— Да, мой лорд!

Беневьер поклонился еще раз и, толкнув задом массивную дверь кабинета, выскользнул наружу. Оказавшись в узком, коротком коридорчике, ведущем от лестницы к кабинету герцога, пройдоха перевел дух и привычным жестом взвесил на руке кошель. Не бог весть что, но это всего лишь на пару дней. Вряд ли герцог позволит ему прохлаждаться дольше. Последнее время он стал уж больно нетерпелив. Впрочем, если предположения Беневьера верны, герцога поджимает время. Здоровье старого императора изрядно пошатнулось, а все знают, что если дворянин начал болеть, то его годы близятся к закату. Конечно, уж кто-кто, а император вполне может протянуть еще не год или два, а, как минимум, десяток лет, прежде чем его душа отойдет к богам, но хозяин Беневьера собирался встретить этот знаменательный момент во всеоружии. А, судя по всему, основное у хозяина все никак не вытанцовывалось. Вот он и заставлял Беневьера, как проклятого, мотаться по империи, выискивая неизвестно что и неизвестно где. Впрочем, иногда и у Беневьера выдавался приятный и спокойный вечерок, каким несомненно будет сегодняшний… Пройдоха довольно ухмыльнулся, подбросил на ладони зазвеневший кошель и спорым шагом двинулся в сторону лестницы…

С герцогом Эгмонтером Беневьер повстречался почти пятнадцать лет назад. И, как ему показалось сначала, день этой встречи должен был оказаться самым страшным днем в его жизни. Дело в том, что Беневьер был вором. И не просто вором, а вором талантливым, умелым и находящим вкус и интерес в своей опасной, но такой захватывающей жизни. Кроме того, он обладал некоторыми способностями к магии. О, совсем небольшими, но ведь он был простолюдином, а способностями к магии обладали ТОЛЬКО дворяне. Во всяком случае, так считалось официально. Поэтому эта способность не только не облегчала существование простолюдина, а, наоборот, еще больше затрудняла. Вернее, так было бы, если бы Беневьер, которого тогда звали несколько по-иному, решил вести жизнь добропорядочного простолюдина. Но поскольку ему даже и мысли такой в голову не приходило, то открывшимися у него способностями он пользовался полной мерой. К двадцати трем годам Беневьер, у которого ко всем его талантам добавлялась еще и тяга к перемене мест, успел объехать почти все графства и герцогства империи. И вот, наконец, он добрался до герцогства Эгмонтер. Герцогство не было одним из наиболее богатых доменов империи, но, насколько сумел разузнать Беневьер, в этом герцогстве практически отсутствовала преступность, А это значило, что люди там должны были совершенно потерять нюх. Что обещало богатую добычу. Он давно уже точил зубы на Парвус, столицу герцогства, но до сих пор превратности воровской жизни и слепой случай мешали Беневьеру прибыть сюда. В первый раз его планы нарушил разъезд стражи барона Грондига, так некстати попавшийся ему на дороге. Этот разъезд имел его описание, и Беневьеру пришлось тогда улепетывать во все лопатки, чтобы не попасть в известную по всему западу империи пыточную камеру барона. Во второй раз ему по некоторым причинам пришлось спешно покинуть Эстогон, столицу графства Леконсур, причем при выборе маршрута все дело решало расстояние до ближайшей границы. А от Эстогона до границы с герцогством Эгмонтер гораздо дальше, чем до любой другой. Но сейчас все изменилось.

Беневьер въехал в ворота Парвуса за час до полудня. Он специально заночевал в придорожной корчме, расположенной в полулиге от ворот Парвуса, чтобы с утра иметь возможность, не торопясь, подготовиться к появлению на новой авансцене. Это очень важно — ПОЯВИТЬСЯ ВОВРЕМЯ. Немного раньше — затеряешься среди крестьянских повозок, немного позже — не успеешь оглядеться. Так что он встал не особо рано, дав возможность хозяину трактира посудачить с крестьянами, везшими товар на городской рынок (пока волы, не торопясь, тащат крестьянские телеги мимо забора, можно успеть обсудить очень много интересного), придирчиво осмотрел вычищенный трактирным слугой костюм, с аппетитом позавтракал и двинулся в путь.

Стражники у ворот выглядели миролюбиво. И Беневьера это слегка насторожило. Нет, конечно, злобный и голодный стражник — это тоже не слишком приятно, но, чтобы отвести глаза такому стражнику, обычно бывает достаточно пары мелких монет. А коль стража настроена миролюбиво даже к крестьянам, значит, она накормлена и в случае чего не станет бросаться за «тощей» добычей в виде той же пары монет, а способна рискнуть и засадить задержанного в кутузку, дабы позже выяснить, — не попался ли им в руки жирный «гусь», за которого назначена солидная награда в каком-нибудь герцогстве или графстве. Впрочем, за последние пять лет Беневьеру ни разу не доводилось попадать в руки стражников, так с чего на этот раз должно быть иначе?

Парвус произвел на него довольно приятное впечатление. Он был заметно меньше столицы и даже Эстогона и намного чище их обоих. Одежда простолюдинов была опрятной и даже носила следы зажиточности, но вот дворян на улицах отчего-то попадалось явно меньше, чем в других городах, в которых он побывал. Даже в забытой богами Палангее, где дворян раз два и обчелся, а среди простолюдинов, считай, каждый пятый владел начатками магии не хуже иного дворянина (пограничье во все времена привлекало людей, не вписывавшихся в рамки традиций и законов), и то нет-нет да попадется на глаза пара-тройка скучающих фигур с пряжкой родового герба на шляпе или ремне. А здесь…

Ну что ж, нет — значит, нет. Этот факт Беневьера совершенно не насторожил, а, наоборот, порадовал — он не очень-то любил работать с дворянами. Если купец или ростовщик из простых, дабы защитить свое имущество, ставит стандартные покупные заклинания, каковые Беневьер за столько лет успел изучить как свои пять пальцев, то в дворянском доме всегда есть риск нарваться на что-то неизвестное. И еще не факт, что сие неизвестное создал сам хозяин. Это тоже могут быть покупные заклинания, которые хозяин выдает за свои собственные (и даже чаще всего), потому как талантливые маги среди современного дворянства встречаются едва ли не реже, чем среди простолюдинов, а похвастаться редким умением и немалой одаренностью (и, соответственно, негласно подтвердить чистоту крови) хочется каждому. А что может быть лучше, как несложное охранное заклинание. И особо доверенным гостям можно продемонстрировать, и применять на деле необходимости никакой нет, так что, как говорится, и волки и овцы вполне довольны друг другом. И потому очень часто охранные заклятья в дворянских домах по мощи и сложности совершенно не соответствовали содержимому ларцов и сундуков, которые они охраняли. Оттого Беневьер не слишком любил работать с дворянскими домами, тем более что здесь, судя по всему, можно было хорошо поживиться и в домах простолюдинов. И потому настроение у него заметно улучшилось. Однако сначала надо было где-то остановиться.

Таверну «Корона и грифон» он заприметил издалека. Все, что встречалось до сих пор, его не больно устраивало. Нет, судя по вывескам и коновязям, таверны были неплохие, но для его целей больше подходила такая, окна которой выходили бы не только на главную улицу, но и на рыночную площадь. В отличие от большинства собратьев по ремеслу, Беневьер предпочитал не прятаться, а, наоборот, выставляться напоказ, справедливо полагая, что подчеркнутая публичность не только не помеха, а, напротив, лучший способ избежать подозрений. И, если учесть, что большинство его коллег по ремеслу из числа ровесников, слухи о которых до него доходили, уже давно познакомились кто с колодками каторжника, а кто и с петлей палача, а он по-прежнему жил и здравствовал, выходило, что действует он верно. Поэтому ему нужна была таверна, где, во-первых, не зазорно было бы остановиться дворянину, а, во-вторых, заметную часть посетителей этой таверны составляли бы люди со стороны, а не местные, то есть купцы или иные люди, приехавшие в Парвус всего на один день, чтобы купить что-то на рынке или в лавках. «Корона и грифон» подошла почти идеально. Единственное, что его слегка расстроило, хотя и немного позабавило, так это то, что таверна оказалась, так сказать, разделена на общедоступную и «дворянскую» часть. В других герцогствах и графствах такого не было. Причем на дворянской половине, куда его и поселили, все комнаты пустовали, кроме той, которую занял он.

Впрочем, его комната оказалась вполне приличной — чистая, относительно просторная (в некоторых других городах рачительные хозяева из такой комнаты могли бы сделать две, а то и три), с удобной мебелью, состоявшей из большого платяного шкафа, сундука, бюро и кресла. Беневьер разложил вещи и спустился вниз.

Хозяин скучал у стойки. Время обеда еще не наступило, на рынке напротив таверны еще вовсю шел торг, так что посетителей было не слишком много и с их обслуживанием вполне справлялась одна служанка. Беневьер окинул зал традиционным лениво-презрительным взглядом истинного дворянина и, небрежно бросив на стойку серебряный, указал мизинцем на кувшин с зеленым эльфийским элем. Напиток был куда как специфический и обыкновенным випивохам не по карману, так что хозяин тут же сделал стойку. Беневьер благосклонно кивнул и, зевнув, поинтересовался:

— Э-э, милейший, где тут можно хорошо поразвлечься?

Трактирщик склонился в подобострастном поклоне.

— Чего изволите, месьер? Кости? Девочек? Карты?

Беневьер скорчил скучающую мину.

— Ну-у, девочек, милейший, я найду и без вас. Мне хотелось бы немного перекинуться в карты, но с достойными людьми и без всякого шулерства. Это можно сделать?

— О да, о да, благородный месьер, мой свояк Камьер держит трактир на другой стороне площади, его трактир называется «Императорский копейщик». У него вечерами собирается очень достойная компания.

— Вот как? — вздернул бровь Беневьер. Его неприятно удивило, что, оказывается, В ЭТОМ трактире в карты не играют.

— Да, месьер, — хозяин виновато развел руками, — к сожалению, у меня лицензия только на кости.

Уже выйдя на улицу, Беневьер удивленно покачал головой. Чтобы держатель трактира отказался от столь выгодного способа привлечения клиентов, как карты, только из-за того, что у него, видите ли, нет лицензии?! Ему все меньше и меньше нравилось это герцогство, но пока не настолько, чтобы все бросить и покинуть этот не слишком благосклонный к нему город. В конце концов, он профессионал и не раз выпутывался из совершенно невозможных ситуаций. А здесь всего лишь предчувствие…

Порядок действий был у Беневьера отработан уже давно. Одной из причин того, что он до сих пор не попался в лапы ищейкам графа Лагара, было то, что Беневьер очень редко имел дело со всем известными скупщиками краденого. Что при его образе действий было вполне реальным. Он предпочитал не обременять себя узлами и сумками с добычей, выгребая, как это делали многие его собратья по ремеслу, все, до чего могла дотянуться рука: одежду, столовые приборы и тому подобное, а брал только самое ценное и не слишком тяжелое, причем избегал вещей, которые могли быть легко узнаны хозяевами либо выглядели настолько оригинально, что могли оказаться широко известными. Его добычей чаще всего становились массивные, но без изысков золотые перстни с крупными камнями, женские серьги и колье, золотые табакерки и сделанные из того же благородного металла брелоки и коробочки для нюхательной соли. Конечно, взять такую добычу стоило определенного труда, поскольку хранились они обычно в ларцах, оснащенных хитрыми замками и защищенных заклинаниями, но зато при перепродаже эти вещи не привлекали особого внимания. Изготавливая подобные вещи, ювелиры чаще всего работали не под заказ, и все эти безделушки, тешащие самолюбие и самомнение владельцев, свободно выставлялись на витринах, находя своих хозяев по большей части случайно.

И потому хозяева расставались с ними столь же легко, как и приобретали их. Более того, большинству подобные вещицы служили чем-то вроде страховки на черный день, поэтому, во-первых, продать их можно было в любой лавке, причем не привлекая особого внимания и излишнего интереса, и, во-вторых, хозяева частенько даже не сразу обнаруживали пропажу. Впрочем, и здесь Беневьер следовал определенным правилам, одним из которых было — не продавать похищенные вещи в том же городе, в котором состоялась кража, а также не продавать их скопом в одном месте. Так что сейчас ему в первую очередь надо было найти какую-нибудь ювелирную лавку и избавиться от добычи прошлой охоты.

Ювелира он отыскал довольно быстро. Как обычно, лавки с «тонким» товаром располагались на улице, ведущей от рыночной площади к воротам герцогского замка. Когда-то, изначально, рынок и сам бурлил прямо у ворот, но затем герцога, очевидно, стало раздражать столь шумное соседство, и рынок перенесли подальше.

Сначала Беневьер зашел в несколько лавок и приценился. Цены его не обрадовали. Нет, если бы он собирался покупать, то они бы его вполне удовлетворили, но ведь он-то собирался продавать… Наконец, выбрав лавку с наиболее, на его взгляд, приемлемыми ценами, Беневьер подозвал продавца.

Торги закончились довольно быстро. Продавец отсчитал положенную сумму и, горестно вздохнув, сгреб с прилавка проданные Беневьером безделушки. Тот окинул взглядом неприлично пустую в столь бойкий час лавку и понял причину его горестного взгляда. На его осторожный вопрос торговец, боязливо оглянувшись, пояснил:

— Э-э, дело в том, уважаемый, что наш герцог, да продлят боги его дни, чрезвычайно ревностно относится к дворянству. То есть всякий, назвавшийся дворянином, как правило, удостаивается чести отобедать с герцогом в его замке. Где он непременно подвергается испытанию на древность рода и чистоту крови и, только лишь пройдя его, имеет возможность чувствовать себя в Парвусе в полной свободе и безопасности.

У Беневьера екнуло под ложечкой.

— А как Его светлость узнает, что в городе появился дворянин?

— Так хозяева таверн обязаны сразу же, как кто-то из постояльцев займет комнату на «дворянской» половине, поставить в известность городскую стражу.

Беневьер растянул губы в небрежной улыбке, вежливо поклонился и двинулся к выходу из лавки. В голове быстро разбегались по полочкам все плюсы и минусы его положения. То, что из Парвуса надо было срочно рвать когти, не вызывало никаких сомнений. В трактир возвращаться было опасно, так что о всех вещах, которые он аккуратно, радуясь удобной мебели и просторной комнате, разложил в шкафу и сундуке, можно было забыть. Деньги он всегда носил с собой, к тому же, на его счастье, он въехал в город практически пустой. У Беневьера в графстве Леконсур, в саду, окружающем один старый, заброшенный дом, был устроен схрон, в котором было закопано уже два кувшина с золотом. Вернее, основательно закопан был только один кувшин, а второй прикопан, поскольку заполнился золотыми монетами только наполовину. Больше всего было жалко коня и сбрую. Конь был добрый, еще молодой — трехлетка, но уже хорошо выезженный, да и сбрую он купил всего около луны назад в столице, в самой дорогой скорняжной лавке. Сбруя стоила немало, но зато по ней даже прохожие или полуслепые конюхи дорожных трактиров сразу же принимали его за дворянина. Ну кто знал, что это может оказаться опасным?.. Значит, так: деньги есть — поэтому не все потеряно… сейчас надо купить коня, к тому же, как он знал, в городской стене были еще одни ворота, так что… Что там будет дальше, он додумать не успел. Когда Беневьер, толкнув дверь, шагнул из сумрака лавки на яркий свет полудня, то нос к носу столкнулся с дюжим лейтенантом городской стражи, одетым в начищенную кирасу и с парадной шпагой на перевязи. Тот окинул оторопевшего посетителя ювелирной лавки придирчивым взглядом, а затем его усы встопорщились, обнажая то ли услужливую, то ли насмешливую улыбку, и он склонился в глубоком, так называемом «придворном» поклоне.

— Господин…

— Э-э… Беневьер, — припомнил гость Парвуса имя, под которым ему вздумалось зарегистрироваться в той клятой таверне (кто ж мог знать, что отныне это имя прилипнет к нему, что твой медовый пластырь, а то бы выбрал что-нибудь позвучнее). — Чем могу служить?

— Лейтенант Гаррен, городская стража, к вашим услугам. Наш господин, герцог Эгмонтер, да продлят боги его дни, приглашает вас отужинать вместе с ним в его замке.

Беневьер отвесил не менее пышный поклон, лихорадочно соображая, что ему делать. Сказаться больным? Отговориться тем, что-де в Парвусе была назначена встреча, но тот, с кем Беневьер собирался встретиться, прислал весточку, что ему надо срочно двигать куда-то еще? Не поверят. Ничего себе больной — щеки от румянца лопаются. Да и со встречей не пройдет. Он же только что приехал. При встречах принято ждать не менее недели — мало ли как сложится путь. Убежать? Но позади лейтенанта маячили два стражника с пиками и, что было намного неприятнее (от одетых в кирасы и шлемы стражников убежать было делать нечего), лучник. Ну скажите, на кой ляд лучник в городском патруле, средь бела дня, в тихом, мирном городе? Похоже, технология по доставке дворян на трапезу к этому клятому герцогу здесь отлично отработана. Поэтому Беневьер натянул на лицо свое самое любезное выражение и велеречиво поблагодарил лейтенанта. Тот в ответ сдержанно поблагодарил Беневьера от имени герцога за принятое приглашение и, пряча в усы улыбку, объявил, что оставляет обоих стражников и лучника в качестве почетного эскорта.

За полчаса до назначенного срока Беневьер (почти два часа до этого неустанно пялившийся в окно, в надежде, что его «почетный» эскорт не выдержит и отлучится куда-нибудь слегка промочить горло) спустился по лестнице таверны, одетый в свой лучший камзол.

У входа в таверну его вновь ждал давешний лейтенант. На этот раз он был в довольно изысканном камзоле и широкополой шляпе со страусиным пером. Окинув Беневьера одобрительным взглядом, он коротко кивнул и элегантным жестом указал в сторону замка.

— Прошу вас, господин Беневьер, герцог ждет.

Едва Беневьер в сопровождении почетного (почетного ли?) конвоя ступил под арку замковых ворот, на него накатило… Как только его голова пересекла тень от арки, падавшую на выщербленный булыжник, Беневьер вздрогнул и, стиснув зубы, тихо застонал. Внутренности прострелило резкой болью, позвоночник будто закрутился вокруг своей оси, а голову словно пронзило стрелой от виска к виску. Несомненно, это была ловушка, ловушка на таких, как он, но Беневьер совершенно не собирался в нее попадать. Вернее, он не собирался в ней оставаться. Поэтому вор стиснул зубы и, лишь чуть сузив глаза и стараясь не замечать огромного колокола, со всей дури вызванивавшего у него в голове каждый его шаг, двинулся вперед. Через три шага у него в голове осталась только боль, заполнившая все его существо от начавшей рано лысеть макушки до самых кончиков пальцев, но он все шел, шел и шел вперед, прекрасно сознавая, что остановиться — значит умереть…

Все кончилось столь же внезапно, как и началось. Лишь только его голова вынырнула из тени, отбрасываемой на замковый двор мрачной громадой надвратной башни, — боль тут же прекратилась, как будто испугалась мягких лучей закатного солнца. От неожиданности Беневьер даже остановился.

— Рад видеть, что вы прошли испытание Барьером, благородный господин.

Голос лейтенанта прозвучал так внезапно, что Беневьер вздрогнул. Лейтенант, стражники, все это осталось настолько далеко отсюда, буквально смытое болью, что он успел забыть и о том, где он находится, и о том, зачем он сюда пришел.

— Барьером?.. — Беневьер резко развернулся. Лейтенант смотрел на него явно благожелательнее, чем до ворот.

— Ну да. Господин герцог установил вокруг замковых стен созданную им самим модификацию барьера Эстебана. Если кто злоумышляет против императора, народа герцогства и самого герцога, он не может его преодолеть. Естественно, я имею в виду тех, в чьих жилах течет кровь, дающая нам возможность пользоваться Даром. Как и обычный барьер Эстебана, этот не действует на тех, кто не обладает Даром.

Беневьер некоторое время молча стоял, размышляя над услышанным и приходя в себя, а затем спросил небрежным тоном скучающего дворянина:

— И много было тех, что злоумышляли?

— Сейчас уже таких практически не попадается, а когда Барьер был только установлен… — Лейтенант покачал головой. — Многие пытались рядиться в крестьян или ремесленников. Более того, среди злоумышляющих встречались даже женщины…

Беневьер понимающе покачал головой, словно разделяя возмущение лейтенанта. Между тем мысли в его голове продолжали лихорадочно скакать. Похоже, герцог — самый сильный маг из всех, о ком ему до сих пор приходилось слышать. Заклятье, читающее мысли… заклятье, способное вытащить у тебя из головы злоумышление против чего-то и кого-то… Его учителя всегда утверждали, что подобное невозможно. Что подобное противно самой природе магии. Между тем вот оно! О всемогущие боги, куда же он попал! Нет, ему следовало попытаться бежать еще из таверны, наплевав на шпаги и алебарды стражников, наплевав на риск нарваться на стрелу лучника. Впрочем, возможно, у него еще есть шанс…

— А что, Барьер действует только на тех, кто входит в замок?

— Конечно нет. — Лейтенант удивленно воззрился на Беневьера. — Я же сказал: в основе это обычный барьер Эстебана. Он действует на всех, кто его пересекает, в каком бы направлении он ни шел. — С легким поклоном он указал Беневьеру на высокие двустворчатые двери. — Прошу вас, благородный господин, герцог ждет.

Но Беневьер стоял как вкопанный, не в силах оторвать взгляд от двух кольев, вбитых в землю у дальнего крыла конюшен, протянувшихся вдоль всей левой стены замка. Сами колья не были чем-то примечательным, но вот две фигуры на них… Испокон веку на кол сажали разбойников, воров, схваченных на месте преступления, прелюбодеев и ТЕХ, КТО ВЫДАВАЛ СЕБЯ ЗА ДВОРЯН. И тут, похоже, имел место именно такой случай. Поскольку всех остальных, как правило, казнили на рыночной площади, при большом стечении народа, приговорив публичным судом сеньора, а вот тех, кто выдавал себя за дворян, судили уже закрытым дворянским судом. Ибо считалось, что заподозренный в подобном преступлении мог в суде оправдаться, а выносить дворянские разборки на глаза простолюдинов считалось недопустимым.

— Увы, благородный господин, они так же, как и вы, были приглашены на ужин к герцогу. Но ЭТИ даже не заметили барьера. — Голос лейтенанта был полон презрения. — Прошу вас, герцог ждет.

Беневьер сглотнул и, механически кивнув, на деревянных ногах двинулся дальше.

Стол для ужина был накрыт в небольшой гостиной на втором этаже. Вопреки ожиданиям Беневьера, который рассчитывал затеряться среди относительно многочисленных гостей, приглашенных к столу столь важной персоны, стол был сервирован всего для двоих. Лейтенант, сопроводив гостя до гостиной, молча поклонился и исчез за широкими портьерами. Беневьер подскочил к окну. О боги, колья с самозванцами торчали прямо под окнами.

— Они были очень упорны в своих заблуждениях.

Беневьер вздрогнул и обернулся. Герцог оказался изящным мужчиной средних лет. Лицо его было окаймлено аккуратной бородкой. Отвесив Беневьеру элегантный поклон, он улыбнулся и указал на стол.

— Прошу.

Беневьер рухнул на стул, будто у него обрубили ноги.

— Очень рад приветствовать вас у себя в гостях, господин Беневьер. — Герцог окинул гостя мягким, ласковым взглядом (от которого, правда, Беневьер тут же покрылся испариной). — В наше время так редко можно встретить настоящего дворянина. Простолюдины совершенно потеряли совесть и страх. Дворянами смеют называться все, кто ни попадя. А долг истинного дворянина — блюсти чистоту крови и незапятнанную честь рода. Не так ли, господин Беневьер?

Вор деревянно кивнул.

Герцог вздохнул и, изящным движением ресниц указав в направлении окна, грустно произнес:

— И я следую этому в меру своих сил и возможностей.

Следующие несколько минут прошли относительно спокойно. Герцог мягким движением указал бутылке на бокал гостя, отчего та мгновенно взвилась в воздух и спустя мгновение, наполнив бокал, вернулась на свое место, отпустил пару милых шуток и порекомендовал начать с копченого угря. Но едва Беневьер, с трудов справившись с вилкой и ножом, дрожащими руками откромсал себе кусочек и поднес его ко рту, как следующая фраза герцога начисто лишила его остатков аппетита.

— Эти двое оказались самыми упрямыми.

— Кто? — хрипло спросил Беневьер.

— О, всего лишь те, чьи останки сейчас болтаются на кольях. Кстати, сьер, к угрю рекомендую вам вот этот соевый соус. Он, знаете ли, придает угрю нотку пикантности… Так вот, тот, что на колу слева, так и не признался. У него даже были при себе документы, подтверждающие его права владельца манора.

— И… что?

Герцог движением руки с зажатой в ней вилкой заставил взлететь с серебряного блюда изящно свернутый кусочек ветчины, внутри которого скрывалась какая-то овощная начинка, и элегантным движением отправил себе в рот. Беневьера пробрала дрожь. Он еще никогда не встречал человека, с такой легкостью плетущего заклинания…

— Ну… я, честно говоря, до сих пор не до конца уверен, что бумаги были фальшивыми. Но в том, что этот упрямец был фальшивым дворянином, я уверен совершенно. Дело в том, что я установил в этой гостиной паутину Легланда. Вы ведь помните, что это такое?

Беневьер перекошено кивнул (а черт его знает, может, он действительно знает, что такое эта самая паутина, люди, которые учили его магии, имели свои названия для всяческих заклятий и заклинаний).

— Так вот, мне удалось модифицировать ее таким образом, что она высасывает жизнь не из любого, кто находится в той зоне, где она раскинулась, а только из ТЕХ, В ЧЬИХ ЖИЛАХ НЕТ ДВОРЯНСКОЙ КРОВИ…

Последние семь слов отозвались в голове Беневьера похоронным звоном. Между тем герцог пригубил вино и продолжил:

— Именно поэтому мы с вами в этой гостиной сейчас только вдвоем…

Рука Беневьера с зажатой в ней вилкой упала вниз, будто из нее мгновенно исчезла кость. Некоторое время вор сидел, ощущая все расширяющуюся пустоту в низу живота и то, как из него капля за каплей уходит жизнь, а затем вымучил улыбку.

— Милорд, я вижу, вы благородный и великодушный человек. Поэтому я… хочу признаться вам в одном проступке.

Герцог отложил в сторону двузубую рыбью вилку и нож и, сложив руки под подбородком, упер в переносье Беневьера взгляд своих столь пугающих вора глаз.

— Дело в том… что я ТОЖЕ не дворянин. — Беневьер с трудом пропихнул эти слова через свою пересохшую глотку. Пару мгновений ничего не происходило, герцог продолжал все так же ласково смотреть на своего гостя, и Беневьеру показалось было, что пронесло… но затем левая рука герцога мягко опустилась на колокольчик. Звон колокольца прозвучал для Беневьера похоронным звоном.

— Измиер, — звук мягкого голоса герцога едва доходил до обезумевшего сознания вора, — освободи левый кол.

Когда Беневьеру удалось-таки осознать, ЧТО приказал герцог, он взревел и рухнул на колени. Что он нес, захлебываясь слезами и соплями и вцепившись в колени герцогу, он не помнил… единственное, что осталось в памяти, это голос герцога, ДРУГОЙ голос, голос, звучавший властно и холодно, голос истинного повелителя:

— Значит, ты умоляешь меня предоставить тебе шанс доказать, что ты можешь быть мне полезен?

— Да, да, ДА!!

— И ради этого ты готов принять амулет совершенной верности?

— Да, ДА!!!

Герцог задумался. Беневьер замер, опасаясь даже шмыгнуть носом или сглотнуть забившую рот слюну.

— Ну что ж… я, пожалуй, могу немного подождать…

Беневьер взревел и принялся целовать герцогу руку, но тот поспешно вырвал ее и сделал знак капитану увести новоиспеченного слугу и фактически герцогского раба.

Когда за обезумевшим от счастья Беневьером закрылась дверь, герцог встал из-за стола и подошел к окну: его новый слуга брел через двор на подгибающихся ногах, но было видно, что, если бы не слабость, он бы пустился в пляс. Ну еще бы, ему только что подарили жизнь! А такие люди ценят свою жизнь превыше всего — совести, зова крови, чести. Но этот глупец даже не подозревал, что САМ вручил герцогу свою жизнь. Барьер, читающий мысли, паутина, определяющая недворянскую кровь… ХА, какая чушь! Магия НЕ МОЖЕТ читать мысли. Свои мысли можешь знать только ТЫ САМ. Но этого и достаточно. Стоит чуть повысить напряжение барьера Эстебана, чтобы всякий, проходящий через него, чувствовал ощутимую боль, стоит рассказать сказочку о том, что барьер-де может реагировать на крамольные мысли — и ты, почувствовав в себе эту боль, САМ найдешь у себя такие мысли. А паутина… если ты обладаешь способностями к магии — в тебе ОБЯЗАТЕЛЬНО есть дворянская кровь. Да, она может быть не подтверждена родовыми грамотами, она могла появиться в твоем роду от того, что некий дворянин когда-то побаловался в стогу сена с твоей прабабкой, но она ОБЯЗАТЕЛЬНО есть. Людьми так легко управлять… поэтому долг каждого истинного правителя — позаботиться о том, чтобы людьми всегда управляли достойнейшие.