Глава 14
Сверкающий Ливень И Многотиражная Пресса
Остановиться решили в гостинице, знакомой Семёну по первому дню его прибытия в Мир Перекрёстка, из Хранилища с магическим золотом. Идти от ресторана до гостиницы пешком ни Семён, ни Олия не захотели: Мар предупредил, что слишком далеко будет, лучше извозчика нанять; а Хайку было всё равно — на извозчике, так на извозчике, какая разница. Порой Семёну казалось, что черепаховый боец не знает, что такое усталость… Хотя, разумеется, это было не так.
Лучший отель Перекрёстка назывался просто, без излишних претензий: «Лучший» — и этим названием было сказано всё.
В прошлый раз Семён оказался сразу в баронском номере гостиницы — его туда притащил Мар, воспользовавшись заранее приготовленным возвратным заклинанием, — и потому само здание, снаружи, он не видел. А посмотреть было на что! Более всего гостиница походила на странно оплывший небоскрёб с зеркальными стенами… нет, скорее — на застывший водопад; множество стрельчатых окон-витражей с цветными стёклами создавали на фасаде здания гигантское изображение разноцветно-полосатого надкушенного яблока. Семён, глядя на рисунок, не мог отделаться от мысли, что нечто подобное он уже видел. Но где, вспомнить так и не смог.
Располагалась гостиница в ухоженном парке, исчерченном асфальтовыми дорожками; среди зелени там и сям виднелись маленькие ресторанчики и магазинчики с вывешенными над входом флагами; на всех флагах присутствовала фирменная символика отеля — всё то же надгрызенное неведомо кем яблоко.
Вечерело: солнце ушло за верхушки парковых деревьев, небо заметно потускнело и утратило свою голубизну; когда извозчичья коляска подкатила ко входу в гостиницу, на небе зажигались первые звёзды.
Холл гостиницы напоминал весенние джунгли, атакуемые цунами: вдоль левой стены росли пышные травы, а саму стену густо покрывали цветущие лианы, возле которых порхали бабочки; правая стена была прозрачной и за ней, в подсвеченной лампами воде, плавали экзотически пёстрые рыбы. Семён невольно глянул на потолок: потолок соответствовал вечернему небу. То есть на нём тоже светили звёзды и плыли облака, точь-в-точь как на улице.
Олия прилипла к стене-аквариуму, Хайк остался рядом с ней — он тоже никогда раньше не видел подобных аттракционов и восторгался чудными рыбками не меньше, чем Олия.
Семён заказал всем по отельному номеру, средства вполне позволяли: себе и Хайку он определил одноместные баронские номера, — вроде того, аварийного из запасника, где он ночевал когда-то, — а Олии (гулять так гулять!) королевский люкс. Оплатив авансом за сутки проживания, Семён еле-еле оттащил друзей от аквариумной стены и они отправились лифтом на седьмой этаж, где располагались баронско-королевские номера. Конечно, можно было воспользоваться транспортной магией, выданные ключи позволяли мгновенно перенестись в заказанный номер, но с некоторых пор Семён опасался лишний раз пользоваться той магией — ещё окажешься вместо своего баронского полулюкса в какой иномирной тьму-таракании, добирайся после назад…
Скоростной лифт быстро доставил их на этаж, где Семён, зевая и стараясь не уснуть на ходу, со второй попытки нашёл-таки свой номер. Пожелав друзьям на прощанье спокойной ночи, Семён закрыл дверь, отметился первым делом в туалете и прямиком направился в спальню. Роскошь и убранство номера Семёна не заинтересовали, роскошь как роскошь, на то он и баронский полулюкс — ковры, вычурная мебель, пригашенный потолочный свет, — скинув с себя комбинезон, Семён упал на необъятную кровать под балдахином и сразу уснул.
Проснулся Семён глубокой ночью, под утро. Что ему снилось, он не помнил, но наверняка что-то хорошее — настроение было приподнятое, словно предстоял сегодня знатный праздник с развлечениями и подарками, а не опасный поход в замок Кардинала-Императора. Семён зевнул, потянулся и бодро спрыгнул с кровати.
— Доброе ночное утро! — с подъёмом поприветствовал Семёна Мар. — Ну и горазд же ты дрыхнуть, скажу я тебе! Крепкий молодецкий сон, любо-дорого посмотреть… поди, взорвись рядом серебряная бомба, и то не разбудила бы. И вообще, здоровье — оно от правильных нервов, а правильные нервы — от глубокого естественного сна без снотворного и будильника. Потому что и то, и другое крайне вредно для душевного равновесия, хотя будильник порой страсть как необходим!.. Как сейчас помню, приключилась однажды с одним моим хозяином любопытная история, — немедленно приступил к обстоятельному рассказу Мар, соскучившийся за ночь по общению; Семён, улыбаясь, направился в душ. И пока он мылся, фыркая от удовольствия, Мар продолжал говорить — вода ничуть не мешала его красноречию.
— …Был когда-то у меня хозяин по имени Кирик, вор-авантюрист, а кличка у него была «Снотворник». И не потому, что он спать чересчур любил, вовсе нет, а потому, что перед тем как обворовать клиента этот Кирик обязательно его усыплял, для надёжности. Усыпит, обчистит до нитки, после включит транспортную магию и — прости, прощай!
По молодости Кирик промышлял в гостиницах, работал под заезжего коммивояжёра и довольно удачно работал. Пока не погорел на глупой случайности: по ошибке выпил предназначенное клиенту снотворное вино и уснул в чужом номере, прямо в момент кражи. Естественно, загремел вместе со мной в Исправительный Мир на десять лет, а как же!.. Любопытно, сколько ж я лет по тому Миру вообще шатался, со всеми своими хозяевами? Надо будет посчитать на досуге, интересно ведь…
После исправиловки Кирик больше с гостиницами не связывался, подался на курортный промысел, пассажиров круизных кораблей щипать: приглядит жертву побогаче и начинает к ней в доверие втираться, а уж прикинуться добропорядочным человеком Кирику раз плюнуть было! Заматерел он за десять лет, солидным мужиком стал… Кой-какие накопления у него сохранились, Кирик их в дело пустил: костюм от самого модного кутюрье Перекрёстка, с золотыми запонками и бриллиантовой заколкой для галстука, туфли лаковые… опять же благородная седина и море обаяния. То, что нужно!
Кирик в основном с женщинами работал, с одинокими. Они, богачки, завсегда в морские оздоровительные путешествия словно на бал отправляются, все драгоценности с собой берут — им, видишь ли, покрасоваться перед корабельной публикой страсть как охота! И почему-то эти дамы абсолютно уверены, что на корабле с их цацками ничего плохого случиться не может… Ну дуры, что с них взять кроме того золота и бриллиантов, хе-хе!
В одном из очередных круизов приглядел Кирик некую дамочку, клиентку по всем статьям — одинокая, без попутчиков, прикинутая от и до: кольца, серьги, броши и прочие драгоценные побрякушки, как положено. Разумеется, Кирик-Снотворник в тот же день с ней и познакомился, уж не помню точно как… То ли на танец пригласил, то ли на ногу наступил, а, может, и то и другое: танцевать мой хозяин толком не умел, да и какие, нафиг, танцы-шманцы в Исправительном Мире?… А дальше пошло-поехало накатанным путём: трали-вали о погоде, о море, о музыке-песнях, о романтике, то да сё… Та дама вдовствующей графиней назвалась, сказала, что после недавних похорон мужа предписали ей врачи длительные морские прогулки для успокоения нервов, вот она и прогуливается. И что, мол, она рада познакомиться со столь чутким и обаятельным человеком, который скрасит ей тяжесть утраты и скуку долгого круиза. А Кирик в свою очередь представился графине вдовым принцем и пообещал сделать для неё оздоровительное плавание ярким и незабываемым… причём честно пообещал. Потому как остаться без брюликов и золота — разве ж такое забудешь!
Интрижка развивалась по нарастающей, как обычно; вечером они отужинали в ресторане, где Кирик, окончательно охмурив графиню, договорился с ней о ночной романтической прогулке на верхней палубе. В сиянии пылких звёзд и под шорох томных волн, так сказать… Короче, вызнал-таки Снотворник номер каюты графини, после чего они выпили по бокалу шампанского и графиня отбыла к себе, не подозревая, что в её шипучее вино было подмешано особое, весьма действенное снотворное. А Кирик отправился к себе, дожидаться назначенного полуночного часа, покуда снотворное наверняка подействует. Ждал, ждал, да сам неожиданно и уснул… И проспал до позднего утра. В общем, не удалась затея, полный облом вышел! Ладно, Кирик переживать не стал, есть ещё время, круиз-то длинный, наверстает упущенное… Навёрстывать он принялся сразу: встретился с графиней и пригласил её на обед — графиня какая-то задумчивая была, рассеянная, но придти на обед не отказалась. Где Кирик опять угостил её снотворным шампанским, любезно проводил мадам до каюты, а сам остался на палубе, неподалёку: сел в шезлонг в ожидании нужного времени и позорным образом уснул опять…
Вечером всё повторилось по-новой — лёгкий ужин с шампанским, масса взаимных комплиментов и скорый глубокий сон. На следующий день сонная история повторилась ещё раз, и ещё… тут мой хозяин и призадумался: а не ведёт ли графиня с ним игру? Что, если она раскусила его намерения и незаметно меняет бокалы? А он, значит, от собственного зелья косеет и дрыхнет в то время, когда спать ему вовсе не положено? С такими тяжёлыми мыслями, опухший от бесконечного сна и с пролежнями на благородной морде, Кирик пошёл на очередную встречу с графиней. Графиня, должен сказать, тоже не выглядела майской розой — осунулась, подурнела, вся какая-то всклокоченная стала, на нервах… Попытался Кирик снова о романтике разговор завести, да не пошла беседа: какая нафиг романтика с такой-то рожей как у него и с такими нервами как у неё! Через пять минут невнятной болтовни у графини вдруг началась истерика — вцепилась она ногтями в морду Кирику, а он ей в ответ оплеух навешал, для приведения в чувства. Хорошо, никто тот скандал не видел, они за шлюпками на корме стояли… Графиня Кирика гнусным негодяем обозвала, охотником за титулом и наследством её покойного мужа — который, между прочим, и не графом был вовсе, а королём великого государства в Каменном Мире! О чём негодяй принц прекрасно знает… да какой он к чёрту принц, если танцевать не умеет! Она, королева, его сразу раскусила. Ну нигде, нигде от этих проходимцев не спрячешься, даже путешествуя инкогнито. Даже подсыпая им в шампанское снотворное, чтобы отвязались, в конце-то концов! И где, чёрт побери, видано, чтобы изо дня в день опаивали женщину её же собственным снотворным, наглость какая… и вообще, как он ухитрялся это делать, она ведь следила за бокалами!
Кирик прям обалдел, услышав такое признание, и, не долго думая, объяснил знатной вдове что к чему. И ещё сказал, что ему на хрен не нужны были ни тот королевский титул, ни те сокровища, о которых он впервые слышит. Просто хотел усыпить «графиню» и ограбить её как частное лицо, всего-то! Но коли эдакая накладочка вышла, то он, Кирик, обязуется больше не предпринимать попыток ограбления и вообще немедленно покидает корабль. Дабы не смущать высокопоставленную особу своим присутствием.
А королева на это заявление — ох уж эти непредсказуемые женщины! — вдруг категорически потребовала, чтобы никуда Кирик с корабля не девался и оставался при ней. Мол, обещал сделать путешествие ярким и незабываемым? Вот и делай…
Поговорили они начистоту, разобрались что к чему, посмеялись и в знак примирения пошли в ресторан… но шампанское заказывать не стали! На всякий случай. Они, вор Кирик и королева Магда, вообще его больше никогда не пили, даже когда официальный приём устраивали… В память о своём знакомстве не пили.
— Поженились, что ли? — спросил Семён, вытираясь полотенцем. — Раз совместные приёмы устраивали, то, стало быть, поженились.
— Совершенно верно, — подтвердил Мар. — Через год после свадьбы дочку родили, невзирая на королевскую трудовую занятость, хе-хе. А дочурка, когда выросла, стала наследной правительницей… Очень, знаешь ли, знаменитой правительницей! Вернее, воительницей. Её в Каменном Мире до сих пор помнят — одни её великой героиней считают, памятники ставят, другие её именем непослушных детишек пугают… Но это уже совсем другая история.
— Ишь ты, — удивился Семён, натягивая маскировочный комбинезон. — Да-а, будь у твоего хозяина самый простенький будильник, глядишь, всё совсем иначе могло статься! И дочки-правительницы никакой не было бы, и памятников… Судьба, одно слово.
— А я о чём толкую, — усмехнулся медальон. — Кстати, о судьбе: я думаю, что если б каждый младенец рождался с сопроводительной запиской — типа, кем он будет, когда вырастет, — то, сдаётся мне, не все из младенцев покидали бы роддом живыми! Особенно те, у кого на роду написано стать богатым и знаменитым… Между прочим, Семён, у той дочки-воительницы был сын, а у его праправнука тоже сын, с которым ты хорошо знаком, — Мар выжидательно умолк.
— Ну? — Семён превратил костюм в спортивную одежду. — И кто же он, тот неведомый знакомец?
— Мастер Четырёх Углов! — торжественно возвестил медальон.
— Где? — встрепенулся Семён, с тревогой оглядываясь по сторонам. Потом сообразил:
— Ффу-у, помянул чёрта не к месту… Получается, у Олии в роду была настоящая королева-воительница? Эдакая Зена, королева воинов? Кто бы мог подумать.
— Ты смотри, Хайку не проболтайся, — предупредил Семёна Мар. — У него к сиятельным особам женского пола довольно своеобразное отношение, не самое лучшее.
— Не проболтаюсь, — пообещал Семён. — Зачем человека понапрасну нервировать… А пойду-ка я прогуляюсь, свежим воздухом подышу! Вон и рассвет уже, — за витражным окном заметно посветлело. — Газет прикуплю, почитаю, чего новенького на Перекрёстке творится. И впрямь, не сидеть же в номере дурак дураком, когда выспался и настроение хорошее!
— Фи, газеты! — с пренебрежением отозвался Мар. — Ничего в них нету, кроме брехни и сплетен. И рекламных объявлений. Давай-ка лучше я в новостную линию связи загляну… правда, её отыскать сначала надо, а то здесь, в номере, только местная гостиничная работает.
— Вот видишь, — Семён направился к двери. — Ещё и линию искать, по этажам туда-сюда ходить, дежурных будить, спрашивать, возни-то сколько! Я уж лучше враки и сплетни почитаю, авось что путное обнаружится. Опять же, ножками прогуляюсь, всё ж моцион.
На улице было по-утреннему прохладно. Рассветная серая мгла и лёгкий туман превратили парк в таинственный лес, из которого на Семёна настороженно смотрели разноцветные глаза витрин фирменных магазинчиков-ресторанчиков. Семён представил себе, что в лесу его поджидают голодные, охочие до человеческих потрохов чудовища, а он, бравый охотник с разрушительным бластером в виде медальона, отважно идёт их истреблять — и рассмеялся. Нет, эти чудища были охочи лишь до денег, ни до чего более, а с деньгами пока что проблем не предвиделось. Во всяком случае, до конца света должно было вполне хватить.
Но впечатление загадочной опасности Семёну понравилось: он углубился в неизведанный страшный лес и осторожно пошёл по асфальтовой тропинке, ведущей в логово огненноглазых зверей семейства «купи-продай», безжалостных к тем, у кого нету великого защитного амулета по имени «наличка». Сторожко пробираясь по таинственному лесу в предчувствии яростного покупательного сражения, Семён едва не наступил на таинственного алкоголика, задремавшего в кустах и высунувшего ноги на тропинку: впечатление было испорчено напрочь и дальше Семён пошёл обычным шагом, позабыв о своей детской фантазии.
Заходить в какой-либо ресторан Семён не стал, настроения не было, а вот магазинчики посетил все: они работали круглосуточно и торговали чем угодно, от пирожков с мясом до золотых украшений. Украшения Семёну не требовались — купив в одном магазине несколько свежих газет-толстушек, в другом кулёк горячих пончиков, в третьем бутылку лимонада, Семён нашёл полянку с лавочкой, где и расположился. Уплетая пончики и запивая их холодным лимонадом, Семён принялся неторопливо просматривать одну из газет, по привычке начав с последней страницы. Мар был прав: газета оказалась сплошь забита рекламными объявлениями и сплетнями из жизни неизвестных Семёну знаменитостей; позёвывая, Семён листал и листал газету, пока не добрался до первой, начальной страницы.
— Опаньки! — изумлённо воскликнул Мар, — гляди-ка, гляди! Скандал во дворце Императора! Как же так, уже скандал и без нас?
На первой странице под заголовком «Паникёров — к ответу!» размещалась крупная фотография входа в императорский дворец: перед фасадом здания, исчезая за краями фото, тянулась цепь угрюмых полиментов с прозрачными щитами и увесистыми дубинками в руках. Арочный вход во дворец охраняли особо дюжие бойцы, неспокойно охраняли — их дубинки были в основательной работе, местами аж размазались; кому и по каким местам доставалось, разобрать не удалось, потерпевшие в кадр не попали. Семён и Мар углубились в чтение статьи под фотографией.
Суть передовицы заключалась в том, что со вчерашнего дня по Перекрёстку ходят упорные слухи о подписании Императором указа об освобождении со своих должностей всех глав и руководителей имперских служб, как силовых, так и муниципальных. И якобы Император после столь необъяснимого поступка отказал всем в назначенной на тот день плановой аудиенции, закрылся во дворце и никакого доступа к нему нынче нет. Однако, как говорилось в статье, доблестные службы правопорядка находятся на своих местах и исправно несут службу; коммунальное хозяйство работает как и прежде; армия находится в боевой готовности и никакой враг…
Семён пропустил ура-патриотическую часть текста и наткнулся на абзац, где провокационные слухи о затворничестве Императора связывали с упаднической болтовнёй известного прорицателя С. насчёт грядущего конца света, и во всю клеймили позором всяческих сволочей-приспешников, распускающих лживые умыслы о грядущем вскоре Судном Дне; Семён, уронив газету, вскочил с лавки.
— Стой, ты чего? — запротестовал медальон. — Я ж до конца не дочитал!
— Нечего там читать, — отрезал Семён. — Если уже в центральной прессе говорят о затворничестве Кардинала и о конце света, вроде как массовые слухи опровергают, то медлить нельзя — того и гляди могут начаться волнения и пробраться во дворец станет вообще невозможно! Надо действовать прямо сейчас, времени в обрез… ты когда-то говорил, что поисковые заклинания имперского сыскного отдела найдут меня на Перекрёстке за сутки? От суток осталось всего ничего, — Семён кинулся бегом к гостинице.
— Так-так, — возбуждённо зачастил Мар. — Наконец-то началось! А то всё пончики, лимонадики, тишь да благодать… Правильно! Вперёд, пля, на штурм дворца! Ура! Только мы туда не попадём, — внезапно закручинился медальон, — у меня, понимаешь, привязки ни к одному из его залов нету, этому дворцу всего-то лет пятьдесят, новострой… Не приходилось мне в нём бывать. Да если бы и нашлась привязка, толку-то? Проход во дворец надёжно запаролен — это ежели с помощью транспортной магии туда лезть. А без верного пароля нас прямиком в Исправительный Мир вышвырнет, дворец ух какие сторожевые заклинания охраняют! Вернее, должно вышвырнуть, а куда на самом деле забросит, по нынешним временам, хрен его знает…
— Без магии прорвёмся, — заверил Семён на бегу, — как-нибудь да влезем. — Он вывернул на аллею, ведущую к отелю, и внезапно чуть не налетел на группу таких же, как и он, бегунов в похожей спортивной форме. Спортсмены бежали молча, сосредоточенно, с нахмуренными суровыми лицами, словно не пробежку делали, а выполняли важную ответственную работу; в руках у спортсменов были авоськи, битком набитые толстыми книгами и не ими одними — как заметил Семён, у некоторых вместо книг в авоськах лежали тяжёлые пластиковые бутылки. Возглавлял группу рослый лидер-знаменосец — на красном полотнище золотилась надпись «Бегущие вместе». Куда и зачем они бежали вместе со своим знаменем и авоськами, Семён понятия не имел, но так как ему было по пути, то он пристроился в хвост группы.
Возле отеля группа остановилась, остановился передохнуть и Семён — бегать с полным желудком было тяжело, пончики и лимонад остались явно недовольны длительной пробежкой. Ничуть не уставшие спортсмены деловито вытряхнули из авосек книги и построились вокруг бумажной кучи в каре; у всех книг оказалось одинаковое название: «Учебник начинающего предсказателя». После чего, к удивлению Семёна, несколько спортсменов деловито полили книжную груду из принесённых бутылей — в воздухе резко запахло бензином — и лидер-знаменосец громогласно заявил:
— Так будет с каждым мерзавцем, посягнувшим на устои и спокойствие нашего имперского общества! Скажем дружное «нет!» возмутительным предсказаниям о конце света! В лице этой кучи мы сжигаем не только порнографические сочинения предсказателя-отщепенца, но и его самого, символически. Поджигай, — с этими словами рослый лидер отошёл в сторону: один из спортсменов швырнул в книжную горку зажжённую спичку и через секунду на площади перед входом в гостиницу заполыхал костёр.
— Слушай, а с каких пор учебники стали порнографией? — вполголоса поинтересовался Семён у вставшего в строй книжного пожарника.
— С сегодняшнего дня, — также вполголоса ответил пожарник. — По нашему общему единогласному решению. Паникёров — к ответу!
— А чего возле гостиницы? — не унимался Семён. — Тут же место не шибко людное. Надо было на центральной площади, с мегафоном и под барабаны…
— Там прохожие могут по шее надавать, — раздражённо пояснил спортсмен-поджигатель, меряя Семёна подозрительным взглядом. — А ты чего провокационные вопросы задаёшь? Не наш, что ли? Из этих, из паникёров-предсказателей, да?
— Не, я просто мимо пробегал, — честно ответил Семён и сторонкой, чтобы не привлекать к себе внимание, обошёл замерших в суровом молчании борцов с предсказательной порнухой.
— Мда, — скрипучим голосом сказал молчавший до этого медальон. — Падение всех малых и больших государств, как правило, начиналось именно с публичного уничтожения неугодных кому-то книг, не важно, хороших или плохих… Печально это! И знаменательно, причём без участия всяких опальных предсказателей. Увы.
Поднявшись на этаж, Семён первым делом разбудил Олию: минут пять барабанил в её дверь кулаком, вызывая косые взгляды у проходивших мимо ранних постояльцев; наконец заспанная девушка открыла ему дверь. Входить в номер Семён не стал, назначил Олии встречу через полчаса в холле, на первом этаже, и пошёл будить Хайка. Впрочем, стучаться к нему и тормошить черепахового бойца не пришлось — дверь была открыта, а сам Хайк уже бодрствовал, как раз собирался чистить зубы и умываться. Семён вкратце рассказал ему о газетных новостях и о том, что времени осталось очень мало, под обрез, поисковые заклинания вот-вот найдут его, Семёна! А заодно не поздоровится и Олии с Хайком… К рассказу о дворцовом скандале Хайк отнёсся спокойно, а насчёт малого времени заметил, что когда они проберутся во дворец, то никакое поисковое колдовство их там не достанет, не пробьётся сквозь магическую защиту. Это ж не рядовая пивная, а дворец, сердце Империи, как-никак!..
Семёну очень понравилось, что Хайк сказал не «если», а «когда» — согласившись с черепаховым бойцом, Семён оставил его умываться, а сам пошёл на первый этаж, ждать друзей.
Пока суть да дело, Семён вышел на улицу, поглядеть, как обстоят дела с «Бегущими вместе». Дела, похоже, обстояли нормально: поодаль от ступенек валялось золотобуквенное знамя, чёрное горелое пятно отмывали щётками двое служащих гостиницы, а наряд полиментов уводил последнего из спортсменов-бегунов; Семён от души порадовался неожиданному правоохранительному рвению — сомнительная затея с сожжением книг вовсе не пришлась ему по душе.
— Наверное, проинструктировать загодя полиментов забыли, — желчно сказал Мар. — Они и арестовали по незнанию ребятишек… Ну ничего, скоро выпустят.
— Ты думаешь? — удивился Семён. — Но почему?
— Потому что без благословения вышестоящих чиновников такие акции не проводятся, — мудро изрёк медальон. — Нужен был козёл отпущения, чтобы отвлечь народ от вредных слухов, его и нашли… Уверен, что в кустах прятались репортёры-фотографы и дневные выпуски любимых тобой газет обязательно выйдут с заголовками типа: «Так поступают настоящие патриоты», с соответствующими фотографиями. Нда, не завидую я тому прорицателю… — вздохнул Мар.
Вскоре из гостиницы вышел Хайк, минут через десять появилась и Олия в знакомом платье «сафари»: не найдя Семёна в условленном месте, друзья решили, что он на улице и не ошиблись. Семён повторил свой рассказ специально для Олии — девушка, в отличии от Хайка, восприняла новости близко к сердцу: она то и дело ойкала, переживая за Семёна, и сочувственно глядела на него, что Семёну очень понравилось.
— …Итак, план на сегодня будет следующий, — подвёл итог Семён. — Сейчас завтракаем, после идём ко дворцу, проникаем в него…
— И свергаем гада Кардинала! — воодушевлено подсказал Мар. — За шкирку его и долой из правителей! А тебя на его место. Что, здорово я придумал? Здорово? — Семён запнулся, продолжил:
— Тут у некоторых имеются крайне революционные предложения, — пояснил он, не уточняя у кого, хотя и так было ясно. — Поясняю для этих некоторых: никого свергать я не намерен! Я хочу спасти мироздание, а не наказать Кардинала-Императора. Пусть себе правит, какое мне до него дело!.. Находим Кардинала, забираем у него заклинание, разогнавшее Миры — надо будет, насильно забираем! — читаем его наоборот и восстанавливаем исходное положение Миров. Всё.
— Семён, ты не прав, — огорчился медальон. — Мы что ж, ничего со спасения мироздания не поимеем, выходит? А нафига ж его тогда спасать, а? За большое «спасибо»? Учти, тебе и его не скажут, потому как никто в Империи знать не будет, что это ты всех героически спас…
— Ничего, — утешил Мара Семён, — для истории это обычное дело, когда герой безымянен. Иногда его деяние вообще остаётся для народа неизвестным… Между прочим, настоящий герой принципиально скромен и не бегает по улице с криком: «Люди, дивитесь какой я великий подвиг отчебучил! Восторгайтесь мной, я это люблю, мне это нравится!» Понял?
— Дурацкий принцип, — недовольно сказал Мар. — С такими взглядами надо дома сидеть, пиво пить и животом толстеть, а не Миры спасать, вот ещё… — и огорчённо умолк: спорить с Семёном он не собирался, бестолку это! Коли сказал, что не будет Императором, значит, не будет.
— Утешься хотя бы тем, что если уцелеет мироздание, тогда уцелеем и мы, — улыбаясь, заметил Семён. — И ты тоже.
— Единственное, что радует, — буркнул Мар.
Добираться до императорского дворца решили на такси, благо и машин, и извозчичьих колясок возле гостиницы хватало. Но прежде чем отправиться в путь, Семён на минутку зашёл в кусты, где превратил спортивную одёжку в нечто более подходящее для похода ко дворцу: непритязательный костюм среднего качества и покроя, который вряд ли будет выделяться в толпе зевак и репортёров. А то, что их возле дворца окажется предостаточно, Семён не сомневался.
Таксист попался разговорчивый: услышав, куда надо пассажирам, сразу доложил, что за сегодняшнее утро у него уже третья поездка ко дворцу, что народ словно с ума сошёл, прёт на дворцовую площадь валом, хотя какой это к чёрту народ! Репортёров он туда возил, а это не народ, это газетные бандиты, мерзавцы и подлецы, потому что наличными не платят, а дают расписки, по которым ему придётся долго выбивать деньги из тех газетных редакций… Вспомнив о своих обидчиках, таксист оглядел Семёна, тут же затормозил и потребовал, чтобы пассажиры признались, репортёры они или нет? Если репортёры, то пусть дуют на своих двоих или ищут какого другого кретина. Семён, сидевший на переднем сидении рядом с водителем, клятвенно заверил, что к газетным мерзавцам они никакого отношения не имеют и сунул таксисту золотой, авансом оплатив за проезд. Водитель сказал, что у него нету сдачи, а Семён ответил: «Ну и хрен с ней. Езжай!», а Мар принялся ворчать о разорительной неэкономности некоторых воров с прикрытием, которые скоро по миру пойдут с протянутой рукой от таких широких жестов, и фиг кто горбушку чёрствую подаст… Семён убрал медальон за пазуху и принялся глядеть в окошко.
Перекрёсток жил своей обычной жизнью. По улицам всё также ездили бездымные машины, кареты и повозки — некоторые запряжённые лошадьми, некоторые без; всё также неведомо куда спешили прохожие, деловитые, сосредоточенные; по-прежнему работали магазины, рестораны и увеселительные центры; единственное отличие, которое заметил Семён, было в том, что на улицах стало гораздо больше патрульных полиментов. Впрочем, машины они не останавливали, пассажиров не проверяли и Семён перестал обращать на полиментов внимание.
Императорский дворец Семён увидел издалека: здание возвышалось над высотными городскими постройками как гора над холмами. Белая, с золотыми пятнами-вкраплениями гора — архитекторы, создавшие дворец, не мудрствуя лукаво придали ему вид пирамиды. А золотые пятна при внимательном рассмотрении оказались гигантскими барельефами — суровыми лицами, повёрнутыми в профиль. Видимо, это были лики предыдущих Императоров или видных политических деятелей Перекрёстка, кого же ещё можно изобразить на стенах имперского дворца-пирамиды? Семён хотел было спросить у таксиста, но передумал — какая, в сущности, разница…
Такси выехало на громадную площадь и остановилось: дальше, как пояснил таксист, общественному транспорту ходу не было — проезд по площади карался серьёзным штрафом. Вплоть до ссылки в Исправительный Мир. Семён вылез из машины одновременно с Хайком, помог выйти Олии; такси немедленно развернулось и уехало.
Возле дворца народу было преизрядно: у главного входа, перед плотным оцеплением — но не подходя к нему близко, с учётом вчерашнего опыта — толпились журналисты, ожидая неведомо чего; репортёры то и дело щёлкали фотоаппаратами, ослепляя вспышками полиментов. Полиметы ругались, демонстративно поигрывая дубинками, но без команды в ход их не пускали.
По сторонам от плотной группы охотников за новостями кучковались зеваки, в основном молодёжь с бутылками пива в руках: те вели себя более вольготно и шумно, то свистели, то орали; иногда, озорства ради, с силой выталкивали из своей кучки кого-нибудь прямо в оцепление, где бедолага, ежели не успевал вовремя отскочить, иногда получал дубинкой по спине или голове, уж как ему повезёт. Похоже, эти дурацкие выходки развлекали полиментов больше, чем зевак: били они не сильно, а так, для порядка. Чтобы не скучно было.
Пройти во дворец, даже воспользовавшись невидимостью, казалось невозможным.
— Эх, хорошо озоруют, — искренне порадовался за молодёжь Мар, которому Семён объявил амнистию и вынул из-за пазухи. — Здорово быть таким молодым, таким отвязным… таким глупым и безбашенным! Аж завидно. Никаких тебе хлопот, никаких мыслей, одни рефлексы-инстинкты! Я, Семён, иногда себя настолько старым и мудрым чувствую, что пора меня на пенсию отправлять, чесслово… Типа надиктовывать мемуары, делиться воспоминанием с молодняком и наставлять его на путь истинный: как не попасться во время работы и грамотно замести следы, где можно выгодно толкнуть украденное… сколько и кому сунуть на лапу в Исправительном Мире, чтобы не доставали принудительно-воспитательными работами.
— Отставить пенсию и мемуары, — приказал Семён, внимательно разглядывая толпу издали. — Тем более, что у воровских медальонов пенсий не бывает… Хм, народ, ваши предложения — как пробраться во дворец?
Народ был в замешательстве и ничего путного предложить не смог: Мар хотел было напугать всех драконьим рыком, как он сделал у ворот славного городка Палдор, но Семён ответил, что здесь не провинция и никто на такую дешёвку не купится; Олия долго морщила лоб, в конце концов пожала плечами и ничего предлагать не стала; Хайк, не долго думая, посоветовал устроить массовую драку и под шумок прорваться к дворцовому входу. А драку он, Хайк, организует без проблем, было бы на то разрешение Симеона! Чувствовалось, что Хайку его план очень нравится, он уже и куртку начал снимать, чтобы рукам вольно было, однако Семён от организованного побоища отказался, потому что не драка то будет, а натуральное избиение младенцев. Хотя массовое волнение, действительно, было бы как нельзя кстати!
Так как идей больше не поступало, Семён объявил, что сам придумает реальный план. И стал думать. Минут через десять нетерпеливый Мар вежливо поинтересовался, родилась ли хоть какая-нибудь гениальная задумка в светлой голове его хозяина или нет? Узнав же, что план всё ещё в процессе разработки, то есть ничего ни хрена не придумано, вредный медальон посоветовал Семёну обратиться напрямую к полиментам и поинтересоваться у них самих, как всего вернее поступить: всё-таки напугать, или побить, или, гм-гм, подкупить всех оптом? Последнее, скорей всего, найдёт живейший отклик в сердцах доблестных стражников порядка. Хотя это и нереально — никаких денег на подкуп эдакой оравы не хватит…
— Придумал! — Семён хлопнул себя по лбу. — Сейчас устроим такое, что ни полиментам, ни репортёрам с зеваками до нас никакого дела не будет!
— Это как? — насторожился Мар, поняв, что своими опрометчивыми словами он подал Семёну некую идею. Причём вряд ли та идея ему, Мару, понравится.
— Переполох устроим, — охотно пояснил Семён и медальону, и друзьям. — Подходим к оцеплению поближе и Мар по моей команде швыряет сотню-другую золотых, что припасены у него в загашнике, в толпу. Начинается суета, волнение… народ подбирает монеты, дерётся за них, обязательно… Потом, когда страсти накаляются до предела, Мар швыряет деньги за оцепление, в сторону от входа во дворец. Ликующий народ сминает полиментов в погоне за денежками, остальные охранники, естественно, стягиваются к месту бучи… между прочим, полименты тоже люди и от золота не откажутся, так что дополнительная суматоха с дубинками нам обеспечена. А мы тем временем гордо входим во дворец. Можно даже без колпака невидимости — нынче нас сделают незаметными халявное золото и всеобщая потасовка!
— Гениально, — одобрила предложение Олия. — Лучше и не придумаешь.
Хайк, несколько разочарованный тем, что ему не придётся подраться, тоже признал, что план хоть куда. А медальон на минуту потерял дар речи: пока Мар экал и мекал в бессловесном негодовании, Семён с компаньонами приблизились к оцеплению.
— Семён! — истошно завопил Мар, когда к нему вернулся дар речи, — это не план, это же форменное разорение, крах всей моей банковской системы! Я ведь не приспособлен к швырянию драгоценностями, я ж типа вовсе наоборот! Если я начну как дурак кидать золото куда попало, то запросто испорчусь от душевных мук!
— А если не начнёшь, тогда испорчусь я, — хладнокровно парировал Семён. — И Олия, и Хайк, и все-все остальные испортятся. Вместе с Мирами и вселенной.
— Бедный я, — убито произнёс Мар. — О горе мне, несчастному!.. Ладно, Семён, будь по твоему, куда мне деваться. Но учти: я данное безобразие, несовместимое с моими жизненными принципами, делаю исключительно лишь по грубому принуждению и совесть моя перед самим собой чиста. Не виноватый я!
— Как есть не виноватый, — подтвердил Семён. — Отпускаю тебе грехи расточительства, аминь и всякое такое до кучи… А теперь за дело — включаю пароль вызова: «Деньги-дребеденьги!»
Присутствовавшие в то утро на площади репортёры и праздные гуляки не смогли после внятно объяснить, как именно начались беспорядки, настолько всё случилось неожиданно. Но в одном показания очевидцев сходились полностью: золотой град, несколько раз просыпавшийся на их головы, был невиданным по роскоши зрелищем! Зрелищем, от которого у многих на память остались синяки, выбитые зубы и вывихнутые руки-ноги. Потому что монеты были увесистые, падали с большой высоты… да и свалка за ними вышла знатная! А ещё свидетели утверждали, что в той драке за невесть откуда взявшимся золотом участвовали многие полименты, бросившие охранять вход во дворец. И, мол, всё это было заснято корреспондентами, у которых полименты фотоаппараты тут же отобрали и разбили.
Однако проведённое по горячим следам служебное расследование сего позорного факта не подтвердило: по заверениям самих полиментов, никто из них указанные для несения дежурства места не покидал, в драке гражданских лиц не участвовал и золотого града не видел, враки оно… а фотоаппараты журналисты сами друг об дружку побили, отчего плёнки засветились и пришли в негодность, какая жалость.
А то, что бойцы, днём стоявшие в оцеплении, закупили вечером самый дорогой ресторан и гудели в нём всю ночь до утра, никого не касалось — во внеслужебное время каждый волен делать то, что ему заблагорассудится. Если, конечно, действие это не противозаконно и не противоречит уставу внутренней службы.
Гудели так, что и не заметили, как бесповоротно изменилась вселенная.
