Вторые сутки сыпал мелкий, ни на минуту не прекращающийся дождь. Небо заволокло серой пеленой, закрывшей солнце, но оказавшейся не способной скрыть похожие на язвы нашлепки черных дисков.

Кийск шел ссутулившись, глубоко засунув руки в карманы и нацепив на голову целлофановый пакет. Группа беженцев, к которой он присоединился на окраине города, состояла человек из тридцати, не считая маленьких детей, которых везли в колясках или несли на руках. Большинство составляли мужчины примерно такого же возраста, что и Кийск. С некоторыми из них шли жены и дети. Были среди них и два старика – один седой как лунь, другой абсолютно лысый, – упорно шедшие вперед и гордо отвергавшие любую предлагаемую им помощь. Поклажа, которую несли с собой люди, состояла в основном из одежды и запасов продовольствия.

Словно повинуясь какому-то природному инстинкту, беженцы сразу, как только вышли из города, свернули с шоссе на небольшую грунтовую дорогу, которая, размытая дождем, сделалась почти непроходимой. За два дня они с трудом одолели расстояние, которое по шоссе прошли бы менее чем за день. Впрочем, они и сами не знали, куда шли. Собравшись вместе, они решили просто идти, пока хватит сил, стараясь уйти подальше от города. Кров они надеялись найти в одном из крупных фермерских хозяйств.

В пути и на остановках люди почти ни о чем не говорили. Все были подавлены и молчаливы, каждый думал о своем, о том, что осталось за спиной.

Кийску казалось, после появления пришельцев из города должен был начаться массовый исход. Однако этого не произошло. Судя по разговорам на улицах, люди не были в восторге от того, что пришельцы объявили себя хозяевами, но тем не менее не спешили покидать насиженные места. Все рассуждения сводились к тому, что уйти всегда можно, а для начала надо бы посмотреть, разобраться, чего, собственно, хотят эти самые хозяева. Голыми руками с ними все равно не совладать. Да и не все ли равно, как они себя называют, если и в самом деле наведут порядок и накормят. Короче, поживем – увидим.

Кийска подобные речи не удивляли и не злили. Он и сам, наверное, рассуждал бы таким же образом, если бы не знал, что за грозная и непостижимая сила поддерживает, а возможно, и направляет действия пришельцев. Понять и как-то оценить действия Лабиринта не представляется возможным, поскольку протекающие в нем процессы не имеют ничего общего с человеческим мышлением. Его нельзя победить, с ним невозможно договориться. И неизвестно, что произойдет с теми, кто подчинится ему.

Кийск не пытался выспрашивать у своих спутников мотивы, вынудившие их покинуть город. Но, похоже, все они оценивали появление пришельцев не иначе как вторжение, и разговор если и заходил, то лишь о том, что следует готовиться к сопротивлению. Кийск считал эти разговоры ничем не обоснованной бравадой. Сам он ушел из города только потому, что не хотел снова становиться подопытной крысой, мечущейся в замкнутом пространстве и время от времени получающей за свою сообразительность то кусочек сыра, то удар тока.

Уже в сумерках, ища для ночлега место посуше, беженцы подошли к высокой декоративной ограде, увитой в несколько слоев садовой лианой. Вскоре нашлись и ворота, которые охраняли двое пехотинцев в черных блестящих дождевиках, вооруженные автоматами АК-110. Погасшая навсегда неоновая вывеска над воротами гласила, что за изгородью находится тренировочная база спортивного общества «Вега». Под ней был вывешен квадратный лист чертежного пластика, на котором синими буквами, расплывшимися от дождя, от руки было выведено: «Здесь принимаются беженцы».

Это простое объявление поразило Кийска сильнее, чем все, что он увидел за последние дни. Казалось невероятным, что среди всеобщего хаоса и неразберихи, после парализовавших практически все население безнадежности и апатии, нашлись или нашелся кто-то, решившийся взвалить на себя ответственность за жизни хотя бы небольшой группы людей.

Солдаты открыли калитку в воротах.

– Идите прямо, – сказал один из них. – В центральном здании вы сможете получить необходимую информацию и помощь.

Беженцы прошли по широкой аллее парка и вышли к большому бассейну, вокруг которого буквой «П» стояли три трехэтажных корпуса. В некоторых окнах горел неяркий желтоватый свет.

Просторный холл центрального корпуса был освещен самодельными керосиновыми лампами. Встретившие их пехотинцы сразу же предложили беженцам сухую одежду, полотенца и шерстяные пледы. На столе появилась еда и горячий чай. Тех, кто есть не хотел, сидевший за отдельным столиком сержант записывал в толстую клеенчатую тетрадь, после чего солдаты разводили усталых людей по комнатам.

Выпив стакан горячего крепкого чая, Кийск подошел к сержанту:

– Иво Кийск, отряд галактической разведки.

Сержант аккуратно занес данные Кийска в тетрадь.

– Вы из какого подразделения? – спросил Кийск.

– Двенадцатая рота отряда «Стинг».

– Кто организовал помощь беженцам?

– Мы.

– Кто вами командует?

– Капитан Баслов.

– Я могу его видеть? У меня имеется информация, которая его заинтересует.

– Поднимитесь на второй этаж. Вторая дверь направо от лестницы, – сержант ручкой показал, где найти лестницу.

Кийск поднялся по лестнице и, постучавшись, вошел.

Комната, судя по обилию кубков на полках и вымпелов на стенах, в прежние времена был кабинетом старшего тренера. Огромный длинный стол, занимавший почти всю ее площадь, был завален грудами всевозможных бумаг, тетрадей и папок. По краям и в центре его стояли керосиновые лампы, сделанные из пустых бутылок. На дальнем углу, придвинув к себе одну из ламп, сидел, зарывшись в бумаги, небольшого роста человек, одетый в полевую камуфляжную форму. Заметив вошедшего, он поднял большую круглую голову с оттопыренными ушами. На широком, алого цвета лице в первую очередь бросались в глаза роскошные рыжие усы, щеголевато подкрученные вверх. Лет ему было что-то около сорока.

– Беда без компьютеров, – пожаловался он. – Просто тону в бумагах.

Тяжело подняв руку, капитан Баслов помассировал покрасневшие от усталости и недосыпания глаза и жестом пригласил Кийска проходить и присаживаться.

– Капитан Петер Баслов, – представился он и спросил: – Вы из новой партии беженцев?

Кийск назвал себя.

Услышав про отряд галактической разведки, Баслов заметно оживился.

– Вот это здорово, – щелкнул он пальцами. – Какие у тебя планы?

– Никаких, – покачал головой Кийск.

– Останешься у нас?

– Возможно. А что вы здесь собираетесь делать?

– Ты видел хотя бы одного человека, который знает, что сейчас нужно делать? – спросил, откинувшись на спинку стула, Баслов.

– Вы, похоже, знаете.

– Ну, во-первых, давай-ка обращаться друг к другу на «ты». Если нам придется работать вместе, то «выканье» только путаницу будет вносить. А во-вторых, я, так же как и все, ничего не знаю и не понимаю, что происходит. Я просто пытаюсь делать то, чем занимался всю жизнь, – поддерживать дисциплину и порядок.

– Вы здесь единственный старший командир?

– Да, – устало кивнул Баслов. – И командир, и администратор, и комендант, и распорядитель, и главный врач, и шеф-повар… И бог его знает, кто еще. Гражданским трудно втолковать, что такое субординация. Со всеми своими проблемами они считают нужным обращаться прямо ко мне.

– Вы сами организовали лагерь беженцев?

– Я и мои солдаты. Честно признаться, мы не такие уж бравые вояки, какими хотим казаться. Наша специальность – связь. Наша часть находилась на южной окраине столицы. Ну и бардак же начался, когда возникла вся эта заваруха: электричества нет, связь не работает, машины стоят, оружие не стреляет, курьеры, посланные в Департамент обороны, не возвращаются… Наверное, только я и сохранил свою роту в целости, не позволив разбежаться. Мы ушли из казармы, только когда появились механики…

– Кто появились? – переспросил Кийск.

– Ну, сами-то они себя называют хозяевами, но мы прозвали их механиками. По-моему, это не живые существа, а роботы или киборги. Когда мы ушли из города, я сказал солдатам, что теперь каждый сам должен решать, останется ли он военным и будет продолжать выполнять мои приказы или же уйдет, сняв погоны. Кто-то ушел, но большая часть осталась, правильно рассудив, что поодиночке выжить труднее. Наткнувшись на спортивную базу, мы решили остановиться здесь, по крайней мере до тех пор, пока сюда не добрались механики. Свободных помещений здесь хватает, поэтому мы и беженцев принять можем.

– И много у вас людей?

– Военных – девяносто шесть человек, включая меня. И почти триста человек гражданских, главным образом беженцев из города. Честно говоря, я думал, что будет больше. Мы сможем принять еще человек сто – сто пятьдесят. Если людей будет больше, придется организовывать новый лагерь.

– Вы здорово все здесь устроили.

– Да какое там, – махнул рукой Баслов. – Дел еще море. Поэтому я каждого вновь прибывшего предупреждаю: у нас не общежитие, а военный лагерь. В отдыхе и еде мы не отказываем никому, но тот, кто решит остаться, будет считаться мобилизованным. Военная дисциплина и военный порядок во всем. И результаты – налицо. Смотри, – Баслов пододвинул поближе к Кийску лампу. – В городе темнотища, а у нас – свет! В коттедже за центральным корпусом мы организовали что-то вроде исследовательского центра, занимающегося всеми проблемами сразу. Сейчас, куда ни кинь, – одни проблемы, всю жизнь приходится налаживать заново. Вот мы и дали первую задачу нашим специалистам: решить вопрос с освещением. И, гляди, – решили! Сегодня днем начали серийный выпуск керосиновых ламп из подручных материалов. К завтрашнему вечеру и территорию осветим.

– А что будет поручено мне?

– Так ты остаешься?

– Кто же уйдет от жизни при свете, – улыбнулся Кийск.

Баслов глянул на висевшие на стене допотопные часы-ходики.

– Сегодня уже поздно, – сказал он. – Завтра я тебе покажу наш лагерь и введу в курс дел. Вместе и решим, что для нас сейчас самое главное и чем тебе заняться. Ты один или с семьей?

– Один.

– Тогда, если не против, поселим тебя здесь, в центральном корпусе.

– Согласен, – кивнул Кийск. – Но, прежде чем уйти, я хочу вам кое-что рассказать. Мне известна причина вторжения…

Он вкратце рассказал Баслову то, что знал о Лабиринте. Капитан слушал Кийска внимательно, не перебивая.

– Так, значит, ты считаешь, что воевать с механиками бессмысленно? – спросил он, когда Кийск закончил.

– Думаю, что так. Нужно просто следить за их действиями и стараться избегать любых контактов с ними.

– А когда некуда уже будет отступать?

Кийск молча развел руками.

– Но вам же удавалось убивать двойников?

– Да, но механики – не двойники. К тому же сейчас у нас даже нет оружия.

– Ошибаешься, – хитро прищурился Баслов. – У нас имеется довольно большой запас взрывчатки ДК-123. Ее можно взорвать и без детонаторов, используя примитивный запальный шнур. А когда мы уходили из города, то заглянули на учебное стрельбище и после еще несколько раз наведались туда. Там мы разжились старенькими автоматами АК-110 и боеприпасами к ним.

– Я видел их у солдат, но думал, что это только камуфляж.

– Совсем нет. Мы их немного переделали и приспособили под стрельбу одиночными выстрелами. После каждого выстрела затвор приходится передергивать вручную. Но это все же лучше, чем нестреляющие трассеры. И придет время, я непременно испытаю их действие на механиках.

– Ты собираешься с одной ротой, вооруженной АК-110, освободить всю планету?

– Пока у нас только АК-110, но не исключено, что специалисты из нашего исследовательского центра еще что-нибудь придумают. Я возлагаю на них большие надежды. К тому же я не считаю, что мы единственный центр сопротивления, оставшийся на Земле. Должны существовать и другие. Нужно только связаться с ними и договориться о совместных действиях. Впрочем, сейчас это не главное. Воевать мы будем потом, а сейчас нам нужно просто постараться выжить.