ГЛАВА 24
Когда Ларссон пришел в сознание, его колдовские способности не действовали. Также он не мог двинуть ни руками, ни ногами, ни туловищем. Только с головой было все в порядке — то есть он мог приподнять ее и повернуть со стороны в сторону. Что, собственно, и сделал.
Ларссон лежал навзничь посреди просторной комнаты, судя по мебели — гостиной. Правда, кое-что в ее обстановке явно не вписывалось в привычный образ гостиной. А именно — начерченная мелом на паркетном полу пентаграмма, в центре которой он находился. По ее углам были расставлены незажженные свечи.
Пока Ларссон осознавал жуткий смысл увиденного, в комнату вошла Тара. На ней был длинный черный балахон с наброшенным на голову капюшоном, в руках она держала большой нож с широким блестящим лезвием.
— Ага, уже очнулся! — констатировала Тара. — Тем лучше. Я, видишь ли, собираюсь принести тебя в жертву.
Ларссон и сам это понял. Но что удивительно, совсем не испытывал страха — одну лишь досаду. Как же глупо он прокололся! Как бездарно завалил операцию, которую начал так успешно! Проник в дом, легко разделался со взрослыми, а когда дело дошло до Тары, все испортил. Расслабился, потерял бдительность, недооценил опасность. А ведь должен был учесть, что в теле девятилетней девочки может находиться кто-то другой. Кто-то взрослый и опытный, прошедший все круги ада…
Между тем Тара зажгла свечи и затемнила окна. В комнате воцарился зловещий полумрак.
— Кто ты? — спросил Ларссон. — Кто ты на самом деле?
Тара пристально посмотрела на него. В ее глазах мерцали отблески от пламени свечей.
— А разве ты не знаешь? — произнесла она. — Ты ведь не просто так пришел за мной. Или те, кто прислал тебя, ничего не объяснили? К твоему сведению, я очень особенная. Сам Хозяин Велиал сделал меня своей избранницей. Мне предстоят великие дела!
Тара говорила так искренне, с такой неподдельной гордостью, что Ларссон понял — она не лжет. Никто в ее тело не вселялся; она была сама собой — маленьким, но крайне злобным зверенышем…
— Ты уже прошла Черное Причастие?
— Нет, мне еще рано, — ответила Тара, поигрывая ножом. — Но я и так сильнее многих взрослых колдунов. А когда вырасту, стану величайшей ведьмой на свете. Повелитель мне это обещал.
Она подошла к Ларссону, опустилась на корточки и медленно срезала пуговицы с его камзола, а потом с рубашки. На лице ее застыло такое мечтательное выражение, как будто она предвкушала редкостное лакомство.
— Давно хотела принести кого-нибудь в жертву. Сама, своими руками, а не просто наблюдать, как это делают другие. Но мама с папой не разрешали, мол, я еще маленькая. Зато сейчас мне никто не помешает. Папа далеко, а о маме ты сам позаботился. Я не стала будить ни ее, ни старого Крулла. Пускай отдохнут, пока я с тобой разбираюсь.
— Родители тебя накажут, — предупредил Ларссон.
— Знаю, что накажут. Они часто меня наказывают. Когда я стану взрослой, все им припомню! — пообещала Тара с хищной ухмылкой, которая до неузнаваемости исказила ее в общем-то милые детские черты. — Они ни за что не водили бы меня на жертвоприношения, если бы не приказ повелителя. Однажды я подслушала их разговор: мама жаловалась, что я становлюсь страшным чудовищем, а папа соглашался с ней. Когда-нибудь они за это заплатят! За все заплатят!
— За что, за правду? — спросил Ларссон, стараясь придать своему голосу как можно больше язвительности. — Так на правду обижаться глупо. Ты действительно чудовище. А я-то удивлялся, почему тебе не разрешают играть на улице. Теперь все ясно: бешеных зверей нельзя выпускать на волю, их нужно держать в клетке. Странно вообще, что ты ходишь в школу. Наверное, каждое утро перед уроками мать связывает твою магию — вроде как надевает тебе намордник. Да и еще небось накладывает чары послушания.
Похоже, своим предположением он попал не в бровь, а в глаз. Тара зарычала и замахнулась ножом. Но Ларссон все равно продолжал:
— А твой повелитель — законченный идиот, раз собирается отправить тебя в Торнинскую школу. Да там ты не продержишься и недели… хотя о какой неделе речь — даже двух дней! Ильмарссон тебя мигом раскусит. И знаешь, что он с тобой сделает? Есть такая штука — экзорцизм называется. После этого не будет больше никакой избранницы Велиала. Ты станешь просто маленькой дрянью, лишенной всех своих сил и никому не нужной, даже твоим родителям.
К большому сожалению Ларссона, удара так и не последовало. Тара опустила нож и резко выпрямилась.
— Я поняла, чего ты добиваешься. Хочешь, чтобы я просто убила тебя — одним ударом, без ритуала. Но нет, — покачала она головой, — ничего не получится! Я принесу тебя в жертву по всем правилам, я их хорошо запомнила. Ты будешь долго мучиться здесь, а после смерти отправишься к Хозяину Велиалу, на вечные муки.
Тара вышла за пределы пентаграммы и положила нож точно на внешнюю линию.
— А вот что мне действительно не нравится, — произнесла она весьма недовольным тоном, — так это твое спокойствие. По идее, ты должен кричать, звать на помощь, молить о пощаде.
— Да вроде бы должен, — согласился Ларссон, — Вот только не хочется доставлять тебе удовольствие.
— Тебе что, не страшно умирать?
— Нет, не страшно. Умирать — моя профессия.
Ему и впрямь было не страшно. Он сам не понимал, почему. Возможно, Тара по неопытности воздействовала на него какими-то лишними чарами, которые как бы отморозили чувство страха. А может, дело было в нем самом — в том, что он, в сущности, уже и так был мертв. Ларссон сожалел лишь об одном — что больше никогда не увидит Герти, ничем не сможет ей помочь…
Тара огорченно вздохнула:
— Какая досада, что твоя мерзкая кошка сбежала! Я бы сперва помучила ее — и тогда бы ты запел совсем по-другому!
«Хоть это хорошо, — отрешенно подумал Ларссон. — Надеюсь, Сибилла найдет себе нового хозяина, который будет более удачлив, чем я…»
А Тара развела в стороны руки и, подвывая, затянула вступительную молитву, призывающую духи Зла и Тьмы. Полумрак в комнате начал сгущаться, в нем замелькали расплывчатые тени. Впрочем, Ларссон знал, что это — всего лишь иллюзия.
— Слабовато получается, — произнес Ларссон с насмешкой. — Тебе еще учиться и учиться. Хотя вряд ли научишься — рано или поздно тебя повяжут. И скорее рано, чем поздно.
Но Тара никак не прореагировала на его слова. Она уже вошла в транс, и теперь ничто не могло сбить ее с ритма.
Ларссон с горечью подумал, что лишен даже такого слабого утешения, как надежда на лучшую жизнь после смерти. И дело вовсе не в том, что он с полной определенностью попадет в Преисподнюю, где будет обречен на вечное проклятие. Перспектива оказаться в Вышнем мире вдохновляла бы его ничуть не больше. Если бы он мог выбирать, то выбрал бы небытие…
Внезапно раздался оглушительный грохот. Створки входной двери так резко распахнулись, что их сорвало с петель, а в следующее мгновение Тару резко подбросило вверх, после чего изо всей силы швырнуло на пол, где она застыла неподвижно.
В люстре под потолком ярко вспыхнул эльм-светильник, и Ларссон на секунду зажмурился. А когда раскрыл глаза, наконец увидел своего спасителя. Им оказался рыжеволосый молодой человек лет двадцати, среднего роста, худощавый, одетый в черный дорожный костюм скромного покроя. Держа на изготовку серебряный клинок, он осторожно подступил к распростершейся ничком на полу Таре.
— Мертва, — произнес он и перевернул ее на спину. — Великий Адонай! Она же еще ребенок!
— Очень опасный ребенок, — отозвался Ларссон. — Я ее недооценил — и вот результат.
Парень посмотрел на него и одним мановением руки снял наложенные Тарой чары.
— Ты как? В порядке?
— Кажется, да, — ответил Ларссон, принимая сидячее положение. У него слегка закружилась голова от вновь обретенного контроля над своими колдовскими способностями. — Большое спасибо за помощь. А я уже приготовился умереть.
— Похоже, ты был недалек от этого. К счастью, я успел вовремя… — Он быстро взглянул на тело Тары и сокрушенно покачал головой: — Нет, подумать только! Совсем еще девчушка…
Ларссон внимательно присмотрелся к нему — вернее, к его магической ауре. Парень оказался средней силы колдуном с промежуточным даром. Тот факт, что он так лихо разворотил дверь и одним ударом расправился с Тарой, свидетельствовал о его незаурядном чародейском мастерстве.
— Э-э… — протянул Ларссон. — Могу я узнать, кому обязан своим спасением?
— Меня зовут Бен, — представился парень.
— Рад познакомиться, — ответил Ларссон. — А я Эйнар.
Они обменялись крепким рукопожатием, и Бен спросил:
— В доме больше никого нет?
— Двое черных магов на первом этаже, но я их обезвредил. А еще где-то здесь, скорее всего, в подвале, находится инфернальный туннель.
— Ты должен его разрушить?
— Нет, у меня было другое задание. — Ларссон указал на Тару. — Ты сделал это за меня.
— Она была одержимой?
— Хуже. Ее зачали во время Черного Причастия.
Бен содрогнулся:
— Ничего себе!.. Ну так что, уходим?
— Да, пожалуй. Только сначала надо найти мою кошку. Ей удалось убежать, когда девчонка меня отключила.
— Она внизу, за ней присматривает мой кот Ральф, — сообщил Бен и вложил меч в ножны. — Должен сказать, у тебя очень умная кошка. Она не просто убежала, а стала звать на помощь — бегала перед домом и жалобно мяукала. Я сразу понял, что с тобой случилась беда, и поспешил на выручку.
Ларссон вопросительно уставился на него:
— Погоди! Ты что, следил за мной?
Бен пожал плечами:
— Тут больше годится слово «наблюдал». Мне было поручено присматривать за тобой.
— Кем поручено?
— А ты угадай.
— Неужели Вышними?
Он утвердительно кивнул:
— Вот именно.
— И давно ты за мной присматриваешь?
— Всего лишь третий день. Приехал позавчера утром и поселился в гостинице «Золотой лев», напротив твоей. Но впервые увидел тебя только вечером, когда ты шел ужинать. А во время обеда, наверное, не узнал. Мне дали твою мысленную «картинку», но там ты был белокурый и совсем не смуглый.
— Мой нынешний вид — маскировка, — объяснил Ларссон. — За мной охотится целая толпа черных магов.
— Да, мне сказали. И главной моей задачей было оберегать тебя.
Ларссон сокрушенно вздохнул:
— Увы, это оказалось нелишним. Сам бы я себя не уберег. А кто говорил с тобой от имени Вышних?
— Двое парней. Один примерно твоего возраста, другой еще мальчишка. Как их зовут, они не сказали.
— Скорее всего, Сигурд и Гийом де Бреси, — предположил Ларссон.
Бен вопросительно посмотрел на него:
— Братья верховной королевы? Ты уверен?
— Мне так кажется. Во всяком случае, со мной переговоры вел Ривал де Каэрден — их бывший воспитатель… Но это уже детали, которые мы обсудим позже. А сейчас пойдем. Нам больше нечего здесь делать.
Бен согласился с ним и первым вышел из комнаты. Ларссон последовал за ним, на ходу запахивая рубашку и камзол. Поскольку все пуговицы были срезаны, ему пришлось наспех скрепить одежду чарами.
На первом этаже возле лестницы их ожидали Сибилла и поджарый черный кот с белым кончиком хвоста. Кошка, радостно мурлыча, бросилась к Ларссону. Он подхватил ее на руки.
— Ты молодчина, Сибилла! Спасибо, что вызвала подмогу. — Затем перевел взгляд на кота. — Здравствуй, Ральф. Меня зовут Эйнар.
Вопреки его ожиданиям, тот не ответил нормальными словами, а разразился мяуканьем, энергично размахивая хвостом.
— Ральф говорит, что рад знакомству, — перевел Бен. — Извиняется, что не может сказать это по-человечески. Но уверяет, что прекрасно тебя понимает.
Кот снова замяукал и, поднявшись на задние лапы, похлопал передними себя по голове.
— Да, да, конечно, я все ему скажу, — успокоил своего питомца Бен и объяснил Ларссону: — Ральф очень переживает, чтобы ты не принял его за умственно неполноценного. С мозгами у него полный порядок, просто какой-то врожденный дефект голосовых связок. Случай настолько редкий, сложный и запущенный, что ни один из врачей, к которым я обращался, не захотел брать на себя ответственность за операцию. Только Ральф не хочет, чтобы ты его жалел.
— Хорошо, не буду, — пообещал Ларссон и, наклонившись, пожал коту лапу. — Так мы друзья, Ральф?
— Мяу-мяу, мур-мур-мяу, — подтвердил тот.
— Вот и договорились. — Ларссон выпрямился и спросил у Бена: — Ты как сюда вошел?
— Через магазин. Дверь ты оставил незапертой.
— Значит, так и выйдем.
— А что с твоими пленниками? Оставишь их в живых?
— Да, но не из жалости. Пусть с ними расправятся свои же. Хотя…
Они как раз дошли до кабинета. Ларссон остановился и открыл дверь — слуга и Карла Вольц по-прежнему лежали без сознания.
— Отойди, Бен, — сказал он. — Лучше, чтобы тебя не видели.
Бен отступил в сторону, а Ларссон снял с Карлы Вольц сонное заклятие, оставив в неприкосновенности все прочие чары, которые делали ее неподвижной и беспомощной. Веки женщины дрогнули, она раскрыла глаза и уставилась на него мутным взглядом.
— Тара мертва, — сообщил ей Ларссон. — Скоро ты разделишь ее судьбу. Твой повелитель накажет тебя за нерасторопность. Ты должна была сразу узнать меня.
Лицо Карлы Вольц исказилось от ужаса — наконец она поняла, с кем имеет дело. Тогда Ларссон захлопнул дверь и сказал:
— А теперь убираемся.
Уже в торговом зале их догнал исполненный мольбы и отчаяния крик:
— Нет, повелитель!.. Не-э-э!..
Крик оборвался на высокой ноте.
— Вот и все, — констатировал Ларссон. — Велиал очень скор на расправу.
