ГЛАВА ВТОРАЯ
Стас еще раз проверил ремешки “кошек”, нацепил на шею бинокль, закинул его на спину. Поднял голову, разглядывая дуб. Хороший такой дуб.
В смысле, на глаз хороший. Радует. А вот с точки зрения передвижения… Стас вздохнул. Натянул перчатки, примерился, всадил в кору “кошку” правой ноги.
Вроде держит. Целиком вес, может быть, и не выдержит, но, по крайней мере, не скользишь. Обхватил ствол руками, прижался, оттолкнулся левой ногой и всадил ее подошву в кору.
В принципе, от земли оторвались. Лезть можно. Но, честно говоря… Стас вздохнул и переставил правую ногу повыше. Медленно пополз вверх по стволу, изо всех сил растопырив руки и прижимаясь к стволу. Кора резала щеку, но тут уж не до комфорта. Не рухнуть бы…
Серый, кисло сморщившись, наблюдал.
Сначала. Потом ухмыльнулся, показав свои здоровенные зубы, глумливо причмокнул и пополз следом.
Поначалу медленно, но уже через минуту обогнал, вырвался вперед и то и дело останавливался, поджидая. Без всяких там “кошек”.
— Вот и верь после этого, что человек — венец природы…
Серый засмеялся-закудахтал. Так, что чуть не свалился с дерева. Повис на одной руке, потом забрался обратно на ветку.
— Ты-то чего ржешь? Не можешь ты настолько все понимать, Серый.
— Гырыга!
Стас не ответил.
Даже с “кошками” ползать по дубу, который в обхвате не как дерево, а как малость закругленная стена, то еще удовольствие.
Но тут уж выбирать не приходится. Если Граф, отстраивая ферму после пожара, сохранил старую систему наблюдения, то начинать осмотр надо издали. То есть сверху.
Просто так, понизу, к ферме никак не подобраться. Весна, голые ветви… Камеры наблюдения мигом засекут. Их там по периметру под полсотни, — по крайней мере, столько было. А картинка с этих камер идет на мощные компьютеры с хорошими программами распознавания…
* * *
Первое ответвление было слишком низко. Дубовая роща впереди все еще закрывала ферму.
А вот второе, повыше и потолще, очень даже ничего. И живот есть куда положить, и упереться можно как следует.
Стас лег на ветку. Поерзал, нащупывая ногами упор. Расслабил руки. Руки уже ныли, и порядочно. Ладно, минуту можно и полежать… Просто полежать. Заслужил.
Потом, когда интерес пересилил усталость, приподнялся, перетащил бинокль со спины вперед, подкрутил окуляры. Вот и ферма…
Н-да…
Пожар был четыре года назад. Точнее, три с половиной, в разгар осени. Когда с окрестных дубовых рощ облетела листва и все луга вокруг, все окраины, все проплешины между зданиями фермы замело сухой листвой, словно снегом.
Было сухо, и листва лежала ярко-красная, сухая, высоченными кучами, шелестя на малейшем ветерке… Если бы кто-то из ребят Графа неудачно бросил окурок, пожар вполне мог бы начаться и сам по себе.
Но пожар начался не от окурка.
Строго говоря, пожар начался еще раньше, за три дня до того, как загорелись первые, еще робкие язычки огня. В то утро, когда старик-разнорабочий, который должен был собирать всю эту листву, нашел в своем шкафчике для заначек бутылку, которую туда не ставил. И, ясное дело, не удержался и с утра пораньше принял на грудь.
Так что никого особенно не удивило, когда его покусала одна из собак. Спиртное сильно меняет запах человека, собак это смущает, нервирует… Ничего удивительного. Впрочем, покусала так, несильно, чисто символически.
Но тогдашний главный дрессировщик Графа оказался до ужаса добрым и уговорил сторожа не валять дурака, съездить в Пензу в больницу. Ну и вообще, посидеть пару дней дома, залечить раны…
За эти три дня ферма превратилась в островки зданий посреди ярко-красного океана листвы. А потом, вечером, когда большая часть дрессировщиков и ребят Графа разъехались, а на горизонте показались тучки, первые робкие признаки циклона, несущего дожди, тогда и затанцевали огоньки пламени на подветренном краю фермы. У облитой бензином дощатой стены трансформаторной будки, — в первую очередь именно там, чтобы модифицированное зверье могло убежать от пламени и перебраться через забор, не поджарившись на нем. Обычно забор был под напряжением.
Когда на землю упали первые капли дождя, от фермы остались только дымящиеся кирпичные остовы.
Это было неплохо.
Куда хуже было то, что за три с половиной года вид фермы не изменился…
Стойла, выложенные из кирпича, так и стояли открытыми коробками с начисто выгоревшими крышами, с черными пятнами над проемами окон. Грязные, пустые и заброшенные…
Такие же, как и тогда, сразу после пожара. Ничего не изменилось…
Нет, кое-что изменилось. Трансформаторная будка была отстроена заново.
И еще в центре фермы, промеж черно-красных остовов, стоял зеленый строительный вагончик — выглядывал из-за угла закопченной каптерки.
Весело, весело… Это что же выходит? Граф устроил ферму на новом месте?
Вот это подарочек… И где ее искать, эту новую ферму? И каких подвохов ждать от ее охранных систем?..
А может, Граф просто решил поиграть в шпионов и сделал новые стойла под землей? А пепелища оставил для отвода глаз?
Может такое быть?
Может. От Графа всего можно ждать. Но… К чему бы такие трудности самому себе создавать?
Стас вздохнул. Похоже, ферма все-таки в другом месте… Но на всякий случай проверить надо.
Повел биноклем вправо, к южному краю фермы, где в проволочном заборе были ворота и выезд. Дорога двухкилометровой дугой шла к шоссе.
Если там и были следы, то отсюда их не заметить…
Черт возьми, придется прогуляться. По грязи и буеракам.
Проще всего было бы выйти обратно к “ниве”, прокатиться по шоссе до того места, где отходила дорожка на ферму. Если следы есть у ворот фермы, то начинаться эти следы должны у съезда с шоссе. Вот там и было бы проще всего посмотреть следы.
Проще всего — и ошибочно до смерти, если на самом деле ферма не заброшена и там есть охрана.
Останавливаться у той развилки ни в коем случае нельзя. Три с половиной года назад там, в деревьях, были спрятаны несколько камер. Сам же и предложил это сделать охране Графа, блин…
Тогда-то их пути-дорожки еще не разошлись, и избежать лишних проблем с инспекциями КГБ было в интересах и Графа, и главного дрессировщика его фермы. Четыре года назад КГБ бушевало. И лучше было бы иметь пять лишних минут, как только машины с войсками КГБ покажутся на шоссе…
Значит, придется прогуляться. К середине подъездной дороги, туда, где она не просматривается ни теми камерами, что у ворот фермы, ни теми камерами, что у шоссе. Километров семь. По весеннему распутью, потихоньку оттаивающему после ночных заморозков… По колдобинам, с рюкзаком, полным аппаратуры, и с Серым…
Стас отвел от глаз бинокль и поглядел вниз.
Интересно, а спускаться будет проще, чем лезть вверх?.. Честно говоря, снизу лезть было как-то приятнее. По крайней мере, падать было не так высоко…
— Серый! — позвал Стас. — Се-ерый! Уснул, что ли? Давай вниз…
* * *
На дороге следов не было.
Ни свежих, ни старых — вообще никаких. Как минимум с зимы сюда никто не ездил.
Но если на ферме кто-то есть, то не могут же они сидеть там безвылазно? Сидеть неделю без выпивки, ресторанчиков и девок даже охрана Графа вряд ли смогла бы. Но даже если смогла бы… Жрать-то им что-то надо? Значит, какие-то припасы подвозить надо. Не будут же они неделями сидеть на мороженых куриных грудках и консервах?
Нет, не будут. Не те ребята у Графа. С покорными сосунками, которые согласились бы на такое, Граф никогда не стал бы Графом.
Получается, охраны нет.
Впрочем… Есть на свете такая вещь, как вертолеты. У Графа была парочка.
Стас кисло сморщился. Поглядел через дорогу — туда, где за деревьями виднелись провода и вышки электропередачи.
До просеки, на которой стоят вышки, еще километр… А не хотелось. Руки ныли, им хватило дуба. Ноги ныли, им уже хватило семи километров прогулок по буеракам и оврагам. Вверх, вниз, вверх, вниз… Оскальзываясь на грязи, с рюкзаком за плечами и виснущим на руке Серым…
А километр туда — это значит не только километр туда, а то и все восемь обратно…
С другой стороны, если уж нужна полная гарантия, то надо сходить. Надо!
Если на ферме кто-то есть, там должны потреблять электроэнергию. На обогреватель, плиту или телевизор. Камеры наблюдения должны жрать ее, наконец…
— Ыва? — осторожно предложил Серый.
— Серый… — Стас покачал головой. — Ты меня достал со своим ыва.
— Ы-ыва… — заканючил Серый, отвечая невинным взором. — Ыва-ыва-ыва…Ы-ыва…
— Не сейчас. Вон, видишь? До той вышки прогуляемся, тогда и будет ыва.
Серый задрал голову и с сомнением поглядел на вышки.
— Ыпа-ыпа-от?..
— Ладно, пошли. — Стас взял Серого за ручонку. Серый вырвался и замотал головой:
— Гырыга!
— Бунт на корабле? Пошли, пошли.
Стас попытался взять его за руку, но Серый отдернулся и отступил на пару шажков:
— Гырыга!
— Вот так, значит? Ну и ладно. Стой здесь. А я пошел к той вышке. Чтобы ыва-ыва.
Стас повернулся и зашагал через дорогу опять в лес. Опять спотыкаясь и оскальзываясь на корнях, почти вылезших из земли этакими окаменевшими змеями, навсегда уснувшими под прошлогодней листвой…
Серый невнятно огрызнулся, но покорно поплелся следом.
Не привык ходить, шерстяной. Семикилометровая прогулка вымотала его, выжала, как лимон.
Слава богам, идти всего-то метров восемьсот…
Вывалившись на просеку, Стас стащил со спины рюкзак с аппаратурой и сел на пенек. Серый почти свалился на соседний. Вид у него был такой, словно на нем пахали.
Отсюда до Старого Города и обратно. Даже ыва-ывать перестал последние метров двести.
Ладно, сам-то… Стас встряхнулся, помотал головой, отгоняя усталое оцепенение.
Развязал тесемки рюкзака и достал сканер. Откинул панельку с монитором, вывел на нее спектр максимумов излучения. Навел сканер на провода над головой.
Спектр на экране был стандартный. Резкий всплеск на пятидесяти герцах, затем, куда слабее, по убывающей — на ста, ста пятидесяти, на двухстах…
Так и должно быть. Ток по проводам гуляет переменный, так что провода должны излучать. Основная частота пятьдесят герц, но неизбежны обертоны, кратные частоты. Это все было ясно еще там, в километре отсюда, на подъездной дороге, тут и к гадалке ходить не надо.
Шли не за этим. Весь вопрос в силе проходящего по проводам тока. Если на ферме никого нет, то ток едва заметный. Обычный паразитный ток, от которого никуда не убежать. Провода линии немного греются от шныряющего по ним переменного тока, и, когда провода длинные, это хорошо заметно. До будочки трансформатора на ферме отсюда километра полтора, так что быть заметным паразитному току сам бог велел.
Если же на ферме кто-то есть, то одним паразитным током дело не ограничится. Ток должен быть куда больше. Люди обожают свет, телевизоры, чайники, стиральные машинки, плиты… И, главное, холодильники. Эти постоянно сосут из сети. А сейчас, зимой, еще и обогреватели. Вот эти уж жрут так жрут!
Стас перевел сканер на другой диапазон, чтобы поточнее. Так…
Прикрыл глаза, вспоминая элементарные законы и арифметику. Сморщился:
— Блин, да что ж такая невезуха!
Ток совсем крошечный. Обогревателей на ферме никто не жжет… Ферма пуста.
И где теперь искать секвенсор?
Стас вздохнул, убрал сканер.
Серый чуть ожил. Съежился, скорчившись в три погибели… Дрожал от холода. Даже кевлариновая куртка не спасала.
— Совсем закоченел, южноширотный? Все, сейчас обратно идем. До машины — и сразу в эти “Дубовые домики” отогреваться-отсыпаться…
Хотя до машины-то еще часа три, а то и четыре. Восемь километров, да по пересеченной местности, да с оврагами… И на свежем воздухе. А когда смеркаться начнет, еще сильнее похолодает.
Стас поежился. Поначалу-то вроде и не холодно было. Пока резво шли пешочком первые пару километров. Но сейчас, когда уже часа четыре на воздухе…
Серый спрыгнул с пенька, подошел к Стасу и хмуро потребовал:
— Ыва!
— Как вам будет угодно, сир Грэй.
Стас достал из сумки бутерброды. Н-да… Остатки бутербродов. Всего-то один.
Серый тут же потянулся, но Стас отбил ручонку.
— Перебьешься. Пополам.
Разломил бутерброд с сыром на две половинки, протянул Серому. Серый, недолго думая, целиком запихнул его в рот и зачавкал.
Стас откусил от своей половинки, достал термос… Нахмурился. Поболтал термосом в воздухе.
Н-да… Можно и не открывать. Пустой. Блин, и кофе весь кончился…
Серый звучно сглотнул и доложил:
— Ыва!
Стас не отреагировал.
— Ыва… Ыва-ыва-ыва… Ы-ыва! — Серый переводил взгляд со Стаса на остатки бутерброда.
— Что — ыва? Имей совесть. Ты и так уже больше моего сожрал. Кто час назад доел все сушеные фрукты? Пушкин?
— Ыва… — почти нежно сказал Серый. И уставился на Стаса совершенно телячьим взглядом, от которого нет спасения. — Ы-ыва…
— Да на, на! Подавись, сволочь шерстяная…
Серый тут же запихнул в рот и вторую половинку бутерброда. Опять зачавкало.
— Может, у тебя глисты, шерстяной?
Но Серый лишь сыто рыгнул и больше не глядел. Теперь, когда бутерброды точно кончились, он потерял к Стасу всякий интерес. Все телячьи взгляды мигом кончились…
Стас плюнул, смял вощеную бумагу и убрал в рюкзак. Поднялся, и в животе тут же заурчало. Словно не кусочек бутерброда проглотил, а банку желудочного сока выпил… Зря отдал. Теперь часа три ни крошки во рту…
Эх, да теперь-то что! Раньше надо было думать. Вечно эти чертовы благородные порывы! Одни проблемы от них! Пора бы уж и эгоистом стать. Ну, циником хотя бы. А то ведь так и до язвы желудка недалеко.
* * *
Спать хотелось ужасно. Серому тоже. Он вис на руке, как сумка.
Помыться тоже хотелось ужасно — но спать больше.
Стас поднялся по ступенькам на маленькую терраску — всем аккуратненьким, словно игрушечным, домикам гостиницы полагалась такая. Стал шарить по карманам, отыскивая ключ.
Соседние дома стояли темные. То ли там уже спали, то ли просто никто не жил… Здесь осенью хорошо, наверно. Когда красные дубы, и под ногами шуршит листва, и прозрачно осеннее небо, полное какой-то холодной меланхолии, а ты словно с чем-то безвозвратно прощаешься каждую минуту, каждый миг… Но все равно хорошо.
А сейчас, весной…
В средней полосе хуже весны только мерзкая зима с холодами и грязными дорогами. И чертово лето с жарким сухим воздухом, полным пыли и запахов горящих торфяников. Весной тоже паршиво. Лучше осенью…
Стас нашарил в кармане ключ, вставил в замок. Попытался повернуть, но ключ не шел.
Не той стороной, что ли? Стас вытащил ключ, поднес к глазам, чтобы рассмотреть зубцы в призрачном свете голубых фонариков, освещавших дорожки между домиками…
Предчувствие беды шевельнулось слишком поздно.
