…Владимир стоял посреди лесной поляны, внимательно всматриваясь в покрытую ночным мраком чащобу. Тот, кого он терпеливо ждал, должен был появиться в самое ближайшее время. Чуткий слух ведьмака, к тому же усиленный принятым недавно магическим эликсиром, внимательно улавливал малейшее движение, происходящее за плотной стеной векового леса. Вот вдали тревожно ухнул филин, побеспокоенный чьим-то непрошеным присутствием, а чуть погодя еле слышно хрустнула сухая ветка, неосторожно придавленная ногой ночного странника.

Или лапой? Не сказать чтобы этот вопрос сильно волновал ночного охотника, но иногда, вот именно в такие моменты, когда оставались считанные минуты до встречи с порождением злой магии, он все же задумывался: кем больше был оборотень — зверем или человеком?

Несомненно, то существо, которое сейчас целенаправленно и упорно шло по его следу, было зверем, жаждущим крови, сметающим на своем пути все живое. Но пройдет несколько часов, и с первыми лучами зари зверь снова станет человеком со всеми его житейскими проблемами и радостями. У этого человека, возможно, есть жена и детишки, которых он, Владимир, сделает в скором времени сиротами, а жену — вдовой, оставив семью без кормильца.

Вообще ремесло ведьмака, а если быть до конца честным, ремесло убийцы, частенько работавшего за деньги, не особо располагало к сентиментальности. И неважно, что убивал он зарвавшихся колдунов и те создания, которых они вызвали к жизни своей демонической сущностью, все равно ничего поделать с собой Владимир не мог, невольно жалея тех, кого его мрачноватая работа незаслуженно делала несчастными. Он прекрасно знал, каким образом на свет появляются оборотни, знал он также, что способов снять с человека зверское проклятие чернокнижника не существует, и от этого знания на душе у него становилось еще печальнее.

Оборотнем человек становился помимо своего желания, будучи обращенным в кровавый ужас ночи злобной волей колдуна или ведьмы, перешагнувших границы запретной магии и оттого отбирающих чужие жизни, чтобы продлить свою. Существует множество ритуалов, позволяющих превратить человека в одно из тех существ, что наводят ужас и сеют вокруг себя смерть, но ни один из них не требует согласия самого обращаемого. То есть, убивая оборотня, ведьмак, по сути, убивал невинного человека, иногда даже не представлявшего, чем он занимается по ночам. С другой стороны, помочь несчастному он уже ничем не мог, а так, убивая зверя, ведьмак хотя бы освобождал его человеческую душу. По крайней мере, Владимиру искренне хотелось в это верить.

Между тем треск сучьев и всполошный гомон птиц, потревоженных ночным визитером, слышались все ближе и ближе. Владимир уже точно знал, с какой стороны выскочит то существо, которое он терпеливо ожидал уже без малого два часа. Внезапно на поляну стал наплывать густой туман, постепенно заполняя все пространство, превращая и без того непроглядную тьму в совершенно непроницаемую субстанцию. Путник, застигнутый таким туманом, скажем, где-нибудь в поле, невольно сбивался с дороги, начиная ходить по кругу, чем значительно облегчал оборотню охоту. Появление тумана, гасящего все окружающие звуки, было первым признаком того, что оборотень должен вот-вот появиться. Ведьмак, прекрасно изучивший их повадки и способы охоты, был готов к такому развитию событий. Еще перед тем как солнце окончательно село за горизонт, он принял эликсир, обостряющий чувства, увеличивающий силу и реакцию организма во много раз. Зрение ведьмака, и так позволяющее видеть ночью под действием зелья, с легкостью пробивало плотные слои колдовского тумана. Поэтому когда из чащи появился зверь, он до мелочей видел все его осторожные движения.

Оборотень, в отличие от большинства своих собратьев, не кинулся сломя голову на свою жертву, пытаясь быстрее утолить свою жажду свежей человеческой плоти. Это было исключением из правил, но и не более того. Уже не в первый раз приходилось ведьмаку сталкиваться с таким осторожным противником. Да и противником оборотень был довольно условным. Для опытного в истреблении различной нечисти ведьмака оборотень, или, как их называли в данной местности, волколак, был довольно легкой добычей, не представляющей серьезной опасности. То ли дело нетопырь, водяная химера-плакальщица или мертвец-шатун. С ними все обстояло не в пример серьезнее, а оборотень… По сути, огромная, взбесившаяся собака с чудовищными клыками, острыми, словно ножи, когтями, одержимая жаждой человеческой крови и мяса. Зверь, конечно, опасный, но такой же, как обычный пес, прямолинейный и бесхитростный. Правда, бывало, предыдущим поколениям ведьмаков попадались слишком уж сообразительные твари, сотворенные неизвестными заклинаниями, которые имели почти человеческий разум и волчью кровожадность. Но это было в давние времена, к тому же колдунов, напустивших эти заклятия, предки Владимира успешно уничтожали, озаботясь тем, чтобы черное мастерство исчезло вместе с хозяевами.

Однако поведение волколака не нравилось ведьмаку все больше и больше. Вместо нападения зверь начал ходить вокруг своей жертвы, то пригибаясь к земле, то неожиданно отпрыгивая в сторону, но с каждым новым кругом приближаясь все ближе и ближе. Естественно, оборотень видел в тумане не хуже Владимира, поэтому напрашивался вывод, что, делая неожиданные прыжки и отскоки, он, словно опытный воин, уходил от возможной стрелы, так как в руках ведьмака был лук, на тетиве которого находилась тяжелая стрела с серебряным наконечником. Такое разумное поведение зверя Владимира настораживало и радовало одновременно. Настораживало оттого, что схватка предстояла более опасная, чем ожидалось, а радость была вызвана тем, что он вновь вышел на потерянный было след Веледара, так как только ему было под силу создать подобную тварь. Собственно, именно поиски этого злобного чернокнижника и привели Владимира в эти края.

Веледар был необычайно сильный колдун, услугами которого пользовалась исключительно знать, применяя его темные таланты в своих насквозь корыстных целях. К примеру, устранение давнего недруга, добраться до которого не находилось никакой возможности. Или если вдруг понадобилось кому вступить в права наследования, а ждать, когда благодетель преставится по естественным причинам, очень уж было невтерпеж. За свои услуги Веледар драл с заказчиков три шкуры, причем всегда золотом, но за это он всегда выполнял взятые на себя обязательства качественно и в срок. Его не останавливало ни наличие многочисленной охраны, ни колдуны послабее, иногда нанимаемые жертвами для своей безопасности. Справедливости ради стоит отметить, что со своей стороны Веледар всегда вел дела предельно честно, хотя и занимался он богомерзким ремеслом, но в вопросах порядочности был чрезвычайно щепетилен. Очевидно, именно по причине своей обостренной порядочности он никогда не брал плату вперед, предпочитая появляться за расчетом уже после выполнения своей черной работы. В принципе колдун почти ничем не рисковал, так как немного найдется людей, готовых обмануть того, кто водит дружбу с чертом, а на жизнь зарабатывает самым безжалостным убийством. Но, как известно, из любого правила бывают исключения.

Вот именно такого рода исключение и стало причиной, по которой Владимир уже третий месяц шел по следу Веледара, то почти настигая, то сбиваясь со следа, словно охотничья собака, преследующая матерого зайца. А получилась вся эта история так.

…Задумал как-то светлый князь Ратомир прирастить свои владения. Дело благое и, безусловно, важное, если бы на пути его реализации не появилась одна небольшая заминка. Прирост своих земель он задумал осуществить, урезав землицу своего северного соседа, князя Изяслава. Разумеется, князь Изяслав отнесся к начинанию своего соседа, мягко говоря, негативно, что в свою очередь привело к обычной междоусобной войне, грозившей затянуться на долгие годы. В те времена подобными забавами баловались многие, о чем свидетельствуют дошедшие до наших дней летописи, но Ратомира не устраивала долгая междоусобица, истощавшая казну и людские резервы. Однако других вариантов аннексии соседской территории в те времена просто не существовало. Не отдаст же хозяин добровольно свое добро, доставшееся ему от дедов-прадедов. Глубоко задумался князь, прикидывая возможные плюсы и реальные минусы войны, и совсем уж собрался засылать к Изяславу парламентеров с предложением закончить все дело миром, как нашелся в его окружении смышленый боярин. Каким-то образом ему стало известно, что есть в княжестве Киевском чародей, который сумеет помочь Князеву горю.

Едва услышав о всемогущем кудеснике, Ратомир немедля отправил к нему на поклон верного человека с поручением — любыми способами доставить колдуна ко двору. Веледар, а это был именно он, долго упрашивать себя не заставил: не прошло и месяца, как он предстал пред светлым князем, готовый взяться за любую работу. Услышав, что, собственно, желает получить князь, Веледар ненадолго задумался, а когда назвал свою цену, Ратомира едва не хватил удар. С непроницаемым лицом колдун и чернокнижник имел наглость потребовать в качестве платы ни много ни мало княжескую дочку в жены, со всеми вытекающими правами на наследование.

Ольга была единственной дочерью князя, которую он безумно любил и баловал. Были у Ратомира планы и относительно ее замужества, планы грандиозные, обещавшие большие перспективы союзничества. Разумеется, родниться предполагалось только с князьями. А тут безродный чародей нагло набивается в зятья, планируя в будущем стать полноправным хозяином его княжеских владений. Сгоряча возмущенный князь хотел было казнить наглеца, но вовремя спохватился. По слухам, убить Веледара уже пытались, но результат был плачевный, да и поиметь соседские земли, не прилагая особых усилий, очень уж хотелось. Так хотелось, что Ратомир, скрепя сердце и жалея в душе свою кровиночку, все же ударил с колдуном по рукам.

То, что происходило дальше, покрыто мраком. Известно только, что собрал Ратомир свою дружину и выступил навстречу дружине Изяслава с очевидным намерением дать супротивнику генеральное сражение. Устроить сечу порешили на большом поле, около речушки Клинки, где, если выражаться современными терминами, была нейтральная территория.

Дружины князей встали двумя большими лагерями километрах в двух друг от друга, практически в пределах прямой видимости. Сеча должна была начаться с рассветом следующего дня, однако ночью произошли страшные и загадочные события, в корне изменившие княжеские планы. С наступлением темноты с обеих сторон были выставлены дозоры, в задачу которых входило пресечение диверсионных вылазок противника.

Стоящие в карауле бойцы Ратомира рассказывали потом, что ближе к полуночи на поле опустился непроглядный туман, после чего со стороны лагеря Изяслава начали доноситься шум и дикие крики. Конечно, расстояние и туман погасили большинство звуков, но и от тех криков, которые долетали, у дозорных кровь в жилах стыла и волосы на голове вставали дыбом. Впрочем, продолжалось это ночное непотребство недолго, после чего туман рассеялся, и до утра никаких подозрительных шумов из стана противника не доносилось.

С первыми лучами солнца войско Ратомира выстроилось в боевой порядок и стройными рядами выдвинулось на оговоренную ранее диспозицию. Со стороны противника движения не наблюдалось. Все так же сохраняя боевой порядок, воины князя выдвинулись вперед, идя осторожно из опасения засады. Но опасения были напрасны. На том месте, где находился лагерь Изяслава, подошедшие вплотную бойцы обнаружили ужасающее зрелище. Кто или что так покуражилось над князем и его войском, осталось для всех загадкой. В курсе был только светлый князь, да и то не полностью. Только очевидцы рассказывали, что от войска Изяслава остались лишь кровавые куски плоти, раскиданные по всей округе. Тела людей неведомой силой были разорваны на куски, а сам князь Изяслав встретил своих ворогов, как живой, стоя в полный рост, посреди залитого кровью лагеря. Правда, голову свою он держал в руках, на манер хлеба-соли, а стоял на ногах только оттого, что был навздет на вкопанное в землю копье.

После такой легкой победы войско Ратомира прошло по княжеству Изяслава, не встретив на своем пути сколь-нибудь серьезного сопротивления. Ратомир был рад. Еще бы! Потери, коих должно было быть неизмеримо больше, составляли сущие крохи, да и времени было потрачено всего ничего. В общем, мечта сбылась!

Единственное, что омрачало князю праздник, так это приближение расплаты с колдуном, который терпеливо ждал в стольном граде, когда князь вернется из похода. Ну а князь чем больше размышлял, тем меньше хотел расставаться с дочерью, не без оснований полагая, что жизнь с чертовым слугой может обернуться для любимой дочурки настоящим адом.

Короче говоря, по приезде князя в голове его прочно закрепилась мысль — отсыпать колдуну золота столько, сколько он сам пожелает, и послать его куда подальше вместе с его претензиями на родство. Ну а ежели будет упорствовать — зарубить нечестивца к чертовой матери, и дело с концом. Бояре, входившие в ближний круг князя, осторожно предупреждали своего господина о вероятных последствиях такого шага, но Ратомир закусил удила и слышать никого не хотел, уповая на авось и свою могучую дружину.

Когда в княжеский терем явился Веледар, его уже ждали, Телохранители князя глаз с него не спускали, держа при этом руки на мечах, готовые при малейшем подозрении изрубить колдуна в капусту. Сам князь, прочертив вокруг своего кресла круг-оберег, встретил своего кредитора настороженно, сесть не предложил и вообще вел себя заносчиво, забыв, вероятно, что чародей не подчиняется никому и живет по своим собственным законам. На предложение князя взять расчет золотом колдун только расхохотался, и от его хохота всех присутствующих пробрал озноб. Телохранители, получившие недвусмысленные инструкции, тут же кинулись в атаку, выхватывая на ходу мечи и сабли. Веледар не шелохнулся, но с воинами начало происходить настоящее безумие. Вместо того чтобы зарубить чародея, они самозабвенно начали резать друг друга. Не прошло и минуты, как вся охрана валялась на полу в лужах собственной крови, а Веледар, пользуясь возникшей суматохой, исчез.

Немного погоревав по поводу загубленной охраны, куда входили самые преданные и верные бойцы, Радомир вдруг осознал, что он легко отделался, и по этому поводу устроил грандиозный пир, вот только рано радовался. В самый разгар застолья дочка, которая сидела по правую руку от князя, на глазах у всех вдруг превратилась в громадную змею, которая накинулась на князя с явным намерением оного задушить. Телохранители от увиденной метаморфозы впали в ступор, и распрощался бы князь с жизнью, если бы не добрый нож, с которым он не расставался даже в спальне. Желание жить затмило в нем родительские чувства: не раздумывая, он загнал длинное лезвие по рукоять в извивающееся тело змеи. В тот миг, когда холодная сталь клинка с характерным хрустом пробила гадину насквозь, змея вновь обернулась человеком. Взору опешившего Ратомира предстала его любимая Олюшка, из спины которой торчала костяная рукоять княжеского кинжала. И вновь над притихшими от потрясения боярами и скоморохами раздался леденящий кровь хохот Веледара.

Горю князя не было предела: он рвал на себе волосы, бился головой о стену и в голос ревел, только все без толку — слезами дочь не оживишь. Свершилось то, о чем его предупреждали умные люди: Веледар никогда не прощал обмана, жестоко наказывая вероломных заказчиков. Не стал исключением и Ратомир.

Когда же боль немного успокоилась, ее место в княжеской душе заняли холодная ярость и жажда мщения, перед которой слабели все другие чувства и помыслы. Призвав бояр, Ратомир приказал любыми путями найти человека, способного убить ненавистного колдуна. Цена за эту услугу для убитого горем князя абсолютно не имела значения. Он был готов отдать все, что угодно, лишь бы уничтожить обидчика. Бояре, знавшие крутой норов господина, нисколько не сомневались в том, что он пойдет на любые жертвы. Поэтому незамедлительно во все стороны света были посланы верные людишки с наказом добыть такого бойца, который, не убоясь всесильного чародея, сумел бы отрубить его зловещую голову.

Наказ князя выполнялся со всем усердием: к Ра-томиру потянулись лихие люди, готовые за золото убивать кого угодно. Была среди них и парочка колдунов, и даже одна ведьмочка, специализирующаяся по наведению порчи, но в основном попытать счастья прибывали головорезы, промышлявшие грабежами и набегами. Казалось бы, что участь Ве-ледара уже решена, но…

Во-первых, колдуны и ведьмочка, едва узнав, кого предлагалось уничтожить без объяснения причин, в спешном порядке покинули княжеский терем, и больше о них никто не слышал. Во-вторых, хваткие в делах смертоубийства людишки, отправившиеся в княжество Киевское с твердым намерением отрезать колдуну голову, хоть и запаслись заговоренными талисманами и оберегами, но назад не вернулись. Ходили смутные слухи, что якобы из этих наемников Веледар создал небольшую дружину, которая по заказу могла выполнить любую грязную работу. Рассказывали еше, что не брали этих бойцов ни меч, ни стрела, ни копье. Те, кто видел это воинство, клялись и божились, что и не живые они вовсе, но проверить эти слухи никто не решался.

Постепенно поток желающих разбогатеть на чужой смерти иссяк. Ратомир был вне себя от гнева и отчаяния. Выходило так, что он, великий князь, подчинивший своей воле всех окрестных соседей, оказался беспомощным, как дите малое, перед каким-то мужиком сиволапым, и неважно, что стал он чародеем и колдуном — как был безродным мужиком-лапотником, так и остался. В расстроенных чувствах князь посадил на кол того боярина, который сосватал ему Веледара, да легче от этого не стало. Тоска грызла его душу, словно дворняга кость, не давая покоя ни днем ни ночью.

Именно в тот момент в стольном княжеском граде появился странного вида человек. Откуда он пришел и кто таков — не ведал никто. Только выглядел чужак очень уж странно, не по-местному. Бороду и усы он брил начисто, а длинные черные волосы стягивал на затылке в хвост наподобие конского. На сильной короткой шее незнакомец носил пугающего вида амулет в виде волчьей головы, открывшей пасть в злобном оскале. Амулет был очень тонкой работы, выполнен из потемневшего от времени серебра, а в глаза зверя были вставлены небольшие рубины, придававшие и так злой волчьей морде вовсе уж зловещее выражение. Вооружен пришелец был очень серьезно. Длинный, узкий меч в обшитых серебром ножнах он носил на иноземный манер, за спиной. У пояса покоился боевой топор, также забранный чехлом. Наметанный взгляд без труда определял наличие ножей в наручных ножнах и за голенищами обоих сапог. Вдобавок к седлу его коня был пристегнут длинный лук с большим колчаном стрел. Картину довершал круглый щит, обшитый серебром столь щедро, что можно было заподозрить его владельца в обладании нешуточным богатством. Особо внимательный наблюдатель, присмотревшись, заметил бы и тонкую серебряную кольчугу под простой холщовой рубахой, а знающему человеку такое обилие оружия и серебра могло сказать о многом. Человек, скрытно носящий кольчугу, был постоянно готов к неожиданному нападению, и то, что кольчужка из серебра, говорило только о том, что нападения он ожидает не от людей. Так уж повелось исстари, что тот, кто охотится за нечистью, срастался с серебром, используя его везде, где только можно.

В таком колоритном виде незнакомец и явился в княжеский терем, где предстал перед Ратомиром. Именно тогда Владимир — так звали незнакомца- и взялся принести голову колдуна, запросив за это две седельные сумки серебра. Ратомир, отчаявшийся уже свести счеты с Веледаром, не раздумывая, принял его условия, оговорившись только, что серебро он получит не раньше, чем принесет голову чернокнижника.

Решив вопрос с оплатой, Владимир немедля отправился в дорогу, прекрасно представляя себе, что его может ожидать. Он уже не первый год зарабатывал себе на жизнь тем, что уничтожал различную нечисть, и, в отличие от своих предшественников, пытавшихся с наскока одолеть чернокнижника, был хорошо подготовлен к схватке с потусторонним злом. Правда, быстро разрешить проблему ему не удалось: Веледар, предчувствуя скорое появление ведьмака, натравил на него свое воинство, которое и впрямь состояло из покойников, вызванных к жизни магией Веледара. Хотя восставшие мертвецы и были серьезной преградой, но Владимир с ними справился — кого подстрелив стрелой с серебряным наконечником, кого изрубив серебряным мечом. Но к тому моменту, когда ведьмак ворвался в логово чародея, того уже и след простыл.

Исчезновение колдуна усложняло задачу, но не делало ее невыполнимой. В арсенале ведьмака было хитрое устройство под названием «ведьмина стрелка», представляющее из себя некое подобие компаса, только вместо сторон света указывающее направление, в котором следует искать колдуна или ведьму. Определив направление поиска, Владимир пошел по следу, словно охотничий пес, выслеживающий добычу. Веледар догадывался, что по его следу идет ведьмак, и всеми силами старался ему в этом помешать, для чего оставлял за собой различные творения колдовского ремесла. Дело в том, что по природе своей ведьмак не может пройти мимо тех тварей, целью которых всегда были, есть и будут люди. Чародей прекрасно об этом знал и со врем прилежанием оставлял за собой оборотней, василисков и упырей. Такая тактика себя оправдывала, и Владимир, бывало, надолго терял след колдуна, но благодаря везению и своему ведьмачему чутью всегда вновь находил правильную дорогу.

Так было и на этот раз. Владимир плутал без малого неделю, пока не наткнулся на деревню, где с недавних пор начал баловать оборотень. Пройти мимо Владимир просто не мог, и теперь, когда заметил странное поведение этой ночной твари, он был точно уверен в том, что и здесь не обошлось без Веледара. Обычным ведьмам и колдунам было просто не под силу создать столь разумного волколака, зато для Веледара, обладающего изощренным умом и не менее изощренной фантазией, создание необычных тварей было делом обычным. Как Владимир уже успел понять, судьба его свела с сильным противником, своего рода гением колдовства. Неизвестным образом он умудрялся изменять старые заклинания так, что порой получались совершенно непредсказуемые результаты. Взять хотя бы этого волколака. Он ведет себя, словно специально обучен убивать ведьмаков. Своими неожиданными перемещениями зверь сбивает с толку, не дает прицелиться, при этом с каждым новым кругом все время сокращает дистанцию. Владимир, прекрасно владеющий тактикой рукопашного боя, знал такие уловки. Хитрость здесь заключалась в том, чтобы отвлечь противника при помощи второстепенных движений, переключить его внимание с ног на руки, а самому в это время чуть-чуть сокращать расстояние, не делая никаких преждевременных попыток нападения. Когда расстояние до цели сократится до минимального значения, следовал неожиданный, молниеносный бросок, среагировать на который противник не успевал. Нечто похожее сейчас и пытался проделать волколак. Но Владимир не намеревался досмотреть этот спектакль до конца, поэтому быстро натянул тетиву и, почти не целясь, выпустил по оборотню три стрелы подряд. Естественно, в эту хитрую тварь он не попал: волколак ловко увернулся от стрел, однако цель все же была достигнута. Обстреливая оборотня, Владимир и не думал, что попадет, но таким образом он сбил его с заданного ритма, вынуждая к нападению из невыгодной позиции.

Хоть и был этот оборотень необычайно разумен, но жажда людской плоти все-таки пересилила чувство самосохранения. Издав дикий рев, зверь прыгнул. Расстояние в десяток метров он преодолел одним прыжком, на короткий миг превратившись в вытянутую черную линию. Скорость передвижений всех «детей ночи» была огромной, но оборотни всегда были в этой области чемпионами. Даже вампиры и те не могли сравниться с ними в скоростях, но, по зрелому рассуждению, они с лихвой окупали этот недостаток наличием разума и потому были в сто крат опаснее.

Конечно, для обыкновенных людей такие противники были практически непобедимы, только ведьмаки не были людьми в общепринятом понимании этого слова. В них одновременно присутствовали две сущности: человеческая и демоническая. Причем от того, какая из составляющих одерживала верх, зависел тот путь, которым ведьмак шел по жизни. Единственное, что было неприемлемо для ведьмака, независимо от того, какая составляющая одерживает верх, так это присутствие в пределах досягаемости различных производных колдовской деятельности. То есть наличие колдунов и ведьм было вещью допустимой, а вот оборотни, василиски, нетопыри и прочая рукотворная нечисть права на существование попросту не имели. Владимир же — он точно это знал — принадлежал к той породе ведьмаков, для которых человеческие понятия добра и зла были не просто пустым звуком. Конечно, он уничтожал нечисть за материальное вознаграждение, но и в том случае, когда никто не платил, он не мог спокойно созерцать, как люди, продавшие свою душу демонам, занимаются истреблением себе подобных. Он не был альтруистом, просто был так устроен, как, впрочем, и колдуны, которые, по определению, не были способны на благие дела. Если посмотреть правде в глаза, можно сделать вывод, что ведьмаки мало чем отличались от своих исконных врагов — колдунов. Так же как и колдуны, они способны творить заклинания и заговоры, только не переступая определенную черту. Чары, столь действенные для людей, на них абсолютно не действуют, и вообще ведьмаки обладали физическими кондициями, намного превосходящими людские. Вот именно поэтому молниеносный бросок волколака не был для Владимира чем-то таким неотразимым. Наоборот, в тот момент, когда оборотень кинулся вперед, ведьмак в деталях рассмотрел тварь, которую предстояло уничтожить.

Это был крупный самец (или мужчина?), покрытый густой серой шерстью. Сочетание людских и звериных черт представляло собой пугающее и отвратительное зрелище. Передние лапы были длиннее задних и намного мускулистее. Если проводить аналогии, то волколака можно сравнить с обитателями Африки — гиенами. Различие было только в размерах и строении морды. Практически у нападавшего волколака было человеческое лицо, только вытянутое вперед и снабженное ужасного вида пастью. Кроме того, густая шерсть придавала дополнительное сходство с животным, но в общем вид у него был самый что ни на есть противный.

Выждав момент, когда разъяренный зверь прыгнет, Владимир выхватил меч, отступил в сторону и рубанул с разворота, стремясь одним движением снести лохматую голову. Движения его были точны и быстры, настолько быстры, что в момент удара со стороны казалось, будто фигура ведьмака теряла свои очертания, превращаясь в полупрозрачный силуэт. Человеческий глаз не успевал заметить движение, фиксируя лишь начальную и конечную стадию, отчего и возникал эффект «смазанности».

Участь оборотня была предрешена, удар был рассчитан и отработан, но непостижимым образом детище Веледара изменило траекторию полета, как будто законы тяготения и инерции враз перестали существовать. В другое время Владимир, наверное, был бы удивлен такими трюками, но в данный момент удивляться стало некогда.

Остановившись в воздухе, волколак не упал на землю, а невероятным образом, не касаясь лапами земли, развернулся вокруг своей оси и, не снижая скорости, обрушился на ведьмака со спины Удар тяжелого тела, полученный к тому же в спину, откуда нападения Владимир не ожидал, свалил его на землю. Длинные когти оборотня прошли сквозь слабенькую серебряную кольчугу и глубоко впились в плечи, причиняя ведьмаку нешуточную боль. Падая на землю, Владимир услышал около самого уха, как громко клацнула клыками смертоносная пасть волколака. Шею и лицо обдало его горячее, смрадное дыхание: зверь чуть-чуть не дотянулся до вожделенной плоти. Было понятно, что со второй попытки подобного промаха уже не будет. Прижатый к земле ведьмак был беспомощен, так как волколак его держал крепко, глубоко вонзив когти и придавив своим немаленьким весом. Шансов на спасение практически не оставалось. Владимир лежал, уткнувшись лицом в холодную ночную траву, беспомощно сжимая в руках серебряный меч, который при падении он поднял над головой, надеясь, что каким-нибудь чудом ему удастся вывернуться, но чуда не случилось. Вытянувшись в струнку, лишенный возможности пошевелиться, он отстраненно подумал о том, как глупо обрывается его жизнь. Только в страшном сне ему мог привидеться такой финал. Ведь оборотень для такого опытного ведьмака, как Владимир, противником был шутейным, а тут поди как обернулось! Обида подкатывала к горлу тяжелым комом, на глазах помимо воли выступила скупая слезинка.

Чувствуя, что победа на его стороне, волколак задрал морду кверху и испустил оглушающий вой, в котором угадывались торжество победителя и радость зверя, собирающегося перегрызть врагу горло. Наверное, от избытка чувств он еще глубже запустил когти, предчувствуя, как будет рвать это тело, которое еще мгновение назад было для него опасно, а теперь превратилось в добычу, лежит и не дергается.

Впоследствии Владимир так и не сумел вспомнить, что его больше взбесило — наглый, самоуверенный вой тупой, почти безмозглой твари или когти, медленно рвущие его тело. Но так или иначе, он предпринял отчаянную попытку если не убить, то хотя бы испортить зверю его триумф. Перевернуться на спину ведьмак не мог, любое его движение надежно блокировалось волколаком, но вытянутые над головой руки с мечом оставались свободными. Резко согнув руки в локтях, Владимир ударил мечом назад, за спину. Видеть он не мог, бил вслепую, надеясь причинить оборотню хоть какой-нибудь ущерб. Свистнуло длинное, узкое лезвие, рассекая воздух. На самом излете, когда казалось, что все, выпад не удался, руки Владимира ощутили удар. Есть! Еще не видя, он понял: нанесенная рана не может быть пустяковой — уж больно глубоко вошло лезвие, да и железная хватка когтей как-то сразу ослабла. В следующее мгновение, превозмогая боль, Владимир вывернулся из-под волколака, с ходу разрубая пространство перед собой. В принципе оборотень к тому моменту был уже мертвым. Первый удар, нанесенный наобум, оказался для него роковым. Острый серебряный клинок самым концом перерубил зверю горло, оборвав его победный вой. Вторым ударом ведьмак снес лохматую голову, злорадно подметив удивленно-обиженное выражение налитых кровью глаз.

Кровь, хлынувшая из перерубленных артерий, окатила лежащего на земле ведьмака горячей волной, но обессиленному Владимиру было не до эстетики. Глубокие раны на спине кровоточили, голова раскалывалась от страшной боли, вызванной сильнейшим ударом о землю, перед глазами проплывали радужные круги. Да еще внезапно накатившая рвота сгибала тело пополам, не давая собраться с силами.

Как и любой ведьмак, Владимир умел лечить различные хвори, понимал природу болезни, умел готовить лечебные снадобья. Естественно, он имел при себе все необходимые отвары и зелья, но они находились в сумке, сумка была приторочена к седлу, а коня он привязал в лесу, подальше от того места, где предполагал встретиться с оборотнем. В общем, как ни крути, добираться до сумки придется самостоятельно, потому что помощи в ночном лесу ждать не от кого.

Кое-как собравшись с силами, ведьмак встал на ноги, преодолевая головокружение и тошноту, медленно побрел в сторону леса, опираясь на меч, словно старик на клюку. Его сейчас заботило только одно: не свалиться по дороге. Поэтому обращение мертвого оборотня в человека он смотреть не стал, резонно рассудив, что мертвый волколак никуда не убежит, и какая разница, увидит ли он истинное лицо зверя сейчас или несколько позднее? Стараясь не упасть, ведьмак упрямо шел к цели, ставшей неожиданно далекой, но где-то глубоко в мозгу билась радостная мысль — он выжил!