СЫН НЕБА
Старого передавали по эстафете. От патруля к патрулю, от кордона к кордону. В Шопроне полным ходом шла подготовка к торжественной встрече двух владык. Надо и лицом в грязь не ударить перед язычниками, и не обидеть будущего вассала. Ни к чему обижать человека, у которого под рукой десять тысяч бойцов.
Сэр Герман, ежедневно получавший отчеты и о продвижении Старого, и о подготовке в Шопроне, хмыкал довольно. Среди горожан бродили упорные слухи о диких язычниках из Лихогорья, которых добрый герцог согласился взять под свою руку, и командору приятно было представлять торжественное появление дикарей на улицах столицы. Нет, глава ордена Храма ничего не имел против нынешнего герцога, как, впрочем, и против всех предыдущих. Просто сэр Герман недолюбливал снобов, оставляя право на снобизм лишь за тамплиерами, точно так же, как митрополит оставлял за собой право на чудеса.
* * *
Артур получил приказ выезжать навстречу Старому, когда тот был в дне пути от столицы. И собираться в дорогу помчался как на крыльях. Донельзя надоели бесконечные беседы с пастырями, слишком уж похожие на допросы, надоели настороженно-уважительные взгляды братьев, надоело восхищение послушников. Ладно хоть младшего сразу оставили в покое. И спасибо Его Высокопреосвященству за разрешение воспользоваться заклинаниями подобия при восстановлении особняка.
Надо заметить, что столько разрешенных магов на одной городской улице не собиралось, наверное, никогда. Заклинания подобия позволено было применять лишь в самых крайних случаях. Если, скажем, наследник герцога или кто-нибудь из благородных семей лишался конечности, или по чьему-либо преступному небрежению страдали священные для Долины реликвии... Нечасто выпадала магам такая удача. И наследники себя берегли, и реликвии обычно содержались в порядке. А тут – извольте видеть: ни с того ни с сего какой-то там особняк какого-то там рыцаря...
Ах, Миротворца? Да что вы говорите? Уважаемый коллега, неужели вы всерьез воспринимаете эти сказки?..
В общем, спасибо Его Высокопреосвященству и сэру Раду, маршалу Шопронского монастыря тоже спасибо большое. Сэру Раду – за то, что возле дома теперь дежурство круглосуточное, и ни гвардейцев, ни пастырей туда близко не подпустят. Всем спасибо. Все свободны. А у Артура, слава богу, наконец-то появилась возможность из города вырваться.
* * *
И когда Огньские ворота остались за спиной, Артур и вправду почувствовал себя выпущенной на волю птицей. Он пустил жеребца вскачь, дальше, дальше, от серых высоких стен, от квадратных тяжелых башен, от людей, от взглядов, от разговоров за спиной. Серко летел, вытянув шею, дробно били подкованные копыта, пласталась по ветру заплетенная в косички грива.
Вот оно, счастье!
И никаких чудищ не встретится на пути – давно разогнали их от столицы и уж совсем набело вычистили дорогу перед приездом Старого. Можно не задумываясь, не оглядываясь мчаться вперед, к голубоватой полоске горизонта, слушать ветер, смотреть на небо. А потом, когда Серко притомится, остановиться на дневку, не опасаясь, что явится кто-нибудь, очень голодный и злой, чтобы пообедать тобой и твоим конем.
Счастье!
К вечеру, в самом радужном настроении Артур миновал первые посты из оборотней и тамплиеров, а на въезде в лагерь столкнулся с сэром Германом.
– Вечер добрый, брат Артур, – ехидно ухмыльнулся командор.
– Добрый, – вздохнул юноша, спешиваясь. – А как же «в течение следующего тысячелетия»?
– Я передумал. У тебя полчаса на личные дела, потом изволь явиться в мою палатку.
– Во имя Божье, сэр! – по-уставному ответил Артур. Счастье? Хм. Если оно и есть, то очень ненадолго.
Рыцари здесь были почти все незнакомые. Встретилось несколько сегедских, раскланялись вежливо, но даже их Артур не знал, просто видел в замке. Из Шопрона сэр Герман не взял никого, кроме Артура. Шопронским рыцарям и в столице дел хватало.
Вежливые патрульные проводили до коновязи. Не менее вежливый каптенармус указал место в шатре и заверил, что Серко будет накормлен, напоен, вычищен и обихожен, как если бы на нем ездил сам Его Высочество герцог. Вообще, все были как-то подозрительно вежливы, как в Шопроне, и Артур снова почувствовал себя неуютно, пока на пути к шатру сэра Германа не налетели на него Карнай и Варг.
– Трехрогий Аю! – заорал оборотень так, что на них начали оборачиваться. – Артур! Ты здесь откуда?!
– Здравствуй, Артур, – кивнул Карнай и выразительно посмотрел на Варга.
– А, да, – тот нисколько не смутился, – здравствуй. Я совсем дикий стал, обычаев не чту, традиций не соблюдаю, видишь, сначала о делах, а потом здороваюсь. Это ничего?
– Ничего, – чуть растерянно ответил рыцарь, – вечер добрый. Вы что, в свите Старого?
– Еще бы нет! Карнай темник, а я... – Варг сделал широкий жест, – я при Старом. Вы ведь люди дикие, все у вас не так, а Старый въедливый, ему во всем разобраться надо. Вот я и объясняю.
– Он у Старого младший сын, – сообщил Карнай и добавил сочувственно: – По нашим обычаям, все младшему отходит. Мол, старшие к тому времени, как отец помрет, уже и сами что-нибудь добудут.
– Так ты наследник? – изумился Артур, с ног до головы оглядывая оборотня. Разгильдяй Варг, по его мнению, меньше всего походил на наследного принца, или как это здесь называется.
– Ну и что? – спросил тот с легким вызовом.
– Не похож.
– А, – Варг радостно оскалился, – это хорошо. Пойдем ко мне в шатер. Я тебя накормлю, напою, чтобы все в лучших традициях, потом и поговорим.
– Напоит он, – хмуро пробурчал Карнай, – мы в походе.
– Да помню я. – Варг отмахнулся. – Артуру-то можно, он же не наш.
– Нельзя мне, – вздохнул рыцарь, – меня командор ждет.
– Ну, потом заходи. Видишь – пика с белым значком, шатер мой как раз под ней. – Варг заглянул в глаза Артуру: – Эй, Миротворец, ты перед командором провинился, что ли?
– Ну.
– Что учинил?
– Да, – досадливо поморщился Артур, – так, мелочь. Пойду я, пожалуй.
Варг проводил его до палатки сэра Германа, у входа распрощался, взяв обещание непременно заглянуть в гости, пожелал удачи и исчез.
Искреннее сочувствие оборотня Артура несколько утешило, так что к командору он явился в настроении вполне боевом, готовый защищаться и, если надо, даже нападать.
Внутри, под пологом палатки, было сумрачно и на удивление прохладно. Сэр Герман, в одной рубашке и легких штанах, сидел за низким столиком, изучая какие-то бумаги. На стойке за раскладной кроватью висела парадная форма: латы и белый с алым крестом шелковый плащ.
– Явился, – буркнул командор, окинув Артура взглядом, – докладывай, благородный сэр.
– О чем?
– О голодных псах. И с самого начала, пожалуйста.
– Голодных псов кто-то позвал в Шопрон. Храмовый патруль их встретил возле нашего дома, и командир патруля предположил, что псы шли как раз туда.
– Предположил?
– Ему так показалось, – уточнил Артур, – но сказать точно, было ли это чутье или просто домыслы, сэр Георг не смог. А мне той же ночью подсунули ведьмину косицу, приворот, замешанный на крови. Ну, мы и решили проверить... Голодные псы идут на кровь и ворожбу – это все знают. Сэр Раду десять человек выделил, их возле дома разместили. Я по городу поездил, псов не нашел, даже следов их не было – на нашей улице только. Значит, точно к нам шли.
– Двое суток ареста, – бросил сэр Герман.
– Слушаюсь.
– Продолжай.
– Да там все просто получилось. Договорились подождать, смогут они в дом войти или нет. Если смогут, значит, кто-то из своих позвал. А потом сэр Георг должен был их в бой втянуть, а мы с Альбертом – воплотить и убить.
– Ты сказал сэру Георгу о том, что намерен воплотить демонов?
– Нет конечно. – Артур слегка удивился такому предположению. – Я только попросил сразу их не изгонять, сказал, что можно лучше. А про Миротворец здесь уже слышали. Ну вот, – он чуть пожал плечами, – псы пришли, в дом попасть не смогли, но и сэр Георг тоже не вмешался. Мы с Альбертом подождали-подождали, а потом... куда деваться-то было? Младший сделал «пыльного червя», и... и все. Воплотили да убили.
– Почему не вмешался сэр Георг?
– Он не знает. Он и остальные братья видели все, но не могли пошевелиться, пока не появились пастыри. Те помолились и чары развеяли. Если это были чары.
– Есть другие предположения?
– Пока нет, сэр.
– Еще неделя ареста за неоправданный риск. Доложишь сэру Раду.
– Сэр Герман...
– Вместо того чтобы просто сжечь «ведьмину косицу», – в спокойном голосе командора не было и намека на привычную язвительность, – вы, брат Артур, предпочли рискнуть собой и еще десятью братьями.
– Голодные псы не уходят без добычи, сэр Герман, вы же знаете. Не убей мы их, они начали бы пожирать магов. Всех подряд... – Артур запнулся, но продолжил решительно: – а даже если бы и не так. Я должен был узнать, кто их вызвал.
– И?
– Я знаю, кто их не вызывал. Сэр Герман, это уже много. Ну нельзя мне под арест. Два дня еще ладно, но не семь.
Старый рыцарь лишь молча поднял брови. Артур посмел возражать? Это даже для него – чересчур. Приказы не обсуждаются, тем более приказы командора.
– В Сегеде, – в ярких синих глазах сквозь мольбу проглянула холодными огоньками злость, – в Сегеде, сэр Герман. Там – сколько прикажете. Пожалуйста, сэр командор! Я же из шопронских казарм младшего не услышу.
– Это почему еще?
– Да ведь там безмагия.
– Та-ак, – сказал сэр Герман.
– Я думал, вы знаете.
– В отличие от тебя, благородный сэр Арчи, я не всеведущ.
Командор наконец-то перешел на «ты», и Артур почувствовал себя значительно свободнее.
– Там Георгиевский собор совсем рядом, – объяснил он, – и монастырь ордена Пастырей.
– И что же?
– Они утверждают, что магия – зло.
– Насколько я понимаю, они не просто утверждают. А ты, в свою очередь, предполагаешь, что пастыри – праведники. Садись. – Сэр Герман кивнул на койку. – И ты же уверял меня когда-то, что магия угодна Господу. Которое из твоих заявлений ближе к истине?
– Кто-то из нас заблуждается. – Артур опустил глаза под пристальным взглядом командора. – Видимо, я.
– Видимо?
– Я, – тихо сказал рыцарь, – просто... мириться с этим трудно. Мне время нужно, чтобы себя убедить.
– Ты сомневаешься в праведности пастырей?
– Но ведь и вы сомневались.
– Это обвинение или защита? – почему-то весело уточнил сэр Герман.
Артур глянул с недоумением – командор действительно улыбался, задумчиво и чуточку ехидно. Легкомысленно крутил в пальцах вечное перо:
– Хочешь что-то спросить?
– Нет.
– А напрасно. Тебе стоило бы поинтересоваться, чему же радуется твое непосредственное начальство, уж не тому ли, что некий самонадеянный юноша познал наконец-то сомнения? И если бы ты спросил, – сэр Герман наставительно поднял перо, – я бы ответил: нет. Меня не радует то, что безгрешный мальчик научился сомневаться. Меня радует то, что он не уверен в праведности ордена Пастырей. Потому что неуверенность этого мальчика стоит дороже утверждений митрополита. Ты говорил с Ней в Сегеде?
– Да.
– И Она, как я понимаю, не дала прямого ответа.
– Не дала.
– Вот и прекрасно, – кивнул командор, – значит, доверься сердцу и делай, что должно. Да, и насчет ареста... отбудешь, так и быть, в Сегеде.
– Благодарю вас, сэр командор. – Артур поднялся.
– Правильно делаешь. – Сэр Герман тоже встал, прошелся по палатке. – А прежде закончи, будь любезен все, что я тебе поручал: Лынь и эти твои эльфы. С Тори по возможности тоже. Вопросы?
– Нет. Благословите, святой отец! – Артур склонил голову.
– Благословляю, сын мой, – посерьезнел сэр Герман.
И, как обычно, он не смог разобраться: через него ли снизошла благодать на синеглазого еретика, или, наоборот, Артур, сам того не ведая, отдал командору частичку своей светлой силы.
Бог весть.
Напоследок сэр Герман отвесил рыцарю легкий подзатыльник:
– А это тебе, дитя мое, напутствие.
– Глубоко признателен, – буркнул Артур, – разрешите идти?
– Ступай. И завтра чтоб был при полном параде. Будешь при Старом. Варг парень умный, но в церемониях наших не смыслит, так что я полагаюсь на тебя. Ясно?
– Во имя Божье, сэр!
* * *
В Огньские ворота, украшенные по такому случаю флагами княжеств и значками всех медье, въезжал торжественный кортеж. Сэр Герман не зря посмеивался, представляя себе чувства столичных жителей, когда увидят они западных дикарей на улицах своего города.
Старый и отборная тысяча его оборотней поражали воображение.
Бойцы все как один в доспехах из красноволков, в кожаных шлемах, украшенных волчьими хвостами, надменно озирали горожан с высоты своих коней. А при взгляде на конскую сбрую, наверное, не одна купеческая женушка вздохнула завистливо, мечтая и сама обзавестись чем-нибудь подобным. И вовсе не для того, чтобы украсить свою лошадку, а для себя самой.
Драгоценные накладки из яшмы, хрусталя и агата, резная кость, шарики светящегося лайтгагачьего пуха, крохотные, тонко звенящие бубенчики, пестрые перья...
Артур знал, из кого добывают такое перо, и мужество оборотней, готовых ради красоты идти на серьезный риск, оценил по достоинству. То есть счел несусветной глупостью.
Переливающиеся мельчайшими чешуйками шкуры огнедлаков покрывали лошадей от холки до стройных бабок. Незаменимыми в колдовстве клыками скальных мурен щетинились щиты. Из великолепного зеленого дерева вырезаны были сундуки, в которых вез Старый подарки своему будущему сюзерену.
Сундуки эти сами по себе стоили небольшого состояния. Зеленое дерево добывалось на самом севере Лихогорья. Когда-то добывалось. Артур слышал, что люди туда уже десять лет как не суются. А оборотням, вишь ты, неймется.
В серебряном тяжелом шлеме было страшно неудобно. Дурацкое забрало сужало обзор – куда там лошадиным шорам. Латы нагревались на солнце, и не спасал от злых лучей сияюще-белый шелковый плащ. Спасибо еще, системы охлаждения работают. А каково Недремлющим, честно мучающимся в своих доспехах, правда, не серебряных – стальных?
Руку оттягивал блистающий щит.
Серко тоже было неуютно. В шитой серебром попоне, в серебряных с алой эмалью доспехах, в кретинском единорогом оголовье бедный жеребец, наверное, чувствовал себя гусем в печи. Хорошо еще, за несколько недель знакомства понял он, как тяжела хозяйская рука. Усвоил раз и навсегда, что слушаться дешевле выходит. Так что сейчас, сверкающий белой шерстью, встряхивающий белой гривой, закованный в белое серебро, Серко ступал внушительно и важно бок о бок с вороным скакуном Старого.
Сэр Герман, тоже на сером, отлично выдрессированном мерине, ехал по правую руку от оборотня.
Чуть позади Старого следовал Варг. Надменный и красивый, как подобает принцу. А самого Старого было не разглядеть – сплошной переливающийся плащ, непонятное, но тоже сверкающее сооружение на голове и, конечно, перья, висюльки, камни, чешуйки, бусы...
Обычно Старый одевался иначе (об этом рассказал вчера вечером Варг), владыка оборотней терпеть не мог их парадных одеяний («а кто их любит?!» – взвыл про себя Артур), предпочитая им обычную домашнюю одежду. Он даже доспехами пренебрегал. И то сказать, зачем Старому доспехи? Кто посмеет причинить зло могущественному и мудрому колдуну?
Заклинателю.
Вот тоже, не было печали. Как будто не хватало в Долине разного рода магов, теперь еще и заклинатели появились. Заклинатели – это те, кто духов заклинает. А духи.. элементали, чтоб им, они такие разные бывают, что, право же, трудно вот так вот сразу сказать, с кем схлестнуться предпочтительнее. С тварью, вроде почившего Козлодуйского Лиха, или с этим самым Старым. Обычным, кстати, с виду дедком. Непонятно только, как он в свои сто тридцать лет умудрился родить Варга, которому едва-едва пошел третий десяток.
Боевой дед, ничего не скажешь.
Эти улицы закончатся когда-нибудь или нет?!
Башни замка Элиато маячили вдалеке за острыми крышами и, кажется, не становились ближе. А развеселое солнышко полыхало с небес пекельным жаром, яркие лучи отражались от доспехов, от вымытых камней под ногами, от стен. Не город – духовка.
* * *
Галеш, Ирма и Альберт с Веткой наблюдали за шествием в окна одной из гостиных третьего этажа. Лучше всего, конечно, было бы устроиться в заново выстроенном эркере, но Рыжая после той ночи наотрез отказывалась даже близко подходить к страшной комнате.
Ей тогда досталось больше всех: сначала, как в песок, ушли силы; потом, ночью, напали голодные псы и перепугали до полусмерти; а через пару дней, когда Ветка наконец-то пришла в себя, выяснилось, что она утратила талант.
Нельзя было ворожить на Артура. Старший высосал Ветку досуха, но на деле ей еще повезло: могла и совсем помереть, не развей Ирма наложенные на приворотную косичку чары. Артур ведь защищается от магии или колдовства инстинктивно, словно бы вслепую. Отмахивается, и все, не очень даже понимая, что делает. А уж насколько сильно достается колдуну от такой отмашки, никогда не интересовало ни его, ни Альберта.
И теперь старший Ветку жалеет. Но... издалека. Как гласит одна из самых мудрых народных пословиц: «Бойся кошки, затаившей злобу».
Альберт Ветку не жалел. Лишенная сил, она стала безвредна. Да, любви к Артуру у нее не прибавилось, но теперь Ветка была как змея с вырванными зубами. Шипеть может, кусаться – нет.
Все эти дни она была такая несчастная, такая перепуганная. Совсем не похожая на прежнюю веселую искорку.
– Теперь ты меня разлюбишь...
Глупая. При чем тут любовь? Ее интересно было учить, это правда, но все равно после того, что она устроила, занятия пришлось бы прекратить. Альберт не собирался своими руками подкладывать старшему иголки в кресло. В остальном же здесь, в этом большом доме, Ветка на своем месте. Она умело ведет хозяйство, присматривает за слугами, следит за тем, чтобы всегда и всего было в достатке. И с ней не скучно. Ей понравилось читать, и довольно забавно обсуждать с ней книги, вспоминать, о чем думал сам, когда читал их, сравнивать. А уж слушать, как она трогательным, тонким голоском поет песенки про несчастную любовь и героические баллады... Главное, не смеяться вслух.
Кроме того, Ветка поняла наконец, где ее место.
Артур сказал, что лучше избавиться от нее. Артур сказал, что хуже нет, чем женщина, смирившаяся с ролью собачонки. Артур... Да, Артур многое знает о женщинах, но у него никогда не было такой, как Ветка. Дамы сэра Артура Северного – это совсем, совсем другое дело.
И каково ему сейчас, бедному, в парадных доспехах да под таким солнцем!
* * *
Бело-синие ряды гвардейцев неподвижно стояли на площади Становления Веры. Два ровных прямоугольника. Даже лошади, кажется, не шевелились. А к ним по широкой улице текла так же ровно пестрая лента, окаймленная по краям красно-белыми плащами храмовников.
– Вон он, гляди! – Альберт высунулся в окно, узнав не Артура – Миротворец. От топора разливалось, мешаясь с солнечными бликами, ровное голубое сияние. – Красив, да?
– Ой, батюшки, и Варг там же! – Ирма чуть не свалилась с подоконника, пытаясь выглянуть как можно дальше. – Смотри, Альберт, это же Варг!
– Это который оборотень? – заинтересовалась Ветка. – Симпатичный.
– Еще бы! – Ирма просияла. – А вон, видишь, первый справа, во главе отряда – это Карнай.
– Староват, – оценивающе заметила Рыжая.
– Да ладно! Но Артур все равно лучше всех.
В серебряно-алой башне, восседающей на громадном, сверкающем жеребце, очень трудно было распознать Артура. Вообще все храмовники походили друг на друга, различаясь лишь мастью лошадей. Под братьями-бойцами были тяжелые гнедые кони, мерно и тяжко бьющие копытами в грохочущую мостовую. А белые, в серебряных латах скакуны командора и первого рыцаря из-за красивых оголовий походили на единорогов. Они и двигались так же легко, словно вовсе не касаясь грешной земли. Плыли или летели – прекрасные. Грозные.
– Удачно, – оценила Ирма, – все выстроено на контрастах, и как умело! Эти двое впереди, словно спустившиеся на землю ангелы.
Альберт покосился на нее с легким удивлением. Хмыкнул загадочно.
Впрочем, насколько удачен замысел сэра Германа, собравшаяся у окон компания оценила, лишь когда кортеж ступил на площадь.
Рыцари все, как один, сняли шлемы, склоняя голову под сенью крестов кафедрального собора, и солнце вспыхнуло над золотыми волосами Артура, ярким светом облило серебряные латы, алмазной радугой искр засверкал висящий у седла топор.
– Миротворец! – Ахнуло, прокатилось по площади и загудело над празднично разодетой толпой, над невозмутимыми гвардейцами, над крышами, над мрачной громадой собора. – Миротворец!
– Как же это? Почему?! – Галеш подался вперед, оттолкнув Ирму. – Альберт, не должно так быть. Не так!
– Да о чем ты? – отмахнулся юноша, совершенно зачарованный мистическим преображением старшего в посланца Небес.
– Он в Чистилище таким был! – отчаянно вскрикнул Галеш. – Это молитва от нечисти! Альберт, ему же страшно!
* * *
Музыкант, склонный обычно к поэтическим преувеличениям, на сей раз изменил себе, а может быть, просто не понял, что в действительности происходит с Рыцарем Пречистой Девы.
Страшно?
Нет, Артуру не было страшно. Он закостенел от ужаса. Ослепший и оглохший, как будто вновь сыграл для него Флейтист одну-единственную ноту на белой печальной флейте.
Пастыри.
И непослушной рукой не вытащить Миротворец из петли у седла.
А Серко, выступая по-прежнему легко, чуть кокетливо, нес всадника через площадь, к гостеприимно распахнутым воротам герцогского замка...
К смерти.
Артур перестал чувствовать Бога.
Страшное одиночество. Тело окаменело в седле, и душа заметалась в клетке плоти гаснущей искрой.
Один.
Тьма вокруг.
А в этой тьме кто-то невидимый, страшный, шепчет, захлебываясь смехом:
– Что доброго может прийти от мертвого?...от мертвого... мертвого... от еретика... колдуна... что доброго? Что?
«Он знает, чего ты боишься. Твой самый главный страх ведом ему, мой рыцарь! – Легли на плечи невесомые теплые ладони. – Но рука Господа над тобой, Артур, как Он пожелает, так и будет. И воля Его защитить тебя от Зла...»
Тьма вокруг. Но впереди, далеко, высоко – золотой свет. По-прежнему не находя сил в себе, Артур потянулся туда, к торжественному и ясному сиянию, поверив Ее голосу, как верил всегда, безоглядно и искренне.
И вырвался, взлетел, вернулся...
Солнце. Раскаленные улицы. Гулкая толпа людей вокруг.
Блистательная кавалькада въезжала в ворота замка. Его Высочество герцог встречал высоких гостей на парадном крыльце, в окружении свиты, гвардейцев и самых доверенных рыцарей Кодекса. Рядом с отцом, одетый сегодня в светское платье, стоял наследник. Еще молодой, он казался старше своих лет, слишком уж серьезно и сурово смотрели темные глаза, и ранняя седина проблескивала в черных кудрях.
Митрополит. Старший Пастырь.
«Что доброго может прийти от мертвых?»
Артур столкнулся с ним взглядом, и показалось: зазвенело вокруг, рассыпавшись искрами, как будто встретились два закаленных клинка.
«Доверься сердцу», – шепнула Пречистая Дева.
Ее ладони в последний раз прикоснулись к плечам Артура – теплые, ласковые.
И митрополит опустил взгляд, уставившись под ноги коням.
* * *
«Предупреждать надо, – недовольно бурчал про себя сэр Герман, – на сегодня никаких чудес не планировалось». А церемония, торжественная до судорог, длилась, длилась и длилась. Взаимные приветствия, вручение подарков, прочувствованные речи... Один из даров, правда, потряс даже сэра Германа: Его Высочеству герцогу преподнесли полный комплект доспехов из чешуи Золотого змея, и такой же, сверкающий золотом, легкий, мелодично звенящий плащ. Что ж, если у кого и были сомнения в том, что с оборотнями лучше жить в мире, этот подарок убедил даже самых закостенелых маловеров. Многие ли в Единой Земле осмелятся пойти на чудовище из Цитадели Павших?
А вот Артуру следует задать взбучку: орденский устав строго регламентирует распределение трофеев, и даже рыцарю для особых поручений не следует разбрасываться ценной добычей.
... Очень долгая церемония. Очень скучная. И нет ни малейшей возможности отозвать Арчи в сторонку и спросить, что происходит.
Миротворец – Артур, а не топор, – по-прежнему окутанный золотым светом, как ни в чем не бывало держался рядом со Старым, когда нужно, подсказывая, что делать, когда нужно – помогая. В общем, выполнял свои обязанности от и до, не придерешься. Если бы еще выглядел он как человек, а не как ангел Господень, карающий ангел, от которого не приходится ждать ничего доброго…
Вот вам, пожалуйста, и нимб, и крылья, и Небесное воинство за спиной. Ну ладно, крыльев не было, воинства – Небесного – тоже не наблюдалось. Разве что полсотни рыцарей Храма, равнодушно наблюдающих за церемонией. Но эти здоровенные лбы на ангелов, слава богу, никак не походили.
Мысли об обыденном, несмотря на скепсис, спокойствия не приносили. Арчи, паршивец, одним своим видом всякую обыденность убивал. У него ведь даже глаза светились: ни зрачков, ни радужки – лишь ясная-ясная, яркая синева. Что такое делается с мальчиком?
«Все кругом колдуны, – ворчал про себя сэр Герман, недовольно поглядывая на рыцаря для особых поручений. – Что ж ты такое творишь, сын мой?!».
А время тянулось и тянулось, густое и липкое. Но вот наконец-то Старый, благодарно кивнув Артуру, вышел вперед, к трону герцога. Помедлив, преклонил колено. Его Высочество кивнул и поднялся, демонстрируя высшую степень уважения к будущему вассалу.
Артур, по-прежнему держащийся по левую руку от оборотня, склонил голову перед флагом Единой Земли и заговорил, игнорируя любопытные взгляды со всех сторон:
– Ваше Высочество, орден Храма представляет здесь владыку джаргов, народа оборотней, волей судьбы поселившегося на землях Пяти Княжеств. И от его имени мы имеем честь передать следующее: я, Тот-кто-ведет-стаю, пришел в твои земли, герцог, и увидел, что обильны твои владения птицей и зверем, лугами и лесами, и недра богаты, а воздух сладок. Но увидел я также, что много опасностей подстерегает людей, желающих охотиться в этих лесах, и пасти скот на лугах, добывать рыбу в реках и самоцветы в пещерах. Мой народ, люди-волки, уничтожил все опасности, и я рад сообщить тебе, герцог, что теперь земли, которые называют Лихогорьем, открыты для людей. Но они нуждаются в защите. Я предлагаю тебе, герцог, свою службу, я готов принять ваши обычаи и вашу веру, я буду защищать твоих людей, как своих волков, и прошу взамен твоего покровительства для меня и для моей стаи.
Его Высочество выслушал эту речь, не отрывая глаз от коленопреклоненного Старого, и лишь когда Артур замолчал, герцог позволил себе кинуть на него короткий взгляд. Тут же снова уставившись в черноволосую макушку владыки оборотней, он заговорил, медленно и весомо, но без малейшего высокомерия:
– Я, Мирчо Элиато, милостию Божией герцог Единой Земли, жалую тебя, владыка людей-волков, титулом князя и землями к западу от Обуды, до самых гор на север и до края болот на запад и на юг.
В нарушение всех приличий по залу прошелестел изумленный шепоток. Герцог не поскупился, щедро отдав джаргам чуть ли не десятую часть своих владений.
«Молодец! – хмыкнул сэр Герман, – всех чудищ скопом на оборотней повесил».
– Благодарю тебя, герцог, – на языке Долины ответил Старый, – и признаю владыкой, и клянусь служить тебе, как велят твои обычаи и моя честь. Мой хлеб будет твоим хлебом, мои воины защитят твоих людей, мои волки подарят щенков твоим волчицам. Да будет так.
– Да будет так.
Герцог Мирчо, надо отдать ему должное, выслушал неканонический текст присяги с уважением, делавшим честь его здравомыслию. Потом протянул руки и помог Старому подняться.
– Теперь мы как братья, – объявил он громко. – Твой народ готов принять крещение?
– Да, – с достоинством ответил Старый, – но я хочу, чтобы моих волков крестили воины, а не шаманы. Они! – Оборотень обернулся и указал на сэра Германа и Артура.
– У нас нет шаманов, – улыбнулся Его Высочество.
– Я сказал, – спокойно заметил Старый. И умолк, всем своим видом показывая, что вступать в пререкания не намерен.
Сэр Герман задумчиво потер подбородок.
Когда-то давно в Единой Земле действительно бытовали суеверия, что, если ребенка окрестит храмовник, быть ему хайдуком или, если повезет, рыцарем. А крещение, проведенное священником епископской церкви, обещало жизнь спокойную, хотя, скорее всего, скромного достатка. Но командор был уверен, что дурацкие эти приметы давным-давно изжили себя. И вот – пожалуйста. При всем честном народе, нимало не смущаясь присутствием митрополита, Старый заявляет, что «шаманы» его, видите ли, не устраивают. Ему воинов подавай.
– Сэр Герман? – чуть растерянно воззвал герцог.
– Мы готовы крестить джаргов, – как ни в чем не бывало ответил командор. – У владыки Адама, – вежливый поклон в сторону митрополита, – полагаю, есть множество других дел, так что орден с радостью возьмет на себя часть его нелегкой ноши.
– Благодарю вас, сэр командор, – вернул поклон наследник.
– Спасибо, Герман-багатур, – с достоинством улыбнулся Старый.
Церемония закончилась. Точнее, закончилась торжественная часть.
– Я жду вас всех вечером, друзья мои и подданные! – громко объявил Его Высочество – Я хочу, чтобы день этот навсегда остался для вас праздником! Ступайте же и будьте готовы пировать и веселиться сегодня!
– Сэр Герман, – произнес он уже значительно тише, почти неслышно за грохочущим «Да здравствует!» Недремлющих, – и вы, сэр Артур, будьте любезны, задержитесь .Нам требуется обсудить кое-какие мелочи.
* * *
Обсуждение «мелочей» в планы Артура никак не входило. Он сделал свою работу и намеревался как можно скорее покинуть Шопрон. Убраться подальше, куда-нибудь на окраины Долины, к привычным и понятным чудищам. Но герцог приказал остаться, и Артур поблагодарил Пречистую Деву за то, что Она помогла справиться со страхом. Тот, неотступный, клубился вокруг, бессильный вновь захватить душу, и лишь изредка трогал сердце липкими лапами.
Бояться было стыдно. Но выхода Артур пока не находил.
«Простите, господа, ничего, если я вышвырну отсюда владыку Адама?»
О том, что с ним происходит что-то странное, юноша догадался. Еще бы не догадаться, когда со всех сторон такие взгляды! Но сам он ничего особенного не замечал. Первый кондак из акафиста Богородице, имеющий, как известно, великую силу, надежно охранял от страха вокруг, от невидимой и близкой опасности, но, похоже, этим действие молитвы не ограничивалось. Во всяком случае, здесь и сейчас.
Герцог и сэр Герман договаривались о времени проведения таинства, о составе приглашенных. Место не обсуждалось, и так понятно, что Старый и Варг будут креститься в кафедральном соборе...
– Нет, – неожиданно для себя самого сказал Артур.
Сэр Герман глянул на него удивленно: никак не ожидал, что его рыцарь заговорит без разрешения. Герцог – с почти благоговейным ожиданием.
Да что ж такое делается?!
– Крещение нельзя проводить в Шопроне.
– Брат Артур, – командор нахмурился, – вашего мнения по этому поводу никто еще не спрашивал.
– И не спросите, – резонно заметил юноша, – ясно ведь, что Старый должен креститься в столице
– Вот именно
– Постойте, сэр Герман. – Герцог поднял руку – Сэр Артур, вы можете объяснить, что не так с кафедральным собором? Или, – Его Высочество понизил тон, – Сила, которую вы представляете, не дает объяснений?
– Никого я не представляю, – сердиться на герцога было недопустимо: не поймет, – я говорю, что Старому нельзя здесь креститься. И не только Старому. – Артур встретил взгляд митрополита и сказал уже ему, как будто никого больше не было рядом: – В столичных храмах вообще нельзя проводить таинства. Никакие.
– Интересное заявление, – без эмоций отметил Его Высокопреосвященство. – Может быть, мы обсудим это позже, брат Артур? Ни к чему смущать неокрепшие души кажущимися разногласиями.
– Неокрепшей душой он называет меня? – подал голос Старый – Скажи, Сын Неба, по какому праву этот юный шаман берется судить о моей духовной крепости?
– Сын Неба? – хмыкнул митрополит.
– Сын Неба... – Командор сделал движение, как будто собирался схватиться за голову, однако удержался и тяжело опустил ладонь на подлокотник кресла. – На языке оборотней, Ваше Высокопреосвященство, это означает – сирота.
– Разумеется, – согласился отец Адам, – и я всегда, слушая сказки, сочувствовал Миротворцу: подумать только – от него отказалась родная мать! Несомненно, у бедной женщины были на то причины. А что, брата Артура тоже бросили во младенчестве?
Митрополит говорил с сэром Германом, удостоив самого Артура лишь мимолетным взглядом. Не потому что пренебрегал. Он боялся. Точнее – побаивался Точно так же, как герцог и отчасти Старый.
Артур подумал, что, умей он посмотреть на себя со стороны, глядишь, тоже бы испугался А так... остается лишь гадать, что происходит.
– Артур, – убежденно и искренне ответил командор, – как любой из рыцарей, не знает другой семьи, кроме ордена Храма.
– А я слышат, у него есть брат, – с оттенком удивления заметил владыка Адам, – мирянин, и даже, кажется, некрещеный.
– Сын Неба, – задумчиво произнес герцог, словно и не заметив, что перебил Его Высокопреосвященство. – Ну что ж, владыка, вы первый подняли этот вопрос. И я согласен, что затронутая тема нуждается в обсуждении. Мы очень удачно собрались здесь все вместе: представители светской власти, – он вежливо кивнул Старому, – власти духовной, – такие же короткие поклоны в сторону сэра Германа и митрополита, – и... Миротворец. Да, владыка, и я буду настаивать на этом, ибо сегодня все мы убедились: в старых сказках есть значительная доля правды.
Артур удержался и не присвистнул вслух. Оказывается, не все ладно в семье Элиато! Судя по изменившемуся на миг лицу сэра Германа, командор тоже хотел если не присвистнуть, то крепко высказаться.
Неужели не знал? Или не всесильна орденская разведка?
– Итак, – герцог обвел всех испытующим взглядом, – полагаю, каждый из нас заинтересован в благополучии и спокойствии Единой Земли и каждый делает для этого то, что почитает своим долгом. Поэтому мы можем доверять друг другу, по крайней мере в тех вопросах, которые касаются жизни отданных под наше покровительство земель. Все мы союзники, все стремимся к одному, хотя и движемся разными путями, но, к сожалению, случилось так, что путь одного из нас вызвал неодобрение другого. – Его Высочество сделал многозначительную паузу. – И теперь епископская церковь недвусмысленно обвиняет орден Храма в ереси или даже в прямом пособничестве дьяволу. К обвинениям в колдовстве мы все привыкли, – герцог легко взмахнул рукой, давая понять, насколько несерьезно воспринимает он сам подобные глупости, – вот уже сто лет любая удача тамплиеров объясняется помощью интуитов. Но сатанизм – это, согласитесь, совсем иное дело. Равно как и подымание мертвых, чтобы они «ходили среди живых» и «выглядели как живые»... Владыка Адам, я верно припоминаю проповеди?
– Более-менее, – признал митрополит.
– Благодарю вас. Пастыри, надо отдать им должное, умеют говорить убедительно, им удалось сформировать среди горожан совершенно определенное мнение относительно ордена вообще и упомянутых «мертвых» в частности.
Да и чудеса, являемые время от времени, вкупе с аскезой, умерщвлением плоти и прочими подвигами духа придают их словам немалый вес. Однако сегодня и, простите, сэр Артур, прямо сейчас, мы все имеем возможность убедиться в том, что храмовники не только далеки от дьявола, но и, так же как пастыри, близки к Небесам. А возможно, и ближе.
Все присутствующие тут же уставились на Артура. Как будто он за пять минут успел обзавестись еще и ангельскими крыльями.
Или копытами.
– Миротворец умер сто лет назад, – заметил Его Высокопреосвященство.
– Да? – удивился Артур.
И получил от сэра Германа взгляд, обещающий минимум месяц работы по кухне.
– Если вы помните легенды, – мягко произнес командор, – Миротворец был очень молод...
– Шестнадцать лет, – вставил герцог.
– Вот именно, – кивнул командор. – Так отчего бы он мог умереть9
– Но куда-то же он делся.
– Куда-то. – Сэр Герман пожал плечами и возвел очи горе. – Кто-нибудь из вас, господа, знает, куда именно?
Артур решил по окончании этого лицедейства непременно сказать сэру командору какую-нибудь гадость.
– Вы уже тогда командовали орденом Храма, – митрополит смотрел на сэра Германа, – неужели и вам неизвестна судьба вашего рыцаря?
– Судьба? – командор задумчиво вздохнул. – Знаете, в том, что касается его судьбы, я склонен верить легендам.
– То есть, – черные глаза владыки Адама насмешливо блеснули, – вы утверждаете, что он вернулся?
– Я? – искренне удивился сэр Герман. – Утверждаю? Помилуй бог, как я могу утверждать что-то, когда речь вдет о столь тонких материях? Первым эту тему затронули вы, Ваше Высокопреосвященство. Именно вы поинтересовались семьей брата Артура, сравнив его с Миротворцем, который, как известно, был сиротой. Сыном Неба.
– И все же мне хотелось бы узнать ваше мнение.
– Что я могу сказать? – Командор был само смирение. – Сто лет назад в Единую Землю из неведомых краев явились два юных героя. Братья: храмовник и мирянин. Они спасли людей от великого Зла, после чего исчезли. А приблизительно месяц назад в Сегед прибыл брат Артур.
– Из неведомых краев? – язвительно уточнил владыка Адам.
– Да, как это ни удивительно. И как вы справедливо заметили, Ваше Высокопреосвященство, у Артура есть брат. Мирянин.
– Святые отцы, – вмешался герцог, начиная терять терпение, – не уподобляйтесь философам! Поверьте, философии мне хватает в библиотеке. Вы рассуждаете о Миротворце, но вот же, перед вами, сэр Артур Северный! Чего больше? Описания в легендах даны весьма подробно, и вы должны их помнить. Если нет, я распоряжусь принести книги...
– Не нужно, – поднял руки сэр Герман
– Не нужно, – поддержал его митрополит. – Поймите, Ваше Высочество, в подобных вопросах нельзя допускать ошибок. Как вы изволили признать, мы с сэром Германом осуществляем на ваших землях духовную власть.
– А это очень большая ответственность, – весомо добавил командор.
– Не сомневаюсь, – пробурчал герцог, – но не могу понять, что же вас смущает.
– Миротворец ложно почитается святым, – терпеливо объяснил владыка Адам. – Это опасное заблуждение, заблуждение распространенное, и даже вы, Ваше Высочество, подвержены ему. Но Артур Северный никогда не был канонизирован...
– Потому что святость человека познается после его смерти, – деликатно вмешался командор, – а Миротворец не умирал.
– Он не творил чудес.
– Это не доказано.
– Неужели? – Брови Его Высокопреосвященства саркастически выгнулись. – А я, ничтожный, полагал, что его так называемый брат – лучшее доказательство.
– Одумайтесь, владыка, – примирительно попросил сэр Герман. – Кто мы такие, чтобы судить...
– Духовные пастыри. Если не мы рассудим, то кто же? Да, Его Высочество верно заметил, что в данный момент мы все наблюдаем довольно необычное явление...
Митрополит смерил Артура пренебрежительным взглядом, и сэр Герман слегка напрягся. Потому что Арчи словно и не заметил пренебрежения. Мальчик ушел в себя, к своему Богу... или все-таки не к Богу?
Кажется, он начал уходить еще в начале разговора. Ну да, иначе откуда бы взяться тем странным словам о храмах Шопрона? Значит, скоро следует ждать появления «другого»..
«Господи Всемогущий, – молча взмолился командор, – только не сейчас!»
А впрочем, молись не молись – Артур уже ушел, и вернуть его не получится: его никто, кроме Альберта, возвращать не умеет. Как не вовремя все. Митрополит еще зудит... молчал бы, право слово. Когда Артур уходит, лучше молчать и прятаться, а то, не дай бог, заметит «другой».
– ... Но можете ли вы сказать наверняка, сэр Герман, с чем мы имеем дело: с проявлением ли Силы Божией, или же с Силой совсем иного рода, и хорошо, если просто с магией?
– Магия? – Командор заставил себя вернуться к действительности. – Где вы видите магию, Ваше Высокопреосвященство?
– Не всякую магию можно распознать. – Митрополит, кажется, принял рассеянность собеседника за слабость. – Всем известно, что богомерзкий колдун, которого ваш Миротворец называл своим братом, прибегал в своих заклинаниях к силам совсем иного рода, чем обычные, пусть даже и дикие маги. Кого он призывал тогда, сто лет назад? Кого мы видим перед собой сейчас?
– Альберт Северный был сильным магом, – поморщился сэр Герман, – а Миротворец был Миротворцем. Маг и рыцарь. Тогда этот союз казался недопустимым, но вдвоем они творили чудеса. Настоящие чудеса, Ваше Высокопреосвященство. Или вы полагаете, что орден Храма не сумеет различить козни... не будем называть его сейчас.
– Козни дьявола? – уточнил владыка Адам. «Чтоб тебе онеметь, – в сердцах пожелал ему сэр Герман, – нашел время!»
– Я полагаю, – продолжал между тем митрополит, – что Сатана хитрее и умнее, чем все рыцари ордена Храма вместе взятые. В конце концов, у дьявола значительно больше опыта в уловлении душ. И почему бы вам, сэр командор, в свою очередь не признать, что вы могли ошибиться? Ведь приговор святейшего трибунала от сто тридцать третьего года гласит: «Все содеянное Миротворцем и его богомерзким братом прямо противоречит канонам веры, каковые оставлены нам Господом и истолкованы, по Его указаниям, святым Невиллом Наставником».
Да, что всегда хорошо получалось у Артура, так это создавать проблемы.
– Этот приговор давно не действителен. – Сэр Герман взял себя в руки, – Или вы, Ваше Высокопреосвященство запамятовали, что в сто пятидесятом году решение святейшего трибунала было пересмотрено и признано ошибочным?
– И кстати, – словно не услышал владыка Адам, – вы, командор, всегда уходили от ответов на вопрос, каким образом в славные деяния Миротворца оказался замешан дикий маг. И ваша уклончивость привела к тому, что люди теперь считают ангелом колдуна. Да и колдуна ли? Что мы знаем об этой твари, существование которой противно Господу...
– Тебе ли решать это, Пастырь?
Голос прозвучал как гром с неба. Даже сэр Герман вздрогнул, а ведь, кажется, был готов. Кроме него, никто не ожидал, что безучастно молчащий Миротворец вдруг заговорит. А рыцарь уже стоял, возвышаясь над ними, окутанный светом. Не яркая синь – расплавленное золото сияло в глазницах.
– Тебе ли решать, кто угоден Господу, Пастырь? Ты увидел свой путь – иди. Кто пойдет за тобой, тот выбрал сам, других же оставь.
Сэр Герман встал. И герцог вскочил, было, на ноги. Постоял. А потом медленно опустился на колени, глядя прямо в слепые золотые огни, зашептал одними губами: «Верую в единого Бога...» и что-то еще, кажется, «Господи, помилуй». Последнее было очень даже к месту. Сэр Герман и сам, позабыв о суетном споре, преклонил колени, моля Бога о милости. О милости к владыке Адаму, по неведению поднявшему тему, которой не стоило касаться в присутствии «другого»...
– Ты скажешь сейчас: «колдовство»? – Голос Миротворца был холодным и гулким, сияющая рука с пальцами-лучами поднялась, почти коснулась бледного лба митрополита. – Ты скажешь сейчас: «соблазн»? Ты выйдешь сейчас к своим овцам, пастырь, чтобы сказать им: «Я видел, и увиденное мною – все ложь, и только я знаю, где правда»? Отвечай!
– Нет. – Владыка Адам отодвигался, пока мог, а теперь, вжавшись в спинку кресла, неотрывно смотрел на золотые лучи возле своего лица. – Но и ты ответь: это от Бога?
– Ты скажешь: «это от дьявола»?
– Нет.
– И я не скажу. – Кажется, золотая маска лица дрогнула в намеке на улыбку.
– Ты не ответил!
Миротворец отвернулся и пошел к дверям.
– Ты не ответил! – прокричал митрополит ему в спину. – Ты не ответил мне!
Открылась и закрылась дверь. Тут же сэр Герман бесшумно и быстро поднялся, бросил короткий взгляд на отрешенное лицо Старого и вышел вслед за Артуром.
– Он не ответил, – пробормотал митрополит, разжимая стиснувшиеся на подлокотниках пальцы.
– Вы не о том спрашивали, владыка. – Герцог перекрестился и встал с колен. – Следовало спросить у Миротворца, зачем он вернулся.
* * *
Домой Артур приехал вместе с Варгом и Карнаем. Альберт, который места себе не находил, едва лишь почувствовал, что со старшим неладно, вылетел им навстречу.
– Старый приказал проводить, – объяснил Карнай, увидев мага.
– Дожили, – прокомментировал Артур. Спешился.
– Тадеуш, возьми коней, – распорядился Альберт, – Серко тоже. Пойдем. – Он сурово взглянул на брата.
Старший был веселым и чуточку злым. Как обычно, в общем. Если не знать, и не подумаешь, что едва живой.
– Опять? – поинтересовался Альберт.
– Угу, – легкомысленно кивнул Артур.
– Варг, мэджик-бук с тобой?
– Конечно.
– Пойдем. Будешь помогать. Карнай... – Альберт огляделся. – Ага, Рыжая, вот тебе еще гость.
Артур тоже глянул на Ветку – полыхнули синим глаза, – стиснул зубы и почти бегом направился к лестнице.
– Трехрогий Аю! – высказался Варг.
– Не отставай, – бросил Альберт, догнал старшего, спросил сердито: – Что?
– Пытаясь спасти – погубит, – пробормотал Артур и поморщился: – вот дерьмо.
Маг втолкнул его в спальню. Не оборачиваясь, продиктовал Варгу параметры поглощающих полей. Усадил Артура на кровать, расстегнул воротник его форменной куртки, сдернул со старшего медальон на тонкой цепочке.
– Поаккуратней... – буркнул Артур. И упал на подушки.
– Отключился, – констатировал Альберт, нащупывая на запястье брата слабое, но ровное биение пульса. Посчитал удары. Кивнул. Оглянулся на Варга:
– Готов?
– Так точно.
– Ну лови тогда.
И сгусток заклятий вспух посреди комнаты, взорвался, сразу заполнив собой все пространство, норовя выбраться за пределы обитых шелком стен. И выбрался бы, на радость рыцарям Кодекса, следящим за подозрительным домом, но Варг, уже зная, на что способен юный щеголь Альберт, поставил поля даже чуточку мощнее, чем было заказано. После чего предусмотрительно отцепился от собственных защит. Профессор, конечно, рекомендовал использовать поглощающие поля для пополнения сил, но пускай профессор сам попробует. Не разорвало бы только профессора.
Переливчатая паутина оплела спальню изнутри. Альберт подбросил на ладони медальон, показал Варгу:
– Видел?
А что там видеть? Серебряная пластинка, круглая, до половины почерневшая.
Но Варг сумел оценить медальон, цокнул языком и спросил:
– Это как же?
– Это «маньяк», – с нескрываемой гордостью сообщил Альберт, – я сам придумал.
– Можно?
– Да пожалуйста.
Юноша передал медальон, и Варг принялся рассматривать хитрую вязь множества заклятий.
Тонкая работа. Филигранная. Начало плетения еще можно разглядеть: вот здесь, кажется, земля, а тут – да, что-то из водной стихии.. огонь… интересно, как это можно сплести в один узор... а это?.. неужели...
– Кровь?.. – пробормотал Варг, не удержавшись.
– А то! – Черные глаза Альберта аж светились. – Профессор такому не научит, точно?
– Но заклинания крови нельзя плести на предмет, только на себя самого. И... подожди... на Миротворца же не действует магия. —
– Мы одной крови, – очень серьезно сказал Альберт.
– Да ладно. Вы даже не родня.
– Ну? – Разом утратив серьезность, юный маг ухмыльнулся. – А кто об этом знает? Я вот понятия не имею. Мы, знаешь ли, подкидыши, на нас не написано.
– Дети Неба, – покивал Варг, возвращая медальон. – А сейчас ты что делаешь?
– Я защиты повесил. На Артура когда находит, он потом пустой совсем. Подходи да ешь. Видишь, сколько их?
– Кого?
Оборотень оглядел комнату, посмотрел даже, но ничего за пределами сверкающей паутины не увидел... То есть что значит, ничего? Там же Ирма снаружи. Да и в доме волшебных цацек сколько: одних светильников не меньше двух десятков. А сейчас – пусто. Взвесь вокруг, бесцветная, безжизненная, вроде тумана над Болотами.
– Во-от, – наставительно протянул Альберт.
– Это кто?
Варг чувствовал себя дураком, но ничуточки этого не стыдился. Если «малыш» Альберт знает больше, чем он, заклинатель и сын заклинателя, значит, у Альберта и нужно спрашивать.
– «Имя им Легион», – поморщился черноглазый маг, – не знаю я, кто это. У старшего спроси. Они его здорово не любят, а он – их. Я ему сначала вот это подарил, – он покачал медальоном, – но «маньяк» – о двух концах палка. На ногах держаться помогает, конечно, зато потом, – сердитый взгляд в сторону Артура, по-прежнему не подающего признаков жизни, – потом вот так. И помереть можно. – Альберт вновь коснулся запястья старшего, прислушался. – Сегодня еще ничего, до половины только дошло, а случалось, на три четверти чернело. Помнится, искали мы Алого Косаря...
Он замолчал и сосредоточенно принялся колдовать над медальоном
– И что Косарь? – напомнил Варг.
– Что, что, – проворчал Альберт, – нашли. Я тогда «без-магию» делать научился, – он оживился, – мы тогда же в Цитадель Павших в первый раз пришли, Змея убили, с Флейтистом познакомились. Тот старшему пояс подарил – видел у него, золотой такой, красивый? Вот пояс – это не «маньяк», это мне еще учиться и учиться. Если б этот придурок, – и вновь косой взгляд на Артура, – еще носил его…
– Так ведь носит же.
– Только в поле. А то, что найти на него где угодно может, об этом он думать, видишь ли, не желает. У него принципы...
– Как это «находит»? – поинтересовался Варг.
– Да как сегодня, – неохотно объяснил Альберт. – Откуда мне знать? Профессор это ясновидением называет, да только ни чер... ничего он в этом не смыслит. Сэр Герман говорит «другой» приходит. Артура там нет, это точно, а что вместо него, я и думать боюсь. Оно приходит, до дна высасывает – и все. Ну, пророчествует, понятно. За тем и является.
– И как? Сбывается?
– В том-то и дело. – Альберт вздохнул.
Медальон у него в руках сиял серебром.
Варг почувствовал, как у него осторожно и мягко забирают контроль над полями. Мигнул и погас рабочий лист мэджик-бука.
– Спасибо, – кивнул Альберт, – книгу можешь забирать. Там, кстати, Ирма где-то.
– Может, еще чем помочь?
– Не надо. Мозги я ему и сам вправлю.
* * *
Первое, что увидел Артур, когда открыл глаза, был его пояс. Тот самый, волшебный. Над лицом покачивалась литого золота пряжка. Другой конец пояса был в руках у Альберта, который стоял над братом и разглядывал его с нехорошей задумчивостью на лице.
Магии в комнате было – хоть ложкой ешь.
– Бить буду, – пообещал младший, – прямо сейчас.
– Дай, – попросил Артур, потянулся, было, к поясу, но сил хватило только на то, чтоб шевельнуть пальцами.
– Нет, – отрезал Альберт.
– Да ладно тебе.
– Мне – ладно, – согласился младший, – а тебе вот – нет. Я тебя дрессировать буду, ясно? Как ты сам и учил, кнутом и пряником. Пряник получишь, когда заслужишь.
– Смирение и еще раз смирение, – пробормотал Артур, закрывая глаза, – когда заслужу, разбудишь.
Тяжеленный пояс грохнулся ему на грудь, брякнув зодотыми бляшками. Рыцарь охнул и сел. Слабости как не бывало, зато не миновать теперь хорошего синяка на ребрах.
– Скотина! – сердито произнес Альберт.
– Да ладно тебе, – повторил Артур, – я больше не буду.
– Чего не будешь?
– Без него уезжать.
– Что ты такое сказал про Рыжую?
– Я? А, ну да. – Артур огляделся. – «Маньяк» где?
– Держи. – Альберт бросил ему медальон. – Это в последний раз, ясно?
– Ясно. Много их было?
– Больше, чем раньше, – младший хмуро огляделся, – облака целые. Как туман вокруг защит. А ты только на «маньяка» полагаешься!
– Сказал же, больше не буду. Ветка захочет, как лучше, и все испортит. Не знаю когда, не знаю где, не знаю как…
– Очень мило.
– Ну извини. – Артур пожал плечами. – Оно прошло. Почти, когда я ее увидел.
– Где тебя накрыло?
– Да там, – рыцарь мотнул головой, – в замке. Ладно хоть не было почти никого, герцог только с митрополитом.
– М-да. – Альберт уселся напротив. – Я надеюсь, митрополиту ты ничего не сказал?
– Митрополиту? – Артур разглядывал узоры, вьющиеця по шелковым обоям. – Ну-у... зато я герцогу ничего не сказал.
– Да? – удивился Альберт. – Как же тебя живым отпустили?
– По-моему, – не очень уверенно припомнил Артур, – я предложил ему компромисс.
– Ага?! – младший недобро сверкнул глазами. – Компромисс! Ты, грамотей, компромисс и casus belli, случайно, не путаешь? Сам же говорил, пастыри только и мечтают Орден на колдовстве поймать!
– Так это ведь не колдовство.
– Да кто разбираться-то будет? Они и так на каждом углу шепчут, что Миротворец душу дьяволу продал и колдуна в помощь получил. Богомерзкого.
– Пастыри?
– Ну а кто же больше?
– Ну да, верно. – Артур потер виски. – Что-то я... не отошел еще. Митрополит тоже говорил... Вот мразь.
– О, дозрел, – с мрачным удовлетворением кивнул Альберт. – А то праведники, праведники. Ладно, что ты ему напророчил?
– Сказал, чтоб он шел своим путем, а нам оставил наш. Или... нет, не нам. Всем.
– Кому?
– Людям... – Артур схватился за голову. – Что же я там нес?! Он выбрал неправильно, и он ведет за собой...
Яркая синь плеснула золотом, и Альберт поспешно встряхнул старшего за плечи:
– Артур! Арчи! Вернись! Слышишь меня? Вернись сейчас же!...
– Руку дай, – морщась, попросил Артур.
Стиснул ладонь Альберта так, что маг чуть не вскрикнул. Но руку не отнял. И медленно, трудно старший вернулся-таки назад. Огляделся недоверчиво:
– Я что, опять?
– Второй раз за день. – Альберт смотрел с настоящим, без издевки сочувствием. – Артур, это что такое? Кто к тебе привязался?
– А я думал, мы просто разными дорогами идем, – пробормотал рыцарь. – Уезжать надо. Сегодня же.
– Завтра, – маг помассировал ноющую ладонь, – давай завтра, с утра. Сегодня у нас гости, и вообще.
– Гости?
Ну да, старшему сейчас только гостей не хватало. Ему бы в угол забиться, и чтоб не трогал никто. А еще лучше – в храм на всю ночь.
– Тебе к ним идти не обязательно, – объяснил Альберт, – свои все. Если хочешь, я тоже не пойду, Рыжая и сама управится.
– Я в порядке, – с нарочитой суровостью заявил Артур, – уж гостей-то как-нибудь переживу.
– Ну-ну.
Под очень внимательным взглядом брата Альберт предпочел воздержаться от дальнейших комментариев.
* * *
Привет тебе, мой добрый брат,
Привет, мой схимник черный!
Ты помнишь наш давнишний спор
На паперти Сорбонны?
Еще вчера мой горн горел,
Как папский заключенный.
Открой же дверь отступнику,
Приверженец доктрин.
Поверь, не ты один,
Познанья паладин.
Я тоже плавил истину,
Как в колбе андрогин.
Гости действительно были все «свои». Галеш, Карнай, Ирма и Варг – не то чтобы друзья, но с ними можно обходиться без церемоний. Даже с Варгом, хоть и принц.
Ирма стояла у окна, чуть заметно улыбалась каким-то своим мыслям.
Надо же! Сегодня она изволила нарядиться в платье. Светло-серый шелк, перевитая жемчугом сетка на волосах, руки облиты шелковыми перчатками. В неярком вечернем свете Ирма показалась призраком, лишь огромные глаза блеснули, когда она повернулась к Артуру. Чуть кивнула, здороваясь.
Кто же она такая?
В архивах за последние два десятилетия не упоминалось ни об одном благородном семействе, лишившемся дочери. Собственно, если не считать гибели Софии Элиато – наследной принцессы Единой Земли...
Как бы там ни было, обстоятельно покопавшись в архивах, Артур все больше стал склоняться к мысли, что его новая любовь – из дорогих, прекрасно обученных куртизанок. Таких немного было: во всем княжестве Обуда не больше полусотни, а в других и столько не набиралось, и, казалось бы, проследить за каждой из этих женщин не составляло труда. Но так было лишь до определенного момента. Точнее – от определенного момента. Прошлое свое дамы скрывали тщательнее, чем возраст.
Однако дворянка или шлюха – если Ирма, как и собирается, выйдет замуж за Варга, ее происхождение не будет иметь значения. Заклинатель и ведьма – это сила, с которой интуиты будут считаться. А учитывая то, что заклинатель еще и наследует Лихогорье, все складывается как нельзя лучше. Семья герцога издавна руководит дозволенными магами. Семья Лихогорского князя будет руководить интуитами. Если митрополит не предпримет что-нибудь неожиданное, герцог и новоявленный княжич наверняка найдут пути сближения интуитов и ученых и, возможно, будет пересмотрен Кодекс Разумной Полезности... Ошеломленный открывшимися перспективами, Артур, не дойдя до Ирмы, уселся в ближайшее кресло и достал кисет. Набивая трубку, он слушал Галеша и пытался представить, как пойдет жизнь в Долине, когда интуиты, усиленные жемчужиной, под крепкой рукой Варга станут такими же полноправными подданными Его Высочества герцога, как и дозволенные маги.
Но испарилось, будто спирт,
Почтение к сединам.
Не виден божий замысел
Сквозь согнутые спины.
У нас земля различная,
Но Небеса едины.
За пазухой у Господа
На всех довольно мест,
И ты несешь, как крест,
Гностический арест...
«Твой Бог – твоя алхимия...» Артур помотал головой. Песня была древней, написанной задолго до Дня Гнева. И где только Галеш раскапывает этакие диковины? Насчет различной земли и единого Неба сказано хорошо, даже поверить хочется. И ведь верил, пока не вспомнил, чего сам митрополиту наговорил.
Не в Царство Божие ведет старший Пастырь своих овец.
А куда?
И можно ли верить себе, бросая подобные обвинения главе епископской церкви?
Себе или «другому»? Никакой мистики в этих приступах, конечно, нет. Сэр Герман объяснил их давным-давно, еще сто лет назад. Не справляются мозги Артура с нагрузкой: память-то у него и вправду эйдетическая, а голова обычная – рыцарская. И в какой-то момент что-то там, в голове, перестает работать. Сознание отключается. Способность же к анализу какая ни есть, а остается. Вот и рождаются «пророчества».
И сбываются, ясен день. Почему бы им не сбываться, если выводы делаются на основании множества вполне достоверных фактов? Но вот каких фактов?! Кто бы умный объяснил, чем не понравились Артуру столичные храмы?
И кто бы помог увериться в собственной правоте!
Тогда скажи, познавший все -
И видимость, и свойства:
Достоин ли сей мир того,
Чтоб знать его устройство?
Ведь даже разум обречен
На жажду превосходства,
И тягой к Откровению
Mостили Аду путь.
Вместо двух разных дорог, ведущих к одной цели, есть теперь два пути в два разных, очень разных места. Который путь верен? Откуда взялась еретическая убежденность в том, что магия угодна Господу? Разум напоминает, что главный над колдунами и, кстати, предсказателями – тот, кого называют Отцом Лжи. Разум твердит, что схимник-митрополит ближе к Небу, чем рыцарь, на руках которого кровь, и сердце которого равно тяготеет к мирам горнему и дольнему. Разум заставляет задуматься о том, что, пока Артур не появился в Долине, здесь убивали магов, считая их нечистыми. И о том, что Флейтист неспроста сразу проникся к крестоносному рыцарю странным расположением. И об Альберте... точнее, о собственной уверенности в том, что колдуны могут быть спасены.
И снова всплывало в памяти страшное слово «еретик».
«Ересь у вас там была страшная», – обмолвился когда-то сэр Герман, имея в виду монастырь на Ледяном перевале. Давно это было. Артур не понял тогда. Потом, когда начал разбираться в местных обычаях, осознал с изумлением, что Сила отца Лучана, как он ее помнил, Силой вовсе не была. Магом был приор. Еретиком. Отступником. Пусть даже сам и не подозревал об этом.
А ведь именно отец Лучан крестил Артура. И он же когда-то посвятил его в рыцари пред ликом Богородицы, вверил Ее милости, не очень-то надеясь на милосердие Господа. И правда, разве мало у Бога дел, чтобы замечать еще и умирающих младенцев?
– Ты не храмовник, – говорил приор, – ты рыцарь Пречистой Девы. Помни об этом всегда, сын мой, но никогда и никому не рассказывай.
Еретик. Колдун. С какой же Силой связал он душу Артура? Чьим благословением освящена сталь Миротворца? Чья рука простерта над рыцарем Пречистой Девы?
Господи, где искать ответ?
А если найдется он, верить ли?
* * *
– О чем задумался, рыцарь? – мягко поинтересовалась Ирма. – Ты позволишь мне нарушить твое уединение?
Артур пожал плечами. Такая, как нынче вечером, Ирма нравилась ему куда больше, чем в своей обычной маске взбалмошной и недалекой стервы. Такой она бывала наедине с ним, и будь хоть капельку настроения, Артур с удовольствием включился бы в игру, но... не до Ирмы сегодня. Хочет строить из себя герцогиню – милости просим к Варгу. Где он, кстати? Ага, вон, глазищами сверкает, зубы скалит, не то смеется, не то укусить хочет. А и то. Не только Ирма за Варга замуж собралась, Варг тоже на Ирме жениться хочет, так что ни к чему почти невесте на глазах у почти жениха с почти незнакомым рыцарем любезничать.
Ведьма проследила взгляд Артура, улыбнулась и поманила пальчиком Галеша.
– Принеси мою гитару.
Дожидаясь, пока просьба будет исполнена, она устроилась напротив Артура на низком пуфе, расправила шелестящий шелк юбок. Уже не герцогиня, сейчас вот – точно куртизанка, дорогая, красивая, и... куда только подевались мрачные мысли?.. Как немного все-таки нужно, чтобы вернуться в суетный мир.
Ирма, задумчиво склонив голову, подтянула колки. Опустила ресницы. И запела.
Грустно, но грусть ее была кошачьей, хитрой и чуть настороженной.
Герцог, я ваша сегодня, сейчас и теперь,
Hо навеки я вам не могу обещаться,
И вы уж меня поймите.
Я не шучу, мой герцог, я вся у вас на ладони.
Возьмите мою душу и тело мое возьмите.
Песня сложена была когда-то давно, для одного из первых герцогов. Трудно предположить, что пришли незамысловатые стихи из той немыслимой древности, когда титулованных особ было в мире, как нерезаных собак. Однако сговорились они сегодня, что ли, старые песни вспоминать?
Забудьте о битвах и распрях,
– журчал спокойно, задумчиво так, голос ведьмы, —
снимите одежды траур.
Мой герцог, все в мире бренно, и в первую очередь мы.
Спешите любить, мой герцог, ведь время не бесконечно.
И мы блуждаем по краю всепоглощающей тьмы.
Воистину странный нынче вечер. Песни одна другой осмысленнее, смысл под смыслом, под смыслом, под смыслом, многослойно, туманно, осколками стекла в ватной мягкости образов впиваются в разум воспоминания. Лето.
И осени уже не будет...
А ясным весенним утром вы снова уйдете, мой герцог.
Уйдете и не вернетесь. Вернетесь, но не ко мне.
Простите за дерзость, герцог, но я от чистого сердца
Желаю вам счастья в жизни и смерти в этой войне.
Ветка вздрогнула и воззрилась на Ирму не то с удивлением, не то возмущенно. Похоже, последний куплет должен был прозвучать как-то иначе.
– За что вдруг? – с легкой насмешкой поинтересовался Артур.
– Кто-то должен пожелать смерти и тебе, Миротворец. Монах, – она усмехнулась, – еще и священник. Я попросила бы тебя обвенчать нас с Варгом.
– А я бы отказался.
– Правда? – Она подалась вперед, заглядывая Артуру в лицо. – Не верю, прости. Ты слишком легко отдаешь меня, рыцарь. Или боишься? Невеста княжича – не мажья любовница, за такую и наказать могут.
Артур поднялся с кресла. Забрал у Ирмы гитару, не глядя передал подоспевшему Галешу, протянул ведьме руку:
– Пойдем.
Она не спорила. И ни о чем не спрашивала. Варг еще соображал, как ему следует поступить, а Артур уже увел Ирму из гостиной.
Альберт тут же пересел к Ветке. Она положила голову ему на плечо, подобрала ноги. Свернулась, как кошка. Разве что не замурлыкала.
Варг покосился на Альберта, на Галеша, на Карная. Даже на Ветку глянул. Нет, никто о нем плохо не думал. Карнай понятно почему – он джарг, и ему наплевать на то, что здешние обычаи требуют верности от женщины, которая станет старшей женой.
Дикие все же нравы в Единой Земле. И люди дикие.
А остальным – тем, кто полагал, будто Варг и Артур ведут из-за Ирмы негласный поединок, – им с самого начала было ясно, кто выйдет победителем. Кто, как не Артур, с его обходительностью и синими глазищами, от которых тают бабы, как масло на солнышке?
Варг вздохнул и пошел к дверям. Хочешь не хочешь, а придется поступать так, как здесь принято. Хотя бы для Ирмы. Артур – не дурак и все, наверное, поймет... Вот только Ирма, она ведь тоже не дура.
* * *
А под пальцами Галеша вновь звенели струны.
Может, и прав был Артур, когда говорил, что Галеш умеет выбирать и место, и время, и настроение. Даже сравнивал менестреля с Флейтистом. Ну, здесь старший, конечно, погорячился. А вообще... может, и вправду нынешний вечер располагает к таким вот грустным, задумчивым, безнадежным песням.
Все повторяется, день возвращается,
И возрождается ночь.
Боль воплощается, страх не прощается.
Солнце погашено, тени раскрашены,
Память исчезла вдали.
Деньги потрачены, больше удачи нет,
И не вернуть корабли.
Альберт смотрел на Ветку, но думал не о ней, думал он о том, что Галеш, менестрель Галеш, просто не мог знать таких песен. Стихов таких знать не мог. Какие корабли? Он всю жизнь свою провел в иссушенной солнцем, безводной Единой Земле.
Старший сказал, что возвращение к жизни Зако станет не смертью Галеша, а убийством. Иногда он совершенно не способен рассуждать взвешенно и отвлеченно, Артур Северный, безжалостный и верный раб своего Бога. Рассуждать не способен, а вот убить – пожалуйста. И убьет. Как только Тори займет новое тело. А убивать Галеша нельзя, он ведь поет так же, как сам Альберт плетет заклятия. И что делать? Найти другую жертву? Но другой, даже если найдется, будет таким же.
Радуйся, архангел, ведь на земле тебя помнят!
Пламя золотое имя твое поет!
Забросали статую грязи комьями.
Радуйся, архангел, что тебя кто-то ждет.
Ладно, завтра – в дорогу, подальше от этого города, от этих людей, от странностей и страхов. А песня – это всего лишь песня. И никто ничего не помнит. Верят. В собственные выдумки, в глупые сказки, в опасные фантазии верят. Но не помнят. Не осталось памяти. И холодком по сердцу... «Что доброго может прийти от мертвых?». Но ведь живы! Живы! Или?.. Спроси у старшего. И испугайся сомнения в ярких синих глазах.
Мир изменился. И изменился не к лучшему. Люди, запертые в пределах Единой Земли, потихоньку переставали быть людьми. Или так лишь казалось?
Маги, новые, молодые, смотрели на жизнь совсем иначе, чем Альберт, пришелец из другого времени и словно бы из другого мира. Они были слабее, и они ничего не делали для того, чтобы стать сильнее. Жадность и эгоизм, непреxодящий голод, вечная нехватка силы.
«Я был таким?» – спросил у себя Альберт. Ответ не приходил. С кем сравнивать, если и тогда, сто лет назад, он был сильнейшим. Единственным, кто не скрывался, не прятался от церкви.
Альберт Северный – собственность ордена Храма.
Ни с кем не приходилось делиться ни силой, ни драгоценными артефактами, ни даже новыми заклинаниями. Хотя этим, последним, поделиться хотелось всегда. Радость от сознания того, что нашел, сложил, создал сам, своим умом, что-то новое, радость эта переполняет, и нужно раздаривать ее, не скупясь, сразу, чтобы не перегорела, не стала мутным осадком с чуть кисловатым привкусом вчерашнего супа.
Профессор скупо бросал:
– Голова!
И не понять, то ли издевался, то ли и вправду хвалил.
Артур... ему оценить такое просто не дано. Он силой берет. Даже там, где стоило бы подумать. Где уж братцу в тонкостях заклинательных кружев разбираться? Впрочем, положа руку на сердце, в большинстве случаев силовое решение оказывается самым верным.
Альберт осторожно коснулся сознания брата.
Хм, сейчас Артур о силе и не помышлял. Спокойно и расчетливо, словно в шахматы играли, старший и Варг выстраивали для Ирмы красивую и безукоризненно честную композицию под названием «Это моя добыча».
Причем Арчи еще раздумывал, переносить ли действо на глаза благодарных зрителей или все-таки довести ситуацию до логического завершения в обществе одной лишь Ирмы. Первый вариант нравился ему зрелищностью. Но самолюбие кололо. Хоть и не считает интуитов за людей, а поди ж ты, не хочет публично в поражении расписываться.
«Свинья ты все-таки, братец».
«Знаю, – рассеянно ответил Артур, – но зачем девочку обижать?»
Завтра. Завтра. И не хотелось, чтобы вечер заканчивался. Пушистые волосы Ветки щекотали лицо. А с утра в дорогу. И, наверное, снова придется драться. Ведь думал, что осточертела такая жизнь, а оказывается, только так и живешь. А между боями – оно и есть «между». Ни то ни се. Даже мыслей свежих в голову не приходит.
И тоскливым, тревожным звоном отозвалась гитара.
Ох, прав старший.
Не Флейтист Галеш, далеко ему до Флейтиста, но... в душу ведь смотрит.
«Только нету мне покоя! Что такое?»
Что за странный сон послали вы мне, Боги?
Будто мчится под серебряной луною
Белый всадник по серебряной дороге
Артур появился в дверях. Встал, прислонясь к косяку. Лицо его было мрачным.
Альберт прислушался к мыслям брата... Ага. Спокойствие и чуть-чуть самодовольства. Ну прямо кот, сожравший хозяйскую сметану. Не то чтобы стоило это трудов, приятно само осознание сделанной пакости.
А Галеш пел, и дробным звоном подков по камням бились струны под его пальцами:
Объясните мне, божественные судьи,
Почему мечу опять не спится в ножнах?
Для чего мне защищать чужие судьбы?
Это больше продолжаться так не может!
«А мы с тобой не можем без этого, – отчетливо и ясно подумал Артур, – не можем. И не хотим уже, наверное, а, братик?»
«Не говори глупостей!» – огрызнулся Альберт.
«Да, сэр!»
А Ветка вдруг подняла голову. Подошла к Артуру, осторожно взяла его за руку и заглянула, поднявшись на цыпочки, в спокойные синие глаза:
– Она... осталась с Варгом?
Старший молча кивнул.
