Глава 17

Селеста смотрела на лежащее на полу тело с несвойственным ей мягким и расслабленным выражением лица. Хастин мог бы даже поклясться, что она улыбается, чего прежде на его памяти не случалось. Похожая на девчушку, только-только вступившую в пору зрелости, восставшая никогда не позволяла милосердию или жалости взять верх над трезвым расчетом, она всегда сосредоточенно шла к поставленной цели. Поэтому, видя нечто умилительное, наподобие щенка или маленького ребенка, Селеста прежде всего думала, можно ли его использовать и как.

Она не была жестокой. Просто не считала, что имеет права на доброту.

Тем неожиданнее видеть у всегда собранной предводительницы проявление каких-то светлых эмоций. Направленных на совершенно отвратительный объект. Грязный, вонючий, смертельно пьяный мужчина, допившийся до абсолютно невменяемого состояния, по любым меркам на королеву красоты не тянул — скорее, наоборот. Его не пустили бы не то что в приличное общество — не всякая каталажка согласится приютить такого субъекта.

И все-таки Селеста улыбалась.

Медленно, явно растягивая удовольствие, она закатала рукав липкой от вина рубахи, длинным острым когтем проткнула вену и с наслаждением принялась пить. Затем с неохотой оторвалась, предложила руку по-прежнему храпящего мужчины Медее, отошла в сторону.

— Тебя удивляет мое поведение, Хастин?

Если бы парень оставался человеком, он бы вздрогнул. Селеста не в первый раз угадывала его мысли, поражая сверхъестественной проницательностью.

— Ничего удивительного. — Девушка улыбнулась иронично и ласково одновременно: — Мы с тобой видим разные вещи. Ты глядишь на распластавшегося на полу пьяницу — я вижу перед собой возможность. Теперь нам не нужно таиться по закоулкам, нападать на прохожих, подвергаясь опасности. Отныне можно не только работать, но и жить!

— Деньги будут, шпионы появятся, пауки нас не нашли, — оторвалась от трапезы Медея. — Осталось жилье нормальное подыскать.

— А помнишь, ты мне не верила?

— Так ведь ты совершенно безумные вещи обещала!

Хастин недоуменно переводил взор с одной девушки на другую, не понимая причин их смеха. Он счастливо избежал всепоглощающего одиночества, иссушающей жажды и вечного страха не очнуться со следующим закатом. В самые черные дни его окружали родные, готовые, несмотря ни на что, делиться с юношей последним и защищать его. Поэтому причин хорошего настроения подруг он не понимал.

— Пойдемте, не стоит здесь оставаться, — махнула рукой Селеста. — Придется осторожничать, пока Вареку помощника не найдем.

Построенный ударными темпами трактир получился, на взгляд упырей, идеальным. В бывшем доходном доме высотой в три этажа Варек выкупил целый подъезд и с энтузиазмом принялся за переделку. Квартиры первого этажа превратили в кухню и дешевый зал с напитками, этажом выше разместится кафешка классом получше — работы в нем еще не закончились, предстояло отделать помещения, — под крышей устроили комнату администрации и номера. Факасий за умеренную мзду обещал поставить девочек — официанток и для постели, так что по местным меркам заведение получалось в чем-то даже респектабельным. Правда, вместо изначальных пятисот ремонт обошелся в семь сотен диниров, но денег восставшие не жалели.

В подвале Варек разместил «вытрезвитель» — попросту говоря, рабочие обили толстыми досками стены и пол. Сюда предполагалось стаскивать упившихся или потерявших сознание драчунов, чтобы дождаться момента протрезвления и слупить с них плату за причиненный ущерб. Один только хозяин кабака знал о настоящем предназначении комнаты. Через замаскированный деревяшками тайный ход, ведущий в канализацию, упырицы будут приходить и кормиться от незадачливых страдальцев. Есть, конечно, риск, что в подвал ненароком заглянет кто-нибудь посторонний, но на этот случай с внутренней стороны крепкой двери имелись незаметные петли, а в люке, ведущем в подземелье, — глазок. Хотя восставшие обладали прекрасным слухом, дополнительная предосторожность не помешает.

Эйфория прошла, на смену ей привычно явилась подозрительность. Святейший знает о жизни упыриц слишком много — можно сказать, они от него зависят. Сейчас сохраняется паритет: восставшие поставляют бандиту наркотик, помогают решать небольшие проблемы, а взамен тот обеспечивает кабаку прикрытие и подкидывает денег. Вроде бы все просто. Однако в перспективе ситуация выглядит совсем безрадостной. Факасий может устроить восставшим массу неприятностей — достаточно всего лишь стукануть страже и организовать засаду. Даже если от солдат удастся отбиться и уйти, залечь на дно, они потеряют практически все источники доходов. Без денег развалится шпионская сеть. Покойные морваниты тем и были хороши, что работали на голом энтузиазме, — обычным людям нужно платить.

Может, еще фанатиков найти? Темному поклоняются многие.

Для начала можно поговорить с Таррашем, вспомнить старую идею насчет переноски содержимого тайников. Тем более что прикрытие есть. Власти разрешили северянам самим выбирать место для строительства нового дома, высоко ценят кузнецов. Большая привилегия. Судя по всему, в скором будущем люди окажутся в цене: деревни-то заселять надо. Поэтому сейчас активно идет процесс закрепощения, общинников принуждают соглашаться на переезды. Причем куда поселят, не говорят. В Талее, похоже, останутся одни ремесленники: герцог хочет иметь контроль над средствами производства — переселять станут огородников, рыбаков, прочий люд. Но вместе с тем вышло послабление, разрешающее чиновникам выше третьего ранга и их домочадцам выбирать место жительства в пределах города по собственному разумению. Также разрешалась торговля сверхнормативными изделиями, легализовался рынок, вводились бирки-лицензии на определенные виды деятельности. Словом, жизнь потихоньку налаживалась, пусть и не для всех.

Итак, Тарраш намерен открыть собственную кузню. Большую: маленькая у него уже есть. Устроиться хочет подальше от порта, поближе к новым поселениям и руднику, где наверняка найдется работа. Он собирается выдать замуж двух дочерей за своих подмастерьев и оставить дом старшему сыну, а сам, с большей частью семьи, переедет в новый. Нужные бумаги он получил — осталось найти подходящее место.

Надо бы переговорить с патриархом: они могут быть друг другу полезны.

— Хастин, когда к семье сходить собираешься?

— Завтра. У троюродного брата День Покровителя, подарок сделать хочу.

Селеста чуть не споткнулась. Горцы продолжали ее поражать.

— Думаешь, стоит?

— Почему нет? — В глазах парня отразилось изумление.

— Ты же теперь слегка мертвый, — «намекнула» девушка. — Подарки вроде от живых полагаются.

— У вас, южан, может, и так. А у нас на севере предки до сорока годков после смерти за родом присматривают.

Что ответить на прозвучавший тезис, Селеста не нашлась. Поэтому вернулась к теме, на которую собиралась поговорить сначала:

— Я с тобой пойду: нужно с Таррашем переговорить.

— Насчет переезда?

— Не только. В Гнойнике мы припрятали кое-какие вещи — думаю, пришла пора их забрать. Кстати сказать, там осталось очень много литературы по магии и оккультизму: целая комната книгами забита.

— Ого! Так, может, и мне сходить? Посмотрю, что в первую очередь забирать.

Упырица к предложению отнеслась скептически. Несмотря на успехи в алхимии и, насколько она могла судить, приличное образование в прочих областях, Хастин по-прежнему вызывал у нее сомнения как специалист-маг. Поэтому ответила она обтекаемо:

— Думаю, не стоит. Тебе еще дурь выпаривать, да и сразу двоих упырей небольшому отряду прокормить сложно. Да, кстати, такой вопрос — мужчины не откажутся поить меня или Медею? Или готовы делится кровью только с родственниками?

— Что отец прикажет, то и сделают. Только отца убедить сложно будет.

— Ничего, у меня есть аргументы.

Она задумалась, стоит ли идти самой. Медея лучше знала территорию Гнойника, легче ориентируется в лабиринтах разрушенных кварталов, наладила неплохие отношения с мужской частью родни Хастина. Из тех, кто знал о его посмертном статусе. Красивой женщине прощаются многие слабости, даже если она немертвая. Отрицательной стороной являлся панический страх перед Карлоном, чье убежище будет находиться буквально в двух шагах. Страх естественный. Черт, да самой Селесте при воспоминании о сумасшедшем жреце становится худо! Дилемма…

Тарраш встретил сына и гостью с легкой настороженностью. Из опыта он знал, что маленькая упырица просто так не заходит — наверняка опять чего-то затевает. С тех пор как Хастин принес весть о неудачном — или излишне удачном: как посмотреть — ритуале, он постоянно испытывал сомнение. Не ошибся ли, доверившись Селесте? Экую глупость учудить — попытаться шутить с богами! Да еще с самим Темным! Но ведь уцелели же, демон только живых и забрал… Опять же сын тогда, после жертвоприношения, выглядел почти живым — румяный, веселый, двигался часто и с удовольствием. Выходит, принял Морван жертву?

И за домом не следят.

Червячок неуверенности оставался, несмотря на то что дела у упырей вроде шли неплохо. Поэтому при виде Селесты мастер недоверчиво хмыкнул:

— Давненько ты не появлялась. Опять небось чего натворила?

— Послушай, Тарраш, денег хочешь? — вместо ответа поинтересовалась девушка.

— Смотря каких. Если с кровью пополам, то поостерегусь.

— В Гнойнике остались подвалы с товарами, можно вывезти и продать. Съестное, понятное дело, в основном сгнило, но одежда, инструмент, строительные материалы хранятся долго. После чумы не все склады разграбили, кое-какие уцелели и до сих пор закрытыми стоят. За процент готовы показать.

— Да там уж растащили все, поди.

— Сомневаюсь. Мародеры за несколько другими категориями вещей охотились, во многих местах обитали мутанты, их недавно очистили. Многое мы с Медеей припрятали: если тщательно не обыскивать, солдаты не найдут.

— Подумать надо, — почесал Тарраш голову. — С ходу такое дело не решить. А что запросишь взамен?

— Из уважения к тебе — пятую часть плюс поможешь некоторые предметы в порт перевезти. В основном это литература.

— Книжки?! Нет уж, сама их перетаскивай! Если люди узнают, что мы книжки храним, никакая стража не защитит.

— Хранить ничего не требуется, всего-то до ближайших постов груз довезете. Брат у тебя десятник — пусть организует сопровождение, чтобы не обыскивали. Поможете сложить ящики на складе, дальше мы сами перетаскаем.

— Все равно опасно, — упорствовал старейшина. — Да и брат мой сейчас занят, из сотни его не отпустят.

— Денег сотнику дайте, — равнодушно пожала плечами Селеста. — В первый раз, что ли? Риск, конечно, есть, но неужели одна-единственная ходка не стоит возможности заработать тысячи диниров? С такими деньгами можно не то что дом — поместье построить. Подумай, с ответом не тороплю.

Упырица поднялась с лавки, собираясь прощаться. Встреча происходила в уже знакомом флигельке, правда, на сей раз Тарраш обошелся без «группы поддержки» в лице родичей-мужчин. Зато из основного дома доносились веселые голоса, пахло свежей выпечкой и тушеным мясом. По какому поводу северяне достали безумно дорогую муку, Селеста не спросила — знала из разговора с Хастином. Парень клятвенно обещал ей с детьми не общаться, да и со взрослыми он встречался не со всеми, но праздника все-таки пропустить не смог.

Похоже, привычка не складывать все яйца в одну корзину постепенно трансформировалась в инстинкт. Селеста шкурой ощущала неудобство, причиняемое единственным источником дохода и питания — точнее говоря, отсутствием альтернатив кабаку. Внешне дела обстояли неплохо: Варек работал, они с Медеей расширяли число убежищ, постепенно выискивая укрытые уголки в канализации, спускаясь все глубже и глубже, Хастин постепенно осваивал алхимическую лабораторию. Однако Селеста с тревогой понимала, что все их каналы поступления денег завязаны на Факасия. Если он захочет предать… Нет, есть, конечно, Тарраш с семейством, но какое-то невнятное чувство заставляло держать его подальше от дел. Странно складывались их отношения: оба желали видеть друг в друге сильного, устойчивого партнера, но старательно избегали слишком крепкой дружбы. Выполняли мелкие просьбы, оказывали единовременные услуги и настороженно рассматривали долговременные проекты.

Поэтому в том, что Тарраш согласится помочь с перевозкой, Селеста не сомневалась. Так же, как была уверена: предложи она вместе построить еще один кабак на выгоднейших условиях — мастер откажется. И будет прав, не желая подвергать род опасности.

Значит, предстоит найти другие пути. Желательно подальше от криминала: незачем привлекать внимание властей, хотя… Святейшего впечатлило похищение Осилти из собственного дома — он предлагает совершенно сумасшедшие деньги за устранение мешающих ему конкурентов. Настолько сумасшедшие, что Селеста согласилась бы не раздумывая, выступи заказчиком кто-то другой. Она готова убрать одного-двух, но не более. Работать киллером на постоянной основе слишком опасно: это ремесло придает ненужную популярность. А чем вообще можно заняться? Теперь, после разрешения властей заниматься торговлей и ремеслом, появится возможность выбора. Возникнут лавки товаров, постепенно между поселениями начнут перемещаться купцы, в море станут выходить частные лодки. Имея начальный капитал, можно было бы с самого начала захватить часть рынка, не будь они упырями. Все та же проблема: восставшие обязаны действовать руками преданных им людей…

Придется срочно восстанавливать разрушенную сеть информаторов, вербовать новых, из хорошо проявивших себя смертных делать помощников в бизнесе. Работа не на один день, и приниматься за нее следует немедленно — прямо сейчас. Пока не началось активное переселение на новые места жительства, нужно выяснить, кто из старых агентов остался пауками не замеченным. Следует напомнить о себе уцелевшим, приказать подать весточку, когда их судьба окончательно определится, подкинуть немного денег на первое время. Потом отобрать наиболее толковых, поручить им самим вербовать людей. Селеста прикинула, сколько потребуется времени и денег, и с трудом подавила желание выругаться. Оставалось утешить себя набившим оскомину изречением: «Путь в тысячу ли начинается с одного шага», — и понемногу приниматься за работу.

Если Тарраш соблазнится возможностью получить выгодный куш, с ним отправится Медея. Хотелось бы, конечно, пойти самой, но есть сразу несколько причин поручить это деле подруге. И дело даже не в том, что Медея прекрасно знает Гнойник со всеми его опасностями. Во-первых, ее потрясающая внешность и прекрасные актерские таланты с легкостью позволят манипулировать сопровождающими мужчинами — они еще заспорят, кто первым будет давать ей кровь. Иными словами, проблем с кормлением не возникнет. Во-вторых, ей требуется увериться в смерти Карлона. Слухи, конечно, дело хорошее, но намного лучше посмотреть самой, постоять со счастливым видом над кучкой пепла, убедиться в исполнении смутных надежд. В-третьих, чем раньше Селеста встретится с завербованными людьми, тем больше у нее шансов застать их на месте. Слишком уж ретиво власти взялись за переселение: войска еще окончательно не очистили пригороды, а обозы общинников уже потянулись по дорогам. Уедут — где их потом искать?

Вот такие соображения через сутки привели младшую упырицу на старое место жительства, в ставший привычным и благодаря упорным стараниям уютный дом. Подземелье встретило Селесту знакомым шумом воды, затхлым воздухом и писком расплодившихся крыс. Грызуны осмелели за то время, что немертвые провели в запасном лежбище, однако при появлении хищного существа торопливо сбежали — умные зверьки помнили, кто проредил их поголовье. Прежде чем войти, девушка тщательно осмотрела подходы к логову, выискивая признаки чужого присутствия. По канализации действительно ходили, кое-где появились отметины копоти на потолке, иногда попадались следы сапог, царапины на стенах. Тем не менее, покружив по подземелью, Селеста с облегчением убедилась, что слишком глубоко люди не залезали. Их дом остался незамеченным.

Дверь выглядела нетронутой, внутри тоже ничего не изменилось. Заряженный арбалет по-прежнему угрожающе целился в живот незваному посетителю, несколько волосков, брошенных на пол, лежали в прежнем порядке. Удовлетворенная улыбка скользнула по губам упырицы. Кажется, ей везет — сегодня она переднюет в хорошо знакомом убежище, а завтра начнет спокойно разыскивать нужных людей.

— И что мне с тобой делать?

Селеста не обладала привычкой размышлять вслух, но больно уж ситуация подходящая. Как на пианино перебирая пальцами, она то отпускала горло пленника, позволяя ему сделать глоток воздуха, то крепко сжимала, не давая позвать на помощь. Гарантий, что пойманный шпион следил в одиночестве, у нее не было.

— Что скажешь? — Она слегка ослабила давление. — Предложения есть?

— Отпусти, — прохрипел мужчина. — Никому не скажу.

Селеста досадливо поморщилась. За прошедшие двое суток она обегала почти всех своих бывших агентов, с кем-то встретилась и переговорила, кому-то оставила знаки, со многими связаться не удалось. Восстановление знакомств шло успешно вплоть до последнего информатора, приведшего на встречу «хвост». Шпик оказался достаточно опытным и умелым, чтобы проследить за агентом до места встречи и близко подобраться к упырице, но не настолько, чтобы остаться незамеченным. Его можно понять: темнота стояла кромешная, и разглядеть издалека, с кем общается подопечный, смертному бы не удалось. Попытавшись же подойти поближе, он немедленно попался Селесте.

Которая теперь не знала, как поступить.

— То есть как не скажешь? — делано удивилась немертвая. — Неужели ты намерен пренебречь своим шпионским долгом и утаить от начальства факт встречи с искомым объектом? Нет, толкать тебя на нарушение присяги мне совесть не позволяет.

Немного подумав, она спрыгнула в канализационный люк, слегка прошлась по тоннелю и выпустила пленника, предварительно зашвырнув того в небольшой закуток. Оружие у него отобрали, драться с нею голыми руками бесполезно, бежать — тоже. Однако и совсем отпускать не стала, продолжая придерживать руками за запястья.

— За кем еще вы следите? Кроме того парня, который только что отсюда ушел?

— Да я просто мимо…

Он не успел закончить фразы, взвыв от боли. Упырица подержала еще немного и ослабила хват.

— Когда человек лжет, у него меняется запах и учащается пульс. Ты, конечно, сильно напуган и взволнован, сердце стучит как бешеное, но отличить правду от лжи я смогу. Не пытайся меня обманывать — бесполезно.

В действительности дела обстояли куда скромнее. Несмотря на обширный опыт допросов, восставшие еще плохо ориентировались в столь тонких областях физиологии. Определить, говорит пленник неправду или просто нервничает, на основании частоты пульса Селеста не смогла бы. Зато она четко представляла, в какой ситуации оказалась и чего требовать от пойманного. Кроме того, ложь она действительно чувствовала — инстинктивно. После злосчастного ритуала умение ощущать людей выросло на порядок.

— Ну, так я жду.

Мужчина тяжело дышал, глядя на мучительницу со страхом и ненавистью. Вырваться он не пытался.

— Все равно вас поймают! — внезапно взорвался он криком.

— Неконструктивно. — Девушка слегка сжала запястья, заставив пленника вздрогнуть. — Думай, как эту ночь пережить. Отвечай на вопрос: за кем еще вы следите?

— Не знаю. Нет, и правда не знаю! Я простой исполнитель, откуда мне знать?!

— Мне сломать тебе руку?

— Нет!

— Тогда говори правду. Хоть что-то, на уровне слухов, но тебе известно. Итак?

— Есть еще один человек, — наконец сдался шпион. — Следит за Рыжим Алмоком.

— Только?

— Да не знаю я! Людей мало, проще приказать старосте следить за человеком из своей общины, чем прикреплять отдельного наблюдателя.

Селеста решила, что парень не врет. На месте начальника пауков она тоже не стала бы растрачивать ресурсы, устраивая ненужную слежку за каждым выявленным агентом противника, а просто постаралась бы завербовать кого-то из ближайшего окружения. Выходит, она должна не доверять любому своему информатору? Каждый из них может оказаться «под колпаком»?

Неприятная новость. Придется начинать все с начала.

— Нас приказано поймать или убить?

— Наблюдать, — мрачно ответил мужчина. — При встрече никаких действий не предпринимать, ограничиться наблюдением и сообщить начальству. Все.

Было очевидно, что больше он действительно ничего не скажет. Рядовой исполнитель обладает только той информацией, которой ему необходимо владеть, и пойманный не стал исключением. Однако кое-что Селесте из него удалось вытянуть. Она с огромным вниманием выслушала его рассказ о внутренней кухне пауков, имена начальников, методах работы. Правда, слова подуспокоившийся пленник подбирал с огромным тщанием и ничего по-настоящему ценного не сказал, его рассказ изобиловал пробелами. Наконец упырица определилась:

— Убивать тебя я не стану. — Шпик вздрогнул от внезапной перемены темы. Его сердце снова дико забилось, едва он осознал слова девушки. — Передашь начальству, что мы уходим. Слежку вы, конечно, не снимете, но это уже ваше дело, — старые контакты я обрываю. А теперь тебе пора баиньки…

Слегка оглушив пленника и напоследок покормившись от него же, восставшая зашагала прочь. Ну, как говорится, отрицательный результат — это тоже результат. По крайней мере, она вовремя узнала о деятельности безопасников. Определить, кто является агентом пауков среди окружения ее информаторов, она не сможет, поэтому найдет других. Старые связи… рвать не станет. Отдаст приказ затаиться, вернется не раньше чем через год, когда история забудется. Или не вернется совсем, смотря по обстоятельствам. Ее людей разведчики, скорее всего, не тронут — ведь никого не арестовали до сей поры. Вообще-то говоря, странно: хотя бы парочку должны были взять и расспросить. Почему они этого не сделали?

Селеста приостановилась, обдумывая пришедшую мысль. Могли безопасники перевербовать кого-то? Могли, способов давления у них море. Но тогда к чему приставлять шпиков?

В любом случае надо затаиться и искать новых помощников из числа смертных. Сейчас у нее остается три канала: Святейший, Рихард, Тарраш. Ни один не внушает абсолютной уверенности. Тарраш не выдаст, но и помогать соглашаться не спешит, о Вареке осведомлен всегда готовый к предательству Факасий. Надо найти кого-то еще. Конечно, есть смысл прервать контакты и с упомянутой тройкой, но, во-первых, они являются разного рода источниками дохода, терять которых нельзя. Во-вторых, перечисленные люди занимают относительно влиятельное положение в обществе, у них нет связей с пойманными безопасностью бедняками. Значит, и проверять их станут не слишком тщательно.

Вернется Медея — и тогда они займутся кадровым вопросом вплотную. У них сложился хороший тандем: где требовались логика и хладнокровие, общалась Селеста, на чувства и эмоции успешно давила красотой подруга. Постепенно начнут привлекать к делу Хастина: пусть помогает — не все же ему в лаборатории сидеть. А до возвращения Медеи, которая сейчас должна сопровождать людей в Гнойник, Селеста займется сбором слухов и подбором возможных кандидатур для вербовки. Кабак предоставлял прекрасные возможности для изучения клиентуры.

Женщина слегка поменяла позу, со скрытым удовольствием отмечая бросаемые на нее жадные взгляды. Несмотря на пережитые по вине сильного пола страдания, мужское внимание ей по-прежнему льстило. Медея однако же лучше многих знала, какой зверь таится в ее спутниках, и ни на минуту не позволяла себе расслабиться.

По взаимной договоренности, отряд шел ночью. Люди предпочитали дневное время суток, но упырица при свете солнца передвигаться не могла, — идти же отдельно и догонять маленький обоз слишком сложно. Одинокая женщина привлечет внимание любого, таиться же — означало потерять темп, да и на охоту время тратить придется. Старший отряда, тот самый десятник Карва, заикнулся было о том, чтобы везти Медею днем в возке, но предложение женщина отвергла не раздумывая. Во-первых, она не настолько доверяла людям, чтобы поручить им охрану своего тела, во-вторых, все-таки приближаться к спящему немертвому опасно: инстинкты заставят его вцепиться в добычу.

Вычищенный и занятый войсками город отличался от знакомого Медее Гнойника в основном безопасностью. Сколько они тогда шли, во время бегства? Семь дней, двенадцать? Сейчас весь путь до монастыря занял двое суток, причем постоянно по всей дороге встречались патрули. Некоторые подъезжали, смотрели бумаги, выправленные чиновниками, интересовались целью поездки. Им честно отвечали, что собираются переселяться, для чего подыскивают подходящее место. Медея в таких случаях прятала лицо и сидела тихо-тихо, стараясь не попадаться на глаза военным.

Она уже знала всех четырех спутников, направленных Таррашем для выполнения соглашения с Селестой. Не просто их имена: она изучила привычки, характер, маленькие слабости. Словом, все то, что позволяет слабой женщине выживать и вертеть грубыми и сильными мужчинами. В первую же ночь она переговорила с каждым, поняла, чего ждать, кто опасен в большей степени, кто в меньшей. Поулыбалась, пошутила, соблазнительно покрутилась перед крошечным осколком зеркала. Ей всегда прочили блестящее актерское будущее, и дарованные природой таланты выручили и на сей раз. Довольно скоро люди стали считать ее несчастной страдалицей, волей богов попавшей в сложную ситуацию, принялись жалеть и без отторжения воспринимали идею подкормить упырицу собственной кровью. Нет, они и прежде знали, что придется так делать, но теперь недовольство исчезло. О том, что Медея без особого труда способна голыми руками убить человека и почти три года именно этим способом охотилась, они как-то забыли.

— Вот здесь мы ход и запрятали.

Карва с сомнением оглядел развалины, бывшие когда-то длинным домом. На вид руины руинами, да еще и подожженные напоследок. Медея усмехнулась:

— Прежде тут располагался подземный магазин, торговавший одеждой. После чумы его разграбили и сожгли, но часть склада уцелела. Потом рядом поселились мутанты, благодаря соседству с ними мародеры обходили ставшее опасным место стороной. Мы с Селестой нашли лаз случайно и на всякий случай спрятали ход — прикрыли досками и землей. Будем надеяться, вода внутрь не проникла.

— Главное, что нечисти нет, — оптимистично заметил мужчина, явно не понимая некоторой двусмысленности своего заявления. Стоявшая рядом немертвая невольно улыбнулась. — Не могло ж все сгнить — хоть что-нибудь да осталось. Если хотя бы два десятка штанов в фабричной упаковке найдем — считай, рейс окупился.

— Посмотрим. Неподалеку запрятан еще один тайник, в худшем случае бросим этот и пойдем раскапывать новый. Ночь длинная.

На счастье Медеи, никуда идти не пришлось. Время и паводок не пощадили сложенных в подвале вещей, но и то, что уцелело, превратило бы нашедшего в состоятельного по талейским понятиям человека. Одежда разного качества и фасона, для мужчин и женщин, на любые сезоны — у пришедших разбегались глаза при взгляде на разложенные на полках богатства. Взрослые мужчины радовались, как мальчишки. Один только сохранивший голову Карва думал, как перевезти найденный товар домой, в усадьбу клана.

Упырица слегка тронула его за плечо:

— Мне нужно отлучиться, недалеко.

— Может, послать кого? Одной-то опасно.

— Не стоит. Я надеюсь, то место вычищено войсками. — Она немного помолчала и с хмурым видом добавила: — Если же нет, обычного человека я спасти не смогу. Не знаю, удастся ли самой убежать.

— Так, может, не пойдешь? Скажи, куда надо заглянуть, — я утром с патрульными переговорю.

Медея покачала головой:

— Спасибо. Так действительно правильнее, но… я должна сама убедиться. Проверить. Риск небольшой, а терпеть у меня больше сил не осталось.

Не слушая возражений, женщина скользнула в тень. Она слегка покривила душой, говоря, что торопится взглянуть на монастырь. Медее было страшно. Решимость удостовериться в смерти Карлона и гибели места, в течение двух лет бывшего каким-никаким, но домом, таяла с каждой секундой. Она боялась, что следующей ночью ей не хватит духу пройти под знакомой аркой в небольшой дворик, мощенный резными плитами. Мучиться же от неопределенности она тоже не хотела.

Поэтому сегодня она оставила людей и пошла в монастырь.

Одна.

Сделать первый шаг оказалось неимоверно сложно: глаза сами собой шарили по сторонам, выискивая дежурного стражника. Ганн, Палтин, Тик, Артак… Никого, обломок скалы, служивший своеобразным сиденьем, пуст. Везде следы запустения, на стенах свежая копоть. Приободрившись, Медея с большей уверенностью вошла в здание храма, подмечая отметины прошедшего здесь боя. Будь Карлон жив, он первым делом привел бы святилище в порядок.

Солдаты не осмелились осквернить символ Морвана: черный крест с белой точкой посередине стоял нетронутым. Остальное помещение выглядело полностью разгромленным, причем чувствительный нос упырицы уловил запахи впитавшейся в пол крови. Схватка была жаркой. И окончилась она победой людей.

Женщина не отрываясь рассматривала выжженный силуэт на полу перед алтарем. Обычно такой отпечаток остается в том месте, где погибает не сумевший спрятаться от солнца упырь. Почему след оказался здесь, в полной темноте, она не задумывалась, привыкнув считать жреца способным на любое чудо. Медея присела, провела кончиками пальцев по темному мраморному полу, собирая пыль, грязь, пепел и еще нечто неощутимое, остающееся после смерти любого сородича, осторожно прикоснулась к собранному язычком. Да, здесь умер кто-то из упырей. Она встала, нервно вытирая руки о платье, пугливо сделала несколько шагов назад. Хотелось бежать, но она еще не закончила.

Поклонившись алтарю и торопливо пробормотав намертво затверженную молитву, женщина выбежала во внутренний дворик. Отсюда пахло гарью сильнее всего. Громадный костер, не так давно отгоревший на священной земле, послужил последним пристанищем остальным упырям маленькой колонии. Их, наверное, убили спящими. Карлон, верный слуга Темного бога, смог встать и оказать сопротивление пришедшим днем солдатам, но остальные лежали ослабленными перед обуянными яростью, страхом и ненавистью людьми. Насколько сильны упыри ночью, настолько беззащитными они оказались днем. Чтобы убедиться в своей догадке, Медея заглянула во все кельи, одну за другой. Пусто, только пепел от сожженных вещей лежит на полу. Победители не стали брать имущества проклятых, не желая подобных трофеев.

Покружив по монастырю, Медея вернулась в храм, устало присела на чудом сохранившуюся скамейку. Она сама не ожидала, какой сумбур вызовет у нее в голове зрелище разоренного обиталища. Чувство облегчения соседствовало с болью при виде отколотых фресок, не раз мытых собственными руками, радость от смерти собратьев мешалась с тоской по тем временам, когда они жили вместе. Даже Карлон, по-прежнему вызывавший ужас, сейчас казался не таким жестоким и безжалостным, каким был на самом деле. Ведь некогда именно жрец подобрал напуганную, только что восставшую упырицу, привел ее в безопасное место, научил охотиться…

Иногда и зло оставляет после себя светлую память.