— …каххр-ра!

Эгмонтер отшатнулся назад, но это ему не помогло. Умирающий вытянул шею и, напрягшись так, что жилы на шее едва не лопнули, плюнул… Густая кровавая слюна шлепнулась прямо на золотое шитье камзола, герцог брезгливо сморщился. Палач услужливо замахнулся бичом, но Эгмонтер вскинул, руку, останавливая его. Этот привязанный к пыточному щиту огрызок человека был слишком слаб, и любой неосторожный удар мог отделить уже еле державшуюся в теле душу от ее истерзанного обиталища. А ему еще надо было уточнить у него кое-какие детали.

— Аккуратнее, Хлыст, аккуратнее, он мне еще нужен.

Палач, подобострастно согнувшись, закивал и воодушевленно что-то замычал, разинув рот и явив герцогу корень вырванного языка. Но тут же, вспомнив, что герцог не слишком благожелательно относится к подобным демонстрациям, он сомкнул губы и испуганно замер, преданно уставившись на своего господина. Но герцогу было не до палача. Он сделал шаг назад, наклонился и, вытащив из сваленной в углу кучи ветоши тряпицу почище, принялся осторожно счищать с камзола плевок. Именно этот момент и выбрал человек на щите, чтобы попытаться отомстить своему мучителю…

Как он смог высвободить руку — осталось загадкой, как сумел изуродованными пальцами сложить магический символ — тоже, не меньшей загадкой осталось и то, откуда у него оказались какие-то запасы маны… Однако факт остается фактом: герцог в самый последний момент успел вскинуть голову и увидеть символ заклинания, разгорающийся над головой уже практически мертвого человека, и сразу же прянул назад, к двери. Однако в то же мгновение сообразил, что не успевает, что созданное умирающим «Кольцо гнева» достанет его и сквозь толстую каменную кладку и что единственной защитой от этого заклинания может стать только человеческая плоть, и потому он быстро шагнул и, ухватив за грудки верного Хлыста, притянул его к себе, спрятав голову у него на груди…

Впереди полыхнуло, и палач, по-звериному заверещав, вывернулся из его рук, рухнул на пол и забился в предсмертной агонии. За толстой дверью послышался грохот и звон. Это точно так же бились в судорогах смерти два стражника, но герцогу было не до того. Отшатнувшись от тела палача, он лихорадочно осматривал себя. Слава богам, похоже, он легко отделался — два пальца на левой ноге, мизинец на правой руке, кусочек уха и… вот темные боги, похоже, остаток жизни ему придется походить с тонзурой, будто какому-нибудь монаху.

Эгмонтер приблизился к пыточному щиту, хотя это было бесполезно. Пленник явно использовал для усиления своего заклинания «Предсмертное проклятие», а это означало, что в нем самом не осталось ни капли жизни… Герцог оказался прав. Труп представлял собой практически голый скелет, обтянутый высохшей и сморщенной кожей. А поскольку деятельность палача во многих местах повредила кожный покров, на скелете кое-где обнажились желтоватые, будто тронутые порчей кости. Эгмонтер мысленно содрогнулся. «Предсмертное проклятие» многократно усиливало любое заклинание, но умирающий при этом испытывал такие муки… Герцог представил, ЧТО было бы с ним, не успей он заслониться палачом. Но тут его мысли внезапно потекли в другом направлении… на него накатило: ЕГО ХОТЕЛИ УБИТЬ!

Герцог всегда считал, что спокойно относится к смерти и сам факт возможной гибели его не больно заботит. Если человек боится смерти — ему вообще не стоит жить и уж тем более нельзя ввязываться в интриги и какую бы то ни было магию. А раз уж ввязался, что ж, надо всемерно стараться избежать столь прискорбного происшествия, но быть готовым к тому, что когда-то тебе не повезет — такова жизнь. И ВОТ, ПОЖАЛУЙСТА, ЕГО ХОТЕЛИ УБИТЫ!

К тому же в самом факте, что в общем-то рядовой шпион, пусть и довольно умелый, попытался его убить, таился глубокий смысл. Во-первых, этот шпион, в отличие от всех предыдущих, БЫЛ ГОТОВ к тому, что его схватят, будут пытать, причем в пытке будет участвовать сам герцог. Это означало, что появился НЕКТО, знающий (или догадывающийся) о его привычках гораздо больше, чем хотелось бы герцогу. Во-вторых, и это было еще важнее, шпион ИМЕЛ ПРАВО убить герцога, то есть тот, кто его послал, готов был пойти на множество осложнений, связанных с расследованием факта убийства императорским советом и ковеном, то есть обрушить на себя множество проблем. И это означало, что та картина мира, исходя из которой он строил все свои планы, — совершенно неверна. И ЕЩЕ — ЕГО ХОТЕЛИ УБИТЬ!!!

К тому моменту, когда Эгмонтер добрался до своего кабинета, он немного успокоился. Вполне возможно, что шпион вовсе не имел права на его убийство, а просто осатанел от пыток и попытался прекратить свои мучения, заодно отомстив мучителю. А руку сумел высвободить из-за халатности палача. Но Хлыст был слишком опытным палачом, чтобы допустить такую вопиющую небрежность, да и «Кольцо гнева» было слишком сложным арканом, чтобы его было можно создать за пару минут, пока герцог отчищал камзол от плевка, тем более пальцами одной руки, да еще изуродованными многочасовой пыткой… Нет, аркан был подготовлен загодя и «повешен» на какой-то амулет, возможно, на «Каплю боли», вшитую под кожу… Впрочем, возможно, этот аркан готовился не на герцога, а так, на всякий случай… Но и это было малоприятно. Это означало, что НЕКТО отправил в герцогство шпиона гораздо более высокого уровня, чем те, что обретались в герцогстве до сих пор. Люди, РЕАЛЬНО владеющие боевой магией, — слишком дорогой товар, чтобы ими разбрасываться по пустякам. Так что даже если его предположение, что попытка убийства была случайной, и соответствует истине, НЕВОЗВРАЩЕНИЕ подобного агента расскажет пославшему его очень многое… И, О ТЕМНЫЕ БОГИ, ЕГО ХОТЕЛИ УБИТЬ!!!!

Вызвав Измиера, герцог приказал ему прибрать в пыточной и подобрать несколько человек, которым можно доверить службу во внутренних покоях. И позвать Беневьера…

Когда Беневьер вошел в кабинет, герцог уже успел подлечить себя парой заклятий, принять душ и переодеться, и все же никак не мог отделаться от ощущения, что в кабинете попахивает мертвечиной. Возможно, поэтому он встретил своего самого ценного слугу брезгливой гримасой на лице.

— Вы хотели меня видеть, мой лорд?

— Да, Беневьер… — Герцог запнулся. По правде говоря, происшествие в пыточной выбило его из колеи, и он приказал позвать Беневьера больше под влиянием импульса, жгучего желания что-то немедленно предпринять, а не потому что у него сложился какой-то целостный замысел. И сейчас он уставился на слугу, лихорадочно пытаясь сформулировать в своей голове, что бы такое ему приказать. Впрочем, прежде чем приказывать, надо было хоть немного пояснить, что же такое случилось.

— Вчера Измиер доставил мне человека, по поводу которого у Гаррена появились сомнения в том, что он тот, за кого себя выдает. Я… побеседовал с ним и убедился, что Гаррен прав. Только… наша беседа оборвалась на середине… — Герцог замолчал, собираясь с мыслями. Беневьер сам пришел ему на помощь.

— Вы хотите выяснить, откуда этот человек явился в Парвус?

— Да-да… и не только… — Герцог насторожился. — А откуда ты знаешь?

Беневьер пожал плечами.

— Вы дали мне неделю отдыха, а вместо этого вызвали через два дня. Так что, прежде чем подняться к вам в кабинет, я счел своим долгом переговорить с Измиером.

Герцог потер лоб и яростно рванул воротник свежего камзола.

— Душно… Так вот, твоей основной задачей будет выяснить, откуда он пришел, кто его послал. Но не только. Я хочу знать, с кем он встречался здесь, в Парвусе! Даже если он всего лишь купил носовой платок или посетил брадобрея, я хочу, чтобы эти люди немедленно были здесь, у меня!

Беневьер послушно склонил голову.

— Да, мой лорд!

Конечно, он мог бы кое-что сказать герцогу. Все эти годы он был, так сказать, «длинными руками» Эгмонтера, выполняя деликатные поручения вдали от герцогства, так что о том, что он работает на герцога, даже в Парвусе знали лишь ОЧЕНЬ информированные люди. И засвечивать его в городе было бы крайне неразумно. А с расследованием вполне могла бы справиться и городская стража, у лейтенанта Гаррена достаточно соглядатаев для того, чтобы выяснить все контакты захваченного шпиона. Но… спорить с герцогом СЕЙЧАС было совершенно бесполезно и даже опасно. А договориться с лейтенантом он может и сам…

Когда Беневьер покинул кабинет, Эгмонтер еще некоторое время сидел за столом, тупо глядя в одну точку. Два десятилетия кропотливой работы, процветающее герцогство, в которое уже давно забыли дорогу разбойничьи шайки и которое герцог рассматривал как некую рабочую модель будущей процветающей империи, сотни рискованных экспериментов, призванных поставить на пользу человеку ранее запретную магию, все это, способное сделать империю властелином всего этого мира, навсегда отодвинув Высоких и Могучих на задворки власти, либо, если они будут упорствовать, просто уничтожить эти никчемные, но страшно высокомерные расы, — все это могло пойти псу под хвост, потому что ЕГО ХОТЕЛИ УБИТЬ!!!!!

Первым делом Беневьер отправился в ближайшую таверну, где выпил пару кружечек охлажденного эля. Пока он подобным образом успокаивал свои пришедшие в изрядное расстройство нервы, в голове его крутились разнообразные мысли. И, когда было осушена последняя кружка, Беневьер вынужден был признать, что в его голове снова возникла чрезвычайно крамольная мыслишка насчет того, чтобы бросить всю эту бодягу с герцогом Эгмонтером, забиться в какую-нибудь укромную дыру и подождать, пока герцог сломает себе шею. Такое, хоть и редко, случалось и прежде, но тогда эта мыслишка, едва появившись, тут же стыдливо (или испуганно) пропадала, на этот же раз она, появившись, никак не хотела пропадать. Заодно вспомнилось и потайное местечко в Эстогоне, где у Беневьера хранились несколько предметов, которые, должным образом употребленные, могли избавить его от этого проклятого амулета, который он согласился нацепить себе на шею. Во всяком случае, так утверждали те, у кого Беневьер их приобрел… Однако пора было приниматься за дело. Остальное подождет.

Лейтенант Гаррен, как обычно, в этот поздний час торчал в караулке. Полуночный обход делать было еще рано, а каких-то срочных вызовов пока не было. Местные пьянчуги еще не успели набраться настолько, чтобы винные пары вытеснили из их голов страх перед городской стражей, а последнего грабителя в Парвусе повесили года этак три назад. Да и то, это оказался на редкость тупоголовый тип, что было и неудивительно — «серьезные» люди уже давно обходили герцогство Эгмонтер стороной. Так что Гаррен торчал в караулке скорее по привычке. Впрочем, привычка была вполне разумной. Прежний лейтенант городской стражи любил захаживать в таверны. А какой трактирщик, будучи в здравом уме, не окажет уважения главе городской стражи и не поднесет кружечку-другую доброго эля? Так что полночь прежний глава городской стражи, как правило, встречал изрядно пьяный. И надо же было Бругну-вьюну предпринять налет на склады, что на пристани, аккурат через полчаса после полуночных склянок. Купеческая стража успела поднять тревогу, да только все без толку — сам лейтенант лыка не вязал, а его подчиненные… да где вы видели таких подчиненных, которые в этом деле не поддержали бы начальство?

Так что, когда поутру на пристань прибыл сам герцог, лейтенант со товарищи только-только начали отходить от жуткого похмелья, а посему передвигались по пирсам со скоростью черепахи и вряд ли были способны что-либо разглядеть красными, налитыми кровью глазами. Герцог прошелся по пристани, окинул взглядом эту живописную картину и… к вечеру и сам лейтенант, и вся смена городской стражи уже украшала собой пыточные колья во дворе замка. И провисели они там до того самого момента, когда пришла пора освобождать колья для Бругна-вьюна и его соратников, то есть ровно неделю. Причем среди горожан ходили слухи, будто герцог так и велел объявить среди городской стражи: мол, как бы дело ни повернулось, а только через неделю новые фигуры на кольях непременно появятся. А будет ли это Бругн-вьюн или сами стражники — зависит только от них. Так что с той поры у лейтенанта Гаррена выработалось твердое убеждение, что лучше мало спать и много работать, чем…

Завидев, что за гость появился в его караулке, Гаррен поднялся из-за стола и шагнул вперед, протягивая руку:

— Ба-а, кто к нам пожаловал! И чему мы обязаны подобной честью?

Беневьер с удовольствием пожал протянутую руку и, стянув с головы берет, бросил многозначительный взгляд в сторону писаря. Гаррен понимающе кивнул.

— Эй, Лакруш, сбегай-ка в таверну Глобеля и принеси нам по паре кружек эля.

— Да, господин лейтенант!

Писарь сорвался с места, будто гончая, взявшая след. Беневьер проводил его взглядом.

— Новенький?

Лейтенант кивнул.

— Да, почерк отличный, но в остальном — дурак дураком. Учить его и учить… — Он уставил на Беневьера пытливый взгляд, как бы намекая, что если тому есть что сказать в приватной беседе, то пусть начинает, так как писарь скоро вернется.

Беневьер вздохнул.

— Сегодня, мой дорогой Гаррен, из-за твоего «подарка» мы чуть не остались без герцога.

Лейтенант побледнел. Беневьер хорошо его понимал. Герцог Эгмонтер был достаточно умен и справедлив, чтобы отдавать должное своим старательным слугам и не попрекать их за каждый мелкий просчет, тем более что они случались нечасто, но всякий, кто был приближен к герцогу, как сам Беневьер или Гаррен, знал, что в одном никогда нельзя быть уверенным — в том, кого герцог посчитает виноватым в СОБСТВЕННОЙ неудаче.

— Мне кажется, — осторожно начал он, — герцог сейчас слишком… расстроен и опечален, чтобы искать виноватых на стороне. Тем более что ему таки удалось уцелеть, чего не скажешь о пленнике, палаче и нескольких солдатах.

Гаррен едва заметно выдохнул воздух сквозь стиснутые зубы. Беневьер стянул с плеча перевязь и бросил шпагу на стол. Разговор предстоял долгий.

— Слушай, а чем тот тип привлек твое внимание?

Лейтенант ответил не сразу.

— Да кто его знает, чутье… да и вообще, вид у него был какой-то больно… праздный. У нас люди просто так по улицам не шляются, а этот — гуляет… а уж когда в его бумагах обнаружилась схема замка, да еще той части, где находится кабинет герцога, я понял, что дело нечисто. А что там произошло?

После краткого пересказа (Беневьер издавна придерживался правила: каждый человек должен знать только ту часть информации, которая ему необходима, поэтому особо в детали не углублялся, отослав лейтенанта за подробностями к Измиеру) они с Гарреном набросали план действий. Решено было, что самому Беневьеру и вправду пока светиться не стоит, так что поисками лиц, с которыми в Парвусе контактировал убийца, займется сам Гаррен. А Беневьер подключится, если в том возникнет необходимость. Так что, когда в караулку ввалился писарь Лакруш, неся в обеих руках по паре кружек эля, лейтенант и Беневьер уже вели вполне мирную и беззаботную беседу.

Следующие два дня особых результатов не принесли. Это было объяснимо. Расследование Гаррен был вынужден вести очень аккуратно, не особо афишируя свой интерес, и в то же время тщательно, так, чтобы не пропустить ни одной возможной ниточки. Поэтому он вовлек в дело лишь несколько своих самых эффективных агентов, отобрав среди них только тех, кто умел держать язык за зубами. Зато третий день принес первый улов.

Гаррен ввалился в комнату Беневьера, когда ночная стража только-только сменилась. Беневьер спросонья едва не ткнул приятеля своим старым верным воровским стилетом, но, разглядев, кто к нему пожаловал, убрал оружие и потер заспанное лицо ладонью.

— Я так думаю, твое столь раннее появление означает, что ты что-то накопал.

Лейтенант шмякнулся на стул и сладко, с истомой зевнул.

— Тут ты прав. Кое-что накопал. Правда, не знаю, будет ли от этого толк.

Беневьер сел на кровати и потянулся за штанами.

— Ты давай говори, а я сам решу, как и что, все равно герцогу мне докладывать.

Лейтенант понимающе кивнул. Естественно, от соблазна свалить возможную неудачу на другого не застрахован никто, но они оба знали: с герцогом такой номер вряд ли пройдет. В худшем случае на колу придется корчиться обоим.

— Итак…

— Если коротко, то ни с кем особо тот тип в Парвусе не встречался. Пару раз заходил в лавку к скобарю, несколько раз прогулялся по пристани, дважды посетил торговую палату и… каждый день чистил башмаки в будке у башмачника Глайка.

Беневьер натянул рубаху и ногами выдвинул башмаки из-под кровати.

— И что?

Гаррен пожал плечами.

— Да в общем-то ничего, ну, подумаешь — человек имеет привычку к чистой обуви. Только… сразу после того, как его схватили, башмачник исчез. Он уже два дня не появляется на рынке, а в его хибаре пусто, так пусто, будто там и не жил никто. Ни подушки, ни грязной посуды, ни единого волоска. Как будто он знал, что его могут искать при помощи магии.

Беневьер накинул на плечи камзол и принялся застегивать пуговицы.

— Значит, говоришь, башмачник Глайк?

Лейтенант кивнул.

— Вообще-то он в Парвусе новенький — и двух лет не будет, как сел в будке у рынка, а все ж таки как-то примелькался. Многие к нему в будку подсаживались — сапоги, башмаки почистить, набойки поставить… скромный такой был, вежливый. Я временами думал: и чего это парень в уличные башмачники пошел? Ему бы в приказчики — за пять лет до старшего бы поднялся! А вишь оно как… — Гаррен покачал головой.

Беневьер затянул пояс и замысловато выругался. По всему выходило: искать этого башмачника придется ему. На Гаррене висел Парвус, а Измиера после всего произошедшего герцог вряд ли отпустит далеко от себя. Да и не годился Измиер для подобных поисков…

В том, что он его найдет, Беневьер не сомневался, но вот потом… Обычно его задания не слишком-то отличались от тех дел, которыми он занимался до встречи с герцогом: разыскать какую-то вещь, украсть ее, выиграть в карты или (чем он, естественно, не занимался, когда работал на себя) выкупить, ну, и там переговорить с людьми, разузнать, разнюхать, запугать, наконец… Только сталкивался Беневьер до сих пор с обычными людьми, пусть даже некоторые из них были довольно богаты, а другие довольно влиятельны, и, попадись он кому-то из них в руки, несомненно поплатился бы за свои делишки. Но, за малым исключением, все эти люди были влиятельны у себя, в некоем городе, области или герцогстве, а стоило лишь пересечь границу герцогства Эгмонтер, и он мог считать себя в полной безопасности. Но на этот раз ему предстояло схлестнуться с кем-то, кто был не менее, а, пожалуй, и более влиятельным, чем, герцог. И стоит Беневьеру всего лишь просто ЗАСВЕТИТЬСЯ, пусть даже его и не схватят, рассчитывать на поддержку и помощь герцога он не сможет. Даже здесь, в Эгмонтере. Мало того, если Беневьер засветится, герцог, спасая себя, вполне может убрать его САМ, а потом сделает вид, будто и слыхом не слыхивал ни о каком Беневьере. И крамольная мыслишка, которую он постарался загнать в самый дальний угол своего сознания, вновь полезла наружу…

Беневьер накинул было плащ, но затем передумал и, скрутив его, перебросил через плечо.

— Ты, когда шел через зал, не велел хозяину накрыть завтрак?

— А то как же, — ответил лейтенант. — Кстати, можешь не торопиться. Герцог отбыл из Парвуса и вроде как вернется не раньше, чем через две недели.

Беневьер кивнул. Он не стал спрашивать, куда поехал герцог. Меньше знаешь — лучше спишь (тем более что лейтенант мог этого и не знать, потому что и сам придерживался такого же принципа).

— Ну что ж, тогда я вполне успею перекусить в приятном обществе. И за это время ты хорошенько опишешь мне этого твоего Глайка…

К исходу недели Беневьер добрался до Эстогона. Графство Леконсур было покрупнее, чем Эгмонтер, и Эстогон заметно больше Парвуса. Однако графство это уже давно служило наглядным примером того, как НЕ ДОЛЖНО управлять доменом. Сам граф Леконсур был уже стар, а все его сыновья либо вообще не дожили до того дня, когда могли бы как-то проявить свои таланты в качестве владетеля домена, либо, уже став им, быстро уходили к темным богам, не успев ничего сделать. Так что не зря Беневьер когда-то сделал Эстогон своей, так сказать, операционной базой, тайком прикупив тут небольшой скромный домик у престарелой вдовы и… оставив ее доживать век в своем бывшем доме. Для соседей ничего не изменилось — престарелая матушка Боваж все так же ковырялась в своем маленьком дворике и крохотном садике, да иногда, не слишком часто, ее навещал двоюродный внучатый племянник… Последним правителем Леконсура был зять старика-графа, муж его младшей дочери. По слухам, юный барон оказался еще большей бестолочью, чем сыновья графа.

Подъехав к городским воротам, Беневьер стал свидетелем презабавной сцены. Двое дюжих горшечников наседали на пьяного вдрызг стражника, требуя от того открыть и вторую половину ворот, потому как в одну-де их воз никак не проходит. А стражник тупо пялился на них бессмысленными глазами и громко икал.

Беневьер слегка поморщился, спрыгнул с лошади и, ведя ее в поводу, обошел воз и протиснулся в полуоткрытые ворота.

Эстогон был грязен. Беневьеру казалось, с каждым его приездом он становится все грязнее. Возможно, так оно и было. Если какой-то город, герцогство или государство дурно управляется, то первым признаком этого является то, что и в жилищах людей, и на улицах становится грязно. А Леконсур, как это всем уже давно было известно, управлялся дурно уже который год.

Проехав по центральной улице, Беневьер выехал на рыночную площадь. Да-а-а, упадок чувствовался и здесь. Рыночная площадь Эстогона была заполнена едва наполовину. Да и, судя по убогому виду торговцев, особого товара здесь не предлагалось. Прилегающие к торговой площади лавки также были частью закрыты, а некоторые, судя по заколоченным ставням, вообще уже давно прекратили торговлю. Беневьер свернул в знакомый переулок и остановил коня у таверны. Судя по потемневшей до черноты коновязи, этот трактир не страдал от наплыва посетителей. Да-а, похоже, за те два года, что он не был в Эстогоне, дела тут пришли в полный упадок…

Слава богам, старина Рауль оказался на месте. Завидев Беневьера, хозяин трактира отлип от стойки, к которой привалился плечом, и слабо качнул головой.

— Привет, старина, вижу, дела не очень…

— Какой там… — старина Рауль тяжело вздохнул, — совсем никуда. За день если наберется десяток посетителей — и то хорошо. А налог новый граф требует как встарь. Половина трактиров в городе уже давно заколочена, а остальные вот-вот закроются.

Беневьер понимающе кивнул. Хотя основные доходы старина Рауль получал отнюдь не от таверны, а от скупки краденого, общее состояние хозяйства влияет на любой бизнес, включай теневой.

— А как вообще?

— Ай… — трактирщик махнул рукой, — клиентуры совсем никакой. Все приличные люди уже давно покинули Эстогон, а теперь бегут и остальные.

Беневьер сочувственно молчал. А что тут скажешь? Если в городе практически не осталось тех, кого можно грабить, о какой прибыли может идти речь?

— А ты какими судьбами?

— Да так, разыскиваю одного человека. Он должен был не так давно прибыть в Эстогон, возможно, уже и уехал.

Трактирщик заинтересованно встрепенулся, и это тоже было признаком развала. В старые времена старина Рауль лишь пренебрежительно кивнул бы в сторону стола, где бражничали нищие: мол, сам договаривайся, а сейчас вон как вскинулся.

— Кого?

— У меня, собственно, есть только его описание… — И Беневьер в нескольких словах изложил трактирщику приметы башмачника.

— Поспрошаем… да, забыл тебе сказать, твоя «тетушка» преставилась.

У Беневьера екнуло под ложечкой.

— Когда?

— Да неделю назад. Я думал послать тебе весточку, да не знал, где ты нынче обретаешься.

Беневьер кивнул. Он тщательно скрывал место своей «постоянной» работы.

— Так вот, — продолжал трактирщик, — поскольку тебя не разыскали, то есть наследника имущества не обнаружилось, дом продали с молотка. Вернее, это так называлось… Так что там сейчас живет один из этих жиреющих графских свиней. Из замковой стражи. И… похоже, он нашел твою заначку…