Глава 14. ЛИЧИНКА

— Я вовсе не ворчу; я лишь говорю об очевидном. — Чжан Ванли произнес эту фразу с таким умиротворенным видом, словно спора последних минут вовсе не было. Возможно, этот философский тон дался ему легче потому, что они, не сговариваясь, перешли на китайский.

— О каком очевидном? — спросил Мельник, тоже стараясь выглядеть невозмутимым.

— Я вижу, что два дня назад у нас была одна проблема — как найти похищенную девушку. Что ж, мы нашли девушку — правда, не ту, а заодно кучу больных, слабых и озлобленных людей. Теперь у нас стало три проблемы — что делать с этими людьми, что делать с девушкой, которая не хочет подчиняться, и, наконец, где искать похитителей. С какой из них мы начнем? Ты командуешь нашей армией, ты и должен это решить.

— Мы словно поменялись ролями, уважаемый Чжан, — сказал Мельник. — Ведь ты знаешь, что умножение трудностей сопутствует приближению к цели и воин должен радоваться препятствиям. Да, у нас возникли некоторые новые сложности, но я знаю, как с ними справиться. Единственная настоящая сложность — это…

Однако Чжану не удалось узнать, в чем разведчик видит главную проблему, потому что его перебили. Девушка, последние несколько минут молча слушавшая их беседу, вдруг словно взорвалась.

— Это грубо! Грубо и нечестно! — воскликнула она. — Я знаю, вы нарочно перешли на китайский, чтобы я не понимала. Потому что решили от меня избавиться и теперь обсуждаете, как это сделать. Так вот что я вам скажу: вы от меня не отвяжетесь, понятно? Вы можете, конечно, пересадить меня на тот корабль и установить программу автопилота на Арес, но я взломаю программу и все равно полечу за вами! Поймите: вы — те, кого я искала, вы мой последний шанс! Выслушайте меня!

Прослушав эту тираду, Мельник и Чжан Ванли переглянулись и одновременно вздохнули. Невооруженным глазом было видно: трудности на их пути действительно умножились.

Беседа проходила в рубке «Дирака». Корабль, угнанный у Норвика, был пристыкован к ракете разведчика. Там в каютах и грузовом отсеке спали бежавшие с планеты люди. Когда вышли на орбиту, силы покинули даже самых стойких из них: после схватки в ангаре, где все висело на волоске, стартовых перегрузок, а затем невесомости, от которой они отвыкли, наступила реакция, и люди засыпали, не донеся до рта галету или тюбик с водой. Мельнику с Чжаном пришлось на руках разносить их по каютам и отсекам, устраивать в креслах (кому хватило) или сооружать подобие кресел. Было очевидно, что на подобном оборудовании люди не выдержат серьезных перегрузок.

Не могли они их выдержать и по другой причине. Осмотрев бывших узников, Мельник убедился, что каждый из них получил дозу радиации. У некоторых она была критической, и лучевая болезнь уже развивалась. Кроме того, все были крайне истощены. Он ввел им лекарства и питательные смеси. Это должно было остановить развитие болезни, но все равно люди нуждались в отдыхе и длительном лечении.

Корабль с такими пассажирами не мог развить ускорение больше трех g. Кроме того, ракета, угнанная с базы, была обычным рейсовым судном, как видно, захваченным пиратами во время очередного рейда. Она не имела ни антирадарного покрытия, ни нужных маневровых качеств. Стало быть, нужно было вызволять «Дирак», оставшийся на Сирене.

Чжан вызвался сделать это один — он был уверен, что сможет даже в одиночку отбить ракету у подручных Норвика, потерявших своего вожака и пребывавших, как полагал Чжан, в растерянности. Однако Мельник не согласился с тем, что напарник будет в одиночку выполнять самую опасную часть работы. После того как люди заснули, делать на орбите было особенно нечего. Он на всякий случай велел Гану сторожить вход в рубку (мало ли какая истерика может начаться у бывших заключенных), и они с Чжаном на ремонтном боте отправились назад к планете.

При этом Мельнику за свое желание помочь партнеру пришлось еще и терпеть унижения: в боте было лишь одно кресло, так что сидеть ему пришлось на коленях у Чжана, что вызвало у эрудированного супи ряд воспоминаний о некоторых обычаях, существовавших при дворе императоров из династии Мин. Мельник несколько раз за время полета вежливо предлагал ему замолчать («Да заткнешься ты наконец или нет?!») и внимательнее следить за экранами, но Чжан, что называется, вошел во вкус. Во время этого содержательного спора ни слова не было сказано о том, что при двойной нагрузке бот усиленно расходовал топливо, и на старт с Сирены его могло не хватить. А значит, «Дирак» надо было вызволять обязательно.

Они успели как раз вовремя: люди Норвика только что обнаружили ракету и еще не успели проникнуть внутрь. Вспыхнула короткая яростная схватка, в которой Чжан продемонстрировал многие приемы из своего воинского арсенала. Мельник впервые увидел, как супи создает фантомы или мгновенно сливается с местностью — словно под землю уходит. Пожалуй, он и правда мог в одиночку расправиться с первой группой врагов.

Однако, когда с этой группой было покончено, на горизонте возник словно пчелиный рой — не меньше тридцати флаеров с бойцами спешили на помощь пиратам. Тут выяснилось, что Мельник не зря обнимался с супи в кресле бота. Пока Чжан запускал двигатели «Дирака», Мельник отстреливался от наседавших врагов.

В итоге они сумели стартовать, не получив ни одной пробоины. Таким образом, у них стало два корабля. Ход дальнейших действий был, в общем, ясен: найти среди бывших узников того, кто мог управлять кораблем (а хотя бы один такой человек среди старожилов Края должен был найтись), оставить им все лекарства — и пусть летят на Арес, где им смогут оказать квалифицированную помощь. А самим продолжать свои поиски.

Однако этот план натолкнулся на препятствие в лице бывшей узницы отдельной камеры. Когда они пристыковались к оставленному на орбите кораблю, выяснилось, что девушка, в отличие от остальных не только проснулась, но и сидит возле рубки рядом с Ганом, с которым успела некоторым образом познакомиться.

Едва завидев Чжана с Мельником, она пристала к ним с расспросами: кто они и почему оказались на Сирене и что за девушку там искали. Мельник, которому всегда трудно давалось сочинение небылиц, решил, что проще всего будет сказать правду, и рассказал о нападении на «Магеллан» и похищении Анны Хельдер.

Впоследствии он не раз жалел об этом, но было уже поздно. Девушка, которую, как выяснилось, звали Элен Солана, заявила, что не хочет лететь ни на какой Арес; вместо этого она желает присоединиться к ним и участвовать в дальнейших поисках. Вначале Мельник воспринял эти слова как проявление истерики: ну, намучился человек, теперь везде видит пиратов, вот и боится расстаться со своими освободителями. Однако выяснилось, что Элен Солана, в общем, спокойна, никаких пиратов не боится и имеет собственную причину пуститься на опасные поиски в дальнем космосе, о которой хочет поведать. Вот тут-то Чжан Ванли и перешел на китайский, заявив Мельнику, что честность — не всегда лучшая политика, а иногда — признак глупости. И что теперь у них не одна проблема, а целых три.

Теперь, после новой возмущенной тирады Элен, Мельник решил, что проще всего будет действительно выслушать ее — тогда, по крайней мере, можно будет убедительно объяснить юному созданию, что ей нечего делать в их обществе.

— Хорошо, я готов вас выслушать, — сказал он. — Но это вовсе не значит, что я согласен взять вас с собой. Пока никаких причин для этого я не вижу.

— Сейчас вы все поймете, — пообещала девушка. — Причина — в моем отце. Я ищу его уже полгода потому и оказалась в этой камере.

Лучше я расскажу все с самого начала. Мой отец, Александр Солана — известный физик и математик. Известен он стал благодаря работам о свойствах темной материи, составляющей большую часть Вселенной. У отца была масса гипотез, которые надо было проверить. Но все данные об этой материи могли быть только косвенными, ни одного грамма вещества в нашем распоряжении нет. Отец использовал все возможности, которые давало традиционное радионаблюдение; исследования зашли в тупик. Чем дальше, тем сильнее он мечтал попасть в мир, состоящий из этого X-вещества. В последние годы он только об этом и думал. Он говорил, что готов отдать ради этого все на свете, всем пожертвовать.

Три года назад он заявил, что, сидя на месте, никогда не добьется своей цели и пора пускаться в путь. «Раз вещество не доставляют в распоряжение исследователя, исследователь должен доставить себя к нему», — шутил он. Он сказал это со смехом, но нам с мамой было вовсе не смешно. Я хорошо помню этот день — незадолго до этого мне исполнилось семнадцать, и я получила право на управление кораблем. Это было на Ио, где мы жили последние годы и где отец работал в лаборатории Европейского агентства.

Он улетел не прощаясь. Прежде всего потому, я думаю, что не знал, когда вернется, и не хотел давать пустых обещаний. А кроме того, боялся слез матери.

В течение следующих четырех месяцев от него пришло два письма, и однажды он позвонил. Отец спешил поделиться с нами радостной новостью: его обещали познакомить с человеком — точнее, с супи, — который побывал в районе, состоящем из темной материи, и знает, как туда вернуться. «Меня просили не звонить, — говорил он, — но я подумал, что неизвестно, когда еще будет такая возможность, и решил пренебречь их требованием. Лиза, Элен, скоро я все это увижу своими глазами!»

Больше вестей от него не было. Когда прошло полгода, мать обратилась в полицию. Ее заверили, что для поисков отца будут приняты все возможные меры, что ей обязательно сообщат — в общем, все, что принято говорить в таких случаях. Какие меры? К тому времени я была уже достаточно взрослой, чтобы понимать, что никто специально искать отца не будет; просто разошлют ориентировки во все управления, введут их в картотеку — и все. И тогда я решила искать сама.

Вы можете спросить — почему? Ведь не все девушки, у которых пропадают родители, пускаются на их поиски. Чтобы ответить, мне пришлось бы подробно рассказать о моем отце, а это заняло бы слишком много времени. Те, кто его знал, — наши друзья, моя мать — они поняли. Он был — нет, не так, так не надо говорить, — он замечательный человек, мой отец. Не только умница, но и выдумщик, фантазер, при этом заботливый, как нянька, всегда веселый… Я всем бы пожелала иметь таких отцов.

В общем, я решилась. Взяла в аренду небольшой бот и отправилась на Гею-Вторую, откуда отец звонил. Я ничего не знала о тех, с кем он вел переговоры, кроме того, что это были супи. Поэтому я искала сверхнатуралов и пыталась их расспрашивать. Я облетела всю Гею — благо там всего три поселения. Те супи, что там были, либо ничего не знали, либо не хотели со мной разговаривать. Тогда я вернулась в космопорт и стала ждать. Когда прилетал корабль, я искала, нет ли на нем сверхнатурала, и бросалась к нему с расспросами. Боюсь, что я выглядела назойливой. Да так оно и было. Но все равно — они так себя вели… Теперь я знаю, что значит «взглянуть в глаза супи»…

Элен бросила быстрый взгляд в сторону Чжана, но тот оставался невозмутимым, и она продолжила:

— Наконец мне вроде улыбнулась удача. Один пруви сказал, что слышал о каком-то чудаке-ученом, который просил помочь ему попасть в иную Вселенную. И что вроде бы кто-то вызвался это сделать. Но все это приключилось, по его словам, вовсе не на Гее, а на Кроне. Конечно, я отправилась туда. Там мне тоже пришлось долго унижаться, приставая к незнакомым людям и сверхнатуралам и в сотый раз рассказывая свою историю. Я уже начала думать, что у меня ничего не выйдет и придется возвращаться домой, как вдруг очередной супи, которому я рассказала о чудаке-ученом и другой Вселенной, заявил, что видел этого ученого и его проводника. Что якобы исследователя действительно доставили в иную Вселенную и он там сейчас и находится в добром здравии.

Можете представить, как я обрадовалась! Я готова была кинуться ему на шею. Я спросила, как его зовут. Оказалось, его звали Леон.

Мне осталось рассказать немногое. Леон заявил, что готов доставить меня к отцу, но по каким-то причинам мы не можем отправиться туда прямо с Крона, а должны встретиться в другом месте. Этим местом оказался Пеласг — крошечная безлюдная планета в системе Арктура. В назначенное время в мой корабль вошли два сверхнатурала. Один из них был Леон, второй был, кажется, старше его — хотя у супи трудно определить возраст. Помню, он все шутил и сыпал цитатами из древних авторов — такой был эрудированный.

У нас состоялся странный разговор. Меня попросили вновь рассказать историю моих поисков — для этого второго супи, имя которого я так и не узнала. Он выслушал и сказал, обращаясь к Леону: «Прекрасный выбор, Норвик, поздравляю. Из этой куколки вырастет не то что бабочка, а целый ястреб». На что Леон возразил: «Пока что это не куколка, а еще личинка». Мне этот разговор не понравился: речь шла вроде обо мне, но как о неодушевленном существе и при чем здесь куколки и личинки?

Однако ничего спрашивать я не стала. Этот второй супи ушел, а Леон сел за штурвал, мне велел лечь в гравитационное кресло и заявил, что проснусь я уже в ином мире.

Я действительно проснулась в ином мире, но не во Вселенной, состоящей из темной материи, а на Сирене, в этом проклятом подземелье, под взглядом этого ужасного симбика. Я стала рабыней Леона Норвика и оставалась ею до той минуты, пока не появились вы.

Теперь вы понимаете, почему я так хочу отправиться с вами? Сейчас я убеждена, что отец, как и я, угодил в ловушку и медленно умирает в какой-нибудь вонючей радиоактивной дыре. А что, если там же находится и та девушка, которую вы ищете? Но даже если это не так, все равно: следовать за вами — это единственный способ получить хоть какую-то информацию и при этом самой снова не попасть к ним в лапы. Я умоляю: возьмите меня! Я умею управлять кораблями разных типов, прокладывать курс, легко переношу перегрузки и вообще не буду вам обузой. Ну пожалуйста!

Девушка замолчала и теперь в ожидании ответа, не отрываясь, глядела на Питера Мельника. А он хмуро уставился в пол, не зная, что ему делать: отказать ей язык не поворачивался, а согласиться — значило вызвать новые колкие замечания Чжана. Но дело было не в колкостях: что, если сверхнатурал, разочарованный его мягкостью, изменит свое решение и вернется на Гекату?

Впрочем, долго размышлять ему не пришлось: Элен Солана приняла решение за него. Когда молчание затянулось, она воскликнула:

— Ну вот и отлично! Я знала, что вы мне не откажете! Значит, теперь я — член вашей команды. Какие будут приказания, капитан?

Мельник сжался, ожидая резкой реплики Чжана Ванли. Однако супи лишь спросил на родном языке:

— Ты действительно принял такое решение?

— Прости, я не могу ей отказать, — ответил Мельник.

— Что ж, — сказал Чжан, переходя на спейс-инглиш, — тогда у нас снова осталась одна проблема: что делать дальше?

— Ну я думаю, надо провести с людьми еще один сеанс лечения, потом ввести в вычислитель курс на Арес и…

— Это понятно, — прервал его Чжан. — Я о другом: что будем делать мы? Выбор невелик: или мы продолжаем перебирать вожаков, пока не попадем на нужного, или ищем след пропавшего корабля, на котором был курьер. Что ты выбираешь?

— Я бы хотел услышать твое мнение, — сказал разведчик.

— Хорошо, я скажу. После ее рассказа у меня появилась догадка, кто мог быть партнером Норвика. Среди нас мало шутников — парочка, не больше. А шутя цитировать древних авторов может только один — Хищный Дэвид, или просто Хищник.

— Ты говоришь о Рискине? — спросил Мельник. — Но посредник на Аресе говорил мне, что он занимается легальным бизнесом и пиратствует от случая к случаю.

— Да, Хищник стал богачом, ему принадлежат несколько рудников, — подтвердил Чжан. — У него есть даже собственный офис на Кроне. Так что тут есть нестыковка. Но я уже говорил: под ее описание, — супи упорно не называл девушку по имени, — подходит лишь он один. Но это знание нам ничего не дает. В офисе он никогда не появляется, и где живет, даже я не знаю. Можно было бы, конечно, назначить ему встречу и вступить в переговоры, но это не наш путь. Мы уступаем противнику в силе, поэтому должны знать о нем все, а он о нас — ничего. Можно было бы также собрать сведения о Хищнике и попробовать его выследить, но это потребует времени, которого у нас нет. Поэтому я вижу только один способ: вернуться в то место, где ты потерял след их корабля, и поискать, куда он делся. Но вначале надо встретиться с одним ученым, большим чудаком — я тебе о нем уже рассказывал. У него есть собственная теория происхождения Коридоров, и он собирает все сведения о кораблях, которые исчезают неизвестно куда, а потом откуда-то появляются. Возможно, он нам поможет. Он живет на Немезиде.

— Что ж, значит, отправимся на Немезиду, — согласился Мельник.

— Да, только сначала надо поговорить с ней, — сказал Чжан.

— Разве мы уже не поговорили? — удивился разведчик.

— Мы говорили не о том, — сказал Чжан. — У меня есть вопросы.

И, впервые повернувшись к Элен, он спросил:

— Скажи, зачем Норвик держал тебя на базе? Что он хотел?

— Не знаю, — призналась девушка. — Я сама думала об этом все время, но так и не поняла. Я ведь еще почему согласилась лететь на этот Пеласг? Я как рассуждала: он знает, кто я, знает, что выкуп за меня платить некому; кроме того, он супи, значит, как женщина, я его не интересую; можно, конечно, продать меня в какое-нибудь заведение, но на такие мелочи супи размениваться не станет. Значит, опасаться нечего. Вот и полетела…

— А что он говорил?

— Ничего он не говорил! Ничего не говорил, ничего не объяснял. Я много раз спрашивала, зачем он меня держит, но он лишь усмехался и говорил что-то вроде «потом поймешь».

— Скажи, тебя обследовали? Вводили что-нибудь? Какие-нибудь инъекции? Переливание крови?

— Да, вот это было. У меня брали кучу анализов, словно собирались лечить. Потом стали колоть. Был один курс, очень болезненный, после этих уколов у меня сводило мускулы, все тело ломило, я не могла спать. Это продолжалось неделю, не меньше. Потом кололи что-то другое, от чего я, наоборот, спала как сурок. И кровь переливали, верно. Я спрашивала, зачем, но помощники Норвика помалкивали. Лишь однажды он сам сказал со смехом: «Личинка хочет знать… Ничего, скоро поймешь». Но что это означало, я не знаю.

— Зато я знаю, — сказал Чжан Ванли. — Я подумал об этом, еще когда ты вошла в рубку. Все остальные спят вповалку, лишь одна ты на ногах. Тебе самой это не показалось странным?

— Ну… — пожала плечами девушка. — Я всегда была крепкой, и… Наверно, я лучше все перенесла…

— Конечно, надо будет на всякий случай провести анализ крови, — задумчиво произнес Чжан. — Но я и сейчас могу сказать, что он покажет. Тебе ввели наностимуляторы, и в твоем организме идет полное изменение всех процессов. Ты когда в последний раз ела?

— Вчера… нет, два дня назад мне давали лепешку. В последнее время меня только ими и кормили.

— Одну лепешка в день?

— Да, зато много воды — литра три, не меньше.

— И ты не чувствуешь себя голодной?

— Нет, а почему я должна… Хотя действительно… — Элен выглядела озадаченной. — Я как-то об этом не задумывалась. Действительно, я ем очень мало. И что — это что-то значит?

— Это значит то, что я уже сказал, — сказал Чжан. — Происходит полная смена метаболизма. В какой-то мере ты уже сейчас не человек. А спустя некоторое время перестройка завершится, и ты станешь тем, кем тебя задумал сделать Норвик. Ты станешь супи.

Последние слова он произнес так, словно объявлял имя победителя.

— Супи?! — воскликнула Элен, вскочив на ноги. — Я стану… Нет, вы шутите! Зачем?! С какой стати он стал бы делать из меня… Нет, это ошибка. Подумаешь, одна лепешка! Это еще ничего не значит. Давайте проведем анализ, он все покажет.

— Конечно, проведем, — согласился Чжан, — Пошли.

Они скрылись за дверью, ведущей в медицинский отсек. Когда спустя некоторое время они вернулись, девушка уже не выглядела возмущенной — скорее она походила на человека, с которым только что случилась большая беда.

Несколько минут прошло в полном молчании. Элен сидела, закрыв лицо руками. Потом, все еще не открывая лица, спросила:

— Что будет дальше?

— Когда закончится смена метаболизма, начнет меняться костная и мышечная ткань, — сказал Чжан. — У взрослых это происходит довольно болезненно: ноют и болят кости, чешется и лопается кожа, тело покрывается ранами.

— И я стану великаншей с тебя ростом… — пробормотала девушка.

— Не обязательно. Зависит от программы. Женщин-супи немного; те, кого я знаю, не крупнее обычных особей, зато намного гибче. Ты станешь как змея. Свернуться клубком, пролезть в любую щель, проползти по стене или потолку — все это ты сможешь.

— О господи… — в отчаянии прошептала Элен.

— Но не это главное, — не обращая внимания на ее шепот, продолжал Чжан; голос его стал торжественным. — С тебя спадут все цепи, что приковывают человека к его животному прошлому, порабощают его. Почитай Нильса Эрландера «Восхождение в бездну» — там об этом подробно написано. Ты перестанешь нуждаться в пище, воде, воздухе, сможешь существовать в любой среде, даже в открытом космосе. Перестанешь зависеть от собственного тела: рецепторы супи исправно сообщают о нанесенном повреждении, но этот сигнал не является болью, а значит, его нельзя использовать для пытки; супи можно разрезать на части, а он будет только смеяться над палачами. Наконец, ты обретешь то, о чем столетиями мечтало все человечество, — бессмертие. Благодаря способности к регенерации и встроенным в тело диагностическим рецепторам организм супи своевременно распознает и исправляет любое повреждение. Супи не болеют, а нанесенные им раны затягиваются на глазах. Правда, их можно убить, но сделать это трудно: сверхнатуралы умеют защищаться. Наконец, ты освободишься…

— Но я не хочу! — закричала Элен Солана так, что у Мельника заложило уши. — Не хочу, понимаете?! Не хочу ползать по стене и питаться камнями. Я хочу радоваться жизни, любить, иметь детей!

— А вот это вряд ли, — сказал Чжан. — Первое, что изменяют наностимуляторы, кроме метаболизма, — деятельность половых желез. Они полностью перестраиваются, а их функции по возбуждению физической и умственной активности переходят к другим органам. Половое влечение, образование яйцеклетки, менструальный цикл — все это у тебя уже подавлено. Ты не сможешь родить. Но я не понимаю, как можно об этом жалеть. Влечение к самке или самцу — тяжелая цепь, что сковывает человека и делает его подобным мыши или таракану. Тяжелая и постыдная. Все эти муки так называемой неразделенной любви, унижения, тщательно скрываемые болезни — ты об этом жалеешь? Радуйся: весь этот кошмар исчезнет. Ты освободишься от него. Освободишься и от всех норм и запретов, наложенных людскими законами и моралью. Свободная, бессмертная, сильная, ты сможешь достичь всего, чего захочешь, осуществить любое желание!

— А будут ли эти желания? — тихо спросил Мельник. — С этим, насколько я успел заметить, у супи большие проблемы. И понятно, почему: там, где нет ограничений, нечего желать. Если нет почвы под ногами, не от чего оттолкнуться.

— Желания есть у всех, — заявил Чжан. — Некоторые сверхнатуралы ищут способы расширить границы своей свободы; полученные способности они используют для того, чтобы найти еще большие новые способности. Некоторые заняты наукой. Большинство же стремится обрести как можно больше силы и власти. Мной тоже владело такое желание. Лишь недавно я понял, что оно слишком примитивно. Стал читать древних, искать новую цель. Может, поэтому и пошел с тобой. Так что желания есть всегда. Но я понимаю, что ты хотел сказать. Будучи пруви, ты не хочешь признать наше превосходство. Не хочешь признать, что именно супи, а не пруви с их частичными улучшениями являются новой ступенью развития человечества.

— Да, не хочу, — согласился разведчик. — Скажем, потому, что желание власти, о котором ты говорил, является столь же первобытным, как половой инстинкт. Его ты презираешь, а от стремления к господству сам не можешь избавиться. Нет, супи не открыли нам новые горизонты. Зато они отказались от того, из чего складывалась вся человеческая культура. Ведь пища и питье не просто потребность, которую надо удовлетворить. Это еще и радость застолья, гости в доме, праздники. И это же — подвиг добровольного ограничения и отказа. А телесные недуги приносят не только страдания, но и желание помочь. Ты…

— Забавно слышать от пруви рассуждения о радостях застолья и кулинарных праздниках! — воскликнул Чжан. — Ведь ты сам можешь неделями обходиться без обычной людской пищи. С точки зрения обывателя ты такой же чужак и изгой, как и я!

— Послушайте, скажите мне еще одну вещь, — попросила девушка. Последние несколько минут она разглядывала свои руки, словно чужие, а затем, склонившись над вделанным в панель зеркалом, изучала лицо. — Скажите: а это нельзя как-то остановить? Отменить? Вернуть назад? Разве нет какой-то возможности, хоть самой маленькой?

Мельник и Чжан переглянулись.

— Нет, нельзя, — отрезал стражник. — Программу нельзя остановить. Я знаю о трех подобных попытках. Один раз цикл пытались досрочно завершить, и в двух случаях — внести в него коренные изменения. Все три случая закончились гибелью инициируемых. Так что ты станешь супи, тут ничего не изменишь. Но ты не обязательно должна стать воином, чтобы убивать. Для этого проводится специальное психическое программирование. С тобой оно, я вижу, не проводилось. Так что ты можешь психически остаться такой же, как есть. Можешь заняться каким-то мирным делом. Например, наукой.

— Наука… исследования… — пробормотала Элен. — Никогда не думала…

В это время в приоткрытую дверь рубки просунулась голова Гана, который сообщил:

— Они просыпаются.

— Да, пора заняться теми, кто не станет супи и нуждается в нашей помощи, — сказал разведчик. — Я займусь лечением и подготовлю людей к прохождению Коридора. Элен, ты вроде говорила, что можешь рассчитать курс на Арес?

— Да, это я еще могу, — ответила девушка. — Это — да.

Спустя два часа, убедившись, что все освобожденные спят в своих креслах, Мельник закрыл люк «Дирака» и произвел расстыковку. Когда корабль с людьми отошел на безопасное расстояние, Чжан включил двигатели, и катер первым устремился к Коридору. Впрочем, ускорение было не слишком большим: топливо, потраченное на форсированный бросок к Сирене и бегство с нее, подходило к концу. Чжан заявил, что они смогут пополнить запас на астероиде, расположенном за Коридором, — придется лишь немного отклониться от курса. Пока это не будет сделано, приличную — то есть субсветовую — скорость развить не удастся.

Убедившись, что ложиться в гравитационное кресло не обязательно, Мельник решил заняться делом. Установив в своей каюте рядом два монитора, он вывел на один «Восхождение в бездну» Эрландера — фундаментальный труд, посвященный истории появления пруви и супи, а на другой — «Основы нанопрограммирования». Ему хотелось самому найти ответ на вопрос Элен Соланы: действительно ли человек, вовлеченный вопреки своей воле в процесс наноперестройки организма, обречен пройти этот путь до конца?

Он давно не читал работ по программированию и вначале продвигался по тексту с трудом; потом начал понимать, увлекся, и дело пошло веселее. Однако ему помешали. В дверь постучали — тихо, едва слышно.

— Это опять она, — пробурчал Ган.

— Входите, открыто, — пригласил Мельник, отворачиваясь от экранов и готовясь к продолжению тяжелого разговора, начатого в рубке.

Однако, увидев девушку, он поразился произошедшей в ней перемене. Элен Солана выглядела совсем иначе, чем час назад, — словно перед ним был другой человек. Грязные свалявшиеся волосы были тщательно вымыты и уложены. Бесформенный серый комбинезон исчез, уступив место купальному халату — правда, мужскому и явно великоватому, но все же больше похожему на нормальную одежду. Исчезли и грубые ботинки, в которых Элен бежала с Сирены, — теперь по пластиковому полу корабля она шла босиком.

— Я как раз занимаюсь тем вопросом, который вы задали, — начал Мельник, — и если вы дадите мне пару часов…

— Я пришла не за этим, — сказала Элен. — Что о том говорить? Ваш друг был прав, тут ничего не поправишь. Нет, я пришла… У меня к вам одна просьба. Но я хотела бы сказать ее наедине. Можно попросить вашего товарища немного побыть в проходе или в рубке?

— Это уже не одна просьба, а две, — заметил Мельник. — Ладно, давайте. Ган, оставь нас ненадолго.

Он знал, что пес не любит, когда от него что-то скрывают, тем более просят уйти, и ожидал долгих препирательств. Однако, к его удивлению, Ган легко согласился.

— Людские секреты неинтересно, — заявил он, направляясь к двери. — Не хочу знать.

Когда они остались вдвоем, девушка шагнула к Мельнику и остановилась перед его креслом. Он хотел встать, но она удержала.

— Я хотела попросить… — начала она. — Такая глупая просьба…

Было заметно, что она волнуется и не знает, что делать с руками.

— Вы ведь пруви четвертой степени, верно? — спросила она.

— Пятой, — поправил Мельник, мысленно добавив: «Официально».

— Тем более. Значит, вы полностью управляете своими желаниями. Можете дать команду и… Я вас прошу: пожелайте меня!

Этого Мельник не ожидал. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, спросить, но она закрыла ему рот рукой.

— Не надо, не говорите ничего, выслушайте меня! Я знаю, я для вас чужой человек, никаких чувств быть не может, а обычное мужское в вас под контролем, все так. И что я даже не могу просить об этом, чтобы родить, — ваш друг все объяснил, это у меня уже отняли. Но я все еще чувствую себя женщиной, понимаете? Может быть, это последний день так, или не день, а всего несколько часов, а потом раз — и стану как манекен, живой манекен с глазами и губами, сильный, как слон, но совсем пустой. У нас на Ио были строгие нравы, я женщиной-то едва успела стать. Подарите мне немного ласки, совсем чуточку! Ведь вам нетрудно: только дать команду — и все. В древности у самураев была последняя просьба — знаете какая? Так вот это моя последняя просьба.

Быстро опустившись на колени, она схватила его руку, прижала к лицу. Ладони у нее были ледяные и очень сильные. А щека, которой он коснулся, горячей.

Мельник вспомнил Люсинду, ее поцелуй — там, в мастерской, возле незаконченного ченджера. Он не желал ее, но при мысли о ней делалось тепло. Элен Солана не вызывала никаких чувств, но как он скажет ей слова отказа? Он уже понимал, что не сможет. «Напиться бы, что ли», — тоскливо подумал он. А она, читая ответ на его лице, рванула пояс халата, повела плечами, и одежда скользнула на пол. Она была хорошо сложена, даже очень хорошо. Он начал вспоминать набор слов, составлявших команду.

И вдруг каюта и стоявшая перед ним девушка исчезли. Он снова был на Никте, в Гринфилде. Но как все изменилось! На улицах лежали убитые; группа вооруженных людей пробежала куда-то, прижимаясь к стенам домов. Из-за угла показалось несколько фигур в черном, сверкнули вспышки выстрелов. Затем картина изменилась: он увидел Люсинду. Сжимая в руке бластер, она пробиралась по лесу, за ней спешили усталые и испуганные дети. И снова перед его глазами возник поселок. Он увидел огромного супи, стоявшего среди развалин дома. В руке он сжимал какой-то странный предмет — вроде знакомый, но никак не удавалось понять, что это. Вот супи поднял свою ношу, словно кому-то показывал, и разведчик понял, что это отрезанная голова человека.

Видение потускнело и пропало. Он снова был в своей каюте, и Элен Солана встревожено — видимо, его лицо в эти секунды показалось ей странным, — но все еще с надеждой глядела на него.

— Все отменяется, — сказал он, вставая. — Мы меняем курс.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Я получил послание с Никты, — объяснил он. — Там беда. Мы полетим туда. Прости. Я буду помнить о твоей просьбе. И в следующий раз…

— Да, — тусклым голосом сказала она, запахиваясь в халат. — В следующий раз…