11. Бегство из столовой
Бейли судорожно сжал в руке вилку.
— Вы не ошибаетесь? — спросил он механически и тут же сообразил неуместность своего вопроса. Глупо спрашивать электронно-вычислительную машину, уверена ли она в своем ответе, даже если у нее есть руки и ноги.
— Нисколько, — ответил Р. Дэниел.
— Далеко они от нас?
— Не очень. В разных местах зала.
— Так, так. — Бейли снова принялся за еду, машинально двигая вилкой. Он нахмурился и лихорадочно оценивал обстановку.
Предположим, что вчерашние беспорядки были спровоцированы группой фанатиков, ненавидящих роботов, а не возникли случайно, как это показалось на первый взгляд. Среди подстрекателей могли быть люди, которые упорно занимались изучением роботов именно из-за своей ненависти к ним. Один из них, вероятно, сумел распознать в Р. Дэниеле робота. (Комиссар еще раньше подсказал такую возможность. Черт побери, иной раз поражаешься глубине ума этого человека!) В этом есть логика. Хоть они и не сумели воспользоваться вчерашними беспорядками, но могут спровоцировать новые. Распознав Р. Дэниела, они с таким же успехом могли догадаться, кто такой Бейли. Раз офицер полиции находится в необычном обществе человекообразного робота, значит, он — важная персона. (Теперь, задним числом, Бейли было легко все это сообразить.) Из этого следует, что, наблюдая за муниципалитетом, — а возможно, через своих агентов в муниципалитете, — им было нетрудно в короткое время установить слежку за Бейли, Р. Дэниелом или за ними обоими. Не удивительно, что им удалось это сделать в течение суток. Они обнаружили бы его еще раньше, не проведи он столько времени в Космотауне и в дороге.
Р. Дэниел кончил есть. Он молча сидел; его совершенной формы руки спокойно лежали на краю стола.
— Не лучше ли нам предпринять что-нибудь? — наконец спросил он.
— Здесь мы в полной безопасности, — сказал Бейли. — И предоставьте это мне. Пожалуйста.
Бейли осторожно огляделся вокруг, будто впервые оказался в столовой.
Люди! Тысячи людей. Сколько народу вмещает такая столовая? Он припомнил какие-то цифры. Кажется, в среднем две тысячи двести человек. А здесь их еще больше.
Что, если в воздухе раздастся крик: «Робот!» Что, если среди тысяч людей он пронесется подобно…
Он искал подходящее сравнение, но не нашел. Неважно, все равно этого не случится.
Стихийный мятеж может вспыхнуть где угодно: в столовых, так же как и в коридорах и подъемниках. Пожалуй, в столовых скорее, чем где-либо. Люди здесь чувствуют себя свободней, простая забава из-за пустяка может перерасти здесь в нечто более серьезное.
Другое дело — организованный мятеж. В столовой сами подстрекатели окажутся среди разъяренной толпы, словно в ловушке. Как только в воздух полетят тарелки и затрещат столы, выбраться из зала будет нелегко. В числе сотен погибших могут оказаться и сами зачинщики бунта.
Нет, надежней устроить мятеж на улицах города, в каком-нибудь нешироком проходе. Пока паника будет ограничена этим пространством, можно быстро скрыться в заранее намеченном боковом проходе или незаметно ступить на межсекторный эскалатор и исчезнуть в одном из этих горизонтов.
«Мы в западне, — подумал Бейли. — Снаружи, наверное, у них тоже есть люди. Они будут следить за каждым нашим шагом и в нужный момент подожгут запал».
— Почему бы не арестовать их? — спросил Р. Дэниел.
— Это только ускорит события. Вы помните их лица? Постарайтесь их не забыть.
— Я не способен забывать.
— Тогда мы схватим их в другой раз. А сейчас надо прорвать их сети. Следуйте за мной. Действуйте в точности, как я.
Он поднялся, перевернул свою тарелку вверх дном и установил ее в середине диска, из под которого она появилась раньше. Затем он опустил в проем вилку. Р. Дэниел сделал то же самое. Вся посуда тотчас же исчезла.
— Они тоже встают, — заметил Р. Дэниел.
— Хорошо. Мне кажется, они к нам не подойдут. Во всяком случае, не здесь.
Детектив и робот встали в очередь к выходу, где слышалось ритуальное пощелкивание автоматов; каждый щелчок означал, что использован один обеденный паек.
Бейли оглянулся на гудящий, словно окутанный легкой дымкой зал и с необыкновенной ясностью вспомнил, как шесть или семь лет назад он водил Бена в зоопарк. Нет, то было восемь лет назад, потому что Бену только исполнилось восемь. («Боже! Куда делись эти годы?») Бен впервые попал в зоопарк и был в восторге. Ведь до того он ни разу не видел живую кошку и собаку. Но больше всего ему понравился вольер с птицами. Даже Бейли, который бывал здесь не однажды, с удовольствием рассматривал их.
Он испытывал не сравнимое ни с чем удивление, впервые увидев, как живые существа так непринужденно порхают по воздуху… Они подошли к клетке с воробьями во время кормежки, и служитель наполнил длинный желоб дробленным овсом. (Если люди постепенно привыкли к свои дрожжевым эрзацам, то более консервативные птицы и животные настаивали на натуральных продуктах.) Воробьи слетелись со всех сторон, и казалось, их было бесчисленное множество. С пронзительным щебетаньем они плотно, крылом к крылу, уселись по краям желоба…
Вот в чем дело: именно эта картина возникла перед его глазами, когда он оглянулся на столовую. Воробьи на кормежке. «Какое отвратительное зрелище!»
«Боже, — подумал он, — должен же быть какой-то иной путь!»
Но какой? Чем плох путь, который избрали они? Подобные мысли прежде не тревожили его.
— Вы готовы, Дэниел? — бросил он отрывисто.
— Я готов, Илайдж.
Они вышли из столовой; теперь их спасение было в руках одного Бейли.
Почти всем подросткам знакома игра, известная под названием «кросс по тротуарам». Ее правила почти одинаковы во всех городах, поэтому мальчик из Сан-Франциско без всякого труда мог бы принять в ней участие, оказавшись в Каире.
Суть ее заключается в том, что группа участников во главе с «лидером» отправляется из пункта «А» в пункт «Б», пользуясь всеми видами городского транспорта. При этом задача лидера — избавиться от большинства или всех своих преследователей. Если ему удается это сделать и он прибывает в конечный пункт один, значит, он поистине искусный лидер и лавры с ним делит тот из участников, кто преследовал его до конца.
Игра обычно проводится в вечерние часы «пик», что намного ее усложняет и делает гораздо опасней. Лидер устремляется вперед, перебегая с тротуара на тротуар. Чтобы сбить с толку преследователей, он подолгу не сходит с какой-нибудь дорожки, а потом неожиданно бросается вправо или влево. Затем быстро пересекает несколько других дорожек и снова останавливается на одной из них.
Беда тому преследователю, кто зазевается и ошибется дорожкой. Если он недостаточно ловок, даже если вовремя заметит свою ошибку, его тотчас же унесет далеко вперед или назад от лидера. А тот, конечно, постарается увеличить разрыв, помчавшись в нужном направлении.
Трудность игры возрастает во сто крат, если лидер решится пересечь межсекторные скоростные линии или даже сам экспресс. Считается неспортивным как совсем избегать их, так и слишком долго оставаться на них.
Взрослым трудно понять, в чем прелесть этой игры, в особенности тем, кто в детстве сам не увлекался ею. Участникам здорово достается от обычных пассажиров — как ни старайся, а налетишь не на одного из них. Их безжалостно преследует полиция и наказывают родители. Им выговаривают за это в школах и поучают во время сеансов в субэтериксах. Не проходит года без четырех, а то и пяти смертельных случаев среди подростков — участников игры, десятков раненых, множества в той или иной степени «невинно» пострадавших.
Но никто не может справиться с ними. Чем больше опасность, тем ценнее награда из всех существующих наград — уважение в глазах сверстников. Подросток по праву гордится своим умением хорошо бегать кросс; слава же непобедимого лидера делает его заправилой среди ребят.
Илайдж Бейли, например, даже сейчас с удовольствием вспоминает, что когда-то сам участвовал в кроссах. Однажды он вел группу в двадцать человек от сектора Конкорс до границ Куинса через три экспресс-транспортера. За два утомительных, изнуряющих часа ему удалось избавиться от самых ловких преследователей из Бронкса и достичь конечного пункта в одиночку. Молва об этом кроссе не умолкала несколько месяцев…
Увы, сейчас ему уже за сорок, и хотя прошло больше двадцати лет с тех пор, как он бегал, он еще помнил кое-какие из старых трюков. Если он и утратил былую ловкость, то приобрел нечто другое. Он — полицейский. Знать город так хорошо, как он, знать начало и конец почти каждого закованного в металл проспекта мог только сотрудник полиции, с не меньшим, чем у него, опытом.
Он проворно, но не слишком быстро зашагал прочь от столовой. Вот-вот за спиной раздастся крик: «Робот, робот!» Сейчас самый рискованный момент. Он считал шаги, пока не почувствовал под ногами ленту первого тротуара.
На мгновение он остановился, и Р. Дэниел придвинулся к нему.
— Они идут за нами, Дэниел? — спросил он полушепотом.
— Да, и приближаются.
— Ну, это ненадолго, — уверенно отозвался Бейли.
Он оглядел дорожки, простиравшиеся по обе стороны от него. Каждая дорожка слева со все большей скоростью несла на себе живой человеческий груз. Почти всю жизнь он помногу раз в день чувствовал под собой движение тротуара, но впервые за последние семь тысяч дней он согнул ноги в коленях перед броском вперед. Его охватило так хорошо знакомое ему волнение, дыхание его участилось.
Легким и быстрым шагом, с темпом, вдвое большим «нормального», он стал переходить с дорожки на дорожку. Он резко наклонился вперед, сопротивляясь ускорению. Теперь рядом с ним шелестела межсекторная линия. Какое-то мгновения казалось, что он непременно ступит на нее, однако он неожиданно подался назад и пошел все дальше и дальше, пробираясь через толпу, которая становилась тем плотнее, чем медленнее двигались тротуары. Он остановился на дорожке, идущей всего со скоростью каких-нибудь пятнадцати миль в час.
— Ну сколько их там позади, Дэниел?
— Всего один, Илайдж. — Робот стоял рядом с ним, спокойный и незапыхавшийся.
— Должно быть, он неплохо бегал в детстве, но ему долго не продержаться.
Полный уверенности в своих силах, Бейли испытывал какое-то смутное волнение. Отчасти это было возбуждение участника обряда, к которому допускались только избранные, отчасти — физическое ощущение ветра, бьющего ему прямо в лицо, и острое чувство опасности.
— То, что мы сейчас сделаем, называется «боковой финт» — сказал он тихо Р. Дэниелу.
Он широким, быстрым шагом пошел по дорожке, ловко лавируя среди других пешеходов. Он, не сбавляя хода, двигался вдоль самой кромки тротуара, и ритмичное мелькание его головы в толпе, должно быть, имело гипнотический эффект. На это, собственно, он и рассчитывал.
Не меняя скорости, Бейли шагнул в сторону всего на два дюйма и оказался на соседней дорожке. Мышцы его напрягались до боли, чтобы удержать равновесие. Не останавливаясь, он проскользнул мимо скопления пассажиров и попал на ленту, которая делала сорок миль в час.
— Ну, как теперь, Дэниел? — спросил он.
— Не отстает, — последовал спокойный ответ.
Бейли стиснул зубы. Ничего не поделаешь, придется попробовать скоростные платформы; вот тут действительно нужна координация движений, пожалуй большая, чем та, на какую он еще способен.
Он быстро огляделся. Мимо них пронеслась улица В-22. Прикинув что-то в уме, он сорвался с места. Все ближе и ближе к скоростной линии, и вот наконец ее платформа.
Отрешенные лица пассажиров скривились в гримасе негодования при виде того, как Бейли и Р. Дэниел вскочили на платформу и протиснулись под перилами.
— Эй, осторожнее! — схватилась за шляпку возмущенная дама.
— Простите, — задыхаясь, извинился Бейли.
Он пробился через стоящих пассажиров к противоположной стороне платформы. В последний момент какой-то разгневанный пассажир толкнул его в спину. Он потерял равновесие и, в отчаянии стараясь удержаться на ногах, шагнул на соседнюю ленту. От резкой перемены скорости он сначала упал на колени, а потом повалился на бок. Еще мгновение, и он собьет кого-нибудь, тот — другого, и беды не миновать: образуется людская пробка, куча мала, результатом которой будут десятки переломанных рук и ног…
Но тут он почувствовал, как рука Р. Дэниела подхватила его и с легкостью, недоступной человеку, поставила его на ноги.
— Спасибо, — выдохнул Бейли; на большее времени не было.
Он ринулся вниз по замедляющимся дорожкам. Его хитроумный замысел заключался в том, чтобы без потери времени отказаться у самой точки V-образного пересечения лент экспресса. Не снижая скорости, он снова помчался по ускоряющимся дорожкам, достиг экспресса и перебрался через него.
— Он все еще с нами, Дэниел?
— Нет. Я никого не вижу.
— Хорошо. Ну и лидер бы из вас получился, Дэниел! А теперь сюда! — И, не переводя дыхания, он увлек его за собой на межсекторную линию, а с нее вниз к широкой, внушительного вида двери.
Часовой преградил им путь.
— Мы по делу. — Бейли помахал перед ним удостоверением.
Они вошли внутрь.
— Энергостанция, — коротко заметил Бейли. — Здесь они окончательно потеряют наши следы.
Ему доводилось прежде бывать на энергостанциях, в том числе и на этой. Однако чувство благоговейного трепета от этого не уменьшилось. Оно овладевало им еще больше при мысли о том, что его отец когда-то руководил подобным предприятием до тех пор, пока…
В воздухе царили острый запах озона и равномерный гул скрытых в глубине колодца мощных генераторов; ярко-красные линии молчаливо очерчивали границы, переступать которые без защитной одежды запрещалось.
Где-то в недрах установки (Бейли не знал, где точно) ежедневно потребляется около фунта ядерного топлива. Радиоактивные продукты распада, так называемая «горячая зола», удаляются сжатым воздухом по свинцовым трубопроводам в подводные пещеры, на расстояние в десять миль от берега океана и на глубину в полмили от его дна. Иной раз Бейли приходило на ум, что произойдет, когда эти пещеры наполнятся до отказа.
— Не подходите к красным линиям, — неожиданно резким тоном предупредил он Р. Дэниела. Затем, спохватившись, скромно добавил: — Впрочем, вам это, наверное не страшно.
— Вы имеете в виду радиоактивность?
— Да.
— Тогда — страшно. Гамма-лучи нарушают чувствительное равновесие позитронного мозга. Они подействуют на меня раньше, чем на вас.
— Вы хотите сказать, что они убьют вас?
— Мне понадобится новый позитронный мозг. Поскольку невозможно создать два совершенно одинаковых мозга, из меня выйдет новый индивидуум. Иными словами, погибнет Дэниел, с которым вы сейчас разговариваете.
Бейли посмотрел на него с сомнением.
— А я и не знал… По этому трапу, пожалуйста.
— Обычно об этом не говорят. Чтобы убедить землян, Космотаун подчеркивает преимущество таких, как я, а не наши слабости.
— Тогда зачем вы мне сказали?
Р. Дэниел посмотрел прямо в глаза своему живому напарнику.
— Вы — мой партнер, Илайдж. И вам надлежит знать все мои слабости и недостатки.
В ответ Бейли лишь неопределенно хмыкнул.
— Идемте сюда, — сказал он немного погодя. — Мы в четверти мили от нашей квартиры.
Это была унылая квартира низшей категории. Одна небольшая комната с двумя кроватями. Два складных стула и стенной шкаф. Встроенный в стену субэтеральный экран без ручного управления, который нельзя самостоятельно включить, но нельзя и выключить, когда он начнет работать. Здесь нет умывальника, даже самого простого, неактивированного; здесь нельзя приготовить пищу или хотя бы вскипятить воду. Лишь в углу торчит уродливая, ничем не замаскированная труба мусоропровода.
Бейли всего передернуло.
— Вот мы и дома. Надеюсь, выдержим.
Р. Дэниел подошел к мусоропроводу. Его рубашка разошлась по шву, обнаружив мускулистую на вид грудь.
— Что вы делаете? — удивился Бейли.
— Хочу избавиться от пищи, которую проглотил. Если ее оставить в пищевом мешке, она начнет портиться, и в моем обществе будет неприятно находиться.
Р. Дэниел нащупал что-то у себя на груди и особым образом надавил там двумя пальцами. Его грудная клетка раскрылась в продольном направлении. Р. Дэниел просунул руку сквозь паутину серебристого металла, и извлек оттуда тонкий, местами вздувшийся полупрозрачный пакет. Бейли с ужасом наблюдал, как тот открыл его.
Р. Дэниел неуверенно сказал:
— Пища совершенно чистая. Я не выделяю слюну и не жую. Понимаете, она проходит внутрь по пищеводу благодаря всасыванию. Она съедобна.
— Очень хорошо, — мягко ответил Бейли. — Я не голоден. Лучше выбросьте ее.
«Пищевой пакет Р. Дэниела сделан из фторуглеродного пластика, — решил Бейли. — Хорошо хоть, что к нему ничего не пристает». Пища легко выходила из пакета и понемногу исчезала в мусоропроводе. «Хорошая ведь еда пропадает», — подумал Бейли.
Бейли сел на край кровати и стянул с себя рубашку.
— Я предлагаю начать завтра пораньше, — сказал он.
— На это есть причина?
— Наши друзья пока не знают местоположения квартиры. Вернее, я надеюсь, что не знают. Чем раньше мы уйдет отсюда, тем лучше. А в муниципалитете мы решим, стоит ли нам впредь работать вместе.
— Вы в этом сомневаетесь?
Бейли пожал плечами и строго сказал:
— Мы не можем каждый день подвергать себя такому риску.
— Но мне кажется, что…
Р. Дэниела прервала пунцовая вспышка сигнала входной двери.
Бейли бесшумно вскочил на ноги, отстегивая ремешок бластера. Сигнал вспыхнул еще раз.
Держа бластер наготове, он осторожно приблизился к двери, повернул специальную рукоятку, и узкая полоска двери стала прозрачной изнутри. Она давала искаженное изображение, но и его было достаточно, чтобы Бейли различил за дверью своего сына Бентли.
Бейли распахнул дверь настежь, схватил Бена за руку, не дав ему в третий раз нажать кнопку сигнала, и грубо втащил его в комнату.
С лица Бентли медленно сходило выражение испуга и недоумения, пока он стоял, прижавшись к стене, к которой толкнул его отец. Он смущенно потирал руку.
— Отец, — сказал он обиженно, — вовсе незачем меня так дергать.
Бейли внимательно вглядывался в смотровую полоску закрытой теперь двери. Насколько он мог судить, коридор был пуст.
— Там кто-нибудь был, Бен?
— Нет, слушай, пап, я просто пришел тебя проведать.
— А зачем меня проведывать?
— Не знаю, это мама. Она плакала и вообще… велела разыскать тебя. Сказала, что если я не пойду, то она пойдет сама и тогда, говорит, не знаю, что случится. Она велела мне, пап…
— Как ты меня нашел? Ты от мамы узнал мой адрес?
— Нет. Я позвонил тебе на работу.
— И тебе сказали?
— Конечно, — тихо ответил Бен, смущенный горячностью отца. — А разве нельзя было?
Бейли переглянулся с Р. Дэниелом.
— Где мама, Бен? Дома? — спросил он, вставая.
— Нет, она у бабушки и останется там ночевать. Мне надо сразу вернуться туда. То есть если у тебя все в порядке.
— Ты останешься здесь. Дэниел, вы заметили, где находится переговорная трубка?
— Да. Вы хотите выйти отсюда?
— Это необходимо. Я должен связаться с Джесси.
— Разрешите мне заметить, что более логично было бы поручить это Бентли. Это довольно рискованно, а он представляет меньшую ценность…
— Ах ты… — возмутился было Бейли, но тут же пришел в себя. — Видите ли, Дэниел, — сказал он более спокойно, — у нас, у людей, взрослый мужчина никогда не станет подвергать опасности своего сына. Даже если логика подсказывает сделать это.
— «Опасности»! — с восторгом воскликнул Бен. — О, пап, что случилось? Ну скажи…
— Ничего, Бен. И вообще это не твое дело. Понятно? Тебе пора спать. Когда я вернусь, чтобы ты уже был в постели. Слышишь?
— Ну ладно. Я не проболтаюсь.
— Немедленно!
— Да ну…
Стоя у переговорной трубки, Бейли откинул полу пиджака так, чтобы было удобнее выхватить бластер. Он назвал свой личный номер и ждал, пока электронная машина, установленная в пятнадцати милях отсюда, проверит, имеет ли он право на разговор. Ждать долго не пришлось, поскольку на детектива подобные ограничения не распространяются. Затем он назвал номер квартиры тещи.
У основания трубки засветился небольшой экран, в котором показалось ее лицо.
— Мама, — сказал он негромко, — попросите Джесси.
Должно быть, Джесси ждала его, потому что тотчас же подошла к трубке. Бейли посмотрел на нее и слегка притемнил экран.
— Все в порядке, Джесси. Бен здесь. Что у тебя стряслось?
Бейли водил глазами из стороны в сторону, не переставая следить за коридором.
— Как ты? С тобой ничего не случилось?
— Да нет же, Джесси, разве ты не видишь? Прекрати сейчас же.
— О, Илайдж, я так волновалась!
— Почему? — спросил он напряженно.
— Ты знаешь. Из-за твоего друга.
— При чем здесь он?
— Я говорила тебе вчера. Быть беде…
— Ерунда. Бен останется у меня. Спокойной ночи, дорогая. Не волнуйся.
Он отключил соединение и дважды глубоко вздохнул, прежде чем отправиться обратно. Лицо его посерело от напряженного ожидания и страха.
Он застал Бена посреди комнаты. Одна из его контактных линз аккуратно лежала в миниатюрном футляре. Вторая еще была у него на зрачке.
— Пап, здесь даже нет воды умыться. А мистер Оливо не пустил меня в туалетную.
— Он прав. Никуда не ходи. Вставь эту штуку в глаз, Бен. За ночь ничего с тобой не произойдет.
— Ну ладно, — покорился Бен и взобрался на кровать. — Ух ты, какой матрац!
Бейли повернулся к Р. Дэниелу:
— Надеюсь, вы не будете возражать, если вам придется посидеть.
— Конечно, нет. Между прочим, что это за стекла на глазах у Бентли? Их носят все земляне?
— Нет. Некоторые, — ответил Бейли уклончиво. — Я не ношу, например.
— А каково их назначение?
Бейли был слишком поглощен своими невеселыми мыслями, чтобы ответить.
В комнате погас свет.
Бейли не спал. Он почти не слышал ровного и глубокого дыхания сына, которое стало потом несколько жестким. Повернув голову, он скорее вообразил, чем увидел, как в углу неподвижно сидит Р. Дэниел, уставившись взглядом на дверь.
Затем он заснул, и ему приснился сон.
Ему приснилось, будто Джесси падает в реактор энергостанции, с воплем отчаяния протянув к нему руки. А он, а он не в силах переступить красную ограничительную линию, лишь смотрит, как удаляется от него ее искаженная фигура, становясь все меньше и меньше, пока не превращается в едва заметную точку.
Он ничем не может ей помочь и сознает во сне, что столкнул ее туда он сам.
