Часть вторая
СУТЬ ВОЛИ

Людей Дороги было всего-то человек двадцать на весь Маарах — те четыре повозки, которые видел Тим, вмещали всю организованную преступность одной седьмой части целой страны. Более того, вместе они собирались только перед очередным «делом», все остальное время существуя в виде разрозненных групп, хаотически передвигающихся разными путями к месту проведения очередной акции. Криминал в мире Сай все же существовал, но ниша его была исчезающе мелка, хотя ровным счетом никаких усилий правители к этому не прилагали. Воров, как уже догадался Тим, здесь не было и быть не могло — Арво даже не понял, что это такое — воровство. Заказные убийства процветали, но преступлением не были — профессия киллера здесь являлась довольно почетной и уважаемой, а вот противоположная профессия — телохранитель — отсутствовала как класс. На удивленный вопрос Тима Арво ответил, что первой и основной целью наемных убийц являются волины, а лучшего защитника для волина, чем он сам, представить трудно. Множество из известных Тиму видов преступности не могло существовать по причине отсутствия денег. Мошенничество тоже оказывалось невозможным в принципе — в любой сделке продавец получал столько, во сколько он сам оценивал товар, так что разбогатеть на продаже воздуха тут не смог бы никто.

Единственным видом чистого криминала в мире Сай оставался примитивный грабеж. И то не с целью перепродажи награбленного (в силу бессмысленности такового), а с целью его непосредственного использования. По словам Арво, в городах такие грабители, называемые здесь деналями, появлялись частенько, но жизнь их была печальна и, как правило, недолга. Шаретор бедолаги уменьшался неостановимо, и очень скоро он либо становился чьим-нибудь сесса — безвольным слугой-сомнамбулой, либо получал отпор и — полметра стали в грудь. Грабитель-одиночка в этом мире не имел будущего. То ли дело — Люди Дороги, или, как называл себя и своих бандитов Арво, Свободные Люди Дороги. Звались они так, потому что жили в основном на дорогах, беззастенчиво используя их абсолютную безопасность. К удивлению Тима, оказалось, что местные дороги безопасны не только от зверья, но и от людей. Арво удивления Тима опять не понял: для него в этом не было ничего удивительного, здесь каждый ребенок знал: на дороге один человек не может причинить вреда другому. Поэтому после очередного ограбления бандитам просто требовалось как можно скорее оказаться на дороге — и там они уже могли спокойно жить, не опасаясь гнева хозяина деревни.

Но если бы Люди Дороги забирали из деревень только еду и одежду, они бы долго не протянули: повозки требовалось время от времени ремонтировать, оружие — время от времени менять, да и просто надо было иметь возможность купить в дороге еду и воду. Для этого Люди Дороги использовали посредников — бродячих торговцев, которые в грабеже не участвовали и шаретор свой отниманием чужих вещей (а порой — и жизней) не уменьшали. Ван — их возница — как раз и был одним из таких торговцев. Арво со своими бойцами сдавали награбленное торговцам, те его продавали, а в обмен снабжали банду всем необходимым для дальнейшего ее процветания. Разумеется, шаретор бойцов в результате все равно падал намного ниже самого глубокого подвала, так что они автоматически превращались в изгоев. Но к Людям Дороги обычно и шли одни изгои, которым в здешнем обществе делать было уже нечего, так что никто из них не беспокоился о сохранности своего шаретора. Никто тут не страдал, задавая свой вопрос, и не раздумывал о выгоде, отвечая на чей-то. Тим просто отдыхал душой, общаясь с Арво, и уже был готов идти с Людьми Дороги хоть в огонь, хоть в воду. Арво тоже был рад пополнению, и вовсе не из-за йельма и не из-за того, что Тим был потенциальным волином. Нет, оба этих факта Арво весьма обрадовали (причем, как ни странно, второй даже больше). Но Арво с удовольствием принял бы в банду любого: хромого, слепого, безрукого — кого угодно.

— Нет людей, — говорил Арво грустно, невидящими глазами глядя куда-то вбок, сквозь ткань тента. — Вот нас восемнадцать… нет, уже пятнадцать человек. Что, думаешь, будь нас пятьдесят, мы бы не смогли прокормиться? Смогли бы, и было бы сто — тоже. Да вот нет таких людей, вообще нет… ты чему улыбаешься?

— Вспомнил смешное, — сказал Тим, пряча улыбку. На самом деле он просто радовался эмоциям в голосе собеседника. И пусть эмоцией этой была грусть, это было намного, в тысячу раз лучше, чем бесцветно-безразличный голос обычных обитателей этого мира. — Ты же сам говорил, — продолжил Тим, — что в городах частенько появляются… эти… забыл…

— Денали? — Арво махнул рукой. — Я пробовал. Я попросил Вана и Иксаю, чтобы они приводили мне деналей. Больше не прошу — денали уже не люди, они животные. Их разум умер, когда они выпали из повозки жизни, осталось только тело, которое по ошибке забыли убить. Им все равно, у кого отбирать еду, поэтому они опаснее для нас самих, чем для тех, на кого мы нападаем.

Тим нахмурился:

— Все равно. Не может быть, чтобы всех все устраивало. Я думаю, любой крестьянин с радостью…

— Крестьянин?! — возмущенно перебил Арво. — Сразу видно, что ты из другого мира. Ты хоть с одним крестьянином разговаривать пробовал? Большая часть из них вообще сесса с самого рождения — за долги родителей. А те, которые еще имеют свою волю, пользоваться ею и не пытаются. Большинство крестьян знают только три слова: «хозяин, земля, урожай». И все. Ты думаешь, им нужна свобода? Да что они с ней делать будут? Для того чтобы стремиться к свободе, надо носить свободу в душе.

Тим хмыкнул:

— А вы что, стремитесь к свободе?

Арво заметно оскорбился:

— Мы не только стремимся к свободе, мы несем свободу! Вот Инги — ты его не видел, он в последней повозке едет, — он придумал, как облегчить полив на полях. Хозяин его за это выпорол! Чтобы Инги занимался своим делом, а не делом ученых. Инги придумал инструмент, чтобы сорняки полоть, не нагибаясь. Хозяин велел бить Инги этим инструментом, пока он не сломался! Что с ним стало бы, не будь нас?

— Так этот Инги — крестьянин? — спросил Тим.

Арво смешался:

— Да, но… он вырос намного умнее, чем это надо для крестьян. А хозяин его был не слишком умен. Это часто бывает среди волинов. Вот скажи, это же правильно, что урожай растят крестьяне, оружие куют кузнецы, торгуют торговцы, колдуют маги, улучшают мир — ученые?

— Да. — Тим помедлил, не понимая, к чему клонит Арво. — Кто что умеет, то и делает, что ж тут непонятного?

— А разве правильно, что правят всеми ими не те, кто умеет править, а те, кто умеет навязывать свою волю?

«Ага, — понял Тим, — да вы еще и революционеры. Тоже мне Че Гевара, блин, выискался». А вслух сказал:

— Так волинов же тоже учат…

— А чему учат?! — вскинулся Арво, стукнулся затылком о держащий тент вертикальный брус, поморщился и снизил голос. — Вот тебя учили, как управлять крестьянами, чтобы они лучше работали? Тебя учили, как ухаживать за полями, чтобы они давали лучший урожай? А как распорядиться урожаем, тебя учили? Может, не стоит отдавать его первому же торговцу, может, выгоднее будет отвезти его на юг, в Сарман, где еда стоит больше?

— Нет. — Тим пожал плечами. — Но я слишком мало учился, может, потом и это все тоже рассказывают.

— Не рассказывают. Я знаю. В школе волинов учат, как пользоваться своей волей, и все. А потом этот волин становится хозяином. Это неправильно, понимаешь? Такой хозяин не будет придумывать, как сделать так, чтобы вода сама текла на поля: он не умеет это делать. Если он захочет, вода сама потечет, куда он скажет, но никакой волин не станет расходовать волю, только чтобы помочь своим крестьянам. Такой хозяин не сможет даже чужой выдумкой правильно распорядиться: его и это делать не учили. Разве это правильно?

— Нет, — сказал Тим, отметив растерянность и огорчение на лице Арво — тот, похоже, хотел, чтобы Тим сказал «да», собираясь озвучить еще сотню наболевших аргументов.

— Нет, — повторил Тим и спросил: — А что делать?

Арво замялся.

— Пока нас слишком мало, — неуверенно начал он, — но потом, когда нас станет много, мы могли бы построить деревню. Свободную деревню. Которой правили бы те, у кого это лучше получается. А волины, которые будут жить в этой деревне, будут заниматься тем, что умеют лучше всего — защищать деревню от врагов, облегчать труд крестьянам и ремесленникам. Такая деревня будет намного эффективнее обычной, поэтому прибыль наша будет велика. Наше число будет расти, деревня станет городом…

— Понятно, — перебил Тим. — А скажи, Людей Дороги…

— Свободных Людей Дороги, — ревниво поправил Арво.

Тим согласно кивнул и продолжил:

— Да. Скажи, Арво, Свободных Людей Дороги в последнее время стало больше, чем раньше? Чем многие годы назад?

Арво сник.

— Нет. Меньше стало. Много меньше. Раньше, говорят, дороги еще не были безопасными, и Людей Дороги тогда звали Волками. Говорят, Волков тогда много было, у них даже свои деревни бывали… свободные деревни, представляешь?

Тим хмыкнул.

— Зря смеешься. Это не слухи, так на самом деле было. И я верю, так будет.

— А куда же они делись, Волки?

— Не знаю, это давно было. Наверное, вступили в бой с волинами и проиграли. В деревнях теперь свободных людей нет, да и в городах их все меньше и меньше. А в старые времена, говорят, в городах все были свободными. И волины свободно ходили в городе, как равные среди равных. Я думаю, древние города управлялись не волинами, а специально обученными людьми, а потом волины захватили в них власть. Потому что все города стоят там, где стояли, уже сотни лет, и я ни разу не слышал, чтобы в нынешнее время какая-нибудь деревня выросла в город. Даже после того, как Сах Аот объединил страны, ничего не изменилось.

— А книг по истории у вас нет, что ли? Или ты читать не умеешь?

Арво нахмурился:

— Умею я читать. И какая-нибудь история есть почти в каждой книжке… Но я не понял твой вопрос.

Теперь озадачился Тим.

— Ну… — сказал он, — я не такую историю имел в виду… Разве у вас нет книг, где описывались бы произошедшие события — год назад, десять лет назад, сто лет назад?

— Нет… — медленно ответил Арво. — А зачем нужны такие книги? Какой от них толк?

— Ну — удивился Тим, — разве ты сам не хотел бы знать точно, существовали ли свободные деревни? И как там обстояло дело с городами?

— Хотел бы, — кивнул Арво, — но пользы от такой книги не вижу. Какая разница — буду я знать точно, что было в прошлом, или только предполагать? Возможно, даже лучше будет не знать…

— Ну вы даете. — Тим мотнул головой. — Как это нет пользы? В такой книге можно прочитать об ошибке какого-нибудь… человека и самому такой ошибки не сделать, например.

Арво поджал губы, покачал головой:

— Все равно. Простым людям такая книга без пользы — какая обычному ремесленнику разница, что происходило сто лет назад? А волины ошибок не делают, — Арво усмехнулся, — на то они и волины.

Тим хлопнул глазами. Ну да, ну да. Помнится, кто-то из учителей что-то говорил об этом. Но как это вообще можно — не делать ошибок? Вот, например, Руша Хем — у него танар-ри сбежал, да еще и полшколы при этом перебил — это что, не ошибка? Типа, так и было задумано? Тим зло ухмыльнулся — то-то попотеть придется Руша Хему, придумывая полезные последствия своей не-ошибки. И насчет простого народа Арво неправ.

— Вот, скажем, какой-нибудь торговец сто лет назад закопал бы… закопал бы какой-нибудь товар, например оружие. Да. Богатый торговец — купил, сколько мог, оружия и закопал в каком-то месте. И написал об этом в такой книге. А потом кто-нибудь прочитал бы эту книгу, пошел и откопал все оружие. И продал бы. Чем не польза?

— Ты глупость придумал, — сердито сказал Арво. — Даже если какой-нибудь сумасшедший торговец и сделал бы такое, то все равно — какая польза нашедшему это оружие? Оно же все равно принадлежит торговцу, а если он уже помер — так его наследникам. И никакой прибыли от этого оружия нашедший его не получит, даже наоборот, если его шаретор мал — у него проблемы могут потом начаться.

Тим смешался. Об этом он и не подумал — этот ихний шаретор понятие «клад» уничтожал как класс. И вообще никак Тим не мог к этому привыкнуть: ну какой нормальный человек может предположить, что, подобрав потерянную тысячу лет назад безделушку, он тут же автоматически заплатит за нее полную цену?

— Вообще не понимаю, — хмуро сказал Тим, — как у вас торговцы жить могут. Они же знают, почем товар купили. Так они его тогда дороже, чем купили, и продавать-то не смогут, не так разве?

— Не так. — Арво посмотрел на Тима с недоумением. — Они же еще потратились на перевозку товара, на его хранение, на еду себе и лошади — они должны все это возместить. Ну и собственный труд они тоже стараются подороже оценивать.

— Погоди. — Тим мотнул головой. — Как это — они сами себе цену на свои услуги устанавливают, что ли?

— Не совсем. Они бы, может, и мечтали так делать, но все же каждый торговец хорошо понимает, сколько стоят его услуги, и выше цену назначить, разумеется, не может. Но у них есть множество ухищрений, чтобы самим поверить в большую, чем есть на самом деле, ценность своих услуг. Ну например, они стараются почти не спать во время перевозок, объясняя это тем, что следует быть готовым к неожиданностям. Хотя они могли бы запросто спать всю дорогу, но тогда ценность перевозки упадет — в глазах самих торговцев, разумеется. Я всех ухищрений не знаю, их торговцы только ученикам передают — самоучке там выжить трудно. Как и в любом ремесле вообще-то.

— Но тогда… — Тим все еще не понимал. — А вдруг какой-нибудь торговец поверит, что его услуги ужасно дорого стоят? Что тогда? Он сразу разбогатеет? Или таких торговцев быть не может?

Арво усмехнулся:

— Отчего ж не может? Может. Ты и сам с такими встречался — только их у нас волинами зовут. Если человек может верить во что-то, чего не существует на самом деле и во что не верят другие, то он — волин.

— И это «что-то» начинает существовать?

— Да. Разумеется, если у него воли хватит на преодоление того закона природы, что ему мешает. Не так уж редко бывает, что хороший торговец или ремесленник становится волином. Да фактически любой хорошо делающий свое дело человек и есть немного волин, только иногда осознать это для него бывает более сложным, чем просто невозможно.

— Поверить, и все?! А как же — «вложить волю», «направить волю»?

— Так «поверить» и есть «вложить волю». Это вообще-то синонимы. Только «вложить волю» — более правильный термин, потому что просто веры далеко не всегда достаточно. В мире живет слишком много людей, и их совокупная воля делает многие вещи совершенно незыблемыми. Даже для Сах Аота. Но это не так уж просто — верить в то, во что не веришь. И потом, в этом мире множество людей, умеющих управляться со своей волей и верить во что угодно, хоть в черное солнце и твердый воздух. А вот волинов в этом мире немного. Потому что уметь верить — достаточно, чтобы стать просто торговцем, но для того, чтобы стать богатым торговцем, надо, чтобы твоя воля была сильнее, чем у обычного человека. А чтобы стать волином, надо, чтобы твоя воля была сильнее, чем у множества окружающих тебя людей. Вот так-то.

— Ну, — сказал Тим, — с этим у меня как раз порядок. Мне куратор не раз говорил, что у меня большой потенциал. Но они меня сами своими занятиями запутали, я и не думал, что нужно просто верить. Я думал, как-то надо мозги по-особенному напрячь, «мысль направить», «волю вложить». Хотя с верой у меня тоже не очень выходило.

Арво посерьезнел:

— Ты уверен? Обычно у волинов-учеников проблемы с неумением правильно распорядиться той толикой воли, что они наделены. В основном на это и направлены техники, которым учат в школах, — экономно и эффективно вкладывать волю, соразмерно своим возможностям. Если твоя проблема только в том, что ты вообще не умеешь распоряжаться своей волей, то это даже не проблема.

Тим вздохнул:

— Нет, как раз проблема. Ты же сам говорил, что это не так уж просто. А еще — не забывай, что я из другого мира. У нас принято верить в то… во что принято верить.

Арво ухмыльнулся:

— Предоставь это мне. Иногда проще дать воде течь самой по склону, чем таскать ее вниз горстями. Я думаю, что смогу научить тебя верить. Вот только…

— Что? — нетерпеливо спросил Тим.

— У нас, Людей Дороги, среди волинов союзников нет. И быть не может, потому что они — наши первые враги. И мы не сошлись в смертельной схватке только потому, что наши силы абсолютно несравнимы. У нас нет ни малейшего шанса даже против слабого волина, а сами волины просто не обращают на нас внимания, как не обращают внимания на дикое животное, пробравшееся сквозь защиту и утащившее в лес зазевавшегося крестьянина. Зачем мне тебя учить, если, став волином, ты в лучшем случае тут же пойдешь искать себе деревню, а в худшем — сначала перебьешь нас?

— Я?! — возмутился Тим. — Скажешь тоже! Мне эти ваши волины знаешь как уже… Во! — он рубанул себя ребром ладони по горлу. — Да я б сам их всех перебил, если бы мог. И если я останусь собой, ну после того, как волином стану, то я уж лучше вам помогать буду. С тобой хоть поговорить нормально можно, не то что с другими. Простые люди еще ладно — может, им мозги так замусорили, но все волины, с которыми я встречался… я б их!..

Тим перевел дух, разжал кулаки и закончил:

— Короче, обещаю, что, пока не найду способа вернуться домой, буду вам помогать.

Арво улыбнулся:

— Тогда я готов тебя учить. А почему ты с таким неприятием относишься к волинам? Среди них, по крайней мере, нет лжецов, которые все же встречаются среди свободных.

— Вот именно. — Тим кивнул. — Потому что они на людей непохожи. Они — как механизмы… и вообще — ведут себя… неправильно. Вот пришел я в деревню — йельма продать, так тамошний волин на меня с мечом набросился и одного йельма то ли отобрал, то ли убил. Почему? Ни слова не сказал! Сразу накинулся! — Голос Тима сорвался, и он замолчал.

Арво хмыкнул:

— Очень просто. Он увидел по твоему шаретору, что ты данник Руши Хема, и спросил про тебя у него. Видимо, твой Хозяин сказал ему что-то, что убедило этого волина сразу попытаться тебя убить.

Тим опешил:

— Они что, могут на расстоянии разговаривать?

— Волины? Конечно, могут. Это им проще простого. С одной стороны, суммарная сила двух волинов, с другой стороны, почти полное отсутствие противодействующих законов природы. Так что советую тебе подумать над своим отношением к волинам. Я не говорю, что нет причин относиться к ним негативно, наоборот. Но лучше будет, если твое отношение к ним будет основано на фактах, а не на эмоциях.

Тим буркнул по-русски: «Все равно они козлы», потом задумался. Глянул на Арво искоса.

— Кстати, про себя ты что-то ничего не рассказывал. Ты-то непохож на чересчур умного крестьянина.

— Почему? — наигранно удивился Арво.

— Слишком много знаешь. И говоришь слишком умно.

Арво усмехнулся:

— Какая тебе разница? Может, я тоже недоучившийся волин?

— Правда? — улыбаясь, выдохнул Тим.

— Неправда. Я — недоучивший учитель. — Арво вздохнул и лег на пол повозки, положив голову на какой-то сверток. — Я тоже знаю Руша Хема. Он убил моего хозяина и занял его место.

Тим открыл рот, но так и нашелся что сказать. Не «сочувствую» же, в самом деле. Да и нет у них такого слова.

— Не скажу, что он нанес этим вред кому-нибудь из учителей, — продолжал Арво. — Какая им разница, в конце концов? Мне тоже не было бы разницы, но у меня было одно… обстоятельство. Я много задолжал хозяину… почти невозможно много. Но мой прежний хозяин понимал, что на месте учителя я принесу ему больше пользы, чем в виде сесса. А Руша Хем… может, тоже понимал, но ему очень хотелось заполучить умелого и сильного исполнителя своей воли… я бежал. Я знал всех жителей своей деревни и понимал, кого можно убедить пойти со мной. Со мной ушли пять человек… Последний из них, Рамс, погиб сегодня. А я пока живу — своей волей… почти.

Арво замолчал. Тим подумал немного и спросил:

— А зачем Руша Хем убил твоего хозяина?

— Я же сказал: чтобы захватить школу, деревню и занять его место.

Тим хлопнул глазами:

— Но… как это? Ведь шаретор… ведь тогда деревня должна была достаться наследникам твоего хозяина, разве нет?

— Он же не обманом его убил, а в поединке. Разумеется.

— И что? — не понимал Тим.

Арво раздраженно вздохнул:

— Поединок — это тоже сделка. Если бы победил мой хозяин, он бы получил все состояние Руша Хема. Таков выигрыш в поединке, где ставка — жизнь. Ты что, и это не знал?

— Нет, — сказал Тим растерянно. — Откуда?

Арво поерзал, устраиваясь поудобнее.

— Поединки — основное занятие всех волинов. Они всю жизнь только и делают, что друг с другом дерутся.

— Ну и ну, — сказал Тим. — Неудивительно тогда, что их немного. Странно, как они еще вообще все друг друга не перебили.

— Жизнь редко ставят на ставку. Намного чаще ставкой идет цена жизни.

— Не понял, — сказал Тим, — какая разница между жизнью и ценой жизни?

— Большая. — Арво опять вздохнул. — Когда ставкой цена жизни, то проигравший не гибнет, он просто платит победителю столько, во сколько оценивает свою жизнь. Бывает, что это даже больше, чем состояние проигравшего, поэтому неудивительно, что такой вид поединков более распространен. Но моего хозяина подвело его отношение к школе — она была делом его жизни, пожалуй, он даже ценил ее больше, чем собственную жизнь, и не отдал бы в случае проигрыша. Руша Хем это понимал и решил рискнуть.

— А бывают другие ставки?

— Конечно. Ставкой может быть любой принадлежащий волину предмет или человек. Ставки может вообще не быть, причем в этом случае свой шаретор пополнят оба участника поединка. Победитель получит тем больше, чем сильнее проигравший, проигравший — тоже. Так что в поединке без ставки сильного и слабого волинов проигравший слабый может получить даже больше, чем выигравший сильный. Теперь понимаешь, почему два волина могут ужиться друг рядом с другом только тогда, когда сильнейший из них — хозяин слабого?

— А что, с хозяином нельзя драться?

— Можно. Но хозяин, скорее всего, не станет принимать вызов на поединок — зачем это ему? Да еще и накажет вызвавшего.

— Поня-атно, — протянул Тим. Голова пухла от информации. Удивительное дело — узнать самые, можно сказать, главные вещи о школе и волинах, после того как сбежал из школы волинов. Ну не смешно ли?

— А почему мне это не рассказывали? Это не положено знать ученикам?

Арво хохотнул:

— Скажешь тоже. Потому что это все и так знают. Потому что ты не спрашивал.

— Но… — Тим смутился.

— Понимаю, — сказал Арво. — Учителей спрашивать не принято, а куратора ты видел редко.

— Не то чтобы редко, — кивнул Тим, — но да… вопросов и других хватало. А…

Но тут вдруг повозка повернула в сторону настолько резко, что Тим чуть не свалился с тюка, на котором сидел. Молчаливый возница, не проронивший ни слова за все время поездки, что-то буркнул и выскочил наружу. Тим забеспокоился:

— Что-то случилось?

Но Арво не выглядел встревоженным.

— Стоянка, — сказал он. — Ван пошел воду покупать.

— Воду? Зачем?

— Для лошади, — снисходительно отозвался Арво и зевнул. — Ложись спать. Ван у входа ляжет, как обычно, так что, кроме входа, можешь выбрать любое место.

— Спать? — Тим удивился. — Зачем? День же!

— Вот именно. День, жарко. Лошадь быстро устает. И вода на стоянке дешевле, чем если в дороге ее у кого-то покупать. Если еще найдется у кого купить. Отдыхай.

Арво повернулся на бок и положил под голову ладони. Тиму, однако, спать не хотелось. Он прилег на длинный сверток ткани, поерзал, пристроил под голову мешок с чем-то мягким внутри и задумался. Отсутствие Вана его смутно беспокоило — подозрительный он какой-то. Молчал всю дорогу, можно подумать, ему каждый день пришельцы с других миров попадаются. А вдруг он пошел стучать на них, и сейчас приведет к ним местного волина?

— Арво, — позвал Тим негромко.

— Чего? — отозвался Арво сонным голосом.

— А Ван этот… он всегда такой молчаливый?

— Да. — Арво зевнул. — Он же свободный торговец с приличным шаретором, а не пустышка, как мы. Зачем ему с тобой разговаривать? Спи.

— Я лучше пойду Рекса проведаю, — сказал Тим, вставая. — Не потерялся ли.

— Как хочешь, — едва слышно отозвался Арво и через пару секунд засопел.