Книга: Космическая чума. Сборник
Назад: 19
Дальше: 21

20

Сестра Фарроу коснулась моей руки.
— Стив, — сказала она спокойно, — прикинь только одну вещь. Подумай о том, как Катарина оказалась здесь. Она приехала защитить твою жизнь и твое будущее.
— Что?
— Представь себе! — Ее голос стал походить на визг. — Она скоро придет.
Я мучительно пытался понять. Потом ухватил мысль — Катарина придет, чтобы перемещать манипулятор и побеседовать со мной. Я не хотел ее видеть, но потом пришлось согласиться. Меня вдруг озарило, и я понял, что теперь знаю правду, что гораздо важнее, чем что бы то ни было. Я перевел мозги на низкие обороты и начал лениво размышлять, погружаясь в какие-то фантазии. Я убеждал себя, что все не так просто, но мысли текли чересчур драматично. Я смаковал последнее сообщение. При повторном обдумывании оно казалось мне все более вероятным. Я попался в ловушку, и Катарина приехала сюда как заложник моего примерного поведения. Она бежала из убежища или тихо покинула его. Видно, Фелпс проследил, чтобы Катарине дали знать обо мне. Важно то, что Катарина оказалась здесь, чтобы сохранить мне жизнь.
Я продолжал обдумывать положение. Вдруг стремительно вошла Катарина и увидела, что делает сестра Фарроу.
— Я сама собиралась сделать это, — сказала Катарина.
Фарроу выпрямилась, отрываясь от работы.
— Простите, — сказала она холодно. — Я не знала. Обычно это моя работа. Ведь это довольно тонкая операция. — В голосе Фарроу послышался холод профессионального отпора. Дерзкая белая шляпка с золотой булавкой смотрела сверху вниз на серую униформу без каких-либо украшений. Катарина почувствовала себя несколько неуютно, но потом, очевидно, справилась с собой.
— Видите ли, мистер Корнелл — мой жених, — неудачно отпарировала Катарина.
Фарроу набросилась еще яростнее:
— Мне известно об этом. Тем более не стоит забывать, что дипломированные медики не лечат близких по этическим соображениям.
Катарину словно ударили.
— Я уверена, что доктор Торндайк не доверил бы мне ухаживать за ним, если это так, — отпарировала она.
— Возможно, доктор Торндайк не учел, что мистера Корнелла нужно готовить для Лечебного Отделения. Или, — добавила она лукаво, — может, вы возьметесь подготовить пациента к основному курсу лечения?
— К основному курсу? По-моему, доктор Торндайк не имел в виду ничего подобного.
— Пожалуйста, — сказала Фарроу. Ее голос был непреклонен. — Как сестра я должна придерживаться указаний врачей. Я выполняю приказ.
Это был хороший удар. Катарине выговаривалось, что она, как простая санитарка, имеет еще меньше прав. Катарина попыталась ответить, но передумала. Вместо этого она нагнулась и взглянула на меня. Потом вытерла мой лоб.
— О, Стив! — выдохнула она. — Так тебя подготавливают к лечению! Благодаря мне, Стив. Пусть оно будет не слишком тяжелым!
Я слабо улыбнулся и посмотрел ей в глаза. Они были нежными и теплыми. Ее губы, полные и красные, чуть раздвинулись, а нижняя слегка блестела на солнце.
Как бы я целовал эти сладкие губы, как бы держал в руках ее лицо! Ее волосы слегка развевались, ниспадая на плечи. Не так просто грезить и лежать здесь.
Она отпрянула, и ее лицо резко изменилось. Из-под маски нежной заботы проглядывала суровая расчетливость. Я чуть было не поскользнулся на последнем отрезке своих умствований и не провалил все дело.
Катарина выпрямилась и направилась к двери. Сделав один шаг, она вдруг рухнула, как мокрое полотенце.
Над ее неподвижным телом я увидел сестру Фарроу. Она хладнокровно всадила вторую дозу в основание шеи Катарины, чуть ниже ключицы.
— Это, — сказала коротко Фарроу, — свалит ее на неделю. Из меня получился бы настоящий убийца.
— Что?..
— Одевайтесь! — оборвала она меня. — На улице холодно.
Фарроу швырнула мою одежду, и я принялся одеваться. Между тем она продолжала:
— Я не знала, что тебе не удастся утаить наш разговор. Она слишком хороший телепат. Поэтому, пока ты отвлек ее внимание, я выстрелила ей в шею. Преимущество мекстромов в том, что они почти не замечают легких воздействий инъектора.
Я замер.
— А разве это хорошо? Кажется, я слышал, что боль — необходимый фактор для защиты…
— Кончай разглагольствовать и одевайся! — оборвала Фарроу. — Боль полезна, когда необходима. А зачем она нужна, когда колешь шкуру мекстрома иглой? Другое дело, когда мекстрому что-то причиняет настоящий физический вред.
— Вроде паровоза, свалившегося ему на голову?
— Одевайся, а то мы вообще не выберемся из этих дебрей.
— А у тебя есть какой-нибудь план?
Она кивнула:
— Да, Стив… Раз ты позвал меня быть твоим телепатом, мы составим отличную команду. Я ведь тебя подвела. Теперь я снова с тобой и выведу тебя отсюда.
— Заметано, — кивнул я ей.
— Хорошо. Теперь, Стив, прощупай приемную.
Я так и сделал. Там никого не было. Я открыл было рот, чтобы сказать ей об этом, и с глупым видом закрыл вновь.
— Прощупай приемную слева, через три двери от той, что сейчас прощупываешь. Там есть кресла-каталки?
— Кресла-каталки? — изумился я.
— Это госпиталь, Стив. Здесь не разрешается разгуливать поодиночке, даже если идешь к стоматологу с больным зубом. Тебя отвезут. А теперь хорошенько прощупай зал. Если кто-то появится, пока я выйду, хорошенько всмотрись в их лица. Возможно, на таком близком расстоянии я узнаю их по твоему образному восприятию. Хотя Бог знает, уж если, столкнувшись нос к носу, путают двоих, то что же говорить о ясновидении.
Она вышла, оставив меня наедине с распростертым телом возлюбленной, лицо которой приобрело расслабленное, сонное выражение.
«Крепись, детка!» — подумал я, прикрывая глаза, чтобы направить всю энергию на восприятие.
Фарроу спустилась в холл, словно профессиональный катальщик, явившийся по вызову. Никто не подумал ее остановить. Она достигла запертой комнаты и вывезла каталку, словно готовя ее для настоящего пациента. Дрожь и подергивание в пальце возобновились, и я вспомнил, что ничем не отличаюсь от настоящего пациента. Она покатила кресло назад в мою комнату.
— Садись! — сказала она, и я сосредоточился на восприятии холла, лифта и лестницы центрального коридора.
Она пристегнула меня ремнями, расположив их так, чтобы не была видна моя верхняя одежда и башмаки. Потом подхватила Катарину с пола, опустила на мою постель, закатала в одно из полотнищ, которые медики использовали вместо постельного белья. Если кто-нибудь наскоро здесь прощупает, то решит, что она — пациент. Если, конечно, щупая, не знает, что эту комнату занимает один больной мужчина, Стив Корнелл.
— Ну, а теперь, Стив, справишься?
— Справлюсь.
— Я повезу. А ты прощупывай. Уж дорогу я найду сама, — сказала она мне со смехом. — Заостряй свое восприятие только на тех типах, которые любят всюду совать свой нос. А остальное я возьму на себя.
Мы выехали в вестибюль. Я быстро окинул взором комнаты и зал впереди. Вроде все было чисто. Ждать грузового лифта было равносильно пытке. Но наконец, он подъехал, и мы загрузились. Лифтер оказался на высоте. Он улыбнулся сестре Фарроу и весело кивнул мне. Может, он был слепой.
Но как только лифт начал спускаться, из одной комнаты нижнего этажа вышел какой-то доктор. Он бросил быстрый взгляд на индикатор над дверью лифта и шлепнул рукой по кнопке. Лифт со скрежетом затормозил, и тот вошел внутрь.
Это насторожило меня. Но Фарроу только идиотски улыбнулась парню. Тот растаял, и она оттерла его в сторону. Она отпустила ему какое-то смешное замечание, которое я не расслышал, но по внезапному учащению пульса понял, что она отделывается от провожатого. Она взяла его за руку, и если бы приятель вспомнил обо мне, то назвал бы меня не иначе как Синг Хау Лау, и был бы я китайским полицейским.
Он держал ее руку до тех пор, пока мы не достигли первого этажа, где он выгрузился с осоловелым взглядом, не сводя глаз с сестры. Мы проследовали на нижний этаж и по коридору к выходу. Там мы выждали некоторое время, заполнив какой-то картонный бланк.
Управляющий окинул меня презрительным взглядом.
— Я вызову машину, — сказал он. Я ожидал, что сестра отпустит какое-то замечание, но она молча кивнула, и мы еще немного подождали, пока не подрулила большая машина. Вошли два здоровенных парня, выдернули рычаг на спинке кресла-каталки, превратив его в тележку на колесах, и, как вначале, когда Фарроу усадила меня на каталку, меня обдало холодом, так что я почувствовал первые спазмы где-то пониже пупка. Затем они развернули меня и всунули вперед головой в заднюю дверь машины.
Машина? Это была полностью оборудованная лаборатория длиной в квартал, тяжелая, как броненосец. Она была приспособлена для чего угодно, имела турбоэлектрогенератор, способный обеспечить электроэнергией на много миль от ближайшей розетки.
За мной захлопнулась дверь, и мы стартовали. Фарроу сидела выпрямившись за двумя высокими госпитальными служащими — водителем и другим, который строил Фарроу глазки, будто делая нескромные предложения. И она давала повод. Ведь я не говорил, что Фарроу — привлекательная женщина, только потому, что не отвечал вниманием на ее взгляды. Но теперь я поддался на провокацию и тоже начал заигрывать, правда, прикинув, что не будь я эспер и не заигрывай она в более свободной и развязной манере, я даже не задумался бы над тем, ради чего она сейчас так старается.
А тем временем, пока я размышлял, как лучше за ней приударить, Фарроу выудила из-под одежды два инъектора. Она протянула свою руку к краю сиденья и, наклонив к водителю лицо, проговорила:
— Мальчики, угостите кто-нибудь сигареткой.
Все, что последовало потом, было отработано великолепно. Водитель хмыкнул и повернул к ней голову. Второй парень потянулся за сигаретами. Водитель щелкнул зажигалкой, не спуская глаз ни с сестры Фарроу, ни с дороги. Мужчина, сидящий рядом, потянулся за зажигалкой и придержал ее, пока Фарроу раскуривала сигарету. Она спустила курки подкожных инъекторов. Мужчина рядом с водителем вернул зажигалку. Водитель повалился на бок к двери, а через мгновение и второй — осел, словно спущенный баллон.
Санитарная машина завалилась вправо, ткнулась носом в мелкий кювет и выскочила с другой стороны, словно подстреленный олень. Фарроу перевалилась через сиденье, а я скатился с носилок в угол между полом и боковой стенкой. После грохота и нескольких пируэтов мы замерли. Я выбрался из-под груды выпавших медикаментов и взглянул в ветровое стекло. Ветви деревьев скрывали поле зрения подобно мертвой зоне.
— Пошли, Стив! — сказала Фарроу, выбираясь из-под руля и двух санитаров.
— А что потом? — спросил я.
— Мы достаточно постарались, чтобы разбудить статую Линкольна. Бежим, Стив!
— Только куда?
— За мной! — рявкнула она и выскочила из машины. Несмотря на высокие каблуки, она проделала это феноменально. К счастью, все произошло около полудня, так что мне не пришлось воспользоваться своим восприятием, чтобы найти ее следы, поскольку она уже скрылась из виду. Она проследовала по утоптанной зелени и, миновав несколько ям и выбоин, направилась прямиком к ближайшей группе строений.
Я догнал ее только тогда, когда мы достигли крошечного пятнышка мертвой зоны. Там она остановилась, и мы повалились на траву, наполняя легкие воздухом. Потом она указала на строения и вымолвила:
— Стив, сделай несколько шагов за мертвое пространство и быстро прощупай, что к чему. Обрати внимание на машины.
Я кивнул и через несколько шагов уже смог окинуть восприятием окрестность и прощупать наличие нескольких машин, стоявших в ряд около одного из домов. Я не стал тратить время, нырнул обратно в мертвую зону и рассказал ей, что видел.
— Прощупай еще, Стив. Прощупай ключи зажигания. Нам нужно их свистнуть.
— Я не собираюсь ничего красть, — сказал я и повторил поход, чтобы обследовать замки зажигания. Я попробовал представить их с вставленными ключами и обнаружил нужные.
— Отлично, Стив! Рванем туда, возьмем парочку машин, и поминай как звали.
— Да, но с какой стати…
— Это единственный способ убраться отсюда, — сказала она веско.
Я пожал плечами. Фарроу знала о Медицинском Центре куда больше меня. Раз она это придумала, пусть так и будет. Когда мы выбрались из мертвой зоны в открытую, Фарроу нашла мою руку и сжала.
— Будем вести себя как парочка влюбленных пташек, — усмехнулась она. — Будем идти и беседовать естественно и непринужденно.
— И никто не заметит разницы между человеком и мекстромом?
— Не заметят, если мы будем начеку, — сказала она. — А если даже они попробуют прочитать что-то в наших мозгах, мы будем думать соответственно о чем-нибудь легком. Ну, — добавила она, — не будь таким букой.
— Что?
— Понимаешь, ты очень хороший парень, Стив. Веселый, находчивый и милый. У тебя было много женщин, ты решителен и мужествен. И… может быть, тебя это ошарашит — какая женщина предпочтет красоту мужчины всем остальным достоинствам? А у тебя…
— Ну, — пробормотал я. — Полегче, пока ты…
Она вновь сжала мою руку.
— Стив, — проговорила она серьезно, — я не люблю тебя. Женщина не может любить человека, который не в силах ответить на ее любовь. Ты же меня не любишь. И ничего не поделаешь. Может, при других обстоятельствах ты бы положил немало сил на это древнее чувство. Но я хочу отметить, что не все потеряно. А теперь давай забудем предрассудки и начнем грезить, как парочка влюбленных, для которых и время, и место, и другие люди потеряли всякий смысл.
Я никак не мог заставить себя думать о сестре Фарроу не как о сестре. Имя Глория не хотело срываться с языка. Я постарался подавить это чувство и посмотрел на нее с выражением потерявшего голову юнца. По-моему, это напоминало потуги актера провинциального театра, и то неудачные. Фарроу расхохоталась, но стоило мне бросить на нее мимолетный взгляд, как я попал под влияние ее чар, и она превратилась в Глорию. К тому же у меня мелькнула мысль: если Фарроу стала безразлична Торндайку, а меня продинамила Катарина, то мы стали вроде сродни.
— Только не в пример древним факелам, — хмыкнула она, — мы слишком быстро воспылали.
Она взяла меня под руку и сжала ладонь. Мы двинулись вокруг поля в блаженной эйфории, будто парочка неразлучных приятелей. Ей, конечно, досталось с лихвой — изранена, уничтожена, отшита Торндайком. Во внезапном порыве мне захотелось ее поцеловать.
— Пойдем, Стив! — сказала она. — Это только для особо любопытных. Я же мекстром, ты знаешь.
Так что пытаться я не стал. Только крепче сжал ее руку и понял, что это лучше, чем выбивать искры из кремня кусочком фланели.
Мы прошли под ручку к зданиям, завернули как бы невзначай к двум машинам, кивнули друг другу, будто два влюбленных в коротком «прощай», расселись по машинам и дали ходу. Глория была впереди.
Мы покатили вниз по дороге. Фарроу в первой машине, я — в ста футах позади. Мы с ревом обогнули холм, и я окинул восприятием лежащую впереди местность. В поле зрения попали главные ворота. Мы мчались к их широкому стальному порталу, словно парочка сумасшедших.
Без долгих размышлений Фарроу протаранила их. Они рассыпались на мелкие кусочки. Стекол как не бывало, шины лопнули, а в воздух полетели кусочки металла и пластика. Ее машину занесло, я забыл о дороге и перевел восприятие на ее автомобиль.
Фарроу выкручивала баранку, как заправский гонщик. Ее руки рвали руль со всей силой мекстромовой мощи, и руль прогибался под ее хваткой. Ее подкинуло, развернуло и помчало дальше с порванной шиной, с нижней перекладиной ворот, повисшей на бампере. Все же она умудрилась выровнять машину, вильнув к обочине.
Из караульной будки выскочил одетый в форму человек с ружьем. Но времени поднять его у него не хватило. Фарроу примерилась и направила автомобиль прямехонько ему в живот. Переехав охранника, она врезалась в караульную будку. Конструкция разлетелась, как спичечный коробок. Раздался грохот, короткая вспышка пламени, и из рухнувшей задней стены здания вылетела машина мисс Фарроу. Она появилась из мешанины камней и балок, перевернулась раз, другой в бешеном, стремительном вращении и рухнула вниз бесформенной грудой железа, застыв там окончательно, в то время как воздух еще бороздили последние осколки. Наконец наступила полная тишина.
И тут впервые в жизни я ощутил мощный удар посторонней чужой мысли. Это был мысленный контакт с другим разумом.
«Стив! — прокричало в моем мозгу. — Давай! Жми! Твоя очередь! Путь к свободе!»
Я поставил ногу на педаль и дал газу.
Назад: 19
Дальше: 21