удивлен зловещим содержанием почвы. Но кому это надо в счастливой Аспонике? Одним голодным ртом меньше, другим останется больше.

Немалое уважение снискал Октавио своей заботой о трех женских школах. Его люди выбирали среди девушек самых хорошеньких и направляли на учебу. Все не уставали хвалить своего патрона. Стипендиатка присылала два-три благодарственных восторженных письма, делала успешную карьеру, уезжала в другие страны или выгодно выходила замуж. Все любят сказку о Золушке со счастливым концом.

Красавицу доставляли на день или неделю в покои Октавио Карго – все зависело от его настроения и ее умений. Любовная утеха заканчивалась пиршеством. Вампир вонзал острые белые зубы в шею ничего не подозревающей девушки и наслаждался горячей кровью. После этого она бы еще могла выжить, но правило Октавио Карго гласило: никогда не оставлять в живых свидетелей. Игрушка развлекла, игрушка должна умереть и исчезнуть.

И вот теперь появилась возможность приобрести важную вещь, очень полезную – существо по имени Лэндор. Он может оказаться полезным. Надо поближе присмотреться к нему.

Несколько настораживало квохтанье вокруг этой персоны, прорицатель, предсказатель. То да се.

Если это правда, как заставить идиота работать на себя? Слишком много всяких важных шишек ошиваются вокруг него. Но слишком велико было искушение.

Сами обстоятельства складывались в пользу Карго. Кто же мог забыть, что он был одним из самых крупных спонсоров, вложивших деньги в замораживание этого зловещего места, тюрьмы Сокорро, так что его присутствие рассматривалось как само собой разумеющееся.

– О чем он сейчас думает? – размышлял Октавио, наблюдая за полукровкой у окна. – Растерян, обеспокоен, никому не верит. Придется ему помочь. Хотя, может быть, на него не стоит терять время. Великий прорицатель, понимает будущее… да он правый ботинок от левого отличить не может. А если он такой, как о нем говорят, смогу ли я взять его дар под контроль? Вдруг он заартачится, нужно будет с ним что-то решать. Хотя, с другой стороны, все эти бесноватые имеют очень нестабильную психику. Никого, пожалуй, не удивит, если он возьмет, да и повесится, или отравится, или с моста спрыгнет. На вид его соплей перешибить можно. Покончил с собой, потому что испугался своих видений или от сильного запора.

Последняя мысль настроила Октавио на веселый лад. «Великий прорицатель покончил с собой из-за сильного запора».

Генри Лэндор в костюме полувоенного покроя, скорбно ссутулившись, стоял у открытого окна и смотрел в ту сторону, где некогда был его дом. Правая рука коменданта тюрьмы Сокорро не выглядел устрашающим или жестоким, да и не был таким. Наоборот, он был растерян и несчастлив.

Лишите белку колеса, по которому она бегала всю свою жизнь, и отпустите на волю. Она могла бы скакать по деревьям и пользоваться неограниченной свободой. Но зверек все время будет оглядываться в поисках своего колеса, к которому привязан всей душой. Это его жизнь. Так и Лэндор, отпущенный на волю, не знал, что ему с ней делать.

Утро Генри начиналось в кабинете коменданта крепости. Лэндор стоял и выслушивал распоряжения сидящего коменданта. Выпив кофе, начальник плескал в ту же чашку остатки холодного черного кофе и предлагал подчиненному. Лэндор терпеть не мог кофе, но всегда с благодарностью принимал угощение. Таков порядок вещей, выше которого нет ничего на свете.

Лэндор с детства ощущал себя не таким, как другие. Ему слышались голоса, он видел картины и грезил наяву. Родители махнули на него рукой – какой он им помощник. Старики даже рассказали все местному священнику, чтобы тот изгнал из мальчишки дьяволов.

Но все обернулось по-другому. Комендант Сокорро взял парня к себе и определил в помощники. Он открыл перед Генри истины, которые помогли ему понять себя и свое место в этом мире.

Каждое утро в сопровождении шофера Лэндор ездил туда, куда указывал комендант, он просто колесил по назначенному пути, обращался к людям, говорил с ними. Он не понимал многого из того, что видел или слышал. Его работой было приехать и доложить обо всем. После этого на душе становилось спокойно и радостно. Он приводил в действие колесо истины для коменданта и был полезным.

Картины и видения по-прежнему приходили к нему, но это уже не имело значения, они не нужны коменданту, значит, на них не следует обращать внимания.

Теперь же на него вновь нахлынула волна первобытного ужаса. Сознание раздваивалось, ему некому было рассказывать о виденном, Генри не знал, что делать, и всерьез боялся, что голова может лопнуть от кривляющихся в ней демонов.

И вдруг он почувствовал – что-то произошло. В голове наступил порядок. Он оглянулся. На него пристально смотрел какой-то чуть полноватый мужчина. Костюм приглушенно серого тона, туфли, красивая стрижка, умный взгляд, располагающие манеры – все в нем было завершенно и прекрасно.

Лэндор мысленно представил, что человек одним взглядом прогоняет тревоги, протягивает ему руку и все становится хорошо. «Это моя судьба», – решил Генри. Мужчина широко улыбнулся и приветливо помахал прорицателю рукой. Так состоялась встреча, которая во многом изменит ход многих событий.

– Я вернулся, – приятным теплым баритоном обратился Карго к прорицателю. – И больше никогда не оставлю вас на произвол демонов.

Карго сумел найти именно те слова, которых так долго ждал прорицатель, боявшийся своего дара. Горячая волна признательности затопила Генри. Ему даже показалось, что небеса смилостивились над ним. И позволили совершиться этому волшебному перевоплощению.

Несчастному показалось, что перед ним – в новом обличье, обладающий еще большим могуществом – стоит комендант тюрьмы Сокорро. И все вернулось на круги своя. Умудренный великим провидением, с новым лицом, но это все же он, его господин, его хозяин.

На глаза Лэндора навернулись слезы.

«Определенно психический, – подумал про себя Октавио. – Какова же цена его прорицаниям, если он такой идиот».

Прожженный циник, обладающий острым умом, Карго понял, что великим даром прорицания, которым наделен этот полоумный, никто не руководил. Это было самое страшное, что могло случиться с любым существом, – он мог видеть будущее и предсказывать его, но он не умел сопоставлять, анализировать.

Простое зеркало, приносящее образы будущего и прошлого. Если его подталкивать, правильно нацеливать, цены ему не будет.

– Никто не должен знать, что я вернулся, – спокойно говорил Октавио, обращаясь к прорицателю. – Тебе предстоит большое испытание. Ты с ним справишься. Иди и выполни свое предназначение. Но всегда помни, кто твой друг.

«Пожалуй, на первый раз хватит, а то у него все пробки перегорят от напряжения. Да и не надо, чтобы нас видели вместе», – решил Карго, еще раз приветливо улыбнулся Лэндору, похлопал по плечу и быстрыми шагами направился к выходу.

14

– Наверное, немало хлопот с летающим парусником? – спросил я.

– Бывает непросто, – подтвердил Октавио Карго. – Зато какой красавец! К тому же мы в Аспонике живем недалеко от реки Проклятых Душ. По другую ее сторону воздух буквально напитан магией.

Он послал воздушный поцелуй неизвестно кому.

– Вы, эльфы, хотите отказаться от волшебства. В вашей столице не найдешь ни колец волхвов, ни фонтанов желаний. Вам больше по душе наука. А мы – мы живем между двумя мирами и черпаем из обоих… – Он добродушно засмеялся.

– Молчание, молчание, господа! – послышался голос сэра Томаса Чартуотера. – Ритуал начинается.

Карго наклонился ко мне:

– Многие из них меня терпеть не могут. Да что там – была б их воля, меня бы и на порог не пустили. Но всем им нужны мои деньги, а способа, как получить их, а меня оставить за дверью, они пока не придумали.

Генри Лэндор вышел вперед; он походил на тореадора, которому предстояло убить своего первого быка на публике, или на парня, собирающегося открыть для себя огонь сексуальных наслаждений.

Кажется, у Октавио создалось похожее впечатление. Возможно, все было в самом Лэндоре, а может, не зря мы с Карго провели по десять лет в школе Даркмура, – теперь на многое мы смотрели одинаково.

– По-твоему, парень справится? – спросил Октавио.

– Нет.

– Согласен. Я видел много таких – молодых, горячих. Они чувствуют свою силу, им нравится ловить восхищенные взгляды. Но у них нет тормозов. Они не знают, где остановиться, где замедлиться…

В зал вступили монахи. Все разговоры смолкли. Даже Октавио, который почти ничего не боялся в жизни, прервал разговор на полуслове.

Монахи проходили меж людей, словно их и не было. Никто не уступал им дорогу, не отступал в сторону, однако путь перед мрачными существами в широких балахонах все время оказывался свободным.

Шагов их не было слышно, даже просторные одеяния не издавали легкого шороха. Один за другим обходили монахи зал, пока не замкнули кольцо вокруг Лэндора.

Франсуаз вышла из-за их спин. Служка принес кресло с высокой спинкой, украшенное изображением дикого кабана. Прорицатель сел в него. Демонесса подошла к нему сзади и положила ладони ему на плечи.

Монахи начали петь.

Человеческое ухо не могло воспринять этих звуков. Только ангелы, летающие в чертогах великих небес, могли внимагь этому пению.

И все же для нас, собравшихся в огромном зале, монашеская молитва тоже была слышна – но иначе. Любой шум, любой шорох, голос – все смолкало вокруг замкнутого кольца на сотни и сотни миль вокруг.

Древний мудрец сказал: если ты хочешь насладиться гармонией мира, сначала научись слышать его тишину. И мы ее слушали.

Вселенная вокруг нас погрузилась в безмолвие – не в мертвое, не в безжизненное, а в ту первозданную пустоту, из которой рождаются миры и приходят чудовища.

Я закрыл глаза; Октавио заметил это.

– Хочешь последовать за ними? – спросил он.

– Конечно.

– Я тебя понимаю – сам бы не отпустил такую красотку, особенно вместе с таким жеребцом, как Лэндор. Только ты зря рискуешь. Твое присутствие поможет им, это верно, но тебе самому это ничего не даст – пророчество только для них двоих, ты его не увидишь.

Монахи запели громче, и я больше не мог различать слов Октавио Карго. Мои веки смежились, и я увидел перед собой маятник судьбы.

Больше ничего не было. Только дорога, по которой мне предстояло идти – или повернуть назад. Маятник раскачивался из стороны в сторону, отмеряя не годы и не века даже, но вечности.

Верх его был закреплен неподвижно, но казалось, что с каждым движением он преодолевает тысячи километров, неутомимо двигаясь вперед и вперед.

Смогу ли я пройти сквозь него, выгадав время, когда маятник качнется вбок и освободит мне путь? Или же он взмывает и падает слишком быстро и сбросит меня с тропы в никуда?

Я шагнул. Движение маятника изменилось. Только что он качался поперек дороги, вправо-влево. Теперь он оказался повернутым вдоль тропы. Раскаленная бритва понеслась прямо на меня и рассекла надвое.

Я увидел, как разлетается кровь.

– Зачем ты это сделал?

Я посмотрел вперед и увидел демона тюрьмы Сокорро.

– И ты здесь, – заметил я.

– Конечно! Мне же интересно, что происходит у меня под боком. Тем более что после того, как вы заключили подземный комплекс в ледяную сферу, мне стало совсем нечего делать.

– И ты пришел полюбоваться?

– Если вы пригласили сюда Октавио Карго, закоренелого преступника и наркоторговца, то почему мне не прийти? – Я усмехнулся:

– Ты не спонсор.

– Верно. Вот почему я подсматриваю исподтишка. В окружении этого. – Демон повел когтистыми лапами.

Для места, в котором мы оказались, не нашлось бы слова ни в одном из тысячи языков мира. Все вокруг покрывала серая, бесформенная слизь. Она стекала сверху, стелилась по полу, застывала в воздухе.

– Великая дрема, – произнес демон. – Тоже пришла посмотреть.

– Ты ее не боишься?

– Нет. Да и тебе она не страшна. В тебе слишком много незаживающих ран, эльф. Вся твоя жизнь – маятник, точно такой же, как тот, что только что разрубил тебя надвое. Кстати, почему ты пошел вперед? Опасность была очевидна.

– Может быть, я слишком храбр и смотрю опасности в лицо. Или слишком труслив и побоялся сойти с тропы. Возможно, я чересчур глуп и не понимал, что могу погибнуть. Или очень умен и знаю: это всего лишь фантом, который не может причинить мне вреда. Выбирай любое объяснение! И все они будут истинны.

– Пытаться понять причину человеческих поступков – самое сложное и самое безнадежное занятие, – подтвердил демон. – Но, если не копать слишком глубоко, предсказывать поведение людей достаточно просто.

– Ты сказал, что Дрема мне не страшна? А тем двоим?

– Демонессе? Не беспокойся за свою подружку. Она вся состоит из огня. Ей грозит другая опасность – такие женщины, как она, сжигают все и всех вокруг себя. Не со зла – просто они такие. А потом гаснут и гибнут, как бывает с пожаром, когда уже все сгорело. Как за любым пламенем, за ней надо присматривать…

– А Лэндор?

– Лэндор? Да, вот прекрасная жертва для Великой дремы… Разрази меня святая вода – что это?

Мутные струи потекли по складкам Великой дремы.

– Ритуал завершается, – сказал монстр. – Провидец выходит из транса.

– Но я ничего не видел, кроме серой слизи.

– Ты увидел то, что должен был увидеть, – ответил демон. Я посмотрел на него.

– Ладно, я тоже ничего не понял, – признался он. – Но фраза была слишком хороша, чтобы ее не произнести. Не знаю, может, все дело в том, что мы с тобой пробрались сюда без билетов. А может, вы зря доверились Генри Лэндору.

Я открыл глаза.

15

Черный катящийся шар ловил яркие лучи света и, поймав, тут же отбрасывал прочь, и не было для него игры более интересной.

Генри Лэндор стоял у раскрытого окна. Бескрайняя Аспоника погружалась в сон за его спиной. Если бы он хотел принять эффектную позу, чтобы произвести на кого-нибудь впечатление, то не смог бы выбрать более удачной.

Однако подобные мысли не занимали Лэндора в тот момент. Люди, что собирались здесь днем шепчущей, завороженной толпой, теперь ушли. Покинули они и мысли полувампира. Думал он о другом.

Бильярдный шар, пущенный его рукой, катился по сукну. И, глядя на него, Генри Лэндор видел не черную сверкающую сферу, а свою судьбу. Один поворот, другой – с каждым футом, оставленным позади, черный шар менялся.

То, что долю секунды назад было его вершиной, с каждым поворотом безжалостно низвергалось вниз, чтобы в мгновение ока вознестись вновь.

Так же и Генри Лэндор. Еще совсем недавно он считал себя важным сеньором, потом осознал, что являлся пленником, и вот теперь иная жизнь, полная славы и уважения, открывалась перед его взором.

О чем думал Лэндор в эти минуты? Ни о чем. Его охватывали чувства, которых он раньше никогда не знал. Возможно, до этого дня они тихо таились где-то, спрятавшись в самом тайном убежище его души. Или же они пришли извне, были ему навязаны новыми людьми, новой обстановкой и новым делом.

Лэндор не знал ответа, да и не задумывался над ним. Он наслаждался своими чувствами – нет, не наслаждался даже, а просто испытывал их, полностью растворившись и забыв про самого себя. Не сравнивая, не сомневаясь, не оценивая – наверное, впервые за долгие годы он по-настоящему жил.

Шар докатился до края стола, ударился о бортик и остановился. Сухой деревянный стук прозвучал как хлопок стартового пистолета.

Лэндор поднял глаза и только тогда увидел меня.

– Господин Амбрустер, – произнес он.

В голосе его промелькнули и обида, и огорчение, и нечто похожее на внезапный стыд.

Так бывает всегда, когда человек, оставшись наедине и погрузившись в сокровенные мысли, внезапно осознает, что кто-то уже долгое время неслышно наблюдает за ним.

– Это был впечатляющий ритуал, сеньор Лэндор, – произнес я. – Наверное, вы очень устали?

– Да, – признался он. – Нисхождение в астрал очень изматывает. Но в то же время и возбуждает. Вот почему теперь я не могу уснуть.

Я подошел к бильярдному столу и поднял с него черный сверкающий шар.

– Мне пришлось много путешествовать, сеньор Лэндор, – сказал я. – Но ни в шатре оркских шаманов, ни в зеркальном замке волшебников я не видел ничего подобного.

– Вы тоже проявили себя…

Я кивнул, принимая комплимент. Мои пальцы разжались, и черный шар вновь покатился по зеленому столу, на этот раз – прямо к Лэндору.

– Сыграем? – спросил он меня, беря в руки кий.

– Разумеется. Но не в бильярд. После того что произошло сегодня, играть на деньги или на интерес… Это скучно. Вы не находите?

– Тогда во что вы предлагаете сыграть?

– В кольца.

Я вынул из внутреннего кармана маленький футляр, выточенный из черепа двуглавого носорога.

– Это старинная эльфийская игра. Можно сказать, в ней отразилась вся наша культура…

Резная крышка поднялась, под ней на темно-синем бархате сверкали драгоценные камни.

– Здесь лежат два перстня, сеньор Лэндор. Выбирайте любой.

Он приблизился. Его рука поднялась не совсем решительно. Затем пикирующим орлом устремилась вниз, к сияющим кольцам – и остановилась.

– Любое? – спросил он.

– Конечно.

Один из перстней изображал змею, кусающую себя за хвост. Другой был покрыт сложной, изысканной резьбой, которая ничего не обозначала.

Разницы между ними не было; по крайней мере для этой игры.

Лэндор выбрал второе кольцо, оставив мне змею. Мне показалось, я понял почему. Он полагал, что ядовитая тварь является символом, но он не знал, каким, и потому не стал ее брать.

Генри ошибался, а возможно, был неправ я, найдя такое объяснение его поступкам.

– Что теперь? – спросил он.

– Наденьте его на палец. – Лэндор заколебался.

– Надеюсь, они не обручальные? – пошутил он.

– Нет. Впрочем, в какой-то степени да. Кольца надевают при венчании, как звенья цепи, которая связывает супругов. В странах к югу от Аспоники на свадьбе на молодых и в самом деле надевают украшенные цепи. Прекрасная церемония, надо сказать… Одна беда – у меня аллергия на свадьбы.

Генри все еще сжимал кольцо пальцами. Свое я уже надел.

– Между нами тоже должна быть связь, сеньор Лэндор, мы ведь хотим сыграть… – Я помедлил. – Впрочем, возможно, сначала вы захотите узнать, какова ставка?

– О нет, – ответил он и надел кольцо. – Я готов. А вот теперь говорите, на что мы играем.

– На то единственное, на что стоит играть, сеньор Лэндор. На судьбу.

Генри рассмеялся – он не понимал, о чем идет речь.

– На вашу или мою? – спросил он.

– Моя судьбы давно решена, – ответил я резче, чем мне хотелось. – И не вами.

– Что ж, – промолвил Лэндор. Его веселость показалась мне напускной. – Теперь объясните правила.

– Правила просты. Вы выбираете для себя судьбу и следуете ей. Я утверждаю, что вы тем самым погубите себя, и предлагаю другой путь.

– Дальше?

– Вы можете согласиться. Если же нет, поступайте по-своему. Но когда окажется, что я прав и избранный вами жребий приведет вас к пропасти, вы вернетесь на ту дорогу, которую укажу я.

– А если я не захочу?

– Вы не сможете. На вас кольцо.

– Понятно.

Он кивнул, коротко вдохнул и задержал дыхание. Волна напряжения пробежала по его телу от головы до ног. Потом он чуть-чуть отвел плечи назад.

Люди всегда поступают так, когда нервничают и хотят собраться; обычно они не догадываются, как выглядят со стороны.

– Что же, – сказал он. – Я готов.

– Извольте. – Я помолчал: – По правилам, начинаю я.

– Отлично; какую судьбу вы мне приготовили?

– Ничего такого, чего бы я сам не испытал. Я предлагаю вам отдать душу демону, сеньор Лэндор. Это хорошее и многообещающее будущее.

– А взамен демон сделает меня великим? Я прав?

– Люди обычно в это верят… Но это не совсем так. Демон не наделяет человека мистической силой. Этот потенциал уже должен быть заложен – и в вас он есть. Обитатели преисподней помогают сконцентрировать эту силу, познать ее и научиться ею управлять. Они – как линза, с помощью которой вы можете сфокусировать солнечные лучи и превратить простое тепло в пылающий огонь. Или же назовите их тренерами, которые работают со спортсменом, или агентами знаменитого певца. Задача демона – открыть в человеке то, что спрятано под мешковиной страха или же робости. Надеюсь, я не наскучил вам этой лекцией.

– А что же моя душа?

– Душа подобна золоту, сеньор Лэндор. Она бесценна только в том случае, если включена в обращение. Кому какой прок от сокровищ, захороненных на дне океана? Они только мешают жить рыбам и каракатицам. Так и душа – пока мы храним ее для себя самих, превращается лишь в источник печалей. Душу надо отдать другим – людям, делу, идеям. Почему бы не демону?

– Я понял. – Генри кивнул. – Теперь я должен принять решение?

– Верно.

– Тогда я отказываюсь. Я достаточно служил коменданту тюрьмы Сокорро. Теперь мне хочется пожить самостоятельно. И душу свою, что бы вы там ни говорили, я все-таки приберегу для себя.

– Как знаете, – ответил я.

– Теперь скажу, что выбираю я. – Взгляд Лэндора устремился куда-то вверх. Он быстро и нервно думал. – Моя судьба…

– Нет-нет, мой дорогой друг, – поспешно прервал я его. – Вы не должны ничего говорить. Таковы правила.

– Но как же вы узнаете, что я выбрал?

– Это просто – по вашим поступкам. Итак, сеньор Лэн-дор, у вас впереди неделя. Если за это время вы сделаете неправильный выбор и поплатитесь за это жизнью – ваша жизнь перейдет ко мне. Вы примете судьбу, которую выбрал вам я.

С этими словами я развернулся и пошел прочь.

– Но куда же вы? – озадаченно воскликнул Лэндор.

– Спать, – отвечал я. – На дворе давно уже ночь. Если мы хотим встать завтра бодрыми и отдохнувшими, надо отправляться в кровать.

– А как же наша игра?

– Она уже началась.

Я стоял полуобернувшись и смотрел на него. Он молчал. Потом словно молния озарила бильярдную – лицо Генри Лэндора осветилось внезапной догадкой. Его глаза расширились.

– Нет, постойте… Вы хотите сказать… – Я ждал.

– Заберите к черту ваше кольцо! – Лэндор вдруг заревел, словно раненый бык. – И провалитесь в ад со своей проклятой игрой!

Он ухватил себя за палец и резко дернул. Ничего не произошло. Генри опустил взгляд и увидел, что перстня на месте нет.

– Это астральные кольца, – пояснил я. – Когда сделка заключена, они исчезают. Их нельзя увидеть, нельзя пощупать. Но перстень там. Вы снимете его, когда игра закончится.

– Проклятый эльф! – Лэндор уже хрипел. – Что с моей рукой? Где перстень? Что происходит? Дьявол… Вы знали, что я ослабел после ритуала и не смогу раскрыть обман. Сила предвидения на время оставила меня… Если бы не это… Вернитесь! Куда же вы!

Он попытался броситься за мной, но первый же шаг дался ему с превеликим трудом. Генри покачнулся, его ноги подогнулись. Ему пришлось схватиться обеими руками за бильярдный стол, чтобы не упасть.

– Это астральное кольцо, – повторил я. – Оно быстро высасывает из вас силы. Все с непривычки. К утру пройдет.

Лэндор с ненавистью смотрел на меня. Его лицо побелело, пальцы мертвой хваткой вцепились в борт стола.

– У вас есть неделя, – напомнил я и ушел.

16

Демон с омерзением смотрел на спящее мороженое мясо, бывшее некогда всесильным комендантом тюрьмы Сокорра. Его постигла та же участь, что и всех прочих обитателей, – порочных и невинных. Вердикт всесильных был прост – оставить их не живыми, не мертвыми.

Они так благородны, что побоялись стереть с лица земли источник Зла, им надо было разобраться, кто прав, кто виноват. Как заботливая хозяйка вытаскивает из морозильника дичь, они будут вытаскивать замороженных из-под ледяного колпака, долго спорить, определяя степень его вины. В результате убийцы выйдут на свободу и будут по-прежнему убивать, а праведников линчуют за их добродетель.

Демон с интересом разглядывал Ортегу. Вернее, то, что находилось в кабинете. Время для него полностью остановилось. Когда его вытащат отсюда, если не будут заняты другими делами, он так и не поймет сразу, что прошел не день, не месяц, а может быть, десятилетия. Коменданту будет казаться, что проскочило мгновение.

Демону очень хотелось бы убить всех обитателей тюрьмы и посмотреть на постные рожи благородных господ, когда они будут вытаскивать заключенных. То-то было б весело, если б можно было подстроить дело таким образом, чтобы они почувствовали себя виноватыми в смерти несчастных. Пошли бы благородные дебаты, обвинения, сомнения. А по сути никому из них и дела нет ни до одного из этих мерзких грязных заключенных и их вонючих надсмотрщиков.

«Трусы и лицемеры, они обвиняют во всем меня или таких, как я. Кто дал им право судить и казнить за то же самое, что они прощают себе и себе подобным».

Внезапно демона охватил страх. «Неужели они настолько сильны, что и меня ждет участь коменданта Ортега Илоры? Остаться обреченным не на жизнь, не на смерть – что может быть омерзительнее и постыднее?» – с содроганием подумал демон.

17

«Зачем они все дергают меня, что им нужно?» – недовольно думал Лэндор. Ему казалось, что ритуал занял слишком много времени и сил. Лэндор увидел много, но понял далеко не все. Зловещие картины будущего могли бы испугать его раньше, но не сейчас. Как-то неприятно тревожила игра, затеянная высокомерным эльфом. Единственное, в чем он был уверен, – его место рядом с тем, кто приносит голове и душе покой.

Все прочие только мельтешат вокруг, задают дурацкие тревожащие вопросы, на которые он не хочет искать ответа.

– Когда все это закончится, – приветливо сказал Карго, – я увезу вас к себе. Вам просто нужно отдохнуть, прийти в себя. Никто не понимает, что вам приходится переживать. Я понимаю, я смогу помочь и уберечь от всех этих пустозвонов. У вас вновь будет работа, я всегда буду слушать все, что вы говорите. Лишь я и никто другой. Помните об этом.

Октавио прикоснулся холеной рукой к руке Лэндора. И в душе у него возникло прежнее чувство безопасности и своей полезности. Теперь все, к чему он стремился, было только избавиться от окружающих и уехать с новым хозяином далеко-далеко отсюда.

– Генри, – как бы только что спохватился Октавио, – попрошу о маленькой услуге. Вон тот сеньор. Недавно мы заключили с ним отличную сделку. Он мне здорово помог. Ты смог бы определить, как он ко мне относится? Если у него на уме что-то недоброе по отношению ко мне, ты поймешь это. В этом случае не подходи ко мне. Я и так догадаюсь.

Он даже стал обращаться к Лэндору на «ты» и говорить фамильярно-покровительственным тоном, совсем как комендант.

Лэндору не потребовалось много времени, чтобы определить отношение конкурента к своему новому хозяину. Он смог увидеть не только черную ненависть к удачливому сопернику.

Генри смотрел на него, и в голове у него торопливой чередой пробегали четкие картинки, одна страшнее другой. Хозяину грозила опасность. Генри очень хотелось все пересказать Октавио, но он знал: если ему велено не подходить, что бы ни случилось, он должен выполнить приказ.

Хозяин сильнее, он лучше знает, что делать.

Октавио Карго исподтишка наблюдал за Лэндором. Он понял, что тот не только справился с заданием, но и проявил дисциплинированность. Он по-собачьи выполнил приказ и не поперся сообщать о том, что ему стало ясно.

Карго везде ходил со своим телохранителем. Лизардмен таскал с собой целый арсенал оружия, имел молниеносную реакцию, острый ум и пудовые кулаки. Он знал свое место и потому весьма ревниво следил за манипуляциями шефа.

Про себя Курт Тидволл решил, что, если мозгляк вздумает против него свои фигли-мигли использовать, он ему тут же хребет перешибет. На всякий случай он запасся множеством амулетов, сделал заговоры на все оружие и держал ухо востро.

Октавио понимал, что так тревожит его всегда спокойного и флегматичного помощника. Немножко конкуренции не повредит. Будет пристальнее следить за Лэндором.

– Видишь господина Генри? Так вот, не своди с него глаз. Ты всегда должен знать, где он, с кем, если кто уж очень общительный будет, подходи третьим, не давай никому сбить его с толку, пока не уедем отсюда. Я тебе доверяю, – Октавио приятно улыбнулся хмурому помощнику.

Тот кивнул в ответ, всем своим видом давая понять, что приказ понял и приступил к исполнению.

«Я тебе доверяю, – ревниво думал Курт. – Так я и поверил. Я чистокровный лизардмен, с Октавио с самого начала, сколько дел вместе провернули, а так и остался «эй, ты, подь сюда!». А эта обезьяна-полукровка в господа заделался. Глаз с него не спущу».

Лэндор видел, что Карго беседовал с ящером, и понял, что те вместе. Он прощупал Курта. Но не обнаружил враждебности по отношению к хозяину, потому успокоился. Больше всего ему хотелось, чтобы вся эта суета закончилась и жизнь вновь потекла по привычному руслу.

18

– Ненавижу предсказателей, – заметила Франсуаз. Ветер налетал из пустыни и играл с ее роскошными каштановыми волосами.

– Когда я была еще совсем девчонкой, то зашла в палатку к гадалке. Приближалась пора, когда мне предстояло подняться в верхний мир и встретить своего человека. Мне было интересно.

– И?

– Как сейчас помню, это была огромная фиолетовая саламандра. Она подула два раза в рог, и оттуда вырвались большие клубы дыма. Я спросила: она вызывает призраков? Нет, ответила она, это кальян. У нее голова раскалывалась после вчерашнего.

– Хорошее предсказание.

– Мне захотелось уйти, но ты же меня знаешь. Я решила закончить то, зачем пришла. Саламандра выслушала меня и сказала, что я встречу мужчину, который без памяти в меня влюбится. Он будет носить меня на руках и выполнять все мои желания. Не успею я чего-то захотеть, как он уже это сделает. Он станет называть меня «своей королевой» и боготворить землю, по которой я хожу.

– И что ты ответила?

– Я очень удивилась и сказала, что это, должно быть, офигенно скучно. Саламандра пришла в бешенство и принялась бить хвостом об пол, да так, что опрокинула свою лампу с кальяном. «Раз так, гадкая девчонка, – крикнула она, – ты получишь то, что заслужила!» Она, наверное, хотела еще что-то сказать, но в палатке начался пожар, и сбежались люди. И вот с тех пор я думаю: что она хотела сказать?

– Сколько ты заплатила гадалке? – спросил я.

– Конечно ничего. Мало того что она наговорила мне гадостей, так я еще чуть не сгорела в ее палатке.

– Вот видишь – значит, это предсказание недействительно.

– Правда? – Демонесса задумалась. – Но ты ведь никогда не называл меня «своей королевой». Землю, по которой я хожу, не боготворишь. И, к слову, когда я несла наши чемоданы, ты мог бы хотя бы немного помочь мне.

– Ты – боец, – отмахнулся я. – Тебе только на пользу физические упражнения. Что же до пророчеств – то здесь ты права, конфетка. В них и правда мало приятного. Обычно человек судит о прорицаниях по легенде о царе Эдипе. Герой всеми силами пытается избежать своей судьбы, но тщетно. Есть даже целая серия таких историй. В начале персонаж получает от оракула этакий «План работ на неделю» и, несмотря на все свои старания, раз за разом наталкивается на очередную вешку, пока история не приходит к финалу. В жизни все не так.

– Верно! – согласилась девушка. – Возьмем этого самого Эдипа. Разве я похожа на твою маму? Она меня терпеть не может. Наверняка спит и видит, что ты забудешь меня где-нибудь на вокзале или в гостинице.

– У вас гораздо больше общего, чем вам кажется, – возразил я. – И именно поэтому между вами возникают… дружеские разногласия. Но я говорил о пророчествах. Возьмем цредсказание Лэндора. Что ты смогла рассмотреть?

Девушка мрачно хмыкнула:

– Если бы кому-нибудь взбрело в голову заглянуть под платье моей тетушки Луизы, то даже он увидел бы гораздо больше интересного, чем я тогда.

– Да… Мы знаем одно: должно произойти нечто очень злое, и в наших с тобой силах это остановить. Больше нам ничего не известно. Вот почему мы сейчас здесь, на борту «Сантариса», приняв любезное приглашение Октавио покататься…

Пустыня медленно плыла далеко под нами. Девушка стояла у борта, выгнув сильное тело, и с земли, без сомнения, выглядела гораздо эффектнее, чем Карго, тоже любивший стоять на этом месте.

– Будь моя воля – свернула бы шею этому негодяю, – сказала Франсуаз. – Только подумать! Стоило раздавить одного урода, коменданта тюрьмы Сокорро, как на его месте сразу же появился новый. И не просто вырос, точно гриб из-под земли, а еще и хорошо нажился на падении коменданта.

– Вот и верь после этого, что добро всегда побеждает, – согласился я. – Когда меч правосудия карает одного преступника – это не означает, будто справедливость восторжествовала. Всего-навсего освободилось место для другого бандита. И, согласно закону естественного отбора, этот второй будет умнее, чем его предшественник. Таким образом, система правосудия – даже в тех достаточно редких случаях, когда не дает сбой, – в конечном счете служит на пользу преступности. Как городские санитары, полицейские помогают бандитам избавиться от глупых и слабых подельников, делая криминальный мир в целом сильнее и опаснее.

– Это веская причина, чтобы прикончить Карго. – Сощурив глаза от солнца, девушка наблюдала за тем, как владелец корабля отдает приказания команде.

– Пока что Октавио – наш единственный ключ к предсказанию. Он не напрасно попался нам на пути. Во всяком случае, будем на это надеяться.

– А пока что Карго завезет нас прямо в ловушку.

– Только не он. Твой новый друг слишком любит самого себя, чтобы попусту рисковать. Если бы он решил заманить нас в засаду, послал бы с нами Тидволла, а не поехал бы сам. А вот и он… Октавио! Мы как раз говорили о тебе.

– Не сомневаюсь, – ответил владелец корабля.

Я не успел понять, как все произошло. Но был к этому готов.

Широкий сегмент палубы, на котором мы стояли, вдруг провалился, оказавшись дверцами большого люка. Мое сердце замерло, как бывало в детстве на высокой карусели гномов. Я больно ударился о песок и принял в свои объятия горячее тело Франсуаз.

– Я приказал снизиться, чтобы вы не разбились! – крикнули нам сверху. – Хозяин не велел причинять вам вреда. Тока не волнуйтесь. Вас все равно убьют, хотя и не мы.

Франсуаз оседлала меня так основательно, что не стоило делать даже попыток выбраться из-под нее. Да и к чему? Люди наверху могли передумать и приняться стрелять в нас.

– Не похоже на голос Октавио, – процедила девушка, пытаясь подняться на ноги.

– А ведь я старался, клянусь скорлупой! Облачко тумана заволокло лицо человека. Когда оно рассеялось, перед нами предстал лизардмен Тидволл.

– У хозяина свои дела есть. Далеко отсюда. Вот и послал меня, понимаешь, вас развлекать. Ну чего? Бывайте. Долго вам тут не просидеть.

– Почему это? – спросила Франсуаз, и в ее голосе не было ангельской кротости, приличествующей скромной девице.

Она добавила еще пару слов, изрядно расширив генеалогическое древо Тидволла.

Лизардмен почесал макушку:

– Это – территория моего хозяина, сеньора Карго. Только вот тут ничего не растет полезного – ни конопля, ни лотос. Так что земля все равно что ничья. Вот, понимаешь, другие семьи и стали заглядывать сюда.

– Что-то вроде нейтральной территории?

– Да! Купить, продать, обменяться заложниками… А теперь вообразите, что начнется, когда они тут двух шпиенов увидят. Вас значицца. Эх, пожалеете еще, что при падении не расшиблись.

Франсуаз наконец поднялась.

Существует множество достоинств, которыми может обладать девушка. Одно из наиболее важных – встать с вас, не наступив коленом на ширинку. Франсуаз это умеет.

Подобные мелочи с лихвой перевешивают неумение готовить, шить и вести домашнее хозяйство.

– А кто встречается-то хоть? – спросил я.

– Не все ли тебе равно, эльф ушастый? Бортерг, этот осьминог жирный, что-то там с наемниками меняет. Вам-то какое дело, кто вас ухлопает.

Шесть громких выстрелов прогромыхали прямо над моей головой.

– Когда я до тебя доберусь, – прорычала девушка, – то подвешу за хвост над огнем и буду смотреть, как ты качаешься.

Лизардмен быстро спрятался за борт.

– Трогай! – заорал он рулевому. – Чего застыл, чучело ты болотное!

Мы смотрели, как «Сантарис» медленно уплывает к горизонту.

– По крайней мере в одном ты не ошибся, – заметила девушка, помогая мне встать. – Карго побоялся с нами поехать.

– Я никогда не ошибаюсь, – скромно ответил я, отряхивая песок с нового костюма.

– Тогда скажи, где теперь Октавио?

– Ответ может быть только один, ежевичка. Он с Генри Лэндором. Наркобарону нужен такой помощник, а прорицатель давно ищет нанимателя. Ему нужны хозяин, будка, ошейник, цепь и сосиска в миске. Парень очень надеялся, что ты станешь его хозяйкой. Но раз с тобой не вышло, Карго тоже сойдет.

– Вот ведь поганец…

Девушка уперла руки в тугие ягодицы и осмотрелась.

– Теперь понятно, почему я ничего не увидела во время ритуала. Лэндор попросту спрятал все, что открылось ему судьбой, а теперь решил продать подороже. Ясно и другое – зачем Карго понадобилось увезти нас подальше, организовать этот пикничок чертов. Ладно, жеребчик. У меня только один вопрос остался: как мы отсюда выберемся и успеем ли добраться до Октавио раньше, чем тот испечет новый ритуал, теперь уже настоящий?

– Все очень просто, конфетка. Мы поедем на машине.

Девушка хмыкнула.

– А где мы ее возьмем? – спросила она. – Закажем по Интернету?

Я строго посмотрел на нее:

– Ты должна научиться быть более внимательной, клубничка. Тидволл же сказал – скоро здесь будут Бортерг и наемники.

Я не спеша направился вперед по песчаной пустыне. Девушка бежала за мной, размахивая руками:

– И, по-твоему, они дадут нам тачку за просто так? Да им только на глаза попадись – мигом прикончат.

– Дадут, конфетка. Обязательно. Только они еще об этом не знают.

19

Деревянные стены ловили огненные лучи восходящего солнца. Казалось, еще мгновение, и алый свет, ползущий по неровным доскам, обратится в бушующее пламя и хлопья пожара накроют собою дом.

Только это строение вряд ли могло загореться, даже облей его горючим. Оно стояло здесь уже лет сорок или все пятьдесят, и никто не знал, кому оно принадлежит теперь.

Едва ли нашелся бы человек, которому оно могло понадобиться.

Это был приземистый, вытянутый в длину амбар, и сложно было определить, что держал в нем последний хозяин – зерно или угнанных лошадей. Изнутри строение выглядело настолько глухим и ветхим, что вошедший в него невольно начинал поглядывать вверх, ожидая, что потолок обрушится на его голову в любую минуту.

Может быть, однажды так и произойдет – кто знает?

Амбар стоял на широком выгоне; земля эта еще могла на что-то сгодиться, но охотников на нее не находилось. Если что и росло в прерии на несколько миль вокруг, то только Джузгун, и ни один верблюд не стал бы его жевать, не пожелай он приобрести язву желудка. Разве что стоило выстроить здесь шикарный караван-сарай с игорными домами, да только единственными их посетителями стали бы суслики и маленькие хищные зверьки сурикаты – а эти никогда не таскают в карманах больше чем пару золотых.

Если вообще таскают.

Но в то поганое утро все-таки отыскалось несколько человек, которым захотелось оказаться под крышей полусгнившего, заброшенного амбара, причем хотели они этого так сильно, что не побоялись ни долгой дороги, ни палящего солнца нагревающейся прерии.

Единственное, чего они боялись, – это того, что их прикончат. Поэтому каждый из них взял с собой один или два клинка.

Сгранные люди!

Каждый боялся, что его здесь убьют. И если бы при них не было оружия, то и встреча закончилась бы мирно. Но такое простое решение не пришло в голову никому.

Поэтому даже самый отчаянный игрок-сурикат не поставил бы и полдинара за их жизни.

Первые приехали с севера, по главной дороге. Их было трое. Одетые в поблескивающие бронекостюмы из мягкого пластика, они походили на игрушечных солдатиков, отлитых на одном заводе.

Глаза прикрыты широкими черными очками, но не потому, что в прерии настолько солнечно. Прочные линзы защищали лицо от оружия, плавающий прицел перед левым глазом помогал точнее наводить ствол.

На правом бедре у каждого находилась черная кобура, оттуда высовывались рукояти длинноствольных пистолетов. Дула оружия утяжелял тепловой прицел, настроенный на очки.

Эти люди представляли интересы Исайи Бортерга – толстого десятилапого спрута, который владел самым крупным игорным домом в Обитаемых мирах.

Ни один из боевиков не остался внутри автомобиля. Они рассыпались по полю тройкой столь слаженно, словно было их не тpoe, а по крайней мере несколько взводов.

Все они были бывшими военными и действовали так, как на войне.

Все они были хорошими военными. И потому запасную машину оставили далеко от места назначенной встречи. На всякий случай.

Боевики Бортерга вошли в амбар и обыскали его. Все, что они смогли найти. – это несколько гнезд перепончатокрылых сов, но совы их не интересовали.

Второй автомобиль полнился с запада. Он не стал подъезжать к заброшенному зданию, а остановился в нескольких сотнях футов, и четыре человека нлфавились к нему, шагая по пожелтевшей прерии

Три мужчины и одна женщина. Один нес чемоданчик. Они приехали сюда издалека. Оттуда, где нет закона более нерушимого, чем дуло пистолета, приставленное к горлу. Их послал человек, которого звали Джузеппе Зампичинини, который требовал, чтобы его называли Доном. Кто-то подчинялся, кто-то нет. Те, кто не подчинялись, обычно умирали. Дон Джузеппе имел то что стоило очень дорого, но он сам не мог найти ему применение. Он собирался это продать. Исайа Бортерг хотел купить.

Ни один, ни второй не доверяли друг другу, поэтому у них не возникло и мысли о том, чтобы встретиться лично или пригласить партнера по сделке к себе.

Они выбрали огромные прерии. Здесь предстояло встретиться их представителям; одни привезли с собой деньги, другие – товар. А еще многим здесь предстояло умереть, и каждый надеялся, что это будет не он.

– Второй автомобиль, – произнес я и отложил бинокль. Стебли джузгуна тянулись из прижимистой почвы прерии и, разветвляясь, покрывали ее неприветливой серой шапкой, и сложно было поверить, что перед тобой живые стебли, а не давно погибшие, засохшие под палящим солнцем.

То ли прежний владелец земли пытался удобрять ее, тщась вырастить здесь злаки или хотя бы кормовые растения, а вырос джузгун, то ли к тому времени, когда построили амбар, заросли джузгуна уже существовали и место показалось хозяину более приветливым, чем сотни других мест в бескрайней прерии – кто знает?

Как бы там ни было, пустынное растение раскрывало свои сухие объятия тем, кто хотел находиться возле заброшенного амбара и оставаться при этом незамеченным – были ли то койоты, степные ящерки или сурикаты.

В это утро здесь оказался я.

Франсуаз не знала, то ли ей дуться на меня, то ли считать героем за проявленную предусмотрительность. Я никогда не доверял своему школьному товарищу. И счел не лишним заранее сбросить вниз рюкзак с оружием.

Теперь я передернул затвор короткоствольного карабина. Поблескивающий темно-синим пластиком, он не такой уж и короткоствольный, но достаточно короткий, чтобы не высовывался из-под костюма.

На поясе я ношу пистолет, но, когда дело обещает быть более интересным, чем покупка гамбургера с жареной картошкой, предпочитаю карабин.

Я следил за тем, как четыре человека передвигаются от оставленного в прерии автомобиля и прячутся под ветхой крышей от поднимающегося солнца.

– Фигуры расставлены, – сказал я, когда последний из боевиков Джузеппе скрылся из виду.

– Значит, пора снимать их с доски, – ответила Франсуаз.

Девушка сидела рядом со мной, скрестив стройные ноги. Ее одежду составляли короткие кожаные шорты и кожаная куртка, прошитая бронированным пластиком.

Франсуаз убрала волосы под кепку, солнцезащитные очки отсвечивали на прекрасном лице.

У ног девушки находился длинный карабин – самое разрушительное оружие из тех, что еще можно назвать стрелковым, а не артиллерийским. Сложно придумать что-то более подходящее для превращения людей в кровавый кетчуп – если, конечно, человек сумеет его поднять.

А с ним еще предстоит бегать.

Франсуаз это умеет.

Она постоянно уговаривает меня приобрести что-нибудь подобное, но я предпочитаю более изящные вещи. Например, китайскую живопись.

– Все же мне это не нравится, – негромко произнес я.

Я понижал голос, хотя единственные, кто мог здесь нас подслушать, – это маленькие скорпионы, что ползали по джутовым стеблям. Они не опасны для человека, и, говорят, их можно есть с чесноком и жареными яйцами.

Я никогда не пытался проверить.

– Мы находимся на чужой территории, – сказал я. – У нас нет ни ордера на арест, ни даже лицензии на ношение оружия.

Франсуаз осмотрела свой карабин.

– Сложно получить разрешение на это, – хмыкнула она. Я с упреком посмотрел на нее, давая понять, что перебивать невежливо.

– Семеро бандитов приехали сюда, чтобы произвести обмен. Все, что нам надо, – это забрать у них предметы, украденные по приказу Джузеппе. Мы не можем ни арестовать их, ни отвести в тюрьму, у нас даже нет никакого официального права забрать у них награбленное.

– Это же замечательно! – ответила Франсуаз. – Мы просто пойдем и убьем их всех.

Боевики Бортерга стояли треугольником, контролируя все точки просторного амбара. Один из них находился впереди всех, другие двое поодаль. У ног первого из бывших спецназовцев стоял деревянный ящик, такой же старый, как и стены вокруг.

Боевики нашли его в одном углу среди паутины и мышиного помета. Они выволокли его на середину помещения; теперь это был стол.

Они все еще считали себя военными, пусть даже только в душе. Это значило, что все должно быть по правилам.

В том числе и стол.

Четыре бандита вошли в пустое здание такой небрежной походкой, точно это был ночной клуб, а они – его владельцы. В руке у каждого уже лежал пистолет. Они не собирались нападать первыми, и у них не было особых оснований предполагать, что подобное предпримут их деловые партеры.

Но они были на войне, а на войне все должны держать орхжие наготове. Даже на переговорах.

Особенно на переговорах.

Ни один из вошедшей четверки даже не доставал своего ствола. Эти прерии считались задворками, поэтому власть дона Джузеппе на эти места не распространялась.

И все же он считал ее своей.

Почти.

Вот почему и выбрал ее.

Исайа Боргерг не разделял такого мнения. Вот почему он согласился.

Забавно, как часто взаимное непонимание ведет к согласию. Понимай люди чуть лучше, что думают о них другие, – все тут же вцепились бы друг в друга.

Оружие у бандитов тоже было разным, как и их одежда, и внешность. Те, кто работали на дона Джузеппе, не должны были иметь в душе ничего, что хоть отдаленно пахло бы святостью. Поэтому в их сердцах не было места дисциплине.

Ее заменял страх.

Исайа Бортерг выше всего ставил лояльность; он умел поощрять ее, а еще больше того умел карать за предательство.

Главный из бандитов подошел к импровизированному столу. Ни один из спецназовцев не поднимал своего оружия, но им потребовалось бы не более доли секунды, чтобы направить его на партнеров по переговорам.

Часто так переговоры идут еще лучше.

– Товар, – коротко произнес первый спецназовец.

Главный из гангстеров рассмеялся. Он двигался вальяжно, разболтанной походкой. Даже теперь, когда он стоял, его тело продолжало шевелиться, словно он все еще шел.

Он походил на червя, нанизанного на крючок и извивающегося на нем.

– Спокойно, брат, расслабься, – произнес он, широко разводя руки. – Сперва я хочу увидеть денежки…

Не говоря ни слова, первый спецназовец расстегнул молнию на пластиковой куртке и опустил руку во внутренний карман. На лице бандита появилась гаденькая улыбка. Он был рад увидеть деньги, даже если они предназначались не ему.

Получи их он – все равно бы пропил меньше чем за месяц, так что если быть объективным, не имело значения, сколько он подержит их в руках.

Сам он, правда, так не считал.

В руке спецназовца, затянутой в черную перчатку, появилось шесть металлических пластин. Размерами не больше плитки шоколада. Но это был очень дорогой шоколад.

– Золото! – пробормотал бандит. – Люблю смотреть, как оно сверкает.

Драгоценные слитки, всегда были удобным средством оплаты среди тех, кто не доверяет чекам на предъявителя. За эти плоские куски металла можно было купить какую-нибудь маленькую страну.

Рука гангстера с обтрызенными ногтями потянулась через стол, но спецназовец держал металлические пластины так, что бандит не мог до них дотянуться.

Гангстер скрипнул зубами.

– Товар, – произнес боевик.

– Ладно, ладно! – Голос гангстера повысился до визга. – Нечего так суетиться, брателла. Если дон Джузеппе Зампичинини говорит, то он это делает!

– Здесь нет дона Джузеппе, – произнес бывший военный.

Эти слова прозвучали как угроза.

Боевик зыркнул глазами в сторону своих спутников и положил чемоданчик на деревянный стол. Он не пытался скрыть своего неудовольствия.

– Вот они, – сказал он. – Смотри не ослепни.

Спецназовец не стал открывать чемоданчик. Пару секунд бандит стоял, глядя на него непонимающими глазами. Боевик качнул в его сторону дулом пистолета.

– Открывай, – приказал он.

– Да расслабься ты! – воскликнул бандит. – Нет тут никакой бомбы. Тоже мне, робот полицейский,

– Открывай.

Гангстер не стал медлить, хотя это ему и не нравилось. Щелкнув замочками дипломата, он распахнул его.

Чемоданчик был довольно длинный и узкий. В таких перевозят драгоценности.

Спецназовец немного наклонил голову, рассматривая то, что оказалось в его руках.

Завораживающее взор колье состояло из одиннадцати бриллиантов. Самый крупный находился в центре; рядом с ним переливались камни поменьше. Чем ближе к золотым застежкам, тем камни становились миниатюрнее. Чудилось, что две горные реки, сверкая хрустальными каплями среди камней порогов, втекают в прозрачное лесное озеро, искрящееся центральным бриллиантом.

– Священное колье бьонинов! – воскликнул бандит. Он потирал ладони о задницу так энергично, словно пытался разогреть мотор и взлететь. – Свистнули из их главного храма. Они и обделаться не успели, как мы его – тю-тю. Писаются там сейчас кипятком. Нечему им молиться…

Дробный смех посыпался изо рта бандита, словно осколки выбитых зубов.

Спецназовец вскинул пистолет и направил его в голову гангстера.

– Эй, брателла! – закричал преступник. – Ты чего это? Мы же по-хорошему. Дело есть дело. Договорились же…

Двое других боевиков подняли оружие одновременно со своим командиром. Они были хорошими солдатами.

– Это не все, – произнес Спецназовец.

– Не все? – Бандит запнулся, лицо его побелело, покрылось испариной.

– Эта куча хлама ничего не стоит, – сказал военный. – Без камня Окарины. Бьонины скрыли от всех, что камень тоже украден. Но господин Бортерг знает все.

– Ах да, конечно. – Гангстер принужденно засмеялся. – Камень. Как я мог забыть? Он у нас отдельно. Анна!

Женщина отделилась от группы гангстеров и подошла к нему. Ее платье было перетянуто тонким поясом, сплетенным из трех кожаных ремешков. К нему была прикреплена небольшая сумка вроде той, что носят рыночные торговцы и кенгуру.

Пальцы женщины разомкнули силовую застежку, и в ее руке появился небольшой футляр.

– Встречайте! – воскликнул главный из гангстеров. – Камень Окарины!

Женщина подняла крышку футляра и передала его спецназовцу. Военный положил на ящик пластины из драгоценного металла и взял из рук Анны сафьяновую коробочку.

Левая линза его черных очков вспыхнула, по ее краям побежали ярко-зеленые огоньки. Одиннадцать секунд боевик изучал то, что находилось в футляре. Он коротко кивнул и закрыл крышку.

– Это камень Окарины, – произнес он. – Джентльмены, сделка совершена.

20

Франсуаз вскинула к плечу карабин. Вздрагивающая метка лазерного прицела скользнула по черному боку одного из автомобилей. Девушка плавно спустила курок. Молния выстрела пронеслась над высохшей прерией. Машина обратилась в огненный шар, который становился все больше и больше.

– Я с детства любила фейерверк, – произнесла девушка.

Спецназовец поднял пистолет. Он не знал, что произошло и виновны ли в этом его партнеры по сделке. Но он не собирался выяснять это слишком долго.

Франсуаз перевела дуло карабина на второй автомобиль.

– Фейерверк должен продолжаться, – пояснила она.

Дверца машины распахнулась, на землю выкатился человек. Он держал пистолет в вытянутых руках и пытался вести огонь на лету, как это делают в кино. Возможно, он смотрел не те фильмы или же был недостаточно внимателен.

Он ни разу не попал в заросли джузгуна.

Я пробил ему голову одиночным выстрелом, и он успокоился.

– К окнам! – коротко распорядился военный.

Боевики выполнили его приказ. При этом они не сводили взгляда с четверых бандитов. Командир спецназовцев расстегнул пластиковую куртку и положил футляр с камнем во внутренний карман.

Теперь оружие появилось и в руках гангстеров. Они вытаскивали его слишком медленно; если бы спецназовцы получили такой приказ, они успели бы изрешетить своих партнеров по сделке.

Но военные не спешили.

Я обходил дом кругом.

Карабин дернулся в руках Франсуаз. Второй автомобиль раскрылся лепестками алого пламени. Теперь люди, собравшиеся в заброшенном здании, не смогли бы уехать из прерии, даже если бы им удалось выйти из деревянных дверей.

– Черт! – закричал тот из бандитов, что вел переговоры. – Это было наше авто! Ублюдки!

Он бросился к дверям.

Командир спецназа следил за ним, сощурившись. Он знал, что гангстер делает то, чего делать не следует. Но не собирался тратить силы на спасение мелкого преступника.

Военные презирали шпану, с которой им пришлось сегодня иметь дело.

Деревянная створка распахнулась, и гангстер появился на пороге, держа наизготовку счетверенный автомат. Франсуаз приветствовала его очередью в грудь; кривая алая черта прошла по телу бандита, и он упал.

Мне приходилось видеть разные коврики, которые кладут у порога, чтобы входящие не вносили в дом грязь. Но этот был самым оригинальным.

Один из военных ударил в окно рукоятью пистолета. Старое, потрескавшееся в десятках мест стекло разлетелось вдребезги. Боевик выпрыгнул, не обращая внимания на торчавшие из рамы осколки.

Я ударил его в висок прикладом карабина. Такой удар мог бы вышибить человеку мозги, но спецназовец только тряхнул головой. Он направил на меня дуло пистолета и… В последнюю долю секунды я успел отвести его руку.

Я упер в живот человека ствол карабина и трижды спустил курок.

Его глаза были так близко от меня, что я видел их выражение даже через черные очки. Кровь хлынула из его рта. Кусочки тела вылетали из спины боевика.

Его товарищ появился в проеме окна и выстрелил, целясь мне в лицо.

Я отклонился в сторону. Командир спецназовцев поспешно ссыпал пластины из драгоценного металла в дипломат. Ход переговоров был нарушен, и он не видел смысла выполнять условия сделки. Он закрыл крышку чемоданчика и поднял его. Теперь спецназовцы могли уходить.

Когда дверь распахнулась, перед Франсуаз открылся обзор на все помещение. Тепловые прицелы отказывались работать в прерии, которая уже успела прокалиться солнцем.

Двое бандитов, держа в руках оружие, замерли на месте. Они не знали, то ли открывать огонь по спецназовцам, то ли бежать к двери вслед за своим вожаком.

Франсуаз выпрямилась. Стреляя от бедра, она дважды нажала на спусковой крючок. Кровь хлынула из пробитых шей, как шампанское из бутылки. У обоих гангстеров еще оставалось время на то, чтобы сделать последнее движение в своей жизни. Они потратили его так же бесцельно, как и все отпущенные им годы. Отпустили свое оружие и схватились за горло.

Могло показаться, что они совершают нечто наподобие ритуала – с такой слаженностью один умирающий повторил действия другого.

– Першит в горле? – спросила Франсуаз. – Ешьте мятные леденцы.

Когда растворилась дверь, Анна стояла около стены. Она не попала на линию обстрела. Женщина упала на колени и накрыла голову руками.

Командир спецназовцев понял, что стрелявший стоит напротив дверей. Не целясь, он выпустил в том направлении три заряда, потом переместился в сторону.

Франсуаз упала на землю и перекатилась, держа карабин перед собой. Командир спецназа перебежал от стены к стене, стреляя короткими очередями. Шесть или восемь скорпионов нашли свою смерть, поджарившись в зарослях джузгуна.

Я стоял, прислонившись спиной к стене здания. Я пытался определить, что станет делать мой противник. Он совершил ошибку – все люди совершают ошибки.

Он отступил на два шага назад, и я услышал его.

Боевик прошил деревянные доски серией выстрелов. Я упал на спину, получив возможность любоваться тем, как обжигающие снаряды летят над моим лицом.

Нет, я не люблю фейерверк!

Я трижды нажал на спуск, ориентируясь на звук стрельбы. Мои пули превратили стену здания в изжеванные кусочки дерева. Человек принял все три пули. Это оказалось для него слишком много.

Он измазал пол своей кровью и упал на него лицом.

Командир спецназовцев снова побежал от стены к стене. Он успел выстрелить дважды. Когда он поравнялся с дверным проемом, то увидел перед собой Франсуаз.

Дуло карабина было направлено прямо ему в живот.

У него хватило времени только на то, чтобы понять – слишком поздно.

Разрывная пуля угодила боевику в живот, он дважды дернул ногами, когда уже лежал на полу.

Франсуаз вновь перекатилась по земле.

Анна отбросила в сторону оружие – она не хотела умирать.

– Хорошо, Френки! – крикнул я. – Я захожу!

Я перепрыгнул через подоконник и обвел помещение стволом карабина. Шесть трупов лежали на деревянных досках.

Женщина стояла на коленях, заложив руки за голову.

Она не знала, сможет ли это спасти ей жизнь. Но была достаточно умна, чтобы понимать: ничто другое не сможет.

– Чисто, – сказал я.

Франсуаз вошла в здание, перешагивая через трупы. Она приблизилась к мертвому командиру и, пнув его ногой по руке, раскрыла маленький чемоданчик.

– Колье бьонинов на месте, – произнесла она. – И шесть пластин золота.

Женщина сорвалась с места и бросилась к дверям. Франсуаз вскинула карабин и направила ствол в спину беглянки.

– Паф, – сказала она.

Анна выбежала из дверей. Я знал, что неподалеку привязана ездовая ящерица. Значит, Анна надеется ускакать на ней.

Женщина сделала первый шаг, и он оказался для нее последним. Нечто пронзило ее насквозь, словно она состояла не из плоти, а из серого тумана.

Она бы упала, но сила удара оказалась настолько велика, что несколько секунд женщина еще удерживалась на ногах.

Потом она упала, и это было почти милосердно.

– Что это? – спросил я.

– Великая дрема, – ответила Франсуаз.

Хлопья бесцветного тумана начали клубиться у самой земли. Они возникали словно из ниоткуда – и правда, родиной им было само Ничто.

Вязкая облачная поземка поднималась, словно мутная талая вода, пока полностью не покрыла собою трупы. Когда же она спала, все тела исчезли. Только разбросанное тут и там оружие еще напоминало о недавних событиях.

– Обычно Дрема не пожирает павших, – хмуро произнесла Франсуаз. – Но сейчас она слишком голодна. Мы должны торопиться.

21

Широкая дорога пролегала среди белых песков. Коричневые камни разных форм и размеров были погружены глубоко в землю, и набегающие порывы ветра сметали с них рассыпающиеся песчинки.

– Эта дорога выложена дворфами, – произнеся. – Каждый камень, составляющий ее, подбирался отдельно. Они должны были соответствовать друг другу очертаниями и составить все вместе самое гармоничное из сочетаний, которые знало ремесло каменотеса.

– А почему они не выточили камни той формы, какой хотели?

– Это было бы неправильно. Дворфы полагают, что нельзя придавать камню те очертания, которые тебе нужны. В этом они видят насилие над дорогой, по которой ведет человека судьба. Необходимо не спорить с ней, но терпеливо подбирать разбросанные на ней камни и ждать, пока они сами сложатся в симфонию.

– В симфонию?

– Да. Каждый дворф, проезжающий по этой дороге, испытывает те же чувства, что и человек, слушающий концерт Бетховена… Впрочем, прости, я подобрал неподходящее сравнение. Ты его не поймешь.

Франсуаз пропустила это замечание мимо ушей. Высунув голову, девушка внимательно рассматривала камни. Затем она решительно сообщила:

– Обычная мощеная дорога.

– Все так считают, – согласился я. – Кроме дворфов. Мало кто умеет по достоинству оценить то, что священно для другого. Вот почему дворфы добывают камни в своих рудниках, а подряды на работу получают фрейские каменотесы. Эти хоботные не видят ничего сверхреального в камне, как и почти все заказчики.

– С чего ты взял, что усадьба Карго сейчас пустует? – спросила Франсуаз, передергивая затвор автоматического пистолета.

Я осторожно объехал глубокую выбоину на дороге, и нас почти не качнуло.

– Майкл, твой школьный приятель не леденцами торгует. У него наверняка бандитов полная лавочка. И они не поцелуями нас встретят. Может, хватит вилять по дороге?

Я с такой же аккуратностью обогнул следующую яму:

– Лучше ехать помедленнее, чем превратить машину в шейкер для коктейлей. Ты сама говорила, что ритуал очень сложный. У Октавио Карго нет под рукой проклятых монахов, которые могут создать астральную тишину с помощью молитв. Ему остается только одно – отослать с усадьбы всех слуг и телохранителей.

– Почему тогда не выбрать уединенное место? Вокруг пустыня. Устроился бы под кактусом.

– Это сделало бы его уязвимым. У Карго много врагов.

– Кроме меня? – спросила девушка, дотрагиваясь до плеча. – Майкл, все еще щиплет.

– Это была сквозная рана, Френки. Чего ты хочешь? Не нравится – отправляйся к профессиональному целителю.

– Черт, – пробормотала девушка. – Неужели я стала жаловаться? В твоей компании становлюсь неженкой. Когда я еще жила в преисподней, то однажды выиграла регату со сломанной рукой и боли почти не чувствовала.

– Разве там есть реки? – удивился я. – Мне казалось, только огонь и сера.

– Это реки из вулканической лавы, – пояснила девушка. – Поэтому во время регаты лучше не падать за борт. Но ты говорил о Карго.

– Да. Все знают, что его усадьба хорошо охраняется элитным отрядом орков. Значит, гуда никто не полезет и можно отпустить охрану на полдня, ничем не рискуя. Никому ведь не известно, что дом будет пустовать.

Франсуаз задумалась, устремив взгляд куда-то вниз.

– И все же, – сказала она, – я не согласна. На месте Карго я бы отправилась в пустыню. А дом оставила под охраной.

– Ты бы так и сделала, – согласился я. – Но не он. В усадьбе он чувствует себя в безопасности. Родные стены помогают. Есть и другое. Октавио любит комфорт почти так же сильно, как я. Недаром мы оба вышли из стен Даркмура. Оставить свои ковры, кресло, столик с напитками, кондиционер – и ехать куда-то в пустыню, где он превратится в куропатку для любого стрелка? Нет, Октавио на это никогда не пойдет.

– Ты слишком самоуверен.

– Нет, мне кажется, после Лернея я даже потерял веру в себя. Наверное, это цена войны – на ней теряешь либо жизнь, либо идеалы.

– Тогда откуда твоя уверенность?

– И людьми, и обществом управляют простейшие законы, Френки. Об этом знают все – и тролли, и гоблины, и серебряные драконы. Но только у эльфов хватает цинизма признаться в том, что эти правила существуют, и использовать их. Однако мы уже приехали…

– Постарайся не палить по сторонам почем зря, – предупредил я свою партнершу. – У Октавио редкостная коллекция картин. Сам он в них, правда, не разбирается, но нанял двух профессоров-искусствоведов, и те подбирают для него самые ценные полотна. Будет обидно, если ты их продырявишь.

Возле владений Карго дорога стала гораздо лучше, и я смог ехать быстрее. Мы не встретили ни одной живой души на своем пути. Люди не жаловали эти места.

Черные железные ограждения выросли перед нами, словно уродливые растения, высохшие и почерневшие под безжалостным солнцем. Инициалы наркобарона застыли вензелем на металлических воротах.

– Октавио говорил: заезжай в любое время, – пробормотал я. – Взгляни на часы, Френки. «Любое время» наступило?

– Думаю, да.

Я вынул из внутреннего кармана пульт дистанционного управления и нажал кнопку. Черные ворота стали медленно растворяться.

– Вот что философы называют «идеей кнопочной власти», – заметил я.

– Откуда у тебя пульт?

– Раз Октавио меня пригласил, мне показалось, он не обидится, если я возьму ключ заранее. Снять копию с электронного ключа так же просто, как и с обычного…

– Но как же сигнализация?

– А с чего ей включаться, радость моя? Ключ-то хозяйский.

Ворота замерли, и наш автомобиль плавно покатил вперед по гравиевой дорожке.

– Здесь ты должна выйти, – предупредил я.

– Зачем?

– Так надо. Пройдешь с сотню футов по периметру забора в любую сторону, и перелезешь там. Тем временем я въеду на машине. Скорее, ворота уже начали затворяться.

Девушка открыла дверцу со своей стороны и вышла на дорогу – хищница, готовая к решительному прыжку.

– Встретимся внутри, – сказал я.

Франсуаз, как пантера, заскользила вдоль черного ограждения. Мой автомобиль миновал ворота, и мирная сень деревьев сомкнулась надо мной.

Октавио Карго не жалел денег ни на растения, ни на садовников. Его усадьба хотя и не походила на тропический рай – в пустыне это вряд ли возможно, – но здесь не было ни песка, ни знойного солнца, ни сухой пыли. Только радующая глаз зелень и крупные капли влаги на широких листьях.

Мне в голову пришла мысль, что в Аспонике надо быть наркобароном, чтобы наслаждаться простыми радостями жизни.

Заросли справа от дороги раздвинулись, и передо мной бесшумно появилась Франсуаз. Я открыл перед ней дверцу.

– Ничего не произошло, – сказала она. – Я никого не заметила.

– Так и должно быть, – кивнул я. – Ведь, кроме Карго и Лэндора, здесь никого нет.

– А зачем мне надо было лезть через забор?

– Для тренировки. Ты же сама сказала, что я тебя слишком балую. И я подумал, что дополнительные трудности тебе не повредят.

– Майкл, я тебя придушу.

22

– Привет, Октавио, – сказал я. – У меня с самого начала было предчувствие, что наша с тобой встреча выпускников ничем хорошим не кончится.

Карго, одетый в свой лучший, парадный костюм, стоял в конце холла. Его окружали предметы – ковры, лакированные столики, картины, старинные статуэтки. Вещей здесь было не просто много, а очень много.

И в то же время комната не казалась ни музеем, ни складом. Здесь все находилось на своем месте. Многообразие мебели и безделушек сплавлялось в одно общее, гармоничное целое. Да и сам Карго, довольный и безукоризненный, казался здесь не хозяином, а частью обстановки, предметом среди предметов.

Услышав мой голос, он мельком посмотрел в мою сторону. Это было его единственным ответом; ни один мускул не дрогнул на широком лице хозяина усадьбы. И я, и моя партнерша были слишком незначительными существами, чтобы отвлечь его внимание в этот момент.

Глаза Октавио Карго были прикованы к тому, что находилось в центре комнаты, вернее туда, где открывались двери в иное измерение реальности.

Там, на пороге портала, стоял Генри Лэндор. Голубоватое свечение охватывало его высокую фигуру. Глаза предсказателя были закрыты, лицо приподнято; он не замечал нас, не слышал моего голоса. Скорее всего, он даже не помнил, где находится.

Я сделал шаг вперед. Очертания портала дрогнули, судорога пробежала по телу Лэндора, его пальцы сжались, потом снова расслабились.

– Вечеринка окончилась, – сказала Френки. В ее руке появился пистолет. – Мальчикам пора баиньки. Лечь на пол, лицом вниз, руки за спину.

Карго посмотрел на прекрасное лицо демонессы, потом перевел взгляд на дуло пистолета. На лице наркобарона отразилась легкая досада – такая же, какую я видел у него солнечным утром, когда сэр Чартуотер отвлек Октавио от приятной беседы.

Франсуаз и ее смертоносное оружие казались владельцу усадьбы всего лишь маленькой помехой, пустяковой мелочью, на которую и жачко, и обидно терять драгоценное время.

– Мне повторить? – спросила девушка. – Или пусть мой пистолет переведет на язык попроще?

– Генри, – негромко произнес Карго. Он не смотрел на Лэндора. – У нас гости. Ты бы не мог избавиться от них?

Глаза провидца раскрылись. Голубоватое свечение стало редеть – так звезды поутру прячутся со светлеющего небосвода. Очертания портала дрогнули и исчезли.

– Уходите, – произнес Лэндор.

Голос его был неровным, ему требовалось отдышаться.

– Просто уйдите, и никто не пострадает.

– Не глупи, Генри, – отрывисто сказала девушка. – Отойди от Карго и сделай то, что я велела.

Октавио улыбнулся, как мне показалось, с неподдельной печалью.

– Они не понимают, – произнес он. – Я понимаю все, – отрезала девушка. – А вот ты, кажется, забыл, что такое пули. Но я тебе напомню.

– Объясни им, – коротко бросил Карго.

– Мне больше никто не приказывает, – вымолвил Лэндор. – Ни комендант. Ни святоши из Великой Церкви. Ни ты, Франческа. Я сам решаю, что делать.

Чувственные губы девушки гневно изогнулись.

– Сам?! – выкрикнула она. – Этот ублюдок тебе приказывает, а ты выполняешь. Вот, значит, как ты все решаешь сам.

– Франсуаз поставила на вас, сеньор Лэндор, – негромко произнес я, – а вы ее подвели.

– Это слова. – Лэндор взмахнул головой. – А теперь уйдите, и мы продолжим свой ритуал. Не заставляйте меня… – Он не закончил.

– Знаешь, Майкл, – заметил Карго, дотрагиваясь до своей бороды, – а ведь ты мне никогда не нравился. Даже в школе.

– Взаимно, – ответил я.

– Нет, это правда. Ты – настоящий эльф, хитрый, циничный и бессовестный. Тебя любили наставники, всегда ставили в пример остальным. А ты только и знал, что прогуливать уроки и нарушать правила Даркмура. Но тебе все сходило с рук.

– Это не нелюбовь, – улыбнулся я. – Это зависть.

Лицо Карго пересекла быстрая гримаса, потому что я был прав.

– Давай, Генри, – негромко произнес он.

– Не надо, – процедила сквозь зубы девушка. Лэндор поднял руки.

Две искры родились в его ладонях и через мгновение выросли в два снопа ослепительно белого цвета.

– Я не хочу этого делать, Франческа, – предупредил Лэндор.

Но он сделал.

Его пальцы разжались, и шквал ревущей энергии обрушился на меня. Я расслабился, откинув назад голову. Я сказал себе, что меня нет ни здесь, ни сейчас – меня не существует вообще.

Поток разрушительного света прошел сквозь меня, даже не задев. Однако Франсуаз не владела искусством эльфийской медитации. Сноп белых лучей обрушился на нее и со страшной силой отбросил назад.

Девушка отлетела к стене, пистолет выпал из ее руки. Низкий лакированный столик, покрытый слоем хрусталя, разлетелся под ней вдребезги.

– Зачем было это делать? – укоризненно спросил я. – Мебель династии Черных Огров стоит очень дорого.

– А еще ты никому не помогал. – Карго продолжал начатую им тему, словно вокруг ничего не происходило.

– Неправда, – возразил я.

– Нет, это так. Ты никому не подсказывал на занятиях, не давал списывать. Ты жил, словно в хрустальном дворце, высоко над всеми нами. И, несмотря на это, другие ученики тебя не ненавидели. Они даже восхищались тобой… Ты ведь мог стать школьным лидером, если бы захотел.

– Генри, – Франсуаз медленно поднималась на ноги, отряхивая с себя осколки, – прекрати. Я предупреждаю тебя.

– Слишком поздно, – ответил провидец. – Я не собираюсь быть твоей дрессированной собачкой. У меня есть своя жизнь.

– Но тебе это никогда не было нужно, – произнес Карго, – Популярность. То, чего я хотел больше всего на свете, ты получил задаром – и этим не пользовался. Мне даже казалось, что она тебя тяготит. Почему?

– Великая Церковь дала тебе шанс, Генри, – глухо произнесла девушка. – Я дала тебе шанс. Такое бывает только раз в жизни. Пойми это.

– Популярность? – спросил я. – Восхищение кучки неудачников? Компания ватаги ничтожеств, которые даже не умели написать слово «Даркмур» без ошибок? Октавио, как же я мог этим дорожить? Да меня тошнило от них – от всех учеников, учителей, – да и от тебя тоже, дружище мой.

– Прекрасный шанс! – воскликнул Лэндор. – Чудеснейший! Стать посыльным у выживших из ума кардиналов. Полировать их золотые канделябры ветошкой. Может, мне еще молиться? Нет, мне нужна настоящая жизнь! И я ее получил.

Провидец снова выбросил вперед руки Франсуаз уже успела выпрямиться. Теперь она стояла, покачиваясь, и тонкая струйка крови текла из уголка ее рта

– Все-таки жать, что придется тебя убить, – произнес Карго. – Не знаю почему. Наверное, своего рода ностальгия по прошлому. Несмотря ни на что… Мне нравилось в Даркмуре.

– А я его ненавидел, – ответил я.

Рокочущий поток света вновь вырвался из ладоней Лэндора. Был он настолько силен, что поднял Френки вверх. Девушка с силой ударилась спиной о стену почти под самым потолком.

– Сдайся, Франческа! – закричал Генри Лэндор. – Я сильнее тебя, и ты это уже видела. Тебе не выстоять. Я не хочу причинять тебе вреда.

Сноп, изливавшийся из его рук, не ослабевал. Демонесса висела под потолком, и ее длинные ноги бились о стену.

– Сдайся! – повторил Лэндор – Немедленно! – Поток света на мгновение ослаб, Франсуаз начала падать. Но тут провидец вновь поднял руки, и девушка снова врезалась спиной в стену.

– А знаешь, Октавио, – заметил я, – если мне придется тебя убить, я не буду жалеть об этом.

Удар. Еще удар. Бурлящие волны энергии снова и снова били Франсуаз о стену.

– Станешь радоваться? – спросил Октавио.

– Нет, мне будет все равно.

– Это на тебя похоже…

– Лэндор!

Голос девушки ураганом пронесся по огромной комнате. Даже Карго поднял глаза, чтобы посмотреть на Франсуаз.

– У тебя был шанс, – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Но ты выбросил его в мусорное ведро. Отправляйся же следом.

Прекрасные глаза демонессы вспыхнули. Цвет их из серого стал алым. Длинные черные изогнутые рога поднялись над роскошной прической красавицы.

– Святой Кактус… – прошептал Октавио.

Франсуаз согнула ноги в коленях и оттолкнулась от стены. С оглушительным хлопком широкие кожистые крылья распахнулись за спиной демонессы.

– Передай привет своему отцу! – воскликнула она.

Огненный вихрь вырвался из ее рук и обрушился на Генри Лэндора. Пламя проходило сквозь волны белого света, словно их и не существовало вовсе.

Провидец попятился. Пару секунд он пытался собраться с силами, сфокусировать энергию в своих пальцах, чтобы противостоять сжигающему натиску демонессы.

Этих двух мгновений хватило, чтобы море огня настигло его и сожгло заживо.

– Все небесные боги и песчаные призраки… – пробормотал Карго. – Святые угодники пустыни…

Два мощных взмаха крыльев перенесли демонессу в центр комнаты. Не дожидаясь приказа, Октавио упал на колени. Ноги девушки плавно коснулись земли.

– Я сказала – лежать, – процедила она.

Удар сапогом в бок уложил Карго наземь. Красавица встряхнула роскошными волосами и втянула крылья.

Маленькая кучка пепла – все, что осталось от Генри Лэндора, – слабо дымилась на широком ковре.

Франсуаз посмотрела на Октавио сверху вниз.

– Я сделаю тебе подарок, – сказала она, – которого ты не заслуживаешь. Можешь убираться.

Наркобарон не заставил себя долго ждать. Не осмеливаясь подняться, он встал на четвереньки и в такой неграциозной позе пополз прочь. Надо отдать ему должное – он быстро пришел в себя. Октавио нашел в себе силы встать. Он отряхнул костюм и, сохраняя достоинство, насколько позволяли обстоятельства, вышел.

– Жаль, что пришлось его отпустить, – проговорила девушка.

– Он – наш единственный ключ к смыслу пророчества, – сказал я. – Ни мертвый, ни за решеткой он нам не поможет. Хорошо бы, низшие демоны, которых ты послала, проследили за Карго и не допустили, чтобы он причинил кому-нибудь вред.

– Да, – согласилась Франсуаз. – Пусть побегает пока на длинном поводке. А ты мог бы и помочь мне.

– Ты этого хотела?

– Нет.

– Ну вот видишь.

Внезапно золотой столб света озарил то место, где несколько минут назад принял мученическую смерть Генри Лэндор. Франсуаз отшатнулась, и ее прекрасное лицо исказила гримаса ненависти. Дочь мрака, она не выносит даже малейшего прикосновения небесных богов.

Пепел исчез, солнечный свет озарял фигуру прорицателя.

– Я дал вам неделю, сеньор Лэндор, – заметил я, снимая с пальца кольцо Судьбы. – Вы уложились за день. Как не стыдно!

Франсуаз резко повернулась ко мне.

– Ты играл с ним в судьбу? – гневно спросила она.

– Мне кажется, это очевидно.

– Ты знаешь, что я это ненавижу.

Я промолчал.

Провидца шатало, он поднял руки к лицу и долго смотрел на них. Потом взглянул на меня.

– Что произошло? – спросил он.

– Наша игра закончена, сеньор Лэндор. Вы проиграли…

– Как я попал сюда?

Он попробовал осмотреться, но это движение оказалось для него слишком резким. Голова закружилась, он оступился и едва не упал.

Я не стал помогать ему.

– Где я? – спросил провидец.

– Это не важно… Взгляните на свою руку. Он так и сделал И только сейчас заметил, что кольцо Судьбы вновь появилось на его пальце и начало светиться.

– Что же произошло? Я ничего не помню с тех пор, как мы с вами говорили… Эта дурацкая игра. Кольцо…

– Не пытайтесь понять. Ваша судьба решена, и ее никто не сможет изменить. Кольцо доведет вас до ближайшего храма преисподней. Оно же позаботится о том, чтобы с вами ничего не произошло по пути. Вы выберете себе демона – и он или она научит вас управлять своей силой, не нанося вреда ни себе, ни другим. Поспешите, сеньор Лэндор. У вас впереди долгая жизнь – и многое предстоит сделать.

– Да-да. – Он все еще шел нетвердо, но кольцо, надетое на палец, уверенно вело его к двери. – Потом, когда я со всем разберусь… Надо будет нам с вами поговорить. Объясните мне, что это была за игра. Я так и не понял…

Он исчез за порогом.

– Это отвратительно! – сердито произнесла Франсуаз. – Как ты мог? Люди – не шахматные фигурки, Майкл, не вещи, которые можно переставлять с места на место, когда тебе вздумается. Даже если ты хорошо их понимаешь.

– Вот как? – спросил я.

– Не делай вид, что ничего не понял! Ты не можешь манипулировать людьми, решать за них, выбирать им судьбу. Это неправильно. Человек имеет право жить сам, без твоего руководства.

– Значит, – сказал я, – если я тебя правильно понял, ты хочешь сказать следующее. Лэндор потерял родителей. С самого рождения был изгоем. Комендант воспользовался этим и превратил его в свое орудие. Погом Генри вроде бы повезло – ему дали второй шанс, но он не сумел им воспользоваться. Ты сожгла его, как спичку, и это правильно.

– У меня не было другого выхода.

– А я дал ему еще один шанс и проследил, чтобы на сей раз он ничего не испортил… Теперь он найдет демона, будет жить счастливо, а через пару лет, глядишь, станет кардиналом. Но это плохо. Так?

– Ты все переворачиваешь с ног на голову… – пробормотала Франсуаз.

Но она думала уже совсем о другом.

– Прямо сейчас позвоню своим подружкам, в преисподнюю, – сказала она, направляясь к телефону. – Софии пора уже подобрать себе человека, да и Кларинде тоже. Надеюсь, им повезет больше, чем некоторым. Уж Лэндор-то наверняка не станет спорить со своим демоном.

– Да, – согласился я. – Из него выйдет прекрасный подкаблучник.

Назад: ЧАСТЬ I

Дальше: ЧАСТЬ II