Старая Гвардия вернулась в столицу в состоянии легкого душевного раздрая. С одной стороны, их вроде наградили, теперь они рыцари не хуже прочих. С другой — на них повесили дополнительные обязанности. И ладно бы только земли — это еще можно было терпеть: на землях управляющие есть, люди Эрика, вот пусть они и работают. Но теперь старогвардейцы обязаны были по разным официальным поводам посещать графский замок; им пришлось водить знакомство с людьми, которые еще месяц назад не желали их замечать; их обязали носить меч в качестве элемента форменной одежды; а в довершение всего теперь нужно было в три раза внимательнее следить за Шагратом. Тот решил, что для рыцаря законы не писаны, и взялся доказывать это на практике.

Да как старательно взялся…

А Тира в Рогере ожидал сюрприз. Не прошло и часа после его возвращения домой, как в гости зашел Казимир. И не терпящим возражений тоном сообщил:

— Мы с тобой идем сегодня в ресторан.

— Да? — Тир малость оторопел. — А может, ты лучше даму пригласишь?

— Не-ет, — Казимир ухмыльнулся, — нет, Суслик, мне нужен только ты. Пойдем, не пожалеешь.

В последнее Тир не поверил: знал, что пожалеет в любом случае. Как минимум о потраченном времени.

Он ошибся.

Рогер готовился к торжественному событию — коронации Эрика фон Геллета. Баронства Монсут, Когерд и Ольтан пошли под руку графа, и теперь граф просто обязан был стать королем. Барон фон Арта бурчал о массовом помешательстве и рисковал поссориться с соседями.

Ссоры ждали. Правда, к чести Эрика, на нее не напрашивались, но ясно было, что дни независимой Арты сочтены.

Баронство Лонгви… ну какой спрос с баронства Лонгви? Это уже, можно сказать, и не Вальден. Это владения Лонгвийца, и ну его к черту, связываться с сумасшедшим.

Николас фон Ведуц, барон фон Архон, прислал Эрику фон Геллету свои искренние поздравления и одобрил решение Монсута, Когерда и Ольтана. Также барон фон Архон посоветовал нынешнему правителю Ведуца последовать примеру соседей.

Что и было сделано.

Фон Архон считался таким умным, что, если уж он давал рекомендацию, ей следовали, почти не задумываясь.

Сам же барон Архонский, если бы и решил уйти под чью-то руку, то это была бы рука Лонгвийца, что отсылало всех заинтересованных в присоединении Архона к уже оглашенному пункту: ну его к черту, связываться с сумасшедшим.

Рогер готовился к коронации. Он был таким ярким, разукрашенным, блестящим, что казался свежевымытым. Цветные обертки превратили мрачную крепость в город-игрушку. И Тир едва не опоздал, заглядевшись на праздничную мишуру.

Но не опоздал, разумеется. Он не умел опаздывать.

Ресторан назывался «Серебряная башня», считался самым респектабельным в столице, и Тир в жизни в нем не бывал. Старая Гвардия и респектабельность? Шутить изволите. Ну а Казимир, понятно, был в «Башне» завсегдатаем. В смысле, постоянным клиентом, конечно. Завсегдатаи бывают в кабаках, которым отдают предпочтение старогвардейцы.

Тир только-только выпрыгнул из Блудницы, как на стоянку зарулила спарка. Она резко сбросила скорость. Выпустила три подпорки. Приземлилась на них. К машине подбежал швейцар, открыл дверцу салона, опустил приступочку, отошел, застыл в полупоклоне…

Тир тихо умирал, глядя на эту возню. Казимира в салоне он разглядел, его даму — еще нет, но сам по себе спектакль стоил того, чтобы потратить время на посещение «Серебряной башни». А завтра пересказать старогвардейцам всю сцену. В лицах.

В лицах — это непременно, потому что иначе не передать, с каким надутым и напыщенным видом, с какой степенной важностью светлый князь Мелецкий выходил из машины. Выходил, а не выпрыгивал.

Оно понятно — с приступочкой-то.

Да по сравнению с князем Лонгвиец — свой в доску парень.

Тир сжал зубы и не стал смеяться вслух. Светлый князь Мелецкий подал руку своей даме. Та выбралась наружу, подняла вуаль.

— Опа! — сказал Тир.

Казимир просиял. Под руку с ним шла улыбающаяся Дара. Их давнишняя попутчица. Шесть лет назад они вместе улетали из Эрниди после убийства Моюма Назара. В смысле, Дара, естественно, никого не убивала, она просто оказалась с ними на одном шлиссдарке.

— Знакомить вас, надеюсь, не надо? — Казимир поглядел на Дару. — Ты ведь помнишь этого недомерка?

— Я помню, что господин Тир спас нас от пиратов.

— А я, — сообщил Казимир, — спас от пиратов его самого.

Дверь перед ними широко распахнули. Внутрь пропустили с поклоном.

Цирк, похоже, продолжался.

В зале, стоило им войти, на несколько секунд воцарилась тишина. Только музыканты продолжали играть что-то тихое и ненавязчивое. А потом по залу побежал неразборчивый, но взволнованный шепоток.

— Вот, — сказал Казимир вполголоса, — вывел тебя в свет. Свет шокирован. Надеюсь, ты не будешь здесь ругаться матом.

«Поня-ятно». — К веселью добавилась капелька задорной злости. Совсем-совсем капелька. Но Казимир впредь заречется так поступать.

Он что же себе решил, что может заявить себя на публике и перед Дарой как покровитель и благодетель дикого старогвардейца, неотесанного хама Тира фон Рауба, за свирепость и кровожадность удостоенного рыцарского звания?

На звание было наплевать. На статус Старой Гвардии — нет.

Казимир решил малость самоутвердиться за чужой счет? Блеснуть перед дамой и обществом? То, что старогвардейцы никогда не посещали заведений вроде «Серебряной башни», еще не значит, что старогвардейцев нельзя сюда пускать. А то, что старогвардейцы летают; как будто родились в небе, еще не означает, что они — что-то вроде цирковых уродцев, которых можно за деньги показывать на публике.

Ладно, ладно. На самом деле Казимир хотел как лучше. Упомянутой публике действительно страсть как интересно посмотреть на уродцев, с которыми последнее время носятся как с главным достоянием графства. До публики доходят только слухи: резня в Кунгейже, резня под Артой, резня в Оскланде, дайте же наконец людям вживую увидеть хоть одного из демонов фон Геллета.

Вот Казимир и дал. Привел. Да не какого-нибудь там демона, а самого известного.

Посмотрели? Довольны? Теперь ждете, что этот демон выкинет?

Облезете!

Уже через десять минут Тир с Дарой были на «ты», через пятнадцать — она начала забывать о Казимире, через полчаса выключила Казимира из сферы восприятия. Светлый князь напомнил о себе раз, напомнил другой, начал чувствовать себя идиотом. Тир подарил ему злорадную ухмылку и снова переключился на Дару. Что ему Казимир Мелецкий, в конце-то концов? Работать с дамой гораздо естественней. Даже для демона.

Тем более что дама была красивая. И неглупая.

Все эти годы она прожила в Арксвеме, столице кертского царства. Работала сначала на одного из кертских князей, потом — на самого царя. Сельское хозяйство, новые растительные красители, специалистов традиционно мало, потому что образование достаточно высокого уровня можно получить только в Лонгви, а выпускники лонгвийской сельскохозяйственной академии нужны, в первую очередь, в самом баронстве. Многие там и остаются: кому же не захочется жить в Лонгви? Даре не захотелось — потянуло в путешествия. Да, сначала Альбия, потом — Измит. Потом Акигардам. Ну а сейчас, в преддверии войны с Вальденом, людям в Акигардаме лучше не оставаться. Нет, никаких проблем, никто не угрожает, но война есть война. Случись что, и керты не будут разбирать, кто прав, кто виноват. Точно так же, как люди не утруждают себя этим. Хорнские орки, когда закончилась последняя война с Орочьим царством, еще долго опасались появляться в других городах.

Дара навела справки, выяснила, что для нее есть работа в Геллете, и прилетела сюда. Кстати, керты уже наслышаны про Старую Гвардию. И она сама, когда услышала снова имя «Тир» — еще там, в Арксвеме, — предположила, что это тот самый чудо-пилот, который в одиночку вел бой с восемнадцатью болидами.

— Не бой, — поправил Тир, — мы от них просто убегали.

— И ты сбил двоих, — напомнила Дара. — Когда я услышала про Арту, а потом — про Оскланд и твое имя, я почти не сомневалась. И оказалась права.

— Ну конечно, — не удержался Казимир, — где резня, там наверняка не обошлось без Суслика.

— Странно, — Дара соизволила вновь обратить на него внимание, — ты уже год служишь в армии, даже в гвардии, а до сих пор не отличаешь резню от военных действий? Наверное, это потому, что ты до сих пор по-настоящему не воевал. Тир, при случае объясни Казимиру разницу.

Тир заступился за светлого князя, напомнив, что тот тоже воевал под Артой. И с удовольствием услышал ожидаемое:

— Может, и так, но о нем я ничего не слышала. Только о тебе.

Победа была чистой и абсолютной.

«Серебряную башню» они покинули за полночь. И Казимир на спарке улетел домой, а Тир пешком пошел провожать Дару. Блудницу он вел рядом, придерживая за фюзеляж.

В разгаре был граткхар, последний весенний месяц; ночи из холодных стали прохладными, а деревья расцвели, и украшенный перед коронацией город был прекрасен и тих.

Романтика. Чуждая Тиру абсолютно. Дара не вызывала у него интереса сама по себе, только в приложении к Казимиру. И эта ночная прогулка была всего лишь контрольным выстрелом в голову светлого князя. Чтобы знал впредь, что есть вещи, которые делать нельзя.

Чтобы запомнил.

О том, что он разрушил надолго, а может быть, навсегда зародившиеся между Казимиром и Дарой чувства, Тир не беспокоился. Ему не было дела ни до чужих чувств, ни до своих собственных. Он получал удовольствие от прогулки, от разговора, от мыслей о Казимире. И единственное, что слегка отравляло эту красивую, пахнущую цветами ночь, так это предстоящая война.

Дара права и не права одновременно: ни ему, ни Казимиру еще ни разу не пришлось воевать.

А вот Казимир прав: где будет резня, там без Суслика точно не обойдется.

На следующий день после полетов Казимир поймал его в ангаре. Без разговоров дал в зубы. Сбил с ног.

Тир ему не мешал. Казимиру нужно было выплеснуть эмоции, вот он и выплескивал.

Продолжить светлый князь все равно не смог. Рука не поднялась. Точнее — нога, потому что лежащих бьют ногами.

— Скотина ты, — сказал Казимир, — невероятная скотина. А я тебя даже пнуть не могу. Ну как это так?

— Да вот так. — Тир сел, похлопал по полу. — Садись, князь Мелецкий, не стой столбом.

И когда Казимир опустился рядом, спокойно и дружелюбно объяснил ему, в чем тот был не прав и чего больше никогда не надо делать.

Казимир взвился. Любой бы взвился, если бы его, пылающего праведной обидой, взялись учить жить и стали указывать на ошибки. Но был один нюанс, который Тир озвучил дополнительно:

— Дара мне не нужна, — сказал он, — я просто развлекся за твой счет, а ее использовал. Да, да, я уже слышал про скотину. Ну а чего ты хотел от Черного? Казимир, ты не забыл — я женщин не люблю.

Это увлекательно — всаживать в чужую душу рыболовный крючок. Работа тонкая. Казимир давно пойман, уловлен в сети, как сказал бы Падре, но вчера он был уязвлен, и сегодня язву нужно сделать незаживающей. Для того, чтобы была болевая точка, чтобы был под рукой дополнительный источник энергии. И чтобы при этом отрицательные эмоции вызывал у светлого князя не демон, которого князь любит и бережет, а женщина, которую князь должен полюбить.

И ревновать.

— Совсем не любишь? — уточнил Казимир.

— Совсем, — ответил Тир. — Я проводил ее до дома, пожелал спокойной ночи, и мы с Блудницей пошли к себе.

— Суслик, ты извращенец.

— Я как раз нормальный. Два раза в месяц посещаю бордель и знать не знаю всех этих ваших проблем, которые вы себе создаете по поводу женщин.

— А раз в неделю тебя посещает Шаграт, — ядовито вставил Казимир.

— Тоже вариант. — Тир кивнул. — Заметь, ни я, ни Шаграт этих слухов не опровергаем.