Артур вполне серьезно полагал, что сам он, доживши до тех же лет – Зако было уже за двадцать, – и не сунется в поле. Поселится в Сегеде или, ладно, в Шопроне, если уж так угодно сэру Герману, и станет натаскивать новичков.

А Зако – ничего, мотался по Долине из края в край, точнее, с окраины на окраину, нечисть давил. Ну, клады, понятно, подбирал – как же без этого? В Развалины ходил и дальше, мимо Аквиникума, в Кочевье. Ну, то есть, это Артур с Альбертом так назвали. А у Зако Кочевье называлось Чистилищем. Одно слово – безбожник. Хотя слово подходящее.

В будущем, когда закончатся остовы машин на улицах Развалин и на Кладбище, Кочевье обещало стать новым источником железа для Долины. Тогда к нему так же, как сейчас к Кладбищу и Развалинам, регулярно начнут ходить обозы, сопровождаемые конвоем храмовников. Или пастырей – это если верить обещаниям митрополита. А пока в Кочевье жили чудища да толпились, сцепленные между собой, огромные повозки на железных колесах.

«Вагоны». Значение слова известно, но повозки оно роднее и понятнее. В большинстве своем они перевозили грузы, но некоторые были предназначены для людей. Обставлены. Роскошно и не очень, а то и вовсе убого. Видимо, в каких-то повозках жили, а в какие-то приходили просто посидеть. Зачем? Да кто ж их, древних, поймет? В этих своих вагонах они кочевали из города в город и возили за собой очень много разного добра. Потому и Кочевье.

А Чистилище – это потому, что после людей там поселилась нечисть. Это всегда так бывает.

Про Кочевье-Чистилище рассказывали всякое. Не о чудищах – чего в чудищах интересного? О кладах, что можно было там отыскать. Ходили сказки про целые горы драгоценных камней, про слитки железа и золота, про неисчислимое множество мэджик-буков... Последнее, кстати, чистая правда. Именно там добывали их интуиты. Альберт с Артуром так и не поняли, за какой надобностью древние после Дня Гнева оставили этакое сокровище валяться бесхозным. Или тогдашние маги полагали, что их мэджик-буки вечны? А на появление нового поколения они не рассчитывали?

Профессор врет, что раньше магов вовсе не было. А какие были, те без мэджик-буков обходились. Уж выбрал бы одно что-нибудь: или были маги, или не было их. А то брешет, пень ученый, и сам не помнит, чего брехал.

В книгах про магов написано. Значит, были. И про мэджик-буки написано, называют их только по-другому: «секретари». Но дело ведь не в названии.

Вот, кстати, Тори, она пока в демоническом теле жила, умела колдовать сама по себе, вроде как Альберт. А только лишь в человека перебралась, тут же ей самой мэджик-бук понадобился. Обидно, что есть он у нее. Зако сам же и привез. Сначала придавил Некроманта, явившегося в Долину, чтобы вызволить свою госпожу, а потом забрал из логова все ценное, что нашел. И мэджик-бук, специально для Тори отлаженный, конечно, увез.

Зако рассказывал, что Некромант подготовил для Тори не меньше десятка тел, чтоб было госпоже из чего выбрать. И они лежали в стасисах, то ли мертвые, то ли живые – Зако не разбирался, просто поотрубал всем головы да сжег поганое гнездо.

Даже думать о таком тошно, с души воротит. А Тори, бабочка с клинками-крыльями, выходит, запросто могла в мертвяка вселиться.

Но вселилась-то она в конечном счете в живого.

А Зако сейчас, как вспоминает мэджик-бук, так крестится. «Слава богу, – говорит, – что я эту штуку Фортуне не отдал. Уж он просил, вьюном вокруг вился, денег сулил немереных, чуть ли не бессмертие обещал». Но Зако хоть и хайдук, а не совсем дурак. То, что ему страсть как интересно стало, зачем демоницу в Цитадель понесло, – это дурь, конечно. Но то, что он в интересе своем поддержкой Фортуны заручился, – вот это уже умнее. А профессор засуетился, забегал, когда мэджик-бук драгоценный, почти его собственный, вместе с телом Зако сгинул куда-то.

Беда в том, что младший задумался – что ж там такого интересного, если Фортуна ради того, чтобы книгу вернуть, его, Альберта, разбудить не побоялся. Плохо быть магом. Все время им неймется.

– Хочешь песню? – спросил Галеш, нацедив себе очередную кружку.

Вот маленький вроде, тощий, а пьет, как в бурдюк выливает. И не пьянеет ведь.

Покачать головой Артур не успел. В дверь постучали, возник на пороге посыльный с орденскими нашивками:

– Сэр Артур, сэр командор вызывает вас в Сегед.

– Срочно? – с надеждой спросил рыцарь.

– Велено быть послезавтра к вечеру, – ответил посыльный, поклонился и исчез.

– Вот чего я не знаю, – промолвил Галеш, – так это как вы внутри ордена посланиями обмениваетесь. Голубиная почта?

– Отстань, – попросил Артур.

Врать не хотелось, а рассказать правду было нельзя. Правда была неприятной: сэр командор не желал делиться секретом быстрой связи ни с герцогом, ни с Недремлющими, ни даже с митрополитом. Особенно с митрополитом.

Не желал. И правильно делал.

– Можно с тобой? – Галеш заерзал на табурете. – Можно я в Сегед приеду?

– Да пожалуйста.

Что за вопросы дурацкие! В Сегед никому дорога не заказана.

– Да нет, с тобой дальше можно? Вы же в Цитадель Павших поедете. Ты, и рыцари, и командор ваш. Возьми меня, а? Я... – Галеш задумался всего на секундочку и зачастил, пока Артур не успел отказать: – я готовить умею, и за конем ходить, я с животиной лажу, ты ведь знаешь. Опять же нескучно вам будет.

Вот это он зря сказал. И сам понял, что зря. Нескучно. Да у храмовников одна мечта в жизни – поскучать от души.

Галеш хлопнул глазами и примолк безнадежно.

– Тебе зачем? – смилостивился Артур.

– Изнутри хочу посмотреть, – признался менестрель, – на братьев, на командора, на тебя там. Я же до сих пор не знаю, какой Миротворец на самом деле.

– Стальной, – отрезал рыцарь.

– Так я приеду?

Артур вздохнул. Галеш счел этот тяжкий вздох разрешением, подхватил гитару и усвистал из комнаты. Теперь он до самого Сегеда на глаза не попадется. А взять его с собой можно. Во-первых, со скотиной он ладит – это правда, а во-вторых, пусть сэр Герман на певуна посмотрит. Если до экзорсизма дойдет, демона изгонять не Артур – командор будет.