Идти было нелегко. И даже не потому, что привалов не устраивали уже целую вечность и лес был усыпан сплошным и непроходимым ковром бурелома, а еще из-за нового зрения, столь неожиданно открывшегося в ночи. Далекие ветки прыгали в лицо, словно нависали ровно над головой, но стоило замереть, фокусируя взгляд, как оказывалось, что ветка та в десятке метров впереди. Тени и пробивающиеся сквозь высокие кроны лучи месяца создавали причудливое и страшное полотно, измерить глубину и реальность которого возможности не представлялось. Поэтому Ивальд старался лишний раз не смотреть по сторонам, отчаянно стискивал рукоять винтовки, тихо, сквозь зубы ругался и продолжал продираться вперед, пытаясь делать это как можно тише и не терять боковым зрением крадущихся цепью викингов.

Северяне растянулись на три десятка метров, беззвучно пересекая таежный массив, недовольно косясь на шумного, словно паровоз, дверга, и постоянно сбавляли ход, дожидаясь, пока тот победит в схватке с накинувшейся на него очередной хворостяной засекой. Ветер, потерявшийся в огромных соснах, отстал. Вернулся, наверное, к спрятанным джипам, и сразу стало значительно теплее. Из-под ног то тут, то там выпрыгивали квелые еще после зимы комки шерсти и притаившиеся в буреломе на ночевку птицы. Шаг за шагом, ориентируясь на негромкие свистки ведущего Торкеля, северяне шеренгой прочесывали лес, каждые полчаса останавливаясь на минуту, чтобы прислушаться и сменить идущих впереди разведчиков.

Тайга, лежавшая на ровном, словно доска, плато, не радовала зрелищами, уже за десять минут хода утомляя глаза видом однообразных рядов древесных исполинов и тел их павших собратьев. Редкие овраги, невысокие взгорки, кончившиеся прежде, чем северяне осознали, что идут по холмам, несколько полян и заполненных снегом глубоких ложбин. Подмерзшие болотца, несколько топей, обойденных по карте, затопленные водой поляны. Все густо-зеленое с коричневым и грязно-белым, кристально четкое в серебристом цвете ущербной луны и наполненное темной глубиной дремучего леса. Мартовская ночь с удивлением притихла перед отчаянными людьми, ступившими на нехоженые вот уже множество зим земли.

Шаги воинов будили ночь и ее детей. Те высовывались из-за стволов, испуганно рассматривали пришельцев и прозрачными тенями бежали прочь. Духи и невидимые обитатели леса спешно прятались под коряги, зарывались в снег и уходили на дно болот, разогнанные блеском висящих на бронежилетах Мьйолльниров. Лес хмурился, укрывал секреты, но пока лишь сердито молчал. Над тайгой витал запах талого снега, тины, гнилого дерева и прелой еловой хвои.

Здесь давно никто не жил. Один раз отряд наткнулся на брошенное, наверное, целый век назад поселение — разбитые вагончики и вросшие в землю избы, — да еще разведчики донесли о странных каменных руинах к северо-западу. Развалины ярл предпочел обойти по широкой дуге.

Чувствуя на себе пристальные взгляды раумсдальцев, кузнец продолжал переть вперед с упорством землеройной машины Убежища, последний час вообще не поднимая головы. Дело в том, что на дверга, совершенно того не ожидавшего ну и, конечно, в том не сознавшегося даже самому себе, накатила непрошеная волна страха открытых пространств. Ну ладно, Ульвборг — он еще с его развитой системой подземных коммуникаций хоть отдаленно напоминает дом. Но уносящиеся к небу колья деревьев с зацепившимися за них кусками серых облаков… Ивальд уткнул глаза в землю, против воли начав нашептывать молитву Хальвбьёрну, левой рукой сжал висящий на груди молот. И изо всех сил попытался представить себе, что едва заметное в разрывах сплошного лесного царства ночное небо — всего лишь очень высокий потолок одного из пещерных залов. Даже пара столкновений с деревьями так и не заставили его поднять взгляд.

Отряд северян продолжал углубляться в лес.

А через три часа после начала марша, когда кузнец подумывал уже упасть в обморок от свинцовой усталости, висящей на плечах добрую половину неблизкой дороги, Атли скомандовал о привале. В глубоком круглом овраге, сильно напоминающем воронку от взрыва. Буквально в километре на людьми расчищенных от леса землях находилось Тулинское — поселение ветрянщиков, до сих пор живое или уже захваченное троллями.

Собрав всех в круг и усадив отдохнуть, ярл коротко и невнятно выдал последние приказы, хотя в отработанной системе раумов в этом нужды особой-то и не было. Орм, за плечо отодвинувший Ивальда из круга чуть в сторонку, негромко, чтобы не мешать остальным, сказал:

— Возможно, через полчаса мы уже вступим в бой. Твой первый бой, Ивальд… Спокойнее, парень, дыши носом, — он легонько хлопнул кузнеца по плечу, — нельзя быть в Раумсдале и не уметь вертеть мечом… Значит, слушай. Все просто — не напрягайся и вспоминай, чему тебя учили всю зиму. Что бы ты ни делал, ни в коем случае не делай одного — не тормози. В группе два снайпера — Торкеля прикрывает ирландец, меня — ты. Как это делать, ты знаешь. Бьёрн и Арнольв — отморозки, когда они вступают в бой, лучше не суйся. Пулемет отработал — можно поднимать голову. В ножи пока не лезь, следи за спиной, постоянно верти тыквой. Приказ отдается старшему пары, поэтому, когда мне скомандует ярл, я двинусь, не оглядываясь, и хочу, чтобы ты в этот момент висел у меня за спиной где-то между флягой и кисетом. Ясно? Хорошо. Патроны береги, шквальный огонь тут никому не нужен. Прицелился, вспомнил Улля — и стреляй, желательно одиночными. Тролли тебе — не армия, брони не носят, так что хватает и одной пули. Запасные магазины держи поближе к руке, не сдвигай нож далеко за спину. Если стреляют в тебя, не стой в полный рост. Орм пожал плечами, задумчиво покусал губы.

— Вопросы есть?

— Нет, — прохрипел пересохшим горлом Ивальд, и тут же в плечо ткнулась заветная фляга.

— Перекур двадцать минут, потом выходим на объект. — Харальд растянулся на склоне, зажимая сигарету в кулак, чтоб не было видно огонька. — Через часок светать начнет уже… Это хорошо — днем интереснее.

Ивальд, словно только сейчас осознавший, что эти люди действительно явились сюда, чтобы убивать и получать раны, опять попробовал впасть в ступор. Щелкали магазины, затворы, пристегиваемые прицелы. Допивалась водка, струился дым табака. Атли и Торкель склонились над картой, остальные, кроме Олафа и Эйвинда в охранении, казалось, дремали. Тычок от Бьёрна вернул кузнеца в реальность. Бородач выжидающе посмотрел на коротышку поверх очков, не сказал ни слова, перевел недоверчивый взгляд на Орма и осторожно закрыл крышку пулемета. Отвернулся. Двадцать минут кончились.

— Ну, ближники, вперед. — Атли сдвинул шапочку на самые брови и снял автомат с ремня.

Одна за другой пары покинули овраг. Теперь шли еще медленнее, растянувшись на большие интервалы и почти не обмениваясь сигналами. Рядом мог быть враг. Изо всех своих сил стараясь не наступать на палки и коряги, Ивальд шел сзади и слева от отца. Минуты, словно резиновые, тянулись мимо, оседая на ветках сосен.

Через четверть часа впереди, в доселе наиплотнейшей стене леса, забрезжил просвет, и Орм, не оглядываясь на напарника, поднял руку. Пары выходили на боевые позиции. Пригнувшись еще ниже, Змееныш двинулся дальше, выискивая подходящую для стрельбы точку. Опушка приблизилась. Оказалось, что вне леса, где все было немного иначе, уже светает, и через несколько вздохов Орм уже расстилал на промерзшей земле брезентовый коврик.

Ивальд, пользуясь небольшим ростом, притаился слева, пока решив не выглядывать из-за поваленного дерева, выбранного в качестве укрытия, и внимательно рассматривал оставшийся за спинами лес. В контрасте со светлеющей, расчищенной от тайги поляной, выбранной ветрянщиками под поселение, тот казался сейчас еще более зловещим и чужим.

Так же как и Орм, справа в корнях дерева укрепился Торкель, залег Бьёрн и приготовился Арнольв. Атли, Харальд и Олаф внимательно изучали лежащую впереди деревню, готовясь к решающему рывку. Перед северянами лежали дикая тайга и скрюченная радикулитом проселочная дорога, уводящая на юго-восток. В завершение картины — одинокое пристанище одичавшего человечества в ста метрах от опушки.

Поселение было небольшим, домов двадцать. Несколько побогаче — деревянные, с надежными крышами и печными трубами, да россыпь совсем худых — из жестяных и фанерных листов, крытые чем попало. Невысокий забор с колючей проволокой по верхнему краю, даже не окружавший поселение со всех сторон, пара дозорных вышек, заброшенные на зиму участки пахотной земли. Склад, конюшни, тракторный гараж, хранилище запасов и четыре постройки, с легкой руки давшие название целому ряду племен этой части Сибири. Сейчас высокие ветряные вышки почти не работали, вяло вращая тройными лопастями и давая свет только в шесть домов поселка. Несмотря на очень поздний, или очень ранний, час, свет этот в окнах все же горел.

Орм сполз с холмика, кивнул и протянул бинокль Ивальду. Взгляни… Осторожно высунувшись из-за дерева, кузнец начал разглядывать деревню. Парадокс. С одной стороны, при взгляде на подобные поселения у подземника, привыкшего к механизации и надежным цивилизованным укрытиям, поднималась в душе неприязнь. Убогие жилища, дети-уроды, примитивные законы и суровая среда обитания, дающая шанс лишь сильнейшему. Но, с другой стороны, это было похоже на гордость. И пусть Ивальд себя к людям уже совершенно не относил — это и раньше проскакивало, а северяне укрепили, — но не оставляла мысль: живут! Цепляются за землю, продолжают род, воюют и живут. Словно остатки старательно уничтожаемых бактерий, все равно расползаются по, казалось бы, мертвым территориям и продолжают жить. Наверное, именно это имел в виду Торбранд, когда говорил о преувеличении слухов о наступлении Армагеддона…

Пожаров вроде не видать, на дозорных вышках человеческие силуэты, лает собака, редко хлопают двери домов, работают башни — поселение не спит. Но тут даже Ивальд ухватил — есть в воздухе что-то неприятное, неосязаемое и нематериальное, словно предчувствие грозы, а бодрствует деревня не просто так, от бессонницы мартовской. Тяжелое и тоскливое облако держало Тулинское внутри, не желая отпускать, а часть домов не напрасно казались пустыми.

— Они ушли? — Ивальд вернулся за дерево, отдавая бинокль.

Орм кивнул.

— Увели женщин, технику, скот, стариков и детей, ворота хранилищ открыты — запасы спрятаны. На вышках вооруженные дозоры, улицы перегорожены телегами и хламом. Они ожидают нападения и готовы сражаться. Неумело, но отважно…

— Тролли… — одними губами произнес кузнец. Но на этот раз Орм отрицательно покачал головой.

— Еще нет. Приди сюда тролли, и от этого поселка не осталось бы и воспоминания. Боя еще не было — чистые стены, неповрежденные ветряные башни, ничего не горело… Интересно, как давно они ждут?

— Мы войдем в деревню?

— Позже, на рассвете. Высунуться сейчас означает схлопотать стрелу из арбалета…

— А тролли?

— Не сегодня, даже если они, чтоб им удачи не было, уже и подступили к поселку с севера. Скоро утро, а при свете на подготовившихся мужиков выродки не полезут даже толпой. Может, этой ночью… Им это на руку, деревенские за сутки ожидания измотаются дальше некуда, можно будет брать готовеньких…

— А мы?

— Считай, что нам повезло. Успели, и даже можем помочь, если ярл, конечно, иначе не решит. Суки эти, тролли, нас ох как стали бояться за последние две зимы…

— А если они узнают о подкреплении и не нападут?

— Тогда мы просто двинем по их следу на север, как и предполагал Хальвдан, выйдем к Оби, догоним и перебьем. Вообще троллям, чтоб им только с мужиками своими спать, лучше бы понять расклад и отступить… Но наша задача сейчас как раз сделать так, чтобы они ни в коем случае об этом не узнали…

— Но ведь… тогда они ударят наверняка!..

— Конечно, Ивальд! Молю Тора, чтобы это произошло именно так.