ГЛАВА ШЕСТАЯ
Шум верхнего мира слабел, слабел и наконец совсем пропал, растворившись в шуме брызг от шагов, в звонком стуке капель, сочащихся с потолка, в длиннохвостых эхах всего и вся, длящих и длящих каждый звук.
Юго-восток… Это куда же идем-то?
Куда-то вдоль Выставки?
Это если ничего не перепутал и туннель в самом деле идет на юго-восток…
Пискнуло.
Стас остановился.
— В чем дело?
Ч-черт…
Похоже, потеря планшетки и планов подземелий еще не самое худшее. Как общаться с крысами в полной темноте? Они же только пищать умеют. Это не членораздельная речь. Речь у них заменяет “пчелиный” танец. Но в темноте…
Можно, конечно, заставить Лобастого общаться на “да” и “нет”. Один писк и два.
Но это сколько же возможностей придется перебирать? Впереди может быть и рытвина, и провал, и завал, и поворот, и развилка…
Но и это еще куда ни шло. В конце концов, можно сделать остановку и тупо перебрать все варианты. А вот если впереди дикие крысы? И действовать надо быстро?
Впереди еще раз пискнуло. На этот раз явно Скалолазка. Нетерпеливые эти барышни, хоть в человечьей шкуре, хоть в какой…
Да и Рыжик с Ушастиком тоже нетерпеливо шлепали хвостами по воде. Это на человека теснота и темнота давят. А для них это — как возвращение домой. Лучше только прогулка по колбасному складу.
Стас сунул руки в карманы плаща. Обертка от шоколадки. Все.
Так, а что во внутренних карманах штанов?..
Ничего. Да и откуда? Таскать в плаще и неудобно, и опасно — либо вывалится в самый неподходящий момент и разобьется, либо заметит кто-то, кому замечать вовсе не обязательно. Вся аппаратура осталась в рюкзаке. В карманах пусто.
Ни-че-го.
Дьявол…
Об ноги потерлись. Довольно тревожно.
— Стоять, ждать, — скомандовал Стас.
Шагнул в сторону, нащупал боковую стену, привалился к ней. Медленно распрямился, пока не уперся головой в изгиб. Бегать в три погибели, чтобы не задеть головой какую-нибудь торчащую сверху арматурину, не очень-то приятно… Думать лучше спокойно, не отвлекаясь на желание распрямиться.
Так чем же заменить фонарик?
Поджечь что-нибудь?
Но что? И чем?
Блин, ну хоть какой-то источник света, хоть крошку, хоть капельку!
Надо-то совсем чуть! Можно приставить к самой морде Лобастого, и пусть танцует перед источником. Тут зажигалки было бы за глаза! Только нет зажигалки…
Стас сморщился.
Правая рука, ведомая каким-то кусочком подсознания, словно сама собой потянулась под мышку. Пальцы наткнулись на кобуру, и всю правую кисть прострелило болью насквозь: поврежденная связка на руке давала о себе знать.
А кобура-то все равно пустая, “хек” есть только в ле…
— Блин!
Ну да. “Хек”. С лазерным прицелом.
Стас выдернул пистолет из кобуры и включил прицел. На стене засветился тревожный оранжевый огонек. Обычно это был кружок. Но сейчас, в полной темноте, расширившиеся зрачки ловили каждую мелочь. Оранжевый огонек не был сплошным — нет, это скопище мелких, ярких точек. Спеклы, как их называет ученый люд. Микроинтерференция.
Да, паршивый фонарик из лазера… Узкий луч никуда не расходится.
Но это хоть что-то. Для затравки сойдет, а дальше можно и поработать.
Стас вытащил из внутреннего кармана купюру, отодрал угол — белый и прозрачный, чтобы можно было рассмотреть водяные знаки. Послюнявил и прилепил на прицел.
Пятно на стене пропало. Нет, не пропало. Пятно осталось. Только стало большим и тусклым. Едва заметным.
Стас нацелил пистолет под ноги.
Лобастый, Рыжик, Скалолазка… А вон и Ушастик. Едва различимы, но все-таки различимы. Стас присел.
Лобастый сообразил раньше остальных. Подскочил к самому дулу и закружился в крысином танце — но не так быстро, как обычно. Медленно, подчеркивая каждое движение. Словно обучал азбуке пчелиного танца тонкохвос-того крысенка.
“Сорок”. “Разветвление”. “Два”. “Незнакомо”. “Делиться”. Вопрос.
Впереди, через сорок метров, развилка. То ли еще один коллектор вливается в этот, то ли отходит какой-то боковой туннель.
— Что там?
Пируэт. “Посмотреть”. Вопрос.
Не знает…
Ну, это понятно. Здесь крысы не гуляли ни разу. Они ведь только в центре хорошо ориентируются. Там, где можно гулять поодиночке, не опасаясь диких крыс. С цивильными крысами у них было полное взаимопонимание, этакий доброжелательный нейтралитет. А здесь, далеко за пределами Садового кольца, ни черта не ориентируются.
Разделиться надо.
Чтобы не упереться в тупик. Или в обвал. Или не забрести в логово диких крыс. Одна крыса может еще убежать, поняв ошибку — и скорость есть, и темнота для крыс не так страшна. Они же почти как летучие мыши, могут и по эху своих шажков ориентироваться, привыкли.
Одна крыса легко может тут затеряться. Спрятаться, в конце концов. Другое дело — сам. Топот, как от гиппопотама. И ход, как у слепого щенка. И человечиной пахнет. Словно чан свежесваренного кофе посреди изнывающего от голода осадного города. И то, что изнывают от голодной весны не люди, а дикие крысы, ничуть не успокаивает…
Надо разделиться.
— Скалолазка, вперед вправо. Рыжик, вперед влево. Ушастик, двадцать метров назад, прикрывать. А ты, умник, со мной. Готовишь доклады. Все ясно?
Четыре едва различимых кивка.
Стас выключил прицел. Надо беречь заряд. Аккумулятор прицела не вечный. Это не волшебный горшочек, который будет бесконечно выдавать на-гора энергию. Сдохнет, и что тогда? Даже не понять, что хотят сказать крысы…
И в наступившей полной темноте, обострившей слух, где-то позади, в пройденном туннеле зашлепало. Далеко, но тяжело, шумно. Так, как и должны шлепать обвешанные вещмешками, броней и оружием здоровые парни, бегущие в тяжеленных “чушках” по щиколотку в воде.
Только их не хватало! В темноте не побежишь. Можно только брести на ощупь… Медленно. Иначе прозеваешь поворот туннеля или споткнешься обо что-нибудь. Или напорешься на какую-нибудь арматурину, выбившуюся из сгнившей плиты и теперь торчащую, как ржавый шампур…
А вот ребята позади явно не гуськом идут. У них “ночки”. Может быть, даже тепловизоры. Они-то все видят замечательно и бегут споро.
Стас снова включил прицел. Повернул пистолет вперед, поводил из стороны в сторону… Ни фига. Фонарик из прицела не получится.
Света еще хватает, чтобы различить пируэты Лобастого, держа прицел вплотную к нему, чуть ли не приставив дуло к мохнатому лбу. Но на большее… Ничего не видно впереди!
— Вашу мать…
Похоже, приплыли…
Стоп.
Не паниковать. Есть выход. Кажется.
Стас присел.
— Лобастый!
В призраке оранжевого света соткалась тень — морда Лобастого. В глазах-бисеринках по крошечному отражению прицела. И кажется, даже эти отражения — внимательные.
Это хорошо. Сообразительность сейчас не помешает…
Шаг, второй, удар по ноге. Шаг, второй, удар по ноге. Шаг, второй, удар по ноге…
Время замедлилось, загустело, как кисель. Янтарь. В котором застыли допотопные мотыльки и вместе с ними весь мир…
Погоня, кажется, отстала.
Два раза шум позади затихал, но потом опять нагоняли. Теперь, кажется, отстали совсем. Уже часа два как не слышно.
Остались только темнота, плеск шагов, стук капель с потолка — и эхо, эхо, эхо-хо-хо-хо…
А время куда-то пропало.
И только удары по ноге, как метроном. Шаг, второй, удар по ноге. Шаг, второй, удар по ноге.
Не болезненный, но ощутимый. У пятикилограммовых модифицированных крыс хвост в полметра длинной. И куда гибче и сильнее, чем у такой же кошки или собаки. Военное ведомство делало все ж таки.
Каждый удар сам по себе терпимый, но когда четыре крысы, семеня одна за другой, молотят по ноге уже часов шесть…
От щиколотки до колена нога словно онемела.
Шаг, второй, удар по ноге. Шаг, второй…
— Скалолазка, бога твоего крысиного в душу! — взмолился Стас. — Да перейди же на другую сторону, а?
Скалолазка пискнула. То ли подтвердила приказ, то ли рассмеялась по-своему. Не понять. Но на другую сторону перешла…
Скрючившись в три погибели, Стас брел по низкому туннелю. Скалолазка бежала теперь справа и через каждые два шага стегала хвостом по ноге. Этакий крыса-поводырь.
Но уж лучше пусть молотит хвостом, контролируя движение, чем споткнуться обо что-то или налететь на поворот.
Сами крысы, набегавшие в этих туннелях в кромешной тьме сотни суток, научились ориентироваться по эху от собственных шажков. Без всякого зрения чувствуют пространство метров на десять впереди себя. И стены туннеля, и повороты, и приближающиеся препятствия…
Только что-то не так.
Этот бег длится уже часа четыре. Даже с учетом всех петляний Садовое кольцо должно было остаться где-то позади.
Должны были начаться патрули цивильных крыс — выдрессированных “друзьями” Арни. Но их нет. Ни одного. А вот…
Удар хвостом вне ритма и тут же еще один удар. “Стоп”.
Стас остановился. Включил прицел “хека”, нашел мордочку Лобастого.
— Что такое?
Пируэты… “Тридцать”. “Поворот”. “Двадцать пять”. “Люк”. “Свет”. “Люди”.
— Опять?.. Черт бы их драл!
Уже не спеша, стараясь ступать по лужам тише, Стас прошел тридцать метров.
Точно, поворот. Не простой, какой-то двойной, этакой загогулиной. Похоже, строители вели два туннеля с разных сторон. И свели, блин…
Впереди на стенах забрезжили отсветы. Стас прошел загогулину и выглянул за угол.
Впереди висел поток света. Люк снят, и в потоке света свисают ноги. Солдат сидел прямо на краю дыры, для устойчивости одна подошва уперлась в поперечную перекладину лестницы.
— … и вот входит эта врачиха в палату, а…
Слушатели заранее заржали, предвкушая.
Стас шагнул обратно.
Дьявол их защекочи… Что происходит?!
По всем расчетам, несмотря на все петляния, наверху уже должен был быть центр города. За Садовым кольцом. Та территория, которую контролировали “друзья” Арни. Эту территорию они не отдавали ни в одном штурме. И не отдадут. Иначе им конец…
Но там наверху ребята. Свесили ноги вниз и травят байки.
И это не первый такой люк. Уже часа два все водостоки, люки и просто колодцы, ведущие на поверхность, — любые пути наверх — открыты и ярко освещены. И голоса, солдаты, грохот гусениц…
Где “друзья” Арни?!
В любом случае надо опять отступать, искагь какой-то лаз, ведущий на юг и не проходящий под открытым люком…
Может быть, из-за этих постоянных петляний давно сбились с курса? И идем совсем не на юг, а куда-то по касательной к Садовому кольцу? Давно оставили его в стороне, и теперь впереди лишь край города, бывшие спальные районы, которые солдаты все-таки очистили от диких крыс?
Оттого и солдаты сидят беззаботно, а “друзей” Арни нет и следа?..
С другой стороны, посты все чаще и чаще, и обходить их все труднее и труднее…
Значит, все же идем в центр?
Но тогда где крысы? Куда подевались все цивильные крысы?!
Иногда попадались крупные туннели — те, что ведут в бывшее метро. Можно бы, наконец, заглянуть в один из таких. Узнать название станции. Сразу все станет ясно.
Но только опасно это. Бывшие станции метро просторные. Наверняка там сейчас штурмовые группы…
Опасно.
Стас выбрался из прохода-загогулины назад.
— Лобастый…
Тихий писк.
Стас включил прицел, нашел светом тельце Лобастого.
— Курс? Пируэт: “Юг”.
— Точно?
Пируэт: “Точно”.
Стас вздохнул.
Человек мог бы ошибиться. Но не модифицированные крысы. Их поворотами не запутаешь. Все откладывается в памяти. Каждый поворот. Причем откладывается точно-точно, с точностью не то что до градусов — до минут и терций. Любой профессиональный астроном обзавидуется такой точности калькуляции углов.
И если крысы уверены, что курс на юг — значит, курс действительно на юг.
Но тогда уже должен быть центр города. За Садовым кольцо. С “друзьями” Арни.
Если только…
Нет, не может быть. Стас помотал головой. Этого не может быть, потому что не может быть никогда!
Лобастый опять закружился. Вопросительный паттерн.
— Все, ребята, привал. Похоже, пора баиньки. Что-то я уже ничего не соображаю… Возвращаемся на поворот, там был сухой пол.
Стас выключил прицел. Об ногу кто-то потерся.
— Пошли, — согласился Стас.
Привычно следуя за контролирующими ударами хвоста по ноге, зашагал назад. Когда хвост застучал часто-часто, остановился. Нащупал руками стену туннеля, угол…
Пискнуло.
— Да знаю, знаю, что тут порожек…
Стас нашел ногами плохо подогнанные плиты, шагнул. Под ногами стало сухо. Еще пара шагов. Теперь можно и присесть.
— Все, приехали. Стоп машина. — Стас стянул с себя плащ, постелил его на боковое закругление трубы и присел, потом осторожно привалился к стене. — Будем ждать ночи. Потом попробуем выйти на поверхность.
Ночью солдаты должны уйти. Если не от страха перед крысами, то хотя бы потому, что ночью солдатам полагается спать. Останутся лишь клюющие носом часовые.
— Дежурство по очереди. Лобастый! Когда стемнеет, разбудить.
Стас закрыл глаза и расслабился. Отяжелевшие от бега ноги поехали куда-то прочь, словно перрон от отъезжающего поезда, куда-то далеко, вниз, прочь…
Стас зевнул, поежился. Запахнул плащ — холодновато стало, однако! — и опять пригнулся, опять скрючился в три погибели. Зашагал дальше.
Еще один час пути, а крыс нет даже и следа…
Ни цивильных, ни диких. Не видно и не слышно. Ну цивильные ладно… Если все же прошли мимо центра и сейчас в спальных районах, то цивильных крыс тут может и не быть. Но дикие-то куда делись?! Не могли же их всех-всех-всех перебить, до последнего крысенка?..
Стас усмехнулся. Кое-кто ведь собирался еще поторговаться, когда достанет секвенсор.
Выяснить, зачем это он понадобился “друзьям” Арни, не хотят ли они сотворить таких уродцев, по сравнению с которыми модифицированные крысы будут не страшнее полевок?
Нет, конечно… Почти наверняка нет.
По всему выходит, что им нужно лишь одно — чтобы их оставили в покое. Просто оставили в покое. Забыли про ярлычок “генетическое оружие” и перестали искоренять…
Но поторговаться все равно можно было бы. Да и кто они, эти друзья? Хотя бы одного, хоть одним глазком… Лучше всего, конечно, этого 1-С.
Да, неплохо бы… Только где теперь те сладкие грезы? Теперь их бы просто найти, этих друзей! И вытащить Арни. Без всякого торга. И убраться подальше. Черт с ними, с легкими деньгами, холеными дамочками из Пригорода, охочими до приключений, и сладкой тишиной и безлюдьем в мире, где вообще-то едва можно протолкнуться и где чтобы один вдохнул, другой должен выдохнуть…
Лишь бы вытащить оттуда Арни. А потом… Да мало ли в Поднебесной зоопарков? И Серого с собой забрать.
Интересно, что с ним. Если военные наткнулись на секвенсор, ему одна дорожка: в клетки спецпитомника. Но хотя бы накормили, наверно.
А если не накормили, то голодный. Брошенный. Ходит по ларьку, сосет палец и ищет, у кого бы ывы-ывы потребовать. Дальше ларька его не пустят. Ротный тот не дурак, так что…
Где-то впереди простучало по воде — быстро-быстро.
И — резкий писк-крик, крысиный боевой вопль. Рыжик!
Визг боли — уже не Рыжик. Быстрая возня. Резкая, полная невидимых, но злых ударов…
Стас выдернул из кобуры “хек” и включил прицел.
— Лобастый…
У ноги пусто. С другой стороны тоже.
— Лобастый… Нет.
В призрачном, едва заметном оранжеватом свете — никого, ничего. А дальше лишь темнота. Непроглядная, густая.
Лишь какая-то возня впереди, на самом пределе слышимости…
Стас облизнул сухие губы.
Напоролись на стаю диких крыс?
Личные гвардейцы умчались вперед, на крик Рыжика? Приняли бой? Хотя и знали, что это безнадежно?..
Стас выключил прицел.
Только поздно уже. Крысы должны были заметить огонек прицела. И теперь от них не уйти тихой сапой. И сейчас, разделавшись с личными гвардейцами, после краткого пира, дикие твари примутся за основное блюдо. Пойдут по следу, по запаху, по отражениям звуков…
А вот их самих даже не увидеть. И будут рвать по кусочкам. Налетая, кусая и отскакивая прежде, чем успеешь ударить. Кусочек за кусочком, в полной темноте. Теряя кровь, слушая шуршание тел вокруг, перестук лапок по лужам…
Сколько там в “хеке” осталось патронов? Есть, правда, еще две запасные обоймы. Одна в левой кобуре, другая в правой. Но все равно. В полной темноте не спасет и ящик пуль…
И если придется стрелять, то одну, на всякий случай, лучше оставить. Уж лучше быстро, сразу…
Стас дернулся — в сторону, к стене! Ноги что-то коснулось…
Не кусали. Лишь стегнули хвостом. Несильно.
И тихий писк. Привычный, знакомый. Лобастый!
Стас сглотнул пересохшим горлом. Присел и включил прицел:
— Что случилось?..
“Крыса. Бежала. Быстро. Рыжик. Ударил”.
— Убил?
Опять едва различимые в темноте замедленные пируэты.
“Нет. Убежала”.
Убежала…
— Всего одна? “Одна”.
Странно… Дикие крысы не ходят поодиночке. Обычно крупными стаями. Реже мелкими. Но почти всегда десяток набирается… Стайные гены, никуда от них не деться.
— Другие были? “Нет”.
— Точно?
“Двигались. Дальше. Пусто”.
— Далеко проверяли? “Сто. Развилка. Два”.
— Два пути?
“Прямо. Так. Лево. Большое”.
Этот туннель идет дальше, а влево широкое ответвление. Хм… Одна крыса… Неужели все же цивильная крыса была? Разведчик? Оттого и одна. Господи, неужели наконец дошли?!
* * *
Ответвление и в самом деле большое. Три шага в ширину. И стены из других плит — гладкие, куда прочнее, чем в том туннеле.
Какая-то жестяная вывеска… Только ничего не различить — слишком мало света. Да даже если бы и был. Кажется, вывеска насквозь проржавела. Краска наверняка почти вся слезла…
Но явно что-то крупное.
Да, похоже, та крыса была цивильная. Из отрядов “друзей” Арни. И значит, где-то там, впереди, отряд цивильных крыс держит позицию. Получает приказы “друзей” Арни. И отправляет им доклады.
Слава богам, дошли!
Теперь главное, чтобы не приняли за солдат. А то сожрут и все. Жаль будет. На самом интересном месте как-никак… Ну, теперь-то этим друзьям Арни не открутиться! Хоть одного-то из них на очный разговор вытянем. Этого их главного, 1-С, наверно, не получится — этот упрется, скорее всего.
Но кого-то, пусть и рангом поменьше, увидим. Не захотят показаться добровольно — можно и бойкот объявить, в конце концов. Ни слова через видеофон. Вынудим. Теперь все козыри на руках.
— Ушастик!
Стас присел. От сплошной темноты в призрачный оран-жеватый свет отлипла тень.
— Иди вперед, медленно. Слушай. Услышишь крыс — тут же назад. Понял?
Тень приподнялась и упала вниз. Тихо клацнули коготки. И темнота приняла тень обратно.
— Рыжик, вперед, дистанция… Лобастый, доклады. Ска-лолазка, сзади.
Стас выключил прицел, убрал пистолет в кобуру. Вытянул руки, пока они не уперлись в проволочную сетку. Нащупал рваные края и пролез внутрь, прикрывая лицо локтем.
По ноге стегнуло. Лобастый был готов двигаться дальше.
— Пошли.
Шаг, второй — удар хвостом. Шаг, второй — удар хвостом. Ладно, недолго осталось терпеть. Почти пришли.
Удар хвостом сильнее — предупреждение.
Стас остановился, медленно шагнул вперед, еще… Привычный бетон кончился — носок уперся в какое-то возвышение. Небольшое. Гладкое. Кажется, не такое твердое… И неширокое.
Стас двинул ногой вперед. За выступом опять бетон.
Ага. Шпалы.
Похоже, это одна из станций второго метро. Запасной путь или что-то вроде.
Ну, правильно. Друзья Арни должны знать, где лучше всего устраивать подземные форты…
Стас вытянул руку в сторону, шагнул, пока не уперся в боковую плиту. Поводил ногой, нашел край шпалы. В такой темноте лучше идти сбоку, чтобы не спотыкаться об них.
По правой ноге тут же стукнул хвост. Один раз, легко. Лобастый готов двигаться.
— Пошли.
Стас зашагал вперед, по ноге привычно постукивал хвост, как метроном отмечая каждый шаг правой ноги. И на левой, и на правой ноге уже синяки.
Но ничего. Пришли. Базу цивильных крыс нашли, значит, и до логова “друзей” Арни почти добрались. Где-нибудь в кремлевских подземельях они обосновались? Или в каком-нибудь старом бункере? Сколько их вообще? Если…
Стас встал.
Крутящийся где-то на подкорке ритм “шаг-второй-удар, шаг-второй-удар” оборвался. Шаг, второй… Третий… А удара хвостом нет.
— Лобастый?.. — шепнул Стас.
Включил прицел. Присел, нашел темные обводы крысиного тельца.
— В чем дело? Три пируэта.
“Наш. Четвертый. Стоит”.
Это они так Ушастика между собой зовут. Их четвертый. Белоснежка была второй…
— Остановился? Возвращается?
Снова пируэты.
“Идет. Дальше. Медленно. Медленно”.
Рыжик идет дальше, но очень медленно… Ну и правильно, что медленно! Тут спешить не надо, в гости к смерти опозданий не бывает. Молодец, все правильно делает.
— Все нормально, — сказал Стас. — Пошли. Медленно.
Выключил прицел, встал и медленно двинулся дальше, стараясь ступать как можно мягче. Не нужно мешать Ушастику.
Небольшими шажками, почти семеня — зато тихо. Потерпим. Главное, чтобы крысы не сгрызли…
Вместо тихого хлеста по ноге — двойной удар. Резкий, сильный.
Стас встал.
Но не успел включить прицел, как хвост снова ударил. Один раз. “Все нормально, двигаемся дальше”. Только как-то уж очень робко…
Стас включил прицел. В призрачном, едва заметном оранжевом свете — тельце Лобастого. Боком. Куда-то вперед смотрит. Нос, глаза, уши — туда, туда, туда… Хвост медленно, напряженно повиливает, едва не касаясь ноги…
Словно готов вот-вот стегнуть — опять два раза, резко и сильно.
— В чем дело?.. — шепнул Стас. Лобастый наконец-то обернулся. “Наш. Четвертый”.
Лобастый вроде бы начал делать еще один пируэт, но остановился. Опять покосился в сторону.
— Что? Что у Ушастика?
Пируэт. Даже не замедленный, а какой-то словно бы нерешительный.
“Стоит”.
И наконец-то решился. Быстро, почти в привычном ритме, словно забыв, что в темноте его танец едва различим:
“Я. Отлучка. Быстро”.
И нырнул в сторону, затерявшись в темноте.
Блин! Научил самостоятельности на свою голову! Убежал — и не позвать его даже. Если Ушастик что-то услышал, то шуметь нельзя. Те, другие, тоже могут услышать…
Остается лишь терпеливо ждать, пока вернется.
Впереди едва различимые шорохи. Крысы могут общаться и в полной темноте, “дополнительным” крысиным танцем — сменяя пируэты на жесты. Становятся нос к носу, и докладчица обстукивает лапками слушательницу: по передним лапам, по задним, по торсу, по бокам — по всем тем местам, какими бы той пришлось двигать, если бы она сама делала этот пируэт насвету.
А может быть, только показалось. Может быть, это всего лишь пульс крови в ушах…
Из темноты вынырнула морда.
— Лобастый… — прошипел Стас. — Что за самодеятельность? Позови Ушастика…
Но из темноты уже вынырнула и вторая морда. Лобастый и сам все сообразил. Привел.
— Что там? — шепнул Стас.
Ушастик привстал на задние лапы, словно собирался начать пируэт, но так ничего и не изобразил.
И Лобастый… Бойкий, всегда готов помочь приятелям поболтать. Но и он не рвется…
Нет, наконец-то решил вступить. Пируэт, пируэт… Не то медленно, чтобы было легче разобрать в темноте, не то…
“Не понимаю. Там. Не понимаю”.
Так что же они не могут передать?
Может, здесь какой-нибудь вагон с химией стоял? Чувствуют запах, но не понимают, что такое?
— Запах?
Четкий и дружный пируэт: “Нет!”
Та-ак… Не запах. Тогда что?
— Свет впереди? “Нет”.
— Тепло?
“Нет”. Дружно, быстро. И это мимо.
— Электричество? “Нет”.
— Ветер? Сквозняк?
Лобастый — быстрое и четкое “нет”. А вот Ушастик чуть замялся. Тоже “нет”, но неуверенно как-то. Не пируэт, а так, одно название. Промямлил, будто лишь за компанию с Лобастым.
— Подожди, умник, не спеши. — Стас коснулся пальцем носа Лобастого. Перевел прицел на Ушастика. — Что-то похожее на ветер?
Мнется. Мнется, словно “да” много, а “нет” слишком мало…
— Звук? Звук, похожий на ветер?
“Да!”
Резко, быстро — почти радостно. Словно гора с плеч у Ушастика. И такие же радостные пируэты вдогонку.
“Ветер. Звук. Слабо. Слабо. Слабо”.
Звук, словно ветер, и очень-очень слабый. Так, что ли? Слабый звук? Но почему как ветер?
Ушастик еще подумал и опять закружился в пируэтах, уже не так оживленно.
“Есть. Нет. Есть. Нет. Быстро. Быстро”.
— Звук пульсирует?
Ушастик привстал на задние лапы, но так ничего и не выдал. Мялся.
Мимо. Не пульсирует.
— Звук идет толчками?
Ушастик быстро мотнул мордочкой, привстал на задние лапы и упал на передние. “Да-да!” И еще пируэты. “Быстро. Быстро”.
Звук идет отдельными ударами… Едва слышный звук, который идет отдельными ударами…
Ч-черт!
Удары тихого звука… Это звуковой детектор движения!
Это не цивильные крысы! Это засада на крыс! Чтобы не гоняться за ними по всем подземельям — уйдут раз, уйдут два — и все, залягут в какой-нибудь щели и отыскивай их потом, пуганых-шуганых! — а накрыть сразу.
А детектор заранее предупреждает, когда появятся крысы. Чтобы быть готовыми.
Вот почему та крыса была одна. Стая напоролась на засаду. И встретили их как надо, лишь одна ускользнула. Потому и неслась как очумелая — прочь, прочь, прочь! Даже Рыжика перед собой не почувствовала, пока носом в него не уперлась…
Ладно. И на старуху бывает проруха. Почти попались — но почти не считается. Предупрежден, значит, спасен.
— Молодец, Ушастик, — шепнул Стас. Потрепал за ушами.
Теперь главное быстро убраться отсюда, пока ребята не сообразили, что их эхолокатор и засаду обнаружили и повернули обратно.
— Назад! Быстро!
Стас нащупал рукой стену и побежал, прижимаясь к плитам. Неудобно, но бежать по шпалам в полной темноте еще хуже. Ноги…
По туннелю прокатился ржавый скрежет. Длинный, тяжелый. Словно один здоровый кусок металла проволокли по другому.
И там, впереди, озарился вход в туннель. Рваные проволочные ворота, прямоугольник жестяной таблички… Далекие отсветы за входом в тот узкий туннель, который вел сюда. Беловатые отсветы, много раз отраженные от темных стен, слабые-слабые, но для глаз, привыкших к кромешной темноте, и этого слишком много.
Стас сощурился.
Там, впереди, снова ржаво скрежетнуло и затем ритмично заклацало металлом о металл. Словно по железной лестнице спускались ребята в тяжеленных “чушках”…
Стас попятился.
Грохот стал иным. Все больше был похож на стук железа о бетон, чем на клацанье лестницы.
Все. Металлические удары совсем прекратились. Видимо, все спустились. Донеслась какая-то далекая, обросшая эхом до полной невнятности команда. И к неподвижным беловатым отсветам присоединились — желтые, скачущие… Все нашлемные фонарики уставились в его сторону.
И этих фонариков… Сколько же их там?!
Поверх белых отблесков и желтых проскоков — быстрый черный мазок.
Замер перед ногами. Рыжик. Теперь можно различить без всякого лазерного прицела.
Уже кружится в танце, дрожа от возбуждения. Быстро, забыв про то, что освещение не идеальное и читать движения трудно.
Но так уж устроена лексика пчелиного танца, что сейчас это не важно. На стандартной клавиатуре в самых удобных местах расположены те символы, которые употребляются чаще всего. В пчелином танце из всех используемых движений наиболее четкие паттерны выделены под самые важные сообщения.
“Люк. Сверху. Открыт. Вооруженные люди”.
— Сколько?
“Много”. И, чуть подумав, еще пируэт: “Отделение”. Десять человек…
Много. Сквозь такой строй не прорваться. А в другую сторону… Там, должно быть, еще больше. И уже изготовились к бою. Пристрелялись. Стас присел и зашептал:
— Искать ответвление! Любое! Проход, провал, лаз, щель…
По коридору затопали. Там уже не строились, там уже шли. Ко входу. Сколько там, от входа в туннель до источника света и до люка? Метров сто пятьдесят, судя по грохоту?
Значит, пара минут… Даже если какой-то лаз в этом туннеле и есть, не успеть. Не найти.
Все.
Вот так вот, глупо…
Обхитрив Рубакова, разделавшись с той сладкой парочкой пензенских, раскурочив ферму Графа, добыв секвенсор, уйдя от погони, пробравшись внутрь города, находясь почти у цели — и попасться.
В ловушку для крыс. Как крыса…
Да, это судьба. Шутники боги славно позабавились с парнем, возомнившим себя Крысоловом…
Пискнуло.
Стас обернулся. В беловатых отсветах — Лобастый.
Пируэт, пируэт, пируэт… Тоже быстро: забыл про трудности чтения танца в полумраке. На этот раз паттерны не такие четкие, сообщение не такое простое.
Но адреналин словно включил резервные мощности, и глаза без труда различали все эти па.
“Трещина”. “Две”. “Плиты”. “Между”.
— Где?!
Лобастый рванул в темноту еще раньше, чем слова успели сорваться с губ. Еще минуту назад глаза потеряли бы такой быстрый нырок в темноту, но теперь зрение словно обострилось.
Через десяток шагов Лобастый остановился, подождал, нырнул в сторону и, встав на задние лапы, положил передние на стену.
Стас осветил. Провел прицелом вверх, вниз…
И усмехнулся.
Щель…
Лексика пчелиного танца побогаче словаря Эллочки-Людоедки, но все же не шекспировские кущи. Конечно, тот пируэт можно перевести и как “щель” — особенно если очень хочется.
Но обозначать он может и обычный лаз. Неширокий. Человеку не влезть.
И, похоже, даже если бы смог протиснуться… Из лаза показалась мордочка Скалолазки. Совершенно по-человечески помотала головой. Нет пути.
Лаз никуда не ведет. Просто маленькая полость или нора.
Топот все громче, все ближе.
Времени ровно на то, чтобы сделать то, что еще можно сделать.
— Скалолазка, Рыжик, Ушастик! Влезть!
Стас вытянул руку и ловил пальцами касание их спинок, короткой шерсти, сейчас грязной, но все равно сохранившей мягкость.
Первой Скалолазка. Она не такая самоуверенная барышня, какой была Белоснежка, но все равно лучше пусть будет подальше. Барышни — существа эмоциональные, а здесь нужна будет выдержка. Или, точнее, расчет и самоконтроль…
Рыжик. Полтора года назад маленький, пушистый-пушистый и куда более золотистый. На первых порах походил даже не на крысу, а на какого-то золотистого котенка… Кажется, насупился. Все понял? Но все же подчинился.
Ушастик. Не такой чуткий на нос, зато с таким слухом, что хоть сейчас в преподаватели искусства сценической речи… Замер, почувствовав не то легчайшее прикосновение к шерсти, не то тепло от ладони.
Обернулся, подняв мордочку. Чувствует, что что-то не так.
— Давай, давай. — Стас огладил его за ушами и подтолкнул в темноту норы.
А вот Лобастый и чувствует, и понимает.
Все. И что угодили в ловушку, и что выхода отсюда нет.
Значит, должен понять и еще кое-что…
— В драку не лезть, — быстро прошептал Стас. — Сидеть тихо, ждать, пока все кончится. Потом…
Если честно, то потом лучше сразу же искать цивильных крыс, “друзей” Арни, а лучше самого Арни. Или его Ром-меля.
Но иногда честность хуже жестокости.
— Потом пробирайтесь к дому. Ждите там. Четыре дня. Ну все, пока! Пошел!
Но Лобастый не спешил залезать в щель. Лишь привстал на лапах и глядел своими умными глазами-бисеринками…
Да, его-то не обмануть.
— Спрятаться и сидеть тихо, в драку не лезть. Приказ ясен?
Другим тоном. Жестким.
На этот раз Лобастый шевельнулся. Чуть приподнялся повыше — и опустился вниз. Но медленно. Вяло. То ли подтвердил приказ, то ли так, просто с задних лап на передние переступил…
Приказ понять должен был. Но он не хочет его понимать.
Стас присел, подхватил Лобастого на руки, поднял. Шепнул в шерстяную теплоту мордочки:
— Не лезь. Удержи их. Пожалуйста…
И поднес к пустоте в стыке между бетонных колец. Мордой в нору. Выберется и задом наперед, для крысы дыра не такая уж и узкая. А вот видеть будет куда меньше и так будет лучше. Легче.
Но Лобастый все же вывернулся и забрался в нору задом, ловя мордочкой руку.
Стас коснулся пальцем мягкого носа. Провел чуть дальше, к уже покрытой шерстью горбинке носа, и чуть подтолкнул.
— До встречи…
Прощай, Лобастый.
Прощай, личная гвардия.
Вы были не самыми плохими попутчиками в этой жизни. Если совсем уж честно, то куда лучше многих двуногих. Но всему приходит конец…
Топот стальных “чушек”, усиленный и многократно отраженный стенами, бился в туннеле, словно сюда маршировала целая рота.
Надо отойти. Эту нору не должны заметить.
Стас двинулся в сторону — и тут же из туннеля рявкнуло:
— Движение! Сразу за поворотом! Сорок метров! Ну да, все верно, с детектором движения идут. Значит, и те звуки тоже от детектора. И другой голос, хриплый:
– “Ночка”!
Один за другим желтоватые отсветы пропали. Солдаты переходили на приборы ночного видения. Все правильно. Просто идти удобнее при обычном свете, а вот драться лучше в инфракрасном. Безопаснее. Крысы его не видят.
Через секунду погасли и беловатые отсветы.
Темнота обхватила со всех сторон. Глаза, вспомнившие, что свет все же существует, словно отказали. Темнота казалась чем-то густым, облепившим со всех сторон…
— Гранату!
Хлопок, словно выстрелили из большой хлопушки. И жестяной звук от чего-то небольшого и металлического — полетело-покатилось по бетонным плитам, подскакивая на неровностях. Подкатилось к ногам, подпрыгивая все реже и двигаясь медленнее…
Остановилось. Где-то рядом, но в темноте не видно. Да даже если бы и видел, все равно не успеть среагировать.
Если еще и успеть, то только…
Может быть, пустяк, но все же… На самом деле это не так уж плохо — хоть чем-то отплатить тем, кто любил тебя и служил тебе, готовый, если потребуется, отдать за тебя жизнь.
Пусть даже это окажется пустым жестом, который ничего не изменит.
Стас шагнул назад и прижался спиной к щели, закрыв лаз.
Мир вокруг заполыхал и обрушился. Задавил светом. Тяжело, со всех сторон впихиваясь внутрь через глаза и уши в самый мозг, пронзая насквозь…
Но это был еще не конец.
Перед глазами вспыхивали и лопались пузыри света, опаляя глаза. А где-то справа — вжжж! Визг катушек, шелест рассекаемого воздуха.
Скулы обожгло. Словно два железных комара воткнули стальные носики до самых костей. И рванули кости наружу — выдирая, выворачивая его наизнанку, скручивая… Глаза, лицо, тело, весь мир… Стянули в узел, в комок, в точку — пока не осталось совсем ничего.
