ГЛАВА 16
И в третий раз в одном дорогом ресторане Москвы заседали шестеро мужчин и одна женщина. И снова они были вампирами. Кровавый Совет Москвы собрался вновь.
— Начнем, господа! — сказал Кхеншраон.
— Щас, только косячок забью, — отозвался Шаккерон.
— Где-то я уже это видел… — сказал Човерг, махая перед носом ладонью — он, как и всегда, не выносил дыма марихуаны.
— И чхего мы зздхэсь схобррались? — поинтересовался Хиншрак. — Нхичхего нэ ясно же.
— Все еще не нашли? — повернулась к нему Винзарра.
Хиншрак виновато развел руками.
— Господа, прошу внимания! — Кхеншраон повысил голос. — Сегодня на повестке дня — обсуждение проблемы дикарей… и имевшей место быть позавчера охоты на Охотников.
— Да, по этому поводу будет кое-что интересное… — улыбнулся Хармас.
— Послушаем, послушаем, — пробормотал Шаккерон: он был очень занят.
— Может, начнем уже? — подал голос Тешран.
Обычно после того как каждый из присутствующих выражал свое мнение о предстоящем заседании, таковое, собственно, и начиналось. Сегодняшнее не стало исключением. Слово, как обычно, взял Кхеншраон.
— Может, присутствующим это покажется странным, но обсуждать мы будем именно случай с Охотниками. Я полагаю, не всем известны обстоятельства этого дела. Вопрос с дикарями мы оставим на потом. Ведь все равно у нас нет положительных известий от уважаемого Хиншрака и его разведчиков?
Уважаемый Хиншрак прорычал в том смысле, что известий нет, но с минуты на минуту поступит доклад от трех отрядов, которые прочесывают выделенные им сектора в Сибири. Если положительных результатов не будет, они отправятся в другие сектора.
На протяжении всего сообщения Хиншрака Човерг лишь брезгливо морщился. Ну как можно говорить в таком некультурном и страшном стиле? Мало того, что это неэстетично, так еще и малопонятно. На счастье Човерга, глава Носферату ничего не замечал.
— Тогда перейдем к Охотникам, — решил Кхеншраон. — Дело обстоит так. Три тысячи Охотников неспроста собрались все вместе. Они ждали некоего Охотника по имени Алексей, и от его слова и дела зависела их операция, которая наверняка заключалась в нашем уничтожении. Вопрос — что такого особенного в этом Алексее? Ответ — он был очень силен. Настолько, что мог легко вступить в бой с любым из нас и выйти победителем.
— Охотник? Победит главу клана? Не смеши, Кхен. — Шаккерон недоверчиво покрутил головой. — Даже если у него кровь главы клана… На полную ее никто не сможет использовать…
— Шаккерон! Стыдно тебе говорить такие слова. Ты же родился и был обращен задолго до изобретения сыворотки и застал род Гаррингов!
Глава Бруджа подавился косяком:
— Какого х… Гарринги сдохли все до единого!
— Тешран, говори, — сказал Кхеншраон.
Глава Тремера поднялся и достал из кармана длинный лист бумаги.
— Это заключение моих ученых, которые обследовали тело Охотника. Я потом перепроверил лично — все правильно. Так вот… Этот Алексей сильно отличался от простого человека-Охотника. Необычный метаболизм… очень странная иммунная система… кровь… В общем, его организм мог легко приспосабливаться ко всяким посторонним влияниям, в том числе и к крови вампиров. Потом у него имелись наследственные признаки Гаррингов… Волосы устроены так, что он поседел бы через несколько лет… ушные раковины… другой химический состав костей… И самое главное — печень и два желчных пузыря. По моим данным, у большинства Гаррингов была такая аномалия, особенно у самых способных…
— Да, было такое, я помню, — кивнул Шаккерон. — Уважаемые главы Вентру и Гангрела тоже помнят? Вот только мне непонятно, откуда у этого Охотника была кровь старейшины? Что он — Гарринг, это мы выяснили, но даже им нужен допинг, чтобы сражаться. И еще — кто именно, и главное как, сумел убить этого Алексея, практически старейшину вампиров? То, что на его необычность не обращали внимания люди, это мне понятно: Охотники не хуже нас умеют промывать людям мозги. А вот другое…
— Давайте сначала разберемся, кто и как. Кто это знает точно, кроме меня?
Лишь Хармас поднял руку.
— Прошу, — кивнул Кхеншраон, — логично, что глава Малкавиана сам поведает об этом, ибо…
— Извините, но я уж сам. — Хармас остановил Вентру и начал рассказ: — Охотника убил мой вампир. Начинающий Истребитель…
— Не Кэнреол ли? — спросил вдруг Шаккерон. — Помню, у тебя был такой шустрый вампир — дикарь, отбитая атака Охотников, оборотень…
— Он у меня и сейчас есть, — с досадой сказал Хармас. — Да, это он. Он был завязан на этого Охотника, выследил его и убил. Ему в этом помог его гуль… Видите ли, он был направлен на вольную охоту, и ему разрешили иметь двух гулей, а он создал только одного. В ходе боя гуль и сестра вампира, случайно оказавшаяся рядом, погибли. Правда, гуль сейчас в коме, но шансов у него нет… Однако вернемся к Охотнику. Кэнреол смог одолеть его, потому что Алексей выпил слишком мало крови. Полную дозу ему помешал принять тот самый гуль. Этот вампир убил его довольно оригинальным способом — проткнул Охотника его же собственным мечом. Кстати, о мече. Меч этот необычный, сравнительно давно сделанный. Каким-то образом аккумулирует святую силу и очень легко направляет ее на все, что только можно — подпитка доспехов например. С вопросом, кто и как, все ясно? Тогда перейдем к вопросу о крови. Смотрите!
Хармас жестом фокусника достал из-за пазухи бутыль с плескавшейся в ней кровью. Все главы кланов, за исключением самого Хармаса, склонились к сосуду.
— Мне передал это Махарнен, Наставник в моем клане. У него хватило ума понять, что с этой кровью не все ладно, и он никому ее не показывал, кроме меня.
Тешран взял бутылку. Он внимательно осмотрел ее на свет, пощупал ментальными зондами кровь, понюхал и даже попробовал на язык несколько капель.
— Смотри, привыкнешь, — предостерегла Тремера Винзарра.
— Я? Не смеши. Значит, так. Кровь старейшины, причем очень сильного. Скорее всего, он — глава клана. Был. Но кровь довольно свежая — ее взяли около года назад.
— Ни один из глав кланов не погибал уже много лет! — сказал Кхеншраон. — Значит, этот вампир — жив. Среди Камарильи — предатель, сотрудничающий с Охотниками! — В голосе главы Вентру звенел металл.
— Не может быть! Кто пойдет на соглашение со своей смертью? Найду — убью!
— Бхесспрредхэл! Иуда! Вот блин! — заговорили одновременно главы кланов.
Тешрана осенила какая-то мысль:
— А кто это? У меня в памяти довольно много профилей энергии, которые можно увидеть в крови вампира, но ни один не совпадает. Правда, я не так стар, как Шак, Кхен и Винза…
— Пускай по кругу! — воскликнул Шаккерон. — Щас мы выясним! Только, чур, я последний!
— Как хочешь, — ответил Кхеншраон, — опять что-то задумал?
— Ага!
Никто из глав, пробовавших определить личность предателя до Шаккерона, не справился. Или профиль энергии стерся у них из памяти, либо они действительно не общались с предателем.
Наконец очередь дошла до Шаккерона. Он тщательно исследовал кровь и расплылся в довольной улыбке.
— Нхэ тхоми! — зарычал Хиншрак. — Чтхо тхам?
— Хиншрак, а ведь мы с тобой были правы кое в чем, — сказал Шаккерон. — Похоже, мы узнали вдобавок, кто несет ответственность за дикарей, использующих сыворотку.
Шаккерон внимательно оглядел глав кланов. Все, кроме Хиншрака, напряженно ожидали слов главы Бруджа. Носферату же довольно скалился. Наконец Шаккерон произнес:
— Шабаш…
* * *
Шабаш. Или Саббат. Это лагерь кланов вампиров. Он был вечным врагом Камарильи, но часто им приходилось сотрудничать, когда надо было объединиться против Охотников. В Шабаше было больше кланов, но численность многих из них была очень небольшой. Шабаш возник как антипод Камарилье и всему Маскараду. Быть в Шабаше значило наплевать на законы Маскарада. Поэтому Камарилья, главной заботой которой было выживание и тайна, и боролась с Шабашем. Сам Шабаш видел в Камарилье зазнавшихся прислужников Патриархов, древних вампиров, от которых по легенде и появились все существующие кланы. Со временем борьба переросла в банальную схватку за власть.
Главным кланом в Шабаше был клан Ласомбра. Их часто называли сердцем Шабаша. Они хоть как-то пытались руководить Шабашем, хотя, согласитесь, очень трудно управлять потерявшими последние тормоза вампирами. Вторым по значимости был клан Тзимицу, клан садистов, безумных экспериментаторов надо всем живущим, считающих себя душой Саббата.
Эти два клана были единственными в Шабаше с самого начала его существования и ни от кого не зависели. Остальную его часть составляли «отступники» кланов. В Шабаш переходили вампиры всех семи кланов Камарильи. «Отступники» переставали противиться своим недостаткам: Малкавианцы-«отступники» погружались в волны безумия с радостью, Бруджа с чистой совестью уходили в анархию. Они занимали в Саббате положение на порядок ниже Ласомбры и Тзимицу. Кроме них в Шабаше присутствовали «отступники» независимых кланов Равнос и Ассамиты. Еще к Шабашу присоединилась ветвь клана Последователей Сета, которые называли себя Змеями Света.
Наконец, Шабаш имел своих безродных — Пандеров. Эта была группка Каитиффов под руководством Джозефа Пандера, такого же безродного, как и его подопечные. Они добились вступления в Шабаш и очень гордились этим, хотя занимали в нем такое же положение, как и Каитиффы в Камарилье. Правда, безродные не состояли в Камарилье официально и не пользовались ее привилегиями, но как-то так сложилось, что Камарилья и Каитиффы — одна группировка.
Как уже нам известно из учебника истории вампиров, изобретение сыворотки помогло Камарилье справиться с Шабашем и ликвидировать его как силу. Великая Битва Старейшин, имевшая место быть в 1860 году в Лондоне, считалась последней в борьбе Шабаша и Камарильи, но, конечно, после нее было множество мелких стычек с остатками кланов. Были рейды, захваты резиденций… Но наконец все вампиры Шабаша были уничтожены.
А после Саббатовцев пришел черед независимых кланов и всевозможных Линий Крови. Камарильцы понимали, что, если они хотят воцариться над миром, они должны устранить всех конкурентов как можно скорее.
И вот теперь, спустя полтора столетия, Шаккерон говорит — Шабаш.
* * *
Молчание, последовавшее за словами Шаккерона, длилось недолго.
— Ты в своем уме, Шак? — спросил Хармас.
— Кто бы спрашивал о здравом рассудке, — хихикнул Шаккерон.
— Объясни свои слова, — сказал Кхеншраон, — думаю, все хотят понять, в чем дело, кроме Хиншрака, который все это уже знает.
— А штхо я? Я прросстхо дхоперр, штхо этхо Саббхат сха вссем сстхоит.
— Помолчи, Хин, дай сказать, — махнул рукой Шаккерон. — Из уважаемых глав только Хиншрак, Тешран и Хармас не участвовали в Великой Битве Старейшин в Лондоне. Но даже они знают, что до последней схватки произошло много мелких. Кхен! Вспомни, как мы с тобой и еще с главой Носферату Лондона вели свое войско по Ист-Энду! На нас тогда напал большой отряд Тзимицу и «отступников» Малкавиана.
— Я помню. Тогда еще погиб упомянутый тобой глава Носферату.
— Да. Его убил глава Тзимицу, Гронакхар. А я тогда убил его. В общем, бой был не из приятных, но я смог ранить его. Рана была смертельной, он уже еле жил. Но я ведь не добил его. К Шабашу подоспело подкрепление, и нам пришлось линять оттуда с наивозможнейшей скоростью. Так вот. Я подсознательно запомнил профиль энергии и ауру Гронакхара. И сейчас я снова вижу этот профиль. В этой самой крови.
— Не может быть! Ты же убил его! — воскликнул Кхеншраон.
— Я его не добил. Он должен был умереть от раны, но кто знает? Когда мы отбили их армию и вернулись на то место, я обнаружил две кучи пепла. Одна из них, как мне показалось, принадлежала Гронакхару. Но я же не Тремер, чтоб такие дела определять! А во второй куче ты опознал главу «отступников» Малкавиана, которого якобы убили твои боевики. А сейчас я думаю, что над ним попросту совершил Диаблери Гронакхар. Выпил его кровь, взял его силу, которая и спасла негодяя.
— И он отсиживался полтора века неизвестно где? — недоверчиво спросила Винзарра.
— Он же не Ласомбра, его так просто не обнаружишь, — сказал Човерг, — кстати, о Ласомбре: я тут вспомнил, что так мы и не выяснили точно, кого же убили и сбросили с Биг-Бена.
— Что там неясного? — пожал плечами Кхеншраон. — Глава Вентру Лондона убил главу Ласомбры все того же Лондона, но и сам погиб. Они упали оттуда вместе и сгорели…
— А пепел-то? Пепел вы осмотрели? — подскочил Тешран.
— Какой там пепел! Они еще в воздухе рассыпались, перемешались и улетели, — отмахнулся Шаккерон. — Старенькие они уже были.
— Тоже мне — предводители Камарильи, — пренебрежительно хмыкнул Тешран, — не могут понять, кого они убили, и убили ли вообще.
— Еще раз — эта кровь точно принадлежит Гронакхару? — Кхеншраон решил поставить все точки над «i».
— Что я, не запомню профиль энергии того, кто вырвал клыками кусок моего плеча? — ответил Шаккерон. — Это по пеплу профиль выявить нельзя, а по крови — как два когтя об асфальт!
Внезапно зазвонил мобильный телефон Хиншрака. То, что мобильник принадлежит ему, все определили сразу — только глава Носферату ставил на мобильник мелодии самых современных русских попсовых песен. Хиншрак зарычал, схватил трубку и пролаял туда что-то совсем непонятное. В ответ ему прорычали что-то не более разборчивое и очень длинное. Глава Носферату дал отбой и радостно засмеялся. Смех Носферату — не для слабонервных. Так, наверное, смеется гиена, у которой в пасти застрял кусок кости.
— Нхашли! Нха однхой сстхаррой бхазе…
Говоря нормальным языком, на одной старой базе обнаружили лагерь дикарей. Самое интересное — про эту базу никто не знал, но она точно принадлежала Камарилье и предназначалась для работ над сывороткой. На этой базе заметили множество дикарей, и главное — они туда все прибывают, как будто возвращаются откуда-то из западной части России.
— Возвращаются? — переспросил Кхеншраон.
— А я знаю! Я тут все думала, — перебила Винзарра, — и вот что у меня получилось. Войско Охотников ждало этого Алексея, так? Для чего? А чтобы напасть на нас! Откуда у Алексея кровь? Ему дал ее сам Гронакхар. А кто занимается дикарями? Только сам Гронакхар и может! Больше некому! Такая маскировка, такой уровень обучения — это только старейшина. И что-то в манере боя дикарей есть от Тзимицу. Значит, Шабаш стоит и за сбором Охотников, и за дикарями. Для чего ему это? Чтобы расправиться с нами, с Камарильей! Москва для него — пункт номер один. А теперь подумайте: если у него есть два орудия — Охотники и дикари, — то почему бы не нанести удар обоими? Отряды дикарей появились за четыре дня до сбора войска Охотников. Наверняка их переброска уже началась. И после удара армии Охотников дикари довершили бы дело, напав на нас, уставших и ослабевших, если вообще живых. А раз затея с Охотниками провалилась, то дикарей сразу отозвали обратно. Все.
— Ничего себе! — воскликнул Шаккерон. — Ну ты и задвинула, Винза, внушает. Никогда от тебя таких речей и умозаключений не слыхал. На вот, попей водички, горло небось пересохло…
— Заткнись, Шак, — обиделась Винзарра. — Ты зато говоришь так много, а стоящего-то всего ничего…
— Как так ничего? — возмутился глава Бруджа. — Если бы я не узнал кровь Гронакхара, вы бы сейчас до сих пор чесали когтями в затылках!
— Так ты сравни процент полезной информации в словах у себя и у меня!
— Рредкхо, но меткхо, — подал голос Хиншрак. — Хоррошхая веррсхия. Удхобно — однхим удхаром рразбхеремсся и с Охотникхами и с дикхарями.
— Насчет Охотников — ты загнул, Хин, — возразил Кхеншраон. — Вряд ли он стоит за всеми Охотниками. Не пойдут святоши под вампира, рано или поздно просекли бы. Он просто подстроил одну операцию. Сейчас уже неважно, насколько это его операция — только кровь или еще и возрождение рода Гаррингов. Вот с дикарями все ясно. Координаты базы теперь есть?
— Уху! — Хиншрак кивнул головой.
— Тогда надо нападать на них как можно скорее. Еще улизнет этот Гронакхар, как и в прошлый раз. Ищи его потом.
— Значит, бой? — жадно спросил Шаккерон.
— Голосуем, каиниты. Кто за нападение на базу?
Семь рук взметнулись вверх.
— Единогласно. Сейчас давайте разработаем план…
— План — это круто, — влез Шаккерон. — Молчу-молчу, — быстро добавил он под испепеляющими взглядами глав кланов.
— Разработаем план, — повторил Кхеншраон, — не тот план, который так любит курить уважаемый глава Бруджа, а план боевых действий. Нам нужно внезапное нападение и отвлекающий маневр, который скроет наши главные войска. Предлагаю вариант «Бригада едет на разборки»…
* * *
Многострадальный Ярославский вокзал! За один год ты стал свидетелем стольких событий с участием вампиров! Под твоими сводами три дикаря-старейшины разметали боевиков Носферату и Бруджа и сами полегли от рук Хиншрака, Шаккерона и Винзарры. Именно ты был отправной точкой миссии по разгрому базы дикарей. И ты же видел, как возвращавшиеся из Сибири вампиры целой толпой убили пятерых Охотников. Сегодня тебе предстояло увидеть еще кое-что.
Проводница третьего вагона поезда Москва-Владивосток подошла к проводнице четвертого вагона того же поезда.
— Маш! Ты глянь! У меня совсем пустой вагон! Никого нет!
— У меня тоже пусто. Только два человека едут.
— И у Аньки из второго тоже пусто.
— Должно быть спортсмены какие-нибудь заказали билеты для сборной и опаздывают.
— До отправления пять минут. Не поедут, наверное.
— Да и пес с ними! — Проводница махнула рукой. — Билеты-то все равно проданы…
И тут они увидели «спортсменов». Они толпой шли из главного здания вокзала.
— Ни фига себе спортсмены! — воскликнула проводница третьего вагона.
— Может, они не на наш поезд все-таки? — тихо спросила проводница четвертого. — Может, опоздают? Не нравятся они мне…
— Думаешь, мне они нравятся! Это ж явные бандиты! Еще перебьют друг друга или остальных пассажиров.
Толпа шла. Идущие в ней были очень похожи друг на друга. И мужчины и женщины были одеты одинаково — черные джинсы и черные футболки или кофты. Все как один были в черных очках, у каждого на плече висела черная спортивная сумка. Они шли, глядя перед собой, не поворачивая голов, с неестественно прямыми спинами. Шаг был широким, размашистым и стремительным. Вся толпа двигалась вдоль поезда Москва-Владивосток. У четвертого вагона от толпы отделилась примерно третья часть. Они стали доставать билеты и садиться в поезд. Половина продолжавших движение остановилась у третьего вагона, другая половина дошла до второго. Все они заходили в поезд молча, ничего не спрашивали у проводниц, мгновенно находили нужное им купе и располагались на полках.
Проводницы избегали смотреть на лица странных пассажиров. Они только молились, чтобы бандитская группировка не начинала свои разборки во время пути. Пусть уж доедут до конечной станции, а там могут делать, что им угодно.
Около каждого из трех вагонов в конце посадки произошла одна и та же сцена. Последние из «спортсменов» снимали очки и пристально всматривались в лица проводниц. От этого взгляда работниц РЖД пробирало до костей холодом. Затем черные очки возвращались на свои места и замыкающие входили в вагон.
В четвертом вагоне кроме странных «спортсменов» ехали еще два совершенно нормальных человека, мужчина и женщина, муж и жена. Они, конечно, находились в одном купе, во время посадки «людей в черном» стояли в коридоре и имели удовольствие наблюдать все в подробностях. Они быстро вернулись в купе и пожелали (про себя, но почему-то дружно и одновременно), чтобы в их купе «спортсмены» не садились.
Но они сели. Дверь в купе открылась, и вошли парень и девушка. Обоим было около двадцати лет. Одеты они были, как и остальные «спортсмены», во все черное. Молодые люди встали спиной друг к другу посреди купе (супружеская чета в это время сидела порознь на нижних полках), забросили свои сумки в багажное отделение и одним движением запрыгнули на полки. Там они легли на спины, сложили руки крест-накрест на груди и застыли. Неизвестные не сказали ни слова до того момента, как поезд тронулся с места и, набирая скорость, отправился через всю страну во Владивосток. Тогда молодые люди нарушили молчание.
— Какой придурок придумал это представление? — во весь голос спросила девушка.
— Чем тебе не нравится? — спокойно спросил парень.
— Только идиот не допрет, что с нами что-то нечисто.
— Так это нам и нужно. Ты не поняла, Ира?
— Где уж мне. Не все здесь такие выдающиеся, как ты, Паша.
— Мы — отвлекающий маневр. А зачем еще можно отправить на такое важное задание всех воинов низких ступеней — с пятой по седьмую?
Во время диалога ни парень, ни девушка не двигали ничем, кроме губ, и не обращали внимания на тихо сидевших внизу людей. Что им было до людей! Сами они таковыми ведь не являлись. Они были вампирами клана Малкавиан. В других вагонах ехали кланы Тремер и Бруджа. Конечно, не все, а только три ступени, как и говорил Павел. Сам он уже был на седьмой ступени мастерства. Победа над Охотником Алексеем зачлась Павлу, и ему решили дать сразу седьмую. А когда он рассказал о схватке на кладбище, то хотели дать сразу восьмую, но все-таки решили повременить. Кэнреол был им благодарен за это — иначе он не смог бы ехать на битву с дикарями вместе с Лихарвель, которая, несмотря на все свои способности к заклятиям, все еще сидела на пятой ступени. Вампиры-колдуны в Малкавиане медленно преодолевают первый десяток ступеней, зато потом догоняют и даже опережают всех остальных. Вчера, когда вампирам раздали билеты на поезд, им также дали странные на первый взгляд и противоречащие Маскараду указания. Они касались и одежды, и времени появления, и процесса посадки, и поведения в пути. Получалось, что Камарилье было необходимо, чтобы дикари узнали о приближении небольшого отряда вампиров. Павел мог объяснить это только отвлекающим маневром. Наверняка главные силы кланов нападут позже. И наверняка это будут силы всех семи кланов. Если то, о чем болтают вампиры, правда, то и сами главы кланов не побрезгуют помахать железом.
В каждом клане Камарильи существовала информационная иерархия, и если какое-то событие, имеющее большое значение для всего клана, происходило с участием вампиров какого-то уровня этой лестницы, то уровни над ними узнавали об этом сразу и все, даже то, чего не заметили сами участники. А вот вниз информация распространялась не так легко. На каждую следующую ступень информационной лестницы сведения просачивались урезанными, если только не было необходимости донести их до всех полностью. Чаще всего о некоем событии через некоторое время узнавал весь клан, а то и вся Камарилья, но низшие вампиры знали об этом очень мало, и часто их сведения были в корне неверными. Впрочем, это происходит не только в Камарилье, но и в любом человеческом обществе с хоть какой-нибудь иерархической структурой, а следовательно, везде. Изменения могут произойти, если какой-то уровень, близкий к высшему, хочет сам стать высшим и препятствует распространению информации хотя бы наверх.
Вот и сейчас вампиры их уровня болтали, что дикарями заправляет старый вампир, который после изобретения сыворотки впал в Великий Торпор, или спячку по-простому, а теперь очнулся и хочет разрушить Камарилью, которая, по его мнению, стала скопищем наркоманов, за сыворотку продавших то, что так различало их. Откуда вампиры знали, что думает таинственный старец вампир, оставалось только гадать.
Обо всем этом думал сейчас Павел, лежа на верхней полке купе. Эти мысли помогали ему отвлечься от мрачных дум, которые не покидали его со дня драки с Алексеем. Он снова и снова думал о том, как Хармас собирается теперь избавиться от него. И в который раз он проклинал астрологов Малкавиана за сделанный ими гороскоп. Теперь он верил, что предсказания сбываются только потому, что их делают.
Ирина тоже молчала. После схватки Павла и Алексея они все чаще просто молчали, находясь вместе. Иногда Ирина пыталась развеселить Алексея и даже поклялась Ночью (про себя), что заставит Павла рассмеяться. Кэнреол всю последнюю неделю не смеялся и даже улыбался как-то странно, будто улыбка доставляла ему невыносимые страдания. Наверное, так оно и было. Он очень тяжело переживал смерть сестры и состояние своего друга. Только вчера он сменил выражение скорби на лице. И то сменил он его на дикую ярость.
Вчера хоронили Елену, сестру Павла. Ирина с ним не пошла, да он и не настаивал. Лихарвель просто ждала его в квартире, подаренной Шенсраадом. Павел вернулся злой, с перекошенным от ярости лицом, балансирующий на грани трансформации. Он чуть не сорвал двери с петель, помчался на балкон, даже не взглянув на Ирину, высунулся на улицу и во весь голос выругался, причем так мерзко, как никогда раньше. Только потом он успокоился и рассказал, как было дело.
Кэнреол не пошел в ту комнату, где отпевали сестру. Его скрутило святой силой на пороге комнаты. Все люди поняли это так, что Павел настолько подавлен горем, что у него нет сил попрощаться с покойной. Родители Павла поняли все по-своему. В том числе и рану на горле Елены. Они ничего ему не говорили в течение всех похорон, но перед поминками отец отозвал Павла в сторону, где их уже ждала мать. Они вышли из квартиры и начали разговор на лестничной площадке.
— Как она погибла, ты можешь объяснить, наконец?
— Я уже сказал, ее убил Охотник на вампиров. Она где-то с ним познакомилась, они шли по улице, когда я возвращался с практики. Охотник напал на меня, Лена пыталась остановить его, и он убил ее, как служащую вампирам.
— А ты ничего не мог сделать?! Ты, вампир, ничего не мог?!
— Я в это время лежал на земле, пытаясь удержать челюсть на месте.
Отец ненавидяще взглянул на него. Мать уже опять плакала, вытирая слезы платком.
— А почему у нее рана на шее, как будто от укуса вампира?
— Рана от укуса выглядит по-другому.
— Все-то ты знаешь…
— Да вот, знаю! Скажи мне, папа, ты думаешь, что я убил Лену и выпил ее кровь?
— Ты мог! А не ты, так твои дружки! Она же тебя ненавидела, швырялась в тебя крестом! Ты сам говорил, что она пыталась облить тебя святой водой в тот день… ну…
— Так и было.
— Тогда какого же хрена она стала тебя защищать?! Зачем она вообще полезла туда?
Павел ничего не ответил. Он и сам не понимал — почему.
— Молчишь? Сказать нечего? Тогда вали отсюда! Ты виноват в том, что моя дочь сейчас лежит на кладбище! Ты потому и не пришел на отпевание! Ты убил ее!
— Что?! — Ярость Павла прорвалась через горе и исказила его лицо.
— Да, ты! Чтоб я тебя не видел в этом доме! Убирайся! Убийца! — Отец закашлялся и заплакал.
Павел отшатнулся, схватился за стену. Сердце бешено колотилось о ребра, прогоняя кровь по сосудам. «Чертова сыворотка, — подумал Павел, — как хорошо, когда сердце не бьется…» Ярость смешивалась с отчаянием и скапливалась где-то глубоко внутри. Эта дикая смесь требовала выхода. Павел запрокинул голову и взвыл. Так воют дикие звери. А в душе вампира всегда живет Зверь… В душе же Малкавианца Зверь так легко выходит наружу и повергает в Безумие…
Павел ударил кулаком по перилам. Удар Берсерка вырвал металлические прутья и поручни из бетона, смял их и скрутил. Кости Павла треснули, кожа лопнула, и на бетон полилась черная вампирская кровь, но Кэнреол ничего не чувствовал. Он медленно спускался по лестнице, оставив родителей оплакивать Елену и проклинать его, Павла… «Неужели они действительно думают, что я убил ее?.. Горе утраты сильно покалечило их души и сердца…»
Павел шел по улицам уже не тем вампиром, которым шел сюда с похорон. Теперь у него не было родителей. Они отреклись от него, бросив ему в лицо слово «убийца!». На душе было гадко и тяжело…
Ему стало легче, только когда Ирина вышла на балкон, где он стоял, направив взгляд Зверя на город. На проклятый город, на проклятых людей, которые никогда не узнают о вампирах, о Маскараде… Которые никогда не поймут его горе…
Ирина подошла сзади и положила руку ему на плечо. Ярость нехотя улеглась, горе с радостью заняло все сознание, но теперь оно уже не так терзало его. В мире есть еще одно существо, которое по-прежнему любит его таким, каков он есть. Вампиром, Ночным Зверем, потомком Каина, вечным изгоем. Тем, кто постоянно вынужден носить маски. И сама она такая же, как он, просто более везучая. Ей выпала обыкновенная вторая жизнь.
— Ира… как мне плохо… ты и представить себе не можешь…
— Не могу, Паша. Но я люблю тебя.
Павел опомнился. Он лежал на полке купе в поезде, идущем во Владивосток. Это так. Это сейчас, это есть, это настоящее.
— Я что, вслух болтаю? — спросил он.
— Ты уже полчаса бормочешь что-то. Проклинаешь всех и вся, просишь прощения, стонешь, рычишь… Я уж усыпила людей, а то свихнутся со страху…
Павел поднялся:
— Правильно. Нечего им с ума сходить. В этом купе достаточно одного психа. Меня.
— Да ладно, подумаешь, заговорился во сне…
— Я схожу с ума, Ира. Безумие Малкавиана. Зверь внутри. Он проснулся и рвется наружу…
Ирина тоже села на своей койке. Она испугалась:
— Пашка! Ты что! Нельзя так! Я тоже из Малкавиана, но я же не поддаюсь Безумию. Ты давно принимал сыворотку?
— Вчера. Ира, сыворотка только забивает Безумие в глубь сознания. А сильное потрясение может усилить Зверя. Старые Малкавианцы привыкли контролировать Зверя еще до изобретения сыворотки, и им легче удержать его внутри и сейчас. А я никогда не сталкивался с Безумием. Мне страшно. Я не удивлюсь, если у меня начнется пророческий бред и раздвоение личности.
Ирина спрыгнула со своей полки и подошла к Павлу. Она поднялась на цыпочки и прошептала на ухо Кэнреолу:
— Я всегда знала, что ты — псих. Не бойся, я помогу тебе.
— Придется тебе жить с сумасшедшим вампиром. А потом и с сумасшедшим главой клана.
— Что ты болтаешь?
Павел таинственно улыбнулся:
— Всему свое время, Лихарвель.
В последовавшем поцелуе стали тонуть и скорбь, и ненависть, и ярость. Павел возвращался к нормальной жизни. Жаль только, что эта жизнь начиналась заново в поезде, за несколько дней до кровавой битвы.
* * *
— Что мне делать, Князь?
— Оставайся здесь и дерись с ними.
— Неужели вы думаете, что на меня нападут только те малолетки, что едут сейчас в поезде?
— Конечно, нет! Ты должен быть готов к битве со всеми вампирами Камарильи. Они придут потом, а эта группа — всего лишь разведка. Убей их и готовься к встрече с основными войсками.
— Они сметут моих воспитанников!
— Что ж, ты должен быть готов к этому. А также к последней смерти.
— Что?! Нет, этого не будет!
— Будет. Ты останешься в своей норе и не попытаешься скрыться. Иначе я найду тебя, и все пытки и эксперименты, которыми так славится ваш клан, покажутся тебе ничем! Ты узнаешь, что такое истинная Тьма!
— Князь! Повелитель!
— Ты останешься.
— Да, Князь…
— И не ной раньше времени. Среди них будет Шаккерон, глава Бруджа. Ты можешь воспользоваться своим правом поединка и использовать его, чтобы сохранить жизнь. Если все получится, можешь бежать, но не пытайся скрыться от соглядатаев Камарильи! Они должны быть уверены, что ты — последний оставшийся. Тогда у меня будет еще один шанс. Проклятые Малкавианцы! Это их вампир убил Алексея! Такой был хороший экземпляр… Твоя кровь пошла ему на пользу…
— Мне надо идти, готовиться к бою, создать лучшую боевую форму…
— Иди, Демон. Удачи тебе. И не держи на меня зла. Я оставляю тебя не по своей прихоти — так надо для дела.
— Я обрываю связь. Прощайте, Князь…
* * *
По купе вагона прошел старший группы — вампир десятой ступени мастерства. Он открывал двери, заглядывал внутрь и говорил всем одно и то же:
— Скоро спрыгиваем. Открывайте окно и ждите ментального сигнала.
Потом вампир закрывал дверь и шел дальше. Это происходило на четвертый день пути. В дороге вампиры коротали время кто как мог. Больше половины каинитов залегли в многодневный принудительный торпор. Кто-то читал, кто-то болтал, кто-то тренировался в заклятиях.
После визита старшего по вагону купе преображались. Еще секунду в них сидели вроде бы простые люди, пусть и выглядевшие странно, пусть и говорившие о странных вещах, но все-таки нормальные люди. Теперь вместо них в купе были не просто люди. Жесткие черты лиц, странные костюмы, сосредоточенные взгляды, напряженные мышцы. В позах, в которых они застыли у раскрытых окон, чувствовались нечеловеческая сила, ловкость и скорость. В довершение к этому странные пассажиры держали в руках не менее странное оружие. Пассажиры четвертого вагона сжимали в руках гибкие металлические Хлысты. В третьем вагоне люди в черном нацепили на предплечья длинные клинки. Во втором — вооружились средней длины копьями. Также у всех на поясе висели пистолеты, а их спортивные сумки были наполовину заполнены патронами.
Ирине снова пришлось усыпить попутчиков-людей. Они с Павлом застыли около окна. За стеклом проносились деревья и столбы.
— Ну держите меня семеро, шестеро не удержат! — произнес Павел.
Ирина только хмыкнула. Ей определенно нравилось, что Павел снова начинал шутить и улыбаться как раньше.
— Слушай, Пашка, а ты когда-нибудь прыгал уже с поезда на всем ходу?
— Нет… А ведь действительно! — Павел с опаской выглянул из окна.
— Убери голову!
— Ага… Ладно, надеюсь, шеи мы себе не свернем, а то никакая регенерация не поможет.
— Могли бы и потренировать нас, — пожала плечами Лихарвель.
— Да ладно тебе, справимся, не впервой. Тут ведь как с прыжками на парашюте: главное — выпрыгнуть из самолета, не испугаться.
— Кэн, я уже боюсь!
— Ничего! Даже в самолетах на этот случай есть специально обученный инструктор, который помогает новичкам преодолеть страх путем прикладывания тяжелого сапога к филейной части. Так как здесь подобного нет, то эти обязанности могу взять на себя я.
— Ага, чтоб потом я за тобой обратно прыгала и за шкирку вытаскивала из вагона!
— Но-но!..
Перепалку прекратил беззвучный приказ, прошелестевший по вагону: «Вперед!»
— Держись, дикари! Я лечу! — Павел рыбкой нырнул в оконный проем, разогнавшись до пика скорости.
Поезд теперь ехал гораздо медленнее. Павел сделал сальто и приземлился точно на железнодорожную насыпь. Он мгновенно повалился на бок и скатился вниз. Потом вскочил на ноги и побежал к забору, ограничивающему полосу отчуждения. Их предупреждали, чтобы не задерживались после прыжка — остальные ведь тоже будут прыгать. Вместе с Павлом из поезда вываливались — кто медленнее, а кто и быстрее — остальные вампиры. Все они благополучно достигли земли, а потом и забора, за которым начинался беспросветный лес. Где-то там была база дикарей. Где именно, никто не знал, кроме трех старших вампиров, но они никому не говорили. Молодняку трех кланов Камарильи предстояло плутать по лесам неизвестно сколько времени — может, час, может, неделю. Россия большая во всех направлениях, а пробираться через Сибирь, соблюдая маскировку, дело не из самых быстрых.
Ирина с воем врезалась в спину Павла, чуть не свалив его с ног.
— Блин, Лиха! Тщательней надо, как говорит Махарнен!
— Подумаешь, скорость не рассчитала!
— Так! — вмешался старший Малкавиан. — Ни звука! Это ко всем относится! Считайте, что мы на территории врага!
— Только самый тупой и тормознутый враг еще не понял этого, — шепотом прокомментировал Павел, — с нашими сборами…
— Клану виднее, — пожала плечами Ирина.
Отряд вампиров перебрался через забор и углубился в лес…
Путешествие заняло два дня. За это время Павел настолько озверел от леса, грязи, сырости (через пять минут после начала их похода пошел дождь и продолжался больше суток), мрачных зеленых сводов и прочих приятностей похода через тайгу, что попадись ему один на один дикарь — разорвал бы одними когтями в клочья. В походе был единственный положительный момент — комары, мошка и прочие крылатые кровопийцы не обращали на вампиров никакого внимания. Даже самый неопытный комар должен совсем сойти с ума, чтобы попробовать выпить крови у вампира. А поскольку, чтобы сойти с ума, требуется, по крайней мере, этот ум иметь, вампирам не угрожала опасность погибнуть под налетом лесного десанта. Клещи всех видов тоже не наваливались.
Неуязвимость в отношении кровососущих насекомых очень радовала Павла. Он вспоминал, как еще в бытность свою человеком ходил со всей семьей в лес за грибами и ягодами. Касательно грибов все было нормально — нагнулся, срезал, положил — иди дальше. А вот ягоды… Нагнулся и стал срывать. Долго срываешь. А комары уже налетели и атаковали незащищенные участки тела… Что? Кремы? Ага, отлично. Комары в настоящих лесах необразованные и не знают, что им полагается бояться этого запаха. Да они по нему грибников-ягодников и находят! Особенно весело стало, когда возникла необходимость удалиться в кусты по малой нужде. Комары только этого и ждали…
Павел отвлекся от воспоминаний. Ландшафт резко изменился. Отряд вышел на большую поляну, скорее даже на полянищу размером с футбольное поле. Павел не поверил, что эта поляна была естественной. Откуда посреди тайги чистое пространство? Но очень уж чисто сделано — ни малейшего следа деревьев.
— Дикари тут мячик гоняют, наверное, — сказала Ирина.
— В обход пойдем, — решил старший Бруджа, посовещавшись с остальными предводителями.
Пошли в обход. Когда отряд уже прошел вдоль поляны до конца, все вампиры разом остановились. Все почувствовали опасность. А через несколько секунд они ее увидели. Напротив них, на другой стороне поля, зашевелились кусты. Оттуда с диким воем выбежало около ста вампиров-дикарей. Они были вооружены своим традиционным оружием — ломами, стальными прутами, молотами и топорами. Только у этих вооружение было простым, не на крови.
— Врукопашную! — скомандовали старшие групп.
Вампиры Камарильи выбежали из-за деревьев и бросились по полю наперерез дикарям, разворачиваясь в цепь. Количество воинов было приблизительно равным, но дикари были явно слабее своих противников. Две волны вампиров сшиблись посередине поля. Дикари в строю биться совсем не умели. Они стояли так далеко друг от друга, что вампиры легко вырезали их по одному, нападая группами.
Кто-то из дикарей стал медленно замахиваться своим двуручным молотом на стоящего перед ним Павла. Но Ирина, оказавшаяся за спиной молотобойца, захлестнула своим Хлыстом его оружие и хорошенько дернула. Дикарь покачнулся, и Павел отрубил ему своим Хлыстом кисти рук. Оказавшийся рядом Бруджа взмахнул левым клинком, и голова дикаря покатилась по земле. Павел прыгнул вперед и в прыжке вытянул Хлыстом двух дикарей, которые непонятно как продержались больше минуты.
Вампиры постояли некоторое время, глядя на догорающие останки дикарей, и покинули странную поляну. Больше их никто не тревожил на протяжении всего пути до базы дикарей, бывшей лаборатории Камарильи. Вход туда выглядел внушительно. В склон холма была впечатана высокая, в пять метров высотой, стена, то ли бетонная, то ли цельнометаллическая. В стене смутно угадывались створки ворот. Все это оборонительное сооружение сильно заросло мхом и прочими представителями таежной флоры.
— Мощно, ничего не скажешь, — сказал один из Тремеров
— Самое прикольное, что весь этот холм из того же материала, а земля и растительность — маскировка, — сказал старший Бруджа. — Колдуны, принимайтесь за работу. Попробуйте взломать магическую часть защиты.
— Фига два ее взломаешь, — проворчал старший Тремер, — сюда бы Тешрана и его взвод магической гвардии.
— Нам же сказали: попытаться.
— Мне все равно. Только теперь нас точно засекут и встретят.
Тремеры подошли поближе к воротам. Колдуны Малкавиана, включая Ирину, дернулись было помогать, но их остановили. В Бруджа вообще не было колдунов — клан целиком ушел в физическую сторону совершенствования.
Ирина во все глаза смотрела за работой Тремеров и наконец сказала, что самому лучшему колдуну их курса далеко до самого слабого из числа Тремеров. Колдуны сидели на земле, следя за дверью и совершая странные взмахи копьями-посохами. Воздух перед ними дрожал. Перейдя на третью ступень Взгляда Ночи, Павел увидел, что перед колдунами плетется серая полупрозрачная сеть. Линии скрещивались, наслаивались друг на друга и скручивались.
— Интересно, как они сами туда попали? — спросил в пространство старший Бруджа.
— Я слышал, что исследователей там просто замуровали. Они могли только выйти оттуда один раз, а потом защита рушилась. Войти же туда было просто невозможно… или почти невозможно. Когда сыворотку изобрели, то всех ученых отозвали, следовательно, база осталась открытой. — Старший Малкавианец говорил, улегшись на спину и всматриваясь в небо.
Наконец, Тремеры закончили плести свою сеть и направили ее на ворота. Эффект был очевидным. Мох, завесивший стену и ворота, загорелся. Пламя разбегалось во все стороны, очищая стены убежища дикарей. Когда огонь утих, взорам вампиров предстали немного закоптившаяся, но в остальном чистая металлическая стена и массивные ворота.
— Взломали? — крикнул колдунам старший Бруджа.
— Что нашли — все взломали, — ответил за всех предводитель Тремеров.
— А что не нашли?!
— Вряд ли это опасно. Просто не откроется дверь и все.
— И на том спасибо. Народ! Все на штурм!
Штурм скоро перерос в соревнование шахтеров. Вампиры большими группами вставали перед воротами и начинали сотрясать их ударами оружия на крови. Тремеры и Малкавианцы иногда использовали заклятия. Ворота покрылись глубокими выбоинами и вмятинами, но открываться явно не собирались. Через полчаса, когда вампиры обессилели, а их оружие уже не вырезало кусочки металла, было решено сменить тактику. После непродолжительного отдыха и полдника в виде порций чистой донорской крови вампиры стали бить в те места, где по их предположению были петли. Эта атака на твердыню дикарей, а ранее Камарильи, была не намного удачнее предыдущих.
— Весело! — Павел плюхнулся на землю под ближайшим деревом. — Придется в осаде сидеть!
— Это же полностью автономная база! — в отчаянии воскликнула Лихарвель и обрубила Хлыстом ближайшую ветку дерева.
Но все же атаки вампиров не прошли бесследно. Как только они уселись отдыхать после второго натиска, что-то произошло. Раздался протяжный скрип, и створки ворот дрогнули. Они стали медленно раскрываться.
— Черт! — выругался Павел. — Они же щас всей толпой на нас навалятся! А мы выдохлись!
Но из базы никто не вышел до тех пор, пока ворота не открылись полностью. Только потом из них повалила толпа дикарей. Оружие в их руках горело огнем, что не оставляло никаких сомнений — это уже оружие на крови. Дикари бежали очень быстро и все увеличивали скорость.
— Отходим! — заорали одновременно трое старших вампиров отряда.
Вампиры не заставили себя долго упрашивать. Они вскочили на ноги и побежали в глубь леса. Но дикари продолжали разгон — они были гораздо сильнее Камарильцев. Убежать никто бы не успел, и вампиры разом остановились. Сейчас должен был начаться их последний бой…
Когда дикари уже стали поднимать оружие, земля внезапно закипела. Из проваливающихся пластов почвы выскочили вампиры. Это были воины Камарильи, лучшие из лучших, объединенное войско всех семи кланов. Кроме элитных воинов в бой шли и менее опытные бойцы. Именно они остановили отряд дикарей. В воздухе засвистела сталь, и дикари стали валиться на землю. Они не сразу поняли, в чем дело, а когда до них дошло, было уже поздно. В это время ходы из тайно выкопанных бункеров открылись и перед воротами. Там были отборные группы боевиков под предводительством глав кланов. Они ворвались в открытые ворота, смяли оборонявшихся и оказались внутри базы. Остальные воины последовали за ними. Предстоял стремительный пробег по коридорам базы с уничтожением всех встречных.
Вампиров утешало лишь то, что в лаборатории не могло быть слишком многочисленных и запутанных ходов.
— Понеслась моча по трубам! — крикнул Кэнреол, вбегая в открытые ворота в последних рядах воинов.
Им предлагали остаться снаружи и не лезть в большие разборки, но весь молодняк, как один, отказался.
* * *
Вампир стоял посреди большого зала. Когда-то в этом зале собирались вампиры-ученые Камарильи. Поводы для сборов были разными: торжественное заседание в связи с очередным прорывом в исследованиях, день рождения или день Обращения одного из главных исследователей, просто праздник мира людей. Это был актовый зал.
Он был самым большим помещением лаборатории. Огромный зал прямоугольной формы. В одном его конце располагалось большое круглое возвышение с ведущими на него ступенями. Наверное, это была сцена. А в остальной части либо стояли ряды кресел, либо столы.
С того момента как вампир вошел в этот зал, в нем больше не появлялось ни стульев, ни столов. Если здесь проходили какие-либо заседания, то все их участники стояли.
Вампир поднялся на круглую сцену. Отличный ринг. Хорошее место для предстоящей схватки. Рано. Вампир думал, что этот бой произойдет самое меньшее через неделю. В голове его кружились мысли.
«Эх, Князь, — думал он, — решил подстраховаться, сволочь такая. Он убедил меня, что группа Камарильцев — разведка, а оказалось, что это просто отвлекающий маневр». Основные силы Камарильи сумели подобраться к его цитадели незамеченными и ворвались внутрь, когда он послал отряд своих воспитанников убить разведчиков. «Как я мог попасться на такую уловку? Князь, зачем ты меня обманул? Я бы не пытался убегать, я бы сдержал слово и так. Князь… Похоже, что со старинным титулом Камарильи ты взял себе и все их традиции грязной игры, интриг, предательств и подстав. Если мы вернемся, то чем мы станем? Не альтернативой Камарилье, как раньше, а просто ее двойником. Только название у нас будет старое. Ведь никогда мы не предавали своих! Против врагов все средства хороши, но предать того, кто верой и правдой служит тебе? Я не хочу такого возрождения. Если я останусь жив, мой клан станет независимым».
Вампир рассмеялся. «Мой клан! Не считать же моих вампиров, которых все называют дикарями, кланом! Что досталось им из старых умений моего клана? Но у меня будет шанс возродить клан по-настоящему, и мои потомки не будут помогать тебе, Князь!»
До слуха вампира дошел звук приближающихся шагов. «Они идут. Готовься! Главное — не делать резких движений, и они не смогут убить меня до того, как я брошу вызов».
* * *
Из задних рядов обзор был не ахти какой. Когда передние остановились перед новой преградой, Павел никак не мог понять, что их задержало. Последние полчаса он успел сто раз пожалеть о том, что отправился вслед за истинными боевиками Камарильи. «Что я тут забыл? Я — Истребитель, моя работа не здесь, в подземельях, а там, наверху». Продвижение часто останавливалось, и до его ушей доносились звон оружия и иногда выстрелы. Это означало — очередной отряд крутых дикарей-старейшин попал под удар глав кланов и старейшин Камарильи.
Сейчас звуков драки не было. А вскоре до Павла дошло по устному телеграфу вампиров сообщение — впереди двери в ориентировочно большой зал, где наверняка скопилось много дикарей.
Командование посовещалось и решило войти. Двери слетели с петель — они были чисто декоративные, большие, но тонкие, сделанные из дерева со множеством украшений. Они не выдержали удара нескольких вампиров-боевиков. Войско ворвалось в зал.
Сразу стало ясно, что массового побоища не будет. В зале не было дикарей — стоящий на круглой сцене вампир никак не походил на дикаря. У него были татуировки со знаком клана, но Павел не смог определить, что это за клан. Также вампир был вооружен оружием, непохожим на дробящее оружие дикарей. В каждой руке у него было по мечу. Клинки мечей были прямые, но посередине как будто скашивались, изгибались буквой Z, делаясь похожими на молнию. Этими вырезами, должно быть, удобно захватывать оружие противника. Предводитель дикарей (а в том, что это он, никто уже не сомневался) был довольно худ, но в нем угадывались гибкость и сила. В его фигуре не было ничего, что могло бы помешать бою на мечах, как будто вампир сам проектировал свое тело. Вампир спокойно стоял лицом к вошедшим.
Все это Павел разглядел, забравшись на стену и повиснув там. Остальные вампиры из задних рядов сделали то же самое.
Непонятно, на что надеется противник? Неужели он думает, что справится с такой толпой вампиров? Не все ведь дошли сюда. Большая часть разошлась по коридорам, решив полностью зачистить лабораторию. А этот вампир стоит так, как будто к нему пришли все его дикари и доложили, что отбили атаку.
Но тут вампир заговорил, и Павел стал вслушиваться в разговор.
— Здравствуйте, почтеннейшие, — произнес стоявший на сцене вампир.
— Полагаю, что твое приветствие относится в первую очередь к главам кланов и старейшинам? — спросил Кхеншраон.
— Ты прав, Венгру. Надеюсь, представляться нет нужды? Но что я вижу! Там, за вашими спинами — воины, которые могут и не знать меня! Что же, извольте! Я — Гронакхар, глава Тзимицу Лондона, а в данный момент — глава Саббата! Того Саббата, который вы все называете Шабашем. Ваше право, я не обижаюсь. Итак, приветствую вас, почтеннейшие!
— Приветствуем тебя! — хором сказали все семь глав кланов.
— Что вам от меня нужно, зачем вы ворвались в мою обитель?
— Это наша лаборатория! — ответил Шаккерон.
— Значит, я занял помещение, которое вы покинули и о котором, кстати, ничего не знали? Что ж, грешен, каюсь. Какие еще будут обвинения?
— Щас я тебе… — начал Шаккерон, но Хиншрак остановил его.
— Благодарю, Хин, — сказал Кхеншраон. — Итак, Гронакхар, вам вменяется в вину следующее. Вы захватили наше здание. Вы обратили непозволительно много вампиров, нарушив равновесие. Вы использовали этих вампиров как средство для нашего уничтожения. Вы украли у нас секрет изготовления сыворотки, на который у Камарильи есть патент.
— Пожалуйста. Про здание я уже говорил. Мои вампиры — это зачатки моего клана. Вы, уважаемый Кхеншраон, вместе с некоторыми присутствующими здесь каинитами, принимали личное участие в расправе над моим кланом, а также над остальным Саббатом! Эта расправа была беспочвенна и является проявлением агрессии! Мое же использование вампиров в целях победы над вами — это достойный ответ на ваш акт геноцида! Что касательно сыворотки… Я не знал ничего о том, что вы официально зарегистрировали ваше изобретение. Такая процедура проводится по согласию и Камарильи и Саббата, который, несмотря на ваши старания, остался жив, пусть даже только в моем лице. Следовательно, ваш патент недействителен, и я имел полное право использовать сыворотку. Все теперь?
— Кхен, да он издевается над нами! — воскликнула Винзарра.
— Кхончхай базхарр, мхочи кхозла! — зарычал Хиншрак.
— Постойте, уважаемые! — Кхеншраон предостерегающе поднял руку. — Соблюдем традиции, если уж таково предсмертное желание Гронакхара. У нас есть еще один пункт обвинения. Вы обвиняетесь в том, что пошли на сотрудничество с Гильдией Охотников. Вы снабдили одного из них своей кровью. Доказательства этого имеются.
— Как определили, что кровь принадлежит мне? — нахмурился Гронакхар.
— Глава Бруджа Москвы и России, Шаккерон, определил это.
— Шаккерон! Он здесь?
— Как будто ты этого не заметил, образина! — возмутился Шаккерон.
— Отлично. Он здесь. А у меня есть право на поединок с ним. Мы не закончили наш небольшой спор там, в Лондоне.
— Ты хочешь поединка? — спросил Шаккерон, посерьезнев.
— Да! И по правилам. Я обвиняю тебя в клевете! Ты свалил на меня вину в том, что я вступил в сговор с Охотниками! Я требую сатисфакции! Пусть сталь рассудит нас. Я одержу верх, беспрепятственно уйду отсюда и буду возрождать Саббат!
— Отлично! — воскликнул Шаккерон. — Принимаю! После того как я прикончу тебя, мы обследуем останки и точно определим, кому принадлежит та кровь! И весь Саббат, — Шаккерон хихикнул, — будет нести ответственность за тебя!
— Начнем, Бруджа-Бешеный?
— Начнем, Тзимицу-Демон!
Шаккерон взмахнул руками. К слову сказать, он до сих пор не сменил свой гибрид костюмов на боевой наряд вампира. Сейчас ему предстояло сделать это. Куртка привычно стряхнула с себя металлические побрякушки и обрушилась водопадом вниз. Но теперь она проникла под остальную одежду и разорвала ее. Бесформенные лохмотья упали на пол, а ткань окутала Шаккерона, полностью заменив одежду. Потом глава Бруджа тряхнул головой и на пол посыпались кольца и прочие элементы пирсинга, украшавшие его лицо. Растрепанные волосы изогнулись и легли ровным пробором. Еще одним движением Шаккерон вытряхнул из рукавов наручные клинки.
— Я иду, — спокойно сказал он и прыгнул.
Одним прыжком он преодолел половину сцены и мягко опустился в нескольких шагах от Гронакхара, который взял мечи на изготовку.
— Ты уже определился с формой, в которой будешь сражаться, хамелеон? — спросил Шаккерон.
— Как видишь, — усмехнулся Гронакхар и нанес первый удар.
Меч правой руки устремился к груди Шаккерона и был отбит коротким движением наручного клинка. В ответ Шаккерон провел режущий удар в голову Тзимицу. Пока бой проходил на человеческих скоростях. Следовал обмен ударами. Простые, обманные, с разворота, уколы и взмахи, финты и блоки.
Внезапно дерущиеся словно взорвались. Там, где только что стояли Шаккерон и Гронакхар, возникло темное облако. Оба вампира мгновенно перешли на сверхскорость. Из облака сыпались искры, видимо, от ударов клинком о клинок. Заклятия не использовались — Шаккерон был никудышным магом, а Тзимицу не хватало времени для нормального заклятия.
Павел попробовал разогнаться, чтобы увидеть хоть раз настоящий бой глав кланов, но после первой же попытки разочарованно вздохнул. Даже на пике своей скорости он ничего не мог разобрать. Мельтешение непонятно чего в непонятно каких направлениях сменилось примерно таким же дерганьем. Глаз успевал фиксировать только отдельные позы, причем несколько разных одновременно. Понять, какая из них когда имела место быть, совершенно невозможно. Павел напрягся еще немного, но все равно ничего не добился. Максимум, что он смог увидеть — штук двадцать Шаккеронов и столько же Гронакхаров, которые носились туда-сюда со страшной скоростью, размахивая оружием и ногами.
— Блин… — протянул Павел и вернулся на нормальную скорость.
Так хоть бой быстрее закончится. Вон и остальные младшие вампиры скучающе глядят на это облако. Да и, похоже, все неэлитные боевики тоже!
Из присутствующих только главы кланов и почти все старейшины могли нормально следить за боем. Лучшим боевикам приходилось изрядно напрягаться, бой шел слишком быстро для них…
По человеческим меркам поединок шел уже семь минут. Сколько времени прошло с точки зрения Шаккерона и Гронакхара — неизвестно. На восьмой минуте что-то произошло. Странный вздох-вскрик донесся из первых рядов…
Раздался звонкий удар. Из облака, вращаясь, вылетело что-то и упало на пол перед главами кланов. Одновременно движение в облаке стало замедляться. Все шестеро наклонились к странному предмету.
Это был обломок клинка. Клинка Шаккерона.
— Кхакхого? — проговорил Хиншрак.
— Я не понял… — сказал Хармас.
Хоть они и видели бой во всех подробностях, но так и не поняли, что случилось. А потом они уже вышли на нормальные скорости.
Оружие на крови нельзя сломать! Клинок гибнет только вместе со своим хозяином. Шаккерон умирает?! Облако исчезло. Остались только два вампира. Шаккерон стоял спиной к воинам Камарильи, согнувшись и обхватив руками живот. Клинки смотрели в разные стороны, правый был обломан. Гронакхар стоял боком к зрителям, с усмешкой глядя на главу Бруджа и направив на него один из мечей. На полу были следы крови.
— Шак!!! — одновременно крикнули шесть вампиров.
Гронакхар повернулся к ним, усмешка по-прежнему не сходила с губ. Потом он снова посмотрел на Бруджа.
— Ах ты, сука… — сказал глава Тзимицу… и упал.
Гронакхар упал на живот, не сгибая ног. Мечи звякнули о пол. Шаккерон выпрямился и обернулся. На лице читалось сильное напряжение.
— Вы чего так на меня уставились? — недоуменно спросил глава Бруджа.
Никто не ответил. Шаккерон подошел к лежащему осколку своего орудия и протянул к нему свой обломанный клинок. Напряжение исчезло, обломок клинка метнулся к правому клинку и прирос на место.
— Да что с вами? — Шаккерон снова повернулся к главам кланов.
Шестеро великих вампиров с радостными криками бросились к Шаккерону. Все воины Камарильи грянули: «УРА!» и радостно завопили. Шаккерона попытались поднять на руках и качать, но тот вырвался.
— Можете уже объяснить, в чем дело? — закричал он.
— Кхак в чхом? — завопил в ответ Хиншрак. — Хон жэ твхой клинхок ссломхал! Этхо жэ хозначхает — ссмхерть!
— Он тоже так подумал! — отмахнулся Шаккерон. — И потому пропустил несколько ударов. Я же Бруджа! Мой клан — клан истинных бойцов! Такие, как мы, должны быть едины со своим оружием! Мы можем с ним сделать что угодно, даже заставить разделиться! Может, не все, но я-то уж точно могу.
Главы кланов посмотрели на Шаккерона с таким уважением, что глава Бруджа чуть не подавился собственными словами.
— Да ладно вам! Подумаешь, что я такой крутой боец! Вы бы лучше сделали две вещи. Первое — сверили ту кровь, найденную у Охотника, с кровью Тзимицу, пока он еще не истлел совсем. А второе — дали бы мне хлебнуть хотя бы донорской крови! Он меня зацепил все-таки, и потом, я совсем утомился!
Тешран бросился к начавшему тлеть трупу Гронакхара, а остальные вампиры (все!) полезли за своими флягами крови.
— Куда мне столько? Хватит! — Шаккерон взял две первые попавшиеся фляги и присосался к одной из них.
— Так, — произнес он, опустошив пятую флягу, — не то! Как приеду домой — сразу на охоту! А пока — где моя травка? Вот черт! Совсем забыл…
Шаккерон наклонился над обрывками одежды, которые продолжали лежать недалеко от сцены.
— Эх, все высыпалось… И сама одежда восстановлению не подлежит… Ну и х… с ней! Все равно надо было обновлять гардероб! Тешран! Что там у тебя?
Глава Тремера закончил шаманить над телом Тзимицу и с довольной улыбкой подошел к главам кланов.
— Это была его кровь, — сказал он.
— Ну что ж, все кончено! — Кхеншраон еще раз посмотрел на труп Гронакхара. — Шабаш не признавал Маскарад, но этот Тзимицу втянулся в него. Теперь этот Маскарад закончен на сцене. Покойся с миром, враг наш!
— Покойся с миром! — произнесли все находящиеся в зале.
— А теперь, — продолжил Кхеншраон, — пора домой. Здесь нам делать больше нечего.
И Камарилья отправилась домой.
В Москву! В Москву! Работать, работать и работать! А еще учиться, учиться и еще раз учиться.
