Глава 10. СОЛДАТ И БАРОН
(Генри)
С верхней галереи спустились двое.
Высокий старик в огромном бархатном берете со страусиным пером. Одет по моде двадцатилетней давности. Синяя куртка и штаны с разрезами, чулки разного цвета, широченные рукава-буфы — так выглядят ветераны Рамбурга и Наола, прошедшие огонь и воду гражданской войны. На боку у старика висит длиннющая рапира.
И с ним была девушка в крестьянской одежде — но не крестьянка. Слишком красивая. Вернее, не так… Слишком ухоженная? Опять нет. Просто очень правильные черты — как у благородной. И хорошая кожа.
Если, конечно, не считать пятна на щеке, похожего на ожог.
Багровое пятно притягивало взгляд. Она, кажется, не сделала даже попытки его припудрить… Это уже становится интересным.
— Папаша, иди сюда! — крикнул тот хриплый, что рассказывал про «благородную войну». — Выпей с нами!.. Вот, держи.
Старик принял глиняную кружку — с достоинством, чопорно, как переодетый епископ. Девушка задержалась у лестницы. В ее глазах была тревога.
— Попробуй, как винцо? — хриплый улыбался.
Старик пригубил. Покатал на языке, презрительно сплюнул.
— Моча больного зомби, — сказал он.
Разговоры вдруг прекратились. Наемники замолчали, пораженные. Нахмуренные брови, ладони на рукоятях ножей и шпаг. Старик, не торопясь, в полной тишине поднес кружку ко рту, начал пить. Допил. Крякнул. Обвел взглядом наемников… протянул кружку хриплому.
— Еще, — велел старик.
Хриплый заржал так, что на глазах у него выступили слезы.
— Ну, папаша! Ну, молодец! Садись-ка сюда, на лучшее место. Эй, вы, сдвиньте задницы — у нас гости!
— Марта, — старик повернулся к девушке, — подойди и ничего не бойся.
Та приблизилась, неуверенно улыбнулась наемникам. Хорошенькая — если поярче ее накрасить и забыть про ожог. Старик посадил спутницу рядом, придвинул ей свою кружку.
— Чрево мессии! — хриплоголосый присвистнул. Кажется, он только сейчас рассмотрел Марту как следует. — Папаша, да у тебя дочка — красотка, каких поискать! Не стыдно и за князя выдать… Да что там князь? За короля выдай! Слышь, папаша? Станешь королевским тестем, будешь как сыр в масле кататься…
— Уговорил, — сказал старик.
Новый взрыв хохота. Солдаты веселились как дети.
— Тогда и про меня не забудь. Ведь кто тебя надоумил?
— Не забуду.
— Ты, главное, папаша, скажи королю: Кловис меня надоумил. Возьми, ваше величество, Кловиса в советники! Скажешь?
— Уж он насоветует! — хмыкнули в толпе.
— Скажу, — пообещал старик. — Вот как подрастет король, так и скажу.
Пауза. Потом до наемников дошло.
— Так ты, папаша, к Джордану Урскому намылился? Вот молодец!
Хриплый смеялся громче всех.
— Уел, папаша, уел! Возьмешь в ученики? Твоим языком бриться можно!
Солдаты загалдели. Король Ура и его регент, прозванный Хорьком — прекрасные мишени для острот. Особенно с тех пор, как Хорек короля решил женить, подыскивая, словно назло, принцесс постарше и подороднее. Последней претендентке было двадцать восемь, что ли? Не помню. Размерами, как пивная бочка. Бедный Джордан! В Уре открыто смеяться над ним как-то остерегались (ну еще бы!), а весь Фронтир надорвал животы.
— Королю пока еще нянька требуется, а не жена! — заявил хриплый. — И чтоб у няньки той сиськи побольше были.
— Да ты бы сам от такой не отказался! — поддел его наемник в грязной рубахе. Под мышками у него почернело от пота; кружева обвисли, как паруса в штиль.
Хриплый лихо подкрутил ус.
— А что? Я еще в соку! Смотри, старик, уведу у тебя дочку!
— Попробуй, — насмешливо сказала одна из наемниц. Она была в мужском камзоле и говорила с жестким гортанным акцентом — уроженка пограничных княжеств, не иначе. — Папаша тебя живо на свой вертел наденет — как поросенка!
— Надену, — пообещал старик серьезно, положив ладонь на гарду. Вокруг захохотали.
— А я что? Я ничего! — хриплый развел руками. — Рапирка у тебя, папаша, знатная — что есть, то есть. Куда путь держишь?
— За длинными деньгами.
— Так ты солдат, папаша? — Старик кивнул. Хриплый встал. Поднял палец, оглядел наемников. — Вот! Я же говорил! Солдат солдата всегда видит!
Смех.
«Со всем подобающим почтением, Генри Уильямс, граф Тассел».
Я поставил точку и сложил письмо. Разогрел над свечой брусочек грубого, похожего на запекшуюся кровь, дешевого красного сургуча — иного у трактирщика не нашлось. Приложил сургуч к бумаге, вдавил в бурую массу кольцо с печаткой. Монограмма «RM» в окружении девиза на древнем языке: «Тауггиа хта-с-хдонсу уурк бхалам кордсу». Что в переводе означает: «Окруженный океаном не утонет, пока не впустит его в свое сердце».
Рекомендательное письмо для Гилберта готово.
А потом я снова посмотрел на старика… на дворянина… на девушку…
Камень-Сердце! Сейчас что-то будет.
— Д-дакота! — позвал я. Голос сел, мне пришлось прокашляться и повторить:
— Д-дакота!
Спина «телохранителя», сидевшего среди наемников, дрогнула. Кажется, Дакота не расслышал мой окрик, зато почувствовал взгляд. Запомнить на будущее — хорошее чутье. В придаче к силе, наглости и сообразительности. Да уж, со «слугой» мне повезло. Не знаю, как отделаться.
— Милорд. — Дакота подошел к столу. В это обращение он вложил столько издевки, что я поморщился. Может, лучше было остаться «мессиром заикой»?
Я жестом показал — садись. Потом взял «вечное» перо…
— Эй, старик! Старик! Оглох, что ли?
Старый солдат едва заметно вздрогнул. Поставил кружку на стол. Встал. Повернулся.
— Я?
— Да, ты! — сказал один из людей дворянина. — Как твое имя?
— Йос, — ответил старик с комичным достоинством. — Мастер Йос из Нижних Пепелищ.
Наемники притихли и смотрели настороженно.
Дворянин что-то негромко сказал. Его телохранитель кивнул и выпрямился.
— Идите сюда, мастер Йос. Мессир барон желает с вами переговорить.
Старик помедлил. Хотел было что-то ответить, но передумал. На негнущихся журавлиных ногах двинулся к столу дворянина…
Я написал: «Приготовь оружие».
Дакота поднял голову. Посмотрел на меня с интересом.
Да, хаос подери! Я готов ввязаться в драку из-за девчонки и старика. Можно было обозначить и настоящую причину, но… Зачем давать этому головорезу дополнительный козырь? Я снова взялся за «вечное» перо.
«Считай это проверкой. Должен я знать, на что способен мой новый телохранитель?»
Подкрепил это заявление надменной улыбкой, надеясь, что нервный тик не слишком заметен.
— Хорошо, — кивнул Дакота.
Он допил вино и опустил кружку на стол. Вслед за этим я услышал щелчки курков. Мой «телохранитель» откинулся назад, оперся спиной о стену, прикрыл глаза — и весь подобрался. Стал как взведенная пружина. Хотя внешне могло показаться, что он чуть ли не дремлет.
Тем временем старик приблизился к дворянину с компанией. Не доходя нескольких шагов, стянул берет с головы и подмел страусовым пером пол. Поклонился.
— Мессир барон? Чем могу служить?
Дворянин оглядел его от башмаков до лысины. Кивнул. Затем посмотрел поверх головы старика — туда, где осталась Марта.
— Как зовут девушку?
Лицо старика заострилось.
— Она не продается, мессир.
— А я и не покупаю! — раздраженно отозвался дворянин. — Кто она?
— Моя дочь.
Долгое время дворянин молча смотрел на старика. Потом заговорил нарочито медленно, с расстановкой:
— Так какого… хаоса… ты не сидишь дома? С дочерью и зятем?
— У меня нет дома.
Дворянин сверкнул глазами.
— Руки-то у тебя есть?! А голова? Ты, что, не понимаешь — скоро здесь будет настоящее пекло?
Молчание.
— Я солдат, мессир барон, — сказал старик просто. — Я больше ничего не умею.
Дворянин с минуту смотрел на него.
— Пошел вон, — сказал, наконец. — Развелось всякой швали… И hure свою забери!
Старик дернулся, как от пощечины. Лицо потемнело.
— Не нравится? — дворянин впился в старого наемника взглядом. — Гордый, значит?!
Тишина.
Потом вдруг все наполнилось звуками.
Наемники повскакивали с мест, отодвигая лавки. Грохнуло. Упала кружка. Кто-то выругался сквозь зубы. Раздались щелчки взводимых курков. Скрежет клинков, извлекаемых из ножен…
Люди барона в ответ ощетинились пистолетами и шпагами. Понятно, они за своего господина — хоть к шести Герцогам…
И опять все замерло.
Лишь стоял похожий на журавля старик в нелепом берете.
И спокойно сидел барон. Даже в лице не изменился.
Бывают моменты, когда звуки, которые обычно не замечаешь, кажутся раздражающе громкими.
«Вечное» перо заскрипело, выводя неровные завитки. Такое ощущение, что я пишу ногтем по стеклу. В мертвой тишине наемники, высокий старик, люди дворянина и сам дворянин слушали, как я карябаю бумагу.
Перо дрожало.
Я написал: «Целься в старика».
Дакота скосил глаза на листок, затем посмотрел на меня, как на слабоумного. Объяснить? Хаос, нет времени!
Я обвел пальцем свое лицо и покачал головой: «Ненастоящий». Что-что, а видеть личину я умею. Даже если она сделана не магически, а из грима, краски и накладных волос. Даже если она сделана настоящим мастером…
Дакота бросил взгляд на старика, потом снова откинулся назад.
Прикрыл глаза. Понял.
— Дождешься, старик, — сказал барон устало. — Будет у тебя «солдатский зять».
«Солдатский зять». Это когда связываются два вроде бы совершенно отдельных события. Через деревню прошли наемники, а потом у чьей-то дочки растет живот. Такая вот странная шутка. И нешуточное оскорбление.
Йос молчал, только лицо отвердело.
— Молчишь? Молчи, старик, правильно. — Барон встал. Посмотрел на наемников с откровенным презрением. — Никчемные вы люди.
Наемники заворчали.
Что он делает? Чего добивается? Я не понимал. Самоубийства?!
— Себастьян Франк, — заговорил барон негромко, — в своей знаменитой книге писал… Слушайте внимательно, ублюдки, повторять не буду!.. Он писал: «Те подданные, что участвуют в войне по повелению своих господ и по окончании её возвращаются к своим занятиям, по справедливости называются не ландскнехтами, а солдатами, честными ратниками. — Барон сделал паузу, прищурился и продолжил. — Но безбожных и погибших людей, занятие которых разрушать, резать, грабить, убивать, жечь, играть, пить, богохульствовать, издеваться над вдовами и сиротами; людей, которые радуются чужому несчастью, кормятся, отнимая у других; сидят на шее у крестьян; которые не только каждого обирают и грабят, но также вредят друг другу — о них я ни под каким видом не могу сказать, что они не являются язвой всего света».
— Зачем честных солдат обижаете, мессир барон? — хрипло спросил Кловис. — Мы вас не трогали…
— Я ненавижу убийц, — прервал его барон. Оглядел наемников, сказал жестко: — Именно так. Жалкие ублюдочные убийцы. Любой из вас, бродяг-наемников, ступив на мою землю — окажется на виселице. Я, Иероним Косовиц, барон фон Тальк, обещаю вам это!
Мне вновь показалось, что пространство кабака пронизывают прозрачные нити.
Наемники медленно подались вперед; люди барона теснее обступили своего господина. Фон Тальк склонил голову на бок, как делают большие собаки. Невесело усмехнулся.
— Зря. — Кловис оскалился. Клинки вокруг него ответили блеском. — Мы вас не трогали.
— Огонь! — скомандовал барон.
Я невольно пригнулся. Сейчас будет грохот и дым! Много грохота и много дыма. Наемников словно прибило градом — они разом присели. Опытные, черти!
Негромко прозвучали сухие щелчки.
И — тишина.
Кажется, это удивило не только меня.
— Что за дьявол?! — выразил человек барона общее мнение.
Солдаты переглянулись, озадаченные и испуганные. Ни один пистолет не выстрелил. Почему?
Невозмутимо молчал «старик».
Конечно, пистолет — не самое надежное оружие в бою. Подмоченный порох, изношенный кремень, ослабленная пружина… что там еще? Причин много. Но, хаос побери, у шести-семи пистолетов разом?! Чего-то я не понимаю. И магии не чувствую, что характерно.
Хаос! Видимо, придется нам вмешаться.
— Ог-гонь! — приказал я вполголоса. Дакота мгновение помедлил, словно сомневаясь — подчиниться или нет. А что, если нет?… Додумать я не успел. Плавным движением телохранитель поднял пистолет…
П-шш. Бух, вспышка.
Белый дым.
На Дакоту неведомая сила, похоже, не действовала.
Дым рассеялся. Старик продолжал стоять, как ни в чем не бывало. Видимо, сегодня его слишком часто убивали, и он успел привыкнуть.
И вдруг прозвучало негромкое «ох».
Все обернулись — даже «мастер Йос». Сперва никто ничего не понял. В этом возгласе была такая нешуточная боль, что даже видавших виды наемников проняло. И тут я увидел.
Марта, которая пришла со стариком, покачнулась, ноги ее подкосились. Белая, как мел. Девушка беззвучно повалилась на пол, словно из нее вынули кости. Хаос!
Все, доигрались.
В следующее мгновение старик был уже рядом с дочерью, поднял ее на руки — прыть у него оказалась юношеская, не по годам. Понес в сторону лестницы, едва ли не бегом. Отчетливый скрип дерева. Стук каблуков. На посыпанном опилками полу за ним оставались красные пятна. Тишина вибрировала, как задетая струна. Запах гари и кислый привкус пороха на языке.
Я перевел взгляд. Рядом со мной замер Дакота — с дымящимся пистолетом в руке. Вот тебе и постреляли. Лицо варвара выражало растерянность.
Кажется, он целился отнюдь не в девушку.
Какого черта! Я сам видел, что он целился в «старика». Ствол пистолета был направлен в сторону от того места, где стояла Марта. Но я же видел кровь? Видел упавшую девушку? Ничего себе рикошет! Я огляделся. Наемники и люди дворянина теперь смотрели на нас с Дакотой. В их взглядах было маловато добрых чувств — на мой вкус.
Напряженное молчание.
— Заика с ними! — закричал наемник в грязной рубахе.
Это решило дело. В следующее мгновение раздался рев, и на нас хлынула волна нападающих.
Будь все проклято! Шпаги, кулаки, искаженные лица, распяленные в крике рты. Я нырнул под стол, уже не надеясь остаться в живых. Сметут! Понесла же нелегкая в этот кабак…
Меня схватили за пояс. Следуя неписаным канонам кабацкой драки, я ударил наугад и рванулся, что было сил.
Под локтем лязгнуло, болью прошило руку от сгиба до кончиков пальцев. Я выскочил с другой стороны стола, повернулся, чувствуя уже, что выдыхаюсь. Проклятье! А драка только началась… Тут же в глаз мне едва не угодило острие рапиры. Я отшатнулся. Ухмыляясь, через стол на меня смотрел знакомый хриплоголосый наемник, его рапира чуть не сделала меня циклопом.
— Попался, дворянчик! — сказал Кловис довольно.
В следующее мгновение ухмылка сменилась гримасой боли — я со всей силы пнул в край стола. Хриплый согнулся и упал на столешницу грудью. Его рука с рапирой оказалась в прямой досягаемости от меня. Я обхватил кисть противника левой ладонью и сжал. Кловис заорал. Я дожал. Под моими пальцами треснули кости, и смялся металл эфеса. Кловис, побелев от боли, смотрел на меня снизу вверх.
— П-прости, — сказал я и ударил его головой о стол.
Грохот выстрела, дым, сверху посыпалась штукатурка. Наемники пригнулись.
— Уходим! — крикнул мне Дакота.
Я, собственно, не возражал.
«Телохранитель» перехватил разряженные пистолеты за стволы и двинулся вперед, работая ими, как дубинками. От каждого маха в сторону отлетал очередной наемник. Потрясающе! Почти боевой голем. Солдат в грязной рубахе, получив удар рукоятью в лоб, замер, глядя перед собой. Глаза пустые. Выронил шпагу и повалился ничком. Дакота шагнул дальше, поднимая пистолеты…
Я следовал за варваром, держа шпагу наготове.
В следующий момент рядом со мной оказался высокий блондин. По его длинному мечу скользнул отблеск. Я судорожно махнул шпагой, но — не успел. Клац. Клинки встретились. Проклятая контузия! Я дернулся. «Каланча» поймал мою руку со шпагой, посмотрел на меня спокойными голубыми глазами.
— Это я, мессир граф, — сказал блондин. И тогда я, наконец, сообразил, кто это. Гилберт Кёльдерер улыбнулся: — Вы позволите?
В следующее мгновение он встал в арьергарде нашего маленького отряда. Дакота покосился, но ничего не сказал.
Когда свалка только началась, люди барона перевернули стол на бок. Для отражения первого натиска этого вполне хватило. Перед импровизированным «редутом» лежал мертвый наемник, еще одного успели оттащить, остался кровавый след. Бойцов у фон Талька вчетверо меньше, зато у ландскнехтов практически нет огнестрельного оружия. Правда, сейчас это очень относительное преимущество.
— Приготовились, — скомандовал барон. Его люди подняли пистолеты.
А наемники все медлили. Будь я на месте их командира…
— Бей, убивай! — заорал вдруг кто-то. У противника объявился вожак. В то же мгновение Дакота рванулся вперед, стремясь опередить волну атакующих. Я было отстал, но добрый Гилберт пинком помог мне перейти на рысь. Так, что я чуть не врезался в импровизированную баррикаду.
— Пригнись! — закричали мне.
— Огонь!
Выстрелы опалили волосы. Бух. Бух. Бух. В ушах — звон. Перед глазами — яркие вспышки. Я затряс головой.
Где-то кричали люди. Скрежетала сталь. Я слышал это, словно с приличного расстояния. С глухим отчетливым стуком пуля вошла в доски прямо перед моим лицом. Отлетевшая щепка кольнула чуть пониже глаза. Я моргнул. Гилберт потянул меня за рукав, и мы оказались внутри «редута».
— Почему ваш человек стрелял? — спросил фон Тальк, глядя на меня с холодным интересом. Прежде чем ответить, я огляделся. Люди барона деловито готовились к следующему приступу. Дакота невозмутимо заряжал пистолет, словно наш разговор его не касался. Сыпал порох из медной потертой пороховницы. Крупинки скользили внутрь полированного ствола, словно туда втягивался маленький черный вихрь. Проклятый варвар. Я вспомнил, как он работал дубинками. Нет, какой все-таки потрясающий боец мне достался! Гилберту до него еще расти и расти.
— Это уб-бийца. Л-ловушка, — от пережитого я заикался сильнее обычного. — С-ст-тт…
— Мессир граф правду говорит, ваша милость, — поддержал меня Гилберт. — Не старик он, этот Йос. Видели, как он бегает? Ух! Мне бы так.
Фон Тальк хмыкнул.
— Что ж, это объясняет направление выстрела. Но не объясняет, почему вы решили вмешаться, граф. Так почему?
Я пожал плечами.
— Я д-дворян-нин.
— Достойный ответ. Придется нам атаковать самим, — продолжал барон без всякого перехода. — Не вижу смысла ждать, пока нас перебьют эти недоумки. Граф, что думаете?
Я кивнул.
Барон повернулся к своим людям:
— Одли! — окликнул он седого крепыша. — Ты пойдешь первым. Возьми еще одного. Да, старик мне нужен живым, понял?
Крепыш кивнул, словно это было само собой разумеющимся.
— Д-дакота, — сказал я. — П-поможешь Од-д…
Пауза. С легкой, едва заметной заминкой мой «телохранитель» склонил голову.
— Я тоже пойду! — на щеках у Гилберта выступил румянец, глаза блестели. — С вашего позволения, мессир граф.
Эх ты, мальчишка!
Я помедлил, кивнул. Ничего не поделаешь. Моя шпага с едва слышным скрежетом выскользнула из ножен.
— От-тлично, — свободной рукой я нащупал на поясе письмо, свернутое в трубочку. Протянул Гилберту. — Ес-сли н-найд-дешь Р-ришье, он т-тебя обязательно в-возьмет к-к себе. Обещаю.
— Приготовились, — сказал барон.
— Ушел?! — барон вскинул голову. Лицо заострилось.
— Ушел, вашмилость, — покаялся крепыш Одли, зажимая рану в плече. — Выродок какой-то, честное слово.
Я огляделся. Вечерело. Мы стояли на улице. Таверна выглядела взятой штурмом и разграбленной ордой варваров. Одиноко качалась вывеска. Стражники древками алебард сгоняли угрюмых окровавленных наемников в кучу. Их ножи, рапиры и шпаги были свалены на земле. Наемники смотрели зло и безнадежно. Наша атака заставила их отступить, а затем и местная стража подоспела. На земле, баюкая руку, замотанную в грязную тряпку, сидел человек. Почувствовав мой взгляд, он поднял голову — я вздрогнул. Кловис. Он посмотрел на меня равнодушно и отвел глаза. Я дернул щекой. Да, они насильники, бродяги, мародеры и никчемные люди! Да, почти все из них запятнали свою совесть грабежами и убийствами. Но когда-то я командовал наемной ротой и знаю, что у этих людей находится в нужный момент и настоящая честь, и настоящая храбрость. Так мне ли, Выродку, их осуждать?
Дакоты нигде не было видно. Гилберт стоял неподалеку, положив меч на плечо, и смотрел на бывших своих друзей. Глаза у него были странные. Привыкай, мальчик. Редко удается побыть на однозначно правой стороне. И почти всегда это пребывание связано с привкусом горечи.
Барон подошел ко мне, отсалютовал.
— Иероним фон Тальк. — Голос звучал глуховато, с едва заметным акцентом. — Благодарю за помощь, мессир…
— Г-генри Т-тассел, — назвался я, внимательно разглядывая барона. Лицо его было странно омертвевшим, неподвижным, как маска; следы недавно сошедших синяков — упал с лошади, может быть? Глаза глубоко посажены. Нос, похоже, недавно ломали — и лекари попались не самые удачные: сросся хрящ неровно, кончик носа смотрит немного влево. Впрочем, барона это не портило.
— Что с ними будет? — спросил Гилберт безучастно.
Барон пожал плечами. Со стороны мальчишки это была дерзость, но в такой момент многое прощается.
— Решать местному префекту. Скорее всего, двоих-троих повесят, — сказал барон.
Лицо Гилберта дрогнуло.
— Остальным отрежут по левому уху и отпустят. А ты бы хотел по-другому?
— Я… вы же их…
«…подставили», — мысленно закончил я фразу.
— Мальчик, ты хороший солдат, — сказал барон. — Но ты многого не понимаешь. Год назад шайка, подобная этой, неплохо погуляла в одной деревне. Деревня Тишь в моих владениях. А я опоздал на несколько часов. Рассказать, что там было? Сколько там было трупов, хочешь знать, мальчик? А?! Не слышу!
Гилберт посмотрел на меня. Я покачал головой: не надо, молчи.
Гилберт молчал.
— Впрочем, неважно, — заговорил барон совершенно спокойно. — Важно, что это не твоего ума дела, мальчик. Ты понял? Отвечай, я приказываю.
— Бесноватый! — донеслось со стороны пленных наемников. Кажется, это даже произнес стражник.
Не знаю. Я бы не удивился.
Барон и глазом не моргнул. Продолжал в упор смотреть на Гилберта.
— Да, — пробормотал тот наконец. — Как скажете, м’сир.
— Еще раз благодарю! — сказал фон Тальк, оборачиваясь ко мне. — А сейчас, если позволите, граф, мне нужно облегчиться. Переживания, то, се, сами понимаете.
Он махнул рукой куда-то в сторону. Я кивнул. Кажется, никогда не привыкну к этой провинциальной простоте.
— К-конечно. Б-было оч-ч…
— Мне тоже было приятно познакомиться, мессир граф.
Мы раскланялись. Я смотрел ему вслед — как он идет, сильно размахивая правой рукой. Усталая, сумрачная фигура. Чудовищный и странный он человек, этот барон. Я перевел взгляд на небо. Оно налилось темной синевой. Как здесь стремительно темнеет, никак не привыкну. Проклятая тревога не оставляла, свербела в душе, подобно занозе. Что-то случится. Что-то…
Обреченность.
Вот бывает так — человек вроде плох с виду совершенно, а сердцевина у него — светлая и твердая. Только как узнать?
Хотел уже пойти за бароном. Окликнуть, предупредить… Тут мне на плечо бесцеремонно плюхнулся бес-имп, вцепился острыми мелкими коготками. Шкипер прислал весточку. Пора.
«Синие» прицепили к поезду еще два вагона и теперь лихорадочно заканчивали погрузку. Судя по раскраске ящиков — черные с оранжевыми полосами — гарнизон Наола скоро получит новые артиллерийские снаряды.
Я понаблюдал немного, затем прошел в свой вагон. Дверь в комнату оказалась запертой. Дакота еще не вернулся? Я отнял ладонь от бронзовой ручки. В тусклом свете настенной лампы металл выглядел помятым и древним. Потянулся за ключом. И тут, наконец, понял, что мне напоминает лицо барона. Тарнскую посмертную маску, которую отливают из золота и кладут покойнику в гроб. Мрачный тяжелый блеск. Лицо барона было лицом мертвеца — который, похоже, о своей смерти еще не знает…
Обреченность.
Я тряхнул головой. Хаос! Что-то становлюсь мнительным. Напридумывал всякой ерунды и сам в неё верю. О чем я мог предупредить фон Талька?! Избегайте мостов, мессир? Не ешьте землянику? Бред. Чего-чего, а способностей предсказателя у меня точно нет.
С бароном все будет в порядке. Он человек опытный и зрелый.
Ключ вошел в скважину, поворот, щелчок — дверь отворилась с едва слышным скрипом. В комнате темнота, на стол падает синий отсвет окна. Тихо. Никого. Что ж, так даже лучше.
Ковер мягко пружинил под сапогами.
Не зажигая свет, я снял перевязь со шпагой, повесил на спинку кресла. Плечо ноет, колени, будто набиты мешочками с песком — и дрожат. Проклятая контузия. Я вспомнил, как шпага ходуном ходила в моей руке. Нет, больше никаких дуэлей и авантюр, Генри, прошу тебя! Хватит на сегодня.
Поезд дернулся, заскрипел, тронулся. Знакомое протяжное «туи-и-ип». За окном поплыл темно-синий пейзаж — по эту сторону Свинцовой тропы тянулась дикая, нетронутая местность. Мерный приглушенный стук, плавное покачивание. Кусты убегали все быстрее. Теперь все. Я вздохнул. Варвар был очень неплох, только, к сожалению, слишком умен и независим. Такой слуга незаменим, если предан — а вот в преданность Дакоты я не верил ни на йоту. Но каков боец!
Ты мне нравился, Дакота, но вряд ли я буду по тебе скучать.
Я щелкнул пальцами. Плавно разгорелся светильник, давая глазам время привыкнуть к свету.
Вдруг позади меня что-то хрустнуло. Я резко повернулся…
И замер.
В моем кресле устроился человек с двумя пистолетами. Курки взведены. Черные отверстия смотрят на меня. Хаос! Мгновение ужаса. И тут я узнал Дакоту. Выглядел мой «слуга» еще хуже, чем до выхода на станцию. Шляпу он потерял. Колет в пятнах грязи, кровь, дыры — а когда Дакота пошевелился, я понял, что колет еще и разошелся по швам.
Ну не везет ему с одеждой, хоть ты тресни!
Я не выдержал и расхохотался. Это нервное, похоже.
— Приятно застать вас в хорошем настроении, милорд. — Дакота покачал головой. — Вы, что, действительно рады меня видеть?
— Н-нет, — ответил я честно, пытаясь справиться со смехом. — К-кто т-тебя т-так…?
Варвар оглядел свои лохмотья, хмыкнул. Перевел взгляд на меня. На мой новенький (и почти целый) камзол модного в этом сезоне оттенка — «недозрелая слива».
— Теперь я понимаю, зачем вам понадобился телохранитель, — сказал Дакота, направляя стволы пистолетов в потолок. — С вашей-то способностью заводить «друзей»… Кажется, мне стоит попросить прибавку к жалованью?
