Синее небо от зноя начало бледнеть. Солнце зависло в вышине, пекло и мучило этот мир. Сергей без одежды лежал навзничь на высокой горе из вещей и припасов, сваленных на длинной, как баржа, телеге. Внизу пронзительно скрипели медленно проворачивающиеся колесные оси, а вокруг свистели сурки, попискивали, едва перекрывая треск кузнечиков, скрывающиеся в траве птицы, а еще, где-то совсем близко, может, из скрытой балки, в которой протекал ручей, самозабвенно орали лягушки.

Сергей лежал на толстом деревянном кресте, веревки туго притягивали его запястья и лодыжки к брусьям. К счастью, его не прибили.

Проезжавший мимо погонщик объяснил, что ему послали медленную смерть. С точки зрения обров такая смерть была хуже всего, потому что могла затянуться на несколько дней, и если бы он не пререкался с вождем Арсуном, гибель от заражения крови быстро и без мучений настигла бы его. Предпочитая надеяться до самого конца, Сергей не жалел о предстоящих мучениях.

Вверху кругами плавал беркут, высматривая лису, волка или зайца — полуденный зной прятал его добычу.

Телега остановилась. Крест вместе с Сергеем стащили с вещей и прислонили к колесу высотой с него самого. Площадка для ног делала стояние на кресте вполне удобным. Сергей знал, что человек способен выдержать на солнце до трех суток. Его крест уже волокли трое обров, и длинный конец чертил в траве не скоро стираемую борозду.

Юрта вождя уже стояла на холме, и рядом со входом, несколько в стороне, его крест и врыли. Сергей с высоты трех-четырех метров мог видеть многое вокруг. Далеко, за рекой, вышка в поселении чадила черной ниткой дыма — дозорные Доброслава упреждали своих.

Огромная толпа обров скопилась километрах в трех от берега и метрах в шестистах от холма вождя. Обры не придерживались строя, стояли кто где придется, но все равно Сергей определил бы их число тысяч в двадцать пять.

В километре от пестрой толпы крокодилолюдей стояли конные воины Доброслава, разительно отличаясь от врагов. По сравнению с обрами их было мало. Они стояли темной молчаливой стеной, смотрели и ждали. В войске обров гудели рожки сотников, орали десятники, пели флейты — командиры пытались навести порядок, но внимание всех было поглощено ожиданием и чистым полем, где вдруг показался человек на коне. Он рысью неторопливо преодолел половину расстояния до вражеского войска и остановился, подняв копье. Он вызывал обров на поединок. В толпе разукрашенных пестрыми доспехами гигантов замелькали розовые пасти, от волнения многие забывали захлопнуть челюсти.

Наконец, раздвинув толпу, выехал верховой обр и стал приближаться к врагу. Человек подождал, пока обр не оказался ближе, и, опустив копье в сторону врага, приготовился к бою. Потом они медленно закружили друг против друга, и, когда, маневрируя, оказались ближе, Сергей узнал человека — это был Кочетов, обряженный в простой копытный доспех с железным шлемом на голове.

Обр сиял полированной медью лат. Опущенное забрало шлема легло длинным рылом на верхнюю челюсть, издали превратив бойца в огромное насекомое. Вместе с лорком обр на добрый метр был выше своего противника и казался громадным страшным муравьем.

Противники наклонили копья и разом прыгнули с места.

Когда до сближения оставалось метров двадцать, Семен Кочетов неожиданно метнул копье вперед. Скорость обоих всадников и броска сложились — копье вмиг преодолело расстояние и вонзилось в шею лорка.

Обры подняли жуткий вой, повсюду размахивали знаменами и значками на длинных древках. Успокоились, увидев, что обр не пострадал. Замедлив бег, лорк скоро упал, всадник ловко соскочил с седла, выхватил меч и трусцой поспешил к соскочившему с коня человеку.

Семен почему-то не вытащил меч, а копошился в сумке. Сергей не мог понять, что он делает. И только увидев, что Кочетов раскручивает ремень над головой, догадался — праща.

Обр, наверное, не знал о таком оружии. Он замедлил шаг, потом вновь побежал, и тут запущенный противником камень с такой силой ударил его в голову, что плохо закрепленный шлем слетел с головы.

Собравшись бросить второй камень, Кочетов вдруг передумал и вытащил меч. Возможно, от излишней самоуверенности он так и не воспользовался щитом, а просто поспешил к обру.

Широкое поле, высокое небо. У входа в юрту на переносном троне сидел вождь обров Арсун. Для него, как и для всех обров здесь, на поле был только обр, для людей — только человек.

Бойцы сшиблись: лязг, треск, сверкали полированные лезвия мечей… Потом Кочетов отступил, давая обеим сторонам увидеть чисто срезанные у самого лица челюсти… Обрубки приоткрылись, чтобы выпустить тоскливый рев, и тут же все кончилось: Кочетов снизу вверх срубил голову врага.

Взлетев в седло ожидавшего неподалеку коня, Кочетов уже возвращался к своим. Ему кричали, славили.

Выезжали новые пары. Иногда побеждал человек, иногда обр. Но вот одиночные всадники исчезли. У обров загудели бубны, захрипели рога, заорали мелкие начальники.

Войско Доброслава собралось в железный клин, сразу поразительно уменьшившись числом, замерло на месте и, медленно наращивая скорость, стронулось.

Солнце замерло в небе, время остановилось, сейчас ничего не было в мире, кроме вопящей, необузданной, огромной толпы обров и молчаливого твердого клина, вонзающегося в рыхлую плоть вражеской орды.

И, наверное, только Сергей, зависнув между небом и землей, успевший отрешиться от солнца и жажды, от всего суетного, мог трезво оценить разворачивающееся действие.

Войско Доброслава приостановилось метров за сто пятьдесят от обров и разом выпустило тучу стрел. Потом еще, еще и еще, словно жалящий рой пчел. Обры таяли, будто лед под струей горячей воды. И только расстреляв запас стрел, ощетинившийся копьями клин вновь начал разгон.

Колено с коленом, копье с копьем, всадники с жуткой силой врезались в обров и, словно разогретый нож в масло, пронеслись насквозь, повернули, вновь, уже в спину, ударили и продолжали, продолжали утюжить.

Обры не понимали, где враг, не видели, откуда шла смерть, чувствовали только — что-то неладно, и в страхе рассыпались в разные стороны, оглядеться, чтобы понять, что происходит.

Вождь Арсун гневно закричал со своего трона. Во все стороны побежали посыльные. Привели оседланного лорка. Величайший вскочил в седло и куда-то ускакал со свитой. Слуги спешно разбирали юрту. Сергей думал, что его сейчас прикончат.

Кто-то из полководцев на поле спешно собирал обров в одно место, бронированный кулак людей продолжал настигать разредившихся врагов.

Сергей откуда-то сбоку услышал дробный топот копыт, сотни три всадников летели к полю боя. Отделившись, часть бойцов налетела на холм, беспощадно вырезая визжащих обров. Кто-то остановился возле креста, Сергей узнал Радима. Обрезанные веревки падали, Радим балансировал, стоя ногами на седле. Сергей хотел слезть вниз, но почему-то падал… Сорвав с ближайшего обра плащ, Радим укутал Волкова. Помогли сесть на коня, кто-то остался помочь, остальные быстро покатились к полю сражения.

Но все уже затихало. Солнце, склонившись к закату, решило за сражавшихся. Подхватывая тела товарищей, обры беспорядочно отходили к своему лагерю. Ночью конница не бьется: и лошади, и лорки — дневные животные. Охотники шли в поле искать стрелы, брошенное оружие, тела своих и чужих.