Лекарь отступил на пару шагов, указывая дрожащей рукой на дверь. И Жюстин поковылял к выходу, опираясь на костыль. На глазах у него блеснули слезы.

Представляю себе его состояние. Оказаться вдали от всего привычного, лишиться любви и в довершение всего узнать, что болен тем, от чего нет спасения. Какой же мерзавец этот лекарь! Поставить вот так, с ходу, такой страшный диагноз…

Ну и что, что красная сыпь? Да мало ли от чего она может появиться. От простуды, от несоблюдения правил гигиены… Да в конце концов, от аллергии на мое общество…

Дождавшись, пока Жюстин скроется за дверью, я, стараясь говорить вежливо и холодно, хотя внутри все клокотало, объявил лекарю:

– Если диагноз, который вы поставили, окажется ошибочным, умрете вы. И хоть произойдет это не от фибуса, умирать вы будете не менее мучительно. И поверьте, это не пустые слова.

В душе я решил, что мне совсем не составит труда исполнить обещанное. Пусть он тысячу прав как обычный человек, но он лекарь, доктор. И самое последнее дело поступить так, как он только что поступил. Потому что вытаскивать занозы и лечить насморк или запоры – это каждый дурак сможет. Разве для этого люди становятся врачами?

Встретившись со мной глазами, лекарь снова отшатнулся.

Жюстин ожидал меня, устроившись на ступеньках. В его взгляде не было ничего, абсолютно ничего, сплошная пустота. Я ни за что бы никому не поверил, что такое возможно, если бы не увидел сам. Он попытался что-то сказать, но я прервал его жестом. И так понятно, что я сейчас услышу: болезнь заразна и мне нужно держаться от него как можно дальше. А еще он поблагодарит меня за ту помощь, которую я успел ему оказать. И сообщит, что не хочет медленно умирать, наблюдая за тем, как заживо гниет его тело.

Поэтому я обратился к нему сам:

– Милорд, если вы не хотите, чтобы я снова назвал вас генйтрумом, но теперь уже сознательно, думаю, что вам не стоит впадать в отчаяние раньше времени. Совсем не обязательно, что этот распрекрасный лекарь поставил правильный диагноз. И потом, в тех краях, откуда я родом, эту болезнь лечат, и лечат успешно. Ко всему прочему, изготовить снадобье достаточно несложно, нужны лишь необходимые ингредиенты.

Конечно же я лгал насчет лечения болезни. Откуда бы взяться лекарству там, где о такой болезни даже не слыхивали. Но своего я добился, в глазах его появился крохотный лучик надежды.

Крунстрилье вытянулось дугой вдоль берега Сотры, и окраину хорошо было видно. Далековато, если тащиться на трех ногах. И чтобы добраться до дома знахарки, расположенного на самой окраине селения, нужно было раздобыть повозку.

Жюстину лучше было подождать, пока я не найду необходимое средство передвижения. Сделать это лучше всего было в корчме, расположенной в нескольких шагах от дома лекаря. К тому же оттуда доносился дурманящий запах жарившегося мяса.

Перекусить мы успели еще на острове. Но во-первых, это было достаточно давно. А во-вторых, когда это и где продукты длительного хранения обладали приличным вкусом? В жизни всегда так, одно в ущерб другому, и за все нужно платить. Тем более Жюстин и есть-то не стал, так, клюнул пару раз. Может быть, эти замечательные запахи разбудят в нем аппетит и заставят отвлечься от грустных мыслей.

Я помог ему добраться до стола, находившегося в самом углу – там мы меньше всего будем привлекать внимание, – сложил рядом с ним на полу нашу поклажу и подошел к стойке. Шкварчащие и пышущие жаром свиные колбаски, свежий хлеб, сыр, зелень и запотевший кувшинчик даже на взгляд вкусного пива. Уж если и это не пробудит в нем аппетит, тогда не знаю.

Найти повозку мне удалось довольно быстро. Едва я вышел из таверны и огляделся по сторонам, как тут же обнаружил крестьянина, перевозившего на телеге кучу пустых мешков. Ну что ж, груз у него, по всей видимости, неспешный.

Так оно и оказалось. Владелец кобылы сивой масти – седой дед с длинным носом и редкой бороденкой – даже торговаться не стал, когда я предложил ему за аренду повозки пару медных монет.

Однако! Ну и сколько я, интересно, отсутствовал? Да минут десять, не больше. Похоже, у некоторых есть дар притягивать к себе неприятности. Когда я вошел в корчму, то увидел следующую картину.

Жюстин стоял в углу, с обнаженным клинкертом в правой руке и пистолетом с взведенным курком в левой. Перед принцем стояли трое мужиков, ни один из которых не выглядел ни землепашцем, ни рыбаком, ни углежогом. Жюстина заметно шатало, но глаза его горели бешенством.

Так, ну и что мы тут имеем? Эти трое, несомненно, умеют держать оружие в руках и знают, как им пользоваться. На бандитов они непохожи, но далеко от них явно не ушли. Хотя и на профессионалов не очень-то тянут, иначе как можно оставить без внимания открытую по случаю жары дверь, через которую я и вошел, причем вошел далеко не беззвучно.

Слева, в глубине зала, четверо посетителей пьют пиво, закусывая вяленой рыбешкой величиной с ладонь. Эти-то точно ввязываться не станут, типичные селяне. В правом углу еще один посетитель. На него я обратил внимание сразу, как только мы с Жюстином вошли в корчму. Точнее, не на него самого, а на примостившуюся на его коленях девицу, которую природа одарила весьма щедро – никакого силикона не нужно. Посетитель производил впечатление опытного бойца. Насмотрелся я на них, и теперь меня в этом обмануть трудно. Но особого интереса ко всему он не проявлял, в отличие от тех же селян, глазевших за милую душу. И все равно на заметочку его возьмем, так, на всякий случай.

Ну и каковы же теперь будут мои действия? Я не знаю причины ссоры, но не сомневаюсь в одном – по пустякам затевать ее Жюстин точно бы не стал. Так что по умолчанию будем считать, что прав именно он. Самый ближний из троицы громко смеялся, отпустив, по его мнению, очень удачную шутку, из которой я расслышал лишь последние несколько слов. Если я преодолею разделявшие нас несколько шагов, а затем резко и сильно толкну его двумя руками в поясницу, то на несколько минут мы его потеряем.

Следующий, закрывший глаза от мнимого испуга и усиленно демонстрирующий, как у него трясутся от страха руки, получит свое хотя бы вон тем кувшином. И останется один-единственный мужик, по всей видимости являющийся их главарем, вожаком, командиром… или как будет угодно. Он чуть в стороне, и маневры его ограниченны: сзади от него лавка, а перед ним пустой стол.

Так что после удара кувшином у меня будет время отскочить назад и уже потом выхватить тесак. Ну и вдобавок к тесаку пистолет. Или кинжал. Или просто два пистолета. Вариантов куча. Да и Жюстин, нисколько не сомневаюсь, даже в нынешнем его состоянии вполне сможет поддержать меня огнем в случае крайней необходимости.

И еще, мне очень не понравилась шутка человека, стоявшего ко мне спиной. Хотя полностью я ее не расслышал, но даже того, что успел, было достаточно, чтобы понять: о Жюстине он сказал в женском роде. Вот только ни к чему нам сейчас лишняя шумиха, и без того проблем достаточно. Так что вначале попробуем договориться. Как говорится, ласковое слово и кошке приятно.

– Та-а-ак, ну и что здесь происходит? – начал я, заложив большие пальцы за пояс. А что, поза вполне солидная. Дождавшись, пока на меня обратят внимание, я прошел в угол к Жюстину. Развернувшись, сложил на этот раз руки за спиной и немного покачался с пятки на носок. – Я что, недостаточно громко говорю?

Мои вопросы не относились ни к кому конкретно, но и ответы мне совсем не требовались.

Жюстин сполз на лавку, видимо израсходовав весь остаток сил. А ведь он даже не притронулся к еде. Или не захотел?

Я обвел всю троицу взглядом, стараясь, чтобы в глазах, кроме скуки, ничего не было, почему-то я решил, что так будет круче.

– Я не хочу крови. Но у меня нет выбора, – добавил я, немного помолчав. – Впрочем, если мой брат Тимур согласен принять извинения…

Не слишком-то мы и похожи как братья, если только цветом глаз. Да разве же в этом дело? Дело лишь в том, чтобы эти люди могли понять, что можно заступиться за друга, товарища, да за кого угодно. Но если один называет другого братом, это значит, что шуток уже не будет. Что же касается Тимура… Это имя первым пришло мне в голову, когда я чуть ли не на себе тащил Жюстина от причала к лекарю. Не Жюстином же его называть, в конце-то концов. Даже принц понимает, чем это может обернуться в нашей ситуации. И слово это он уже выучил – палево.

Когда Жюстин спросил, кто такой Тимур, я ответил, что был такой знаменитый полководец, завоевавший полмира. Его еще Великим Хромым называли. После этого принц покосился на меня, но ничего не сказал. Мне только оставалось в очередной раз поздравить себя с поразительным чувством такта…

Я посмотрел каждому из них в глаза, начав с самого ближнего. Первый сломался практически сразу, отведя взгляд в сторону. Самым устойчивым из них оказался старший, тот, что стоял в стороне. Но и он никуда не делся, значит, разговоров дальше не будет. А будет кровь, и кто-то победит. Возможно, победят они, возможно, – мы. Кто-то этой победы не увидит.

И все это будет всего лишь из-за одной неудачной шутки.

– Я не знаю и знать не хочу, кто оскорбил моего брата, но извиниться придется всем. Ты первый. – Не надо объяснять, что начал я с главного. Если тот извинится, остальным это дастся значительно легче. Я очень на это надеюсь.

И он извинился. Остальные сделали то же самое, причем едва не одновременно. Теперь я взглянул на Жюстина: все зависело от его реакции. И он сказал:

– Не трогай их, – затем добавил: – Пожалуйста.

Вероятно, он и сам верил в то, что стоит мне начать их «трогать», как через пару мгновений будет три трупа. Если бы.

– Пошли, Жюстин, – произнес я и тут же чертыхнулся про себя, конспиратор, черт возьми. – Нас ждут.

Если он не захотел есть эти замечательные, такие аппетитные даже на вид колбаски, то вряд ли станет делать это сейчас, после всего того, что произошло.

Быть может, стоит захватить с собой хотя бы одну, вон хоть ту, что с краю тарелки, с поджаристым бочком и самую толстую? Но вдруг я выпаду из образа? Или, наоборот, получится, что таким образом я только еще больше войду в роль крутого парня?

На приглянувшуюся мне колбаску села жирная зеленая навозная муха, и это все решило.

Возчик ждал нас, и мне осталось лишь подсадить Жюстина в телегу, поскольку на это у него не хватило сил. Первым делом я извинился перед ним за то, что посмел набиться к нему в родню, пусть и таким образом. Извинился в шутливой форме, но Жюстин лишь кивнул. Затем сказал то, что я совсем не ожидал от него услышать:

– Спасибо, что вернулся, Артуа.

И я поперхнулся сухарем, который успел извлечь из мешка, где хранился запас продуктов, захваченный с лодки.

Жюстин посмотрел на меня и добавил:

– Извини, что сомневался в тебе.

Всю дорогу я старался не думать о том, что знахарка, скорее всего, подтвердит диагноз.

Нас подвезли к самой калитке. Во дворе нас встретил огромный кудлатый пес с лобастой башкой и длинными ушами, на удивление добродушный, несмотря на прямо-таки зверский вид.

А вот хозяйки дома не оказалось. Мы, дожидаясь ее, присели в тени на скамеечке под невысоким раскидистым деревом, плоды которого напоминали и вкусом, и видом абрикос, но более сочный, и еще они имели фиолетовую полоску посередине. И так мне захотелось съесть один из них, вот этот, что висел на ветке чуть ли не перед самым моим носом.

Я почесал грудь, сорвал его, отправил в рот целиком и снова запустил руку за ворот своей рубахи. И тут меня будто ударило молнией в голову. Не из-за фрукта, совсем не из-за него. Просто я сообразил, что только что почесался.

Я извлек руку и попытался осторожно осмотреть себя. Осторожничал я по двум причинам. Мне не хотелось, чтобы на мои движения обратил внимание Жюстин. А еще я до ужаса боялся обнаружить там то, из-за чего ему и был поставлен такой страшный диагноз.

До этого момента все выглядело значительно проще. В глубине души я допускал возможность того, что Жюстин действительно болен самой страшной на этой планете болезнью. Нет, конечно, я был почти убежден, что произошла ошибка. Но тогда все это касалось не меня лично.

Со мной-то этого точно не может произойти. Ведь каждый из нас не такой, как все, и именно с нами не может случиться ничего дурного. Пусть в данную минуту у нас не все так, как нам хотелось бы, но это временно. Скоро все наладится. Мы станем теми, кем и должны быть, а дальше все будет только лучше и лучше. А уж что-то очень плохое, нет, только не с нами…

В ложбинке между грудных мышц, размером которых я всегда немного гордился, краснели крохотные прыщики.