Глава 7 Трехсторонняя война
Камерун. Окрестности Яунде
Безлунная тропическая ночь накрыла землю своим покрывалом. Темно было — хоть глаз выколи. Но юный Абеди Мбома, хотя и был деревенским жителем, относился к породе ночных пташек. Жаркий день он переживал с трудом, зато, когда наступала ночь, приходило его время. Глаза мальчика легко и быстро привыкали к темноте, и он отправлялся на прогулку. Ночные джунгли принимали его как своего. В свои двенадцать лет он уже прекрасно знал все окрестности, знал как выглядят и где обитают местные ядовитые змеи и другие опасные создания, умел хорошо ориентироваться в лесу и разбирался в растениях. Так что родители не особо тревожились за него. Впрочем, узнай они о его ночных прогулках, взгрели бы как следует.
Мальчик как тень скользил по едва заметным лесным тропинкам, наслаждаясь относительной прохладой (по сравнению с дневной жарой) и слушая звуки ночного леса. Сегодня он собирался добраться до Зуба Дьявола — скалы, которая возвышалась посередине большой прогалины в лесу почти в пяти километрах от его дома. Место это считалось нехорошим, опасным. Его избегали и крестьяне, и городские охотники. Однако, в глазах мальчика именно этот загадочный и зловещий ореол, созданный вокруг Зуба Дьявола местными жителями, был особенно притягателен. Абеди было безумно интересно. Прогулка, даже по его понятиям, получалась довольно далекой, но его это не особенно смущало, а даже, скорее, подстегивало.
Двигался он довольно быстро и уже через полтора часа оказался на границе «проклятого леса», окружавшего зловещую скалу. Здесь он был в прошлом году с дядей Омамом, который, зная о страсти мальчика к путешествиям, строго-настрого запретил ему приближаться к этому месту. Но запретный плод всегда сладок, особенно для ребенка. Весь прошедший год Абеди мечтал как-нибудь побывать у Зуба Дьявола. И вот сегодня пришло время осуществить эту мечту.
Дальше мальчик дороги не знал, так что двигался с осторожностью. На первый взгляд «проклятый лес» ничем не отличался от окрестных джунглей, но страшные истории, рассказываемые как взрослыми, так и его ровесниками, все-таки подействовали, и сердце мальчика поминутно замирало от страха и ожидания появления какого-нибудь чудовища. Но вот через пять минут пути по «проклятому лесу» вдруг исчезли все звуки ночной природы. Если до этого страх лишь чуть-чуть касался сердца мальчика своими холодными пальцами, то теперь он вцепился в него мертвой хваткой. В этот миг мальчуган понял две вещи: тишина тоже может быть оглушительной, и в рассказах о Зубе Дьявола не все было выдумкой.
Абеди замер, мучительно раздумывая, не стоит ли повернуть назад. Но мальчик знал, что если сейчас сделает это, то вряд ли у него когда-нибудь еще хватит смелости вернуться сюда. Любопытство победило страх. Он должен увидеть Зуб Дьявола. И Абеди с отчаянной решимостью двинулся дальше.
И вот, наконец, джунгли расступились, и его взору открылся Зуб Дьявола. Скала была действительно странная: противоестественно узкая и острая, она подобно шпилю какого-то засыпанного землей здания возвышалась посреди прогалины в полном одиночестве. Кроме нее на прогалине не было ни других скал, ни крупных камней, ни деревьев, словно все в этом месте стремилось держаться подальше от этого необычного творения природы. Впрочем, природы ли?
Но Абеди в этот момент ни о чем не думал, а просто как завороженный смотрел на скалу. У подножия Зуба Дьявола курилась белесая, полупрозрачная дымка. Мальчик смотрел на нее и ждал. Он сам не знал, чего ждет, но был уверен, что вот-вот должно что-то произойти… и не ошибся.
Внезапно подул холодный ветер. Да-да, именно ХОЛОДНЫЙ ветер, а не тот поток воздуха, лишь чуть-чуть прохладнее обычной для этих мест удушающей жары, который здесь называли холодным ветром. Абеди мгновенно окоченел, но с места не сдвинулся и все так же не отрываясь глядел на скалу. Дымка куда-то исчезла, и тут в темноте тропической ночи, которая уже была, скорее, сумерками для привыкших глаз Абеди, появилось нечто действительно темное, область абсолютного отсутствия света. Сначала ЭТО было маленьким черным пятнышком, затем выросло до размеров человеческого роста и продолжало расти. Из расширяющегося пятна мрака вновь подул холодный ветер, но теперь в нем присутствовал запах тления. Мальчику он был знаком, так как однажды на своем заднем дворе он наткнулся на мертвую птицу. Только этот запах был сильнее в несколько раз. Вот теперь Абеди охватил дикий, животный страх, который приморозил его к месту и не давал обратиться в бегство, которого требовала его перепуганная мальчишеская душа.
Новый порыв ветра принес какую-то мелкую пыль, которая, мальчик это чувствовал, была прахом. Он закашлялся, и его глаза стали слезиться. Однако, это вывело его из оцепенения, и он, вскрикнув, развернулся, чтобы убежать. Но нога Абеди зацепилась за торчащий из земли корень дерева, и мальчик упал. Падение вышибло дух из его легких, и когда он, наконец, восстановил дыхание и обернулся, то увидел такое, что вмиг лишило его сил. Темное пятно выросло до размеров высокой арки, которую он однажды видел во время поездки в Яунде, а тьма в нем была живая и шевелилась. Она теперь казалась огромным черным одеялом, за которым ворочается что-то, пытающееся выбраться наружу. И друг в этом покрывале возник разрыв, через который на лесную прогалину проник самый настоящий скелет. В руках он сжимал здоровенный двуручный меч. Глаза скелета мерцали зеленым огнем. Он огляделся и двинулся вперед прямо на мальчика, который уже едва не терял сознание от ужаса. За ним появился второй, третий, потом — целая толпа зомби, и вдруг вылетело нечто бесформенное, способное поспорить своей чернотой с мраком арки. Тут уже, словно сжалившись над беднягой Абеди, сознание покинуло его, и он больше не увидел и не почувствовал ничего, кроме ослепительно яркой вспышки боли, когда меч скелета вонзился ему в сердце.
Вторжение в Центральную Африку началось.
* * *
К западу от Первоуральска. Село Слобода
Отцу Пафнутию было тревожно. Странная темная облачность, надвигающаяся с запада, была неестественной, то есть не являлась частью этого мира. Она несла зло, и священник это хорошо чувствовал. Отец Пафнутий вернулся в церковь. После Катаклизма лишь немногие сохранили старую веру. Пожилой священник был одним из этих немногих. Вера помогала ему выжить в новом мире, и он не считал, что вторжение на Землю частиц иных миров, а также пришедшие следом магия и новое знание опровергают православные догмы о милосердном и справедливом божестве, стоящем над всем сущим. Катаклизм он считал посланным свыше испытанием для человечества, которое, к сожалению, для большинства оказалось не по силам. Отец Пафнутий выдержал его и гордился этим.
Надвигающаяся облачность, как он подозревал, была еще одним испытанием, выпавшим на его долю. И он преисполнился решимости справиться и с ним тоже. Во всем его ранее весьма многочисленном приходе осталось едва ли более пяти верующих, а в церкви и вовсе он был один. Отец Пафнутий стал истово молиться. Он молился не за себя, но за спасение тех, кто не отвернулся от церкви в трудную годину, а также за души тех, кто не устоял под натиском нового мира и нового знания, ибо слабы они были, и эта слабость не виной их была, а бедой.
Его молитву нарушили поспешные шаркающие шаги во дворе и дребезжащий старческий голос:
— Святой отец! Святой отец!
Прихожане всегда были для отца Пафнутия прежде всего. Так что он прервался и подошел к дверям. Там стояла Анна Петровна — одна из немногих верующих, оставшихся в селе. Она тяжело дышала, словно ей пришлось бежать, а глаза были расширены от ужаса.
— Что случилось, Анна Петровна? — спросил священник.
— Святой отец, там, там… — Она не выдержала и разрыдалась.
Отец Пафнутий подошел к старухе и положил ей руку на плечо:
— Ну, пулно, пулно, Анна Петровна! Скажи мне, что происходит?
— Там… мертвяки ходячие, святой отец! — еле выдавила она сквозь слезы. — Они… моего сына и сноху… убили!
Отец Пафнутий был ошеломлен. Он, конечно, чувствовал зло, но такого даже представить себе не мог. Вот оно, испытание! Но не слишком ли сурово оно? Отец Пафнутий поспешно отогнал от себя крамольные мысли.
— Не бойтесь, Анна Петровна: нечистым нет хода на святую землю. Здесь вы в безопасности. Да, ваш сын и сноха погибли, но Господь заберет их к себе. Пусть они отвернулись от Него, но Он милостив и к заблудшим. Их души будут спасены. Верьте в это!
— Я верю, святой отец!
— Оставайтесь здесь. Я постараюсь привести в церковь людей из близлежащих домов, кого успею…
Прихватив с собой кувшин со святой водой и большое серебряное распятие, отец Пафнутий вышел из церкви и поспешно двинулся к ближайшим деревенским домам. Но не успел он пройти и половины расстояния, как понял, что опоздал: между ним и ближайшим домом из-за деревьев появился целый отряд уродливых фигур оживших мертвецов. Смысла испытывать судьбу и пытаться прорваться к домам в призрачной надежде, что кто-то там остался жив, не было. Конечно он верил, что Господь защитит его и не позволит нечистым тварям причинить ему вред, но впереди, похоже, живых уже не было, в то время как в церкви осталась старая женщина, нуждающаяся в защите и утешении. Облачность закрыла уже все небо, и вскоре нежить будет у стен церкви. И пожилой священник поспешил обратно.
Анну Петровну он нашел у алтаря. Старушка тихо молилась сквозь слезы. Отец Пафнутий не стал ей мешать, а начал сносить к входным дверям все имеющиеся запасы святой воды. Он не верил в то, что нежить посмеет ступить на святую землю, но что-то подсказывало ему не пренебрегать никакими приготовлениями: как-никак, от него зависела сейчас не только его собственная жизнь.
Отец Пафнутий закрыл на засов входные двери. Никогда раньше эти двери не знали ни замков, ни засовов. Даже сама мысль об этом казалась крамольной. Верующие всегда должны иметь возможность войти в храм Божий. А что до лихих людей, то ведь и украсть в сельской церквушке было практически нечего. Но пришел Катаклизм, и мир изменился. В страшные годы Времени Хаоса церковь дважды подвергалась осквернению осмелевшими бандами сатанистов из соседних городков, кричавших о скором пришествии Антихриста. А однажды даже небольшой отряд орков учинил в ней погром: зеленокожие ненавидели все культовые сооружения, кроме храмов своих языческих божков, демонов или кому они там еще поклонялись. Эти твари хотели даже поджечь церковь, но, к счастью, им помешал отряд самообороны из Первоуральска. Орков перебили, и церковь уцелела.
Все три раза отец Пафнутий прятался. Он не считал это трусостью, потому что видел лица осквернителей и нимало не сомневался, что те не задумываясь, а возможно даже с особым наслаждением убьют его и надругаются над телом. Он не боялся смерти как таковой, ибо свято верил, что его ждут райские кущи, как и всех мучеников за веру. Но кто тогда будет нести людям Слово Божие, утешать, наставлять на путь истинный? Кто будет помогать страждущим и спасать души заблудших? Нет, он еще не считал свою земную миссию исполненной.
Тем не менее, после этого случая отец Пафнутий все-таки поставил засов и стал запирать церковь на ночь. Двери мощные, дубовые, не вдруг и вышибешь. Береженого Бог бережет. Да и верующих в Слободе и соседних деревнях осталось очень мало…
Закрыв дверь, он поднялся наверх и выглянул в окно. Серая река нежити миновала церковь и двигалась дальше, на восток, к Первоуральску. Сердце пожилого священника возликовало: явил Господь милость свою — не посмели нечистые покуситься на храм Божий! И вдруг послышался громкий стук во входные двери. Спустя пару секунд страха, отец Пафнутий сообразил, что, возможно, это уцелевшие жители села пытаются найти спасение в церкви, и поспешил вниз.
Анна Петровна, поняв его намерение, встревожено заговорила:
— Не надо, святой отец! Не открывайте! Это ОНИ!
В ее глазах стоял такой ужас, а говорила она с таким неистовым убеждением, что отца Пафнутия взяло сомнение. Но тут из-за дверей послышался голос:
— Пожалуйста, откройте, святой отец! Мы из соседней деревни, спасаемся от мертвецов. Укройте нас, умоляю!
Отец Пафнутий решительно мотнул головой:
— Простите, Анна Петровна, но я не могу не внять мольбам ищущих спасения!
И не слушая более возражений старушки, он отодвинул засов и распахнул двери… В дверях стоял высокий молодой человек в камуфляже. Глубоко запавшие глаза на бледном лице источали ненависть. Он улыбался холодно и зло, а его зубы… Они были длиннее и острее, чем могли быть у человека.
«НЕЖИТЬ!» — молнией пришло понимание. Отец Пафнутий попытался захлопнуть дверь, но страшный удар с той стороны не позволил ему этого сделать и отбросил назад. Вампир медленно, словно смакуя каждый шаг, входил в церковь. «Нет! Это невозможно!» — мелькнула мысль, мгновенно сменившаяся непоколебимой уверенностью, что вот она, пришла его Последняя Битва.
— Нехорошо, святой отец, — с глумливой ухмылкой произнес вампир, — не пускать страждущих в церковь! Где ваше милосердие и сострадание?
Отец Пафнутий сжал в одной руке открытый пузырек со святой водой, а в другой — серебряное распятие и шагнул вперед:
— Ты — не страждущий! Ты — нечистый! Порождение зла! Тебе нет хода в храм Божий!
— Ошибаешься! Я стражду! Только стражду твоей крови. Крови святоши — ну не забавно ли? — вампир хихикнул. — Что же до хода в храм, то я уже, как видишь, вошел, и что-то никто не торопится поражать меня молнией!
— Именем Господа, изыди! — крикнул священник и плеснул в вампира святой водой, одновременно выбросив вперед руку с распятием.
Тот вытер воду с лица и расхохотался:
— Ну ты клоун, дядя! Ну, насмешил! Это ведь была святая вода, не так ли? Ну что, не сработало? Ай-ай-ай! Какая жалость! А эта хреновина в твоей руке зачем? Ты что, думаешь, она меня напугает?
В следующий момент вампир сделал неуловимо стремительное движение вперед, вырвал из руки священника распятие, смял его в руке и отшвырнул в сторону — существо обладало поистине чудовищной силой. Отец Пафнутий отступил назад. Нет, то, что святая вода и распятие, а также своды церкви не остановили вампира, не заставило его усомниться в Господе и его силе. Это была его битва. И проиграл ее именно он — отец Пафнутий, потому что его вера была недостаточно крепка… И тут он узнал вампира. Да, да, именно узнал, так как видел его, когда тот был еще человеком. Он видел его лишь однажды, ночью, сквозь узкую щель, через которую из своего убежища в скорби и бессильном гневе наблюдал за бесчинствами банды сатанистов. Это был их главарь. Он никогда не забудет это холеное, надменное лицо с печатью жестокости и порока. Смерть изменила его, но не слишком. Так вот оно что! Это расплата за его тогдашнюю трусость, за то, что он тогда не попытался помешать этим выродкам осквернять храм Божий! Выходит, он, все же провалил свою земную миссию? Нет! Сегодня и сейчас — его последний шанс.
Он схватил зажженную свечу и метнулся к вампиру. Тот, очевидно, не ожидал от пожилого человека такой резвости, считая его сломленным и парализованным страхом. Только этим можно объяснить то, что отцу Пафнутию удалось добраться до вампира и ткнуть ему в шею каким-то чудом не погасшей свечой, обжигая его и пытаясь запалить его воротник. Последнее не удалось, так как воротник камуфляжки вампира отсырел от снегопада на улице, но отчаянная атака священника привела вампира в ярость. Он вырвал у отца Пафнутия свечу, схватил его за грудки и швырнул на стену.
От резкой боли у пожилого священника перехватило дыхание: очевидно, при ударе о стену он повредил ребра. Но сознания он не потерял и, стараясь не глядеть на приближающегося вампира, стал истово молиться:
— Боже милостивый, спаси и сохрани раба твоего…
— Что ты там бормочешь? — резко спросил вампир. — Бога своего зовешь? У меня для тебя новости, святоша: ему на тебя плевать! И на всех вас плевать, жалкие вы людишки! Вы забыли истинного своего Повелителя — сатану! Он сейчас ведет свои армии по Земле, неся человечеству очищение через смерть! А твоя очередь пришла уже сейчас.
Он бросился на священника, рванул за волосы его голову назад, сломав при этом шею, и впился клыками в горло. Выпив его кровь, он в раздражении поднялся и вытер губы рукавом:
— Какая, все-таки, у вас, стариков, мерзкая кровь! И толку от вас никакого! Даже в армии моего Повелителя и то особо не используешь — кости хрупкие. Как это называется, старуха? — обернулся он к Анне Петровне. — Остеопороз?
Но старушка уже не слышала его. Она умерла от разрыва сердца, не успев увидеть расправы над отцом Пафнутием. Ее душа и душа священника, не подвластные вампиру, были уже далеко, и ему осталось только вымещать внезапно охватившую его дикую ярость на холодных камнях стен, да на небогатой мебели и утвари осиротевшей сельской церквушки…
* * *
Аппалачи. К юго-западу от руин Вашингтона
— Можно узнать, что мы делаем так далеко от линии фронта? — недовольным тоном спросила Аллерия. — Насколько я знаю географию Земли, от этой местности до зоны вторжения — многие мили!
— Во-первых, было бы несколько неосмотрительно появляться в непосредственной близости от линии фронта, — спокойно возразил Дмитрий. — Не успеем мы осмотреться, как на нас нападут и те и другие, что в наши планы совсем не входит. А во-вторых, насчет многих миль ты ошибаешься. Не в обиду тебе будь сказано, но Каладборг, а через него и я, чувствуем нежить гораздо лучше тебя. Она значительно ближе, чем ты думаешь.
— Неужели Тьма продвинулась так далеко? — ужаснулась эльфийка.
— Именно так, — мрачно подтвердил Дмитрий. — И то, что фронт сейчас так расширился, дает нам свободу маневра, позволяя мне избегать встречи с Темным, пока я не придумаю, как разделаться с ним, избежав повторения Фар-Сорнского сценария.
Они спускались по живописному лесистому склону. Селена вдруг замерла:
— Вы ничего не чувствуете?
— Запах гари? — спросила эльфийка принюхавшись.
— И запах смерти, — добавил Дмитрий.
— Нежить? — встревожилась Аллерия.
— Нет, что-то другое, — покачала головой инферийка.
— Аллерия, в твоем магическом арсенале есть какое-нибудь заклинание, способное качественно укрыть всех нас?
— Думаю, «тень» вполне подойдет.
— Действуй.
— Мы кого-то боимся? — приподняла брови Селена.
— Ничуть не бывало! — холодно улыбнулся Дмитрий. — Я просто не хочу раньше времени спугнуть врага.
По мере того, как они спускались, запах, усиленный их повышенной магической чувствительностью, становился все резче и неприятнее. Вскоре они наткнулись на дорожный указатель «Шарлоттсвилль. 2 мили». Судя по стрелке на указателе, запах доносился именно со стороны этого городка. Все трое посуровели и ускорили шаг, при этом чутко прислушиваясь к изменению магического фона в окрестностях. Через некоторое время запах превратился в почти нестерпимый смрад. Воняло сгоревшей плотью.
А за следующим поворотом трем путникам открылся и сам несчастный Шарлоттсвилль, за считанные часы до их появления превратившийся из мирного и спокойного места в город-призрак. Он представлял собой жуткое зрелище: обугленные дома еще дымились, равно как и сваленные на улицах в кучу трупы. Тех, кто сотворил это чудовищное злодеяние, уже не было здесь: сверхчувство Аллерии не определяло какой-либо жизни и движения в ближайших окрестностях. Сама эльфийка, увидев жуткую гекатомбу, по сравнению с которой даже площадь Примирения после памятного летнего теракта безоговорочно отступала на второй план, побледнела, но сохранила присутствие духа. Сняв с их маленького отряда «тень», так как скрываться здесь было не от кого, она двинулась вперед. Ее спутники последовали за ней.
— Странно, — рассуждала инферийка, идя по мертвым улицам. — На стиль нежити это совершенно не похоже, да и не чувствуется здесь присутствия мертвых. Они не очень-то любят огонь, и вряд ли стали бы жечь дома — им это ни к чему. Да и сжигать трупы для них — совершенная глупость: ведь убитые могли пополнить их армию… Здесь поработала какая-то другая мощная и организованная сила, движимая ненавистью и не побоявшаяся напасть на человеческий город. Но кто же это?
Тем временем Аллерия приблизилась к одному из обугленных домов. Ее внимание привлек какой-то металлический предмет, блеснувший на солнце. Когда она разглядела что это, ее передернуло от ненависти: слишком хорошо были знакомы подобные предметы ее народу. Это был метательный топор орков. Она подняла его и продемонстрировала своим спутникам. На Селену это впечатления не произвело, а в глазах Дмитрия возникли кристаллики льда: он тоже узнал этот предмет, так как несколько таких едва не оборвали его жизнь на коломенской дороге в заснеженном секторе Нордхейм под Москвой.
— Значит, орки, — тихо процедил он сквозь зубы. — Интересно, эти твари просто воспользовались войной, чтобы отомстить и помародерствовать или в открытую присоединились к Темному?
— Второй вариант меня бы не удивил, — сказала Аллерия. — Однако сейчас важнее другое: что будем делать мы?
— Разве неясно? Нужно настичь этих тварей и заставить их за все заплатить!
— Заодно и разомнемся! — радостно подхватила Селена. — Как думаете, их много?
— Какая разница? — криво усмехнулся молодой человек. — Мы истребим всех до единого!
Первый раз за время общения с Дмитрием Аллерия поймала себя на мысли, что она полностью поддерживает его кровожадные намерения. Эльфийка понимала, что сейчас ей впервые в жизни придется принять участие в охоте на разумных живых существ с целью их убийства. Но это не вызывало у нее чувства отторжения, так как те, кто сотворил подобное, в ее глазах становились даже хуже нежити. Живые мертвецы хотя бы действуют в соответствии со своим непреодолимым кровожадным инстинктом, заложенным в них воскресившей их магией Серых Пределов и усиленным мощью Короны Мертвых и Лонгара Темного, а вампиры и черные тени убивают, чтобы питаться. У орков же подобных оправданий не было и быть не могло. Эти твари несли хаос и смерть везде, где появлялись, когда их не сдерживал страх перед могущественной силой, способной их покарать. Долгое время эдемиты служили таким сдерживающим фактором, но теперь они сами отступали под натиском более сильного врага, и обнаглевшие зеленокожие вновь вышли на тропу войны. Раньше Аллерия считала себя не в праве осуждать других на смерть, ибо считала, что самосуд не понижает градус зла в мире, а повышает его, но эта война изменила ее точку зрения.
Сейчас она была абсолютно уверена в том, что эти орки заслужили самой жестокой расправы. Возможно, на это ее решение и оказал влияние тот факт, что у ее расы с зеленокожими были старые счеты, но ей сейчас было не до самокопания. Впервые в своей жизни эльфийка жаждала крови.
— Ну что, Аллерия, создаем поисковый луч? — обратился к ней Дмитрий.
— А ты умеешь? — удивилась она.
— Каладборг умеет.
Дмитрий и Аллерия взялись за руки, закрыли глаза и, объединив свою магическую энергию, направили ее на поиск отряда орков, уничтожившего Шарлоттсвилль. Вскоре они обнаружили их астральный след: орки двигались на восток, к Ричмонду, и их было довольно много. Судя по следу, никак не меньше нескольких тысяч. Изучив и запомнив местность, по которой шли зеленокожие, Дмитрий обратился к Селене:
— Мы нашли их. Перенесешь нас?
— Нет проблем.
Аллерия телепатически передала ей картину местности, направление и приблизительное расстояние. Инферийка положила руки им на плечи и телепортировалась. Они материализовались на заросшем лесом холме, лежавшем на пути орочьей армии. У них было примерно десять минут до того, как передовые воины орков поравняются с местом их засады.
— Аллерия, «тень»!
Эльфийка подчинилась не рассуждая. Решение было верным. Если среди орков были адепты, они вполне могли почувствовать магический всплеск от телепортации и насторожиться. Незачем было давать врагу знать о своем местонахождении раньше времени. Адепты среди орков действительно имелись, и, конечно, немедленно начали сканировать окружающую местность в поисках источника всплеска. Но «тень» надежно укрыла наших героев от их сканирующих лучей, а бдительность магов зеленокожих сыграла против них, позволив охотникам вычислить их количество и местонахождение.
— Четверо адептов, — тихо произнес Дмитрий. — Сначала уничтожим их. Далее останется работа мясника. Мои — вон те двое. Вы делите оставшихся. Как только с магами будет покончено, атакуем отряд. Вы занимаетесь авангардом, а мне оставьте основные силы. Я высвобожу мощь Каладборга, так что постарайтесь не попасть под его удары. И, Селена…
— Да?
— Вон тот здоровенный урод — их вождь. Он мне нужен живым для допроса.
— Ты его получишь, — усмехнулась инферийка.
— Адептов поделили?
— Да.
— Тогда, приступаем! На счет «три»…
Их удары были нанесены с завидной синхронностью. Каладборг просто заморозил воздух вокруг одного из орочьих адептов. Тот умер, даже не успев ничего понять. Второй из адептов, «предназначенных» для Дмитрия, все же успел поставить экран, но артефакт даже не заметил этой жалкой попытки защититься: его Сила прошла сквозь это поле как нож сквозь масло, и орк распался на мелкие ледяные осколки. Одновременно Селена всадила в «своего» адепта дез-болт, обратив его в прах. Аллерия же действовала обстоятельно и наверняка, не полагаясь на одни боевые заклятья, ибо от любой молнии или огненного шара можно защититься экраном… если только ты при этом не занят чем-то другим. Вот она и обеспечила орку эту занятость, выкачав воздух из окружающего его пространства. А пока он, задыхаясь, отчаянными усилиями пытался провести воздушный канал через этот вакуум, ударила «ониксовым ливнем». Град острых как бритва осколков оникса буквально изрешетил адепта и ближайших к нему орков.
Дмитрий, превратив свой меч в чудовищную косу смерти, приступил к уничтожению орочьего отряда, а Селена занялась добычей «языка». Инферийка материализовалась прямо перед гвардией орков, окруживших своего вождя. Это были лучшие воины, но куда им против инфера-убийцы? Вооруженная двумя клинками, она стремительно проложила кровавую тропу из мертвых тел к командиру отряда, легко увернулась от его рубящего удара и свалила здоровяка парализующим импульсом. Еще некоторое время ей пришлось потратить, чтобы очистить прилегающую территорию от телохранителей, отчаянно пытавшихся защитить своего командира, а затем схватила пленника за руку и дематериализовалась.
Аллерия предпочитала не показываться на открытом месте, а методично обрушивала на головную часть колонны заклятья, накрывающие приличную территорию, а в середине и конце колонны меч Дмитрия валил орков даже не десятками, а сотнями. Лучники зеленокожих еще пытались осыпать его стрелами, но вскоре поняли бесперспективность этого занятия: защита Каладборга оказалась им не по зубам. Вскоре вернулась Селена и с азартом занялась уничтожением бегущих, каковых оказалось довольно много. Дмитрий же, увидев, что остатки его части колонны в панике разбегаются с поля боя, высвободил Силу Каладборга, и через несколько секунд дорога превратилась в музей ледяных скульптур. С главными силами было покончено. Не выжил никто. Селена и Аллерия с весьма похвальной оперативностью завершали истребление головы колонны. Рогожин не стал им мешать и стоял в сторонке, время от времени срубая особо шустрых одиночек, ускользнувших от его дам. Восьмитысячный отряд орков был уничтожен в считанные минуты.
Дмитрий с медленно таявшим в глазах льдом смотрел на страшные плоды их трудов, когда к нему приблизились его соратницы. Инферийка тащила за шиворот бессознательного орочьего вождя.
— Подследственный доставлен для допроса, — шутливо отрапортовала она.
— Отлично, Селена! Приведи его в чувство. Мне нужно знать: куда они направлялись и с какой целью, а также, связаны ли они с армиями Лонгара Темного, а если связаны, то как. Допрос поручаю тебе.
— Методы дознания? — деловито осведомилась Селена.
— Любые. Я не хочу видеть, что ты там будешь с ним творить. Меня интересует только результат.
— Можешь не сомневаться, он будет!
От зловещей улыбки инферийки даже Аллерии, не испытывавшей к пленному орку ничего, кроме ненависти, стало не по себе.
* * *
Восточное побережье США. Окрестности Ричмонда
Ричмондское сражение подходило к концу. Разгромленная армия Пандемониума отступала на север, к руинам Вашингтона, где был организован крупный укреп-район. Очередная попытка остановить наступление армий нежити с треском провалилась. В решительный момент сражения в тылу обороняющихся из организованного личами пространственного коридора появилась армия орков и нанесла войскам Пандемониума удар в спину, что и решило исход битвы, которая и так-то клонилась к победе нежити. Отступление по дороге на Вашингтон, по замыслу победителей, должен был перерезать еще один экспедиционный корпус орков, двигавшийся с запада через Шарлоттсвилль, но его все не было, и у защитников Пандемониума появился шанс на спасение.
Их отход прикрывала горстка мелтиан. Эти обитатели мира Мелт были, в общем и целом, похожи на людей, за исключением того, что у них на руках был лишний сустав. Благодаря этой своей особенности, а также изрядной силе и скорости реакции, мелтиане стали непревзойденными бойцами на мечах. В их мире возник даже так называемый культ меча, последователи которого не признавали никакого иного оружия. У мелтиан также было преувеличенное понятие о долге и чести, поэтому они никогда не становились наемниками, воюя только за идею. А так как в деле идеологической обработки масс мало кто мог сравниться с эдемитами, то нет ничего удивительного, что, в конечном итоге, мелтиане встали под их знамена.
Полтора десятка мелтиан стоили небольшой армии, ибо в дополнение к своим весьма впечатляющим боевым возможностям они были весьма мало восприимчивы к магии. Их стратегическое положение было весьма выгодным: мелтиане перегородили узкую дорогу между двумя поросшими лесом холмами. Лес отступающие за собой подожгли, так что обход полыхающих участков должен был занять у врага немало времени. А если учесть, что Лонгар Темный счел чрезмерными потери среди элиты Серых Пределов за начальный период войны и отдал приказ беречь их для решающих сражений, то становится ясно, что перед командованием нежити встала серьезная проблема: пройти мелтиан можно было только завалив их своими трупами. Попытка расстрелять их из арбалетов провалилась: они столь виртуозно работали мечами, что ни один болт не попал в цель.
Возможно, будь у нежити другой командующий, он бы плюнул и позволил побежденным уйти невозбранно, но только не Алькасар! После неудачи в Кунгуре его перебросили на североамериканский фронт. Второй раз он не мог позволить добыче уйти из-под носа. Поэтому он принял рискованное решение — пойти в атаку самому в сопровождении небольшого отряда пустотников.
На этот раз мелтиане встретили достойного противника. Найдись в этот момент поблизости объективный наблюдатель, знающий толк в фехтовании, он бы восхитился красотой последовавшего боя… если бы сумел уследить глазами за стремительными движениями сражавшихся. Обычного бойца при встрече с пустотником охватывает парализующий ужас, лишая его возможности сопротивляться. Конечно, мелтиане не были обычными бойцами: их сопротивляемость магии была почти абсолютной. Но именно почти.
Темный ореол вокруг пустотников являлся не просто аурой. Это была Сила, могущественная и беспощадная, которая подобно прессу давила на тех, кто противостоял рыцарям Тьмы. Устойчивость мелтиан безмерно ослабляла ее действие, но… Когда человека понемногу травят мышьяком, он поначалу ничего не чувствует, но когда яд накапливается в организме, его самочувствие начинает ухудшаться. И чем дальше, тем сильнее. Так было и здесь. Сначала мелтиане сражались в полную силу, но через некоторое время их движения замедлились и потеряли четкость и выверенность. Это, возможно, и не стало бы роковым, сражайся они с бойцами похуже, но пустотники свой шанс использовали. Вот пал один мелтианин, другой, третий. Затем Алькасар отсек руку, а потом и голову командиру мелтиан. Это стало началом конца. Мелтиане и так уже начали ослабевать под непрерывным натиском темной ауры пустотников, а такой психологический удар как потеря командира, надломил их. Они почувствовали, что обречены.
Конечно, долг и честь не позволили этим великим воинам отступить, и они продолжали сражаться с мужеством отчаяния. В этой геройской битве мелтиане полегли все до единого, лишь на начальном этапе сумев уничтожить трех пустотников. После расправы с заградотрядом элита отошла в сторону, предоставив остальное низшей нежити, которая неудержимым потоком хлынула по дороге, обрамленной с двух сторон бордюром из огня и дыма.
Но все же свою задачу мелтиане выполнили — задержали армию Тьмы, дав определенную фору отступающим частям, чтобы они успели достигнуть границы зоны блокады перемещений. Но враг не собирался отпускать защитников Пандемониума живыми. Личи телепортировались вперед. Их задача состояла в том, чтобы связать адептов отступающей армии магическим боем и, тем самым, замедлить продвижение всех остальных. Пустотники же, оседлав своих чудовищных скакунов, двинулись в обход пылающих холмов, чтобы одновременно с армией низшей нежити ударить по отступающим, завершив их разгром.
Но их планам не суждено было осуществиться, ибо в происходящее вмешалась третья сила, появления которой здесь не ожидали ни те, ни другие…
* * *
Дмитрий, Аллерия и Селена успели как раз вовремя. Когда они появились на вашингтонской дороге, события были в самом разгаре. Адепты усмирителей вели ожесточенный и какой-то сумбурный бой с постоянно телепортирующимися личами, очевидно, получившими приказ любой ценой избегать потерь. А остальные не решались отделяться от адептов и выходить из защитного поля, установленного ими. Таким образом, войска Пандемониума двигались крайне медленно, а сзади уже появился авангард преследующей их тучи низшей нежити, неуклонно сокращавший существующее между ними расстояние. В довершение всех бед из-за дальнего холма появилась зловещая кавалькада из пустотников, восседавших на жутких тварях, один вид которых способен отправить впечатлительного человека в сумасшедший дом.
Помогать адептам особого смысла не было, так как времени на уничтожение все время исчезающих и появляющихся личей потребуется много, а толку — чуть: преследователи уже так близко, что без всякой помощи со стороны некромантов настигнут защитников Пандемониума, обессиленных и деморализованных. Надо было заниматься низшей нежитью и пустотниками. Последние были существенно опаснее, но для начала следовало проредить орду, которая, в противном случае, просто сметет Аллерию и Селену, подавив их числом.
Дмитрий извлек Каладборг, лезвие которого, сразу же неимоверно удлинилось, повинуясь воле его носителя. Теперь артефакт выглядел как многометровая сосулька, что, впрочем, совсем не прибавило ему веса, как будто он состоял из мерцающего голубоватого света.
— Отойдите от меня подальше, — предупредил Дмитрий женщин, — и атакуйте их с фланга.
Он сделал несколько шагов вперед, крутанул мечом и смел первые ряды наступающей нежити. Второй удар был не менее эффективен. Дмитрию внезапно пришли на ум слова из былины про Илью Муромца: «Махнет мечом — улица, отмахнется — переулочек». Это весьма напоминало то, что он сейчас творил с армией нежити. С фланга хлынули огненные волны — это в бой вступила Аллерия. В одной руке Селены возник бастард, в другой — квилон. Вооружившись таким образом, она телепортировалась в самую гущу полчищ мертвецов и превратилась в уничтожающий все и вся стальной ураган.
Алькасар смотрел на Дмитрия и не верил своим глазам: какой злой рок все время ставит на его пути носителя Каладборга? Неужели из-за его появления все планы Алькасара вновь пойдут прахом? Нет! Не на этот раз! Он отдал части личей и всем пустотникам приказ обрушить на Дмитрия «пресс», который заблокирует мощь Каладборга. Тогда шансы несколько уравняются. «Пресс» сработал. Лезвие Каладборга резко уменьшилось в длине и столь же сократилась его разрушительная мощь. Но Дмитрий был готов к подобному развитию событий.
— Аллерия, свяжись с Селеной: пусть займется личами! — крикнул он эльфийке, стоявшей метрах в двадцати от него. Та кивнула — поняла.
«Ладно, господа, хотите сыграть в жесткую игру? Я вам это обеспечу!» Рогожин стремительно двинулся навстречу приближающемуся отряду пустотников. Алькасар взглянул в его холодные глаза и вдруг с предельной четкостью осознал, что этот противник ему не по зубам. Вся магическая сила пустотника, включая и его темную ауру, уходила на блокировку мощи Каладборга, но Алькасар чувствовал, что мощь эта была заблокирована не полностью. Остатков ее вполне хватит, чтобы сделать Рогожина, и так-то очень сильного бойца, практически непобедимым. Дмитрий приближался, и в его зловещей улыбке и ледниках глаз была смерть, окончательная и необратимая.
Решение было принято мгновенно. Алькасар отдал приказ личам телепортироваться прочь и утаскивать с собой всех пустотников. Инфер с ней, с низшей нежитью: ее ряды всегда можно будет пополнить в захваченных городах Пандемониума. А сейчас надо спасать элиту.
К тому моменту, когда враг начал спешное отступление, Селене удалось уничтожить трех личей. Сила Каладборга вернулась. Теперь оставшийся враг был для него все равно что трава для косаря. Но выкосить ее все же придется. Дмитрий повернулся к колонне нежити, вновь превратив свой меч в синий луч смерти. Инферийка заняла позицию у него за спиной на случай, если кому-нибудь из усмирителей придет в голову глупая мысль попытаться задержать «преступника номер один — Ледяного убийцу». Но предосторожность оказалась излишней: те в этот момент не испытывали ничего, кроме благодарности за спасение и желания убраться отсюда подальше.
Итак, наступление нежити на данном участке фронта было приостановлено… Но к этому времени Тьма наступала уже по всему миру…
* * *
Верхний мир
Лианэль опоздала. Опоздала совсем ненамного — примерно на пять минут. В мирное время члены Совета себе такого не позволяли, но война вносила свои коррективы: непредвиденные обстоятельства могли появиться у каждого и в любой момент. Тем не менее, все ее уже ждали. Все… Теперь их вместе с ней было только пятеро из положенных семи членов Совета, один из которых — Антаэл, выбранный на прошлом Совете на место Альтенарда. Действительно перспективный молодой Высший, который прорвался на это место благодаря активной агитации Пириэла и Тираэла и молчаливом одобрении Эрестора. Вводя в Совет своего явного сторонника, Пириэл получал гарантированное большинство: ведь она тогда тоже была за него горой… А сейчас… Все так изменилось после Кунгура, после Джексонвилла, после Замка Судьбы… После встречи с носителем Каладборга и исчезновения Эрестора и Тираэла. Сейчас она не могла определить свое отношение к нему.
Им впервые удалось собраться на Совет после джексонвиллского разгрома. Тьма не давала передышек, приковывая внимание всех Высших эдемитов к Пандемониуму. Только сейчас Лианэль смогла полностью осознать исчезновение двух членов Совета. Как же их, все-таки, мало! Только пятеро…
Пириэл поднял на нее тяжелый взгляд:
— Рад, что вы появились, уважаемая Лианэль, и нам не пришлось еще и вас записывать в потери.
— Простите. Я была на Урале, под Екатеринбургом. Там сейчас очень жарко.
— А где сейчас иначе? — с горечью спросил Пириэл. — Ладно, полагаю, нам нужно начать Совет. Очень жаль, что в неполном составе. Исчезновение уважаемых Эрестора и Тираэла — большой удар для всех нас.
— Гибель, — уточнила Лианэль.
— Что?
— Гибель. По крайней мере, если речь идет об Эресторе.
— Мы этого не знаем, — вмешался Этуар.
— Я знаю, — твердо ответила Лианэль.
— Откуда, если не секрет?
— Из Замка Судьбы. Я была там недавно.
— Это интересно, — оживился Пириэл. — Поделитесь с нами?
— Конечно.
Лианэль кратко изложила Совету события, связанные с ее посещением бывшей цитадели Безликих. Лица присутствующих по мере ее рассказа становились все мрачнее и задумчивее. Когда она закончила свой рассказ, Пириэл медленно произнес:
— Что же, у нас нет оснований не доверять предупреждениям Судьбы. Сейчас она стала непредсказуемой, это точно, но ложь — не ее профиль. Жаль, что к нам она враждебно настроена, но совершенно определенно, что Темного Судьба ненавидит больше, чем нас. Если она показала гибель Эрестора, то теперь становится понятным его исчезновение в Джексонвиллском сражении. Насколько я понял, о судьбе уважаемого Тираэла вы не располагаете никакими сведениями?
— Именно так.
— Тогда будем исходить из того, что он жив.
— Но кто убил главу Совета? Вас это не интересует, уважаемый Пириэл? — вмешался Алгон.
— Какая разница, кто персонально это сделал? Легионы нежити Лонгара Темного повинны в этом. Им и платить по счетам… Надо только заставить их сделать это.
— Я совсем не уверен, что именно нежить убила уважаемого Эрестора, — произнес Этуар.
Пириэл с раздражением покосился на него:
— Будьте добры пояснить свою мысль!
— Меня насторожило то, что Судьба не показала уважаемой Лианэли лицо убийцы. Я согласен с вашими выводами о том, что Судьба ненавидит Темного больше, чем нас. Но тогда почему бы ей ни открыть нам, кто убил главу Совета?
— Да потому, что это не должно иметь значения! Даже если бы она явила нам лицо какого-нибудь вампира или лича, мы что, стали бы искать конкретную личность, чтобы совершить возмездие? Это глупо. Наш враг — Лонгар Темный и ВСЯ его армия. И платить за гибель уважаемого Эрестора будут они ВСЕ. Думаю, и Судьбу такой вариант вполне устраивает.
— Но если это какой-то неизвестный нам враг?
— Уважаемый Эрестор сражался с нежитью, — отмахнулся Пириэл, — и причина его гибели вполне очевидна. Незачем искать другого убийцу: так мы только потеряем время. В конце концов, мы здесь не для этого. Нужно как можно скорее упорядочить и объединить сведения по обстановке на фронтах Пандемониума и выработать стратегию дальнейшей борьбы с врагом. Но для этого, каким бы несвоевременным вам это ни показалось, мы должны выбрать нового главу Совета. В военное время отсутствие организующей силы недопустимо.
— И себя вы, конечно, видите лучшей кандидатурой на этот пост? — саркастически осведомился Алгон.
— Скажем так: я вижу в себе силы и способности решить стоящие перед нами проблемы. В идеях у меня тоже нет недостатка. Поэтому и предлагаю свою кандидатуру. Если у Совета есть другие варианты, давайте их рассмотрим и примем решение голосованием.
— Варианты есть, — сказал Этуар. — Я предлагаю кандидатуру уважаемого Алгона. До сих пор ваши идеи, уважаемый Пириэл, отличались излишним радикализмом, не принесшим нам ничего, кроме новых проблем. Вы с недавних пор постоянно действуете под влиянием эмоций, в частности, гнева, который, как известно, плохой советчик. Мне страшно подумать, куда нас могут завести ваши методы. Уважаемый Алгон мудр и осторожен. Он всегда сможет выбрать наилучшее решение из множества предложенных. Он будет лучшей кандидатурой.
— Уважаемый Алгон — консерватор и сторонник компромиссов, — сдержав гнев, который наверняка сыграл бы против него, произнес Пириэл. — Такие правители войн не выигрывают. А от исхода войны, которую мы сейчас ведем, зависит само существование нашей расы.
После его слов воцарилось напряженное молчание. Противостояние радикалов и консерваторов в Совете достигло апогея, и достаточно было одной резкой фразы или даже одного неосторожного слова, чтобы вспыхнул конфликт. Но такого развития событий не хотел никто. Во время войны свара во власти — форменное самоубийство. К чести членов Совета нужно отметить, что какими бы ни были личные амбиции каждого, интересы расы для них оказались превыше всего. Голосование было неизбежно, и кто бы в нем ни победил, противная сторона во имя выживания должна будет подчиниться. Это понимали все.
— Ну что же, — прервал, наконец, затянувшееся молчание Пириэл, — если ни у кого больше нет высказываний по существу данного вопроса, я предлагаю приступить к голосованию.
Он выдержал паузу и, не дождавшись возражений, продолжил:
— Ставлю на голосование мою кандидатуру на пост главы Совета. Сам я голосую «за». Уважаемый Алгон?
— Против.
— Уважаемый Этуар?
— Против.
— Уважаемый Антаэл?
— За.
— Уважаемая Лианэль?
Она задумчиво смотрела прямо перед собой. Выбор ей предстоял нелегкий. Именно ее голос становился решающим в этом голосовании, от которого столь многое зависело. Он был бы решающим в любом случае, ибо как распределятся голоса Антаэла, Алгона и Этуара, было ясно с самого начала. Но то, что Пириэл оставил ее напоследок, усиливало психологический эффект, а ответственность за решение, которое она должна была принять, стала почти неподъемной. Лианэль вдруг остро пожалела об отсутствии Тираэла. Ярый сторонник Пириэла, он бы определил все без нее, и выводить голосование на ничью она бы не стала: в этих обстоятельствах любой лидер был лучше разброда и неопределенности. А сейчас…
Еще элир назад она бы без колебаний отдала свой голос за Пириэла, но после встречи с носителем Каладборга она смотрела на него уже несколько другими глазами. Разумеется, у Рогожина была своя правда и, оценивая Пириэла, он не мог быть объективен, но Лианэль не могла не признать, что кое в чем он был прав. Теперь она в полной мере могла оценить, сколь тяжкую ношу приходилось нести Эрестору как главе Совета. Решение должно быть абсолютно взвешенным и обдуманным. Плюсами Пириэла были его энергия, смелость и решительность, а минусами – эмоциональность, неразборчивость в средствах и, временами, излишняя жестокость. А его проявившаяся в последнее время одержимость Каладборгом и Рогожиным просто пугала Лианэль. Но какова альтернатива? Алгон мудр, но этим его достоинства исчерпывались. Пириэл прав: такие как он войн не выигрывают. Консерватизм и осторожность – неподходящие качества для лидеров военного времени.
Лианэль понимала, что ее долгие колебания стали неожиданностью для Пириэла, считавшего ее своей сторонницей. Вполне вероятно, в эти мгновения он делает вполне определенные выводы на ее счет. Но свой выбор Лианэль уже сделала: Пириэл мог привести расу эдемитов как к триумфу, так и к катастрофе, но Алгон — только к катастрофе. Лианэль взглянула в глаза Пириэлу, сверлившему ее взглядом, и четко произнесла:
— За.
Черты Пириэла разгладились, в глазах вместо напряженности и подозрения появился прежний уверенный блеск. Это был взгляд победителя.
— Хорошо, — произнес он. — Спасибо за доверие. Не сомневайтесь, я сделаю все, чтобы оправдать его. Теперь, когда покончено с организационными вопросами, хотелось бы перейти к обсуждению главной темы нашего сегодняшнего Совета — наступления армий Серых Пределов. Пожалуй, на данный момент я располагаю наиболее полной информацией по обстановке в Пандемониуме. Поэтому я изложу Совету все что знаю, а вы меня дополните или поправите, если будет необходимость.
Первый очаг вторжения во Флориде существенно расширился, причем, в основном, на север. После Джексонвиллского разгрома, гибели Эрестора и исчезновения Тираэла, этот фронт оголился, чем враг и воспользовался, стремительно двинувшись на север, к столице североамериканского сектора — Нью-Йорку. Была сделана попытка задержать их у Ричмонда, но она провалилась. Вдобавок ко всем нашим проблемам, в войну на стороне Лонгара Темного вступили орки.
— Проклятые твари! — процедил Этуар. — Очевидно, они плохо усвоили урок, преподанный им во Время Хаоса. Придется повторить!
«Ух ты, какие мы стали воинственные!» — подумал Пириэл, неприязненно глядя на него. — «Как орков учить — так в первых рядах, а как воевать с нежитью…»
— Но у нас нет сейчас сил, чтобы разбираться еще и с ними, — возразил он. — Остановим нежить, тогда подумаем о зеленокожих.
— А если подрядить на это дело эльфов? — подал идею Алгон. — Они — одна из самых лояльных к нам рас, да и к оркам не испытывают особо теплых чувств.
— Идея неплоха, однако, боюсь, скоро у эльфов появятся свои проблемы: нежить в паре мест уже приблизилась к границам секторов Вечнолесья… Ладно, орки сейчас — не самая большая наша проблема. Вернемся к североамериканскому фронту. Там творится что-то непонятное. Несмотря на разгром армии Пандемониума под Ричмондом, нежить так и не появилась в окрестностях вашингтонского укрепрайона…
— Ну, на эту загадку, пожалуй, могу пролить свет я, — вступил в разговор Антаэл. — Когда я появился в Нью-Йорке, под Ричмондом как раз шло сражение. Я уловил всплеск странной силы оттуда. Это не было похоже ни на магию нежити, ни на магию усмирителей. Словно появилась какая-то третья сила. Я отправился в вашингтонский укрепрайон, и вскоре туда подошли остатки разбитой под Ричмондом армии Пандемониума. Я пообщался с бойцами и адептами. Их сведения несколько противоречивы, что можно объяснить шоком после страшного боя, но все они сходятся в одном: похоже, в бой вмешался носитель Каладборга и напал на нежить.
— Что?! — Пириэл прямо впился глазами в своего протеже.
— Я сам удивился и расспросил их о деталях виденного. Судя по их описанию, так оно и есть.
Лианэль напряглась:
— Выходит, он стал нашим союзником?
— Не стал! — резко бросил Пириэл. — Ему все равно кого убивать, лишь бы его меч был сыт. В этот раз подвернулась нежить, в следующий раз могут подвернуться усмирители.
— Но от нежити Каладборгу мало проку, — возразила Лианэль. — У большинства из них нет душ, которыми он питается! Может, у его носителя были какие-то другие причины для вмешательства?
— К тому же, очевидцы утверждают, что у носителя Каладборга была возможность напасть на них, но он предпочел битву с нежитью, — добавил Антаэл.
— Это ни о чем не говорит! — неожиданно встал на сторону Пириэла Этуар. — Носитель Каладборга уже не принадлежит себе. Артефакт помутил у него разум и наверняка почти завладел его душой. Так что вступление его в битву с нежитью могло быть просто отражением желаний Каладборга: не следует забывать, что нежить служит Короне Мертвых — его антагонисту, которого он желает уничтожить. Уважаемый Пириэл прав: в следующий раз он столь же легко может обратить свое оружие против нас. Рисковать мы не можем, а значит, нужно отобрать Каладборг у его носителя. Так мы достигнем сразу двух целей: избавимся от серьезной опасности и получим козырь против Лонгара Темного. Другое дело, что спешить тут не следует. Нужно тщательно подготовить и спланировать эту операцию, чтобы действовать наверняка. Мы не можем себе позволить еще раз промахнуться.
Последние слова были камешком в огород Пириэла, но тот предпочел пропустить их мимо ушей. Главным было то, что Этуар, а значит, и Алгон, поддерживали его идею насчет изъятия Каладборга. Что же до Лианэли и Антаэла… Когда они отринут эмоции и взвесят все «за» и «против», то примут его точку зрения… «Однако, с Лианэлью творится что-то странное. Сначала эти колебания при голосовании, а теперь — непонятное заступничество за Рогожина. Как она может? Ведь он прикончил двух ее телохранителей и чуть не убил ее саму! Надо будет за ней приглядеть…»
— Носитель Каладборга — неизвестный фактор, который привносит элементы случайности во все наши расклады, — промолвил свежеиспеченный глава Совета. — Его следует исключить… Однако, вернемся к обстановке на фронтах. На уральском фронте дела идут тоже весьма неважно. Нежить наступает в восточном направлении. Вы только что оттуда, уважаемая Лианэль. Какова там сейчас ситуация?
— Только что пали Первоуральск и Ревда. Армии Тьмы наступают на Екатеринбург. Конечно, этот город — крепкий орешек, но, боюсь, зубы у нежити еще крепче.
— Так… ясно. Кроме этих двух уже известных фронтов, недавно появилось еще три. Нежить открыла постоянные порталы в центральной Африке, в Южной Америке (в бассейне Амазонки) и в Индокитае. И я опасаюсь, что они не последние…
— Проклятая Корона Мертвых! — со злостью проговорил Алгон. — Если бы не она, у Темного не хватило бы магической энергии на столько порталов!
— Какой смысл переживать о том, что уже случилось? — пожал плечами Пириэл. — Корона у него, и тут уже ничего не поделаешь. Кстати, об энергии. Мы выяснили, каким образом высшая нежить справляется с нашей магией и ломает амулеты усмирителей. Лонгар Темный изобрел «ножницы смерти» — мощное заклинание, отрезающее нас от Верхнего Мира и его источников. Правда, пока непонятно, как этому противодействовать… Мысли есть?
— Облачные кристаллы, — подал идею Алгон.
— Это не решает проблему, — покачала головой Лианэль. — Их хватает только на Высших. А что делать остальным?
— Нужно искать альтернативный источник энергии, — глубокомысленно произнес Этуар.
— Например? — с раздражением произнес Пириэл. — Магия стихий нам неподвластна, а другие источники слишком маломощны, чтобы представлять для нас интерес.
— А как насчет Локуса? — спросил Этуар.
— Источник душ? Но никому не ведомо, где он и как до него добраться. Те же, кому удавалось это узнать, не успевали поделиться своим знанием — их уничтожали посвященные.
— Но это еще не значит, что мы, при определенной настойчивости и грамотной организации поисков, не сможем найти его. До сих пор у нас не было стимулов заниматься этим, а сейчас они есть!
— Послушайте, — внезапно оживился Алгон. — Я припоминаю, что на последнем Совете уважаемый Тираэл упоминал о каком-то чрезвычайно живучем адепте, выбравшемся живым из мясорубки в Тампе. Не помню его имени, но, по-моему, какой-то эллезарец.
— Алистанус, — припомнила Лианэль. — Да, точно — адепт Алистанус.
— Так вот, этот Алистанус очень заинтересовал уважаемого Тираэла тем, что у него во сне менялась аура. Что если этот Алистанус каким-то образом связан с Локусом, а уважаемый Тираэл вычислил это? Что если именно этим объясняется его исчезновение?
— Сомневаюсь, — покачал головой Пириэл. — Эта гипотеза выглядит притянутой за уши, как говорят в Пандемониуме. Однако, других зацепок у нас нет. Я думаю, имеет смысл заняться поисками Локуса, а заодно и уважаемого Тираэла, если он еще жив. Кто из нас знает о Локусе больше других?
— Наверное, я, — произнес Этуар.
— Отлично! Тогда займитесь поисками. Берите себе столько помощников, сколько нужно. Эта миссия, равно как и задача по изъятию Каладборга у его нынешнего носителя, является на данный момент приоритетной. Кроме того, нам нужно придумать как, хотя бы на время, задержать наступление Тьмы, а то нам скоро нечего будет защищать.
— Похоже, пришло время объявить тотальную мобилизацию во всех лояльных нам мирах, имеющих в Пандемониуме свои сектора, — заявил Антаэл. — А также попробовать привлечь на свою сторону драконов Дрэнора.
— Последнее — безнадежно, — отмахнулся Пириэл. — Они не будут участвовать в войне, пока Тьма не подойдет вплотную к их сектору. Что же касается мобилизации, то, думаю, другого выхода у нас нет. Как вы считаете?
Возражений у членов Совета не было.
* * *
Дроуланд. Вечнолесье
Город Ларантел, столица Дроуланда, был защищен мощными магическими барьерами, активируемыми в военное время. Они могли быть приоткрыты только изнутри и только адептами тайной стражи. Так что Ларантел во время войны становился полностью закрытым городом. Действовала лишь пара пропускных пунктов, дежурившая на которых тайная стража не пропускала никого без доскональной проверки…
Но для НЕГО барьеров не существовало. Во-первых, потому, что они не были рассчитаны на существо, обладающее столь огромной магической мощью, а во-вторых, ОН сам когда-то приложил руку к созданию заклятий, составлявших эти барьеры. Как давно ОН не был в своем родном городе? Не меньше десятка веков. Ностальгии ОН не испытывал. Подобные чувства были уже не властны над НИМ.
ОН шел по улицам Ларантела, а прохожие, не веря своим глазам, со страхом вглядывались в знакомые им по бесчисленным портретам черты его лица. ОН был давным-давно бесследно исчезнувшим героем расы дроу, но сейчас на ЕГО голове была Корона Мертвых. Лонгар Темный вернулся на свою родину.
Удивительно, но мало что изменилось в Ларантеле за ту тысячу лет, что он здесь не был. Магические миры вообще весьма консервативны, но Вечнолесье — это особый разговор: ведь сами эльфы и дроу живут чрезвычайно долго, не испытывая при этом необходимости в каких-либо переменах. Так что, Лонгару все было здесь знакомо, и он уверенно двигался к королевскому дворцу. Именно там находилась цель его визита — правящая верхушка расы дроу.
Еще одно охранное поле окружало дворец. Оно было похитрее — из тех, что нахрапом не возьмешь. Но оно тоже было его изобретением, и Лонгар преодолел это поле без каких-либо затруднений. Дальше были только живые охранники — воины и адепты. Двое из них с крайней степенью изумления на лицах как раз в этот момент смотрели на нежданного гостя. Они, разумеется, узнали его, но зловещий предмет на голове Лонгара удержал их от выражения благоговения и преданности. Последний факт вызвал у него легкое раздражение, но он быстро подавил его. Если он хотел достичь своей цели, то до поры до времени следовало быть любезным.
— Мне нужно к королю, — заявил он стражникам, которые, побледнев, тем не менее, решительно заступили ему дорогу.
— К королю не допускается никто без ведома и контроля тайной стражи.
Тайная стража? Это еще что за нововведение?
— Думаю, ко мне это не относится. Разве вы не видите кто я?
— Мы видим, кем вы выглядите, но это еще не значит, что вы им и являетесь.
Тут уже Лонгара охватила ярость, однако он вновь сдержался. Разумеется, он мог развеять в прах и этих стражников, и весь дворец в придачу, но не затем он сюда прибыл.
— Вы разбираетесь в магии, господа? — хладнокровно спросил гость. — Думаю, что должны, хотя бы на дилетантском уровне, требуемом для выполнения вами своих служебных обязанностей. Вам знакомы особенности охранного поля, защищающего дворец? В частности, известно ли вам, что даже очень сильный маг, не знающий весьма необычных принципов построения этого поля, не сможет его преодолеть простым силовым напором? А известно ли вам, что даже если ему это удастся, то наложенные им на себя чары, в том числе и меняющие внешность, потеряют силу? Тогда позвольте спросить: если я без особого труда прошел через поле и продолжаю выглядеть так, как выгляжу, то кем, как вы думаете, я являюсь?
Теперь уже гость добавил в свой голос точно рассчитанную долю гнева, вполне соответствующую ситуации. Стражники изменились в лице и опустились на одно колено:
— Простите, мессир, но военное время предъявляет особые требования к безопасности?
— А с кем же воюет Дроуланд?
— Живые мертвецы, мессир. Их армии стоят на наших границах…
— Они вторгались на ваши земли?
— Пока нет, но…
— Но вы решили перестраховаться, — закончил его фразу Лонгар. — Ладно, я теряю время. Вы пропустите меня к королю?
— Конечно, только…
— Ну что еще?
— Корона на вашей голове, мессир. Это темный артефакт. Мы не можем…
На этот раз Лонгар существенно увеличил долю гнева в своем голосе:
— Вы заходите слишком далеко, охранник! Это не ваше дело! Если бы я пришел со злом, вы давно уже были бы мертвы! — Он шагнул вперед, и охранник вынужден был уступить ему дорогу. — Не надо меня провожать, я сам найду тронный зал.
Лонгар двинулся дальше, не обращая больше внимания на охранников: если они будут настолько глупы, что попытаются его остановить, пусть пеняют на себя! В этом случае у короля даже не будет повода для претензий: он лишь адекватно отреагирует на агрессию. Пока Лонгар шел бесконечными коридорами королевского дворца, он непрерывно ощущал всплески магической силы. Он усмехнулся: ни король, ни его приближенные дилетантами в магии не были и сейчас собирали всех лучших, чтобы отразить возможную угрозу. Что же, этого следовало ожидать. Вообще-то, когорта лучших магов Дроуланда здесь, в самом сердце их королевства, была способна оказать серьезное сопротивление даже ему, но в любом случае, сейчас боя не будет, так как он не входил в планы Темного.
Охрана у дверей тронного зала не посмела препятствовать ему и почтительно расступилась, а он по-хозяйски распахнул его двери и вошел… Да, так он и думал: король собрал здесь всю элиту. В зале были, судя по аурам, лучшие из лучших магов королевства. Многих из них Лонгар знал в лицо.
— А вы хорошо подготовились к встрече со мной, Ваше Величество, — с легкой иронией произнес он. — Здесь собралась довольно впечатляющая компания. Я польщен.
— Мессир Лонгар, — произнес король Леондар с волнением. — Для нас было величайшей неожиданностью увидеть вас снова. Вы исчезли так давно. Мы слышали, что вы вступили в орден Безликих.
— Слухи были верны, но мне там наскучило. Однако, я рад, что вы хотя бы не подвергаете сомнению мою личность, подобно не в меру бдительным стражникам у входа во дворец!
— Простите их, мессир: время сейчас очень тревожное. У наших границ нежить, а ваша корона выглядит довольно зловеще. Что же до ее ауры… Это чрезвычайно опасный артефакт!
— Я знаю, — спокойно подтвердил Лонгар. — Это Корона Мертвых. Вы знакомы с историей Фар-Сорна?
По рядам адептов пробежал взволнованный шепот. На Лонгара смотрели со страхом. Он наслаждался ситуацией.
— Вы ею распоряжаетесь? — спросил король, слегка побледнев.
— Да, а что вас так удивляет? Вы помните мой неофициальный титул? Я — Лонгар Темный, ведь так?
— Значит, орды нежити у наших границ… Они имеют какое-то отношение к вам?
— Самое прямое. Они находятся под моим командованием.
— Но, ради всего святого, зачем это вам?
— Могущества и власти никогда не бывает достаточно, господа. Мне кажется, раса дроу заслуживает лучшей участи, чем роль подпевал у эдемитов.
— Мы не… — начал было король.
— Дайте мне закончить! — перебил его Лонгар, и в его голосе было что-то такое, что сразу же заставило короля замолчать. — Ваши адепты служат в Корпусе Усмирителей. Раз. Вы подчиняетесь эдемитским законам. Два. Вы, наконец, воюете за них по их первому требованию! Три. Как это еще назвать?
— Мы не воюем за них!
— А как назвать дурацкий поход вашего отряда к Кунгуру? Вы ввязались в войну, которая вас прямо не касалась!
— Этот поход — самоуправство шалла нашего пограничного города Синта. Но его можно понять: нежить слишком приблизилась к нашим границам.
— Почему я должен всех понимать?! Они вас не трогали. Тем не менее, стоило какому-то эдемитскому прихвостню обратиться к вам, как вы немедленно отправили военный отряд ему в помощь. Жалкая участь для великой расы, которая никогда и ни перед кем не склоняла головы!
— Чего вы добиваетесь? — спросил король, по глазам которого было видно, что гордость и гнев в нем вытеснили страх.
— Нежить служит мне, но она — не мой народ. Эти порождения темной магии вряд ли вообще могут считаться полноценной расой. ВЫ — мой народ! И я хочу завоевать для дроу то положение, которого они заслуживают! Я хочу вывести вас из тени эдемитов и подарить вам весь Пандемониум. Я могу завоевать его и сам, но мало радости править миром, где не осталось никого, кроме нежити. Те расы, что согласятся быть на моей стороне, уцелеют. И такие уже есть. Но я хочу, чтобы ВЫ были главнейшей из них! Именно с ВАМИ я хочу разделить власть! Я раздавлю светлых эльфов и отдам вам их земли, как и многие другие! Взамен я хочу лишь вашей преданности и ваших войск под моими знаменами, ибо любую власть все-таки надо заработать! Что вы на это скажете?
Повисла долгая и тяжелая пауза. Наконец, король нарушил молчание:
— Можете мне поверить, мессир, мы очень уважаем и почитаем вас как величайшего архимага нашего народа. В какой-то степени вы правы. Возможно, мы заслуживаем большего, чем имеем. Согласен я и с тем, что власть нужно заработать. Но мы не хотим получить власть ТАКОЙ ценой. Цель не всегда оправдывает средства. Встав под одни знамена с нежитью, мы превратимся в пруклятую расу и станем ненавистны абсолютно всем.
— Истинно великим нет дела до серой толпы!
— Значит, мы не относимся к истинно великим. Мы — не ангелы. Мы периодически вели войны, и некоторые из них были завоевательными. Да, мы иногда использовали в качестве союзников темных существ, таких как ночные охотники, а иногда даже заключали сделки с инферами. Но все это ничто, по сравнению с тем, что предлагаете нам вы. Мы НИКОГДА не вели войны на уничтожение и НИКОГДА не заключали союза с силой, чьей целью является только смерть и разрушение. Мы не хотим строить великую империю дроу на костях десятков других рас, а именно это предлагаете нам вы. Ведь ни Корона, ни стоящие за вашей спиной полчища нежити не умеют действовать по-другому. Так что, простите, но мы вынуждены отклонить ваше щедрое предложение.
Лонгар Темный криво усмехнулся и обвел взглядом всех присутствующих в зале магов и высокопоставленных дроу.
— Все так думают, или это мнение только вашего короля, как оказалось, слишком ничтожного, чтобы оценить открывающиеся перед вашей расой перспективы, и слишком трясущегося за мелкую власть, которую он имеет, чтобы встать под знамена того, кто способен, в отличие от него, привести дроу к величию?
Среди присутствующих поднялся ропот. Затем вперед вышел первый министр Дроуланада и, по совместительству, его верховный маг Найт Эбеллар:
— Его Величество сказал совершенно правильные слова. Если даже нам суждено добиться победы такой ценой, мы не сможем затем смотреть сами себе в глаза. Вы — великий архимаг нашей расы, но обладание Короной Мертвых изменило вас и не в лучшую сторону. Вероятно, нашу лояльность к эдемитам можно, при желании, расценить, как низкопоклонство. Но чем это хуже роли инструмента для достижения абсолютной власти для вас, которую вы нам уготовили?
— Я же обещал поделиться с вами властью! — начал было горячо возражать Лонгар, но вдруг с досадой махнул рукой. — А впрочем, мне надоело распинаться перед вами! За десять веков Дроуланд изменился больше, чем я думал. Вы все стали трусами и ничтожествами, неспособными даже пальцем пошевелить для достижения великой цели! Да что там?! Вы даже подумать об этом страшитесь и прикрываете свою нерешительность высокопарными словами! Я вижу, что зря потерял на вас время. Я напрасно надеялся найти здесь понимание и поддержку, увидеть прежних дроу, править которыми было бы счастьем для меня! Но моего народа больше нет. Вы в большей степени мертвецы, чем те, что воюют в моей армии. На них хотя бы можно положиться. Вы же предали своего архимага. Только запомните: кто не со мной, тот против меня. Отказавшись стать на мою сторону, вы подписали себе смертный приговор! Я не пожалею сил и времени, чтобы стереть вас с лица Множества Миров! Стереть так, чтобы и памяти о вас не осталось!
Вокруг Лонгара возник вихрь непроглядного мрака, а когда он рассеялся, бывшего архимага расы дроу уже не было в тронном зале.
* * *
Нижний мир
Они все собрались здесь: Люциан, Маурезен, Бельфегор, Неста, Белиал и Астарта — шесть высших иерархов Нижнего Мира, его руководство. Серьезные события назревали в Инферно: слишком давно его обитатели держались тише воды и ниже травы как в Пандемониуме, так и в остальных Мирах Множества. Но долго так продолжаться не могло: это противоречило самой натуре инферов, их внутренней сути. Эта раса затаилась, как пантера перед прыжком на добычу. Прыжка следовало ожидать в самом скором времени, но состояться он мог только с благословения тех шести, что присутствовали в зале Совета.
То, что их пригласили собраться, не удивило никого. Все чувствовали атмосферу напряженности, воцарившуюся в Нижнем Мире после того, как в Пандемониуме началась война, и какую-то тайную, лихорадочную деятельность в самой столице. Отчасти, причиной этой деятельности были сами члены Совета, каждый из которых вел свою игру. Вот-вот кто-то должен был созвать Совет. И когда это, наконец, произошло, все члены Совета испытали смесь тревоги с облегчением. С одной стороны, наконец будет покончено с тягостной неопределенностью, а с другой, тот, кто созвал Совет, очевидно, оказался к нему готов лучше, чем другие, что не могло не беспокоить остальных… Эти чувства испытывали все, кроме того, кто собственно и созвал этот Совет, то есть, Маурезена. Он был уверен в себе как никогда. Вся подготовительная работа была проделана на «отлично». Пришло время сделать первый решительный шаг к реализации его плана, который сам Высший инфер, не страдая излишней скромностью, считал гениальным.
Маурезен оглядел присутствующих. Нет слов, члены Совета выглядели куда эффектнее своих коллег из Верхнего мира. Каждый пребывал в своем излюбленном облике. Глава Совета — Люциан предстал в образе громадного волколака, Бельфегор выглядел как бесформенное облако тьмы, в котором багровыми огоньками горели два глаза, сам Маурезен пребывал в форме жутковатого крылатого демона, покрытого чешуей. Неста и Белиал предпочли человеческий облик. Он был высокий, широкоплечий брюнет с мушкетерской бородкой, она — рыжеволосая красотка, за одну ночь с которой продали бы душу все плейбои Пандемониума. Что же до Астарты, то ее, на первый взгляд, человеческая фигура, закутанная в просторный плащ с капюшоном, венчалась головой хищной рептилии.
Люциан поднялся с места и, в упор глядя на Маурезена, произнес:
— Ты просил нас собраться. Надеюсь, повод достаточно серьезный?
— Весьма, — ответил Маурезен. — Ситуация давно уже требовала от нас принятия каких-то организационных решений, но мы их все откладывали. Сейчас эта необходимость назрела. Созыв Совета был только вопросом времени. Если бы сейчас этого не сделал я, завтра его созвал бы кто-то из вас.
— А нельзя ли ближе к делу? — попросила Астарта.
— Я как раз собирался перейти к сути. Мне не хотелось излагать вам то, что и так ясно каждому, кто хоть сколько-нибудь разбирается в сложившейся политической обстановке. Но боюсь, без этого не обойтись. Мы уже давно пребываем где-то на задворках большой политики Множества Миров. А началось все с Катаклизма, когда мы оказались не готовы к серьезному военному конфликту, и эдемиты захватили Пандемониум. Чрезвычайно выгодное стратегическое положение этого мира позволило его владельцам — эдемитам — в большой степени влиять на политические процессы во Множестве Миров. Нам пришлось смириться с их успехом. Мы отошли на второй план. Эдемиты, фактически, получили возможность диктовать нам условия, угрожая перекрыть для нас доступ в Пандемониум. Мы не могли этого допустить, и вынуждены были им постоянно уступать. Более того, значительная часть нашей деятельности в Пандемониуме стала вестись на нелегальной основе, так как это могло не понравиться эдемитам.
Таким образом, Множество Миров перестало быть биполярным, ибо эдемиты получили существенное преимущество и почувствовали себя вправе решать за других как им следует жить. Большинство рас Множества стали номинально союзниками эдемитов, а фактически — их вассалами. Даже орки какое-то время были вынуждены подчиняться их законам. Эдемиты обнаглели до того, что даже нам пытались давать «рекомендации» как себя вести и действовать. Само по себе, такое положение просто унизительно для высшей расы, которой мы, без сомнения, являемся. Пусть наше смирение было временной и вынужденной мерой, но от этого ничуть не легче.
Последнее время наглость эдемитов перешла всякие границы, но рано или поздно должна была наступить расплата. Мне хотелось верить, что именно мы станем теми, кто за все спросит с обитателей Верхнего мира. Но нас опередили. Вы все прекрасно знаете, что бывший архимаг расы дроу и бывший же Безликий Лонгар Темный, завладев чрезвычайно могущественным артефактом — Короной Мертвых, захватил власть над Серыми Пределами и вторгся в Пандемониум. Очевидно, он хорошо подготовился к вторжению, так как эдемиты начали отступать под его натиском. Для них настали трудные времена. Полагаю, пришло время и нам сказать свое веское слово в споре за Пандемониум. Очень скоро мы будем полностью готовы к большой войне, а два наших конкурента окажутся обессиленными борьбой друг с другом, так что их можно будет брать голыми руками. Это наш шанс поменять полярность во Множестве Миров, и только от нас зависит, сможем ли мы за него уцепиться.
Маурезен закончил свою речь и вновь обвел взглядом присутствующих. Он сделал это не для того, чтобы определить какое впечатление произвели на них его слова: все равно по лицам инферов никто и никогда не мог догадаться об их отношении к тому или иному делу, если только те сами не хотели это отношение продемонстрировать. Он просто давал им понять, что можно высказывать свое мнение и задавать вопросы.
— Ты все очень красиво изложил, Маурезен, — произнесла Неста с легкой улыбкой. — Но позволь мне прояснить для себя один момент. Насколько мне известно, одна из основных причин того, что мы оказались не готовы к серьезному военному противостоянию с эдемитами на момент Катаклизма, заключалась в нашей неспособности противодействовать их новому оружию — «глазам геноцида». Неужели на этом фронте что-то изменилось?
— Да, и весьма многое. Сейчас мы очень близки к решению этой проблемы.
— Каким образом?
— Вы, разумеется, знаете об «альтруистах»?
— Полумеры! — презрительно бросил Люциан. — Они выдерживают только вторичное излучение, и то — весьма недолго.
— Так было, — подтвердил Маурезен. — Но недавно в руках ученого Тавигарна, занимающегося этой проблемой, появился довольно ценный объект для исследований. Благодаря ему, он вскоре сможет создать усовершенствованную версию «альтруиста», способную выдерживать более серьезные нагрузки и в течение более длительного времени. Также близки к завершению и некоторые другие научные разработки, которые дадут нам техническое превосходство над эдемитами.
— Это все хорошо, — задумчиво проговорил Белиал, — но мне кажется, что обрисовывая нам обстановку в Пандемониуме, ты упустил одно немаловажную деталь, а именно — еще одну Силу, участвующую в противостоянии.
— Если ты говоришь о Каладборге и его носителе, то это не так уж существенно. За ним нет реальной силы и прямой схватки с любой из воюющих сторон, если те обратят на него всю свою мощь, он не выдержит. Пока же он работает на нас, ослабляя как эдемитов, так и нежить Лонгара Темного.
— Кстати, о Лонгаре, — вмешалась в разговор Астарта. — Мы здесь много говорили о том, как справиться с эдемитами, но, по твоим же собственным словам, они проигрывают войну армиям Серых Пределов. Так что, вполне возможно, что в итоге воевать нам придется не с эдемитами, а с нежитью. А хорошо ли мы знаем этого врага и готовы ли мы к войне с ним?
— В настоящее время я и моя агентура делаем все, чтобы как можно сильнее его ослабить и, разумеется, изучить. Я уже упоминал, что носитель Каладборга может быть нам в этом смысле весьма полезен.
— А как насчет Сил стабильности? — бросил реплику Бельфегор. — Думаете, они будут спокойно смотреть, как мы завоевываем Пандемониум?
— Смотрели же они, как это делают эдемиты, — пожал плечами Маурезен.
— Но мы — не эдемиты, — веско сказал Люциан. — Относительно нас у них есть определенные… предрассудки. Они боятся нас… Боятся нашего усиления гораздо больше, чем когда-либо боялись эдемитов, считая нас чуть ли не апостолами Хаоса.
При упоминании о Хаосе Маурезену стоило большого труда сохранить невозмутимость, но он совладал с собой и спокойно произнес:
— Значит нам просто придется действовать чуть быстрее, чтобы не дать им времени на реакцию. Когда мы победим, им придется с этим смириться так же, как мы в свое время смирились с захватом Пандемониума эдемитами.
Возникла пауза. Маурезен проанализировал собственные эмоции и внутренне усмехнулся: наверное, что-то подобное испытывали студенты с докатаклизменной Земли на защите дипломного проекта. Вопросы, замечания, возражения… Пока он все отбил. Если они больше ничего не придумают, то, похоже, дело сделано!
Люциан испытующе смотрел на него. Главе Совета не нравились амбиции Маурезена. Он чувствовал исходящую от него угрозу своей власти. Но сейчас позиция Маурезена была весьма сильна. Он хорошо подготовился к сегодняшнему Совету и, похоже, сумел всех убедить в своей правоте. А Люциан, как ни старался, не мог придумать, на чем бы можно было свалить Маурезена. Он поставил себя так, что любая атака на него будет воспринята остальными так, словно атакующий желает зла Нижнему Миру. И тогда этот самый атакующий окажется в очень неприятном положении. Что же, Маурезен блестяще разыграл свою комбинацию. Можно было бы поаплодировать ему, но что-то не хотелось. Наглый мерзавец знал, что уже победил, и это больше всего бесило Люциана.
— Один вопрос, Маурезен. Ты сказал, что вместе со своей агентурой занимаешься ослаблением нежити и эдемитов. Ты понимаешь, что это риск — начинать явно враждебные действия сейчас, пока наша готовность еще не стопроцентная?
Маурезен изобразил раскаяние, насколько это было возможно на его жутком демоническом лице:
— Каюсь, я немного рисковал. Но риск минимален: ни одна из воюющих сторон не захочет сейчас получить дополнительного врага. Даже если им что-то не понравится, они предпочтут оставить разборки на потом. Наша задача — сделать так, чтобы для них не было никакого «потом».
— Разумно, — нехотя признал Люциан. — Ты хочешь от Совета одобрения компании по подготовке к войне, ведь так?
— Так.
— Думаю, что ты его получишь. У Совета нет возражений? — с тайной надеждой спросил Люциан.
Увы, возражений не было.
— Тогда решено, — резюмировал глава Совета. — Начинаем подготовку к вторжению в Пандемониум. Всем членам Совета стоит форсировать исследования оборонного характера, находящиеся под их патронажем. Кроме того, пора начать тайную мобилизацию своих гвардейских частей: ни в коем случае нельзя дать понять шпионам Первосозданного ЧТО мы затеваем. Общую мобилизацию начнем в самый последний момент, когда техническая готовность будет полной. Вопросы есть? Тогда, расходимся. У каждого из нас сейчас много работы.
Все члены Совета растворились в воздухе, кроме Маурезена и Белиала. Маурезен был задумчив. Неожиданная покладистость Люциана наводила на нехорошие мысли. Тот не мог не понимать, что Маурезен сейчас имел все шансы, поднявшись на волне этой военной лихорадки, скинуть его с поста. И если он не попытался остановить его на Совете, значит попытается сделать это иначе… Их противостояние достигло кульминации. Совет стал слишком тесен для них обоих. Вряд ли им позволят вести долгую войну друг с другом. А значит, тот, кто лучше подготовит свой удар, получит все…
— Прости, что отвлекаю тебя от важных мыслей, — вкрадчиво произнес Белиал.
Маурезен поднял на него глаза. Он не слишком опасался Белиала. Тот, конечно, был дьявольски хитер и коварен, но власти и влияния у него было меньше, чем у остальных членов Совета. Так что этот интриган всегда примыкал к победителю, которого вычислял безошибочно. То, что он остался поговорить с ним, Маурезеном, было хорошим знаком.
— Да?
— У меня один вопрос. Здесь только мы, а прослушивание в этом зале, как ты знаешь, невозможно…
— Я тебя слушаю.
— Ты хочешь стать новым сатаном, Маурезен?
— С чего ты взял?
— Большая война не приемлет демократии. Прошлый монарх Инферно стал таковым именно благодаря войне, когда потребовалась сильная и единая власть, и Совет с его интригами стал помехой… Так я прав?
— Подумай сам, Белиал. Только позволь дать тебе один совет: в любом случае со мной лучше дружить!
Не дожидаясь ответа Белиала, Маурезен исчез во вспышке пламени. В одном Люциан оказался прав: его действительно ждало много работы.
