Глава 19

Харо Костангериос, Премьер-Губернатор Валены, дождался, когда за Саверьяном закрылась дверь, и только потом, угрюмо выругавшись, полез в нижний ящик стола за бутылкой виски.

Если от неразбавленной ликилы по жилам разливался огонь, кружилась голова, в глазах троилось, то виски делало Премьера злым и возбужденным. Все они — дерьмо. И Саверьян, и Нилсак, и Агутов, и Паринава! Думали, что смогут держать его за дурака, потому и взяли его сторону.

…Действительно, пока не были объявлены окончательные результаты выборов и Харо Костангериос оставался всего лишь губернатором Чантеомы, одним из двадцати с лишним претендентов на высший пост, он исправно изображал дурака. Естественно, не перед простыми смертными — рядовыми избирателями, а перед закулисными воротилами — избирателями истинными. Он сумел убедить их в том, что лучшей кандидатуры им не найти. У него есть все: мужественная, представительная наружность, великолепно поставленный голос, набор первосортных улыбок, бесценное для хорошего политика умение создать у собеседника иллюзию, будто обещание равняется действию. Вдобавок он готов удовлетвориться внешним блеском власти, не намерен лезть в святая святых «серых кардиналов» и ломать не им заведенный порядок. Его интересуют женщины, банкеты, выпивка. Он будет первоклассной ширмой! Даже тот давний скандал вокруг Чантеомского Тренажера, который устроили его собственные дети (чертовы детки!), сработал на него: Харо Костангериос показал себя человеком, которого нетрудно одурачить. В итоге, несмотря на то, что он не был стариком, а, наоборот, мог похвастать отменным здоровьем, именно его избрали Премьер-Губернатором.

Теперь Харо Костангериос готовился к борьбе за реальную власть. Среди всех этих неприметных, но влиятельных типов, к мнению которых глава государства обязан был прислушиваться, отсутствовало настоящее единство. Каждый гнул свое, каждый играл против всех (что не мешало им играть дружной командой против рядовых валенийцев — доверчивого, многострадального электората). Лишь иногда возникали кратковременные союзы. Пока что Премьер присматривался, наблюдал, отмечал в уме слабые места своих тайных боссов. Они крупно просчитались — Харо Костангериос не дурак!

…Завинтив пробку, убрал бутылку в ящик. Стол был древний, императорский: столешница из черного, с разноцветными искрами редчайшего минерала лежала на четырех массивных золотых лапах с серебряными когтями. Отныне этот стол принадлежит ему! Как и весь Соледад, как и вся Валена… Он много чего сможет сделать, и никто его не остановит!

Премьер уже приступил к осуществлению кое-каких своих заветных желаний. Например, ему очень хотелось расквитаться с Карен Мьян. Сначала он ее изнасилует, потом поджарит на медленном огне! Вопрос только в том, чтоб ее найти. Пользуясь своим нынешним положением, он отправил на Шелкону одного из лучших агентов Валенийской Службы Безопасности. Тот побывал в Замервейском университете и обнаружил, что про Карен Мьян там вообще не слыхали: такого ассистента никогда не было — ни на кафедре археологии, ни на других кафедрах. Спустя два часа агента прямо на улице арестовали — за то, что бросил обертку от жевательной резинки мимо урны. Оперативник, имевший при себе документы сотрудника Соледадского университета, начал качать права, но после трех часов интенсивного допроса сломался. В конце концов его депортировали, и впридачу шелконские власти направили в адрес валенийского правительства ноту протеста: мол, работники ваших спецслужб посещают наш мир с фальшивыми документами, да еще и загрязняют окружающую среду! «Паршивые ублюдки!» — пробормотал Премьер, ознакомившись с этим документом. Оперативник, которого он вызвал к себе для отчета и разноса, сказал, что занимались им не шелконские правоохранительные органы, а Денорская Служба Безопасности. Ну да, ведь Шелкона — сателлит Денора. Чем этот болван спровоцировал такое внимание к своей персоне, Премьер так и не сумел выяснить.

— Нечего мусорить на улице, когда ты на задании! — рявкнул он напоследок, чтоб отвести душу.

Агент заикнулся о внеочередном отпуске для восстановления подорванного в шелконских застенках здоровья, но Харо Костангериос послал его в задницу и велел шефу ВСБ наложить на разгильдяя самые строгие взыскания.

Впрочем, как признал он потом, кое-какую информацию незадачливый оперативник все же раздобыл. Карен Мьян не является ассистентом кафедры археологии Замервейского университета. Прекрасно! Премьер набросал черновик письма, которое надлежало разослать во все миры от его имени. Он обращался к инопланетным правительствам с просьбой оказать содействие в розыске особо опасной преступницы. Стремясь произвести впечатление на адресатов, Харо Костангериос не стал мелочиться: Карен Мьян инкриминировался целый букет убийств, ограбление Государственного Банка Валены, нелегальное занятие проституцией, изготовление фальшивых денег, контрабанда наркотиков, участие в групповых сексуальных оргиях на общественном пляже и, наконец, циничное осквернение мемориального кладбища в Соледаде. Премьер приложил к письму ее фотографии и антропометрические данные и завершил свое послание личной просьбой о выдаче преступницы, взамен пообещав выдать инопланетных правонарушителей, которые нашли убежище на Валене, — если таковые есть и если кто-нибудь в этом заинтересован. Теперь Карен никуда не денется! Перечитав письмо, Харо Костангериос ухмыльнулся… Лионелла еще смеет утверждать, что у него с воображением туго! Вызвал секретаря, отдал ему черновик: чтобы завтра все было готово! Секретаря он привез с собой из Венеды — тот был способным малым, Премьер таких ценил.

Неприятный осадок, оставшийся после разговора с Саверьяном, понемногу исчезал. Саверьян хочет установить фиксированные квоты на выпуск кристаллических носителей информации — это будет выгодно ему, но невыгодно Нилсаку и Агутову! Тем лучше. Надо стравить их, оставаясь в тени. Противно, что Саверьян говорил с Премьер-Губернатором, как с мальчишкой, но за свое хамство он поплатится. Харо Костангериос разделается с теми, кто топчется у него за спиной, и станет полновластным хозяином Валены. А затем — чем черт не шутит! — и всей бывшей Империи… Лишь бы тугодумы из ВСБ наконец-то нашли зонд Нуль-Излучателя!

Главным достоинством Перебрасывателя было то, что он функционировал безотказно. Олег провел десятки экспериментов — ни одного сбоя. Испытательным полигоном стали окрестные астероиды. Послать зонд — определить местоположение цели в трехмерном пространстве, — задать координаты пункта отправления и пункта прибытия… На борту станции нашлось помещение с толстыми многослойными стенами из сверхпрочных материалов — вероятно, специальная камера для опытов с переброской предметов через гиперпространство, идеально приспособленная для того, чтобы гасить возникающую в момент перехода ударную волну.

Имелось, однако, два «но». Первое: никто из «Антираспада» не понимал принцип действия имперской установки; никто не сможет починить сложнейшую древнюю аппаратуру, если та выйдет из строя. Возможно, земные инженеры, поддерживающие систему гиперканалов, сумели бы с этим разобраться. Но кто-нибудь кроме них — вряд ли… Второе: с некоторых пор вокруг Лау-059 вращалось на два астероида меньше. В обоих тех случаях Олег воспользовался командой «Выполняй», которая выскакивала на экране в пурпурной рамке рядом с такой же без рамки, — и в результате две каменные глыбы размером с небольшую луну в мгновение ока были распылены на молекулы.

— Создатель Перебрасывателя — гений, с этим никто не спорит, — подытожил Олег, — но думал он не головой. Вот так ошибешься ненароком, и эта. штука разнесет вдребезги пункт прибытия. Лично мне боязно переходить ко второму этапу. Ну, к броскам в обитаемые миры! Я тут кое-что подсчитал: у Перебрасывателя хватит мощности, чтоб разворотить целую планету. Вдруг какой-нибудь дурацкий сбой… — Он недоговорил.

— А заблокировать эту команду? — предложил Норберт. — Разве ты не сумеешь?

— Ненадежно.

— Так… Значит, все-таки придется изучить, как он устроен… И, если получится, исправить ошибку конструктора. Иначе мы должны отказаться от дальнейших экспериментов! — Норберт обвел взглядом лица друзей, но никто не возразил: это был один из тех редчайших случаев, когда все с ним согласились.

Олег приступил к изучению схем и описаний, которые содержались в памяти бортового компьютера станции. Большой, ссутулившийся, хмурый, он часами сидел перед монитором, отключившись от внешнего мира. Остальные подходили, смотрели через его плечо на экран, высказывали свои догадки, более или менее дилетантские, приносили ему кофе и сандвичи. Он утолял голод, не глядя на то, что ел, даже не отрываясь от монитора. У Норберта мелькнуло подозрение, что компьютерщик в таком состоянии вполне способен сжевать вместо сандвича старую подошву… Но проверять, так ли это, он не стал. Как-нибудь в другой раз!

— Нашел! — объявил наконец Олег. — Простейшее решение, господа! Мы должны демонтировать несколько лишних устройств — вот, я отметил их на схеме красным. Теоретически Перебрасыватель после этого будет работать, как раньше, но уже без риска раздолбать чужую планету или офис наших потенциальных деловых партнеров.

— А практически? — спросила Аманда.

— Если он сдохнет, прошу прощения, сломается, у нас хватит продуктов и топлива, чтоб дотянуть до Маана. Это ближайший к нам обитаемый мир с Гипорталом.

— Надо рискнуть, — кивнул Норберт. — Я еще вот о чем подумал: вдруг до Перебрасывателя дорвется какой-нибудь псих — из тех, кто считает, что чем хуже, тем лучше? Вроде ваших террористов… — Он взглянул на примолкшего Фесписа. — Мы должны привести его в порядок — или взорвать ко всем чертям!

На следующий день приступили к демонтажу отмеченных устройств. Олег, Норберт и Илси работали втроем, медленно и осторожно. Вывинтить крепеж, отсоединить кабели, вытащить модуль из гнезда — так, чтобы не расшатать соседние приборы. Иногда это приходилось делать, стоя на четвереньках или скорчившись в три погибели под устройством (либо, в другом варианте, между устройством и переборкой). Было несколько мест, куда смогла протиснуться только Илси, и тогда она работала в одиночку, надев на голову обруч с миниатюрной видеокамерой, а Олег, наблюдая за ее действиями на экране монитора, давал указания.

После того как каждый очередной модуль отсоединяли от Перебрасывателя, компьютерщик проверял, продолжает ли установка функционировать. Да, она функционировала. Даже лучше, чем раньше: ударная волна ослабла почти вдвое, а скорость и точность перемещений остались на прежнем уровне.

Наконец задача была выполнена. Перебрасыватель больше ни для кого не представлял угрозы, а посреди ангара громоздилась внушающая почтение гора демонтированных модулей.

— Сколько же лишних деталей в эту штуку понапихали! — потрясенно прошептала Аманда.

— Экспериментальная установка, — отозвался Олег. — Недоработали… Непонятно, почему ее оставили в таком виде.

— Финансирование прекратилось, обычное дело. Ребятки, нам бы найти какую-нибудь кладовку. Если мы собираемся эксплуатировать Перебрасыватель, ангар надо освободить для кораблей наших будущих клиентов. А это все куда-нибудь затолкать подальше, с глаз долой.

— Не затолкать, а уничтожить! — возразил Норберт.

— Нор, почему? Эти приборы можно продать за хорошие деньги. В крайнем случае, на металлолом, тут много ценных сплавов.

— Нет. На их основе недолго создать планетарное оружие. И наверняка найдется кто-нибудь, кто ухватится за эту идею. Если мы их продадим, пусть даже за очень большие деньги, то в конечном счете прогадаем.

— Я согласен, — поддержал его Олег.

— Я тоже, — присоединилась Илси.

— Все правительства только о том и думают, как бы устроить все похуже! — Феспис не то иронически усмехнулся, не то поморщился. — Они обязательно поступят так, как говорит Норберт. Поэтому я — «за». Это будет наш глобальный акт неповиновения существующему порядку вещей.

Он мог бы еще долго развивать эту тему, но Аманда перебила:

— Я тоже «за», ребятки. Хоть и жалко прибыли… Кажется, у меня идея! Мы разломаем эти опасные приборы на мелкие-мелкие кусочки, и потом кусочки продадим как ценный металлолом.

— Не годится! — отрезал Норберт. — Никаких кусочков! Надо уничтожить их наверняка, чтобы никто не смог по обломкам восстановить целое.

— Взорвать! — предложил Феспис. — Я знаю, как приготовить взрывчатку. Интересовался, когда жил на Хальцеоле.

— Ты был террористом? — покосилась на него Илси.

— Я только интересовался, понятно? Там это был единственный способ выразить свой протест. Я решил, что или улечу с Хальцеола, или тоже что-нибудь подорву, потому что на слова никто внимания не обращает. Все думают только о жратве, и никто — об идеях.

— А кто всю дорогу жаловался, что наш автомат готовит плохую жратву?

— Ты еще маленькая девочка, не понимаешь! Я за хорошее питание, но я-то помню, что идеи имеют перед ним приоритет, а обыватели этого не помнят.

— Кто я? — Илси прищурилась.

— Ребятки, не спорьте, — попыталась утихомирить их Аманда. — Когда как следует отладим Перебрасыватель, будем покупать продукты, где захотим. Никаких больше диетических супчиков по рецепту Зеруата! И еще купим металлизированную краску, чтоб название на корабле написать. А сейчас мы решаем другой вопрос, и вы оба — сотрудники солидной фирмы!

Этот довод подействовал.

— Итак, мы должны все это ликвидировать, — повторил Норберт, кивнув на кучу модулей, ощетинившуюся острыми углами и торчащими кабелями. — Следующий вопрос: какой способ будет наиболее эффективным?

— Да очень просто! — Олег несколько раз моргнул, словно удивляясь, что самое простое решение никому не пришло в голову. — Перетаскиваем в камеру для опытов и отправляем на Лау. Тогда уж точно не восстановят!

Спустя полтора часа гигантское, яростно пылающее голубое солнце поглотило снятую с Перебрасывателя лишнюю аппаратуру.

Зеруат нутром чувствовал: в бывшей Империи затевается что-то нехорошее. Очень нехорошее! Паника на межзвездной бирже, вспыхнувшая после того, как денорские олигархи перешли на военное положение и избрали диктатора, — это еще мелочь по сравнению с некими глубинными процессами, о которых Зеруат на данный момент не имел никакой информации. Кроме подспудного ощущения: что-то происходит!

Отослав Ксакан и врача, он с тяжелым вздохом включил компьютер, попытался еще раз проанализировать данные… Как бы ему сейчас пригодился специалист вроде Олега Осокина!

…Итак, в мирное время на Деноре господствует своего рода «демократия»: все олигархи участвуют в управлении, решения принимаются коллегиально. Если же возникает угроза большой войны (регулярные локальные стычки с тигонцами и слакианами не в счет — для денорцев это просто любимый вид спорта, а не война) или глобальной катастрофы, они путем всеобщего (среди олигархов, разумеется!) голосования выбирают диктатора и передают ему всю полноту власти. Вероятность того, что временный диктатор превратится в пожизненного, не превышает тысячных долей процента: денорские олигархи — не тот народ, который можно силой принудить к повиновению. Увы, Зеруат убедился в этом на собственном опыте. Он постарался отвлечься от печальных воспоминаний, потер воспаленные глаза и вновь уставился на экран.

С недавних пор на Деноре есть диктатор, все олигархи автоматически превратились в офицеров мощной армии и готовы к бою. К бою с кем или с чем? Вот это уже неясно. Их излюбленные противники, тигонцы и слакиане, забеспокоившись, на всякий случай тоже объявили у себя военное положение, но денорцы как будто перестали обращать на них внимание (если только это не хитрый обманный маневр!). Паника на бирже продолжается, причем никто не знает, какие акции должны падать и какие — подниматься (раз неизвестно, против кого Денор собирается выступить), поэтому стоимость ценных бумаг меняется хаотически и непредсказуемо — своего рода броуновское движение в большом бизнесе. Быть может, Денор вознамерился начать завоевательные войны и сколотить новую Империю? Земные, лидонские, алзонские, белтийские, лайколимские дипломаты уже пытались прощупать почву. Денорцы ответили, что не собираются ни на кого нападать, но если их собственный мир подвергнется атаке — нанесут сокрушительный ответный удар. По последним данным, все их боевые корабли покинули свои базы и находятся на орбитах. Это что же, они ждут, что кто-то их атакует?! Но кто, кроме сумасшедших тигонцев и слакиан, по доброй воле захочет с ними связываться?

Зеруат вялым движением взял со стола флакон с лекарством, проглотил таблетку. Сколько дней он уже не видел неба и солнца? Однако покидать корабль рискованно. С одной стороны, официально он мертв, да и денорцам сейчас не до него, но с другой — раз за его голову обещана награда, обязательно найдутся охотники подзаработать. За свою долгую, неимоверно долгую жизнь он хорошо изучил нравы обитателей агрессивных миров. Рисковать нельзя. Если он умрет, никто не спасет наивных ючанийцев от гибели! Зеруат подумал о раглоссианах — кротких, мудрых, беззащитных, трогательно-послушных, — и сердце сжалось, пришлось принять вторую таблетку. Он все свои силы положит на то, чтобы прежняя, любимая им Раглосса возродилась в Ючане. Отныне в этом — смысл и цель его жизни!..

Некоторое время Зеруат сидел, замутненным взором глядя на экран с данными. Агрессивные люди стыдятся своих слез: у них считается, что проявлять слабость нехорошо, но он, благодарение Богу, раглоссианин, и рядом нет никого из грубовато-бесцеремонных ючанийцев. Гм… Со временем он что-нибудь придумает, чтоб отучить их от неприятных манер, но сначала надо спасти их от гибели. Если бы он не упустил Нуль-Излучатель!..

Зеруат нахмурился, пытаясь поймать ускользающую мысль. Одна часть его сознания противилась страшной догадке, а другая, тренированная, упорно выстраивала цепочку умозаключений — и вот, как вспышка молнии, сверкнул убийственный вывод…

Вопрос: что могло напугать денорских олигархов?

Подсказка: это что-то такое, чего никто, кроме них, не заметил.

Ответ: исчезновение похищенного ими зонда Нуль-Излучателя.

Боже, как он раньше не додумался! Зонд исчез — значит, некто завладел пультом Нуль-Излучателя и теперь держит палец на роковой кнопке. Не случайно денорцы подняли с космодромов все свои звездолеты! Для того чтобы уничтожить объект, надо задать точные координаты; координаты планет и их спутников рассчитать недолго, другое дело — корабли. Даже если Денор и его сателлиты погибнут, денорский военный флот уцелеет — и отомстит… Зеруат содрогнулся: логика агрессивных существ всегда его ужасала!

Устало моргая, он в замешательстве вертел в пальцах флакон. Пальцы дрожали. Надо взлетать, и взлетать немедленно. Если дело обстоит именно так, как он думает, открытый космос сейчас — самое безопасное место. Любая из планет может в считанные секунды исчезнуть, Цимла — не исключение. Он связался с капитаном-ючанийцем и приказал стартовать.

— Надо закончить ремонт, старейшина Конгоуз, — укоризненно напомнил капитан.

— Вы что, капитан, вошли во вкус? — рассердился Зеруат. — Ведь ремонт — это просто наша уловка, забыли?

— Мы кое-что развинтили для правдоподобия, старейшина. — В голосе капитана проскользнула виноватая нотка. — Молодые товарищи хотели посмотреть, что у общественного двигателя внутри. Мы никогда еще не видели такой модели, старейшина! Интересно…

На Зеруата ледяной волной накатило отчаяние. Овладев собой, он снова включил связь и потребовал:

— Капитан, пусть наши механики сейчас же соберут общественный двигатель, я приказываю от имени Совета Общин и Комитета Безопасности! Ради будущего Ючана!

— Сделаем, старейшина.

Хорошо, если они успеют раньше, чем Цимла провалится в небытие! Стиснув флакон, Зеруат безвольно откинулся в кресле. В ближайшие часы от него ничего не зависит. Кто же добрался до Нуль-Излучателя? Ну конечно — «Антираспад»! Больше некому… В этом он уже не сомневался.

Обладание Нуль-Излучателем — великое благо и великое бремя. А для «Антираспада» это — всего лишь игрушка. Надо отобрать ее — и изменить судьбу человечества! У Зеруата вспотели ладони: кто знает, может быть, он еще успеет?

Несмотря на то что из четырех встроенных в зонд Перебрасывателя микровидеокамер работало только две, а изображение не отличалось высоким качеством, во время первых экспериментов весь экипаж «Антираспада» толпился перед экраном, на котором возникали фрагменты чужих миров. Олег вводил координаты и посылал зонд в тот или иной уголок Галактики — ненадолго, отрабатывая процедуру. Потом возвращал его на станцию. Миры мелькали, как картинки в калейдоскопе.

…Рува: туманное небо и кусок ажурного купола, утомляющее взгляд переплетение балок покрыто пушистым белесым мхом, на нем блестят капельки влаги. Заброшенная постройка — или мох считается у лайколимов декоративным растением?..

…Хальцеол: на черной шелковистой воде скрестились три розовые лунные дорожки (Феспис долго теребил подбородок и многозначительно прищуривал то один, то другой глаз, потом признался: он не знает, что это за место)…

…Слак: ржавый обломок какого-то механизма торчит из растрескавшейся оранжевой почвы…

…Алзона: лоснящаяся от пота спина, голые ягодицы, смуглая нога с позолоченными ногтями…

(«Выключайте скорей! — Аманда испуганно ахнула. — Ребятки, нельзя на это смотреть, это же… Это разврат! Вот бесстыдники, даже не подумали, что их могут увидеть!»)

…Валена: посыпанная цветным гравием дорожка, мелкий мусор, щербатый каменный бордюр — все мокрое, словно только что прошел дождь…

…Мера, самый крупный из спутников Валены: ярко освещенная серая поверхность, изрытая множеством трещин и небольших кратеров…

…Янда: багровая муть песчаной бури…

Больше всех разглядывать картинки любила Илси. Она устраивалась рядом с Олегом перед экраном, напряженная, неподвижная, в ее широко раскрытых глазах мерцали отсветы далеких миров. Когда Норберт спросил, что ее так привлекает — ведь куда проще взять компьютерные фильмы, там полным-полно эффектных видов, и снято все как надо, с самых выгодных точек, — она сказала:

— Нор, главное, что все это есть сейчас, на самом деле. Кроме нашей жизни, еще много совсем другого, бесконечно много… Это здорово, правда? Я не могу объяснить лучше.

Норберт понял.

Вскоре Олег приноровился, посылая зонд несколько раз подряд в одно и то же место, получать более-менее полную картину происходящего. Теперь появилась возможность, меняя координаты, выбирать на чужих планетах безлюдные уголки, и «Антираспад» перешел к следующему этапу: переброске через гиперпространство туда и обратно приобретенного еще на Валене магнитоплана, вначале пустого, потом с людьми. Первыми путешественниками стали Норберт с сестрой, как самые выносливые и тренированные.

Перед броском надевали скафандры; прибыв в пункт назначения, прятали их в контейнеры под сиденьями. Зонд висел над пультом в кабине, обе видеокамеры были включены — таким образом Олег поддерживал с исследователями постоянную связь. Когда наступало время возвращаться, Норберт подавал условный знак — несколько раз сжимал и разжимал кулак перед видеокамерой. Ничего удачнее никто не смог придумать.

Гиперпространство оказалось скучным местом: бездонная тьма за окнами, лишь изредка сверкают какие-то точки и кривые линии. Ясно, что не звезды… Больше ничего не приходило в голову Норберту. Сверкание всегда было далеко, слишком далеко, чтобы разглядеть детали.

Вначале они посетили Цимлу — мирная сельскохозяйственная планета идеально подходила для пробного путешествия. Магнитоплан вывалился из гиперпространства посреди пустынной грунтовой дороги, разделявшей два пшеничных поля. Вечерело, с низкого серого неба падали капли. Ярко-желтые поля с обеих сторон простирались до горизонта. Норберт поднес к зонду раскрытую ладонь с растопыренными пальцами: «Все в порядке!» Илси, избавившись от скафандра, прильнула к окну и радостно вскрикнула:

— Нор, там растут колосья! Вот они какие… Можно, я выйду посмотрю?

Спустя четверть часа магнитоплан въехал в фермерский поселок — он двигался в режиме наземного транспорта, как обыкновенная машина на магнитной подушке, поскольку Норберт знал, что в некоторых мирах подниматься в воздух без специального разрешения нельзя. Местных фермеров визит инопланетных туристов не удивил. Илси испытала счастливое потрясение, впервые в жизни увидав настоящих коров и здоровенную хрюшку в луже. Норберт тем временем купил по дешевке несколько литров парного молока, свежий творог, сливы и груши. Отъехав подальше от поселка, они натянули скафандры, и Олег, получив условный сигнал, вернул их домой. Норберт немного опасался за продукты, но молоко в гиперпространстве не скисло, творог и фрукты тоже не пострадали.

После Цимлы побывали еще на нескольких планетах. Все проходило гладко, без неприятностей, однако Норберт не переставал размышлять о будущем, и оно представлялось ему не слишком радужным. Что даст «Антираспаду» обладание Перебрасывателем? Потом, когда о находке узнают другие люди и существа? В первую очередь — проблемы. Правительство любого мира наверняка заинтересуется такой штукой. Можно, конечно, заняться контрабандой, Аманда уже предлагала, но для этого нужны соответствующие контакты, и есть большой риск напороться на гангстеров. Норберт не хотел лезть в эту область; Олег и Илси, как всегда, его поддержали. Значит, они должны заявить о себе легально. И вот тут их подстерегала главная опасность: правительства и крупные корпорации, весьма вероятно, пожелают отобрать у них древнюю установку. Особенно если учесть, что Перебрасыватель можно использовать как оружие. Норберт понял это после разговора с Фесписом.

— Хорошо бы достать водородную бомбу, — вздохнул бухгалтер «Антираспада», глядя на экран наружного обзора, где светились отраженным светом соседние астероиды, а дальше сияло подобное облаку звездное скопление.

— Зачем она тебе? — удивился Норберт.

— Забросить на Денор.

— Зачем?

— Не понимаешь или притворяешься? Показать олигархам …! На Хальцеоле о такой акции даже и мечтать никто не смел.

— Не вижу смысла.

— А ты поставь себя на место простого хальцеолийского гражданина. Сразу увидишь!

— Поставил. Все равно не вижу.

— До тебя не доходит… — Феспис смерил его разочарованным взглядом. — Денорцы захватили наш мир. Что бы ты делал, если б они захватили твою Валену?

— Подождал бы, поглядел, в какую сторону изменится жизнь. Если смотреть на правительство с его чиновничьим аппаратом как на неизбежное зло — а я смотрю на него именно так, — скоро научишься делать выбор между большим и меньшим злом, избегать идеологических ловушек. — Норберт поймал себя на менторском тоне и усмехнулся. — Для меня главное — признание за каждым права на свободомыслие, невмешательство властей в частную жизнь граждан, свободный бизнес, отсутствие дискриминации по любому признаку, справедливые законы. Еще материальное благополучие для всех — не ниже разумного уровня. Это идеал. И я бы оценивал новое правительство, исходя из того, насколько близка общая ситуация к идеалу. Для меня не имело бы значения, свое это правительство или не свое. Помнишь, как мы познакомились на Хальцеоле?

— В кафе на окраине.

— После драки, в которую нас с сестрой втянула местная банда. И олигарх признал нас невиновными. Можно рассчитывать на справедливость — плюс в пользу Денора. В то же время дискриминация налицо, раз люди делятся на олигархов и всех прочих — это уже минус. Если б я пожил на Хальцеоле подольше, я бы высказался определенней.

— Да ты прагматик с головы до пят! — Феспис осуждающе скривился. — Ты никогда не пойдешь с толпой что-нибудь штурмовать!

— Конечно, не пойду. Если толпа отправилась что-нибудь штурмовать — это значит, кто-то ее обработал и завел, а я не люблю играть в чужие игры.

— Прагматик, — повторил хальцеолиец. — И под началом у такого типа я работаю!

— Хочешь уволиться?

— Не хочу. Гм… А если бы ты убедился, что новый порядок вещей во всем противоположен твоему идеалу — никакого свободомыслия, никакой справедливости и благополучия. И деваться некуда — ну нет возможности эмигрировать! Тогда бы ты не взялся за оружие?

Норберт немного подумал.

— Наверное, взялся бы. Но с умом. Я не стал бы действовать, как ваши террористы на Хальцеоле.

— А как бы ты стал действовать? — не отставал Феспис.

— По обстоятельствам. Послушай… — Он решил, что пора перехватить инициативу. — Ты всерьез готов забросить на Денор водородную бомбу? Ведь погибнут не только олигархи, которых ты не любишь, а масса рядовых денорцев. Помнишь, мы видели двоих в космопорте? Такие же люди, как мы с тобой. Ты стал бы их убивать?

— Норберт, я просто говорю о том, чтобы забросить туда бомбу! — Хальцеолиец беспокойно заерзал на вращающемся стуле без спинки. — Теоретически, понимаешь?

— Забросить бомбу — значит убить людей.

— Ты все упрощаешь! — Феспис вскочил.

Стул — бархатистая черная окружность на тонкой металлической ножке — тут же исчез, провалившись в пол; с тихим щелчком встала на место плита, прикрывающая сверху нишу. В центральном зале вся мебель была такая, «Антираспад» не сразу с ней освоился.

— Вот чертовщина, — выразил свое недовольство хальцеолиец. — Теперь опять его вытаскивай… — Он наступил на красный кружок, нарисованный в углу плиты, — та сдвинулась в сторону, и стул вырос, как гриб.

— Нажми два раза, — посоветовал Норберт, — тогда зафиксируешь.

— Эти древние изобретатели были такие же технократы, как ты! Я не хочу убивать людей, ты напрасно так подумал. Я рассуждал о возможностях. Дилемма, о которой ты сказал, существует. Нет, в реальной жизни я не стал бы убивать, я не тот человек. — Феспис вздохнул, не то с раскаянием, не то с сожалением. — Я ведь не присоединился к террористам, хотя мог бы, а пошел работать в вашу фирму!

Его болтовня насчет бомбы заставила Норберта призадуматься. В следующий раз Норберт и Илси отправились на Лидону. Стоило там кое-что сделать.

…Столица Лидоны, Арела, располагалась на равнине, несколько тысячелетий назад оживленной только гигантскими белыми кактусами и невысокими скалами. Норберт когда-то видел стереокартинку: пронизанная солнцем даль, на большом расстоянии друг от друга торчат, отбрасывая четкие тени, лиловые камни и устремленные ввысь колючие растения. С появлением на планете первых поселенцев кактусы исчезли — зачахли от соседства с людьми. А их сок оказался ценным фармакологическим сырьем; то, что семена они давали не чаще одного раза в три-четыре сотни лет, обнаружилось слишком поздно. Теперь вымерший белый кактус был символом лидонского Общества Охраны Дикой Природы. Зато скалы остались на месте. В них прорубили арки, а иные выдолбили внутри, превратив в оболочку для благоустроенных зданий.

Норберт и Илси смотрели на Арелу сверху: широкие улицы, обилие транспорта, поднятые на мощных опорах автомобильные и пешеходные мосты. Среди бескрайнего океана крыш попадались то прозрачные купола (внутри голубое — бассейны?), то зазубренные верхушки вписавшихся в городской ландшафт скал.

— Похоже на Соледад? — спросила Илси.

В Соледаде она никогда не бывала, хотя ее часто приглашали в гости родственники по материнской линии. Но если об этом заходила речь, Лионелла заявляла, что «наша Илси для путешествий слабенькая, ей надо сидеть дома, а то она заболеет». Норберт скривился, вспомнив тетку, и ответил:

— Не похоже. Идем на посадку.

Сели за чертой столицы: у магнитоплана был валенийский регистрационный номер, и, если здешняя полиция пожелает узнать, каким образом эта машина очутилась на Лидоне, им долго придется подыскивать правдоподобное объяснение. Набросив сверху маскировочную сетку, углубились в заросли кустарника. Перед глазами маячили ветки с мелкими яркими листочками и двухдюймовыми шипами, жарило солнце, на липкой от пота коже горели царапины. Где-то впереди шумели машины. Мучения Норберта усугублялись мыслью, что вовсе не обязательно было так страдать — его убедил в этом пример сестры. Пока он, двигаясь напролом, шаг за шагом отвоевывал у кустарника жизненное пространство, та успела дважды сбегать к шоссе и вернуться обратно, подбадривая: «Нор, уже близко! Еще совсем капельку надо пройти!» Норберт с завистью смотрел, как она проскальзывает меж тесно столпившихся растений, уверенно раздвигая ветви. Попробовал идти сразу вслед за ней — не получилось. «Накоплю полтора миллиона и тоже махну в Тренажер», — решил он, в очередной раз напоровшись на шипы. Наконец впереди мелькнул просвет, вскоре они выбрались на обочину. Оба в спортивных костюмах из сверхпрочной ткани (шипы так и не смогли ее разодрать), в кармане у Илси лежал включенный зонд. Обработав царапины на кистях рук, на лбу и на шее биогелем, Норберт остановил попутную машину. Через полчаса въехали в Арелу.

Мосты-автобаны отбрасывали широкие полосы тени. Высотные здания, нацеленные в безоблачное небо, на глазах меняли конфигурацию верхних этажей. Норберт вначале решил, что ему мерещится с перегрева, но потом понял: у них там выдвижные балконы, только и всего. В толпе то и дело попадались наголо обритые мужчины и женщины — вместо волос у них на головах искрились имплантированные драгоценности. По другой стороне улицы неторопливо семенил большой паукообразный лайколим; его мешковатое туловище окутывало нечто вроде прозрачного кокона с отверстиями для свисающих конечностей. Легкий скафандр? Помнится, Зеруат говорил, что лайколимы не могут дышать пригодным для людей воздухом. Наверное, на Каясопоне им тоже приходилось носить скафандры. Засмотревшись на негуманоида, Норберт чуть не столкнулся с появившимся из-за угла роботом. Тот мгновенно затормозил, обогнул человека, из металлического корпуса донеслось певучее: «Извините». Справа уходил вверх широкий, в несколько рядов, эскалатор, указатель сообщал: Пешеходный мост. Видеофоны. «Элинон». Ресторан «Соф». Медицинский пост.

— Нам сюда? — спросила Илси.

— Ага, — выдохнул Норберт. Впервые в жизни он чувствовал себя дремучим провинциалом.

Эскалатор вынес их в огромный зал с прозрачным полом. Внизу проплывали наземные машины, роботы, макушки прохожих. Ощутив головокружение, Норберт поднял взгляд: потолок тоже был прозрачным, там мелькали ноги людей, двигался, извиваясь, какой-то лентообразный механизм на колесиках, выше виднелся еще один этаж, и еще… Судя по всему, на самом верху находился пешеходный мост. Голоса гулко отдавались под псевдостеклянными сводами. На стене горела, указывая вперед, стрелка: Видеофоны. Фирменный магазин «Элинон».

— Идем, — позвал он.

Впереди толпился народ, и вначале Норберт испугался, что это очередь к видеофонам. Но нет — люди стояли перед сияющей аркой, над которой мигал громадный голубой глаз с длинными, загнутыми ресницами. Каждую секунду ресницы меняли цвет — черные, сиреневые, золотые, зеленые… Потом вместо глаза появились алые губы, через мгновение ставшие вишневыми, затем розовыми, серебряными… Их сменила надпись: Элитная косметика «Элинон» — вот то, чего Вы достойны!

На возвышении под аркой появились две девушки, почти обнаженные, если не считать символических блестящих трусиков, и молодой человек в шлеме с укрепленным на тонкой дуге микрофоном.

— Это Люси и Холи! Сейчас они подерутся из-за нашего подарочного набора! — объявил он жизнерадостно. — Ну-ка, посмотрим, кому же достанется набор первоклассной декоративной косметики «Элинон»?

Кожу Люси покрывал шоколадный загар, на плечи пышным каскадом ниспадали разноцветные локоны. У Холи кожа была молочно-белая, на бритой голове сверкала россыпь красных блесток. Обе обладали великолепной мускулатурой и соблазнительными формами — достаточно веская причина, чтобы Норберту не захотелось пройти мимо. Илси остановилась рядом с ним.

— Вот он — подарочный набор от фирмы «Элинон»! — ведущий показал нарядно оформленную коробку. — Итак, кто же его получит?

Люси и Холи сцепились в жестокой схватке. Это была борьба без правил, но в то же время без смертельно опасных приемов. Толпа подбадривала их криками, представитель фирмы тоже издавал азартные вопли. Победила Холи: сбив соперницу с ног, она левой рукой вцепилась в роскошные локоны, а правой сдавила той горло. Ведущий поздравил ее и вручил приз. Счастливо улыбаясь, девушка прижала коробку к груди. Проигравшая девушка разрыдалась, сидя на полу.

— Ай-яй-яй! Наша Люси плачет! — констатировал представитель фирмы. — Что же может ее утешить? Только подарочный набор декоративной косметики от фирмы «Элинон»!

Он жестом фокусника извлек из-за спины еще одну коробку и протянул побежденной. Просияв, девушка вскочила на ноги, и все трое хором проскандировали:

— Косметика «Элинон» — лучшая в Галактике! Покупай — и станешь самой желанной!

— Зачем они так делают? — услыхал Норберт разочарованный голос Илси.

— Рекламное шоу.

— Я понимаю, что это рекламное шоу. — Она пожала плечами, на ее лице появилась недовольная гримаса. — Эти девушки почти такие же красивые, как Карен. Но зачем они так по-дурацки себя ведут?

— Деньги зарабатывают.

— Разве обязательно именно так зарабатывать деньги? — Илси кивнула на опустевшую арку. — Лучше как-нибудь по-другому…

— Я думаю, «Элинон» им хорошо платит, а ради крупного гонорара можно пойти на многое.

(«Например, изобразить профессионального телохранителя, не имея соответствующей подготовки», — про себя добавил Норберт.)

Народ расходился, они с Илси тоже направились к кабинам видеофонов.

— Все-таки не стоит ради денег соглашаться на что угодно, — задумчиво произнесла девочка. — Если, конечно, это не вопрос жизни и смерти.

— Илси, тебе никогда не приходилось ломать голову над тем, где раздобыть денег на завтра. И не придется, я надеюсь. Надо относиться терпимей к тем, для кого эта проблема не решена. Подобное шоу — безобидная вещь. Не то что убийство по найму, грабеж… или работа журналиста, который сознательно искажает информацию! — Он распахнул дверцу свободной кабины. — Подожди здесь, ладно?

Когда Норберт вошел внутрь кабины, прозрачная дверца сама собой задвинулась, наступила полная тишина. Сквозь толстое псевдостекло он мог видеть толпу, призывно мигающий глаз «Элинона» над аркой, под которой только что появился клоун, жонглировавший все теми же подарочными наборами; наблюдать, как деловито шныряет под ногами у людей автопылесос; любоваться изящной, небрежно-грациозной Илси в темно-синем, под цвет глаз, спортивном костюме, яркими рекламными щитами на противоположной стене — но не слышал ни звука.

Поглядев на пульт, он обнаружил, что модель ему знакома, в Соледаде кое-где стояли кабины с лидонскими аппаратами. Норберт нажал одну из кнопок, и дверца стала матово-белой, непрозрачной. Опустил в прорезь монету, вытащив из кармана визитную карточку Мартина Паада, набрал номер… Паада не было дома, он путешествовал на яхте по Рорейскому морю. Вспыхнула надпись: «Если Вы хотите, чтобы Вас немедленно соединили с абонентом, доплатите два голдера». Норберт доплатил. Вскоре на экране появилось обветренное, коричневое от загара лицо Мартина. Он был в мокрой белой рубашке, на коже блестели капли влаги.

— Здравствуйте, господин Паад!

— Здравствуйте… Норберт Ларре? — Лидонец лишь на несколько секунд замешкался, припоминая, как его зовут. — Вы на Лидоне?

— По делам… — Норберт улыбнулся. — Бизнес. Извините, что нарушаю ваш отдых, но не могли бы вы дать мне маленькую консультацию?

— Я вижу, ваши дела пошли в гору. Что вас интересует?

— Мне нужен толковый юрист, компетентный в области межзвездного экономического права. Не посоветуете, куда обратиться? На Лидоне я в первый раз.

Назвав несколько имен, Паад спросил:

— Что с вашей сестрой? Она вышла из Тренажера?

— Да, с ней все в порядке.

— А что стало с тем вашим клиентом, Гестеном?

— Не знаю, — вполне чистосердечно ответил Норберт. — Я давно его не видел.

Они поболтали еще немного. Норберт был приветлив, но с точки зрения ответов на вопросы — непробиваем: Паад, конечно, приятный собеседник, однако не стоит забывать о том, что он конкурент — один из тех, кто что-то знает о Перебрасывателе и не прочь прибрать его к рукам. На прощание лидонец передал привет Илси и пригласил их обоих в гости.

Прежде чем выйти из кабины, Норберт в раздумье поглядел на листок с именами. Наконец сунул его в карман, дотронулся до кнопки. Дверца вновь стала прозрачной. Под аркой «Элинона» отплясывал робот, его пластиковый корпус был разрисован цветами самых нежных оттенков. Илси неторопливо прохаживалась взад-вперед перед кабинами. За ней с интересом наблюдал парень лет восемнадцати, с тонкой мальчишеской шеей, но при этом с мощной грудной клеткой и накачанными бицепсами. Присмотревшись, Норберт понимающе ухмыльнулся: мускулатура не настоящая — объемная подкладка «облегающей» спортивной куртки. Сделано искусно, ничего не скажешь, но несоответствие пропорций выдает истину. Подойдя к Илси поближе, парень изобразил самоуверенную улыбку опытного сердцееда. «Дурак, разве так знакомятся с девушками?!» — подумал Норберт почти с. сочувствием. Илси в ответ скорчила рожу. Парень отшатнулся, заморгал и через секунду растворился в толпе. Норберт шагнул к дверце — та распахнулась, в кабину ворвался гомон, по контрасту с недавней тишиной показавшийся оглушительным.

— Кто тебя научил так гримасничать?

— Ты. Когда мне было десять лет, помнишь?

— А-а… Забыл.

— У меня болело горло, а тебя уже выгнали из дому, и ты пришел тайком, когда папа с тетей уехали на банкет. Ты сказал, что, если строить перед зеркалом такие рожи, горло быстро пройдет, потому что все микробы разбегутся.

— Ага, теперь вспомнил. У тебя отличная память.

— Совсем не отличная. Но про тебя я помню все, с самого начала. Ты единственный хорошо ко мне относился, когда я была маленькая. В Тренажере я тоже все время тебя вспоминала. — Она замолчала, потом добавила: — Нор, иногда мне кажется, что я могла бы стать плохой и злобной, но этого не случилось, и только потому, что со мной был ты.

— Все будет хорошо, Илси, — смутившись, невпопад отозвался Норберт.

Они пошли к эскалатору.

— Даже робот выглядит обновленным после того, как воспользовался декоративной косметикой фирмы «Элинон»! — донесся из-под арки настойчивый жизнерадостный голос.

Илси фыркнула.

Арелская библиотека находилась внутри скалы. Местами лиловато-серая, местами пурпурная, та стояла в окружении многоэтажных зданий из дымчатого псевдостекла — островок первозданной древней Лидоны, затерявшийся посреди современного мегаполиса. Здания были выше скалы, хоть и не намного; над ее верхушкой дугой выгибалась воздушная галерея, соединявшая два из них друг с другом. Внизу зиял вход в пещеру. Впрочем, пещера была хорошо освещена рассыпанными по стенам точечными светильниками, впереди виднелась дверь из пластика, имитирующего мрамор. Створки бесшумно раздвигались, пропуская людей, и вновь смыкались.

Библиотека была спроектирована по единым для всей бывшей Империи стандартам, так что Норберт без труда сориентировался и в расположении залов, и в системе поиска информации. Но только к вечеру они с Илси закончили работу — собрали данные о лидонских юристах, перечисленных Паадом. Теперь надо сделать выбор. Но выбирать лучше на свежую голову.

Выпив по чашке кофе в библиотечном кафетерии, они вышли на улицу. Небо полиловело, один из темных стеклянных небоскребов далеко впереди них был окружен по контуру сияющей каймой — за ним пряталось солнце. Глаза Илси тоже стали лиловыми и тревожными. Поглядывая на нее сбоку, Норберт насторожился: ему показалось, что он уловил в ее взгляде тоску. Она заговорила первой:

— Нор, а когда мы закончим все эти дела, можно будет побывать на Хальцеоле?

— Зачем тебе на Хальцеол? — спросил он, хотя и так знал ответ.

— Там Карен. Я хочу ее увидеть.

— А как же у вас с Олегом?

— Олег очень хороший друг. Но он не может быть таким, как Карен.

— Илси, это не Карен, — высматривая в потоке машин такси, сказал Норберт. — Это Айма Хирт Тимано, денорский олигарх. Мы с ней находимся по разные стороны… — Он запнулся, подыскивая сравнение.

— Баррикады? — подсказала Илси, и тут же пояснила: — Так говорит Феспис.

— Ага, у него одни баррикады и бомбы на уме. Нет, мы просто по разные стороны социального барьера, который разделяет денорских олигархов и всех остальных. Причем создали этот барьер они, а не мы. Они утверждают, что олигархами становятся самые сильные и способные. Это, конечно, хорошо. Я думаю, среди них нет таких клоунов, как наши валенийские правители. Но если ты не принадлежишь к их компании, с ними лучше не связываться. Обожжешься…

— Это политика. — Илси упрямо насупилась. — А я совсем о другом.

— В жизни все переплетено… Лучше выбрось Айму из головы!

— Не могу.

Мимо на малой скорости проплыло такси. Норберт спохватился слишком поздно, когда машина уже скрылась за углом. Ему не нравилось, какой оборот принимает ситуация. Моральная сторона дела беспокоила его в последнюю очередь, но он не хотел, чтобы Илси было больно. Она и так за свою недолгую жизнь вытерпела слишком много всего плохого. Норберт не знал, как ей помочь. Сам он, вначале инстинктивно, а позже вполне сознательно, избегал связей, которые могли причинить ему либо кому-то другому боль. Однако не мог же он сказать ей: «Думай, как я, смотри на вещи, как я». Это было бы нечестно. И бесполезно: пятнадцать лет прожив с отцом и теткой, Илси не сломалась только потому, что обладала достаточно большим запасом внутренней независимости. Нет смысла объяснять, что она должна, а чего не должна чувствовать. Но с Аймой Хирт Тимано ей лучше бы никогда не встречаться.

Норберт поймал такси, которое довезло их до колючих зарослей на восемьдесят третьем километре от Арелы. Покрытие шоссе ярко люминесцировало, машины скользили мимо, как тени. После сражения с кустарником забрались в магнитоплан, надели скафандры. Норберт подал условный сигнал — трижды сжал и разжал кулак перед зондом. По уговору, оставшиеся на станции должны были постоянно дежурить около экранов, сменяя друг друга.

Корпус магнитоплана дрогнул; вместо обычного звездного неба и черного переплетения ветвей — тьма гиперпространства распростерлась снаружи. Новый толчок — и машина стоит посреди камеры с противоударными стенками. И тут Норберта осенило…

— Сверхсрочные грузовые и пассажирские перевозки! — с торжеством объявил он, когда появились Олег, Аманда и Феспис. — Вот каким будет наш бизнес. Мгновенная доставка чего угодно из любой точки в любую другую точку трехмерного пространства. Как вам идея?

Идею одобрили.

— Завтра же займусь рекламным проектом, — деловито сообщила Аманда. — Феспис будет мне помогать. Сделаем рекламу в двух вариантах: видеоролик и листовки. И раскидаем их по всем мирам, что само по себе будет отличной рекламой для нашего Перебрасывателя! Олег, такие мелочи ведь не вызовут большой ударной волны?

— Она будет не сильнее, чем порыв ветерка, — заверил компьютерщик.

— Значит, мы сможем забрасывать свою рекламу прямо в офисы и общественные места. Ребятки, вот мы и дожили до перспективного бизнеса!

— Только не перегните с рекламой, — осторожно посоветовал Норберт. — А то получится, как в прошлый раз, когда на Зеруата нарвались.

— Ну и что? — Аманда смотрела на него в упор, ее черные глаза вдохновенно сверкали. — Именно благодаря моей инициативе и знакомству с Зеруатом у нас есть Перебрасыватель! Ты, Нор, можешь это отрицать?

Нет, Норберт не мог этого отрицать. Он молча развел руками, признавая свое поражение.

— Только одного я до сих пор не поняла… — Лицо Аманды стало задумчивым. — Перебрасыватель — замечательное изобретение, и мы на нем громадное состояние сколотим. Но при чем тут счастье для всего человечества, о котором говорил Зеруат? Ведь человечество будет пользоваться услугами нашей фирмы и жить, как раньше. Может, я что-то упускаю…

— Зеруат действительно собирался осчастливить человечество и часто об этом говорил. — Норберт пожал плечами. — До меня тоже никак не дойдет, что он имел в виду.

— Мгновенный обмен идеями между разными мирами? — предположил Феспис.

— Если учесть, что такое Раглосса и кто такой Зеруат, — ему бы это вряд ли понравилось! — скептически хмыкнул Норберт.

— Неограниченные возможности для шпионажа? — высказался компьютерщик. — Как раз по его профилю.

— Но ведь он говорил не про себя, а про все человечество, — напомнила Аманда.

— Если не можешь без кого-то жить и очень хочешь кого-то увидеть, — тихо произнесла Илси, — а Перебрасыватель тебя сразу доставит, куда надо. Пусть это не счастье, но все равно важно.

Норберт стиснул зубы: он бы предпочел, чтоб она относилась к жизни проще и радовалась настоящему, не пытаясь вернуть то, чего больше нет. Потом, спохватившись, предупредил:

— Не рассылайте рекламу, пока я не закончу улаживать юридические вопросы. Иначе нас сожрут.

На юридические вопросы ушло около двух недель. Норберт остановил свой выбор на конторе Робера Гелто и Людмилы Масловой. Гелто и Маслова были опытными юристами с обширной практикой и хорошей репутацией. Помимо обычного гонорара, Норберт, заручившись согласием остальных, предложил им участие в прибыли, и теперь они были кровно заинтересованы в том, чтобы «Антираспад» ни в коем случае не остался в убытке.

Каждое утро (по лидонскому времени) магнитоплан выскакивал из гиперпространства в гуще изрядно помятого ударной волной кустарника. Сняв скафандры, Норберт и Илси облачались в специальные, полностью закрытые костюмы из эластичного пластика и продирались через колючие заросли к шоссе. Сбросив защитную экипировку, оба оставались в модной одежде делового стиля. Вначале приходилось добираться до города на попутных машинах, но начиная с третьего дня их неизменно ждал у обочины личный автомобиль Робера Гелто с роботом-шофером. Гелто и Маслова посетили станцию, воочию убедились, что новые клиенты не блефуют. Наконец все необходимые документы были составлены, подписаны, заверены печатями и заперты в сейфах: теперь каждый, кто захочет отнять Перебрасыватель, надежно увязнет в трясине Закона.

— Нор, можно рассылать рекламу? — сияя, спросила Аманда.

— Рассылайте.

— Тогда приступаем. Я уже говорила вам, ребятки, на рекламе я собаку съела. Можем поспорить, клиенты к нам наперегонки побегут, даже штаны надеть забудут! И вот что, мы ведь солидная фирма… А значит, обязательно должны устроить для них презентацию, на которой все должно быть как полагается.