Арканмирр. Зурингаар. Гольканар. Болотный Оплот.

— Доклад, Железная Стерва!

— Слушаюсь, о безжалостнейший. Итак, Таурон вышел из Игры после захвата Огненной Башни группой Странников — его тела, кстати, так и не нашли. Темная Сторона по-прежнему необитаема и неприступна. Мерлин, свергнутый собственными Героями, не может вернуться в наш план бытия и вынужден оставаться развоплощенным. О Стервятнике и вовсе можно забыть: одним из побочных эффектов того заклятья, которое применил против него Огнетворец, было перемещение его души в Первозданный Хаос — после ухода Древних там достаточно свободного места. Игра близится к концу: остались лишь пятеро.

Р'джак взмахом руки отпустил колдунью и начал составлять новый план: как настроить Джафара и Оберика против Фрейи, чтобы просто раздавить дерзкую Владычицу Готланда, атаковав одновременно с четырех сторон…

Сферы Духа (иногда именуемые шестым измерением). Тропа Веры.

— Я не должен был оставлять этот заговор на произвол судьбы!

— Мерлин, мы все делаем ошибки.

— Да, Кали, однако не все наши ошибки фатальны. Ты не допустила просчета — ты просто проиграла. Здесь есть разница. Кроме того, у тебя в запасе остатки твоего народа.

— Дроу не мой народ. Я лишь их правительница. Как ты говоришь, здесь есть разница.

— Пусть даже так: ты все равно идешь на порядок впереди меня.

— Возможно. Но разве это имеет значение? Ведь, как было сказано, остаться должен только один. Мы уже не остались.

— Неужели ты думаешь, что Игра завершится так быстро?

— И это, по-твоему, быстро?

— Да что такое тысяча лет для Игры? Или десять тысяч?

— В твоих словах есть смысл. Но разве мы можем что-то изменить, находясь здесь, в этом приюте для слабоумных?

— Поодиночке — нет, конечно. А вместе — как знать?

Миры Нерожденных Теней. Инкванок. Конец Дороги Обреченных.

— Я не уверен, что ты делаешь правильный выбор.

— Я тоже. Но лучшего варианта у меня нет. Если, конечно, ты не знаешь, как обеспечивается бессмертие.

— Йохан, ты ведь знаешь все, что известно мне.

— Потому и иду на этот шаг. Бездна знает меня, а я знаю ее.

— Отчасти.

— Но лучше кого-либо из ныне живущих. Кроме того, мне не получить того, что я хочу. Покоя мне не дадут, и никакие врожденные или приобретенные способности — даже стань я Игроком Первого Ранга — уже не помогут.

— И все-таки есть еще один путь.

— Да?

— Девять Ключей.

— Хм… Но где же те Врата, которые надо ими отпереть?

— Врата Йог-Сотота, ты их знаешь. Они именовались серебряными, так как самый важный из Ключей — выкованный из серебра Ключ Алтаря, амулет-оберег и символ Дома Ключа, что сейчас занимает место Колеса на вершине пирамиды.

— Интересный расклад. Сражаться против Игроков?

— Ты это делал и в одиночку, а теперь у тебя может образоваться неплохая группа поддержки. Я ведь тоже знаю все, что знаешь ты…

— Это так. Надо подумать.

— Но от прыжка в Бездну ты, надеюсь, пока воздержишься?

— Ладно, — ухмыльнулся я, — уговорил.

Мой двойник с преувеличенным облегчением вздохнул.

— С тобой говорить иногда труднее, чем с самим Сатаной.

— Еще бы. Он ведь лишь Князь Тьмы. А Я — Повелитель Мироздания.

— Это незачем афишировать.

— А какая разница? Все равно никто не поверит.

— И будет прав.

— То есть? Ты же знаешь…

— Повелитель Мироздания — это титул, который должен быть признан всем Мирозданием. Так что пока оставайся с собственным именем — тем более, Джо-хан аз-Зайд, оно тебе идет.

Не мы идем по Пути, но Путь проходит сквозь нас.

Не наши дела остаются в памяти поколений, но рассказы о них.

Не мы видим во сне иные миры, но Тот, чей сон создал этот мир, видит нас.

Не мы умираем, но Он уходит в смертную тьму.

Не мы рождаемся, но Он появляется на свет.

Не мы живем, но Он — нет, не живет: ибо нет для Него жизни, как нет и смерти. Он — играет.

Не судьбы мироздания определяются нашими поступками.

Не Вселенная смотрит нам в спину.

Не нить собственной Судьбы держим мы в своих руках.

И даже выбор наш призрачен, ибо не изменит он в нашей жизни ничего, что стоило бы изменить.

Пока.

Потому что даже Вечность складывается из бесконечно томительной череды секунд, каждая из которых донельзя скучна и невыразительна, — зато все вместе они складываются в потрясающее творение, которое мы, за неимением иного обозначения, именуем Жизнью…

И если выбор кажется призрачным — быть может, не следует забывать о том, что призраки тоже могут изменять реальность?

И если потеряно все — быть может, нужно понять, что отсутствие чего-то всегда является наличием чего-то?

И если жизнь кажется кошмарным сном — быть может, пора наконец проснуться?