Глава восьмая
ШАУТТ
Признаюсь — мне страшно. В мир пришла тьма, и земля заполнена безглазыми заблудившимися. Мы живы лишь благодаря надежным стенам замка Нимад. Я, как комендант крепости, пустил в нее всех, кто смог пережить Катаклизм и уцелел в первую ночь ужаса. Пламя моей свечи горит синим, я пишу эти строки, а внизу, в разоренном городе мелькают зловещие тени мертвых. Мы не знаем, что случилось и уцелели ли еще какие-нибудь города кроме нашего. Шаутты ночами собираются под стенами. Остается лишь молиться Шестерым и надеяться на чудо.
Дневник коменданта Аранта,
графа дер Стеча, будущего герцога Летоса.
3-й день после Катаклизма
Тэо сел на кровати, все еще чувствуя на коже холодные нечеловеческие пальцы, вытаскивающие его из темной бездны. Горло до сих пор саднило от соли, и он был благодарен хозяйке за кувшин воды, оставленный на прикроватном столике.
Пружина выпил где-то половину, прежде чем горечь отступила.
Комната, которую ему выделили, была маленькая, но теплая, потому что через нее с нижнего этажа на крышу проходила печная труба. Он не знал, сколько спал, но, судя по бледному свету, сочащемуся из окна, и продолжавшемуся дождю, — недолго. Было утро, и акробат прекрасно слышал грохот моря за толстой каменной стеной.
Прислушиваясь к этим мерным ударам, точно тарану, бьющему в городские ворота, Пружина поежился. Понимал, что ночью уцелел лишь благодаря чуду и странной благосклонности уин.
Его одежда отсутствовала. Деньги, найденные в потайном кармане, аккуратно лежали рядом с сумкой, словно хозяйка показывала, что чужого ей не надо. Также она поделилась вещами с гостем. Рядом с плотными штанами он нашел серую льняную рубаху и свитер грубой вязки, из темной овечьей шерсти. Размер оказался не его, чуть тесноват в плечах, но он все равно был благодарен за эту доброту. В Летосе было гораздо холоднее, чем на материке, и оставалось лишь сказать спасибо тем, кто о нем позаботился.
Акробат натянул штаны, прислушиваясь к себе и понимая, что жжение на спине никуда не делось, просто ослабело, чтобы Тэо почувствовал его сразу. Он подошел к узкому зеркалу, стал к нему спиной, обернулся через плечо, разглядывая видимую часть рисунка. Не имело смысла убеждать себя, что ничего не изменилось.
Изменилось.
«Отростки» водоворота сплетались между собой в косу и еще ближе подобрались к левому плечу.
— У тебя не так уж много времени, приятель, — серьезно сказал он своему отражению.
Лавиани была права. У него с каждым днем все меньше шансов. Стоит поговорить с кем-нибудь из указывающих. Конечно, если они захотят с ним разговаривать, а не прикончат сразу, как какого-нибудь заблудившегося.
Тэо не исключал такой возможности.
Он оставил сумку и деньги на столике, спустился вниз. В зале горел очаг и, греясь у огня, сидел седовласый мужчина, укрывший ноги толстым клетчатым пледом сине-зеленого цвета.
— Доброе утро, — поприветствовал его акробат, но тот даже не повернул головы.
Из кухни вышла Ирма — женщина, которая по просьбе девушки в алом плаще дала ему приют. Немолодая и грузная, она улыбнулась ему. Вытирая мокрые руки о вышитое полотенце, сказала негромко:
— Доброе. Мой сын слышит лишь шторм да песнь уин.
— Сын? Но он старше, чем…
Она вздохнула:
— Он китобой. Был им. Три года назад его корабль прибило к Проклятым островам. Калей единственный, кто осмелился сойти на берег за водой. Лишь Шестеро ведают, что он увидел, но вернулся уже стариком. Ты голоден?
Тэо кивнул, покосившись на мужчину, который, как и прежде, продолжал смотреть в одну точку.
— Садись за стол. Сейчас накормлю.
Она принесла ему огромную миску рыбной похлебки с морковью, хлеб и ветчину. Села напротив, наблюдая, как он ест.
Было вкусно, и Тэо старался не торопиться, чтобы не обжечься.
— Я постирала твою одежду.
— Спасибо.
— Ты первый, — сказала Ирма, и ему послышалось в ее голосе благоговение. Видя, что он не понимает, женщина добавила: — Первый, кого отдало море во время шторма не знаю за сколько лет.
— Мне просто повезло.
— Быть может, и так, торговец.
— Я не торговец. Просто пассажир. О других выживших что-нибудь слышно?
Она с сожалением развела руками:
— Я ничего не знаю. Но вряд ли. Море и так было щедро в эту ночь. Нельзя ждать от него большего, чем оно дало нам.
Акробат нахмурился. Ему было жаль, что Лавиани погибла. Пускай они и были знакомы совсем недолго, и она вела себя довольно странно, но эта женщина нравилась ему, несмотря на весь ее колючий характер.
— В Нимаде есть постоялый двор?
— Да. Но сейчас он закрыт. Людей в городе мало. Все уехали в Арант, на осеннюю ярмарку. Можешь оставаться у меня.
— Спасибо. Я заплачу.
— Нет! — резко возразила та. — Я не возьму денег с того, кого отдало море. В Летосе так не поступают.
По ее лицу он понял, что возражать бесполезно.
— Девушка, которая меня нашла. У нее был красный плащ. Я слышал, что такие в Летосе носят только указывающие. Это так?
— Шерон? Ты прав, она из тех, кто защищает наш город.
— Я могу с ней встретиться? Поблагодарить за то, что она сделала? — Он решил не говорить об истинной причине этой встречи.
— Ты спрашиваешь разрешения у меня, Тэо?
— Просто интересуюсь. Вдруг ваши указывающие не общаются с простыми людьми.
Она рассмеялась:
— Вы, жители материка, вечно придумываете о нас глупости. Шерон и другие указывающие не герцоги в высоких замках. Они наши соседи. И не гнушаются других. Небось ты слышал, что они само зло, раз умеют справляться с другим злом, и из их рта летит огонь? Сказки об асторэ, мэлгах и шауттах хороши для детей. Но когда вырастаешь, не очень-то в них веришь. Уверена, Шерон с удовольствием побеседует с таким красавчиком, как ты.
— Как мне ее найти?
Хозяйка выглянула в окно, отмечая, что дождь наконец-то заканчивается, а деревья перестали сгибаться дугой. Шторм уходил на запад, выпуская полупустой Нимад из своих объятий.
— Вижу, тебе не терпится. Пройдешь до конца улицы, затем повернешь направо, и до тупика. Если хочешь добраться быстро, не плутая по переулкам, то иди через овечьи пастбища. Только к холмам не ходи, там старый замок и место дурное.
— Дурное?
— Семья Вебер живет недалеко от развалин. Сыновья старика — свиньи и грубияны. Они никого не жалуют, и мы их месяцами не видим. Если не хочешь, чтобы поколотили, выбери правую тропинку, вдоль вереска. Увидишь впереди дома. Шерон живет в том, который с коньком на двери. Постой! Вот торопыга! На вешалке плащ. Возьми его.
— В городе не опасно?
— В смысле шныряют ли по улицам заблудившиеся? Только не в Нимаде. Но с темнотой тебе лучше вернуться назад, и не потому, что на тебя кто-то нападет. Просто я буду волноваться, если мой гость заплутает.
Когда он вышел на крыльцо, то увидел валяющийся на ступенях ржавый обруч в виде змеи, кусающей собственный хвост. Удивленный, поднял его, не обращая внимания на то, что пальцы испачкались от рыжего налета ржавчины. Его внимательные золотистые глаза цепко изучали каждый дюйм старого куска железа.
— Ирма, что это?
Она выглянула из дома, пожала плечами:
— Барахло. Мой сын принес эту штуку, когда еще был совсем маленький. Давно собираюсь выбросить.
— Где он ее взял?
— В развалинах. Где-то возле замка. А что?
Акробат протянул предмет женщине:
— Не выбрасывай. Старая вещь, времен Единого королевства. На материке за нее тебе дадут три марки.
— Большие деньги. Но я не собираюсь на материк. — Она все же взяла железку, держа ее недоверчиво. — Кто будет платить за это?
— Поверь, я не шучу. Когда вернусь, обязательно расскажу, кому можно ее продать.
Они попрощались, и он пошел по пустынной улице, мимо домов с закрытыми ставнями. Было видно, что в них давно никто не живет.
Дождь окончательно перестал, но было сыро и влажно. Море не успокаивалось, гремело, и акробат видел огромные волны, когда заглядывал в переулки, ведущие к высокому берегу.
Какой-то мужчина чинил на крыльце старые сапоги и, увидев незнакомца, отложил свое занятие.
— Что забыл чужеземец в нашей дыре?
— Сам не знаю, — искренне ответил Тэо.
Собеседник в ответ усмехнулся:
— Надеюсь, ты в курсе, что скоро у нас можно основательно застрять?
— В смысле?
— Это, — взмах в сторону моря, — всего лишь небольшое волнение. Оно успокоится, и начнется Последняя Пауза. Перед настоящими штормами. Спокойная вода продержится недели две, а затем произойдет самое веселье. Даже уины уходят на глубину. Меня, кстати, Форшем зовут. Ты у Ирмы остановился, что ли?
— Да. И долго продлятся шторма?
— До весны.
Тэо присвистнул. Торчать здесь так долго не входило в его планы. Если ему повезет и указывающая поможет, он постарается уехать как можно скорее.
— Вам, чужакам, зимой у нас тяжко. Была в прошлом году парочка «счастливчиков» из варенских торговцев. Чуть в море с тоски не кинулись.
— Ну это все равно лучше, чем убегать от ваших заблудившихся.
— Тоже верно. Хочешь совет? Когда фонари становятся синими — прячься. Чего? Неужели я первый?
Тэо недоуменно нахмурился:
— Не понимаю.
— Первый, кто подколол тебя. Ну дела! Скажу своим, не поверят. Да расслабься ты. Это обычная шутка на Летосе. Мы относимся к своим мертвецам очень серьезно, и то, что иногда происходит ночами, не считаем поводом для смеха. Но все меняется, стоит появиться чужеземцу. Многие не удерживаются, чтобы не поддеть прохожего. Перед чужаками Летосу нечем гордиться, кроме ночных страхов. Небось в других герцогствах рассказывают, что на любом постоялом дворе здесь есть стол, за которым сидят шаутты?
— Бывает и такое.
— Не сомневался. Ладно, еще увидимся.
По дороге Тэо встречал немногочисленных людей и ловил на себе заинтересованные взгляды. Его остановили лишь раз. Двое мужиков в парусиновых плащах спросили:
— Не видал человека с маленьким ребенком?
— Нет.
— Встретишь такого — сразу скажи любому жителю. Хорошо?
— Да.
Они поспешили по пустой улице, осматривая запертые двери. Он проводил их взглядом и, как и советовала Ирма, направился через пастбище с короткой, выщипанной овцами травой. Ветер, не сдерживаемый стенами домов, лютовал, и акробат мысленно поблагодарил гостеприимную хозяйку, снабдившую его теплой одеждой. Грязная тропинка раздваивалась. Одна вела в дальнюю часть города, другая к холмам, у подножия которых виднелись развалины.
Тэо остановился, думая о том, что, если он придет к указывающей не прямо сейчас, а чуть позже, ничего не случится. Им двигала не жажда наживы, а всего лишь любопытство. Он знал истории о знаменитом замке Нимада, замке Альбатроса, за стенами которого скрывались жители города сразу после Катаклизма, когда вернувшееся море залило почти все земли, а погибшие ночью внезапно ожили и стали нападать на людей. Тогда крепость спасла многих и продержалась до той поры, пока не пришли те, кого потом назвали указывающими.
Пружине очень хотелось посмотреть на развалины, которые создал сам Гвинт, один из лучших учеников Скованного. Замок Нимада был такой же легендарной постройкой, как крепость Калав-им-тарк, где шаутты удерживали Арилу и ее сестру Нейси.
К цели пришлось подниматься по каменистой тропе. Он видел, сколь стары и обветшалы стены и как сильно они заросли зеленым налетом мха. Секция западной башни лежала в руинах, ров давно исчез, и развалины древнего колосса выглядели жалко. За тысячу лет от него почти ничего не осталось.
Море рокотало все тише, и к его острому запаху присоединился аромат сырой земли и сухой травы. Пастух, гнавший овец недалеко от того места, где шел Тэо, проводил незнакомца удивленным взглядом, но не окликнул.
Перед замком высилась пустынная и мрачная роща. Птицы уже давно умчались на юг, подальше от скорых холодов и голода. Ветви шелестели, деревья переговаривались друг с другом. И казались такими же недружелюбными, как гратанэхи, создания эйвов, охранявшие их леса от чужаков.
Сразу за деревьями начиналось то, что уцелело от оборонительной стены. Акробат пошел вдоль нее, уже через двадцать шагов найдя пролом. Справа от рощи, уходя в сторону холодных лугов, тянулись развалины старых кварталов Нимада. Пока не случился Катаклизм, город был в пять раз больше нынешнего.
До башни, точнее, до ее останков, торчащих из земли, точно сколотый, гнилой зуб, было шагов восемьдесят. Вокруг рос кустарник и невысокие березы. На «вершине» укрепления аисты свили большое гнездо. Судя по его неряшливому виду, оно было старым и таким же заброшенным, как и все вокруг.
Тэо огляделся, увидел далеко-далеко, за холмом, поднимающийся дымок. Должно быть, именно там жили недружелюбные ребята, которые не любили, чтобы их посещали гости. Он не считал, что они представляют для него угрозу, так как не собирался лезть на территорию фермы.
На траве были видны старые следы. Пружина увидел две оплывшие ямы, судя по всему — раскопы, земля вокруг них была разбросана так, словно тут рылось стадо свиней. Порода была черной, что говорило о пожаре, некогда бушевавшем здесь. Тэо наклонился над ней, испачкал пальцы и нашел несколько косточек. Черных, лакированных и с первого взгляда похожих на осколки дерева или керамики. Они были безразлично выброшены, словно ненужный мусор. Тэо отправил их обратно в яму и аккуратно присыпал.
Мертвые, кем бы они ни были, заслуживали хоть какого-то почтения. Им ни к чему лежать под открытым небом, дождем, ветром и снегом.
Возле низкой башни, в очередном раскопе, снова нашлись человеческие останки — фрагменты ребер и берцовых костей.
Акробат лишь покачал головой, пробормотав:
— Никакого уважения, шаутты вас забери.
В земле то и дело попадались какие-то черепки, сглаженные песчинками кусочки стекляшек. Неожиданно его пальцы нащупали длинный комок глины. От прошедшего дождя она была влажной.
Акробат не спеша очистил свою находку и с интересом изучил бронзовый ребристый стержень длиной чуть больше четырех дюймов. Пружина сполоснул его в ближайшей луже, подышал на небольшой выступ, потер его об одежду.
Криво улыбнулся улову.
Череп, изображенный на стержне, несмотря на миниатюрные размеры, выглядел зловеще. Жуткое впечатление облику добавляли не только узкие глазницы и распахнутый в немом крике зубастый рот, но и пламя, охватывающее его с двух сторон. Довольно известный символ прошлого. Тэо слышал о нем, но до сих пор никогда не встречал.
Не водоворот той стороны, но ничуть не лучше. Знак поклонников демонов, некромантов, которых топили в море во времена Единого королевства. Предков указывающих.
Он подержал стержень на ладони и без сожаления бросил в яму. Конечно, тот стоил хороших денег, но алчность никогда не побеждала его разум. Пружина умел оценивать риски и понимал, что редкая вещица может обладать магией.
Темной магией, если уж быть совсем точным. Тэо слышал рассказы о человеке, откопавшем старый фонарь, а затем из него появились тени, убившие всю деревню. Или о купце, везшем редкую бутылку вина, ощутившем жажду, вскрывшем пробку и выпустившем зимнюю стужу — мор, который шестьсот лет назад выкосил половину Фихшейза. Не говоря уже о таких мелочах, как блюдце в одной антикварной лавке, которое в один не слишком прекрасный день взорвалось, убив осколками посетителей и продавца.
На всех этих предметах был нарисован вот такой вот череп.
К шауттам подобные вещи. Пускай даже они и стоят пятьдесят с лишним марок, и на эти деньги можно безбедно шиковать пару лет.
В башне что-то тихо звякнуло. Тэо нахмурился, решив, что ему почудилось. Он остановился в дверном проеме, прислушиваясь. Но звук не повторился.
Здесь было довольно светло из-за отсутствия крыши и перекрытий потолка, давно сгнивших. Но под лестницей, жавшейся к стене, в самых дальних углах, припадая к земле, лежали густые тени. Из-за неприятного, затхлого запаха место показалось Тэо неуютным. Ему почудилось, что кто-то наблюдает за ним. Он сделал шаг назад, и тут из мрака на него прыгнул человек.
Прыгнул настолько стремительно, что, будь на месте акробата кто-то другой, нападающий, вне всякого сомнения, до него бы дотянулся. Пружина же оттолкнулся от земли носками, сделал сложное сальто назад, подтянул ноги к груди в группировке, чтобы не задеть ими каменную притолоку. Земля была скользкая, да еще и плащ мешал движениям, так что он не стал задерживаться на стопах, скользнул вниз, на еще одну группировку, совершая длинный перекат, разрывая дистанцию.
Обернулся и обомлел.
В дверях молча бился старикан с растрепанной, неопрятной и кое-где черной бородой. На его тощей шее болтался металлический ошейник, к которому была пристегнута толстая, сейчас натянутая цепь, скорее всего прибитая к стене где-то под лестницей.
Глаза старика были пусты, а оскал волчьих зубов ужасен. Тэо, до этого никогда не видевший заблудившегося, смотрел на него со смесью отвращения и жалости. Грязное существо, созданное магией той стороны, разлившейся по Летосу после Катаклизма, все еще оставалось похожим на человека.
За спиной акробата рассмеялись, и он, обернувшись, увидел трех крупных мужиков. Они походили друг на друга настолько, что можно было без всяких сомнений назвать их братьями. Лохматые и бородатые, похожие на медведей. Самый здоровый был со сломанным носом и обезображенной верхней губой, которую не скрывали даже усы.
Второй, державший арбалет, стоял без шляпы, и мокрые волосы сосульками облепляли его лоб.
Третий, который смеялся, с серебряным кольцом, украшенным тусклым фиолетовым камнем, на указательном пальце правой руки, сказал:
— Гляньте, как этот припадочный дунул от батяни!
— Здорово дунул, — прогудел человек со сломанным носом. — Ты так даже к выгребной яме не бежишь. Ты чей, парень, и чего забыл в нашем замке?
— Мимо проходил. Уже ухожу.
— Скованный с тобой, чужак. Куда тебе теперь идти? Чок, возьми его.
Средний навел на Тэо арбалет.
— Эй! — сказал тот, сохраняя спокойствие и оценивая местность в надежде найти какое-то укрытие. — Я не сделал ничего плохого.
— Не сделал, — согласился Сломанный Нос. — Но сделаешь. Расскажешь указывающим о бате, а мы этого не хотим. Никто не желает захлебнуться в море.
— Сюда сто лет никто носа не совал. Какого шаутта ты приперся? — Средний прищурился, целясь.
— Постой, Чок. Чего болт пачкать? — Младший достал из-под плаща широкий короткий тесак и направился к акробату.
— Только не убивай! Батяне отдадим. Овцу сбережем! — крикнул брату старший.
Тэо следил за приближением человека и в нужный момент быстро шагнул в сторону, оказавшись с ним на одной линии, чтобы тот перекрывал траекторию полета болта.
Младший шагнул влево, и Тэо скопировал его движение, вновь оставшись за ним, да еще и отодвинувшись назад, сохраняя расстояние. Повторил это несколько раз, являясь зеркальной копией противника, издевательски ему улыбаясь.
— В сторону, Ульрих! — рявкнул стрелок. — Отвали в сторону!
Но тот, раздосадованный этой незатейливой игрой, потерял голову и пер на акробата. Тэо перекатился через спину, сильно выбрасывая ноги назад, придав телу инерцию. Пружинисто вскочил, все так же используя живую преграду от стрелка.
— Свали, урод! — крикнул старший, и Ульрих наконец-то послушался, присев на корточки, но акробат сделал колесо в сторону в тот момент, когда в него выстрелили. Расстояние уже было большим, так что он без труда ушел от болта и увидел, что из пролома в стене появился еще один человек.
Тощий невысокий парень в темной куртке с низко надвинутым на лицо капюшоном и с ржавыми вилами в руках. Он оказался позади Чока, который, ругаясь, перезаряжал оружие, и мощным замахом вонзил вилы тому в спину.
Три зубца пробили шерсть, вареную кожу и плоть, окровавленными наконечниками выскочив из груди. Человек закричал от боли, выгибаясь дугой.
Младший отвлекся от Тэо, бросился назад, на помощь братьям. А акробат, решив, что совершенно не его дело лезть в конфликты между местными, кинулся прочь.
За замком начинались фермерские хозяйства. Длинные невысокие домишки с темными крышами, большие сараи, кое-как сколоченные ограды, а то и вовсе натянутые между столбиками веревки. Пастбища продолжались до далеких синеватых сопок, ограничивающих долину с трех сторон. На высохших, преимущественно грязно-серо-желтых лугах паслись овцы.
Вода из ручейка каскадами прыгала по мелким камушкам, задорно журча, разгоняя тишину и унося вместе с собой дурное чувство опасности.
— Сам виноват, — сказал он своему отражению. — Надо было слушать Ирму и не лезть куда не следует.
Ручей продолжал призывно журчать, и Тэо не выдержал, склонился над ним. Вода оказалась совершенно безвкусной и люто холодной. В отражении Пружина заметил движение у себя за спиной. Серая фигура нависла над ним, и мелькнули крестьянские вилы.
Прямо с колен Тэо ловко, словно кошка, прыгнул вперед, через ручей, приземлился на руки, совершил курбет и, даже не оглянувшись, бросился прочь, но человек в капюшоне оказался перед ним, появившись точно из воздуха, ткнул вилами. Пружина прогнулся в суплессе, пропустив страшные зубцы над собой, тут же упал на спину, обратным кульбитом ушел назад, напряг руки, подбросив тело вверх, приземлился на ноги и кинулся в противоположную сторону.
Его вновь спасла реакция.
Когда справа оказалась серая фигура, Тэо не мешкая сделал несколько передних сальто, таких быстрых, что превратился в размытый круг, и вилы звякнули об камень за его спиной. И вновь враг был впереди, ударил древком крестьянского инструмента наотмашь. Акробат ловко перескочил через него, словно лошадь через барьер, сгруппировался, мягко приземлился на руки, перекатился, высоко подпрыгнул, отмечая движение слева и сбоку, крутанул колесо и застыл на одном мыске, наклонившись вперед и расставив руки, словно птица.
Острие одного из зубцов оказалось в волоске от его незащищенной шеи. Любой другой бы уже напоролся на вилы, но Пружине удалось сохранить равновесие. Он сделал маленький шажок назад, и вилы последовали за ним. Тэо почувствовал, как его спина уперлась в камень. Отступать больше было некуда.
От оружия смердело свежей кровью, тьма глядела на Пружину из-под капюшона, и акробат мог различить лишь контуры подбородка. Его пронзила ледяная спица необъяснимого страха, но он, чувствуя, как громко стучит сердце, не отвел взгляда от темного провала.
— Я не буду спрашивать, хочешь ли ты жить. — Голос у незнакомца был странный, словно металлические шары падали на битое стекло. — Судя по тому, как ты выпрыгнул в окно, жизнь тебе мила.
— Я знаю тебя, — прошептал акробат.
— Сомневаюсь, — ответил тот, откидывая одной рукой капюшон.
Хенрин был сам на себя не похож. Белая меловая кожа и лиловые губы казались мелочью по сравнению с проломленным затылком и… глазами. Странными, нечеловеческими. Лишь самоконтроль и железная воля не позволили Тэо закричать от ужаса.
Ни радужки, ни белка, ни зрачка. Они были похожи на расплавленный металл. На живую ртуть. На зеркало, искажавшее, уродующее лицо. Оно, казалось, пило из Тэо саму жизнь, радость, свободу, и Пружина с трудом отвел взгляд, вырвавшись из липких, противных объятий ужаса.
Перед ним была сказка. Тот, кем пугают детей вечером, если они не слушаются или не хотят спать. Тот, кого поминают по случаю и не к случаю и обвиняют во всех своих бедах.
Шаутт. Один из демонов, появившихся благодаря асторэ и Шестерым. Существо, что было самим злом.
— Ну так что, Тэо, — голос звучал издевательски, — знакомы ли мы с тобой?
Пружина покачал головой. Нет. С тварью, забравшей тело его мертвого друга, он не хотел иметь ничего общего.
Шаутт отбросил вилы в сторону, Тэо напрягся, понимая, что ему представился шанс, но лицо демона исказилось, и он рявкнул:
— Только попробуй! Раздроблю колено! — И тут же добавил, улыбнувшись мертво и неприятно, словно пытаясь сдержать вспышку гнева: — Мне не хотелось бы начинать с этого наше знакомство.
— Зачем ты здесь?
— Это у тебя надо спросить. Ты же выпустил меня.
— Я не делал этого.
Шаутт больно стукнул Тэо в лоб указательным пальцем:
— В этой черепушке только ветер, залетевший в нее во время твоих заячьих прыжков? Нет?! Тогда напряги свои мозги, шут! Статуэтка! Помнишь ее? Этот неудачник, мечтавший о монетах, отрыл ее и сдох. Его кровь и ты дали мне возможность веселиться. — Его губы растянулись в улыбке, обнажив темные зубы. — Вот как мы поступим. Ты окажешь мне кое-какие услуги, а я расскажу тебе, как избавиться от того, что появилось на твоей спине.
— А если я откажусь?
— А таких вариантов нет. — Его зеркальные глаза были безучастны. — Ты найдешь указывающую. Ее зовут Шерон. Сопроводишь ее в Талорис. Там и поговорим.
Он хлопнул Тэо по плечу, и того накрыла волна тошноты. Ноги стали ватными.
— Вечно забываю, какие вы нежные, — проворковал демон, но руки не убрал, лишь сжал пальцы на плече еще крепче, и акробат взвыл, ударил что есть силы чудовище в подбородок и тут же оказался на земле.
Получил пинок ногой в живот, отчего все же не удержал завтрак. Перед глазами носились тени, спину жгло огнем, казалось, из нее вот-вот вылезет нечто, разрывая мышцы и кожу.
— Слабая плоть. Какой же ты жалкий червь. — Шаутт носком ботинка приподнял подбородок Тэо, заглядывая тому в лицо. — Но кровь твоя помнит, хотя не помнишь ты.
Пружина попытался встать, но его повело, и тогда он просто сел и сказал непослушным языком:
— Я видел тебя там. В окне. Почему же ты пришел только сейчас?
Слабый удар стопой в грудь опрокинул его на спину, но на этот раз акробат совершил задний кувырок, оказываясь на ногах.
— Знай свое место.
Страх сменился злостью. Тэо хотел лишь одного — уничтожить это существо. За то, что оно сделало с Хенрином. Пружина не знал, прочел ли шаутт его мысли или понял все по лицу.
Житель с той стороны с пренебрежением пожал плечами:
— Он мертвец. Давно бы уже гнил, если бы не я.
— Мог бы найти кого-нибудь другого.
И вновь акробат пропустил тот момент, когда демон начал двигаться и внезапно оказался рядом.
— И в кого же мне стоит войти? В тебя? Или, быть может, в ту чудесную толстуху, что кормила тебя столь аппетитным завтраком? — Он мотнул головой в сторону того места, где этот завтрак теперь остался. — Тебе бы понравилось, если бы я был в ее теле, а?
Шаутт рассмеялся, и Тэо тодвинулся от него, стоящего почти вплотную, источающего вокруг себя тяжелый и необычный запах, незнакомый Пружине.
— Передай указывающей.
Что-то упал к его ногам.
А в следующее мгновение то, что не было Хенрином, находилось от него в добрых двухстах ярдах, направляясь через поле к городу.
