АПРЕЛЬ: ДВА
Никто не знает, сколько объектов различного размера —
вплоть до тех, что имеют несколько миль в диаметре
ежегодно незамеченными проходят невдалеке от Земли.
Доктор Роберт С.Ричардсон. Высокогорная обсерватория Маунт Вильсон
Когда Гарви вышел из здания теле компании, рядом с вездеходом он увидел Тима Хамнера. Гарви нахмурился:
— Привет, Тим. Что вы здесь делаете?
— Если б я вошел в здание, это был бы визит заказчика — важное дело, правильно? Мне не нужны важные дела, мне нужна ваша благосклонность.
— Благосклонность?
— Купите мне выпить, и я все расскажу.
Гарви скользнул взглядом по дорогостоящим костюму и галстуку Тима. Не совсем подходящее одеяние для того, кто хочет остаться незамеченным. В таком костюме ездить на дерби. Служитель парковочной стоянки узнал Тима Хамнера. Знаком он был и хозяйке кафе — она немедленно провела их внутрь.
— О'кей, так о чем вы хотели со мной поговорить? — спросил Гарви, когда они заняли место за столиком.
— Мне хотелось бы, чтобы вы — как и я — не имели никакого дела с ИРД, — сказал Хамнер. — Похоже, я перестаю быть владельцем своей кометы. Я ничего не могу поделать со специалистами, и то же самое происходит с телефильмами. А ведь это ваши фильмы… — Тим замолчал, мелкими глотками потягивая из стакана. Он никогда не выпрашивал у людей сочувствия — особенно у людей, на него работающих. — Гарви. Я хотел бы принять участие еще в одном интервью. Бесплатно, разумеется.
А, дерьмо. Что произойдет, если я скажу ему, что это невозможно? Консультировался ли он со своими юридическими советниками? Я полностью уверен, что сейчас не время с ним ссориться.
— Знаете, сейчас для нас это представляет меньший интерес, чем раньше. Сейчас мы интервьюируем людей с улицы.
— Разве они все — не тупицы?
— Некоторые — да. Но иногда натыкаешься на жемчужное зерно. А это всегда нравится телезрителям.
(И кроме того я сам знаю, как мне делать свою работу, черт побери!)
— Для чего вам это? Хоть какую нибудь ползу вы от этого получаете?
Гарви пожал плечами:
— Мне бы не хотелось прерывать работу над этим фильмом… Но не это главное. Я хочу выяснить, как относятся люди к возникшей проблеме. Мне хочется обнаружить неожиданное. Мне мало того, что уже сделано. Я хочу идти дальше. И…
— Продолжайте, — в кафе царил полумрак, Тим сузил глаза, заметив, какое странное выражение приобрело лицо Рэнделла.
— Ну… Люди с улицы выражают странные желания — которые я не в силах понять. Они хотят, чтобы Джонни назначили в экспедицию к Молоту и…
— Черт побери!
— Вероятно, они захотят этого еще сильнее, если выяснится, что Земле предстоит столкновение с Гигантской порцией мороженого. Им важно одно: пошлите Джонни! Тим, это почти тоже самое, как если бы люди в большинстве желали конца света…
— Но ведь это ужасно.
— Может быть. Однако с этим приходится примириться.
Ужасно для тебя, подумал Гарви, но не так ужасно для мужчины с улицы, вынужденного ходить на работу, которую он ненавидит. Или для женщины, которой приходится спать с распустившим слюни боссом — чтобы тот не выгнал ее с работы…
— Видите ли, заказчик — вы, и я не могу помешать вам. Но я настаиваю, чтобы соблюдались определенные правила. Если хотите, мы начнем съемки рано утром…
— Хочу, — Тим допил свой стакан. — Мне это будет полезно. А вы… говорят, вы способны извлечь пользу даже из виселицы, на которой вас повесят — если провисите достаточно долго.
Вездеход был доверху набит людьми и оборудованием. Камеры, ленты, портативный письменный столик — если понадобится что-то писать. Марк Ческу с трудом нашел место, где можно сесть. Трое уместились на заднем сиденье, Хамнер устроился на переднем. Марку вспомнились проводившиеся в пустыне мотогонки: машины забиты мотоциклами и всяким механическим оборудованием. Гонщиков впихивали как попало — будто о них вспомнили в самый последний момент. Ожидая, когда подойдут остальные телевизионщики, Марк включил радио.
Чей-то голос — внушающий доверие, убедительный. Чувствовалось, что говорит профессиональный оратор.
«И евангелие сие будет проповедоваться во все мире, дабы засвидетельствовали его все народы. А затем настанет конец света. Поэтому, когда увидите вы, что воцарилась предсказанная пророком Даниилом мерзость запустения, станьте во месте святом. И пусть те, которые в Иудее спасаются в горах»— голос изменил тональность — теперь выступающие не цитировал, а проповедовал. — «Народ мой, разве ты не видишь, что сейчас творится в церквах? Разве это не та предсказанная мерзость? «Прочитавший сие пусть поймет сие». Молот приближается, чтобы уничтожить злых и безнравственных».
— «Ибо настанет пора великого бедствия, которого не было от сотворения мира и до наших дней, какого никогда не было. И когда минуют те краткие дни, не останется нигде никакой плоти живой».
— Звучит внушительно, — сказал чей-то голос за спиной Марка. И Чарли Баскомб залез в вездеход.
— Вам проповедовал Евангелие преподобный Генри Армитаж, — сказал радио диктор. — Исполняя заповедь, радиостанция «Голос бога» вещает на весь мир на всех языках. Ваши пожертвования способствуют работе нашей радиостанции.
— В эти дни — наверняка — слушают эту станцию многие, — сказал Марк. — И, должно быть, сейчас деньги текут к нему со все сторон.
Машина выехала в Бурбанк и остановилась возле студии «Хорнер Бразерс». Приятная улица: много магазинов, и вообще тут все есть: от кабинок для просмотра короткометражек до изысканных ресторанов. Вдоль широкого бульвара текла людская река. Старлетки и киношники шли вперемежку с делового вида деятелями из страховых компаний. От автобусных и трамвайных остановок растекалась по улицам толпа женщин (эти домохозяйки — средний класс). Следом брели знаменитые артисты телевидения, из тех, кто живет по берегам озера Толука.
Пока его команда устанавливала камеры и звукоаппаратуру, Гарви вместе с Тимом Хамнером направился в ресторан — пить кофе. Следом за ними — когда все было готово — пошел Марк. Приблизившись к столику, где сидел Гарви и Тим, он услышал, что говорит Гарви — а говорил он так тихо, что Марк едва мог разобрать.
— …и вся задача состоит в том, чтобы узнать, что думают люди. Свои собственные мысли я постараюсь скрыть: вопросы будут задаваться нейтральные и нейтральным голосом. Ваши мысли вам тоже придется скрыть молчанием. Ясно?
— Абсолютно ясно, — растягивая слова, ответил Тим. Взгляд у него был острый. — Что я должен буду делать?
— Вы можете быть полезным. Вы можете помочь Марку в проведении опроса. А можете устраниться.
— У меня есть хорошая пишущая машинка, — сказал Хамнер. — Я мог бы…
— Мы не вправе использовать ничего, что у вас есть, — сказал Рэнделл. — Вы не член профсоюза, — подняв взгляд, он увидел Марка. Марк кивнул ему, и Гарви покинул ресторан. Марк вышел вместе с Хамнером.
— Он поручил мне то, что обычно, — сказал Марк. — Это, если честно говорить, убивает меня.
— Я вам верю. И, думаю, если б я помешал чем-либо интервьюированию, он бы тут же уволил меня. А ехать на такси отсюда дорого.
— Знаете, — хмыкнул Марк, — а мне когда-то казалось, что вы — заказчик.
— Ага. Этот ваш Гарви Рэнделл — крепкий орешек. Вы давно занимаетесь этим делом?
Марк покачал головой.
— Это у меня временное, просто хочу чуть поработать для Гарви. Может когда-нибудь я сделаю это своим постоянным занятием, но — вы сами знаете, что такое телевизионный бизнес. Такая работа подрежет крылышки моей свободе.
Над Бурбанком висел смог.
— Вижу сегодня в горах правит бал Гертц, — сказал Хамнер.
Марк уставился на него в удивлении:
— Это как?
Хамнер показал на север, туда, где горизонт долины Сан-Фернандо тонул в коричневой дымке:
— Иногда отсюда видны горы. У меня там в горах обсерватория. Но, видимо, ущелье Гертца сегодня гонит туман обратно.
Они подошли к вездеходу. Камеры были уже установлены, наготове показать хоть крупный план, хоть широкую панораму — по выбору. Гарви начал работу: остановил мускулистого мужчину в каске и рабочих ботинках. Мужчина явно выделялся на фоне толпы торговцев и бизнесменов.
— …Рич Коллантц. Занят на стройке — вон там — «Авери Билдинг».
Голос и манеры поведения Гарви Рэнделла такие, чтобы человек разговорился. Если понадобится, то, как он задает вопросы, будет заснято повторно.
— Вы слышали что-нибудь о комете Хамнер-Брауна?
Коллантц рассмеялся.
— У меня не так много свободного времени, как вы, наверное, думаете, чтобы размышлять о кометах.
(Гарви улыбнулся)
— Но я смотрел «Ежевечернее обозрение». Там сказали, что она может столкнуться с Землей.
— И что вы по этому поводу думаете?
— Гов… дерьмо, — Коллантц перевел взгляд на камеру. — Некоторые умники всегда что-то предсказывают. Озон исчезнет, мы все погибнем. А вспомните шестьдесят восьмой, когда все предсказывали и гадалки утверждали, что Калифорния соскользнет в океан, и психи бежали спасаться в горы.
— Да, но астрономы говорят, что если голова кометы столкнется с землей, это послужит причиной наступления…
— Ледникового периода, — прервал Коллантц. — Я это знаю. Прочел об этом в журнале «Астрономия», — он усмехнулся и поскреб затылок под желтой металлической каской. — Это уже на самом деле будет что-то. Подумайте сами, какое тогда разовьется строительство. А всем этим, которые благополучные, понадобится не счет в банке, а мех полярных медведей. Кто-то ведь должен отстреливать этих медведей для них. Может, и я смогу заполучить эту работенку для них, — улыбка Коллантца стала шире. — Да, это могло бы быть славно. Я бы с радостью попробовал, как это — стать великим охотником.
Гарви покопал еще чуть глубже. Хотя — не похоже, чтобы это интервью пригодилось для фильма. Но оно и не являлось самоцелью. Гарви был рыболовом, а камера приманкой. Телекомпания не одобряла подобных методов изучения общественного мнения. Слишком дорого, слишком ненадежно и слишком в лоб — таково было мнение боссов компании. Информацию, отражающую общественное мнение, можно получить от подготовленных специалистов в этой отрасли знания — тех, которые сами хотят поработать на «НБС».
Еще несколько вопросов, касающихся науки и технологии. Коллантц явно наслаждался, позируя перед камерой. Слышал ли он, что планируется запуск «Аполлона» к комете? Что он об этом думает?
— Это мне нравится. Хорошее будет зрелище. Покажут по экрану много интересного, а стоить мне это будет меньше, чем билет в «Розовую чашу» — это я вам гарантирую. Кстати, надеюсь, что в полет назначат Джонни Бейкера.
— Вы знакомы с полковником Бейкером?
— Нет. Но хотел бы с ним познакомиться. Мне бы понравилось встретиться с ним. Я видел фотографии, где он ремонтировал «Скайлэб». Это была славная работа. А когда он вернулся на Землю, то наверняка задал жару этим ублюдкам из НАСА. Так ведь? Эге, мне пора двигаться. Пора приступать к работе.
Коллантц помахал рукой на прощание и отбыл. За ним в погоню — в ладони анкета — кинулся Марк.
— Сэр, вы не можете уделить нам немного времени?
Это был юноша — шел, понурив голову, погруженный в какие-то свои мысли. Внешность у него была подходящая, но лицо — как-то странно одеревеневшее. Он испуганно вздрогнул, когда Рэнделл прервал течение его мыслей.
— Что?
— Мы опрашиваем людей, что они думают о комете Хамнер-Брауна. Могу я узнать, как вас зовут?
— Фред Лаурен.
— Что вы думаете насчет кометы?
— Ничего. — И Лаурен довольно неохотно добавил: — Я смотрел вашу передачу. — На его скулах заиграли желваки. Такое Гарви было знакомо. Некоторые люди всю свою жизнь постоянно злятся. И мышцы, с помощью которых челюсти сжимаются, а зубы скрежещут, у этих людей хорошо развиты.
Гарви стало любопытно, не наткнулся ли он субъекта, страдающего выпадением памяти? Все же…
— Вы слышали о том, что есть вероятность того, что голова кометы столкнется с Землей?
— Столкнется с Землей? — Лицо у парня сделалось ошеломленным. Внезапно он повернулся и широкими шагами быстро пошел прочь — гораздо быстрее, чем он шел раньше.
— Что случилось? — Спросил Тим Хамнер.
— Не знаю, — сказал Гарви. Парень шел кого-то прикончить? Постоянно возникают все новые вспышки безумия — убийства не прекращаются. Больниц не хватает. Был ли Лаурен одним из этих сумасшедших, или парень просто поругался со своим боссом? «И никогда мы этого не узнаем. И если вас заедает любопытство — тем хуже для вас.»
Фред не смотрел ту, предыдущую передачу Рэнделла. Он смотрел на Коллинз, которая смотрела передачу о комете… Но кое-что из того, что он тогда услышал, начало всплывать в его памяти. Пути Земли и кометы могут пересечься. И если столкновение произойдет, то цивилизация погибнет. Сгорит. Конец света. Я умру. Мы все умрем. Фред выкинул из головы намерение вернуться на работу. Дальше по улице — журнальный киоск. Фред торопливо зашагал туда.
Были и еще интервью. Домохозяйки, которые и не слышали о комете. Старлетка, узнавшая Тима Хамнера (видела его в «Еженедельном обозрении») и пожелавшая, чтобы засняли как она целует его. Домохозяйки, осведомленные о комете не меньше, чем сам Гарви Рэнделл. Бойскаут, у которого на куртке был почетный знак за отличные познания в астрономии.
Примечательного для Гарви оказалось мало. Ответы были в общем одинаковые. И это не было странным: Бурбанк был городом развитой космической индустрии, и жители его весьма одобряли запуск «Аполлона». Однако — такое почти полное единодушие — даже для этого города — было необычным. Как заподозрил Гарви, просто людям хотелось, чтобы был совершен новый полет космического корабля с экипажем на борту. И еще им хотелось снова увидеть своих героев. Астронавтов. А комета — хороший предлог. Бормотали, правда, что полет обойдется в копеечку, но большинство, подобно Ричу Коллантцу считало, что обычные их развлечения (менее интересные, чем экспедиция в космос) в конечном счете обходятся им дороже.
Телевизионщики уже собирались закругляться, когда Гарви, выловил в толпе замечательно красивую девушку. Он подумал при этом: Энная толика красоты еще никому не вредила. Вид у девушки был озабоченный, она почти бежала. Лицо — отсутствующее и вместе с тем выражает немедленную готовность к действию. Чувствовалось, что она поглощена мыслями о каких-то важных делах.
Улыбалась девушка как-то внезапно — и очень мило.
— Я не очень часто смотрю телевизор, — сказала она. — И боюсь, что я никогда не слышала о вашей комете. У меня сейчас на работе такое творится…
— Это, видимо, будет очень большая комета, — сказал Гарви. — Этим летом вы увидите ее на небе. Кроме того, для ее изучения будет послана в космос специальная экспедиция. Одобряете ли вы этот намечаемый полет?
Девушка не торопилась ответом. Потом спросила:
— Много ли нового мы узнаем, исследовав эту комету?
Гарви кивнул, и тогда она сказала:
— В таком случае я — за полет. Если только он не будет стоить слишком дорого. И если правительствр сможет полностью оплатить его — что представляется сомнительным.
Гарви сказал что-то насчет того, что исследование кометы каждому обойдется дешевле, чем футбол на футбольный матч.
— Разумеется. Но у правительства нет денег. И ни одну из своих программ оно отменить не может. Так что придется выпустить больше денег. Дефицит возрастет. Инфляция усилится. Но, разумеется, инфляция усилится в любом случае, так что за свои деньги мы можем позволить себе и исследование комет.
Гарви изобразил голосом нечто вроде одобрения. Девушка вдруг сделалась очень серьезной. Улыбка ее исчезла, взгляд сделался задумчивым, а потом рассерженным:
— Во всяком случае, какая разница — что именно я думаю? Никто в правительстве моего слова не услышит. И никого мое мнение не заботит. Конечно, я надеюсь, что запуск «Аполлона» состоится. По крайней мере, хоть что—то произойдет. Это будет не просто перекладывание бумаг из ящика в ящик.
Затем она улыбнулась снова, и на лице ее заиграл солнечный свет.
— Сама не понимаю, зачем я заговорила о трудностях, испытываемых политиками. Мне пора идти. — И ушла своей торопливой походкой — раньше, чем Гарви успел узнать ее имя.
А вот еще — старомодно одетый чернокожий мужчина. Не скрывая, терпеливо ждет своей очереди предстать перед камерой. Мусульманин? — подумал Гарви. Именно так одеваются мусульмане. Но оказалось, что негр — из числа сотрудников мэра, и что он хочет объявить всем и каждому, что мэр проявляет заботу, и что если избиратели одобрят новую программу мэра «Борьба со смогом», то жители долины Сан-Фернандо смогут увидеть звезды.
— Можете уделить мне еще пять секунд? И улыбнитесь еще раз, пожалуйста, вашей милой улыбкой, — сказал Тим Хамнер. — А вот Хамнер-Браун. Что это такое? — Затем Тим нахамил кому-то, кто влез с предложением, что эта комета разнесет вдребезги Кальвер-Сити. Девушка рассмеялась.
— Ладно. Я заполню вашу анкету.
— Прекрасно. Имя?
— Эйлин Сьюзан Ханкок.
Хамнер тщательно записал услышанное.
— Адрес? Номер телефона?
Девушка нахмурилась. Взглянула на вездеход и съемочную аппаратуру. Перевела взгляд на дорогостоящий костюм Хамнера (такие одевают только на праздник) и его тонкие часы «Пульсар».
— Я не понимаю…
— Мы должны знать людей, которых снимаем. Знать — еще до того, как они встанут перед камерой, — сказал Тим. — Вдруг взорвет. Я не то имел в виду. Я — на самом деле — не профессионал-телевизионщик. Это я просто решил поработать с ними. Бесплатно. А еще я заказчик. И тот самый человек, который открыл комету.
Эйлин изобразила на лице изумление (поддельное конечно): — «Как… Вот это помесь!» А затем они оба рассмеялись.
— Как вам удалось достичь всего этого?
— Тут важен правильный выбор бабушки. От которой потом можно унаследовать кучу денег и компанию, которая называется «Мыло Кальва». Далее следует потратить часть этих денег на обсерваторию. Обнаружить комету. Потом: принадлежащая тебе компания берет на себя роль заказчика документального фильма о комете, которой я так хвастаюсь. Таким образом, как видите, все обстоит превосходно.
— После того, как вы объяснили, все, разумеется, оказалось совсем не сложным.
— Послушайте, если вы не хотите назвать мне ваш адрес…
Эйлин жила в горной части Западного Лос-Анджелеса. Помимо адреса она продиктовала ему свой телефон. На прощание она энергично потрясла его руку и сказала:
— Мне надо бежать, но я действительно рада познакомиться с вами. Из-за вас этот день будет у меня хороший.
И она ушла, оставив Хамнера одного — на лице его цвела ошеломленная и радостная улыбка.
— Страшный суд, — сказал мужчина. — Армагеддон, — голос у него был сильный, убедительный. Борода — очень большая, белого цвета пучками у подбородка. И мягкие добрые глаза. — Пророки всех народов предсказывали, что этот день наступит. День Страшного Суда. Еще в древности предсказывали битву огня и льда. Молот есть лед и принесет он огонь.
— И что же вы советуете? — спросил Гарви Рэнделл.
Мужчина заколебался. Возможно, он опасался, что Рэнделл подшучивает над ним.
— Присоединиться к церкви. Присоединиться ко всей церкви, к любой церкви, в которую вы можете уверовать. «В доме отца моего много покоев». Истинная вера неуничтожима.
— А что вы будете делать, если Хамнер-Браун случайно промахнется?
— Этого не случится.
Гарви отправил его к Марку с его анкетами, и дал Чарли знак собираться. Неплохой получился день. Хотя бы несколько минут этого дня не прошли без пользы. Гарви кое-что узнал о настроении телезрителей.
Появился Марк с анкетой в руках.
— Все прошло хорошо, проблем нет. Надеюсь, вы заметили, что я держал свой рот на замке.
— Держали. Все прошло очень мило.
Вернулся Хамнер. Улыбка во весь рот, в чем-то ему крупно повезло. Он погрузил свою записывающую аппаратуру в кузов, потом залез сам.
— Я ничего не напутал?
— Страшный суд на подходе. Земля погибнет — в огне и льде. Это сообщил мне человек, у которого была прекраснейшая борода, которую я когда-нибудь видел. Где вы, черт побери, были?
— Заполнял анкету, — сказал Тим. И почти всю дорогу назад он глупо улыбался.
От здания Эн-Би-Си Тим Хамнер отправился в Буллокс. Что он будет делать, он знал заранее. Оттуда в цветочный магазин, а потом в аптеку. В аптеке он купил снотворного. В ближайшие часы эти таблетки ему понадобятся.
Не раздеваясь он плюхнулся на кровать. Он спал крепким сном, когда — примерно в половине седьмого — зазвонил телефон. Тим вскочил и зашарил в поисках трубки.
— Алло.
— Алло. Я хотела бы поговорить с мистером Хамнером.
— Это я. Эйлин? Извините, я спал. Я собирался позвонить вам.
— Что ж, я вас опередила. Тим, вы действительно знаете как возбудить у женщины интерес. Цветы — великолепные, но ваза… я хотела сказать, что мы ведь только что познакомились.
Тим рассмеялся.
— Я воспринимаю это так, что вам нравится стьюбеновский хрусталь. У меня неплохая коллекция этого хрусталя.
— Вот как?
— Мне нравятся вазы в виде зверей, — Тим переместил себя в сидячую позу. — У меня уже есть… погодите-ка, голубого кита, единорога и жирафа я получил в наследство от бабушки, эти вещицы выполнены в старом стиле. И Лягушачьего принца — тоже. Вы видели когда-нибудь Лягушачьего принца?
— Я видела фотографии его величества. Послушайте, Тим, разрешите пригласить вас на обед. Есть один необычный ресторан под названием «Дар Магриб».
Мужчины обычно делали паузу, когда Эйлин приглашала их пообедать вместе. Паузу Тима едва можно было заметить.
— Мистер Хамнер с благодарностью принимает ваше приглашение. «Дар Магриб» необычен? — прекрасно. Вы там уже бывали?
— Да. Очень хорошее место.
— И вы придете не опаздывая? Не заставляйте меня грызть ногти.
Эйлин рассмеялась.
— Проверим, насколько вы терпеливы.
— Э-ха-ха. Почему бы вам не прийти сперва ко мне — на коктейль? Я представлю вас его величеству и остальному хрустальному зверью — тоже, — и Тим объяснил Эйлин, как добраться до его дома.
Фред Лаурен вернулся домой, притащив с собой кучу журналов. Положив их рядом, он сел в кресло (пружины сиденья совсем ослабели) и начал чтение с «Национальных исследований».
Статья подтвердила его худшие опасения. Комета наверняка столкнется с Землей, и никто не знает, в какое место планеты она ударит. Но столкновение произойдет летом и поэтому (рисунок показывал это совершенно ясно) удар будет нанесен в северном полушарии. Никто не знает, насколько массивной окажется голова кометы, но «исследования» утверждают, что столкновение может означать конец света.
И к тому же попутно Фред слушал по радио выступление проповедника — этого дурака, речи которого транслируют сейчас все станции. Приближается конец света. Челюсти Фреда сжались, он поднял с пола выпуск «Астрономии». Согласно «Астрономии» вероятность того, что какая-либо часть головы кометы столкнется с Землей равна одной стотысячной — но Фред на эти подсчеты не обратил внимания. Его отвлекли рисунки — очень красочные рисунки: астероид, разбуженный ракетными двигателями космического корабля, извлекает из себя расплавленную магму; «среднего» размера астероид, помещенный для сравнения — над Лос-Анджелесом; голова кометы врезающейся в океан и морское дно обнажилось.
Стало слишком темно для чтения, но Фреду и в голову не пришло зажечь свет. Немногие люди смогли бесповоротно, поверить, что их неизбежно ждет близкая смерть, но Фред теперь — верил. Он сидел в темноте, и вдруг ему подумалось, что Коллинз, должно быть, уже пришла домой. И тогда он пошел к телескопу.
Девушки он не увидел, но в ее окнах горел свет. Глаза Фреда внезапно вспыхнули. И вспыхнула оштукатуренная стена, посреди которой окно. Она горела ослепительным огнем, который медленно угас, уступив место иному огню. Горели отдернутые занавески, простыни, подушка, стол и скатерть на столе. Все пылало. Окна разбиты вдребезги, и осколки — горели. Ибо открылась дверь ванной комнаты.
На ходу одевая халат (он не надевался) вышла девушка. Голая. Фреду показалось, что она вся светится. Она показалась ему святой. На нее нельзя было смотреть — настолько невыносимой была ее красота. Прошла вечность, прежде чем она запахнула халат… И пока длилась эта вечность, Фред укутал ее, окутанную пламенем Молота. Пламенем, которое породило падение Молота. Коллинз горела словно звезда, веки сомкнуты — тщетно! — это не поможет, лицо иссечено осколками стекла, халат обуглился, длинные светлые волосы дымятся, темнеют… горят… Она умерла, а он так и не успел с ней встретиться… Фред резко отвернулся от телескопа.
Мы и не можем встретиться, сказал ему внутренний голос. Голос разума. Я ведь все понимаю. Я не имею права снова попасть в тюрьму.
Тюрьма? И это когда приближается комета и приближается конец света? На судебное разбирательство уйдет немало времени. Фред никогда не попадет в тюрьму. Он успеет умереть раньше.
Фред Лаурен улыбнулся — улыбнулся странной улыбкой. Мышцы на скулах его перекатились плотными желваками. Он успеет умереть раньше!
