ГЛАВА 5
Ненависть, как ни сильна порой,
Не самая сильная вещь на свете!
Эдуард Асадов
Империя Вальден. Рогер. Месяц тнойгрэ. Солнцеворот
Праздновали с традиционным вальденским размахом. Гуляла вся столица, императорский замок был полон гостей. К тому часу, как на бал потянулись христиане, дождавшиеся завершения рождественской службы, старогвардейцы уже выдавили из Эрика разрешение покинуть торжество. Всем хотелось в «Антиграв», где публика попроще, а развлечения — повеселее.
Дружной компанией они направились на крышу замка — на посадочную площадку для особо важных гостей, где их ожидали болиды — и по дороге Тиру почему-то привиделся Князь. Поблазнился так отчетливо, что впору было поверить: Эльрик де Фокс и правда прибыл на праздник. Но, конечно, такого быть не могло. В это время Солнцеворот еще праздновали в Радзиме, и Князя ждали в гости лишь пару часов спустя.
Да. Такого быть не могло…
Тир машинально погладил по тарану устремившуюся ему навстречу Блудницу. Пытался понять, надышался он, что ли, чем-то галлюциногенным, или чувства обманываются из-за того, что долго пришлось быть среди множества людей и нелюдей, настроенных на одну праздничную волну. Князь что-то сказал ему. Видения не говорят вслух, но артикуляция была достаточно отчетливой. И если бы Князь говорил по-немецки, получилось бы, что он сказал: vorsicht!
Берегись!
Что это? Угроза? Предупреждение?
Галлюцинация.
Черт… Тир не верил в галлюцинации, зато верил в то, что Князь никому просто так не примерещится. И уж точно такое явление не к добру. Плохая примета, получить в праздничную ночь предупреждение от Мечника. И в непраздничную — плохая. Хотя, конечно, спасибо, что Мечник вообще взял на себя труд предостеречь. Мог бы ведь сразу рубануть — у них это запросто.
Две минуты, которые занял путь от замка до «Антиграва», Тир еще пытался размышлять над вывертами то ли Князя, то ли собственного подсознания, но в тот момент, когда он влетел в ангар, на связь вышел Гуго. Поздравил с праздником и буднично сообщил:
— А я женюсь.
Неожиданные и судьбоносные заявления в момент, когда машина садится на скорости три хирршаха, — опасная штука. Впрочем, Блудница успела перехватить управление.
— Никуда не врезался? — ехидно поинтересовался Гуго.
— Кажется, нет. Как ты умудрился?
— Что? Провернуть все втихую от тебя?
— Да нет же! Как ты умудрился… Черт…
Тир озадачился. Как сформулировать то, о чем он хотел спросить. «Как ты смог влюбиться?» Но не факт, что Гуго женится, потому что любит.
Тогда почему?
То есть причин-то может быть сколько угодно, но…
— Уже полгода, — сообщил сын, — а сегодня, только что, я сделал ей предложение, и она согласилась. Пап, ты не сердись, ты, конечно, всеведущий и всемогущий, но я же твой сын…
— И тебя заело, — оборвал его Тир. — Понимаю. Не сержусь. Кто она?
— Илори фон Ольтан.
— Дочь Алекса?
— Хм, — сказал Гуго со странной интонацией, — ну для тебя — да. Дочь Алекса. А вообще, эстремадская принцесса.
Он замолчал.
Тир тоже молчал. Что, конечно, было довольно глупо, потому что шонээ не позволяют собеседникам видеть друг друга, а расстояние не позволяло им с Гуго поговорить молча, не словами, но мыслями и тончайшими оттенками эмоций.
— Что не так, папа? — услышал он наконец голос сына.
— Все так. — Губы дернула нервная улыбка. — Гуго, тебе это зачем? Ты любишь эту девочку?
— Больше жизни! Больше, чем ты Блудницу! Еще с весны. Ты что, шутишь? Я женюсь на Илори, а ты спрашиваешь, люблю ли я ее!
— Ну… Я просто уточнил. В твои-то годы уже можно знать, что женятся не всегда по любви.
— Я об этом знаю с рождения. Штезаль, пап, мне бы тебя сейчас увидеть, ну невозможно по шонээ, все не так получается. Ты же рад за меня?
— Да. Очень.
— Вот. Я знаю. А я вообще счастлив. Ты бы знал, как я трясся, когда делал предложение… Нет, ты не поймешь. Ты никогда, никому… Ладно, неважно. Я прилечу, когда у них начнется служба. Ну в церкви. Илори пойдет в церковь, это надолго, а я прилечу в Рогер. Ты в поместье или в «Антиграве»?
— Пока в «Антиграве». Соберешься лететь — дай знать, я вернусь в Рауб.
— Договорились. Отбой.
Некоторое время Тир сидел в кресле, глядя сквозь приборную доску и почти не осознавая окружающей действительности. Гуго… женится. Гуго — любит. Умеет любить. По-настоящему. Как человек.
Разве это не удивительно?
Это странно. Но очень хорошо.
Жаль только, что опять захотелось самому попробовать, как это — любить? Что это? Гуго скоро тридцать, казалось, что он тоже — не умеет, что в его жилах течет отравленная кровь… А он просто никуда не спешил.
Тир выбрался из машины. Оглянулся на дверь, ведущую в холл «Антиграва».
Нет. Пусть начинают без него. Ему нужно… время… Обдумать все.
Перестать идиотски улыбаться.
Он тряхнул головой и направился к выходу на улицу.
Казимир скучал и от скуки наблюдал за этой женщиной. Он видел ее в замке — обратил внимание, потому что было в ней что-то странное, — а сейчас она была в «Антиграве». Значит, это женщина кого-то из пилотов, кого-то в достаточно высоком звании, чтоб получить приглашение к императору.
В «Антиграве» было веселей, чем в замке, в «Антиграве», в общем, было уже и не скучно и Казимира ждали в игорном зале, но, снова увидев эту женщину, он решил, что все еще скучает и надо продолжить наблюдение. Что-то с ней точно было не так. Она была красива — невысокая, грациозная брюнетка, с достойными внимания формами, — но держалась не как красавица. И слишком… резко, если не сказать — зло, осаживала тех, кто пытался завязать с ней знакомство. А ее муж или кавалер, с кем бы ни явилась она сначала в замок, а потом сюда — не показывался.
Может, он сидел сейчас за каким-нибудь из карточных столов, или играл в кости, или крутил колесо удачи, предоставив спутнице развлекаться самостоятельно. Бывают женщины, которых не увлекает азарт игры.
И, конечно, бывают женщины, которых просто-таки неудержимо влечет к старогвардейцам.
Казимир не так уж долго наблюдал за странной дамой, но мог с достаточной долей уверенности сказать, что случайно или нет, маневры по залу то и дело выводили ее к столу, за которым расположилась Старая Гвардия. Еще там был Риттер — Риттер и Падре ежегодно вместе прогуливали рождественскую церковную службу, — но не было фон Рауба.
А ведь они прилетели все вместе. По крайней мере, они все вместе снялись с крыши замка Рогер, и все вместе исчезли в расцвеченном фейерверками небе. Вряд ли Суслик свалил по дороге. Традиция есть традиция, и Рождество старогвардейцы встречают вместе. То есть кто-то встречает Рождество, а кто-то — Солнцеворот. Это все равно. Главное, что одной компанией.
Конечно, Казимиру было наплевать на фон Рауба, уже много лет было наплевать на него. Разве что хотелось иногда, чтоб эта сволочь сдохла где-нибудь в бою, или, того лучше, чтоб его зарезал кто-нибудь в грязной подворотне. Собаке — собачья смерть.
И похоже, что сегодня старогвардейцы гуляют без своего командира.
Эта мысль оказалась неожиданно разочаровывающей.
В конце концов, устав гадать, Казимир решил просто заглянуть в ангар и убедиться, что фон Рауб действительно проводит праздничную ночь где-то вне стен «Антиграва». После того как Гуго уехал в Миатьерру, Вальденский демон стал настоящим анахоретом. Переселился в свое поместье, оставив городской дом Гуго, никого, говорят, не принимает, арендаторы его боятся до икоты, а прислуга то ли сбежала, то ли Суслик сам всех выгнал.
Зачем ему прислуга? У него роботы есть.
И он не может жить под одной крышей с людьми, не может удержаться от убийства. По крайней мере, так было двадцать пять лет назад, в те времена, когда они еще были друзьями и Казимир знал о Тире фон Раубе больше, чем кто-либо другой.
Хм, а вот и Блудница. Стоит себе на своем месте в ангаре.
А Суслик где?..
Блудница качнулась, указав тараном на дверь, ведущую на улицу.
— Понял, — Казимир кивнул, — спасибо.
Нашаривая в кармане портсигар, прошел мимо вытянувшихся охранников. Бедняги. У всех праздник, только у них работа. Хотя работать в праздничные ночи — дело выгодное.
За дверью было холодно. И снежно. Казимир остановился под козырьком, закурил, наблюдая, как медленно валятся с черного-черного неба крупные хлопья. Красиво. Вдали, над городом, рвутся фейерверки, а здесь — тишина. Из «Антиграва» не доносится ни звука.
Тир стоял поодаль. Под снегом. Смотрел вверх, сунув руки в карманы летной куртки. Не двигался, как будто снегопад заворожил его, зачаровал, как змеиный танец. Подходи, убивай — он и не заметит.
Хотя, конечно, не получится убить его сразу.
Почуяв то ли запах табака, то ли мысли об убийстве, Тир обернулся.
Улыбнулся.
И Казимир вышел из-под козырька. Приблизился, посмотрел сверху-вниз. Ладонью стряхнул снег с отсвечивающих серебром волос.
— Суслик, когда-нибудь ты сдохнешь от банальной простуды.
— А я непременно должен сдохнуть от чего-то небанального?
— Да. Я собираюсь убить тебя сам.
— Сейчас?
— Фи! Скажешь тоже! Убивать демона в рождественскую ночь — это еще банальней, чем простуда.
— По-моему, ты эстетствуешь. У меня сегодня ночью было видение, знаешь. Привиделся Князь. Запугивал. А чем пугал — непонятно.
Улыбка. В глазах знакомые бесенята. Но пальцы правой руки машинально обхватывают запястье левой. Казимир много раз видел этот жест, много раз за двадцать пять лет. Неизвестно, замечали ли другие, но он — замечал. Все замечал и все понимал, как будто чувствовал сам: боль напополам со страхом, страх напополам с болью. Ужас при мысли о том, что это может случиться снова…
Иногда это приводило в ярость, потому что он помнил: Тир отрубил себе руку, чтоб спасти своего хозяина, но не сделал ничего, чтоб спасти единственного друга. А еще — потому что помнил, как испугался, и вспоминать об этом было мучительно стыдно.
А иногда хотелось сказать ему, что бояться больше нечего.
Но это, конечно, была неправда.
— Сколько еще это будет продолжаться? — спросил Казимир.
— Пока тебе не надоест. Но тебе, похоже, уже надоело. Что ты хотел мне сказать? Тогда — у раиминов, ты начал говорить, но тебя прервали. Это было что-то важное.
— Очень важное. Чтобы вырваться отсюда, мне нужно убить тебя или умереть самому. А я до сих пор не решил, что для меня предпочтительней.
— Мое мнение учитывается?
— Куда от тебя денешься? Когда-то ты говорил, что не хочешь, чтоб я ушел, но с тех пор многое изменилось…
Казимир осекся, когда Тир покачал головой.
Безмятежная улыбка, которая гораздо больше подошла бы ангелу, а не демону.
— Я не хочу, чтобы ты уходил. Это все еще имеет значение?
Ответить Казимир не успел.
— Тир фон Рауб? — донесся женский голос от дверей ангара.
Невозможно понять, что происходит в такие мгновения, невозможно понять, что служит сигналом тревоги. Зрачки, сузившиеся в вертикальные, полыхнувшие алым адские бойницы? Слишком быстрое движение за спиной? Чужое вторжение в эту ночь, в тишину, только что разделенную на двоих?
Казимир не успел отвести нацеленный в Тира удар. Зато успел принять его на себя. Успел поглотить сминающую кости силу, сжигающую плоть магию, успел вцепиться и уже не отпускать что-то, похожее на раскаленные крючья… что-то нереальное, существующее вне физического мира.
Показалось, что эти крючья вырвали его душу из растерзанного тела. Вырвали, но не смогли удержать. Никому не под силу удержать дракона… Никому, кроме…
…мне нужно убить тебя или умереть самому…
Дракон, сын Дракона, сделал свой выбор. Он обещал когда-то защищать, и он сдержал свое обещание.
