ГЛАВА 15

На Зотова Сергей ничуть не обиделся. Тот прилип к этом делу случайно, и главной ошибкой было то, что он ему рассказал про тарелку и прочую сайенс фикшн. Пусть он и не поверил, но все же…

Списанное на ФСБ убийство деда само по себе не привлекло бы никакого внимания, особенно если учитывать боевое прошлое убиенного. Сергей был уверен в том, что Зотов будет молчать и не сдаст, но из игры он, бесспорно, вышел. Что ж, что Бог ни делает…

Одно неприятно: остался совсем один. А один, как гласит народная мудрость, в поле не воин. Тем более против отлаженной, пусть и разболтанной слегка проделками Калугина и Бакатина машины ФСБ. И ведь не шпион я, не шпион! Не на дядюшку Сэма работаю. Просто докопаться хочется, из-за чего же человека убили…

А ведь хорошо, что я развелся, подумал Сергей, подкармливая Свинтуса макарониной. Никаких у них козырей теперь нет — ни Милки, ни Вовки… Родители померли, царство им небесное, так что отдуваться за все только капитану Слесареву.

Пожалуй, надо схорониться. НИИ никуда не денется, сроков никто не назначал, пусть поуймутся. Бульдозером, что ли, пока заняться…

Он переворошил дело по бульдозеру. Мятые объяснительные, безграмотно написанные на листках в клеточку: «А када пришол бульдозира нету». Сторож писал, некий Приходько В. Н., 1925 года рождения, проживает ул. Папанина, дом 103. Документы на бульдозер. МП «Пол-акт», поди ж ты… Половой акт, что ли? Не исключено. Сергей вспомнил перестроечные времена, когда всякие мудрецы и шутники любили зарегистрировать частное предприятие с двусмысленным названием, благо ограничений никаких не имелось. Видать, с тех пор продержался…

А бульдозер-то хороший был, «Комацу». Таких в городе хорошо, если пара. Сергей его, кажется, даже видел: желтый такой, красивый. Японский, мать его. Красть такой невыгодно, попробуй потом сбудь его куда-нибудь… Мистика, да и только. И следов не осталось, а ведь бульдозер — не вертолет, поразбивал бы на хрен и асфальт, и бордюры на выезде. Если только на платформу загнали и увезли, так это ж еще больше рогоза — платформа-то шестнадцать колес, опять-таки их в городе всего несколько, и ни у кого не пропадала, проверили уже, все на местах стоят…

Свинтус засуетился в своей банке, зашуршал газетными клочками. Вот уж кто знает больше всех… Старик с ним небось и разговаривал даже, с кем ему еще было разговаривать, если даже случайному партнеру по шахматам такую историю выложил…

В детстве у Сергея был кролик. Белый, ушастый, с подвижным розовым носом. Кролика звали Филя, и жил он сначала в его комнате в картонном ящике, который все время грыз по ночам, а потом, когда переехали в новую квартиру, — на балконе. С балкона-то он и свалился, за что Сергей получил во дворе кличку Десантник — кто-то пустил слух, что он сам скинул кролика, привязав к нему парашют из наволочки. С той поры Сергей к домашним тварям охладел, считая их никчемными существами, склонными к суициду, из-за каковых хорошим людям дают клички. Но вот Свинтус ему чем-то понравился.

— Свинтус, чего тебе хозяин говорил-то? — негромко спросил Сергей, прижав нос к банке. Свинтус встал на задние лапки и внимательно таращился на него. Разумеется, он ничего не ответил.

С горя Сергей принялся листать монографию Кузьменко о НИИ люпина. Узнал он, что институт занимается, не щадя живота своего, разработкой новых технологий по выращиванию не только пресловутого люпина, но и зерновых, зернобобовых, а также плодово-ягодных культур. Что здание главного корпуса института было построено в 1896 году по проекту архитектора Грановского, а основная часть пристроек и новых корпусов — в 1946–1953 годах по проекту архитекторов Нойхеса и Блока. В том числе, кстати, и злополучный корпус Е. Строили, что характерно, пленные немцы, которых потом вполне могли ухайдакать, дабы не раскрыли тайны.

Сергей перелистнул несколько страниц и наугад прочел: «В период экономического и экологического кризисов необходимо максимально использовать ресурсоэнергосберегающие культуры, менее требовательные к условиям возделывания. К ним, в условиях степной и лесостепной зон Российской Федерации, относится и люпин узколистный. Являясь высокобелковой культурой, люпин выступает в роли основной культуры биологической энергосберегающей системы земледелия, способной давать дешевый высококачественный белок. В этой связи возникает необходимость всестороннего изучения биологических особенностей данного сорта люпина и разработки сортовой агротехники, позволяющей раскрыть его потенциальные возможности».

Вот так-то вот. Дешевый высококачественный белок. Сергей вспомнил старую репризу каких-то телевизионных юмористов про кроликов, которые «не только ценный мех, но и три-четыре килограмма ценного легкоусвояемого мяса». Что-то не видели мы там особенных разработок новых технологий. Вымершее место какое-то, дохлое.

А прикрытие и впрямь лучше не придумаешь. Кому он нужен, этот люпин? Место редко посещаемое, значительная часть сотрудников и вправду ковыряется в этом дешевом высококачественном белке, таскает на грядки навоз или чем они там удобряют все это дело… А несколько человек где-нибудь под землей потихоньку занимаются тарелкой. И руководство в лице товарища Бачило и прочих замов и директоров если и знает про реальное положение дел, помалкивает и делает вид, что ничего им не известно. Хотя пластиночки испугался, паршивец…

А вот и Бачило: стоит в числе нескольких коллег («Посещение НИИ люпина товарищем Михаилом Андреевичем Сусловым. Слева направо: Корнюшин А. В., Бачило С. С., Суслов М. А., Антипов В. И., Дивонис Ф. М., Кукин А. В».), в руках какая-то папочка, халатик чистый, белый. Рожа довольная.

Суслову, надо полагать, демонстрировали успехи «разработки новых технологий». Рожа у Суслова тоже довольная, понравились, видать, успехи.

А может, и не успехи, а подвалы корпуса Е, особенно если вспомнить все то мрачное, так или иначе связанное с личностью «серого кардинала».

А где ж директор Толстопятов? Или тогда он еще директором не был?

Ага, вот он. Еще в ранге заместителя директора, а с ним рядом тогдашний директор, некто Смилич М. Л. Толстенный дядька, пять подбородков, лет шестьдесят с виду… Может, и не помер еще. Надо бы проверить в паспортном столе. Смилич. Не забыть бы. Может много интересного рассказать, вот только как к нему подобраться, ФСБ явно капканчики порасставила кругом…

Кстати, про Патона хотел посмотреть… Убрав монографию, Сергей пошел к экспертам, молча взял с полки энциклопедический словарь и принялся листать. Ага, вот он. Патон, Борис Евгеньевич. Родился 27 ноября 1918 года в Киеве. Специалист в области использования методов электросварки в металлургии. Академик по Отделению технических наук (металлургия и технология металлов) с 29 июня 1962 года. Награжден золотой медалью им. М. В. Ломоносова за выдающиеся достижения в области металлургии и технологии металлов в 1980 году. Состоит в Отделении физикохимии и технологии неорганических материалов РАН.

Значит, в НИИ люпина Патон приезжал уже будучи академиком… И беседовал с люпиноведами об использовании методов электросварки в металлургии. Нестыковочка получается, хотя он, возможно, просто друга-профессора навещал. Выпили по сто — двести, вспомянули минувшие дни. Только за три месяца, что он тут находился, любому профессору надоесть можно…

На таких уликах кашу не сваришь. За уши притягивать факты, конечно, можно, но в разумных пределах. Звонить Патону и выяснять, что да как, само собой, нет смысла. С одной стороны, не скажет ничего, понимающий же человек, недаром академик. С другой — подставлюсь так, что мало не покажется, тут уже на придурковатого мента не спищут.

— Борисыч, — подергал он за плечо эксперта. Тот недовольно оторвался от газеты:

— Чего?

— Ты мою цацку ненароком не выкинул?

— Ты что, сдурел…

— Мало ли. Мусор из стола выбрасывал и… того… за компанию.

— Я мусор из стола уже лет пять не выбрасывал, — заявил эксперт. Судя по тону, он весьма этим обстоятельством гордился.

— Я тебя попросить хотел… Ты повозись с ней еще немножко, пожалуйста. Я понимаю, что возможности ограниченные, но попробовать не мешает. Тебе ж самому должно быть интересно.

— Интересно-то интересно, — согласился Борисыч, — вот только оторвут мне голову, как и тебе, за подобное любопытство. Ладно, уговорил. Знаешь, как поддеть на крючок энтузиаста.

Только Сергей успел войти в кабинет, как задребезжал телефон. Задремавший в банке Свинтус подскочил и завозился.

— Сережа?

Звонил сосед, Василий Никитич, когда-то секретарь обкома, а теперь «сучок в тюбетейке», как он сам себя по-райкински рекомендовал.

— Здравствуйте, Василь Никитич. Случилось что?

— К вам из энергосети приходили, а вас дома нет. Оставили бумажку, что надо заплатить сегодня, а то свет отключат.

— Ч-черт… Спасибо, Василь Никитич.

Неприятная новость. Хотя в последние дни все новости имеют тенденцию быть неприятными. Энергетики — гады такие, сказали, что отключат, значит, отключат. Потом замучаешься просить, чтобы обратно подключили.

Сергей заметался по отделению в поисках денег. Одалживать никто не торопился, зная о низкой Сергеевой платежеспособности. Наконец расщедрился старшина Бегунцов, который выиграл в «Русское лото» без малого восемь тысяч. С такой кучей денег выглядеть жмотом в глазах старшего по званию старшина не хотел. Он отсчитал Сергею мятыми полтинниками триста пятьдесят рублей и, помявшись, сказал:

— Вы, товарищ капитан, через недельку хотя бы…

— Постараюсь, Бегунцов. — Сергей прочувствованно потряс руку старшины, с ужасом думая, что через неделю долг ну никак не вернет. И через две не вернет. Вот через три, может быть… И то вряд ли. — Выручил.

С этим, слава Богу, повезло. Зато другое дели — найти бывшего директора НИИ Смилича — закончилось ничем. Сергею сообщили, что Моисей Львович Смилич уже два года как помер.

С трудом досидев до конца рабочего дня, Сергей поспешил в сберкассу.

Город медленно, но верно двигался к лету. Весна выдалась на редкость жаркой, и можно было подумать, что уже июнь. На перекрестке Ленина и 23 Февраля столкнулись два «Запорожца» — небывалый случай, и водители с ошалелыми лицами спорили, кто кого подрезал. Тут же маялся одуревший от жары гаишник, которому, кажется, до аварии не было никакого дела, и несколько зевак, преимущественно школьники с рюкзаками.

С Ленина Сергей свернул на Авиаконструктора Яковлева. За чахлым сквериком виднелась сберкасса, поблескивавшая оконными стеклами в лучах вечернего солнца.

Скверик имени Рокоссовского разбили, если память Сергею не изменяла, в конце шестидесятых. То есть сам он тогда еще не родился, но читал в газетах или в школе на уроках истории узнал… При советской власти скверик не то чтобы процветал, но был довольно чист и ухожен, с перестройкой же пришел в упадок. В девяносто втором кто-то из местных особенно шустрых демократов ночью уволок бронзовый бюст маршала, написав на постаменте: «Сука и палач». Впрочем, в благие намерения вандала никто не верил — скорее всего, бюст пошел в переплавку как ценный цветной металл. Да и в суки и палачи Рокоссовский, успевший посидеть в тюрьме во время армейской чистки, никак не годился.

В девяносто шестом скульптор Дикой внес в горсовет проект установления на пустом постаменте бюста Пушкина Александра Сергеевича, который в городе ни разу не был, но упомянул его в одном из черновиков какого-то стихотворения. Горсовет счел это разумным, но скульптор заломил слишком высокую цену. Был объявлен сбор пожертвований, по завершении которого Дикой неожиданным образом оказался в Соединенных Штатах, где напечатал книгу воспоминаний «Я и Неизвестный». С Эрнстом Неизвестным Дикой никогда не был знаком, но книга имела успех у демократической общественности и даже один раз цитировалась Новодворской. В экстазе областное отделение ДВР предложило на собственные средства поставить в сквере бюст Дикому, но тут уж горсовет воспротивился. В результате постамент так и торчал посередине скверика, а вокруг обыкновенно бродили, сидели и лежали местные бомжи, наслаждаясь спиртосодержащими веществами и покоем.

Впрочем, сейчас о покое говорить не приходилось — в маленьком бомжачьем мирке явно что-то разладилось. Кого-то вроде бы били, с воплями и матерщиной.

Само по себе это обстоятельство вряд ли привлекло бы внимание Сергея, тем более поблизости никакой подмоги не наблюдалось, а бомжи, при всей своей мирной натуре, могли ненароком и кирпичом или штакетиной приложить… Сергеи прошел было мимо, но его удивила внешность избиваемого. Не совсем опустившийся вроде бы человек, довольно упитанный, что среди бомжей редкость, да и одежда просто потрепанная и перепачканная, но совсем еще недавно дорогая, пристойная… И морда безобидная на редкость.

Ну зачем такого бить?

Жалко ведь…

Сергей вздохнул и решительно направился разнимать кучу чалу.